ЗАГАДКИ В ТЕМНОТЕ

Бильбо открыл глаза, но, к его удивлению, ничего не изменилось: вокруг по-прежнему стояла непроницаемая темнота. Поблизости никого не было. Можете представить себе, как Бильбо испугался! Он ничего не видел, ничего не слышал и не мог ничего понять, кроме того, что он лежит на камнях.

Он с трудом поднялся на четвереньки и пополз, пытаясь наощупь кого-нибудь отыскать, наткнулся на стену, но так ничего и не обнаружил: совсем ничего, ни следа гоблинов, ни следа гномов. Голова у него кружилась, и Бильбо не был даже уверен, что правильно помнит, в какую сторону они бежали, когда он свалился со спины Дори. Выбрав, как ему показалось, нужное направление, он на четвереньках пополз вперед. Он полз довольно долго — и вдруг ему под руку попалось холодное металлическое колечко, валявшееся на полу. То был поворотный момент в его жизни, но Бильбо пока ни о чем таком не догадывался. Неизвестно зачем он сунул кольцо в карман, — хотя сейчас оно вроде было совсем ни к чему, — и пополз дальше. Но вскоре хоббит почувствовал, что сил больше нет. Он опустился на холодный пол, ощущая себя донельзя несчастным, и долго сидел в унынии. Он представил себе, как жарит яичницу с бэконом дома на кухне — поскольку внутренний голос уже давно намекал ему, что пора бы перекусить, — и еще сильнее расстроился.

Бильбо совсем не знал, что теперь делать. Он не понимал, что случилось, и почему его бросили одного в туннеле, и почему в таком случае его не схватили гоблины, а также почему у него так болит голова. На самом же деле о хоббите просто забыли: он лежал в самом дальнем углу и в темноте не попался никому на глаза.

Спустя какое-то время Бильбо нащупал свою трубку. Она не сломалась — для начала неплохо. Бильбо нащупал кисет, там оказалось порядочно табаку, — совсем хорошо! Он пошарил по карманам — и не нашел ни одной спички. Надежды рухнули. Впрочем, может, оно и к лучшему, и Бильбо, опомнившись, в конце концов сам так решил. Еще неизвестно, кто вылез бы из черных ходов этого страшного подземелья на запах табака и на огонек спички! И все же в первый момент хоббит просто пришел в отчаяние. Но, шаря в карманах в поисках спичек, он наткнулся на рукоять своего маленького меча — того самого кинжала, который он взял в логове троллей. Бильбо совсем позабыл, что у него есть оружие, и гоблины, по счастью, его не нашли, поскольку хоббит носил свой клинок под бриджами.

Он вытащил меч из ножен. Клинок сиял бледным неярким светом. «Значит, он тоже эльфийский, — подумал Бильбо. — А гоблины, хоть и не очень близко, но и не так далеко! »

Тем не менее он слегка успокоился. Все-таки замечательно иметь при себе такое оружие — меч, откованный в Гондолине для войны с гоблинами, о которой было сложено столько песен! Кроме того, Бильбо заметил, что гоблины приходят в смятение, когда видят перед собой эльфийский клинок.

«Может, возвратиться назад? — подумал он. — Нет, ни за что! Лучше свернуть куда-нибудь! Тоже нельзя, некуда! Значит, вперед? Ничего другого не остается! Итак, вперед! » Он встал и с бьющимся сердцем двинулся дальше, держа в одной руке свой маленький меч, а другой ведя по стене.

Да, Бильбо попал, прямо скажем, в трудное положение! Но не забывайте, для него оно было все-таки не таким трудным, каким было бы для нас с вами. Ведь хоббиты это не то, что обыкновенные люди, и, вдобавок, хоть норы у хоббитов светлые, уютные, хорошо проветриваются и совсем не похожи на гоблинские туннели, все же они больше привычны к подземным ходам, чем мы, и лучше ориентируются под землей, особенно если у них голова не болит после удара о камень. Кроме того, хоббиты умеют ступать бесшумно, быстро и ловко прячутся, а шишки и синяки у них заживают на удивление легко. И еще хоббиты помнят много полезных и мудрых пословиц и поговорок, которых люди никогда не слышали или давным-давно позабыли.

И все-таки мне лично не хотелось бы оказаться на месте мистера Бэггинса. Похоже было, что этот туннель никогда не кончится: он уходил все дальше вниз, примерно в одном направлении, несмотря на пару зигзагов и поворотов, но куда — неизвестно. Справа и слева то и дело открывались боковые проходы — Бильбо понимал это, когда под рукой вместо камня вдруг оказывалась пустота, а иногда различал черные провалы в стене в слабом свете меча. Он не сворачивал и даже не заглядывал туда, а наоборот, ускорял шаг: хоббит боялся, что из темных проходов выскочат гоблины или еще кто похуже. Бильбо шел вперед и вперед, вниз и вниз, и по-прежнему не слышал ни звука, лишь время от времени шуршали крылья летучих мышей, проносящихся прямо над головой. Поначалу он всякий раз вздрагивал, но потом мышей стало больше, и они пролетали так часто, что Бильбо перестал обращать на них внимание. Трудно сказать, как долго он брел по туннелю, страшась спускаться неведомо куда и не смея остановиться, вниз и вниз, дальше и дальше, пока, наконец, не почувствовал, что устал так, как не уставал никогда в жизни. Ему казалось, что уже наступило завтра, а он теперь так и будет идти вперед день за днем.

И вдруг, совершенно неожиданно, Бильбо попал ногой в воду! Бр-р-р! Вода была ледяная. Хоббит поскорей отскочил назад. Он ведь не знал, то ли это простая лужа на дороге, то ли подземный ручей, пересекающий туннель, то ли бездонное темное озеро, скрытое в глубине гор. Меч почти перестал светиться. Бильбо замер. Прислушавшись, он уловил едва различимый плеск: «кап-кап-кап» — с невидимого свода пещеры в воду падали капли. И больше ничего.

«Значит, это глубокая лужа или озеро, а не река», — подумал хоббит. Однако он не решался идти вброд в темноте. Плавать он не умел; вдобавок, Бильбо представил себе, какие противные скользкие извивающиеся твари с выпученными слепыми глазами могут жить в такой луже. Странные существа водятся в темных озерах и глубоких колодцах у корней гор — рыбы, чьи предки заплыли в подземные реки невесть когда, да так и не выбрались обратно на свет: глаза их со временем становились все больше, и больше, и больше оттого, что они пытались что-нибудь разглядеть в окружающем мраке, — а кроме того, есть склизские создания куда противнее рыб. Даже в ходах и пещерах, вырытых гоблинами, скрываются неизвестные гоблинам существа, забравшиеся к ним в подземелья и затаившиеся до поры в темноте. А иные пещеры появились в незапамятные времена, задолго до того, как гоблины пришли в горы. Потом гоблины их расширили и соединили друг с другом ходами и переходами, но древние обитатели еще там — крадутся, принюхиваясь, по глухим закоулкам.

Глубоко под горами, у темных вод жил старый Голлум, маленькая скользкая тварь. Не знаю, как он сюда попал, кто он был, и откуда взялся. Он был просто Голлум — черный, как сама чернота, с двумя громадными круглыми горящими бледным светом глазами на тощем лице. У него была крохотная лодка, в которой Голлум бесшумно скользил по озеру туда-сюда. Да, это было подземное озеро — широкое, глубокое, ледяное. Голлум греб задними лапами, свесив их за борта лодки и рассекая воду широкими ступнями, — тихо-тихо, без единого всплеска. Голлум никогда не шумел. Он высматривал своими мерцающими глазами слепых рыб и длинными пальцами быстро выхватывал их из воды. Мясо он тоже любил. Гоблинов, когда их удавалось поймать, он ел с большим аппетитом, но все делал осторожно, тайком, чтобы гоблины о его существовании не догадались. Он просто набрасывался на жертву сзади и душил, если, отправившись на охоту, заставал какого-нибудь гоблина на берегу. Правда, гоблины редко спускались к озеру: они чувствовали, что там, у корней гор, таится что-то неизвестное и неприятное. Когда-то, давным-давно, пробивая туннели, они вышли к воде и обнаружили, что дальше пути нет, — поэтому на берегу их дорога кончалась, и без особой надобности сюда никто не ходил, разве что их посылал Главный Гоблин, которому вдруг захотелось рыбки. Вот только гоблины, посланные на рыбалку, не всегда возвращались.

Голлум жил на скользком каменном островке посреди озера. Оттуда он сейчас и следил за Бильбо большими поблескивающими глазами, как двумя телескопами. Бильбо не мог видеть Голлума, но Голлум прекрасно видел Бильбо и немало дивился, гадая, кто перед ним, поскольку сразу понял, что это не гоблин.

Голлум прыгнул в лодку и быстро поплыл к берегу. Бильбо еще сидел у воды в полной растерянности, не зная, куда же ему дальше идти и что теперь делать, как вдруг Голлум совсем рядом с ним зашипел:

— Ссспассси-побрызззгай, моя прелесссть! Вкуссснятина, кажетссся! Сссочный кусссочек, во всссяком ссслучае, голлум! — И он издал страшный булькающий звук, словно у него в горле что-то бурлило и клокотало: «Голлум! » Из-за этого он получил свое прозвище, хотя сам себя называл «моя прелесть».

У хоббита едва сердце не выпрыгнуло из груди, когда он прямо над ухом услыхал шипение и внезапно увидел уставившиеся на него из темноты светящиеся глаза.

— Ты кто? — спросил он, выставив перед собой кинжал.

— А это кто, интересссно зззнать, моя прелесссть? — прошипел Голлум (который по привычке разговаривал сам с собой, потому что больше на озере говорить было не с кем). Он затем и явился со своего островка — выяснить, кто такой Бильбо. Его разбирало любопытство, а есть он пока не слишком хотел, иначе бы он сперва схватил хоббита, и лишь потом зашипел.

— Я мистер Бильбо Бэггинс. Я потерял гномов, потерял мага, не знаю, где я, и знать не хочу, мне бы только выбраться отсюда!

— А это что, интересссно зззнать, у него в руках? — спросил Голлум, глядя на меч, который ему явно не нравился.

— Меч! Клинок, откованный в Гондолине!

— Ссс! — просвистел Голлум и сразу сделался очень вежливым. — Может, ты посссидишшшь ззздесссь, побессседуешшшь с ним немножко, моя прелесссть? Он хочет сссыграть в зззагадки, может, он хочет сссыграть, а? — Голлум решил, что лучше прикинуться дружелюбным — по крайней мере, пока он не разузнает побольше о мече и о хоббите и не выяснит, правда ли, что с Бильбо никого нет, насколько он вкусен и насколько он сам, Голлум, сейчас голоден. Загадки — ничего другого просто не пришло ему в голову. Загадывать загадки, да порой отгадывать их — единственная игра, в которую он когда-то играл в норах своих веселых сородичей: давным-давно, еще до того, как он потерял всех друзей, до того, как его прогнали и он, совсем один, залез в горы и забрался глубоко-глубоко, в самое темное подземелье.

— Хорошо, — согласился Бильбо, который решил, что лучше прикинуться сговорчивым и покладистым — по крайней мере, пока он не разузнает побольше об этом создании и не выяснит, правда ли, что с Голлумом никого нет, насколько он хищный, насколько голодный, и не дружит ли с гоблинами. — Спрашивай первым, — предложил он, поскольку еще не успел придумать ни одной загадки.

И Голлум прошипел:

Выше леса, дома выше,
Выше флюгера на крыше,
Вверх и вверх она идет,
Но нисколько не растет.

— Простая загадка! — ответил Бильбо. — По-моему, это гора.

— Проссстая? — зашипел Голлум. — А вот мы уссстроим сейчассс состязззание, моя прелесссть! Есссли прелесссть спросссит, а он не догадаетссся, то прелесссть его сссъессст! А есссли он спросссит, а мы не догадаемссся, то мы сссделаем, как ему хочетссся, да! Мы покажем, как выбратьссся отсссюда!

— Договорились, — промолвил Бильбо, не осмелившись возразить и лихорадочно перетряхивая свою память в поисках подходящей загадки, которая спасла бы его от зубов Голлума.

Тридцать белых скакунов
Между красных двух холмов
Поскачут в лад
Вперед-назад
И вновь замрут,
И вновь стоят.

Вот и все, что он сумел из себя выжать: страх, что его сейчас съедят, мешал сосредоточиться. Загадка была известная, не новая, и Голлум, разумеется, знал ответ не хуже нас с вами.

— Ссстарье! — просвистел он. — Зззубы! Зззубы, моя прелесссть! У нассс их шшшесссть!

И загадал вторую загадку:

Что без голоса кричит
И без крыл порхает?
Что без рта и губ ворчит,
Без зубов кусает?

— Минутку! — воскликнул Бильбо. Угроза попасть Голлуму на обед по-прежнему не давала ему думать. Но, к счастью, он уже слышал раньше нечто подобное и, поднатужившись, отгадал:

— Ветер, разумеется, ветер!

Хоббит был так доволен собой, что следующую загадку с ходу придумал сам. «Пусть эта маленькая подземная тварь поломает себе голову! » — решил он.

Первый глаз — над головой,
А внизу под ним другой.
Только разница в одном:
Колесом огромным
Верхний глаз — на голубом,
Нижний — на зеленом.

— Ссс, ссс, — прошипел Голлум. Он жил под землей так долго, что совершенно забыл о таких вещах. Бильбо уже начал надеяться, что негодное создание проиграло, но тут Голлум припомнил давние-давние-давние времена, когда он жил в норе с бабушкой на берегу реки. — Ссс, моя прелесссть, — засвистел он. — Подсссолнух, подсссолнух под сссолнцем!

Однако такие будничные загадки, которые загадывают наверху, на земле, его утомили. И вывели из себя — потому что напомнили ему о тех днях, когда он был не такой одинокий, подлый и гадкий. А главное — он сильно проголодался от всего этого. И потому сейчас он решил загадать что-нибудь пострашнее и не такое простое:

Не видать и не слыхать,
Не учуять, не обнять —
Между звезд, в глубинах гор,
В тишине укромных нор,
Раньше всех и позже всех,
Убивает жизнь и смех.

К несчастью для Голлума, Бильбо эту загадку знал, и, в любом случае, чтобы ответить, достаточно было посмотреть вокруг.

— Тьма! — выпалил он, не задумываясь, и в свой черед загадал:

Этот ларчик непростой:
Скрыт в нем шарик золотой,
Только как его достать?
Дверцы что-то не видать.

Он спросил просто так, чтобы выиграть время, пока не вспомнит что-нибудь похитрее. Бильбо думал, что загадка известна всем, хотя он поменял в ней отдельные слова. Но Голлуму она показалась крепким орешком. Он шипел, свистел, шептал что-то себе под нос — и никак не мог догадаться.

Бильбо начал терять терпение.

— Ну что, отгадал? — спросил он. — Ты так шипишь, будто думаешь, что это кипящий чайник. Но это не так!

— Ещщще не всссе, пусссть дассст нам сссообразззить, моя прелесссть, ссс, ссс!

Бильбо дал Голлуму еще некоторое время посоображать, а затем объявил:

— Все, говори отгадку!

И вдруг Голлум вспомнил, как когда-то, давным-давно, разорял птичьи гнезда, таскал яйца, а потом, сидя на берегу реки, учил бабушку высасывать их.

— Яйцсссо! — зашипел он. — Яйцсссо, это яйцсссо!

И тут же загадал:

Она не дышит — но живет,
Не хочет пить — но вечно пьет,
В броне — но не звенит она,
И как могила холодна.

Теперь Голлум, в свою очередь, считал загадку ужасно легкой, потому что ответ все время был у него на уме. Но он так переволновался из-за этой злосчастной загадки про яйцо, что сейчас просто не смог придумать ничего лучше. Однако бедному Бильбо, который старался, по мере возможности, не только не лазить в воду, но и вообще к ней не подходить, пришлось поломать голову. Вы-то, конечно, знаете правильный ответ, а если нет — наверняка догадаетесь, не моргнув глазом: но вы сидите у себя дома, в уютной комнате, и можете спокойно подумать, потому что никто не собирается вас съедать. Бильбо попробовал откашляться разок-другой — но это не помогло.

Вскоре Голлум начал шипеть от удовольствия, приговаривая себе под нос:

— Интересссно зззнать, вкусссный ли он, моя прелесссть? Сссочный ли? Может, даже хруссстящщщий? — Вытаращив глаза, он стал с любопытством приглядываться к Бильбо из темноты.

— Еще минутку! — дрожа, попросил хоббит. — Я-то дал тебе подумать как следует!

— Пусссть думает поссскорей, поссскорей! — зашипел Голлум и полез из лодки на берег, подбираясь поближе к Бильбо. Однако едва он ступил в воду тощей перепончатой лапой, как оттуда выпрыгнула испуганная рыбешка и шлепнулась Бильбо на ногу.

— Ой! — вскрикнул тот. — Какая холодная, скользкая! — И тут же догадался: — Рыба! — закричал он. — Рыба, рыба!

Голлум был страшно разочарован, но Бильбо поспешил загадать новую загадку, так что Голлуму пришлось возвращаться обратно в лодку и думать.

Без ног на одной ноге,
рядом две на трех,
четыре не в обиде.

Хоббит поторопился — и выбрал для своей загадки не самое подходщее время. Наверное, в другой раз Голлуму пришлось бы с ней повозиться, но сейчас, поскольку предыдущая загадка была про рыбу, «без ног» угадывалось легко, и остальное Голлум тоже сообразил: «Рыба на маленьком столике, человек на трехногом табурете сидит у стола, ест рыбу, объедки бросает кошке». Он так и ответил.

Затем Голлум решил, что пришло время придумать что-нибудь совсем заковыристое и ужасное. И вот что он загадал:

Всех в конце концов пожрет:
Птицу, зверя, завязь, плод.
Гнет железо, сталь крушит,
В порошок сотрет гранит.
Повергает в прах владык,
Низвергает горный пик.

Бедный Бильбо сидел в темноте и перебирал по именам всех великанов и чудовищ, о которых говорилось в сказках, понимая, что никому из них не под силу натворить столько бед. Он чувствовал, что загадка — вовсе не про чудовищ и он наверняка знает ответ, но в голову ничего не приходило. Бильбо перепугался, а это обычно мешает думать. Голлум снова вылез из лодки, спрыгнул в воду и зашлепал туда, где сидел хоббит. В ужасе Бильбо следил за тем, как горящие глаза Голлума приближаются к берегу. От страха язык прилип у него к гортани. Хоббит хотел крикнуть: «Дай еще время! Дай время! » — но единственное, что ему удалось выдавить из себя, был пронзительный писк:

— Время! Время!

Бильбо спасла счастливая случайность. «Время» — это и была отгадка.

Голлум опять остался ни с чем! Но теперь он по-настоящему разозлился, к тому же игра ему надоела, и проголодался он не на шутку. В этот раз он не вернулся в лодку, а уселся во тьме рядом с Бильбо. Тут хоббиту стало совсем не по себе — он так волновался, что никак не мог собраться с мыслями.

— Пусссть ссспросссит нассс ещщще разззок, моя прелесссть! — просвистел Голлум. — Поссследний разззок, да!

Но Бильбо, как он ни старался, не удавалось ничего придумать, пока рядом сидела эта противная мокрая холодная тварь, которая то и дело пыталась его потрогать, тыкая пальцем. Бильбо чесал в затылке, щипал себя — ничего не помогало.

— Ссспроссси нассс! Ссспроссси нассс! — шипел Голлум.

Бильбо ущипнул себя еще пару раз и шлепнул изо всех сил, покрепче стиснул рукой свой маленький меч, а другой рукой даже пошарил в кармане. Там он нащупал кольцо, подобранное в туннеле, про которое совершенно забыл.

— Интересно, что у меня в кармане? — спросил он вслух. Он говорил просто так, сам с собой, но Голлум решил, что это очередная загадка, и страшно расстроился.

— Нечессстно, нечессстно! — зашипел он. — Нечессстно, моя прелесссть, ведь нечессстно ссспрашшшивать нассс, что у него в мерзззких жалких кармансссах?

Бильбо, сообразив, что случилось, и, не в силах придумать никакого другого вопроса, решил стоять на своем.

— Что у меня в кармане? — громко повторил он.

— Ссс, — засвистел Голлум. — Пусссть дассст нам догадатьссся с трех раззз, моя прелесссть, с трех раззз!

— Хорошо! Отгадывай! — согласился Бильбо.

— Рука, — попробовал Голлум.

— Нет! — сказал Бильбо, который, по счастью, только что вынул руку из кармана. — Отгадывай дальше!

— Ссс, — зашипел Голлум в смятении. Он стал припоминать, что сам обычно носил в карманах: рыбьи кости, зубы гоблинов, мокрые ракушки, огрызок крылышка летучей мыши, острый камень для затачивания клыков и прочую гадость. Потом он попытался представить себе, что другие могут носить в карманах.

— Нож! — наконец произнес он.

— Нет! — сказал Бильбо, который свой нож давно потерял. — Последний раз!

Да, Голлуму пришлось худо — куда тяжелей, чем когда он отгадывал про яйцо. Он шипел, бормотал, раскачивался взад-вперед, притопывал, шлепая лапами по камням, корчился и извивался, но никак не решался ответить в последний раз.

— Отвечай! — потребовал Бильбо. — Я жду! — Он старался держаться бодро и говорить уверенно, но сам даже подумать боялся, чем кончится эта игра, неважно, догадается Голлум или нет. — Время вышло! — объявил он.

— Веревка или пусссто! — взвизгнул Голлум, хотя это было не совсем честно — называть два ответа сразу.

— Ни то, ни другое! — с облегчением закричал Бильбо, и тут же вскочил, развернулся спиной к ближайшей скале и выставил перед собой меч. Да, он, разумеется, знал, что загадки — игра невероятно древняя и священная, и даже злые создания боятся плутовать в этой игре. Однако он чувствовал: нельзя полагаться на то, что, если дойдет до дела, эта скользкая тварь исполнит свое обещание. Голлум воспользуется любым предлогом, чтобы нарушить слово. И к тому же последний вопрос, согласно древним правилам, не был настоящей загадкой.

Но так или иначе, Голлум пока не нападал на Бильбо. Он видел меч в руке хоббита и сидел смирно, дрожал и шептал что-то себе под нос. В конце концов Бильбо не выдержал.

— Ну? — спросил он. — Как насчет твоего обещания? Мне нужно идти. Покажи мне дорогу.

— Мы обещщщали, прелесссть? Показззать мерзззкому жалкому Бэггинсссу, как выбратьссся, да. А что у него в кармансссах, а? Сссовсссем не веревка, прелесссть, но и не пусссто. Не пусссто! Голлум!

— Не твое дело, — ответил Бильбо. — Обещание есть обещание.

— Сссердитый какой, торопитссся, прелесссть, — прошипел Голлум. — Но пусссть подождет, пусссть подождет. Мы не можем лезззть по туннелям нассспех. Сссначала мы сссходим и принесссем кое-какие шшштучшшки, да, кое-какие полезззные шшштучшшки.

— Тогда поторапливайся! — проговорил Бильбо, обрадовавшись, что негодная тварь уйдет. Он полагал, что Голлум, найдя отговорку, просто решил удрать и уже не вернется. Что он такое бормочет? Какая еще полезная «шшштучшшка» может храниться у Голлума в темном озере?

Бильбо ошибался. Голлум собирался вернуться. Сейчас он был голоден и очень зол. Голлум был жалким и злобным существом, и у него появился план.

Неподалеку, на островке, о котором Бильбо ничего не знал, в укромном месте Голлум хранил всякую дрянь и, кроме того, — одну очень красивую, красивую и очень волшебную вещь. Кольцо. Драгоценное золотое колечко.

— Подарочек мой на день рожденья, — прошептал Голлум, как частенько шептал себе в беспросветно темные нескончаемые дни. — Вот что нам нужно, да, оно-то сссейчассс нам и нужно!

Дело в том, что кольцо было очень могущественное. Тот, кто надевал его на палец, становился невидимым, и заметить его могли только при ярком солнечном свете, да и то лишь по одной тени, слабой и едва различимой.

— Подарочек мой на день рожденья! Попало ко мне в день рожденья, моя прелесссть. — Так Голлум всегда говорил себе. Но кто знает, как именно он получил его неведомо сколько лет назад, в стародавние дни, когда таких колец еще было много? Возможно, даже сам Мастер, повелевавший ими, не смог бы этого сказать. Поначалу Голлум носил кольцо не снимая, но вскоре устал от него. Тогда он стал хранить кольцо в мешочке, который вешал себе на шею, пока ему не натерло кожу. Теперь он обычно прятал кольцо на островке в трещинке меж камней и то и дело наведывался на него посмотреть. Время от времени он все же его надевал — когда разлука с ним становилась невыносима, или когда бывал очень уж голоден, а рыба совсем приедалась. Тогда он выходил на охоту в туннели и подкарауливал зазевавшихся гоблинов. Он даже осмеливался пробираться туда, где горели факелы, хотя свет резал ему глаза и слепил. Но он был в безопасности. О да, в полной безопасности. Гоблины его не видели и ничего не подозревали, пока Голлум не хватал свою жертву за горло. Вот и сейчас, всего несколько часов назад, он надевал кольцо и поймал мелкого гоблина. Как тот заверещал! Голлум оставил еще пару косточек про запас, но теперь ему захотелось чего-нибудь повкуснее.

— Боятьссся нечего, — прошептал он себе. — Он не сссможет увидеть нассс, он же не сссможет увидеть нассс, моя прелесссть? Не сссможет. И мерзззкий жалкий мечишшшко ему не поможет, сссовсссем не поможет, да.

Вот какие коварные замыслы роились у него в голове, когда он, скользнув мимо Бильбо, вдруг прошлепал по камням к своей лодке и исчез в темноте. Бильбо решил, что больше его не увидит, но на всякий случай еще чуть-чуть подождал: все равно он не представлял себе, как выбраться отсюда в одиночку.

И вдруг хоббит услышал пронзительный крик, от которого у него просто мурашки побежали по коже. Где-то неподалеку, во мраке, ругался и плакал Голлум. Он был на своем островке, рылся, копался, искал там и сям — но тщетно.

— Куда оно делосссь? Куда делосссь? — доносились до Бильбо его рыдания. — Оно потерялосссь, моя прелесссть! Потерялосссь, потерялосссь! Чтоб нам пропасссть, чтоб нам упасссть, моя прелесссть потерялась!

— Что случилось? — окликнул его Бильбо. — Что потерялось?

— Пусссть не ссспрашшшивает нассс! — взвизгнул Голлум. — Его не касссаетссся, голлум! Оно потерялосссь, голлум, голлум, голлум!

— Я тоже потерялся! — крикнул Бильбо. — И хочу найтись! И я выиграл, а ты обещал! Иди сюда! Выведи меня, а потом будешь искать дальше!

Как ни хныкал, как ни причитал Голлум, Бильбо не было его особенно жалко. Кроме того, он подозревал, что если Голлуму что-то так сильно нужно — то это наверняка что-то не слишком хорошее.

— Иди сюда! — крикнул он еще раз.

— Нет, ещщще нет, прелесссть! — ответил Голлум. — Мы должны поиссскать, оно потерялосссь, голлум!

— Но ты же не догадался, ты не ответил на последний вопрос, и ты обещал! — стоял на своем Бильбо.

— Не догадалссся! — всхлипнул Голлум. И вдруг из темноты донеслось пронзительное шипение: — Что у него в кармансссах? Ссскажи! Сссначала пусссть ссскажет!

У Бильбо, насколько он сам мог судить, не было особых причин скрывать отгадку. Голлум все понял раньше него — и неудивительно, ибо Голлум дрожал над своим сокровищем год за годом и все время боялся, что его похитят. Но Бильбо не хотел больше медлить. В конце концов, он выиграл, причем выиграл достаточно честно, рискуя своей головой.

— Загадки нужно разгадывать самому! — объявил он.

— Зззагадка была нечессстная! — прошипел Голлум. — Просссто вопроссс, а не зззагадка, прелесссть.

— А на вопросы ты и сам не отвечаешь, — возразил Бильбо. — Я тебя первым спросил: что ты потерял? Скажи!

— Что у него в кармансссах? — Долетавшее шипение сделалось громче и яростней. Бильбо взглянул в ту сторону и к своему ужасу увидел две маленькие блестящие точки — устремленные на него светящиеся глаза Голлума. По мере того, как в душе Голлума росло подозрение, глаза его разгорались, мерцая бледным огнем.

— Что ты потерял? — продолжал настаивать Бильбо.

Глаза Голлума вспыхнули зеленым пламенем. Два пылающих огонька с угрожающей скоростью приближались. Голлум был в лодке — он как безумный греб к темному берегу. Он был в таком исступлении от своей потери и подозрений, что никакой меч больше его не пугал.

Бильбо понятия не имел, что привело в неистовство это негодное создание. Он только успел сообразить, что все пропало: теперь Голлум точно собрался его убить. Не теряя ни минуты, Бильбо развернулся, бросился, не разбирая дороги, в темный проход, который привел его к этому озеру, и побежал вверх по туннелю, ведя по стене левой рукой.

— Что у него в кармансссах? — раздалось сзади пронзительное шипение. Послышался всплеск: это Голлум выскочил из лодки. «Правда, что же это такое? » — подумал Бильбо, тяжело дыша и спотыкаясь на бегу. Он сунул левую руку в карман.

Кольцо было очень холодным. Оно легко скользнуло ему на палец.

Шипение уже раздавалось чуть ли не за спиной Бильбо. Обернувшись, хоббит увидел горящие глаза Голлума, похожие на две маленькие зеленые искры, летящие вверх по туннелю. В ужасе Бильбо рванулся вперед, но тут споткнулся и повалился ничком, так что меч оказался под ним.

В то же мгновение Голлум его догнал. Но прежде, чем Бильбо успел хоть что-нибудь предпринять — перевести дух, вскочить ноги или взмахнуть мечом, — Голлум проскочил мимо, словно и не заметил хоббита, и побежал дальше, ругаясь себе под нос.

Что бы это значило? Голлум хорошо видел в темноте. Даже сейчас, оказавшись у Голлума за спиной, Бильбо различал впереди бледный свет, исходивший от его глаз. Хоббит с трудом поднялся, вложил в ножны клинок, который опять начал немного светиться, и осторожно двинулся следом за Голлумом. Ничего другого просто не оставалось. Не ползти же обратно к озеру. Может, Голлум, сам того не желая, покажет дорогу к выходу.

— Проклятущщщий, проклятущщщий Бэггинссс, — шипел Голлум. — Пусссть провалитссся! Оно исссчезззло! Что у него в кармансссах? Мы догадываемссся, догадываемссся, моя прелесссть. Он нашшшел его, нашшшел мой подарочек на день рожденья.

Бильбо навострил уши. Он постепенно и сам начал догадываться, что произошло. Чуть ускорив шаги, он догнал Голлума и пошел за ним, держась на безопасном расстоянии. Голлум по-прежнему бежал вперед не оборачиваясь, только вертел головой из стороны в сторону (Бильбо замечал слабые отблески на стенах туннеля).

— Подарочек мой на день рожденья! Пусссть провалитссся! Как мы его потеряли, моя прелесссть? Ясссно, ясссно! Когда мы в поссследний раззз ходили сссюда, когда сссхватили мерзззкого мелкого писсскуна. Ясссно, ясссно. Пусссть провалитссся! Оно нассс бросссило, посссле ссстольких лет! Оно исссчезззло, голлум!

Голлум вдруг сел и залился слезами, и по туннелю разнеслись жуткие булькающие и свистящие всхлипывания. Бильбо остановился и прижался к стене. Какое-то время спустя Голлум перестал плакать и снова забормотал: теперь казалось, будто он сам с собой спорит.

— Бесссполезззно иссскать, ничего не получитссся! Мы не вссспомним сссейчассс всссе мессста, куда мы забиралисссь. И незззачем. Оно в кармансссах у Бэггинссса. Мерзззкий пролаззза нашшшел его, мы не сссомневаемссся.

Нет, мы только догадываемссся, прелесссть, только догадываемссся. Мы не узззнаем, пока не изззловим мерзззкого Бэггинссса и не придушшшим. Но он не зззнает, что может делать подарочек, он же не зззнает? Он просссто держит его в кармансссах. Он не зззнает, он далеко не ушшшел. Он потерялссся, мерзззкий пролаззза, не зззнает, как выбратьссся. Он сссам сссказззал.

Сссказззал, да. Но он хитрющщщий. Не сссказззал разззгадку. Не хочет сссказззать, что у него в кармансссах. Он всссе зззнает. Сссумел войти — зззначит, зззнает, как выйти. Он побежал к зззадней двери. Ясссно, к зззадней двери.

Там его сссцапают гоблинсссы. Ему там не выбратьссся, прелесссть.

Ссс, ссс, голлум! Гоблинсссы! Сссцапают, а есссли подарочек с ним, есссли с ним нашшша прелесссть, то ее зззаберут гоблинсссы, голлум! Они догадаютссся, что оно может делать. Нам плохо придетссся, голлум! Гоблинссс наденет его, и гоблинссса ссстанет сссовсссем не видно, сссовсссем. Даже нашшши оссстрые глазззки не сссмогут его увидеть, он подкрадетссся, исссхитритссся и сссцапает нассс, голлум, голлум!

Хватит болтать попусссту, прелесссть, поссспешшшим! Есссли Бэггинссс пошшшел туда, надо бежать туда побыссстрей! Посссмотрим! Осссталосссь недалеко. Ссскорей!

Голлум вскочил и, шаркая лапами, припустил вперед. Бильбо поспешил следом, по-прежнему не забывая об осторожности, хотя его главной заботой теперь было не споткнуться еще раз, не хлопнуться наземь и не наделать шума. Его сердце переполняли изумление и надежда. Оказывается, кольцо, которое он подобрал в туннеле, — волшебное! Оно делает невидимым! Конечно, он слышал о подобных вещах в старых сказках, но как-то трудно поверить, что ты сам, совершенно случайно, нашел такое кольцо. Однако верь-не верь — а ведь глазастый Голлум промчался мимо, проскочил просто на расстоянии вытянутой руки и не заметил его.

Они бежали все дальше и дальше: Голлум, шлепая лапами по камням, — впереди, шипя и бранясь, Бильбо — сзади, без единого звука, как умеют ходить хоббиты. Вскоре они добрались до того места, где по сторонам туннеля открывались боковые проходы, которые Бильбо заметил еще на пути вниз. Голлум сразу принялся считать их:

— Один ссслева, есссть. Один сссправа, есссть. Два сссправа, есссть, два ссслева, есссть. — И так далее.

Чем больше поворотов отсчитывал Голлум, тем медленнее он шел и тем сильнее дрожал и хныкал — ведь он уходил все дальше от своего озера, и ему делалось страшно. Тут могли оказаться гоблины, а свое кольцо он потерял. Наконец он остановился у небольшой дыры слева.

— Сссемь сссправа, есссть. Шшшесссть ссслева, есссть! — прошептал он. — Это ззздесссь. Ход к зззадней двери. Выход ззздесссь!

Он заглянул в дыру и отшатнулся.

— Мы не сссмеем туда идти, прелесссть, не сссмеем. Там гоблинсссы. Полно гоблинсссов. Мы чуем их. Ссс! Как нам поссступить? Чтоб им пропасссть, чтоб им упасссть! Надо обождать ззздесссь, прелесссть, надо чуть-чуть подождать, посссмотреть.

На этом все застопорилось. Хоть Голлум в конце концов вывел Бильбо на нужную дорогу, но Бильбо не мог туда свернуть! Голлум, сгорбившись, сидел прямо у входа в этот низкий туннель и, свесив голову между колен, поглядывал из стороны в сторону. Его глаза холодно поблескивали.

Бильбо тихо, как мышь, отделился от стены, но Голлум сразу же подобрался, потянул носом, глаза его полыхнули зеленым огнем. Он еле слышно угрожающе зашипел. Голлум не мог видеть хоббита, но теперь он был настороже, и ему помогали слух и чутье, обострившиеся от жизни во тьме. Пригнувшись, он скорчился на полу туннеля, упершись в камень плоскими ладонями, вытянув шею и поводя носом у самой земли. Бильбо едва различал Голлума в темноте — черную тень, чуть заметную в слабом свете горящих глаз, — но чувствовал, что Голлум напряжен, словно натянутый лук, и изготовился для прыжка.

Бильбо замер, затаив дыхание. Он был в отчаянии. Он должен выбраться, пробиться к выходу из этой кошмарной тьмы, пока есть силы. Придется драться. Пронзить мечом гадкую тварь, убить, погасить эти глаза. Это значит — убить Голлума. Нет, бой будет нечестный. Бильбо невидим. Голлум безоружен. И сам Голлум еще не пытался его убить, по крайней мере, пока. К тому же Голлум брошенный, одинокий, несчастный. Бильбо вдруг представил себе такую жизнь, и жалость, смешанная с ужасом, захлестнула его душу: череда нескончаемых однообразных дней, ни света, ни надежды на лучшее, только жесткие камни, холодная рыба, все тайком, шепотом... Все это в одну секунду пронеслось в голове хоббита, и он содрогнулся. И тут охваченный новым порывом, словно обретя решимость и силу, Бильбо прыгнул.

По человеческим меркам прыжок не ахти какой, но то был прыжок во тьму. Бильбо пролетел над головой Голлума: семь футов в длину, три в высоту. Ему было невдомек, что он едва не разбил себе лоб о низкий свод туннеля.

Голлум откинулся назад, пытаясь ухватить хоббита, — но не успел: руки его цапнули пустоту, а Бильбо, который сумел устоять на ногах после такого прыжка, стремглав кинулся вниз по туннелю. У него не было времени оборачиваться, чтобы взглянуть, как там Голлум. Шипение вперемешку с проклятиями поначалу слышалось прямо у хоббита за спиной и вдруг прекратилось. Раздался пронзительный, леденящий кровь вопль, исполненный ненависти и отчаяния. Голлум сдался. Дальше идти он не смел. Он проиграл: упустил добычу и потерял единственное, чем дорожил, — свое сокровище, свою «прелесть». От его крика у Бильбо едва сердце не выскочило из груди, но хоббит продолжал бежать со всех ног, не останавливаясь. Сзади эхом долетел еще один вопль, едва различимый, но полный угрозы:

— Вор! Вор! Вор! Бэггинссс! Ненависсстный, ненависсстный, навсссегда ненависсстный нам Бэггинссс!

И все смолкло. Однако и тишина показалась Бильбо зловещей. «Если гоблины так близко, что он их почуял, — подумал хоббит, — то они, верно, услышали его крики. Осторожнее, Бильбо, а то как бы опять не попасть в беду».

Туннель был низкий и вырублен кое-как. Но хоббит мог идти даже не пригибаясь. Пробираться вперед было бы не так трудно, если бы не противные колдобины на полу, о которые Бильбо, несмотря на все старания, еще пару раз споткнулся, поранив и без того сбитые пальцы. «Низковато для гоблинов, по крайней мере, для крупных», — подумал он. Бильбо не знал, что даже самые большие гоблины, горные орки, обычно бегают, наклонившись вперед и едва не касаясь руками земли.

Поначалу туннель шел вниз, но затем стал круто подниматься, и хоббит поневоле замедлил шаг. Наконец подъем прекратился, туннель повернул. За углом обнаружился новый короткий спуск, — и там, внизу, за следующим поворотом Бильбо различил слабый проблеск. Не красный, как от огня или факела, нет, — белый проблеск дневного света. Хоббит бегом кинулся туда.

Он мчался со всех ног, в последний раз свернул за угол и выскочил в большой грот, залитый светом, который показался ему ослепительно ярким после долгого странствия в темноте. На самом деле в гроте было довольно сумрачно: рассеянный свет проникал сюда из-за большой каменной двери, распахнутой настежь.

Бильбо замигал, а потом вдруг увидел гоблинов. Вооруженные стражники с обнаженными мечами сидели у самой двери, зорко охраняя выход из подземелья и ведущий к нему туннель. Они настороженно посматривали по сторонам.

Они первыми заметили Бильбо. Да, заметили! Случайно ли так вышло, или же это кольцо выкинуло последнюю шутку перед тем, как признать нового хозяина, — только на пальце у хоббита его сейчас не было. Радостно завопив, гоблины бросились на Бильбо.

Внезапная острая боль утраты пронзила хоббита, словно страдания Голлума эхом отозвались в его сердце. Забыв про все и даже не подумав обнажить меч, Бильбо в страхе сунул руки в карманы. Кольцо по-прежнему было там, в левом кармане, и тотчас скользнуло ему на палец. Гоблины застыли как вкопанные. Они больше не видели Бильбо. Он исчез! Гоблины опять завопили, еще громче прежнего, но далеко не так радостно.

— Где он? — орали одни.

— Удрал назад в туннель! — кричали другие.

— Туда! — вопили третьи. — Сюда!

— Стеречь дверь! — рявкнул капитан гоблинов.

Раздались свистки, забряцало оружие, лязгнули мечи. Гоблины забегали взад-вперед с проклятиями и бранью, наскакивая друг на друга, падая и постепенно зверея. Поднялся ужасный крик, началась страшная сумятица, все смешалось.

Бильбо перепугался до смерти, но, тем не менее, сообразил, что произошло, и, спрятавшись за большую бочку, из которой пила стража, поспешил убраться с дороги, чтобы его не сбили с ног, не затоптали и не схватили, случайно наткнувшись.

«Надо бежать к двери, надо бежать к двери», — твердил он себе, но никак не мог решиться. Наконец Бильбо собрался с духом. Дальше все было как в игре в жмурки, только куда страшней. Гоблины метались туда-сюда, бедный маленький хоббит едва успевал уворачиваться. Один гоблин, который сам не понял, обо что споткнулся, сбил его с ног, Бильбо пополз дальше на четвереньках, успел проскользнуть между ног капитана гоблинов, вскочил и бросился к двери.

Кто-то из стражников прикрыл ее, хоть и не до конца. Бильбо налег на дверь, но даже с места ее не сдвинул. Тогда он попытался протиснуться в щель и застрял! О ужас! Пуговицы зацепились за косяк. Хоббит уже видел, что там, за дверью: несколько ступенек сбегали вниз, в узкое ущелье меж высоких хребтов, озаренное ярким солнцем, только что выглянувшим из-за тучи, — но Бильбо не мог вырваться из тисков!

Внезапно один из гоблинов завопил:

— У двери тень! Снаружи кто-то есть!

У Бильбо потемнело в глазах. Он рванулся что было сил. Пуговицы так и разлетелись во все стороны! Разодрав куртку и жилет, Бильбо вырвался на волю и скатился по ступенькам, пока ошарашенные гоблины подбирали красивые медные пуговицы, разбросанные у порога.

Разумеется, они тут же ринулись в погоню за беглецом и с криком и улюлюканьем рассыпались по всему склону между деревьев. Но гоблинам не по нраву солнечный свет: у них слабеют ноги и кружится голова. Не сумев отыскать Бильбо, который с кольцом на пальце бесшумно и быстро спешил вниз по ущелью, прячась в тени под деревьями и стараясь не выбегать на солнце, гоблины вскоре, рыча и ругаясь, поплелись назад стеречь дверь. Бильбо спасся!

Глава 6

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒