19 августа 9 страница

Такие эффекты могут быть отмечены, когда мы беседуем с кем-то о фильме, который произвел на нас сильное впечатление. Однако анализ фильма может привести к тому, что мы утратим это впечатление. Может оказаться, что наши мысли не способны выразить впечатление, которое начнет все больше и больше съеживаться, пока полностью не умрет. После этого нам останется только пожалеть, что мы затеяли анализ фильма. Однако может быть и так, что анализ впечатления, произведенного фильмом, будет все больше и больше его усиливать, раскрывать и проявлять его сущность. От чего зависит такое отличие?

Мы сумеем понять это — и соответствующим образом направить свои мысли, — если начнем проверять все этапы развития наших мыслей, а не просто будем дожидаться завершения их последовательности. На каждом из этих этапов мы сможем почувствовать, как мысли влияют на переживания. Если само переживание станет “съеживаться” под влиянием наших мыслей, можно быстро “отложить” эту мысль и попробовать найти другую, усиливающую переживание.

Иногда мы совершаем серию последовательных шагов для достижения чисто логического результата, но затем нам придется все равно вернуться к проверке, что же именно данный результат дает нашему непосредственному переживанию.

Обычно мы довольно быстро можем отбросить мысль, приводящую к утрате непосредственного переживания. Можно подождать появления других мыслей, связывающих нас с непосредственным чувством и усиливающим его. Некоторое время спустя к нам приходит мысль, на которую откликается переживание, после чего мы следуем уже не только тому, что содержала в себе мысль, но и тому, что открылось в новом переживании.

Такой тип мышления как раз и необходим нам во время психотерапии. Это не “интелектуализация”, поскольку слова и понятия не функционируют сами по себе, — они должны лишь способствовать дальнейшему развитию переживаний. Однако на основании изолированного понятия мы не можем определить, подходит ли оно для такой цели. Это выяснится лишь в том случае, если клиент попытается непосредственно почувствовать свое переживание.

Однако в этом есть и нечто большее: переживание по самой своей природе обладает способностью развиваться и усиливаться, стремясь стать чувствуемым ощущением события, эмоции или проблемы. Таким образом, это трудноуловимое “нечто” может быть постигнуто прямо сейчас, а связанное с ним чувствуемое ощущение будет раскрыто и станет развиваться дальше.

В некоторых видах когнитивной психотерапии признается, что сама по себе познавательная способность не настолько эффективна. Поэтому Эллис изменил название своего метода — “рациональная психотерапия” — на “рационально-эмотивная” (Ellis, 1962). Однако эмоции не являются ключевой формой переживаний. Когда индивид обращается к чувствуемым ощущениям, он обнаруживает, что эмоции представляют собой часть общей целостной структуры переживания. Так изменения в чувствуемом ощущении вызывают появление новых эмоций и форм познания, подталкивающих жизнь вперед.

Различия между когнитивным и некогнитивным

носят временный характер

Если мы рассмотрим в качестве примера фокусирование, то обнаружим когнитивное устремление обратиться к самому себе: “Пусть у меня возникнет чувствуемое ощущение этого”. С другой стороны, телесное внимание и возникновение чувствуемого ощущения не является когнитивным устремлением, но вопрос “Каково же качество всего этого? ” имеет явно когнитивный характер.

Когда проявляется чувствуемое ощущение и у индивида возникает что-то новое, необходимо быть готовым принять все, что будет возникать. Эта готовность является намеренной когнитивной реакцией, и ей необходимо специально учиться. Индивид может на время отложить (хотя и не отбрасывать полностью) свое несогласие и оговорки, связанные с тем, что у него возникает, для того чтобы происходило дальнейшее развитие ощущений. Затем, если когнитивные аспекты продолжают отличаться, он начинает задавать себе вопросы о чувствуемом ощущении, делая это до тех пор, пока оба аспекта не изменятся настолько, что между ними больше не будет различия.

Убеждения обычно включены в переживания, и потребуется сделать много новых шагов, пока не появится возможность обдумать их отдельно. Например, одна из моих клиенток почувствовала следующее: если мужчина захочет вступить с ней в сексуальный контакт, у нее не будет выбора и придется в любом случае согласиться. Поэтому она просто избегала всяких сексуальных ситуаций. Это отношение к мужчинам на протяжении долгого времени никак не изменялось в процессе психотерапии, хотя на когнитивном уровне мы не раз подтверждали право клиентки уклоняться от сексуальных контактов, если она не хочет этого. В такой же мере мы подтверждали ее право на контакты при наличии желания. И то, и другое право на когнитивном уровне воспринималось одинаково уместным, однако никак не было связано с чувством, что у нее нет выбора. Телесное ощущение “нет выбора” привело к необходимости совершения многих новых шагов в ходе психотерапии. Однако только после того как изменилось многое другое, у клиентки раскрылось чувство “отсутствия выбора”. Она сделала открытие: “Я действительно имею право отказаться, если не хочу; ну а если хочу, то имею ли я право отказаться? ”

Этот пример показывает, что (1) когнитивные установки сами по себе могут оказаться неэффективными и (2) что же именно психотерапевты когнитивной ориентации называют “бессознательными убеждениями” (в данном случае при возникновении сексуального возбуждения клиентка не имеет права отказаться от секса).

Могли бы подобные когнитивные утверждения оказать клиентке помощь ранее? Возможно, и могли бы. Психотерапевт когнитивной ориентации, знающий, каких убеждений придерживаются клиенты в подобных случаях, мог бы высказать их и тем самым сэкономить время. Однако данный пример показывает: если психотерапевт не знает убеждений клиентки, ему необходимо работать “на грани” телесных ощущений до тех пор, пока не станет ясным соответствующее убеждение. В ином случае ни психотерапевт, ни клиентка не узнают всех факторов, влияющих на ее неспособность отказаться. Поэтому просто изменения на когнитивном уровне здесь ничем не помогут.

Если предпринимаемые на когнитивном уровне попытки оказываются неудачными, необходимо прислушаться к чувствуемому ощущению, дать ему возможность проявиться и сообщить, что оно в себе содержит. Затем (в зависимости от того, что именно возникло) либо чувствуемое ощущение распадается, либо потребуются дополнительные шаги — как со стороны психотерапевта, так и со стороны клиента.

Возможен ли когнитивный рефрейминг?

При когнитивной психотерапии большая часть сессии посвящена “рефреймингу” интерпретаций клиентами своих ситуаций и переживаний. Клиенту предлагают “установить новые фреймы” своих интерпретаций. Иногда это приводит к действительным изменениям, позволяющим клиенту жить лучше. Почему это оказывается возможным? Если интерпретации действительно изменяют характер переживаний, возникает впечатление, что переживаемые нами события не обладают какими-либо изначально присутствующими в них интерпретациями.

Конечно, если правильной является только одна интерпретация и если она действительно содержится в самом переживании, остальные интерпретации можно считать заблуждениями. Однако постмодернисты, скорее всего, отвергли бы данное предположение. Они знают, что в зависимости от того, что мы думаем о переживании, оно может изменяться. Однако при этом легко приходят к противоположному, явно упрощенному предположению, что переживания вообще не имеют организации. Если переживание организовано только на основании когнитивных категорий, к нему должны подходить любые из предлагаемых когнитивных интерпретаций. Но если бы это оказалось действительно так, то все давно были бы здоровыми, счастливыми и богатыми, — если мы, конечно, стремимся к этому. Однако понятно, что одни интерпретации принимаются переживанием, а другие нет. Это совершенно очевидно, хотя и труднообъяснимо.

Переживания и ситуации всегда обладают некими свойствами, но переживания — это живой процесс, продолжающийся и развивающийся. И даже когда мы просто говорим о том, чем было или есть переживание, в этом уже содержится его дальнейшее развитие.

Однако мы не можем просто выбрать произвольный путь дальнейшего развития переживания — оно всегда содержит в себе свой собственный путь, хотя он и не является когнитивным.

Когда рефрейминг эффективен?

Только непосредственно ощущаемый и переживаемый опыт позволит нам узнать, будет ли предлагаемая интерпретация способствовать дальнейшему развитию переживания. Можно довольно легко предложить такой рефрейминг, который будет просто интеллектуализацией. В лучшем случае это не даст никакого результата, но иногда подобные интеллектуализации могут вообще блокировать переживания. Причем не только сами психотерапевты предлагают такие блокирующие интерпретации — клиенты тоже довольно часто могут делать это. При этом ситуация соотносится с другими событиями, не имеющими в данный момент связи с непосредственно переживаемым опытом. Много времени можно уделить рефреймингу, который будет лишь скрывать переживания или же, в лучшем случае, не приведет ни каким изменениям в жизни клиента. Но если при рефрейминге сохраняется связь с непосредственным опытом, ощущаемым на уровне тела, его бесполезные формы быстро отбрасываются и создается пространство для проявления форм эффективных.

Эффективный рефрейминг быстро дает непосредственно ощущаемый эффект. Чувство тяжелого бремени проходит, а клиент физически ощущает освобождение и новую телесную энергию — способность сделать то, что раньше казалось невозможным. Конечно, такой рефрейминг — не просто интеллектуализация. Среди других отмечаемых эффектов может появиться новое раскрытие содержания воспоминаний или возникнуть большая ясность в ощущении проблемы, ранее непонятной. Достижение эффекта на когнитивном уровне не всегда сразу приводит к такому результату и первый эффект может быть довольно слабым. В таком случае необходимо сосредоточиться на нем, чтобы дать ему возможность проявиться более полно. Как мы уже видели в других случаях, может возникнуть необходимость перенести внимание на тело. Когда все связанное с какой-то жизненной проблемой на протяжении долгого времени оставалось безжизненным и безмолвным, само по себе возникновение ощущения движения придает клиенту новые силы и вселяет надежду. Однако большинство людей быстро утрачивают это чувство, поскольку оно, как правило, не очень интенсивно. Например, реагируя на определенное высказывание, клиент чувствует в себе импульс движения. Вместо старого, хорошо знакомого ему чувства у него появляется довольно слабое желание услышать это высказывание. Что следовало бы сделать в подобных обстоятельствах психотерапевту? Понятно, что значимые высказывания необходимо повторить. Клиент может испытывать потребность, чтобы психотерапевт повторял высказывание много раз до тех пор, пока постепенно у него не возникнет определенное чувство и в результате произойдут дальнейшие шаги.

Это раскрытие не будет утрачено, если и психотерапевт, и клиент проявят внимание по отношению к незнакомым энергиям, к возникновению нового качества, овладевающего телом, хотя все это может казаться весьма незначительным.

И наоборот, попытки рефрейминга могут вызывать чувство истощенности и слабости, поскольку, несмотря на его очевидную полезность, у клиента просто появляется чувство усталости. А может быть, клиент почувствует, что проблема еще больше угнетает его. Возможно проявление чувства замкнутости, скуки и утраты того, что ранее казалось живым. От таких когнитивных элементов необходимо сразу же отказаться, чтобы снова обрести непосредственное чувство переживаемого опыта.

Высказывания могут оказаться довольно нудными, содержать в себе что-то нездоровое — это верный признак наличия в высказывании какой-то ошибки, чего-то неуместного. Приведем пример.

К: Я сказала, что решила увидеться с ним. “Ты уверена? ” — спросил он. “Не уверена”, — ответила я. На это он заметил: “Если человек не уверен в правильности чего-либо, вообще не стоит делать этого! ” Но я думаю, что в жизни никогда ничего не менялось бы, если бы мы всегда делали только то, в чем уверены.

Обратите внимание на мысли, выделенные курсивом. Это когнитивные представления. Есть много способов рассматривать оба высказывания как истинные, но вопрос состоит в том, как они влияют на переживания клиентки. Какую роль они играют в данном случае? Чем отличаются эти высказывания для клиентки? Конечно, почувствовать все это и решить может только она сама.

Клиентка во время психотерапии часто обсуждала присущую ей модель поведения, из-за которой все время попадала в неприятные ситуации с мужчинами. Если это было “чувство неуверенности”, она просто не должна была бы снова встречаться с этим мужчиной. С другой стороны, у нее была еще одна характерная модель, сущность которой состояла в том, что клиентка не живет, а все время ждет чего-то.

Мы снова подходим к вопросу о той роли, которую высказывания играют в переживаниях клиента. Мы поймем эту роль, если клиентка обратит внимание на физически ощущаемое качество высказываний. Можно ли сказать, что в словах “не уверена” содержится привкус все той же давней модели, из-за которой она все время попадает в неприятные ситуации? Или же слова дают ей возможность почувствовать что-то новое, свежее и не испробованное? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо обратиться к чувствуемым ощущениям, возникающим из данных утверждений. Сами по себе высказывания, отражающие когнитивные представления, не являются ни хорошими, ни плохими; ни полезными, ни бесполезными.

Поэтому роль когнитивных процессов не может быть оценена лишь на основе этих процессов. Клиенту необходимо знать, как испытать ощущение на уровне непосредственных переживаний. Именно там мы сможем заметить различие, создаваемое когнитивными процессами.

Что делать после того, когда когнитивные представления

стали эффективными?

Многие считают, что после того как когнитивные представления становятся эффективными, нам необходимо исследовать их скрытый смысл. Однако ценность когнитивных представлений заключается как раз в их воздействии на переживания. Во время психотерапии мы занимаемся выяснением различий в переживаниях, создаваемых мыслями. В ином случае мы рискуем упустить происходящие изменения и остаться просто с мыслями. Но когда мысли раскрывают нам что-то новое на уровне переживаний, мы включаемся в них и видим то, что возникает далее. Затем мы сможем реагировать на происходящее с точки зрения его когнитивного аспекта.

Чем являются мысли и чем они не являются

При возникновении действительно новых мыслей человек подходит к некой новой грани, ощущаемой лишь неотчетливо. На грани научного открытия или при достижении естественного завершения логического ряда мыслей возникает нечто беспокоящее, волнующее, новое и возбуждающее, что в то же время не может быть упорядочено и выражено словами. Мыслить по-новому — значит чувствовать, чувствовать происходящее после каждого шага и каждой мысли, думая: а что возникает сейчас? Раскрывается ли что-то новое? В этом отношении чувство новизны и свежести мысли действительно отчасти подобно психотерапии. В обоих случаях происходит раскрытие каких-то новых категорий. Если же мышление продолжает происходить в старых категориях, то о какой-либо неотчетливой грани переживаний говорить вообще не приходится.

На новой грани психотерапии, так же как в философии и математике, сформировавшиеся понятия помогают индивиду и в то же время блокируют его мышление. А сама грань остается неотчетливой. Ее можно легко утратить, если пытаться форсировать ход событий, стремясь к большей ясности еще до того, как возникнут новые категории, с помощью которых она может быть выражена. Большинство из нас в состоянии придавать форму определенным суждениям практически на любой стадии процесса мышления. Ведь оставаться с неотчетливой, не принявшей определенной формы гранью подлинности переживания гораздо труднее — как в теоретическом мышлении, так и в психотерапии.

Главный вопрос: является ли структура переживаний

производной от когнитивных представлений?

Когда люди по-новому высказывают что-то из переживаемого ими, они часто отмечают, что убеждения и понятия, которыми они мыслят, считая их естественными, были на самом деле “выучены” (если, конечно, можно так выразиться). Наши переживания отчасти приобретают свою форму именно за счет этих интроецированных убеждений, хотя мы и не осознаем их. От этого остается сделать только один небольшой (хотя и ошибочный) шаг к заключению, что весь опыт человеческих переживаний возникает из приобретенных убеждений.

Когда люди открывают в себе эти убеждения, они довольно часто отвергают часть их. Отвержение происходит на уровне непосредственных переживаний, однако оно может быть неверно понято и рассматриваться так, как будто само по себе отвержение является просто когнитивной операцией, заменяющей одни представления на другие. Однако мы можем отвергнуть осознанное когнитивное представление, так как неудовлетворенность им заложена в более сложной структуре наших переживаний. Но эта более сложная структура может быть также познана, что станет явным шагом вперед. Хотя может показаться, что отвержение было обусловлено когнитивным аспектом данной сложной структуры, на самом деле это не так.

Представим себе клиентку, вдруг понявшую, что она живет на основе самооценки, усвоенной ею в детстве и гласящей: “Ты существуешь только для того, чтобы служить другим”. В то мгновение, когда клиентка понимает эту идею, ее она отвергает. Может возникнуть впечатление, что отвержение основано на когнитивном убеждении, что она в своей жизни заслужила большего. Но это не так: убеждение отвергается всем ходом ее органического, “животного” жизненного процесса, сформированного ситуациями, переживаниями и когнитивными представлениями о жизни. Физические и биологические процессы оказываются на самом деле более сложными и в большей мере обладающими способностью создавать новые конфигурации, чем когнитивные системы. В то же время создание таких конфигураций еще больше усложняет эти процессы. Конечно, подобные органические процессы клиента включены в когнитивные учения в рамках концепции западного индивидуализма. Однако когнитивные представления можно считать сравнительно немногочисленными и слабо выраженными; даже привычки и ситуационные модели поведения, ими обусловленные, являются лишь незначительной частью органической жизни клиентки. Она может использовать один из старых принципов для выражения своего неприятия идеи жить только для других. Однако эти когнитивные процессы не будут иметь ничего общего с проявлением того самого органического процесса самой жизни, отвергающего убеждения клиентки.

Когда возникает проблема, заблокированным оказывается целый аспект жизни; этот аспект может больше не получить возможности развиваться таким путем, который ранее был вполне эффективным. Если у индивида сохраняется этот блок — так, как он ощущается на уровне тела, — его сложность может обусловить необходимость гораздо более тонких когнитивных различений, чем имелись у индивида ранее.

Почему когнитивные терапевтические интервенции могут

(и должны) быть случайными и краткими

Если мы решим использовать когнитивные методы только иногда и кратко, это не будет компромиссом. С точки зрения их эффективности в процессе работы с переживаниями, когнитивные интервенции по самой своей сути являются краткими. Предположим, клиент пытается высказать новую мысль, что немедленно приводит к изменению характера ощущений. Сейчас мы слушаем и реагируем таким образом, который помогает клиенту достичь реального эффекта на уровне переживаний. Поэтому когнитивные интервенции, даже в том случае, если они порождают явный эффект на уровне переживаний, могут быть только кратким.

Однако что делать, если предложенное когнитивное представление не вызывает никакого эффекта? Сначала должны произойти изменения в переживании и возникнуть новое устремление вперед. Без этого, если психотерапевт пытается утвердить какое-либо когнитивное представление, клиент может согласиться с мудростью данного предложения, но реально так ничего и не изменится. Несмотря на это, новые когнитивные представления заслуживают внимания. Клиент услышал их, и они стали частью его обычного набора представлений. Потом могут проявиться некоторые их последствия. Психотерапевту стоит упомянуть о них. Однако продолжительное привлечение внимания к новому когнитивному представлению будет лишь создавать непродуктивное давление на ситуацию. Таким образом, мы убеждаемся, что неудачное когнитивное воздействие также будет иметь краткий характер.

18. Процессуальный подход

к Супер-Эго

Даже если психотерапевт с уважением относится ко всем чувствам клиента, внутри каждого клиента постоянно ведет свою работу другой, внутренний “психотерапевт”, настроенный критически или даже отрицательно. Это то, что Фрейд называл Супер-Эго — внутренний голос, критикующий любые предпринимаемые человеком действия, мешающий своей критикой их осуществлению. Психотерапевт, даже если он настроен самым нейтральным образом, при вмешательстве критически настроенного внутреннего голоса содействует защите процесса, происходящего у клиента, — как если бы это вмешательство исходило от вошедшего в комнату постороннего человека.

Вмешательство со стороны Супер-Эго считается одной из наиболее важных вещей как в когнитивной, так и в интерпретативной психотерапии. В этой главе мы обсудим, как можно защитить психотерапевтический процесс от постоянных попыток Супер-Эго вмешаться в него. А также как дать клиентам возможность распознавать эти проявления Супер-Эго и работать с тем, что они содержат в себе.

Отставить Супер-Эго в сторону

Хотя психотерапевт обычно слушает то, что говорит клиент, сохраняя нейтральность, данный подход неприменим при проявлениях Супер-Эго. Поэтому в таких случаях мы вмешиваемся, указываем на эти проявления, а затем пытаемся вернуться к тому, что клиент чувствовал до вмешательства со стороны Супер-Эго. Приведем следующий пример.

К: Я чувствую... (произносит несколько слов о чувствах). Но все это, конечно же, глупо (является проявлением лени, эгоизма и т. п. ), потому что...

П: Как будто нечто напало на вас и назвало ваши чувства “глупыми”, но вы чувствуете... (Далее я отражаю то, что клиентка говорила о своих чувствах. )

Без подобной ответной реакции клиентка продолжала бы рассказывать, почему Супер-Эго считает ее чувства глупыми, так и оставаясь за пределами того чувства, которое предшествовало проявлению Супер-Эго. Основная процедура, применяемая мной в данном случае, состоит в том, чтобы отставить Супер-Эго в сторону и помочь клиенту восстановить контакт с теми чувствами, которые должны проявиться. При этом часто вполне достаточно просто вспомнить и отразить то, что ощущала клиентка в себе в тот момент, когда проявление Супер-Эго прервало этот процесс. Затем клиентка сможет продолжить работу с того, что возникло непосредственно перед вмешательством Супер-Эго.

Однако даже и в таком случае клиент нередко продолжает высказываться с позиции Супер-Эго.

К: Глупо было бы думать, что я могу знать об этом. Мне необходимо просто попытаться быть выше.

П: Итак, нечто вмешивается и говорит, что вы ничего не можете знать об этом, но вы пытаетесь почувствовать ваше собственное ощущение... Вы говорите...

К: Нет никакого “нечто”. Это другая сторона меня самой. Именно в этом мои проблемы... Я всегда нападаю сама на себя.

(Психотерапевт дает краткое описание природы Супер-Эго. )

К: Я думаю, это как раз про меня. Со мной часто так бывает.

П: Хорошо. Итак, вы чувствуете, что вы сами нападаете на себя, и это происходит довольно часто. Перед этим вы начали говорить, что чувствуете... (Я снова отражаю то, что было сказано перед началом вмешательства Супер-Эго. )

Обычно цель моей ответной реакции состоит в том, чтобы вернуть клиента к тем чувствам, которые должны у него проявиться, но иногда я обращаю внимание и на сам факт вмешательства Супер-Эго, чтобы клиент мог осознать этот момент. Постепенно клиент приобретает способность распознавать такие “вторжения” и отмечать, что они прерывают попытки проявления чего-то скрытого внутри. Если же вмешательство Супер-Эго не распознается, клиент будет направлен по другому пути, так и не осознав, что произошло.

Супер-Эго универсально

Каждый из нас знаком с такими случаями вмешательства чего-то изнутри. Нечто — некоторые люди называют это “внутренним голосом” — говорит вам: “Ты нехороший человек”, или: “Ты все делаешь плохо — посмотри на это... и на это”... (Потом следует длинный перечень ваших ошибок. ) А если вы пытаетесь сделать что-то смелое и новое, внутренний голос говорит: “Все это глупости. Ничего не получится”. Если же вы следуете своей новой идее, “голос” говорит вам: “Если это ваша идея, она, конечно же, плохая”.

Этот голос обладает весьма незначительным пониманием и ему не свойственно сострадание. Если вы чувствуете себя плохо, он не спросит, почему. Скорее он скажет что-нибудь вроде: “Все это твоя собственная вина. Тебе необходимо было бы... Ты должен был бы... Сколько раз я уже говорил тебе... ”

Временами проявления Супер-Эго не похожи на внутренний голос, скорее, они напоминают оплеуху. Человек внезапно чувствует, как он сжимается. Иногда после описания Супер-Эго на лекции я спрашиваю у аудитории: “Если у кого-то из вас нет ничего подобного, скажите мне. Мне хотелось бы исследовать такой чрезвычайно редкий случай”. В аудитории раздается смех.

Те, кто занимается изучением психологии человека, обнаруживают эту часть личности. Мы признаем ее существование под разными именами — Супер-Эго, “внутренний критик”, “плохой Родитель”.

Хотя Супер-Эго может в значительной степени ассоциироваться с образом родителей клиента, оно в гораздо большей мере неразумно и деструктивно, чем родители. Оно содержит в себе наследие всех родительских поучений и критики, но в то же время является чем-то гораздо бoльшим.

Фрейд (1923/1960) очень верно заметил: “Супер-Эго очень глубоко погружено в Ид (Оно)”, подразумевая, что оно примитивно и поглощает всю ту агрессивность и насилие, которые отвергает сознание индивида. Чем меньшую агрессивность проявляет индивид в своей жизни, тем более деструктивным, вероятно, является Супер-Эго индивида. Многие чувствительные, исполненные любви люди внутри жестоко притеснены Супер-Эго. Они никогда не обращаются с другими так, как обращается с ними их Супер-Эго.

Обычно то, что говорит Супер-Эго, совершенно не соответствует действительности. Оно реагирует лишь на отдельные фрагменты ситуации (например, на попытки индивида протянуть руку другому человеку), и в нем отсутствует оценка целостной ситуации.

Когнитивная психотерапия имеет дело преимущественно с посланиями Супер-Эго (хотя и не называет их так), а ее приверженец пытается показать клиенту, что такой тип посланий ошибочен и неразумен. Например, когда клиент думает или говорит, что ему “следовало бы” сделать что-то, психотерапевт пытается заменить данное утверждение на иное: “Было бы приятно, если бы... ” Когнитивная психотерапия борется с предположениями, содержащимися в посланиях Супер-Эго, например, с такими: индивид может контролировать события; ценность человека определяется при сравнении его с другими; “не следует” испытывать гнев; человек “должен быть ” приятным для других; он “может” быть совершенным.

Методы работы с переживаниями добавляют новые способы для работы с Супер-Эго, намного превосходящие просто борьбу с его “посланиями”.

Деструктивными эти послания делает не столько их содержание, сколько та характерная манера, в которой они передаются и переживаются.

Некоторые люди могут достичь успеха, отбрасывая старые родительские предписания, усвоенные в детстве, и заменяя их своими собственными, более подходящими ценностями и убеждениями. Однако это не окажет никакой помощи в том случае, если данные ценности возвратятся к ним в форме вторжений Супер-Эго.

Давайте рассмотрим основные признаки Супер-Эго как особые переживания.

Распознание признаков проявлений Супер-Эго

Психотерапевт может распознать следующие признаки проявлений Супер-Эго, указывая на них клиенту.

Различие между “ко мне” и “от меня”

Супер-Эго обычно воспринимается как нечто, приходящее “ко мне”. Оно подобно некой авторитетной фигуре, возвышающейся над индивидом с поднятым пальцем и наставляющей его. “Сколько раз я буду говорить тебе? ” Наставления воспринимаются как исходящие откуда-то сверху.

Мы уже обсуждали подобное различие в связи с ролевой игрой, когда происходило обращение направленности энергии. Образ персонажа сновидения был жутким и пугающим, когда приходил извне к человеку, который видел сон, но та же самая энергия воспринималась как положительная, если она исходила изнутри. Мы также видели, что катарсис, связанный с негативным аффектом, воспринимается положительно, когда он исходит из индивида, но в то же время болезненно, когда приходит извне кнаблюдателю, не знакомому с таким явлением.

Направленность энергии имеет принципиальное значение и во взаимоотношениях психотерапевта и клиента. Мы радуемся, когда застенчивый и робкий клиент проявляет гнев, направленный на психотерапевта, или ведет себя более настойчиво. Нам не хотелось бы, чтобы психотерапия состояла только из поучений или попыток убедить клиента в чем-то, поскольку все это делает его пассивным объектом воздействия.

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒