Благодарности 7 страница

Справиться без своей силы с ними — это очень сложно, их было в четыре раза больше, и я невольно вспомнила о злополучном сражении тысячи лет назад, в котором и погибла. «Не думай об этом! — выругала я себя, — Это не должно сейчас тебя отвлекать! » Я загнала все свои мысли подальше и схватила синона — это была девушка с крашенными фиолетовыми волосами, сломала ей шею, одновременно вытаскивая нож из левого берца. Ох, как же он был кстати! Тогда, на битве, у меня ничего подобного с собой не было, что привело к плачевным итогам. Может, и с оружием все было бы так же, но проблема Богов была в том, что мы были слишком самонадеянными, слишком уверенными в себе и слабости Морфея, в слабости всех синонов. С ножом я быстро справилась, а вот на Джека напали сразу двое, я быстро подскочила к одному, вспоров ему глотку, хлынула кровь, второму нож я воткнула между лопаток, так как тот навалился на Джека, в попытке оторвать от него мяса. Синон упал на Джека, тот скинул его и, тяжело дыша, уселся на песок, проведя рукой по волосам. Я вытерла нож о свою кофту и снова сунула его в левый ботинок берца и оглядела Джека — кровь на щеку брызнула ему, когда я перерезала одному из них глотку, а вот на руке возле плеча был вырван кусок, бежала кровь. Я придвинулась к нему, оторвала от своего платка часть ткани, остановила кровь, затянув поверх раны и начала аккуратно забинтовывать. Все это время я чувствовала на себе его взгляд, знала, что он наблюдает за мной. Я подняла глаза — Джек и правда смотрел на меня, я улыбнулась ему и снова смотрела на повязку, завязывая ее бантиком.

— Что так смотришь? — тихо спросила я, снова взглянув ему в глаза.

— С-спасибо тебе, — он тоже улыбнулся.

— Ты тоже на уроках Медицины проходил, как накладывать повязки, — я встала и подала ему руку, он тоже поднялся, — Так что, не за что.

Он все еще не отпускал моей руки.

— Я не об этом, — он взглянул на свое плечо, — Хотя и за это тоже. Ты спасла меня, он бы меня убил. Спасибо.

— Не за что, — только и повторила я.

Я отпустила его руку и пошла вперед, он поплелся за мной и догнал, мы пошли вровень. Я не видела его лица, лишь краем глаза, но чувствовала, что он широко улыбается.

— И еще, — сказал он, — Прости, это из-за меня синоны на нас напали, я раскрыл крылья и воспользовался своей силой.

— Все в порядке, — улыбнулась я, посмотрев на него, — Ты тоже спас мне жизнь, теперь мы квиты.

— Ты спасла мне ее дважды. А вдруг я бы умер по дороге от потери крови?

Я засмеялась и повторила:

— Все в порядке.

Жара в пустыне стояла невыносимая, по пути мы встретили еще троицу кошачьих тварей, но быстро с ними справились. Солнце светило посреди неба, и укрыться от него нам было негде, оно заставляло нас обливаться потом. Но никто из нас не ожидал этого холодного пронизывающего ветра, от которого пот, казалось, мог превратиться в лед. Что это такое? Я подняла глаза в небо, когда на нас надвинулась тень — солнце затягивало тучами, посреди пустыни холодный северный ветер! Более того, тучи стали черными, полностью скрывающими солнечный свет, громовые раскаты грубо пронзили тишину пустыни, молния засверкала здесь и там, раздражая глаза яркими вспышками света. Хлынул проливной дождь. Я посмотрела на Джека, он был мокрым насквозь, как и я.

— Нам нельзя останавливаться, — прокричал он, потому что за этим громом мало что было слышно, — Нужно пройти до конца дня, идем!

Он взял меня за руку, и мы двигались против ветра, откуда, интересно, он знает, куда нам нужно идти? Хотя неважно, главное — он это знает, надеюсь, что точно. Я не стала ни о чем его спрашивать, ведь даже после всего того, что произошло между нами, я ему доверяла, как никому другому. Нет на свете человека, которому я верила бы больше, чем ему, так что в нем я не сомневалась.

Мы шли долго, около четырех часов с тех пор, как началась гроза, и все мое тело жутко промерзло, но это было только началом, поняла я, когда вместе с дождем пошел снег. Небо из черного стало серым, ветер не прекращался, началась метель, липкий и холодный снег прилипал к коже. Я затянула платок как одновременно шапку и шарф, а вот что делать с телом, я не знала, я была одета слишком легко. Джек вдруг остановился. Он даже не трясся от холода, в отличие от меня, и до меня дошло то, что я давным-давно забыла — Ангелы не мерзнуть, они горячие. Он снял с себя свою кофту, более плотную, чем мою, свой шарф и подал мне. Я быстро укуталась, а потом он сделал то, чего я не ожидала, и прямо как во время бури притянул меня к себе, прижал и начал дуть мне на шею, согревая.

— Бедная, — прошептал он, — Как же я об этом не подумал, — он вздохнул, на секунду о чем-то задумался, а потом с жаром поцеловал в шею и снова вздохнул, — Совсем замерзла...

Я подняла голову. То, как он целовал меня в шею, то, как обнимал, противоречило его собственным словам — он говорил, что мы лишь друзья, но сейчас я чувствовала, что все еще нужна, что не безразлична ему. Это выдавали и его глаза — прекрасные голубые глаза цвета неба, которые я так люблю, и которые смотрят на меня, словно на самую прекрасную женщину в мире, и такой я себя и чувствовала рядом с ним. Для него я была самой лучшей, именно поэтому он сейчас обнимает меня, он не обязан этого делать, не должен греть меня, даже не должен держать за руку, но он это делает, и не потому, что он, как говорит Зевс, «мой раб», а потому, что все еще любит меня.

— Нам надо идти, — тихо сказал он.

Я кивнула, и он отпустил меня, зашагав дальше. Ветер утих, снежинки медленно падали на землю, песка уже совсем не было видно, сугробы из снега стали по колено, но во мне все еще было то тепло, которое он мне подарил за этот краткий миг нежности, миг свободы его чувств. И почему он мне лжет? Зачем ему это надо? Мне оставалось только гадать, но ведь если он так решил, значит, у него есть на то причины. Танат никогда ничего не делает просто так, и все же я люблю его, не смогу без него. Я искренне порадовалась, что оделась не в тапочки и не в кеды, а в берцы, но ноги все равно промерзали насквозь. Мы шли рука об руку, чтобы не отставать друг от друга, потом он обнял меня одной рукой за плечи, чтобы я не споткнулась и не поскользнулась на льду.

— Знаешь, — тихо, почти шепотом произнесла я, но этого было достаточно в этой пустой тишине, — Я все бы отдала, чтоб вернуться в те дни.

— Какие дни? — вполголоса спросил он.

Я улыбнулась, чувствуя, как стучат зубы.

— В Нью-Йорк, на два года назад. Чтобы ничего не помнить о своей прежней жизни и жить, как все, ничего не знать. Быть твоей лучшей подругой, так же непринужденно с тобой общаться, на все темы, которые только придут в голову, давать тебе списывать геометрию и алгебру перед уроками, — на этих словах мы оба улыбнулись, — Гулять на тусовках у меня или у тебя дома, учиться в Уэст-Истмане.

— Да, тогда было здорово...

Я не решалась задать вопрос, который так давно крутился у меня в голове, я хотела спросить, но язык не поворачивался. И все же я произнесла это:

— Как все могло так испортиться между нами?

Он посмотрел себе под ноги, продолжая шагать, и молчал. Почему? — точно не знаю. То ли не хотел отвечать, то ли нечего было сказать, а может, просто все и осталось по-прежнему, просто я все воспринимаю по-другому?

— Не знаю, — наконец произнес он, — Не знаю, все ли так испортилось. Просто недопонимание, вот и все. Если судить о человеческой жизни... — он вздохнул, — Если судить о человеческой жизни, ты так и осталась для меня той милой девчонкой — Карли, и ты все еще мне дорога.

Я заулыбалась и посмотрела на него.

— Правда?

Он тоже расплылся в улыбке и кивнул.

— Правда.

— Значит, есть шанс, что ес... когда мы вернемся, все будет по-прежнему? Как раньше?

Он сделал вид, что не услышал моей оговорки, а я все думала – «если мы вернемся». Джек кивнул.

— Есть шанс. Поверь, я тоже этого хочу.

В его глазах я читала, что не совсем этого он хочет. То есть совсем не этого, решила я, когда в сердце разливалось тепло от его улыбки. Он, как и я, хотел быть со мной, хотел не скрывать своей любви, заявить на весь мир: «Эта женщина — моя! », хотел обнимать меня, целовать.

Живу теперь всего одной мечтою,

Она, словно молитва на губах:

Хочу сходить с ума, лишь бы с тобою,

И умирать, лишь бы в твоих руках!

И снова строки в моей голове превратились в стихи, это напомнило мне, как мы улетали из моего города в Британию, вот только на сей раз я не решилась рассказать их Джеку, слишком боялась все испортить — уж лучше быть его лучшим другом, чем злейшим врагом. Он слишком дорог мне, чтобы его потерять.

Глава 19

И вот солнце пробилось сквозь тучи, освещая все вокруг. По мере того, как мы шли, все таяло на глазах, ручьи бежали по замерзшим холмам песка, все стало мокрым и чистым, тепло чувствовалось в воздухе свежестью, и Джек отпустил меня, больше не держа за руку и не обнимая. Потом снова полил ливень, но теплый, и я снова вспомнила нью-йоркскую весну, тот день, когда я просто мечтала поделиться с Джеком радостью того проливного дождя. Как до того, как он уехал, мы бродили под ливнями и смеялись, как дети. На самом деле мы и были детьми, и эти мгновения забыть невозможно. Невозможно забыть, как это было: сидя за одной партой мы обменивались записками с анекдотами, а потом нас двоих выгоняли из класса за хохот посреди занятия, как вместе ездили к океану семьями, как чуть не утопили друг друга, дуря в воде, и это было здорово. Я никогда не смогу забыть, как мы вместе ходили в «Скорпион», как были беззаботными Карли и Джеком. И сейчас было бы все идеально, если бы не огромная стая синонов впереди нас...

— Бежим, скорее! — воскликнул Джек, снова хватая меня за руку.

Мы рванули вперед, я высвободила руку, чтоб было удобнее, и прибавила скорости, ему это тоже сработало на руку, он смог двигаться быстрее. Не могу сказать, почему, но сейчас у меня открылось второе дыхание, дождь все лил, но ветер снова становился все сильнее и сильнее, и, слава богу, он дул нам в спину, только быстрее подгоняя. Да, вот оно — впереди виднелись горы и веревочный мост, а так же обрыв, вдоль которого нам и нужно бежать. Мы свернули и помчались вдоль ущелья, в которое я заглянул — бездна, темная, пустая. Я прибавила скорости, синоны были уже слишком близко. Один нагнал меня, но я скинула его в пропасть, быстро вытащив свой нож, и полоснула им второго, который собирался накинуться на Джека. И снова битва, снова кровь. Я только сейчас поняла, как мне отвратительно все это: кровь на моей кофте, ненависть, ярость, убийства, война синонов и Богов. И все же я должна уничтожить это зло, должна очистить мир от дряни и мусора — они противоестественны, не настоящие, они не должны жить. Я начала яростно сражаться, убивая их одного за другим, и каждый раз, когда я забирала жизнь одного из них, мне казалось, что я вырываю жизнь из себя, по кусочкам отдавая ее тем, кто когда-то был человеком. Все они в прошлом — люди, которые променяли все прелести жизни на бессмертие, существование за счет убийства и пожирания плоти других людей. За это я их ненавидела, всех их. Но сожалела им — они вряд ли когда-нибудь теперь смогут вернуться к прежней жизни. Только те, кого укусил сам Морфей, имеют право вернуться обратно — укусив своего хозяина. Но сделать этого не смогут — он слишком силен и могуч, и сам Морфей тоже может вернуться, точнее, его может вернуть Бог, но все его ненавидят из-за тех жестоких вещей, которые он творит, и никто не собирается давать ему второй шанс, и я, кстати, тоже, он не имеет на это право.

— Карли! — воскликнул Джек, — К мосту, быстро! — я замешкалась, и он взбесился — Я сказал быстро!

Я рванула, он за мной, как и все синоны, только мы взошли на мост, как все эти твари тоже. Я оглянулась — ну вот он же, замок! Мы же близко! Не найдя другого способа, я решила применить силу — нам не выбраться по-другому. Я опустила мощную звуковую волну, капли дождя исполосовали синонам лица в кровь, разрывая одежду неимоверно сильной мощью, которая снесла их всех в пропасть, и все они погибли. Но тем временем мост совсем разносило из стороны в сторону, ветер и дождь лишь все усугубляли, и стоило нам двоим сделать хоть шаг, мост трещал по швам. В глазах Джека была печаль, он замер посреди моста, я схватилась за канат, стараясь не упасть, а он взялся за оба и сел на колени.

— Карли, — прошептал он, — Мне придется...

Он не договорил, а у меня глаза на лоб полезли.

— Что «придется»? — воскликнула я. Он долго молчал, а я задохнулась от боли, резко воскликнув: — Джек!

Он посмотрел мне в глаза, которые были отражением моих — ему тоже было больно.

— Мне... придется уйти...

— Что значит уйти?! — в ужасе воскликнула я, слезы наворачивались на глаза.

— Это значит... — он тяжело вздохнул, пытаясь объяснить. Мне уже не нужны были никакие объяснения, я все поняла, — Значит, что я должен спрыгнуть.

Он маленькими шажками начал продвигаться к перилам справа, где была большая дыра.

— Джек! Нет! — кричала я в истерике, но он не слушал, — Прошу, стой!

Он был на самом крае шатающегося от сильного ветра веревочного моста. Слезы текли, к горлу подступало рыдание. Я не могу его потерять!

— Пожалуйста, остановись! — взмолилась я, еле держась за канатовые перила.

— Прости, Карли. Мост двоих не выдержит, — спокойно проговорил он.

Я удивлялась его спокойствию, потому что во мне было столько эмоций, что мне казалось, я взорвусь.

— Выдержит! Я знаю, выдержит! — кричала я, хотя понимала, что нет, не выдержит. Но мне так хотелось сохранить его, он мне дорог, — Прошу!..

Я уже буквально задыхалась от слез и от боли в сердце.

— Я люблю тебя, Карли, — тихо сказал он.

— Я знаю, — выдохнула я шепотом, и все внутри меня сжалось, я не смогу жить без него! Мой Ангел...

Джек прыгнул в пропасть. Крик. Я кричала, сама не осознавая того, что он сейчас сделал. Я упала на колени, пройдя мост, всей душой его ненавидя, а из глубины бездны, казалось, до меня донеслось еле слышное имя Богини Мира...

Я встала, ватными ногами дойдя до входа в замок, сверкнула молния, я распахнула двери. Я перенеслась в главную башню, но Джека не было рядом. Когда я вышла в холл, внутри были все, кто учился в Университете, все Боги, Ангелы и Божества до единого, все они уже прошли своё испытания, и все взорвались приветственными возгласами, аплодисментами. И такой ценой должна была достаться мне победа?! Я должна была обрести право на жизнь, потеряв любимого человека?! Человека, который мне был так дорог?! Я прошла до середины зала и рухнула на колени напротив стоящего Зевса, все стихли, наступило молчание. Я закрыла лицо руками и громко зарыдала, все вокруг начали перешептываться, но мне было все равно, я потеряла его, потеряла навсегда. Джека, моего любимого Джека, веселого, с прекрасной солнечной улыбкой больше нет!

— Я вас всех ненавижу! — простонала я, когда руки мои упали вдоль тела от бессилия.

Благодарности

Хочу сказать огромное спасибо моей маме, Раиде Ниязбакиевой, которая до сих пор хранит газеты с моими первыми изданными стихами, которая верила в меня тогда, когда никто не верил, и видела мой талант. Так же моим терпеливым учителям: учитель истории, русского языка и литературы – Нина Леонидовна Федорова, спасибо Вам большое за бесценные знания, которые Вы мне дали, за то, что сидели со мной после уроков до позднего вечера и за то, что были первой, кто прочел эту книгу, когда она была лишь наброском. Учитель математики и физики – Нина Петровна Саботинова, мой наставник и классный руководитель, спасибо Вам за то, что помогали и даже иногда заставляли верить в себя, не опускать руки, спасибо за поддержку, которая была тогда нужна, как никогда, и за то, что вы были рядом в трудную минуту. Спасибо моим детям, которые с восторгом слушали все мои сказки, рассказы и стихи, написанные для них. Евгения, Михаил, Валерия, Денис и Сергей Королёвы – вы мои солнышки, которые не давали мне погаснуть и сдаться. И большое спасибо моему мужу – Королёву Валерию, за бесценный опыт.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67