Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





28. ВЕНДИ. 29. ДЖЕЙМС



28. ВЕНДИ

 

Мои запястья снова связаны, только на этот раз это настоящие наручники, а не тяжелые кандалы. Я смотрю на металл, пальцы скрючиваются на коленях, затем я смотрю на Кёрли, сидящего в машине со стороны водителя.

– Тебе не нужно было надевать на меня наручники. Не то, чтобы я смогу убежать. Лицо Кёрли остается стоическим, как будто он вообще не слышит моих слов.

Он был таким с тех пор, как я плюнула ему в лицо. Но я не жалею об этом, и мне все равно нечего сказать ему – все равно нечего сказать им всем .

Я закрываю глаза и прислоняю голову к окну, позволяя солнечным лучам проникать сквозь стекло в мою кожу. Внутри меня живет постоянная тяжесть, но в этот момент я цепляюсь за маленькое облегчение от того, что наконец-то нахожусь на свету. Я понятия не имею, сколько времени прошло на самом деле, но когда ты застреваешь в темноте, не имея ничего, кроме своих мыслей, секунда кажется веком.

Мой мозг взбит, как омлет, изоляция превратилась в камеру пыток – ничего, кроме моих мыслей и эмоций, чтобы составить мне компанию, – поэтому я начала сидеть посреди


комнаты и пробовать себя в медитации. Я не уверена, правильно ли я это делаю, но, кажется, это успокаивает панику. Позволяет времени пройти так, что я не чувствую, будто теряю контроль над рассудком.

Во время одного из таких интроспективных моментов я поняла, что часть моей боли не нова, это просто свежие царапины на старых шрамах. Джеймс – нет, не Джеймс – Крюк – еще один человек в ряду тех, кто думает, что может указывать мне, что делать, кто рубит меня словами, говорит мне сидеть и не высовываться, ожидая, что я прикушу язык и улыбнусь. И это правда, это то, что я делала всю свою жизнь. Никогда не стояла за себя, глотая оскорбления от «друзей» и принижения от отца, как будто это мой крест.

Но я устала от того, что мне велят идти по пятам за кем-то.

Машина поворачивает на пристань, и мой желудок скручивается, когда я вспоминаю, когда была здесь в последний раз. Это было всего несколько дней назад, но почему-то кажется, что я была совершенно другим человеком, который все еще воспринимал мир и всех людей в нем как нечто хорошее.

Но розовые очки были сняты с моего лица за миллисекунду, оставив лишь оттенки серого.

Кёрли паркует машину и молниеносно переходит на мою сторону, открывает дверь и берет меня за руку, прежде чем расстегнуть наручники.

– Не делай глупостей.

Как будто я настолько глупа, чтобы подвергать брата опасности.

Я следую за ним, спускаюсь вниз по причалам и иду к показной Тигровой лилии в конце пристани, наблюдая, как Сми моет террасу, а над головой пролетают три белые птицы.

Светит солнце, вода сверкает и кристально голубая.

Все нормально. Даже прекрасно. Как будто весь мой мир не перевернулся, не перекрутился и не упал вверх тормашками. Как будто меня не соблазняли, не накачивали наркотиками, не похищали и не держали в каменном подвале. Отчаяние проникает в меня, когда я понимаю, что я действительно нахожусь во власти прихотей Крюка.

Он назвал себя моим хозяином .

И по крайней мере, пока я не разработаю план, который обеспечит безопасность моей семьи, он прав.

– Шевелись, солнышко. Пошли.

Рука Кёрли толкает меня в плечо, и хотя мои ноги словно налились свинцом, я каким-то образом заставляю их двигаться и ступаю на яхту. Он не следует за мной, просто стоит на тротуаре, скрестив руки и сузив глаза, как будто ждет, что я сделаю что-то безумное, например, спрыгну с борта и попытаюсь убежать.

Может я должна.

Но я не умею плавать, и я не настолько глупа, чтобы думать, что у меня получится.

Сми машет рукой, и я провожаю его взглядом: его мальчишеское лицо и ярко-красная шапочка делают его невинным, как ягнёнок. Я поджимаю губы. Я не уверена, как много он знает, но с меня хватит доверия к людям, которые его не заслужили. Мой желудок бурлит от нервов, руки дрожат, когда я протягиваю руку и открываю дверь, вхожу в гостиную и оглядываюсь по сторонам.

Пусто .

Медленно продвигаясь по дому, я останавливаюсь перед кухонным островом, в нескольких шагах от того места, где красиво лежат ножи, прямо рядом с деревянной разделочной доской. Мои мысли крутятся со скоростью сто миль в минуту. Желание схватить один из них очень сильное, но я должна быть умной, и мысль о том, что сделает Крюк, если найдет меня с оружием, заставляет мое сердце упасть на пол, а по венам пробегает холодок. Я хмуро смотрю на ножи, и в голове проносятся ужасные образы того, как он меня убьет.

– На твоем месте я бы не стал.

Голос заставляет мой желудок подпрыгнуть, и я поворачиваюсь лицом к лицу с


голубоглазым дьяволом.

– Крюк.

Он наклоняет голову.

– Ты все еще можешь называть меня Джеймс, если хочешь. Моя челюсть сжимается, и я скрещиваю руки.

– Я не хочу. Он кивает.

– Очень хорошо. Сюда.

Его рука ложится мне на спину, и от этого по мне пробегает дрожь, а в основании позвоночника зарождается обида на то, как мое тело реагирует на его прикосновения. Он ведет нас по коридору и открывает дверь в свою комнату, позволяя мне войти первой, а затем следует за мной. Я смотрю на его двуспальную кровать с шелковыми простынями и пушистым бордовым пледом, и боль от сна на холодном каменном полу оживает, заставляя мои кости плакать.

– В умывальной комнате свежие полотенца, и мне доставили платье. Я поджимаю губы, глядя на него сбоку.

– Откуда ты знаешь мой размер? Он ухмыляется.

– У меня очень практичная память.

Мои щеки пылают, отвращение скручивается внутри меня. Он лишил меня девственности . Я позволила ему фактически задушить меня до полусмерти, и я доверила ему свою безопасность.

Какая ты жалкая, Венди .

– Что ты хочешь от меня? – спрашиваю я. – Что я сделала, чтобы заслужить это? Я не... Слова застрявают в моем горле, и моя рука поднимается, чтобы прикрыть свой рот.

Его глаза сужаются, когда он приближается ко мне. Инстинктивно я дергаюсь, задняя часть моих ног ударяется о край его кровати, заставляя меня споткнуться и упасть на матраса. Я приподнимаюсь, опираясь на локти, когда мой взгляд встречается с его взглядом.

Он нависает надо мной, но это не чувственно, как с возлюбленным, а пугающе , его энергия хлещет вокруг него, как гроза, заставляя мои волосы вставать дыбом.

Он так близко, что я чувствую его дыхание, как свое собственное.

– Чего я хочу , – шепчет он мне в губы. – Это чтобы ты перестала играть со мной в дурака, – он прижимается ко мне еще сильнее, в его глазах плещутся эмоции. – Чего я хочу , так это вернуть души мертвых и позволить им полакомиться криками твоего отца, – его нос проходит по моей шее, и я втягиваю воздух, мое сердце бьется так быстро, что голова кружится. – Ты можешь дать мне что-нибудь из этого, Венди, дорогая?

Моя грудь крепко сжимается. Как я могла забыть? Речь идет вовсе не обо мне. Речь идет о моем отце .

– Ты знал, кто он? – лепечу я. – Все это время...

Его губы подергиваются, и он отступает назад, огонь в его глазах исчез так же быстро, как и появился.

– Ты знал, кто я? – вопрос обжигает мое горло, слезы затуманивают мое зрение.

– Конечно, – он собирает невидимые ворсинки со своего рукава. – Я знал, кто ты, как только ты вошла в мой бар.

Мое разбитое сердце трещит от внезапного давления в груди. Конечно, он знал.

Я киваю, в моих венах поселяется мрачное согласие. Оно густое и влажное, как глубокая грязь, и я знаю, что чем больше я буду бороться, тем дальше опущусь.

– Думаю, теперь я хочу принять душ.

Его брови поднимаются, когда он указывает на ванную.

Я встаю и прохожу в комнату, закрывая за собой дверь. Мои пальцы сжимают металлическую ручку, а голова упирается в прохладное дерево рамы. Я задерживаю


дыхание, пока мои легкие не начинают требовать воздуха, но даже тогда я не выпускаю его, боясь, что если я это сделаю, то закричу. Я в замешательстве, мои эмоции тянут меня в тысячу разных направлений. Я не знаю, глупа ли я, что не пытаюсь вырваться, или умна, что пытаюсь разработать план. Я понятия не имею, бросят ли меня после этой ночи обратно в темную и холодную каменную комнату, или он просто убьет меня раз и навсегда.

Это определенно послужит сигналом для моего отца.

А еще есть чувство вины, и оно, вдобавок ко всему прочему, самое сильное. Оно пронзает мой желудок и тянется вверх по груди, пробивая себе путь через мои внутренности, пока не прикрепляется к горлу.

Потому что я чувствую такое чертово облегчение от нахождения здесь. Возможности принять душ. Вдохнуть свежий воздух. Общаться с людьми, пусть даже с человеком, ответственным за все. И что за человек я такой, что чувствую благодарность за хорошее, когда источник этого хорошего – человек, угрожающий всем, кого я люблю?

Все будет хорошо.

В голове проносится воспоминание о том, как я оставила Джона в Рокфордском школе, и слова Крюка – хотя тогда он был для меня Джеймсом – звучат как по нотам.

«Просто помни, что когда все кажется мрачным, все ситуации временны. Не обстоятельства определяют твою ценность, а то, как ты восстаешь из пепла после того, как все сгорит»

 

 

29. ДЖЕЙМС

 

– Она останется на ночь, сэр? Я могу освободить комнату для гостей. Я смотрю туда, где Сми стоит на кухне и пьет из кружки чай.

Покачав головой, я делаю глоток из своей чашки, жидкость обжигает язык, когда я глотаю.

– Почему ты решил, что она останется где-нибудь еще, кроме моей постели?

Его глаза слегка расширяются, и в моих мыслях проскальзывает любопытство по поводу его внезапного интереса.

– Просто так. Я просто решил предложить, – он подходит к кухонной раковине, ставит свою чашку, а затем поворачивается, чтобы прислониться к столешнице. – Меня не будет рядом сегодня вечером, и я не хотел подставлять тебя, вот и все. Я знаю, как ты любишь свое собственное пространство.

Я поднимаю подбородок, мой взгляд впитывает его манеры. Он кажется напряженным, как будто ему не по себе от того, что она здесь.

– Большие планы? – спрашиваю я.

Я никогда не интересовался личной жизнью Сми, и, честно говоря, мне все равно. Но разговор с ним отвлекает от девушки, запертой в моей комнате, и я чувствую, что мне хочется отдохнуть от гнева, возникающего всякий раз, когда я вижу ее лицо или вспоминаю ее имя.

Сми усмехается, проводит рукой по волосам, и свет кухонного освещения отражается от его темно-каштановых прядей.

– Можно и так сказать.


– Что ж, я ценю твое гостеприимство, но в этом нет необходимости.

Я не знаю, что делать с ней после гала-концерта. Часть меня хочет бросить ее обратно в подвал ВР и дать ей сгнить. Это не меньше, чем то, что она заслуживает. Другая часть хочет привязать ее к моей кровати и использовать другие средства, чтобы выбить из нее правду. Меня бесит, что она все еще ведет себя так, как будто она невиновна. Как будто она понятия не имеет, что натворила.

Неважно, я смогу многое понять по тому, как она общается с отцом этим вечером. Я отправил близнецов заранее, чтобы они проследили, что наши тарелки находятся за столом почетного гостя, и мне не терпится узнать, что будет в меню.

Из коридора доносится громкий стук, и я ухмыляюсь, допивая чай и ставя его обратно на стойку.

Глаза Сми расширяются, он смотрит в сторону шума, а затем снова на меня.

– Она там застряла?

Я встаю, застегиваю пиджак своего смокинга и прохожу мимо него, делая паузу, чтобы сжать его плечо, мышца напрягается под моей ладонью.

– То, что я делаю со своими игрушками, тебя не касается, Сми. Его глаза становятся тусклыми, и он наклоняет голову.

– Прошу прощения, босс.

Я отмахиваюсь от него, улыбаясь.

– Уже забыл.

Моя рука опускается в карман, доставая скелетный ключ, когда я подхожу к двери своей спальни. Стук громкий, от силы удара Венди дерево дребезжит на петлях. Я вставляю металлический ключ в замок, дверь щелкает, когда раскрасневшееся лицо Венди приветствует меня, ее кулак наполовину поднят в воздух.

Уголок моих губ приподнимается.

– Все в порядке? Ты выглядишь ужасно раздражённой.

Из-за румянца на ее щеках перед моим мысленным взором проносится видение ее подо мной, и возбуждение пронзает меня насквозь. Я отбрасываю эту мысль и окидываю взглядом ее формы, платье, которое я попросил Мойру выбрать, обнимает каждый ее изгиб.

Она выглядит потрясающе. Изображение грации и самообладания, пудрово-голубая ткань с горловиной в форме сердца и открытой спиной. Достаточна утонченная, чтобы быть замеченной на моей руке, и в то же время настолько восхитительная, что каждый мужчина захочет обладать ею.

Мой идеальный маленький питомец. Она скрипит зубами.

– Ты запер меня там.

– Мера предосторожности.

Я смотрю на нее еще несколько мгновений, упиваясь ею, как прекрасным вином, вспоминая, каково это – быть внутри нее. Кровь приливает к моему члену, заставляя его биться о мою ногу.

Она разводит руки в стороны.

– Ну, я получаю твое одобление?

Разочарование бурлит в моей груди от того, что меня постоянно тянет к такой коварной девице. Я вытесняю эту мысль из своего сознания, заменяя ее черной массой, которая сжигает осколки моей души с тех пор, как умер Ру.

Смерти, к которой, я полностью убежден, причастна она.

Мои глаза сужаются, лианы гнева обвиваются вокруг моих мышц, как плющ.

– Сойдёт, – говорю я.

Она насмехается, и я отворачиваюсь.

– Пойдем, не стоит опаздывать.

Ее каблуки стучат позади меня по полированному деревянному полу, и я сопротивляюсь желанию оглянуться, сосредоточившись на том, что она предательница. Она


сошла с ума, если считает, что я купился на ее уловку о послушании. Это ошибка – недооценивать меня, думая, что я поведусь на такие мелкие, глупые уловки. Именно поэтому мне пришлось привлечь к этому делу ее брата Джонатана. Мне не особенно нравится использовать детей в качестве приманки, и, по правде говоря, я не планирую причинять мальчику вред. Я даже не позвонил по-настоящему. Но самый быстрый путь к попустительству – это ударить кого-то по самому уязвимому месту, а Венди неравнодушна к семье .

Поездка в конференц-центр проходит в тишине. Венди сжимает пальцы, глядя в окно, ее лицо осунулось и погрустнело. Я сижу напротив нее в лимузине, ненависть смешивается с похотью, как летучий коктейль, искры летят по моему телу, заставляя меня вибрировать от энергии, которая заставляет меня чувствовать себя на грани сгорания.

Меня крайне раздражает, что я не могу контролировать реакцию своего тела на нее. В первый раз я был ослеплен похотью: и к ней, и к мысли о том, что дочь моего врага захлебнется моей спермой.

По правде говоря, эта мысль все еще привлекает меня, только теперь мои глаза широко открыты, и они никогда больше не закроются. Я позволил ей подойти слишком близко, стал слишком расслабленным, даже за то короткое время.

Скорее всего, потому что я никогда не рассматривал ее как угрозу.

– Думаю, мне не нужно напоминать тебе, что произойдет, если ты будешь плохо себя вести сегодня вечером? – спрашиваю я, когда лимузин подъезжает к обочине.

Ее глаза сужаются.

– Я хожу на подобные мероприятия с тех пор, как научилась ходить. Мне не нужна ободряющая речь.

Я чувствую ее ярость по всей машине, и это только разжигает пламя.

– Возможно, это и так, – отвечаю я, наклоняясь вперед. – Но теперь ты гуляешь на

поводке , милая. Так что не делай ничего, что заставит меня действовать.

Я поднимаюсь со своего места и двигаюсь рядом с ней, потянувшись в карман и доставая тонкий бархатный футляр.

Ее тело прижимается к двери лимузина, как будто даже находиться рядом со мной для нее слишком тяжело.

Я провожу кончиками пальцев по ее шее, откидывая в сторону шелковистые волосы.

– Ты не будешь пытаться сбежать, – я открываю футляр, и у нее перехватывает дыхание, когда она рассматривает инкрустированный бриллиантами чокер. – Ты не скажешь и не сделаешь ничего , что могло бы вызвать беспокойство.

Я вынимаю его из коробки, драгоценные камни прохладные в моей руке, и наклоняюсь вперед, надевая его ей на шею, мои пальцы прослеживают ее кожу, пока я застегиваю его сзади. Мои глаза переходят с ее губ на горло, в животе зарождается желание.

– Вот.

Моя рука проводит по драгоценностям, а затем ложится на выпуклость ее декольте, моя ладонь поднимается и опускается в такт ее тяжелому дыханию.

– Каждой хорошей сучке нужен красивый ошейник.

Она отрывает голову и смотрит в окно. Я беру ее подбородок в руку, поворачивая ее лицо обратно.

– Ты ни при каких обстоятельствах не снимешь это ожерелье. Ты поняла? Ее челюсть сжимается.

– Я поняла.

– Отлично.

Я подаю сигнал водителю, что мы готовы выйти, и дверь открывается, чтобы я мог встать. Я выхожу из лимузина, поворачиваюсь и тянусь назад в машину. Пальцы Венди щекочут мою ладонь, когда она вкладывает свою руку в мою, и я поднимаю ее прямо себе в руки в тот же момент, когда вспышки от камер начинают сверкать, выстроившись вдоль красной дорожки.


Обхватив ее за талию, я притягиваю ее ближе, наблюдая, как она преображается на моих глазах. Ее лицо озаряется, мегаваттная улыбка украшает ее черты, ее глаза теплеют, когда она смотрит в мои. Мое сердце замирает, отвращение следует за ним, потому что снова мое тело выходит из-под контроля, когда дело касается ее.

Я наклоняюсь, вдыхая носом аромат ее волос.

– Будь хорошей девочкой, и я позволю тебе спать в кровати, а не на каменном полу.

Ее позвоночник напрягается под моей рукой, и она улыбается мне, но ее глаза хранят что-то холодное и темное.

– Веди, хозяин .

Пока мы идем внутрь, мой желудок скручивается в узлы, предвкушение разливается по венам.

Я так близко, что чувствую это на своем языке. И на вкус это как месть .

 

 



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.