2. – В САМОМ ПРИГОЖИНЕ 1 страница

Караваев В. Г.

«Теория большого взрыва» или ностальгия по ТВ.

1 Тема.

В особенности, не вдаваясь в сложные характеристики математических исчислений, подобно тому как это делает Кнут[1], все же, можно составить некое обозрение, что предоставляло бы возможность, в общем и ближайшем смысле, перечислить основные пункты, что ведут к различиям, что определяют разнородные процессы, предсказуемые и не предсказуемые. Когда говориться о непредсказуемости, какого-либо процесса, необходимо сразу же принять во внимание, что сам характер непредсказуемости, определен. Имеет меру и, более того, известную сущность, что может быть выражена в понятиях, если не в числах: физических, математических, философских, иных. Любой генератор случайных значений, что является конструктивным, то есть, в том числе, может быть выражен в исполняемом коде электронно-исчисляющей машины, подчиняется закономерности генерации. И потому не является абсолютно произвольным. В этом смысле говорить о абсолютной непредсказуемости какого-либо процесса синонимично речи о том, что этот процесс не определен, не познан. В некотором роде вещь в себе, о которой писал Кант и абсолютно непредсказуемое, это синонимы. [2] И в таком случае или настаивают на кантовской вещи в себе, каком-либо модусе абсолютного незнания, о тени некоего непознаваемого, что в этом «качестве» абсолютно, или говорят о том, что еще не познано, но познано быть может. То есть, по крайней мере, о проблематичном в виду объективной истины какого-либо процесса, состоянии его познания. В этом смысле, даже, если какой-либо процесс называют непредсказуемым, предсказывают что он непредсказуем. Более того, знают каковы параметры этой непредсказуемости. Так простая игра в 7-ку, что содержит разные веса вероятности выпадения этого числа в трех окнах, четко предсказывает вес непредсказуемости трех процессов выпадения семерки, в каждом из окон. Этот вес может быть различен. И его задание есть операция вторичная по отношению к заданию мощности изначально присущей генератору случайных значений, использованию генератора. Это обстоятельство есть некий сложно структурированный формально отрицательный критерий истины в отношении непредсказуемых процессов, и является им вообще говоря со времен, по крайней мере, массового распространения одноруких бандитов или игровых автоматов, что, в той или иной мере, используют машину вероятности выпадения заранее известного числа в азартных целях азартных игр. То, что степень формальности в этом случае существенно иная, чем в символической логике, не делает истинным обратное. То есть, при, рассмотрении любых неравновесных или непредсказуемых систем, стоит принять во внимание, прежде всего то, что мы знаем об этих системах, просто потому, что сами можем, в том числе, и механически сделать. И знаем именно, в виду тех формализмов, что используем, как при изготовлении аппаратов, софта для них, так и при создании теории их действия. Бернулли разрабатывал теорию азартных игр. Как, впрочем, и большинство тех, кто продвинул теорию вероятностей в этом отношении. То, что эти теории могут быть машинами кода в машинах, теперь, тривиально. Это первый пункт.

Второй пункт, что здесь, может быть выделен, это наличие предсказуемых процессов, что самим фактом или теорией этих процессов определяют, что можно считать процессом непредсказуемым. В каком-то смысле, все то, что не является предсказуемым процессом, в той или иной мере, непредсказуемо. И важна мера. Так, в той же игре в семерку может быть опция, что при ее активации, в случае выпадения семерки, будет автоматически запускать процесс мультипликации, какого-либо объекта. И этот процесс мультипликации может быть строго детерминирован в сравнении с вероятностным процессом выпадения числа.

Третий пункт, таким образом, может состоять в том, что непредсказуемый процесс может состоять в чередовании предсказуемого и непредсказуемого процесса, и характер чередования этих составляющих в общем процессе, как раз, не является предсказуемым. То есть, невозможно однозначно предсказать, есть ли этот процесс динамический или статистический[3] и в какой мере есть, тот или иной, тот и другой, или, ни тот, ни другой и на каком интервале. И, все же, если этот процесс не есть вещь в себе, этот характер смешения или вернее понятие об этом смешении, не является абсолютно пустым. Так в игре в семерку при выпадении семерки может запускаться процесс мультипликации какого-либо объекта и звуковой сигнал. Процессы мультипликации и звукового сигнала являются строго «динамическими». Характер совпадения динамических и статистических процессов, довольно строго определен, и, все же, он зависим от вероятностного хода игры. И для того чтобы процесс мультипликации активировался бы независимо от вероятностного процесса выпадения семерки, необходима дополнительная опция. Что строго динамически запускала бы динамический процесс, вне зависимости от исхода вероятностного. Вне всякой зависимости от результата статистического процесса. От результата что является, ведь всякий раз промежуточным. Если же процесс в целом, игры, смешанный, то соответственно одна кнопка запускает и вероятностный, и динамический процесс, но динамический запускается, только тогда, когда выпадает соответствующее число. Кроме того, динамический процесс очевидно подвержен случайности правильного исполнения программы, что как негативная случайность сведена к минимуму, но вероятность такой негативной случайности остается, пусть и очень малая. Но и вероятностные процессы, в свою очередь, должны запускаться строго динамически. Не может быть так, что вероятностный процесс, вдруг, перестал быть вероятностным и при всяком нажатии на кнопку, выпадала бы семерка или в одном, или во всех окнах. Или происходило бы так, что, то выпадение числа 7 было бы вероятностным, –– то есть, возьмем к примеру, 1 случай из 100[4], – очевидно неизвестно какой, то, выпадала бы одна семерка или иное число постоянно, причем характер смены этих процессов, постоянного выпадения семерки и ее вероятностного выпадения, в общем ходе игры, оставался бы трудно предсказуемым. [5] Итак, ясно, что вероятностные процессы могут быть перемешаны с динамическими. (См. в том числе текст «Перебор». ) В программе, что была частично выше описана, программист «пишет» только часть кода, сборка проекта осуществляется автоматически.

Таковы, по-видимому, живые диссипативные системы. Более того, разумные диссипативные системы, что живы и белковые, часто ведут себя, как динамические системы, прежде всего в труде, то есть «динамизм» этих систем может быть разительный. Они могут быть " абсолютно предсказуемы", как движения рабочего на конвейере, что подчинены причинности плана и разума, но внешним образом трудно различимы, как свободные. И все же, бывает трудно предсказать, каковы в точности могут быть и будут жесты рабочего, в каждой отдельной ситуации, или будет ли этот рабочий болеть, и чем именно он будет болеть. Хотя вообще говоря, не столь трудно предсказать, что, если производство вредное, он будет болеть с большой долей вероятности. Более того, на основе, в том числе, и опыта можно будет предсказать чем он будет болеть, если вредное производство не будет закрыто. Нечего говорить о том, что может быть трудно предсказать будет ли он любить, и кого именно он будет любить. Хотя, если он явно афиширует свою сексуальную ориентацию можно предсказать какого пола людей он будет любить. Еще труднее может быть предсказать, в особенности в Нью Йорке (о чем, в очередной раз, и поведал всем Обама в речи в ООН), в какого бога он будет верить, если условием является действительная свобода совести. Фильм Годара «Мужское и женское», как раз, повествует о том, как бывает трудно договориться о этих вещах, но и о том, что это возможно. Впрочем, все эти трудности могут быть " легко" динамически предсказуемо преодолены в тоталитарном государстве. Во всяком обществе, что стремиться навязать большим массам людей определенную линию поведения, используя внеэкономические методы (при условии матрицы свободного наемного труда, как именно ведущем характере экономического), динамизм навязывания, как и подавления, и вытеснения, может быть разительным. И, напротив, процесс автономизации индивидов, приобретения ими частной сферы, что пользуется правами неприкосновенности и, таким образом, относительной непредсказуемости, может быть таким же образом разительным. И никакая социология невозможной, разве что предательство интересов. И, здесь, можно вновь отослать к фильму Годара. Антиномия " свободного общества", свобода или безопасность, основана, как раз, на этом обстоятельстве. Предсказуемый индивид, кажется, гораздо более управляемым, чем нет. Хотя не факт, что метеорит, чья траектория может быть, едва ли не абсолютно предсказуема, управляем. «Анаксемандр в Челябинске», если не атомисты. «Случай» отклонения атомов, в теории которых, как раз, видимо, и спас город, оказался счастливым. Во время войны, можно с большой долей вероятности предсказать наступление врага, но это не значит управлять им. Пусть бы и эффект внезапности, контратаки, часто приносил свои плоды. Антитезис, таким образом, состоит в том, что только свобода и надо сказать разумная свобода, дарует управление, в том числе и над самим собой. И потому самым спорным, как раз, являются меры или законы, что ограничивают свободу другого, как и мою свободу, ограничивать свободу другого, в том числе, и государства. [6] Физически, это право, в его понятии, как видим, нечто близкое, с определенной точки зрения и в некоем измерении, к понятию о характере смеси непредсказуемости и предсказуемости процесса. Что сам может носить смешанный характер. При общем условии, что, как раз, ни знание предсказуемости может не гарантировать управления или возможности со знанием дела принять совместное решение. Ни знание о непредсказуемости, ничем не сможет помочь в этом смысле. Человек может быть непредсказуем, но не свободен. И напротив, не всякий непредсказуемый человек, как раз, неуправляем, как для себя, так и для других. Коль скоро, есть ситуации, и ближайшим образом, как раз, трудностей, в которых быть управляемым другими, это полезное качество не только для тех, кто управляет, но и для того, кем управляют. Так руководить кем-либо в узком проходе, в отсутствии видимости для этого некто, что, напротив, доступна другому, может быть полезно для его спасения. И вообще говоря быть управляемым, в этом смысле, не значит быть не свободным, но как раз высвобождаться в одном из отношений несвободы. При этом можно непредсказуемо шутить, например, или, напротив. Другими словами, вряд ли Эйштейн был неуправляем, как и большая часть интеллектуалов. Но явно, быть может, его никто не ждал. Эротические комедии, если не сами практики, в этом смысле, дают вволю насмеяться над подобными рассуждениями, как и известная свобода людей в обращении друг с другом в любви. Что характеризуется, как раз, возможностью быстрой смены в быстрых переходах от использования(динамизма) к любви(свободе), и, напротив. Не говоря уже о возможности различным образом практиковать любовь. Тем более хороший фильм на производственную тему, вроде «Чуда над Гудзоном» или «Укрощения огня», может прояснить ситуацию.

2. «Верещагин, уходи с баркаса».

В большей части разговоров Верещагина в АнтиПригожин, о предсказуемости и непредсказуемости на первых страницах текста, все эти очевидности являются крайне двусмысленными и от того непонятными, как сами по себе, так и виду сути дела. Текст Пригожина в цитировании Верещагина, часто напоминает паратаксис, составленный из тавтологий. Обычная афористичность свойственная такого рода текстам превышена в разы, и скорее то, что пишет автор о Пригожине, подходит более к его собственному изложению. Методологически наша позиция ясна, Пригожин и иже с ним, попытался противопоставить что-то более разумное «простой», и, надо сказать, идеалистической интуиции жизненного порыва, жизненной силы, если не длительности Бергсона, что принадлежат метафизике, в прямом смысле. И потому, нам гораздо более в этом отношении близко сравнение с флогистоном, что заменили на кислород, еще ничего не зная о таблице Менделеева. То есть, синергетика, в которой жизненную силу более не исповедуют и скорее познают диссипативные системы и автопоэзис, это может быть гораздо ближе физике. И, как раз, может быть пристанищем идеализма только в той мере, в какой жизнь, вообще говоря, трудно познаваемый «объект». Просто потому, что в объекте жить нельзя и жизнь не живет, ее легко уморить даже после того, как она выживает в вакууме, как тихоходка, превратив в известный объект. Но то, что диссипативные системы гораздо вразумительнее, чем жизненная сила, де существующая от века, с точки зрения физики определенной эпохи, это на наш взгляд факт неоспоримый. Более того, с религиозной точки зрения нечистая сила скорее, может быть противна христианской вере в святой дух. Просто потому, что поддельная монета и в Африке поддельная. А творение неисповедимо. И потому быть может уметь определять поддельную монету, это кесарево, а Богу богово. И в физике или в биологии жизненный порыв, это как раз, быть может, монета поддельная. И как раз, в силу часто слишком правдивой, если не лживой субъективности. Само это сравнение с настоящей монетой, устарело, как и наивное понимание истины. И все же, оно сохраняет некий момент сущности истины мысли, пусть бы, скорее, и от креста. (Короче, «Теория Большого взрыва», не говоря уже о таком кино, как «Миллионер из трущоб»[7], что для Верещагина, видимо, совершенно невозможен, вполне может быть иллюстрацией на примере социальной машины доверия или не доверия к теории Пригожина, мог ли этот мальчик знать отчеты? Могла ли случайность и автопоэзис его жизни сложиться так чтобды упорядочение было бы адекватно заданной ситуации игры? ( увести из союза Брикс целую Индию, с тем чтобы вернуть ее обратно, коль скоро, такова «природа» любого фокуса, просто потому, что кто-то, так и не научился делать сериалы и не умеет соперничать в этом деле, в том числе, и фокусничества. )

И в общем смысле, из текста автора можно понять, что он видит недостаток теорий Пригожина о диссипативных системах, в преувеличении или абсолютизации элемента субъективности. Что часто синонимичен для него мистике. И при этом, как раз, совершенно не ясно, известный труд субъективности, что может быть динамичен, как только возможно, например, в логике Аристотеля, в которой видимо нет никакой необходимости кроме «динамической»[8], или ее свободная непредсказуемость, здесь, имеют негативный смысл. Если субъективность, это, все же, нечто отсылающее к субъекту в собственном смысле, разумному субъекту, что есть как бы субъект всех субъектов и никогда не стоит справа в суждении (исходно для Аристотеля слева), ни бывает объектом и не имеет вечных свойств. Мертвая реакция Жеботинского-Пригожина, отличается от живой реакции делания клетки. Выделяя химическое время, автор не может упускать и время биологическое. Но и таким же образом будет неизбежно «нарастать» и субъективный фактор. И, как раз, в виду присутствия, как предсказуемости, так и непредсказуемости обоюдно. Характер смеси, которых, сам будучи сложным, есть лишь возможное условие понимания. Впрочем, со временем у автора, видимо, таким же образом отношения не сложились. Вряд ли, временной параметр можно убрать из физики Ньютона, и тем более из всей последующей. Говорить об отсутствии времени в физике, таким образом можно только с большим количеством прилагательных. [9] Или, по крайней мере, с одним, физическое время, не есть исключительный пункт возможной исключительной редукции всех остальных времен. [10] Во всяком случае, напротив, настаивать на том, что геометрический характер физики[11] никак не подходит к обратимым физическим процессам, что очевидны, как восход и заход Солнца, было бы наивно.

Если же имеется в виду, что сами теории Пригожина субъективны и по содержанию, не только по форме, то есть, видимо, ложны, есть вымысел автора в большей мере, чем это принято считать, то и этот пункт остается крайне неочевиден. И прежде всего, вне эксплицитной методологии и эпистемологии, что Верещагин задолжал, если не средних стандартов применимых к научной теории в физике, что всякая с какого-то времени годиться лишь в утиль, если вспомнить Поппера. Иначе говоря, если идеология, это свойство науки быть непредсказуемой в негативном смысле, то есть, как раз то, что не ведет к открытиям, но ко лжи, не истине, ложной догме или исключительно произволу. В отличие от инспирации идеологией позитивной непредсказуемости творчества. То, как раз, соотношение идеологии и науки, остается в целом крайне непонятным из текста Верещагина, вне наивных провозглашений. Если пытаться соответствовать режиму афористичности текста автора, то, «уйти с баркаса», это едва ли не единственная просьба, что, здесь, уместна для Верещагина, дабы как в известном фильме, он не взорвал бы сам себя. [12] Автор вполне не осознает, что он на всех порах движется к тому, чтобы сгинуть сам собой на корабле объективности обще значимости и общечеловеческих ценностей[13] с бомбой возможного антисемитизма. Подрыв на паноптизме, может быть разительный. Частный интерес покажет свои уши вместо всеобщего, что только и провозглашался, как истина о природе и надо думать добро и красота. Или не стоит претендовать на всеобщий интерес и сразу ставить исходники на кон, в виду как раз, все же, возможного всеобщего интереса, иначе, как договариваться, в том числе, и быть может, прежде всего, о цене вопроса, если не держаться всеобщего эквивалента, или пытаться держаться всеобщего, без чего часто трудно вообще о чем-либо договориться, что вот незадача часто выдает себя за чисто формальный срез, как императив Канта или формальная логика. И где будет тема о Пригожине со всей ее конкретикой диссипативных систем, что непредсказуемы? Верещагин предпочитает, быть может, ставить на кон чужие козыри, и с самого начала. Короче, сочиняет ли Пригожин за объект, а тем более за субъект, вопрос сложный. Говорят, даже, что со времен Ньютона, если не Аристотеля, вся физика сочиняет за объект и есть признанная фикция. И без разницы есть в этой физике время, или нет. Этой позиции, по-видимому, и придерживается Верещагин. И ломиться, таким образом, в открытую дверь утверждая необратимость времени, вопреки его геометрическим иллюзиям и фикциям. Спасая, если не жену, то любимую, с которой роман – природу, от бандитов, если не американских фашистов, что строят относительно нее фикции, рискует взорваться сам, из-за проблем с коммуникацией с т. Суховым, если не «Сухим», надо думать, гения.

«Надо отметить, что хаос и открытость (для него) присутствуют во времени «с обеих сторон» бесконечности: в окрестности точек t = ± ¥.

2. – В САМОМ ПРИГОЖИНЕ

Любитель порядка против любителя хаоса, что в самом любителе.

Но более того:

« Узкая тропинка. Она поросла бурьяном хаоса, а раньше вела к «машине времени» и путешествиям в свое прошлое и будущее соседа. Теперь «кротовые норы» ОТО являются экспонатами на выставке человеческого слабоумия. «Конструирование парадокса времени само по себе является выдающимся достижением человеческой мысли», и мечта о полетах в будущее не так уж одиозна. В том «и состоит загадочная красота физики», что иногда эта jusiV демонстрирует явления, не вписывающиеся ни в какой здравый смысл, в том числе в «обновленные» законы физической теории. И на этой не менее оптимистической ноте можно закончить n^o «Антипригожин», другое название которому:

á á По узкой тропинке Пригожина ñ ñ,

то есть по узкой тропинке в постмодерную сторону от столбовых дорог модерной науки первой половины ХХ века.

Известно, что теория Хакена, возникшая в 1960, была ответом ученого на способ существования немецкого народа, оказавшегося среди руин после II мировой войны и в неопределенности существования двух германских государств. Пригожинизм? Не это ли предтеча создания новой машины уничтожения населения планеты путем «самоорганизации» управляемого хаоса через Интернет? Не это ли «теоретические» основы психологической обработки народов перед развязыванием III мировой? Розовые революции, насаждение наркомании и демократические убийства мирного населения неугодных стран изощренным бомбометанием входят в систему организации управляемого хаоса. См. Приложение 1.

И как тут не вспомнить изощренные «труды» другого модератора науки – З. Фрейда, писавшего перед I мировой войной, что русские – ленивцы, место их душе – на дне колодца, а все российские цари больны инцестом и не способны управлять страной! Одним словом, первый психоаналитик выполнял заказ иудогерманской промышленно-финансовой олигархии, подготавливая базу для «оправдания» будущей агрессии…».

Надо понять, что постмодернизм, это предмет атаки, «как и узкая дорожка Пригожина». Бред достойный богатства бреда судьи Шребера, что, очевидно, еще и может быть провокацией, что от лукавого хитра. Очередной идеологической разводкой, для которой Верещагин только наживка, не говоря уже о известном фильме. Если он конечно не «косит под…». Чему есть множество оснований. Тем не менее, издание научное. (Но события на Украине показательны и на этот счет. Ясно, что «психотики», расовые или нацистские, НБП или Баркашова, «за веру, царя и отечество» или с западной Украины, не сидят на семейном диване, не лежат на нем, они вполне «политически», и «физически» подкованы. Не говоря уже о том, что могут быть богаты на язык. И если не «больны», что вообще говоря так же не радует, то могут натворить много преступлений, в том числе, и государственных и против человечности. И поднимать их акции некритически, может быть несносно. ) И, вообще говоря, наличие подобных текстов, это проблема, прежде всего потому, что они действительно богаты, не смотря на богатство, в том числе, и стереотипов, в виде в том числе и предрассудков, что не всегда истинны мягко говоря, что вываливаются их них среди прочего «добра». Проблема же в том, что они порождают реакцию, что готова выплеснуть и ребенка вместе с водой. И что делать с Верещагиным, что только бредит. Легко, можно, не без оснований предположить, что теперь, и в Израиле такого богатства может быть много, по отношению к Палестине. Но любой свободный поток, в том числе и текста, не говоря уже о действительных трудностях и конфликтах интересов, начинает ассоциироваться с бредом и, вообще говоря, бредом политически и идеологически опасным. У Верещагина много союзников в США, только с точностью до иного паспорта или водительских прав и соответствующих мнений. Что к сожалению, или к счастью, в экстремальных случаях, лечатся только войной, если не революционной, то ли гражданской, или с противником на другой территории. Это поднимает их с кален. Такова хитрость разума, истории и, надо сказать, власти. Но прежде всего, несвободы.

Спору нет, герменевтические предпосылки, что имеют отношение к его национальному и культурному происхождению, несомненно, есть в трудах Пригожина, коль скоро, это, в том числе, и продукты культуры, более того, есть часть его личности, следы которой, как раз, во всяком тексте, не стоит так просто упразднять. [14] Чему учат молодых людей, если не братья Вачовски[15], то их произведение, в трилогии кинофильмов «Матрица»[16], так это не простой и простой истине, что искомый исход истории не обязательно должен быть абсолютной симметрией простых переходов – Мистером Смитом. Но скорее гетерогенностью физик, Вселенных, переход между которыми стоит риска быть по истине счастливым, некоей зоны Тарковского – Стругатских, что, конечно вообще, говоря могла бы быть и свободнее. Иначе, всеобщая метисизация. В стиле Анти- Эдипа, что любит смеси. С окончательным исходом всей исторически предшествующей культуры, в том числе, и национальной, в прошлое. Но, несомненно, что эти предпосылки и беэкграунды Пригожина, не столь явны и главное функциональны, как картинки в книге Верещагина и подобные подозрения, что выдают стремление закрепиться на массе политическим памфлетом против физика еврея. И не есть стремление Пригожина, превратить всю физику в физику еврейскую, одну де только истинную и правильную – избранную. Впрочем, в этом деле афористического письма, все удивительно может быть связано со всем, и, как раз, живым образом, и потому не потерять чувство юмора, что видимо, все же, имеется у автора Анти-Пригожина[17], было бы хорошим общим пожеланием для начала. Наличие хаоса в Пригожине не делает его мертвым, и главное хаос это, вообще говоря, не камера. Во всяком случае не газовая камера. [18] Пусть бы, как раз, кажется, Верещагин и боялся бы хаоса (надо думать, Веймарской республики), больше чем газовой камеры. И тут же забывая об этом, только и делает, что призывает его. Необратимость процесса, в том числе и времени, рискует выйти из поля законов сохранения и, таким образом, вменяемого познания. Чистая форма без материи. Наиболее яркое необратимое событие, это творение из ничего, которого, как раз, никогда и не было. Так же, как и того, кто никогда не существовал. И если не богатый символизм религии, от Тертуллиана, например, что верит через абсурд, то плакал бы Бог Верещагина, что и без того только видимо и делал, что плакал и кроваво потел. Но часто вспоминают и иные события. Не может быть никой даже догматической крамолы в том, что Бог никогда не существовал, в том смысле, что был бы подчинен необходимости природы. И в то же время крестное распятие – это религиозный факт. Это противоречие свойственное христианской религии, отчасти, и делает ее достойной веры, и прежде всего веры через абсурд.

Верещагин, видимо хочет утверждать свободу в гуманитарии и, надо сказать, в религии, подобно Шестову, у которого хоть Бог свободен, и совершенно исключить непредсказуемость из физики. Тут же протаскивая ее в неизмеримых масштабах и совершенно некритически, вопреки всей предшествующей физике, в физику, в стойком тезисе о необратимости времени, что не знает «обратно», кругов. У Верещагина, как у известного софиста вся прошлая физика или скорее, иная, и если не еврейская, то ложна. И при этом стойкий пафос «динамики», порядка и еще раз порядка. Но порядка, только для той физики, что он разделяет, но что не существует, а другая физика, если существует, то только в виде стереотипов той физики, которую он критикует. Обратимость действительно теряет свои качества непредсказуемости, если она повторяется, как движение часовой стрелки. Или перелистывания книги. Листая книгу, в том числе и в ПК, что славиться известной симметрией обратимости и ее отсутствия, тем не менее, вы совершаете необратимые процессы, просто потому, что, раз узнав конец детектива, сколько далее не верти страницы той же книги, ничего не измениться, вы знаете, кто преступник. В данном случае, совершенно наивно доносящий на себя, подобно Верещагину. [19] Не говоря уже о том, что страницы пачкаются, мнутся, изнашиваются, даже в ПК только, теперь, очень медленно, и т. д. Но вот Большого взрыва, говорят, 14 миллиардов лет, как не было еще. И потому, кроме прочего, это трудно познаваемый процесс, что, все же, имел место с большой долей вероятности. Но может быть и нет. И для чего, тогда, коллайдер в Церне, как не для того, чтобы не измышлять по этому поводу. [20] С другой стороны, и часы не слишком просто сделать самому из подручных материалов, если они механические, не говоря уже об электронных. Песочные или клепсидра выглядят попроще. Сварил две пластиковые бутылки горлышками предварительно насыпав в одну песку и, кажется, готово. Но даже они, в своей простоте, могут многое дать в понимании обратимости и не обратимости. То, о чем Пригожин, видимо, это сингулярности возникновения жизни и разумной жизни, что действительно могут быть очень близки к абсолютному пределу понимания и познания, но в то же время есть повод, скорее, для радости, а не для тоски. Что боится субъективности. В ответ на столь прекрасные разглагольствования о триумфе объекта, в том числе и газовой камеры, можно было бы попросить у Верещагина[21] составить жизнь, в том числе и механически, с тем чтобы его уверения в том, что все прозрачно и легко познаваемо были бы не голословны. Вернуть объект, спросить где престиж? Даже те, кто действительно, кажется, преуспел в этом, в последнее время, догоняя Америку, японцы, когда им случаются давать интервью, по этому поводу, говорят, скорее, о не живой ДНК, что им удалось собрать или даже о клетке роботе, что, тем не менее, сделана из белка. И в отношении которой они не могут точно сказать, живая она или нет. [22] Возможно, что нередуцируемый эффект незнания всегда будет присутствовать в этих изобретениях, таким образом, в том числе и искусства, что алхимия впервые обретет подступ к подлинному историческому пониманию ее исторической истины. Подобное будет познаваться подобным, в том числе и так, что счастливый случай счастливым случаем, никак не становясь от этого более понятным (в понятиях) или предсказуемым. И весь вопрос, таким образом, вполне может быть сведен к тому вопросу, что, будет ли это хорошо или плохо, вернее, полезно или вредно, просто потому, что случай может быть и несчастным. При чем это не будет исключительно прагматизмом, утилитаризмом или инструментализмом. Истина и объективность ее познания, вполне будет оставаться уместной, не смотря на постоянное нахождение под вопросом в стиле, в том числе, и Декарта. Впрочем, как и мораль, со всем багажом, когда- то уместных ценностей, что ведь не умирают. На особенности этого познания пытался по-своему намекнуть Тарковский в фильме Сталкер и очевидно сами Стругатские. «Зона», это квази-разумное живое существо, подобное же и Солярис. Алхимия только отчуждала образование и культуру, как, впрочем, и они сами в виде алхимии, то есть, в том числе, и гуманитарные науки, а не только химию (если отнести к гуманитарным наукам, все дисциплины, что имеют дело, в том числе и с человеческим поведением и не относить, например, социологию всецело к естествознанию или техническим наукам), вспомнить астрологию, как и практики ведьм, отчуждали в этом «бессознательном» Средних веков, так и в их вареве. Точка приложения власти в этих спорах, это вытеснение алхимии и герметической традиции, прежде всего в виду вопроса о власти идеологии. Сначала власти религии после науки разума. Тогда, когда эта проблема, в том числе и философского камня, была в то же время проблемой истинного познания, спор имел смысл, в том числе и физический. Что вернее, коперниканская теория или универсальный планетарный факт восхода и захода Солнца, объективная видимость «вращения» вокруг Земли. Или скажем, что вернее химия кислорода или флогистон, если не философский камень, что все превращает в золото. После того, как физикам, стало нечего опровергать, даже в религии. Что боролась с магией и алхимией, в том числе, и в виду таких текстов, как «Сумма теологии». В том числе, и потому, что религиозная вера и ее предметы, это не предмет знания, и, напротив. В физике ничто «не достойно» веры, все конечно горизонтально, если не геометрично, подобные споры, это большей частью идеологический пиар. Есть ли теория Птолемея физическая теория, это не вопрос для физики, если исходить из четкого ясного отличия науки физики от всех других дисциплин, прежде всего в промышленности. В этом смысле, ни физика, ни известная природа истории не имеют. Было бы нелепо в учебниках по физике рассказывать историю физики, с большим намеком на то, что количество незнания только увеличивается, а количество истинных теорий, как обнаруженных подлинных монет среди фальшивых монет, постоянно уменьшается, предоставляя практически нулевую информацию в виду необходимости расчета здесь и теперь. И все же, в виду развития науки, появления новых наук, в том числе, и в физике, постоянно появляются исторические лакуны, что, вновь приоткрывают непредсказуемое прошлое, в виду, как раз, непредсказуемого будущего. [23] И вопрос о границе между наукой физикой и той наукой, что ей не является, вновь оказывается уместен. Но со временем, это вопрос, обретая определенность, относительно конкретных тем, вновь оказывается «гуманитарным», физикам становиться нечего делать в этом. То есть, вопрос, оказывается предметом разбирательств историков науки, историков эпистемологии, историков культуры, и т. д. Солонин Ю. Н. в свое время[24], порадовал историей актуального выбора Ньютона, между алхимией и математической физикой, что Ньютон и создавал. (Теперь вот физики, все еще, балуются термином демон Максвелла, постмодернистки порождая модерн. ) Рассказав о таком выборе Ньютона в некоем фрагменте исторической эпистемологии и культурологии науки. И ставки, очевидно, были и остаются высоки до сих пор. Просто потому, что темная материя и темная энергия, существование которых, теперь, было принято физиками теоретиками, кажется, так быстро, как только возможно после обнаружения «устойчивых свеч» (взрывов сверх новых звезд определенного типа, что дают стабильно яркое свечение) и соответствующих измерений скорости расширения видимой Вселенной, двумя группами ученых[25] (которых возможно было и больше). Речь, как и отчасти в алхимии, в этом отношении, может идти о том, что есть вообще говоря, как минимум две «вселенские силы», это гравитация, что притягивает и темная материя, что отталкивает, энергия «вакуума», роль пространства, выраженная в гравитационной постоянной, белое и черное. Что, вообще говоря, отрицалось на протяжении всей традиции физики Нового времени, во всяком случае, начиная с Ньютона, гравитация в природе, что была им изобретена «властвовала» безраздельно. И главное желание или воля, исключались не только из так понятой природы, непроницаемой для желания в себе массы, из –за которой просто невозможно ездить на печи по своему хотению по полям и весям, но и из рассмотрения в методе, из числа познаний теоретического разума, Кантом. И главное, все это исключение воли и желания из природы, было завязано, как раз, чем дальше, тем больше, на законы сохранения энергии и принцип близкодействия. Так, что с признанием темной энергии и темной материи, все эти принципы, пусть и косвенно, но вновь ставятся под вопрос. О чем и свидетельствует провокационное название научно популярного изложения некоего Краусса Л[26], что, рискуя здравым смыслом, не на шутку, видимо сам, и без всякого фетишизма, пытается творить из ничего, рассказывая нам про столь диковинные вещи, как материя с отрицательной плотностью и давлением, энергия с отрицательным знаком (что часто констатируют для этих состояний), и едва ли не о пространстве с отрицательной размерностью, что, однако, должны весить в сумме 26+ 70 процентов массы Вселенной. И видимо в виду громадности объема. По уточненным данным, все что можно причислить к видимой материи «весит», 4 процента не более. Во истину вселенная из ничего скорее напоминает ничтожную Вселенную из ничего, ничтожной мысли. Или много шума(хитрости) из ничего. [27] И все эти предположения принимаются, едва ли не для того, чтобы можно было бы объяснить устойчивые образования, такие как галактики. Светлая масса которых должна быть в 100 раз больше, чем нет, для того, чтобы они были так стабильны, как они есть, наблюдаются, и исходя, как раз, из теории и расчетов физики Ньютона. Просто потому, что предпринимать все это ради очередного большого рассказа о конце Вселенной, можно без оговорок, только в виду популярного изложения. И видимо Краусс, собрался поиграть с магией, в виду, в том числе, и такой Кати, как Перри. Клип, с участием которой, по соответствующей теме Египетской магии, де реконструкция, посмотрело более миллиарда человек в Интернет. Тем не менее, здесь, есть, о чем подумать, не только в виду недостаточности видимой светлой массы гало галактик, для объяснения их устойчивости, но и вопроса о том, что это за вакуум, если не пространство, в котором и на котором, все резвиться, от взрывов сверхновых до коллапсов черных дыр. Каким образом Вселенная[28] генерирует или генерировала, то, в чем она расширяется, просто потому, что ничто другое не может генерировать, в том числе, и сам этот вакуум, да еще и с ускорением? [29] Суммарная энергия (количественная мера движения) должна возрастать, даже если ее плотность и распределение, остается постоянной, при увеличении области, да еще и с ускорением? Или оставаться постоянной из-за скрытых факторов, изобретение которых вошло в привычку у астрофизиков и космологов, что их только и делают, что открывают. [30] Если это, все еще физика, что не есть часть теологии. Иначе говоря, вполне возможно, что «в начале» вовсе не симметрия однородная и единообразная, будет ли это точкой или неким простиранием с почти ничтожным качеством. Но скорее, некая непрерывность флуктуаций исходных состояний материи, здесь и там, что не имеет начала и конца, но есть некая сверх пространственная возможность для множества Вселенных расширятся и коллапсировать, напоминающая испускание пузырей. О чем и рассказывает, применительно к разнообразным гипотезам такой популяризатор как Мичио Хаку, в том числе, и в такой книге, как «параллельные миры». Из многообразия этих альтернативных, теперь классической схеме гипотез следует между прочим и то обстоятельство, что больших взрывов могло быть много, более того, они быть может и теперь совершаются в неограниченном числе Вселенных, давая им начало, основания и условия, для возможных спонтанных упорядочений и их нарастания. И что, вообще говоря, иным образом, может быть, как раз, более разумно, чем один большой взрыв. И так происходило всегда, что вообще говоря совсем не Гегель в части натурфилософии. «Философия природы», как известно достаточно строга на этот счет и был, если и был только один пункт смены симметрии на асимметрию, одно место раздвижения точки, после которого собственно место и время и образовались. Просто потому, что до этого не было никакой границы, что ближайшим образом и есть место. Наука не изучает сингулярные объекты, скорее массовые и относительно однородные, во всяком случае, такая наука, как математическая физика[31] и скорее, лишь теология или искусство, если не миф заняты ими. То, что основой для любых подобных альтернативных гипотез, с какого-то времени все, более и более, становиться одна теория, только добавляет красоты и единства стройности этой теории. Впрочем, отнюдь не экспериментального доказательства и опровержения, без которых эта теория и, действительно, не смотря на видимость научности, остается всего лишь гипотетическим домыслом, если не высоко организованным математическим бредом. Но без которого опыт рискует едва ли не все тем же суеверием, верой в единичные факты. Исходно, таким образом, относительно большого взрыва или начала, может быть, как минимум три исхода. Или Вселенная расширялась везде сама в себе, имея некую сложную внутреннюю геометрию, границу что бездонна и при этом замкнута, так, что пространство время никогда не предшествовали ей в целом, но лишь неким локальным, впрочем, весьма большим областям этой одной и единственной Вселенной. Более того, с какого-то момента пассивного расширения, вновь перешла к ускоренному. Или большие взрывы вообще не затрагивают основную текстуру, то есть, являются лишь множественными событиями на некоем упорядочении, что не является событийным в такой мере, но дают начало многообразию Вселенных. Иначе, Большой взрыв произошел в некоем сверх пространстве, но Вселенная остается единственной, как и само событие, что быть может лишь может повторятся, но не одновременно с другими такими событиями. И таким образом, мысль все время рискует встретить недоверие Канта ко всякого рода таким, вопросам и рассуждениям. Просто потому, что пространство и время, все более и более, становится похоже на формы чувственности возможного горизонта явлений в опыте, а не на формы движения материи. Последней, все труднее и труднее, приписывать какую-то раз и на всегда данную пространственно-временную упорядоченность, в силу того, что теории, конструирующие такие упорядочения, постоянно меняются вместе с опытом, как и окружающие ландшафты. И именно потому то соотношение между гравитацией и пространством временем может меняться опять же со временем и в пространстве, измерений которого мыслимо. Тем не менее, в известной перспективе или в известном горизонте, не только атропоморфизм мысли, то, что познает и мыслит человек, сколь бы не менялась исторически его сущность – это неизбежный факт, но и известный социальный детерминизм, как и детерминизм эпохи есть некая непреложная истина. Очевидно, что какими бы ни были размышления о конце Вселенной, что с какого-то времени неизбежно будут сопровождать размышления о ее начале, все они, и тем более познание соответствующих природных процессов, обусловлены неким развитием науки и техники в данную эпоху, и соответствующими схемами, что производны от конструкций технических устройств и технологий таких эпох. Таким же образом, как и разумом и, прежде всего, инструментальным, коль скоро, он развивается. Теперь, вопрос может быть, в общем виде таков, что можно будет поделать со всем этим чтобы не дать человечеству сгинуть, коль скоро, масштаб и временной интервал проблемы таковы, что есть место и время не только подумать, но и что-либо сделать, и, вообще говоря, весьма большие. Но как не странно уже или еще, мысли Бердяева вполне достаточно на этот счет.

12 3 4 Следующая ⇒