Отступление 3 страница

Он был высок, широкоплеч, его трехдневная щетина в сочетании с ультракороткой стрижкой были необычны для этого времени.

– Здорова, – поставив дочь на пол, протянул он мне мозолистую руку. – Как доехал?

– Нормально, – дежурно ответил я, рассматривая пятна от малины на своей белой футболке.

Из кухни выглянула Клара.

– Мойте руки и садитесь есть, – сказала она.

Мы прошли за как бы моей сестрой. Впереди шел как бы мой зять, на его ноге висела как бы моя племянница. Меня ждал веселый уикенд.

– Паша, долей воды, – попросила Клара, кивнув на умывальник.

Обычный такой деревенский умывальник или рукомойник, не знаю, как он правильно называется, видел у кого-то в саду на даче: жмешь рукой на клапан вверх и из отверстия льется холодная вода. Только сейчас мы не в саду, а в доме. Значит центрального водоснабжения здесь нет. Мысли сразу сместились на туалетную тему и мне стало совсем грустно. Сбоку всхрапнул допотопный холодильник " Смоленск", разделяя мои чувства.

Щи оказались бесподобными. Отлично зашла печеная с зеленью и сметаной молодая картошка, понравилась и обжаренная в муке с яйцом речная рыба. Под выставленную Павлом водку она шла особенно хорошо. Из выложенных на стол свежих огурцов и редиса я в одного умял половину. Как же давно я так вкусно не ел. Довольный я привалился спиной к стоящей позади меня печи.

– Ну что рассказывай, – убедившись, что я наелся, Клара начала допрос, – как защитился, куда распределили, где жить будешь?

– Хорошо, следователем в райотдел, жить буду в общежитии, – отчитался я.

– В городе что ли остаешься? – уточнил Павел.

Я кивнул и потянулся за еще одним огурцом.

– Лето здесь проведешь? – спросила сестра.

Хорошо, что притормозил откусывать, точно бы подавился.

– Нет, на работу выйду, – открестился я от этой странной и неуместной идеи.

– А Варька у Мосеевых в том году после окончания института целое лето у родителей прожила. И только осенью по распределению уехала, – вопросительно смотря на меня, сообщила Клара.

– Так то Варька, а это я, – глубокомысленно заявил я.

– В милиции, наверно, все по-другому, – поддержал меня Павел.

– Темнишь ты что-то, – заявила сестра, положив подбородок на сцепленные ладони, – не хочешь оставаться – не оставайся, – добавила она обиженно.

– Да почему не хочу? – начал я выкручиваться. – Просто следователей не хватает, поэтому и лишают отпусков.

Клара вздохнула, скользя по мне печальным взглядом.

Огурец расхотелось вовсе, и я вернул его на место.

– Жениться не надумал? – задала она следующий вопрос из сестринского списка.

– Я еще слишком молод для этого, – возмутился я.

– Конечно молод, – вновь поддержал меня Павел. – Клар, мы с тобой поженились, когда нам по двадцать пять стукнуло.

– А я раньше не могла, – посчитав приведенный мужем пример неподходящим, заявила сестра.

– Все ты могла. Не хотела, – рубанул Павел и наполнил наши с ним рюмки водкой.

– Не могла, – повысила голос сестра, – не до замужества мне тогда было. Мать умерла, Альберт еще мальчишкой был. Вот когда отправила его в университет, тогда и пошла за тебя. Чем ты не доволен? Все равно же за тебя вышла, а не за кого другого.

От последних слов жены, Павел нахмурился, взял рюмку и не чокаясь замахнул ее содержимое.

– Мамочка, можно я пойду погуляю? – переключила на себя внимание девочка. Перед ужином ее отмыли и лицом она стала похожа на меня с Кларой. И я пока не знал как к этому относиться.

– Иди, Марта. Только далеко не убегай, – отпустила ее сестра.

Когда племянница убежала, Клара начала убирать со стола грязную посуду.

– Я ей еще до службы в армии предлагал отношения оформить. Не согласилась, – продолжил рассказывать о наболевшем Павел. – Из армии вернулся, вновь в ЗАГС позвал – опять не пошла. И так еще несколько лет от меня бегала, пока ты в город не уехал, – он вновь наполнил рюмки. – Спрашивается – зачем так долго тянула? Мы бы и втроем прекрасно жили. Мы ведь, Альберт, с тобой всегда ладили? – потребовал зять от меня подтверждения.

– Ладили, – кивнул я и тоже замахнул водки.

Клара расхохоталась. Отвлеклась от мытья посуды и повернулась к нам.

– А кто кричал, что ноги его в этом доме не будет? А кто грозился всыпать кое-кому ремня и уши открутить?

– Это было давно и неправда, – заявил я, уже косея на старые дрожжи.

– Вот, правильно! Еще по одной? – уточнил Павел.

Постелили мне на веранде.

– Здесь свежо, а комаров, что залетели, я всех убила, – презентовала сестра место моего ночлега.

Я рухнул на матрац и тут же уснул.

Утром первым делом, я посетил уличный сортир. А когда выходил из этого своеобразного строения услышал голос сестры.

– Альберт, иди Нюрку подои!

– Чего? – затупил я, решив, что мне послышалось.

– Козу, говорю, иди подои. Я сама не успеваю, – сестра вышла с огорода с ведром, на четверть заполненным огурцами.

– Клара, стой! – закричал я, увидев, что она возвращается к грядкам. – Я не умею!

– Альберт, мне не до твоих глупых шуток. Говорю же – не успеваю. А Нюрку надо подоить, да пастись вытащить, – принеслось мне в ответ.

– Клара! – рванул я за ней, хлюпая галошами, надетыми на босу ногу.

Догнал и отобрал ведро.

– Давай я лучше огурцы дособираю? – состроил я просительную рожу.

– Охламон, – раздалось в ответ, но ведро оставили.

Когда я притащил уже заполненное доверху ведро к дому, Павел хмуро курил сидя на сваленных бревнах. Марта играла рядом – донимала кота, не успевшего вовремя смыться. Я ему, конечно, посочувствовал, но был рад, что мучают его, а не меня.

– Здрасьте, соседюшки! – раздалось за забором и спустя секунду над ним возникла повязанная платком женская голова. Женщина смотрела на нас с прищуром и кривила губы в, выдаваемую за приветливую, улыбке.

– Здраствуй, теть Зин, – не особо радостно отозвался Павел.

– Смотрю Альбертик приехал, – ее взгляд остановился на мне, недобрый такой взгляд, отчего я решил, что Альберт на постоянной основе обносил ее огород.

– Здраствуйте, – вежливо поздоровался я.

– А чего к Катьке не зашел? – с претензией поинтересовалась она.

– Не успел еще, – бодро отозвался я. Кто такая Катька я, конечно же, не знал, но к такому повороту событий уже привык.

– С вишней-то чего решать будем? – женщина перевела свое внимание на Павла, – Моя же вишня. В этом году так и знайте, я ее собрать вам не дам! – повысила она голос, – Когда забор уже перенесешь?!

– Теть Зин, да с чего вы взяли что вишня ваша? Эти кусты всегда нам принадлежали. Их еще тетя Марта, мать Клары садила, – мне показалось, что он повторял эту речь уже сотню раз, не меньше.

– Тебе тут вообще ничего не принадлежит, – огрызнулась соседка. – Женился на богатом приданном, еще и Альберта из дома выгнал! Теперь за него ни одна девка замуж не пойдет!

– Теть Зин, – начал багроветь лицом Павел.

– А ты держись подальше от моей Катьки, голодранец, – нелогично закончила женщина и скрылась за забором.

– Ты это, Альберт, даже не думай и не слушай всяких дур. Этот дом всегда будет и твоим тоже, – Павел затушил сигарету и запулил окурок в ведро.

– Да я не думаю, – успокоил я его.

– Вот и правильно, – отозвался Павел, подходя к козлам для распилки дров, – давай лучше помогай.

После обеда, когда с хозяйственными заботами было покончено, я спросил Клару об доставшихся от матери документах.

– Тебе зачем? – удивилась она.

– Посмотреть хочу, может что интересное найду, да и о матери повспоминать охота, – добавил я в голос сентиментальности.

О новоиспеченных родственниках хотелось узнать побольше, поэтому я с азартом принялся копаться в чемодане с документами, что выставила передо мной сестра.

Из интересного удалось выяснить, что мать Альберта была из обрусевших немцев. После войны она сошлась с немецким военнопленным и родила от него двух детей. В документах даже его фотокарточка нашлась с записанным на ней именем – Альберт Взидриц. Но в пятьдесят пятом Взидрица репатриировали и более о нем никаких известий не поступало. Спустя два года Марта вышла замуж за своего коллегу на заводе Анатолия Чапыру, который Альберта с сестрой усыновил. Но брак был не особо долгим. Сперва погиб отец семейства, несчастный случай на производстве, а спустя пять лет слегла от болезни и Марта. После смерти матери, Кларе позволили оформить на брата опеку, так как ей уже исполнилось восемнадцать лет, и она числилась машинисткой на заводе.

Перебирая документы, я так же наткнулся на несколько коротких записок, написанных на немецком языке. Вот только этого языка я не знал и теперь размышлял как из них выудить информацию, что могла пролить свет на историю моей нынешней семьи.

Попросить перевести их сестру? Но это означает раскрыть себя, на что я пойти не могу, ведь это однозначно обернется для меня полным крахом. Придумать амнезию? А вдруг это где-нибудь всплывет и помешает мне в будущем? Да и амнезия какая-то странная получается – русский язык почему-то не забыл, а вот второй родной – немецкий – утратил, да еще и по-английски заговорил, о последнем, конечно, можно не упоминать, но все равно, объясняться и как-то изворачиваться придется. Нет, рисковать я не буду, и так хожу по краю. Да и если я их переведу, то что мне это даст? Немецкий я все-равно не знаю, так что за родственника выдать себя не удастся.

Сложив документы обратно в чемодан, я вышел во двор. На свежем воздухе лучше думалось.

Глава 14

Калитка распахнулась и во двор вошли двое парней моего возраста.

– Здорова, братан! – начались приветствия с рукопожатием и похлапыванием по плечам.

Парни радостно скалились от встречи со старым другом, а я не без интереса их рассматривал. Оба светловолосые, стрижки у обоих по моде не короткие. Роста примерно одинакового, и оба помощнее меня будут. Прикид молодежный, но скромнее городского – клеш поуже и без всяких ярких вставок, бахромы и застежек-молний, рубашки неярких расцветок, правда с теми же заостренными уголками воротника, на ногах обыкновенные кеды из магазина.

– Может до речки прогуляемся? – после первых расспросов и взаимного хвастовства, предложил Колян.

– Да, искупнуться бы, – посмотрев на небо, отозвался второй, тот, что пока оставался для меня безымянным.

– Пошли, – решился я. Охладиться в такую жару действительно хотелось.

Отправились мы в противоположную от здешних высоток сторону. Шли по частному сектору, по пути останавливаясь и перекидываясь парой слов с каждым встречным. Так что к речке мы вышли где-то минут через сорок и я сразу же оказался в центре внимания. На импровизированном пляже в это время было много народу. Разнополые компании подростков и смешанная – молодежи постарше. Одни купались, вторые варили в котелке пойманных раков, третьи играли в карты. И все конечно же знали Альберта. Так что я искупался под визг девчонок, поел раков, под местную бормотуху, и сыграл в карты на шалбаны. В конфликте тоже поучаствовал. Кое-кому не понравилось, что я стал городским и типа зазнался. Драки не случилось – я особо не рвался, а моему оппоненту вручили в руку гитару и заставили петь.

Стемнело, подростки разошлись по домам, а мы, окружив костер, сидим, слушаем исполнение плаксивым голосом блатных песен.

Чувствую, что кто-то гладит меня по спине. Поворачиваю голову – Катька – та самая, от которой мне велели держаться подальше. Осмелев, девушка подвинулась ближе и положила мне голову на плечо. Все-таки у нас с Альбертом разные вкусы. Он все каких-то коротышек выбирает, но хоть симпатичных на лицо. Да и в темноте, после бормотухи его выбор меня вполне устраивает.

– Куда пойдем? – шепчу я ей.

– Возьмешь меня с собой? – шепчет она мне в ответ.

– Куда? – не врубаюсь я.

– В город, – поясняет она.

Не срослось – понимаю я.

Утром я проснулся весь искусанным. Забыл веранду от этих кровососущих тварей марлей закрыть. Встал, почесываясь, прогулялся до сортира, по пути поздоровался с тетей Зиной, что бдила на посту за забором, и пошел завтракать.

Семейство Ситниковых уже было на кухне. За столом сидели Павел с дочерью, а Клара хлопотала рядом.

– Садись давай, гулена, – отреагировала на мое появление сестра и поставила передо мной тарелку с кашей.

– Везет тебе, – изобразил зависть Павел, – вот попробовал бы я пьяным завалиться ночью, горланя песни на всю улицу, так меня бы поедом неделю ели. А тебе слова против не сказали, и кормят первым.

– Держи свою кашу, – улыбаясь, поставила Клара перед мужем точно такую же тарелку.

– Нет в мире справедливости, – показушно вздохнул зять.

– Я хоть убедилась, что с Альбертом все в порядке, – смеясь ответила на реплику мужа Клара.

Накрыв стол, она заняла место на своем табурете.

– А то ведь сперва не знала, что и думать – приехал совсем другой человек. Думала, то ли пугаться, что подменили, то ли радоваться, что повзрослел. А вчера все на свои места встало – таким же шалопаем остался, каким и был, – Клара потрепала меня по голове, – лишь подстригся, да приличную одежду стал носить. Но и это, наверняка, не его заслуга. Скорее всего, на защиту диплома с патлами не пускали. Ведь так?

– Ты, как всегда, права, – холодея, выдавил я из себя улыбку.

– Ешь давай всё, – переключилась на дочь Клара. – Что ты там ковыряешься?

– Я не хочу кашу, – нахмурилась девочка, выдавливая слезы.

Голос Марты отвлек меня от стрельнувшей мысли о провале. Я посмотрел на девочку и вновь разглядел на ее лице свои черты. Хлебнул чая, рот обожгло кипятком, отчего я закашлялся. Сидящий рядом Павел хлопнул меня по спине. От толчка я чуть в стол не въехал – это отрезвило. Похожесть на меня Клары с дочерью сильно бьет по эмоциям. Отчего мне кажется, что я перестаю себя контролировать. Они ведь не только на меня похожи, но и на мою мать.

Какие же схожие у нас с Альбертом судьбы выходят. Его мать умерла, когда Альберту было тринадцать лет, а моя – когда мне исполнилось пятнадцать. Его воспитывала сестра, а меня отец. И наша с Альбертом необъяснимая внешняя схожесть, как у близнецов. Почему мы с ним так похожи? Где я оказался? Это прошлое моего мира или параллельная реальность? Альберт – это здешний я, или я всего лишь пришелец, занявший тело совершенно постороннего мне человека? Существуют ли в этом мире предки Сергея Королько? И что если вдруг их здесь не окажется?

– Да ты, я смотрю, перебрал вчера, – вывел меня из прострации голос Павла, – он достал из холодильника банку с соленными огурцами и налил в стакан рассол.

– Пей давай, – поставил он его передо мной на стол.

Клара приложила мне ко лбу ладонь, сказала что-то нелицеприятное про брата-алкаша, и полезла в буфет за аспирином и активированным углем.

Выпив предложенное лекарство, я откинулся спиной на печку.

– Вроде розоветь начал, – сообщил Павел, с подозрением меня рассматривая, – пойдем-ка, братец, полежишь еще.

На этих словах Павел поставил меня на ноги и поволок на веранду.

– Да я и сам могу. Нормально все со мной, – тормозил я ногами.

– Что вчера пили?! – рыкнул он мне в ухо. – Опять какую-нибудь гадость сивушную?!

– Что налили, то и пил, – отозвался я, радуясь, что мой эмоциональный всплеск приняли за отравление.

Где-то через час, закончив с домашними хлопотами, на веранду пришла Клара. Она села напротив и проникновенно посмотрела мне в глаза.

– Альберт, с тобой все в порядке? – в ее голосе было столько беспокойства, что мне стало неудобно.

– В порядке.

Может рассказать ей все? В смысле, про аварию, выдумать черепно-мозговую травму и амнезию. Вот только о черепно-мозговой в справке из травпункта не написано. А сестра у Альберта дотошная, может и докопаться до истины. Ладно, представим, что я ей рассказал. Что мне это даст? Она мне расскажет о семье, переведет записки и даст расклад по поселку. И зачем это мне? Здесь я не останусь, буду в городе жить, а с друзьями-приятелями Альберта я вчера и сам перезнакомился. Да и биологический отец Альберта – это совершенно нереальный шанс выбраться из СССР. Вроде бы переселение немцем в Германию началось намного позже, чуть ли не после развала Союза, и до этого срока меня все-равно по причине воссоединение семьи никто из страны не выпустит. А вот проблемы у меня появятся: с работы выпрут, обложат со всех сторон, и как при таком раскладе побег осуществлять? Так что буду следовать цели уже намеченным мною путем. Вижу в нем более реальный шанс покинуть Союз. К тому же до девяносто первого года, боюсь, я в Союзе не протяну. Слишком для меня здесь все чуждо.

Да и рискованно раскрываться. Ну не могу я быть на сто процентов уверенным, что Клара не проговорится, а это для меня может закончится крахом карьеры и вынужденным поиском новых путей для достижения цели.

И еще есть одна причина утаить правду. Расскажи я ей все, она же переживать начнет, за Альберта переживать. Клара же его любит больше, чем просто брата, она ему мать заменила. И Клара так похожа на мою мать. Получается почти тоже самое, что причинить боль собственной матери.

Я уставился в окно, припоминая заключенный с самим собой пакт – не жалеем тех, кто не пожалел нас и идем по головам.

Клара ничего плохого мне не сделала. Осталось выяснить смогу ли я ради собственной выгоды, причем спорной, причинить ей боль.

Впрочем, к черту сантименты, – я встряхнул головой. – дело не в моих эфемерных чувствах. Есть риск, что об амнезии кто-нибудь узнает. Да сестра сама меня может в больницу потащить, чтобы мне амнезию вылечить. Судя по тому, что я увидел особа она решительная и властолюбивая. Закроет меня там для моего же блага. А из обычной больницы и до психиатрической недалеко. В советские времена в это заведение, вроде бы, принимали без согласия пациента. Карательная психиатрическая медицина – термин как раз из советского времени.

Не нужны мне такие проблемы. К тому же мне не обязательно сейчас принимать решение – рассказывать сестре об амнезии или нет.

Я улыбнулся Кларе и еще раз заверил ее, что со мной все в порядке.

– Отлежусь и в город ехать надо.

– Какой город?! – возмутилась сестра. – Нет уж. Сегодня здесь ночуешь, а завтра, если все будет хорошо, поедешь в свой город!

Спорить я с ней не стал, что-то, действительно, нехорошо, похоже, правда, дело в бормотухе.

Не заметил как заснул. Проснулся, в доме никого не было. Выглянул в окно – ну да, все в огороде. Проходя из кухни в гостиную, зацепился взглядом за торчащий из-за кресла чемодан с документами. Клара не убрала его, а лишь задвинула в сторону, чтобы не мешал. Я немного постоял возле него, задумчиво хмуря брови, а затем решительно вышел из дома.

– Паша, у тебя есть фотоаппарат? – спросил я зятя, который убирал с парника пленку.

– Есть. Сфотографировать кого-то хочешь? – отвлекся он от работы.

– Марту на память, а то у меня ее фотографии нет, – не совсем соврал я, девочку все же сфоткать придется.

– Ну пошли, дам, а то скоро темнеть начнет, – вытерев руки и найдя взглядом на небе солнце, озвучил решение Павел, – Марта, айда за нами. Тебя дядя Альберт фотографировать будет, – крикнул он сидящую прямо на грядке и выковыривающую горох из стручков, девочке.

Марта завизжала от восторга и побежала из огорода впереди нас. Вздохнув, я поплелся следом.

– Вот тебе новая пленка, – сказал Павел, вставляя катушку в фотоаппарат, – Идите фоткайтесь, а мне еще траву косить надо, – с этими словами он вышел во двор, а мы с Мартой остались в комнате.

Я рассмотрел доставшийся мне фотик " Зоркий 4К", вроде понятно, что нужно делать.

– Дядя Альберт, ну дядя Альберт, – задергала меня за штанину девочка.

Пришлось уделить внимание и ей. Сделал пару фоток племянницы, остальное время я только изображал из себя фотографа, так как Марта фотосессию сворачивать не спешила, а мне было жалко пленки.

– Ладно, иди погуляй, – поймав кота за шкирку, я вручил его племяннице. Кот перевесил, но девочка быстро нашлась, взяла его за передние лапы, и они пошли.

Я же занялся фотографированием документов. Пусть, на всякий случай, у меня останутся их копии, да и узнать, что написано в записках надо. Вдруг там что-то опасное или, наоборот, обнадеживающее.

– Альберт? – Клара зашла в комнату, как только я задвинул за кресло чемодан.

– Что? – от неожиданности вопрос получился слишком резким.

Женщина нахмурилась, подошла ко мне и потрогала мой лоб.

– Ладно, отдыхай, – проговорила она, – хотела тебя попросить Павлу помочь травы накосить.

С этими словами она прошла на кухне и загремела там посудой, а я понял, что надо отсюда уезжать как можно быстрее.

Глава 15

Поселок я покинул рано утром. Из дома мы с семейством Ситниковых вышли все вместе. Павел с Кларой отправились на работу, потащив с собой Марту, чтобы по пути закинуть в детский сад, а я на полпути свернул в сторону остановки.

– Чтобы на Новый год приехал! – напутствовала меня Клара после поцелуя в щечку.

В город я добрался чуть позже десяти утра и сразу же отправился в ателье, надеясь услышать от Вениамина Анисимовича что-нибудь обнадеживающее о маклере.

– Альберт, – обрадовался портной моему приходу, сразу же проводив в служебное помещение, – хорошо, что ты подошел. У меня уже почти все готово. Последняя примерка и, думаю, дня через два костюмы можно будет забрать.

– Это радует, – я, действительно, был приятно удивлен скорости пошива.

Померив с помощью мастера уже почти готовые костюмы и рубашки, я не нашел к чему придраться.

– Отлично!

Мастер от моей похвалы смущенно зарделся.

– Вениамин Анисимович, – приступил я к основному делу после того как вновь переоделся в свою одежду, – вы что-нибудь узнали на счет маклера?

– Человек согласен встретиться и обсудить твою проблему, – осторожно ответил портной и, понизив голос, шепнул. – Минутку.

Он вышел за дверь и спустя минуту появился уже с телефоном из зала, поставил его на стол, что стоял возле двери, тянуть дальше не хватило провода.

– Эдмунд? – сказал он в трубку через какое-то время. – Это Савчук. Мы на днях с тобой моего хорошего знакомого обсуждали. Да, да… хорошо… отлично. Конечно, увидимся.

Вениамин Анисимович положил трубку на аппарат и повернулся ко мне.

– Сегодня вечеров, в восемь часов вас будут ждать в сквере напротив ЦУМа. Не опаздывайте пожалуйста. На Эдмунде будет надета белая шляпа. Вы должны будете ему сказать, что идете из ателье. Только прошу вас без имен. Он вам ответит – " мне там отлично пошили брюки", после чего вы должны произнести " а я жду костюм". Запомнили?

– Запомнил, – кивнул я, ощущая себя секретным агентом. Прямо какая-то тайная операция намечается, а не встреча клиента с риелтором.

Из ателье я помчался в общежитие упрашивать бабу Маню не выставлять меня на улицу хотя бы еще одну ночь, но этого не понадобилось.

В нашей с Грегом комнате, страдая похмельем, сидел Леха. Он вяло помешивал чай в стакане, смотря красными глазами на открывшуюся дверь.

– Здорова. Ты чего тут? – поинтересовался я, закидывая рюкзак с вещами на кровать.

– Меня выселили, а комнату закрыли на ремонт, – пожаловался он мне.

– А сосед твой куда делся? – я раскрыл шкаф, и стал размышлять брать ли что-то с собой из вещей Альберта.

– Домой уехал, – вздохнул Леха, перестав бренчать ложкой по стеклу.

– А ты чего тут сидишь? – придя к выводу, что своими обойдусь, я захлопнул дверцы.

– Завтра поеду, – кивнул своим мыслям Жарков и, не вынимая ложки, отхлебнул чай из стакана.

– А Грег где?

– Так уехал.

Вот тебе и раз. Даже не попрощались.

– А ты документы в отдел кадров уже отдал? – спросил меня Леха, отвлекая от мыслей о бывшем соседе.

– Нет еще. Сейчас поеду, – съездить действительно было необходимо, а до восьми вечера я сегодня свободен.

– Слушай, а давай в общагу вместе съездим и комнату застолбим, – предложил мне Жарков, оживая на глазах.

– Какая общага? Я же сказал, что не буду там жить, – раздраженно ответил я.

– А прописка?

– Чего прописка? – не понял я.

– Тебя пропишут там, где ты будешь жить? – не унимался Жарков. – Ты вообще где жить то будешь?

– Да не знаю я еще. А вот насчет прописки – сильно сомневаюсь, – я задумался.

От размышлений меня оторвал Леха.

– Так чего ты тогда тупишь? Давай в общагу вместе заселимся. Прописку получишь и живи потом где хочешь, а я один в комнате останусь, без соседа, – предложил он выгодный для обоих вариант.

– Уговорил, поехали, – решился я.

До ведомственной общаги мы, загруженные вещами, добрались на автобусе. Ехать пришлось на край города, отчего мне совсем перехотелось здесь жить. Добираться отсюда до работы придется больше часа. Лехе, правда, было ближе. Общага находилась в том же районе, где ему предстояло служить.

Комендант общежития, отставной служака, заселил нас на второй этаж в двухместную комнату. Такую же обшарпанную, как и в университете: те же самые скрипучие кровати и переломанная предыдущими жильцами деревянная мебель, еще и с видом из окна на мусорные баки.

– Борис Петрович, а другой комнаты у вас нет? А то я аллергик. Запах мусора меня убьет. Вам же не нужен труп в общежитии? – развернувшись от окна к коменданту, поинтересовался я.

– Какой труп? Кто ты? – по началу растерялся он, но быстро смог взять себя в руки. – Других свободных комнат нет! – категорично заявил он, вот только выражение лица указывало на наличие вариантов.

– Борис Петрович, ну разве можно так сразу рубить с плеча, – изобразил я самую располагающую из своих улыбок. – А если подумать? Проверить записи? Пошуршать? – на последнем слове из моего кармана раздался хруст червонца, и показался его уголок.

– Подумаем, – покладисто согласился он, и поманил меня в коридор. Куда мы и вышли, оставив в комнате озадаченного Леху.

– Но пока не до проверки, – добавил комендант, прикрыв за собой дверь и убедившись, что рядом никого нет.

Я понятливо показал два червонца.

– И на пошуршать, – подстегнул непонятливого меня комендант.

– И на пошуршать, – покладисто согласился я, и три червонца перекочевали в карман предприимчивого Бориса Петровича.

– Леха, выходи, нам дают номер с видом на море, – заглянул я в комнату.

– Чего? – удивленно отозвался он, уже начав обживаться в комнате.

– Не тупи, – вернул я ему любезность, – двигай давай.

На этот раз мы пришли на третий этаж. Обстановка в этой комнате не особо отличалась от предыдущей, но вот вид из окна был на цветочные клумбы и уходящую в небольшую рощу тропинку.

– То, что нужно для моей аллергии, – благосклонно кивнул я Борису Петровичу. Если угораздит здесь ночевать, хоть мусорку нюхать не придется.

В ответ комендант выдал нам два ключа и строго предупредил о карах за несоблюдение порядка на вверенной ему территории.

– Ладно, всё, я по делам. Вещи завтра заберу, – предупредил я Леху и поехал в райотдел.

Как я и предполагал, добирался я до места больше часа. Окинув взглядом непрезентабельное трехэтажное здание, я посмотрел на часы – времени было пять часов вечера. Почти впритык. В дежурке подсказали, что отдел кадров располагается на втором этаже. Туда я и поспешил, надеясь успеть закончить дела до конца рабочего дня.

В кабинете с нужной табличкой меня встретили две женщины в гражданской одежде – одна помоложе и покраше, вторая постарше, но лучше одета. Из их кабинета вела еще одна дверь, куда меня и направили.

– Здраствуйте, – поздоровался я с делающей вид, что в упор меня не видит возрастной дамой с объемной и сильно залакированной прической. Она тоже была в гражданском платье, и ее высокая грудь, не менее пятого размера, приковывала к себе взгляды, невзирая на желания смотрящих.

– По какому вопросу и почему сразу ко мне прошли? – дама все же подняла на меня недовольный взгляд.

– Чапыра Альберт Анатольевич, – представился я и положил перед ней направление.

– Чапыра? – кажется дама проявила ко мне интерес. Она взяла в руки направление, повертела его. – На счет тебя дано особое распоряжение, – наконец-то соизволила она прервать затянувшуюся паузу.

Меня эта фраза насторожила.

Женщина залезла в ящик стола, порылась там, шебурша бумагами.

– А, вот она, – с этими словами, она положила на стол белую картонную папку с надписью " Дело №". Открыв ее, она передала мне взятые из папки пару бумажек. – Это направления на медкомиссию и тестирование. Медкомиссию пройдешь в ведомственной поликлинике. Там тебя уже ждут, так что быстро управишься. А тестирование будет в этот четверг в Управлении. Смотри, не опаздывай! – строго предупредила она меня.

– Не буду, – уверил я ее.

– Всё, иди, – указала она мне нетерпеливым кивком головы на дверь.

– До свидания, – попрощался я с ней более вежливо.

Для женщин, что занимали общий кабинет, я еще и улыбки не пожалел.

– А ничего, симпатичный. Ага, миленький, – услышал я в спину их голоса, когда закрывал дверь.

Оставшиеся два часа до встречи я потратил на ужин в попавшейся на пути столовой и саму дорогу до ЦУМа. На территорию сквера я зашел без пяти минут восемь. Белая шляпа оказалась только на одном человеке – полноватом мужчине лет тридцати пяти. Так же на нем был довольно приличный летний костюм светлого кофейного оттенка и туфли из тонкой кожи с декоративными отверстиями.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒