Глава 14.. Себастьян

Глава 14.

Талия

Я замираю и с силой сжимаю ткань на стуле. Сейчас я чувствую тепло, исходящее от него.

— Что ты здесь делаешь?

— Ты сказала, что хочешь, чтобы я был рядом, — говорит он.

Подцепив пальцем мои волосы, он скользит ими по моему правому плечу. Когда тяжёлая прядь волос опускается на мою правую грудь, он медленно проводит пальцем по моей голой шее.

—Почему она до сих пор у тебя, Талия?

Я разоблачена, и это не только потому, что я стою здесь в нижнем белье и его куртке. Как я могу объяснить это так, чтобы не остаться раздавленной? Я смотрю на снег снаружи и думаю о чувстве покоя, которое чувствовала всего несколько секунд назад.

—Знаешь, когда ты сказал, что мой псевдоним означает «одинокая», ты был наполовину прав. Буква «А» должна символизировать Амелию, а буква «Т»— меня, но вместе это означает «одинокая». Я всегда была одна, Себастьян. По крайней мере... я так чувствовала, пока не встретила тебя.

Его палец останавливается у основания моего горла, и когда он приподнимает мой подбородок, моё сердце опускается, но я отказываюсь позволить своему страху удержать меня от того, чтобы сказать ему эту часть, по крайней мере.

—Хотел ты того или нет, но ты помог мне поверить, что я стою больше. Я не могу отблагодарить тебя за это.

Его теплая рука обхватывает мое правое бедро, его грудь касается моей спины, а губы касаются моего уха.

—Это единственная причина?

Моё сердце начинает биться быстрее, когда он проводит пальцами по моему бедру.

—Что ты хочешь от меня услышать?

—Что я нужен тебе, Талия. — Себастьян крепко сжимает моё бедро, его руки напряжены, он проводит губами вдоль моей шеи. —Что ты хочешь, чтобы мои руки скользили по твоим бедрам, раздвигали их, а мой рот поглощал каждую твою часть.

Мурашки бегут по моей коже, когда его губы двигаются прямо за моим ухом, мой живот стягивает узлом в ответ на его тёплое дыхание.

— Я хочу слышать твои стоны удовольствия, когда ты кончаешь, когда я глубоко внутри тебя. —Его рука скользит вверх по внешней стороне моего бедра, затем медленно скользит вниз и под трусики. Так же как его пальцы прослеживают кусочек волос на стыке моих ног, его другая рука сильно шлепает меня по заднице.

Я задыхаюсь от эротических ощущений, наслаждаясь его руками, возбуждающими мое тело, в то время как его агрессивные описания затуманивают мой мозг. Мою задницу щиплет, и всё, о чем я могу думать, это как сильно я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне и не останавливался. Я взорвусь через две секунды.

Он словно знает, что делает со мной. Себастьян скользит руками к моим бедрам, затем спускает мои трусики к середине задницы, обнажая мою попку. Он сильнее шлепает другую ягодицу, затем собственнически хватает обе и кусает меня за ухо.

—Раздвинь ноги.

Командный тон его голоса заставляет мое сердце биться быстрее. Оно бьется так сильно, что у меня болит грудь. Я делаю шаг, чтобы раздвинуть ноги, затем задыхаюсь, когда он сжимает моё нижнее белье в кулак и дёргает его, прижимая меня к себе.

—Почему ты не носишь украшения, которые я тебе купил, но охотно носишь ожерелье из чертовой интермедии?

—Себастьян… —когда я начинаю говорить, он поворачивает руку и крутит мое нижнее белье, плотно прижимая материал к моему клитору.

—Даже не думай лгать мне, Талия, —яростно шепчет он, затем полностью сдергивает хлипкий материал с моего тела.

Этого грубого обращения достаточно, чтобы приблизить меня к оргазму. Я прижимаю пальцы к стулу и делаю глубокий вдох, чтобы сохранить равновесие.

—Почему? —требует он. Очень медленно он проводит пальцами по моей заднице, затем скользит рукой между моих бедер, проводя кончиками пальцев по моей влажности.

От его едва заметного прикосновения мне хочется закричать. Я не могу сказать ему, что слишком больно носить украшения, основанные на чем-то, за что я не смогу держаться вечно. Себастьян дарил их мне, потому что думал обо мне в сексуальном смысле, о нас вместе. Этот же подарок был просто подарком...

—Ты выиграл его для меня, вот почему, —говорю я на выдохе. Мой голос хриплый, амое тело пульсирует. Мне так больно чувствовать его внутри себя.

Он делает паузу и бормочет:

—Простые вещи, — словно обдумывает информацию, а затем скользит пальцами по моим чувствительным губам. Он так близко. Я глотаю, чтобы сдержать тоску, поднимающуюся в моей груди. Я смущенно закрываю глаза, когда чувствую, как моя влажность капает из меня, ища его пальцы, заставляя их скользить.

—Господи, мне даже не нужно прикасаться к тебе, ты такая мокрая, — шепчет он, в его грубом комментарии чувствуется напряжённое желание.

Я прижимаю подбородок к груди, чтобы не задыхаться и не шипеть.

—Тогда сделай что-нибудь!

—Ты сводишь меня с ума, черт побери, —бормочет он, затем агрессивно проникает в меня двумя пальцами. Грубое вторжение чувствуется так хорошо, что я хватаюсь за стул мертвой хваткой и откидываю голову назад, прижимаясь к нему и крича его имя.

—Но этого недостаточно, не так ли, Рыженькая? — мурлычет он.

Прежде чем я успеваю пошевелиться, он быстро убирает руку. Не могу поверить, что он меня так мучает. Только я собираюсь повернуться и залезть на него, как слышу, как его молния расстегивается. Вместо этого я кусаю губу, и все мое тело вибрирует, пока я жду, когда он возьмет меня. На данный момент я его марионетка. Мне нужно, чтобы он дёргал за ниточки. И дёргал их изо всех сил.

—Черт возьми, это не так, — отвечает он на мое молчание и сжимает мое бедро правой рукой. В ту секунду, когда он прикасается ко мне, я выгибаю спину, затем мяукаю от чувственного ощущения его твердой эрекции, скользящей между моими бедрами. Он трется о мою гладкость, дразня мои чувствительные складки. Когда напряженный стон проносится мимо его губ, я чувствую себя немного менее отчаянной потаскухой и прижимаю челюсть к его рту, когда он хрипит:

—Я хочу почувствовать твою сладкую киску, сжимающую мой член, Талия. Как будто ты не хочешь меня отпускать.

Я не знаю. Никогда. Его длинный член скользит взад и вперед так медленно, возбуждающе и просто вне моей досягаемости. Мои ноги начинают дрожать, когда я понимаю, что он смазывает себя моим желанием к нему. Я так возбуждена и расстроена, но я знаю, что если я попытаюсь направить его в себя, он остановится и скажет мне положить руки обратно на стул, поэтому я стою совершенно неподвижно.

Когда его толщина, наконец, достигает края моего входа, я быстро вдыхаю и инстинктивно сжимаю нижние мышцы. Жажду его. Боже, я хочу его. Этого. Нас.

—Вот именно, дорогая. — Он кусает меня за шею, держась рядом со мной. —Твоё тело говорит мне то, в чем ты слишком боишься признаться.

Моё сердце заикается, и дыхание вырывается из легких.

—Как ты думаешь, что я боюсь тебе сказать?

Пожарная сигнализация начинает реветь длинными, пронзительными очередями. Пока я скрежещу зубами, Себастьян чертыхается, а потом отходит. Секунду спустя он разворачивает меня и, быстро застегивая на молнию мой халат, спокойно говорит:

—Мы должны быть вместе. — Он говорит то, что я думаю? —Пока мы оба не будем полностью удовлетворены, — заканчивает он с темной, сексуальной улыбкой, заправляя прядь моих волос за ухо.

Яростное жжение распространяется по моей груди, а мои легкие горят, но я держусь за крик, отражающийся в моей голове. Вечность — это все, чего я хочу, Себастьян! Я уже сказала ему, что хочу большего, чем интрижка.

—Ненавижу быть в тупике, —говорю я ровным тоном. Он начинает говорить, но я поднимаю руку и качаю головой, затем подхожу к открытому чемодану, чтобы найти нижнее белье, джинсы, носки и ботинки.

Пока я быстро одеваюсь, Себастьян подходит к двери и прижимает ладонь к дереву. Оглядываясь назад, он машет мне.

—Это не ложная тревога. Запах дыма слабый, но он есть. Бери все необходимое. Нам нужно выбираться отсюда.

Мы с Себастьяном стоим под навесом ресторана через дорогу от нашего отеля, в то время как снег падает на толпу гостей, стоящих снаружи, ожидая, когда пожарные закончат и разрешат им вернуться. Несмотря на то, что я не вижу никаких видимых признаков огня, я тоже почувствовала запах дыма, когда Себастьян проводил меня вниз по задней лестнице, к которой у него была специальная ключ-карта.

Я жестом показываю на мигалки пожарной машины.

—Пожарные были там, по меньшей мере, двадцать минут. Я же говорила, что уходить по задней лестнице — это перебор. Это была не «диверсия». Кто-то включил пожарную сигнализацию не просто так.

Себастьян фыркает и поправляет сумку с ноутбуком на плече, и вдруг меня осеняет. Несмотря на то, что я знаю, что не найду его, я открываю свою сумочку и просматриваю обе секции на молнии внутри, ища сложенный рисунок «две Лии».

—Что случилось? —Себастьян смотрит на меня, нахмурив брови.

Я пожимаю плечами и стараюсь не показывать ему, как волнуюсь.

—Ничего.

Он хватает меня за локоть, когда я закрываю сумочку.

—Что ты оставила после себя?

Я отсчитываю до пятого этажа и киваю в его сторону.

—Я кое-что оставила в другой комнате. Ты бы не знал, что оно там, так что я знаю, что ты не упаковывал это для меня.

Его брови приподнимаются.

—Что это?

—Просто то, что я не хочу потерять.

Отпустив меня, он кивает.

—Когда нам дадут знак, чтобы вернуться в отель, мы сначала вернемся в твою старую комнату. Она все еще на твое имя, так что там больше никого не должно быть.

Кивнув в знак признательности, я пытаюсь избавиться от беспокойства.

Себастьян заставляет меня ждать, когда пожарные машины уедут, и толпа рассосётся, прежде чем вернуться в отель. Прошел целый час с тех пор, как мы покинули мою комнату. На данный момент я предполагаю, что коктейльное мероприятие было отменено, и даже если это не так, я извинюсь за сегодняшний вечер. Войдя в лифт вперед Себастьяна, я начинаю нажимать номер пять, но поверх него наклеен лист бумаги с надписью: «Обратитесь на стойку регистрации».

Мое сердце колотится, и мой взгляд устремляется на прищуренные глаза Себастьяна.

—Может быть, что-то не так с лифтом, — говорю я, затем возвращаюсь в вестибюль.

—Извините, —я тихо обращаюсь к блондинке, работающей над бумагами за стойкой регистрации. — Кнопка пятого этажа заклеена. Здесь сказано, чтобы я подошла на ресепшн.

Девушка кивает и быстро идет к компьютеру, чтобы нажать несколько клавиш.

— Наверху произошло небольшое возгорание, которое нам удалось сдержать. Все в порядке, но для удобства наших гостей, мы отключили тот этаж, пока вентилируем дым должным образом. Если вы скажете мне свою фамилию, я дам вам знать, куда мы вас переселили на ночь. Вы сможешь забрать свои вещи завтра утром.

—Пожар был на пятом этаже? —когда мой голос срывается, Себастьян кладет руку мне на плечо.

—Вы сказали, что пожар удалось ликвидировать. С чего все началось? —спрашивает он спокойным тоном.

Она хмурится.

—Я не имею права разглашать…

—Мне можно, —перебивает он. —Теперь скажите нам, где.

Постукивая по клавиатуре, она нервно смотрит на Себастьяна.

—Это был номер 529.

Когда кровь отливает от моего лица, Себастьян сжимает мое плечо.

—Позвоните Брайсу Селлерсу и скажите, чтобы он разрешил нам подняться. Мисс Лон кое-что оставила в той комнате. Она хотела бы посмотреть, уцелело ли оно после пожара.

Офицер безопасности Брайс, запирает наши вещи в своем офисе, затем приносит с собой перчатки и маски, затем лично сопровождает нас наверх. Как только двери открываются на пятом этаже, я надеваю маску, выбегаю из лифта и иду по коридору.

Тонкая дымка и запах горящего дерева висят в воздухе. Трубопровод закреплен к огромным промышленным вентиляторам, идущим по обоим концам зала для того, чтобы нейтрализовать весь дым. Громкий шум заглушает звук моего сердца, бьющегося в груди, и мягкий стук моих ног, ударяющихся о ковер, когда я бегу по коридору.

Себастьян хватает меня за руку, прежде чем я смогу войти в комнату.

—Осторожно. У нас всего несколько минут. Брайс говорит, что пары все еще сильные.

Его предупреждение звучит приглушённо из-за маски, когда он вручает мне перчатки, как только Брайс подходит к нам сзади.

—Если бы пара гостей не подняла свои огнетушители с нижнего этажа, чтобы помочь разбрызгивателям потушить огонь, пламя пробралось бы в холл до того, как сюда прибыли пожарные машины.

Я таращусь на сгоревшую дверь и обгоревшие стены прямо в моей комнате, и хотя мое сердце безумно колотится, я делаю глубокий вдох и киваю, чтобы Себастьян знал, что я спокойна. Брайс идёт за нами.

—По словам пожарных, они нашли что-то, что пахнет бензином, прямо под дверью. Они сказали, что кто-то подсунул под неё пропитанный листок бумаги или что-то еще, а потом зажег. Это определённо был поджог. О том, что разбрызгиватели не смогли потушить, так как вода скатывается с бензина, к счастью, позаботились огнетушители.

Я знаю, что глава Службы безопасности пытается казаться оптимистом, но я просто хочу, чтобы он заткнулся, потому что все в комнате покрыто белой, мокрой слизью. Я подхожу к столу и ищу папку обслуживания номеров, мои глаза щиплет от остатков дыма, все еще висящего в воздухе.

Его нет там, где я его оставила.

Когда я начинаю наклоняться, Себастьян хватает меня за руку, чтобы остановить, сочувствие в его глазах, но я в бешенстве.

—Я должна его найти.

Я скидываю его руку и встаю на четвереньки. Слизь впитывается в мои джинсы, когда я смотрю под кровать, поднимая мокрые одеяла и подушки. Когда я вижу, как Брайс и Себастьян двигают стол, я встаю и заглядываю за него. Ничего.

Наконец, я нахожу кожаный портфель в нескольких футах от стола. Он лежит на полу рядом со стулом. Рисунок размазан водой, а отпечаток ботинка пожарного полностью разорвал бумагу пополам.

Я поднимаю обе половинки, а затем позволяю им упасть на пол мокрой кучей.

От непролитых слез у меня еще сильнее щиплет глаза, и я смотрю на Себастьяна.

—Я готова переехать в другой отель.

Я почти не разговариваю с Себастьяном по дороге в отель. Думаю, он знает, что я чувствую себя плохо, даже если не знает почему. В то время как горячая вода из душа льется на меня, я плачу о последней потере Амелии, злюсь на себя за то, что так боялась вернуться в свое прошлое до сих пор. Если бы я забрала рисунок раньше, он был бы в безопасности, а не в искореженном беспорядке на полу сгоревшего гостиничного номера. Как только выключаю душ, я замираю, когда слышу голос другого мужчины прямо за дверью ванной.

—Вот ваши чемоданы.

Я расслабляюсь, когда Себастьян отвечает:

—Спасибо, что принёс их, Коннелли. Я в долгу перед тобой.

—Все в порядке? —спрашивает парень.

Я удивлена беспокойством в его голосе, но еще больше тем, как знакомо звучит его голос. Где я слышала его раньше? Я не знаю никого по имени Коннелли.

—Да, будет, —отвечает Себастьян, и дверь захлопывается.

Себастьян этого не знает. Хотела бы я чувствовать его уверенность. Я не тороплюсь сушить волосы, затем прижимаю ухо к двери, чтобы понять, слышу ли я, как он ходит по моей комнате.

Когда тишина приветствует меня, я выхожу в полотенце, благодарная Себастьяну за его переезд в свою комнату и, по-видимому, он говорит по телефону. Я быстро хватаю из чемодана шорты для сна и футболку и одеваюсь в ванной. Как только выключаю свет, я смотрю на дверь, которую Себастьян оставил открытой. Душ работает в его комнате, давая мне идеальный шанс закрыть дверь, чтобы он не услышал.

Я волнуюсь, мои зубы глубоко впиваются в нижнюю губу. Мне не нравится идея спать спиной к открытой двери, но я понимаю, что Себастьян, вероятно, просто хочет, чтобы я чувствовала себя в безопасности, поэтому я оставляю дверь в покое перед тем, как лечь в постель.

Вода перестаёт литься, затем через несколько минут дверь ванной открывается, и он выключает свет. Моя комната темнеет на секунду, прежде чем мои глаза привыкают к свежему трехдюймовому снежному одеялу, отражающему внешний свет в мою комнату. Он все еще снаружи. Снег прекратился, пока мы просматривали мою старую комнату. Амелия любила снег. Я помню восторг от ее смеха, когда она высовывала язык, раскидывала руки и кружилась, пытаясь поймать как можно больше снежинок. Внезапное воспоминание об Амелии так неожиданно, тихие слезы текут по переносице, скатываясь на подушку.

Я замираю, когда кровать прогибается, и Себастьян скользит под одеяло.

—Что ты делаешь? —шепчу я и быстро смахиваю слезы.

—Я ни за что не оставлю тебя сегодня одну, —говорит он, ударяя подушку, прежде чем успокоиться. —С тем же успехом можно согласиться, что у тебя есть сосед по комнате на вечер.

Его простое желание просто быть здесь для меня так сладко, мои эмоции полностью овладевают мой. Я обхватываю себя за плечи и начинаю тихо плакать в подушку.

Я вскрикиваю, когда сильная рука Себастьяна обнимает меня за талию. Прижав мою спину к своему твёрдому телу, он обвивает мои ноги.

—Расскажи мне о рисунке. Почему это так много значит для тебя?

Искренность в его голосе, в сочетании с приятным запахом мужского мыла и согретой душем кожи расслабляют меня. Я смахиваю последние слезы и растворяюсь в его объятиях. Он единственный, кто действительно знает, что случилось с Амелией, так что я могу рассказать ему о рисунке.

Положив щеку на подушку, я делаю глубокий вдох.

—Это часть поручения, которое я выполняла на днях. Я пошла в свой старый многоквартирный дом и забрала картинку. Мы с Амелией нарисовали ее вместе. Она была так взволнована, узнав, что наши имена имеют одинаковые буквы. Я назвала его «две Лии», так как это были наши имена в двух сердцах. Она умерла в ту же ночь. Я просто не могла оставить рисунок, но когда я вышла из квартиры, пошел дождь. Я не хотела, чтобы он испортился, поэтому спрятала для сохранности. — Я печально выдыхаю. —Как иронично, что вода, в конце концов, уничтожила его. Как будто я никогда не должна была хранить ее память.

—Виноват тот больной ублюдок, который поджег твою комнату. — Рука Себастьяна напрягается вокруг меня. —Я так рад, что перевез тебя.

Я прикрываю его руку, лежащую на талии, своей.

—Я тоже.

Себастьян разводит пальцы и переплетает их с моими, складывая наши руки вместе.

—Расскажи мне остальное. — Когда я не отвечаю, он говорит: —Ты выглядела такой опустошённой. Расскажи мне, Талия.

Я сглатываю и киваю.

—Я теряю воспоминания об Амелии из своей памяти. Я больше не могу точно представить, как выглядело ее лицо, —мой голос срывается, когда я заканчиваю. — Этот рисунок был единственным, что у меня осталось от нее, Себастьян, единственным приятным воспоминанием. Больше никто не выжил после пожара.

—Раньше ты не упоминала о пожаре, —тихо говорит он.

Часть меня хочет исповедаться во всех своих грехах. Я зажмуриваюсь и закрываю глаза. Я не могу рассказать ему все. Я просто... не могу, но я могу рассказать ему о пожаре.

—Когда я вернулась в свою квартиру после того, как ты меня высадил, в здании произошёл взрыв, уничтоживший наш дом. Позже нам сказали, что это была утечка газа.

Он нежно целует меня в затылок:

—Мне жаль.

—Мне тоже, —шепчу я. Несколько мгновений тишины заполняют пространство. Это правильно, лежать здесь в тишине с ним.

Когда загорается ярко-красный сигнальный огонёк в виде циферблата часов Себастьяна, лежащих на тумбочке, я сразу вспоминаю надпись на обороте. Я горжусь тем, что называю тебя сыном, Себастьян. Будь храбрым, верным и защищай семью превыше всего. Мне нравится, что его отец видел в нем эти качества, даже когда он был мятежным подростком.

—Одиннадцать, —тихо говорю я. —Скажи мне, почему ты каждый день ставишь будильник?

Себастьян выключает беззвучную сигнал и снова обнимает меня.

—Я же говорил, это напоминание.

—Оставаться прилежным, осознанным и готовым. Я знаю, но ты не сказал мне, почему.

Он вздыхает в мои волосы.

—В ту ночь, когда умерла моя мама, я вернулся домой поздно. Я выпивал и делал то, чего не должен был делать, —он делает паузу и резко выдыхает, как будто воспоминание все еще причиняет ему боль. —Одиннадцать — это когда злоумышленник вошел в наш дом. Если бы я был полностью трезв, все могло бы сложиться иначе. Возможно, я мог бы взять ситуацию под контроль и защитить ее.

—Так вот почему ты не пьешь? — Когда он не отвечает, я говорю: —Трезвый не может остановить пули, Себастьян. Твоя мама гордилась бы защитником, которым ты стал, добром, что ты сделал, и людьми, которых ты спас.

Он сжимает мою талию.

—Я всегда забочусь о безопасности тех, кто мне небезразличен.

И вдруг меня осеняет, где я слышала другой голос раньше. Это Тео разговаривал с Себастьяном за дверью моей ванной. Я должна была догадаться, что Себастьян присмотрит за мной. Он не позволил бы мне работать под прикрытием в клубе«Хитрый Лис», не установив защиты. Он всегда охранял и защищал меня.

—Ты отправил Тео ко мне, не так ли?

—Да.

Судя, как напряглось его тело, он ожидает, что я взорвусь. Я вздыхаю и кладу голову ему на руку.

—Спасибо за то, что ты мой друг. Лучший, на самом деле. Ты всегда был таким для меня.

Себастьян

Никто не удивляет меня так, как Талия. Когда она еще теснее прижимается ко мне, я продолжаю думать о том, как не реагировать на ее сексуальные изгибы и возбуждающий цветочный запах. Если я возбужусь сейчас, то потеряю все, что получил с ней. Каким-то образом я сохраняю концентрацию и нахожу, что сказать.

—Я думал, что Касс — твоя лучшая подруга.

—Да, но даже она не знает о моем прошлом то, что знаешь ты. Ты всегда был рядом со мной, когда были самые тяжелые времена. — Она крепко сжимает мои пальцы. — Всегда. Пообещай мне, что мы не потеряем это, ради нас. Что несмотря ни на что, ты не потеряешь веру в меня.

—Никогда. — Я убираю свою ладонь из её хватки и прижимаю к ее груди. Ее учащённое сердцебиение отдаёт в мою ладонь, в то время как мое сердце спокойно стучит напротив её спины. Почему ее сердце бьется так сильно? Как она могла подумать, что я когда-нибудь потеряю веру в нее? —Я обещаю.

Сложив наши руки вместе, я прижимаю ее ближе и мягко приказываю:

—Теперь засыпай, Рыженькая. Ты в безопасности.

Меня поражает, что она мгновенно засыпает у меня на руках.

Хороший друг. Для меня это чужая концепция. Как любовь. У меня никогда не было лучшего друга. Колдер ближе всех, но он член семьи. И Мина тоже. Я бы сделал что угодно для своей семьи, но я никогда не говорил никому из них, что люблю их. Потерять маму в такой ситуации было большим, с чем мой подростковый ум смог справиться, поэтому я отключил эту часть себя. Научиться контролировать свои эмоции помогло мне понять мир, который рухнул вокруг меня. Кажется, жизнь никогда не переставала крутиться у меня под ногами, но Талия была маяком среди хаоса.

Я защищаю ее, как родную, но на этом сходство заканчивается. Моя реакция на неё —дикая и страстная, мои доминирующие инстинкты поднялись на самый высокий уровень, подталкивая меня обладать и защищать каждый её дюйм. Я бы принял на себя целую обойму пуль предназначенных для Талии. Я даже не хочу думать, как бы я отреагировал, если бы с ней что-то случилось сегодня. Я был бы страшным ублюдком. «Лучшие друзья»— это одномерное... безопасное описание нас.

Молчание Талии, когда мы добирались до нового отеля, беспокоило меня. Она не говорила, когда мы вошли в ее номер. Я был рад, что забронировал нам смежные номера этим утром, так что, по крайней мере, мы могли пойти прямо в номер. Она даже не взглянула на комнату, просто поставила ноутбук и сумочку на стол, а затем сразу же зашла в ванную и закрыла дверь, заперев ее за собой.

Когда включился душ, я прислонился к стене рядом с ее дверью в ванную и провел пальцами по волосам. Я никогда в жизни не ненавидел быть таким чертовски правым. Выражение ее лица, когда она смотрела на меня, держа в руках этот разрушенный рисунок, разорвало меня в клочья. Я видел страх, беспокойство, печаль, гнев, ярость и неповиновение, мелькающие в ее великолепных глазах, но эмоции, которые я видел сегодня вечером, почти поставили меня на колени. Я никогда раньше не видел разочарования в Талии. В этот момент она почувствовала, что потеряла надежду. Одна из вещей, которые меня восхищают, это ее невозмутимый оптимизм.

Печальный звук ее рыданий, поднимающихся над бьющейся водой, заставил меня хотеть сломать чертову дверь, залезть туда с ней и прижать ее к себе, но я знал, что она хочет побыть одна. Так что я стоял и слушал, скрежеща зубами и становясь все более решительным, чем когда-либо, чтобы найти ублюдка, ответственного не только за угрозу ее жизни, но и за то, что он забрал этот свет из ее глаз.

Она бормочет что-то неразборчивое во сне, возвращая меня в настоящее. Пока мой взгляд скользит по ее профилю, моя эрекция твердеет. У меня все болит из-за нее. Она разрешит мне быть ее другом, но не любовником? Она утверждает, что я единственный человек, которому она доверяет, и в какой-то степени я в это верю. Но теперь, когда она не позволяет себе быть со мной, пока я не соблазню ее, я чувствую, что разрываюсь внутри. Мое чутье говорит мне, что она хочет меня так же. Что изменилось в женщине, которая так свободно отдалась мне в МартасВинъярд? Как мне убедить ее снова хотеть нас?

Снег снаружи отражается в комнате, давая мне полное представление о ее профиле. Зная, что она расстроится, если проснётся, я осторожно поворачиваю ее к себе, чтобы посмотреть на ее великолепное лицо. Неосознанно мои пальцы скользят по ее мягким волосам, и я нежно касаюсь большим пальцем ее скулы. Она такая мягкая и пахнет раем.

Касаться ее— приятная пытка. Я знаю, что испытываю удачу, но ничего не могу поделать. Я никогда не желал кого-то так сильно, как Талию. Я не могу перестать думать о ней, хочу прикасаться к ней. Я снова провожу большим пальцем по ее скуле, мои пальцы прижимаются к ее голове. Моя. Она вздыхает и прижимается к моей груди, шепчет мое имя, как будто она делала это сотни раз.

Неожиданный акт неосознанного доверия и мое имя, слетающее с ее губ, проходит через мою грудь, стреляя прямо в мой член. Она чувствует ко мне больше, чем говорит? Я знаю, что она заботится, потому что такова ее натура, но может ли ее непоколебимое доверие ко мне, как к ее защитнику-другу, также означать неограниченное принятие меня как ее любовника? Я не идеальный мужчина, и я могу быть сломлен во многих отношениях, но никто не возбуждает каждую часть меня, как она. Она заставляет меня забыть мои недостатки, и, черт возьми, она удовлетворяет меня на каждом сексуальном уровне. Как будто она создана только для меня. Неожиданное осознание посылает тепло, распространяющееся по моей груди, растапливая тяжесть и позволяя мне дышать глубже, чем я мог в течение длительного времени.

Я улыбаюсь в темноте и прижимаюсь поцелуем к ее лбу, бормоча:

—Больше не сработает. Больше не скрывай от меня свои чувства. Ты падаешь, маленькая.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒