Валерий Лейбин 67 страница

ЧУВСТВО НЕПОЛНОЦЕННОСТИ – переживание человека, связанное с ощущением своей ущербности и малоценности. В индивидуальной психологии А. Адлера (1870–1937) чувство неполноценности связано с органической и функциональной неполноценностью человеческого существа. В классическом психоанализе З. Фрейда возникновение этого чувства – результат утраты любви к человеку со стороны других людей.
Одно из основных положений индивидуальной психологии А. Адлера состояло в признании чувства неполноценности как источника стремления человека к совершенству и возникновения проблем, связанных с плохой приспособляемостью к обществу. Чувство неполноценности зарождается в детстве. В основе его лежит органическая, функциональная недостаточность органов и их повреждение. Чувство неполноценности возникает также в результате различного рода поражений и неудач, ведущих к унынию, растерянности, заниженной самооценке. «Чувство неполноценности – это движущая сила, исходная точка стремлений всякого ребенка. Оно определяет, как удастся данному ребенку добиться покоя и уверенности в себе, оно определяет саму цель его существования и подготавливает путь, на котором эта цель может быть достигнута».
В понимании А. Адлера, благодаря механизмам компенсации чувства неполноценности человек может добиться значительных успехов в жизни. Но это же чувство способно породить такие внутренние силы, которые будут направлены на саморазрушение или подавление других людей. В одном случае чувство неполноценности будет стимулом для достижения успеха и самосовершенствования, в другом – источником невротического стремления к власти или бегства в невроз в силу ненормального, патологического проявления этого чувства, превращающего в комплекс неполноценности.
Например, ребенок-левша может быть обучен лучше, чем многие другие дети, у которых более активной является правая рука. Его недостаток может способствовать усиленным занятиям и упражнениям, развитию артистических способностей и художественных талантов. Стремясь преодолеть свои ограничения, ребенок-левша старается лучше учиться и добивается больших успехов. Однако если борьба ребенка со своими недостатками сопровождается излишней амбициозностью, то в нем могут развиться зависть и ревность. На этой почве может возникнуть сильное чувство неполноценности, преодоление которого станет проблемой для ребенка. Постоянная борьба со своими недостатками может сделать его чересчур воинственным, и, став взрослым, он, по мнению А. Адлера, вполне вероятно, будет страдать от навязчивого стремления преодолеть свои неловкость и неуклюжесть.
Идеи А. Адлера о чувстве неполноценности вызвали неоднозначную реакцию З. Фрейда. Он согласился с тем, что сознание собственной органической неполноценности действует возбуждающе на работоспособность человека и вызывает у него повышенную продуктивность благодаря механизмам компенсации. Но он считал, что было бы большим преувеличением объяснять повышенную трудоспособность человека первоначальной неполноценностью его органов. Так, не все художники страдают недостатком зрения и не все ораторы были сперва заиками. По мнению З. Фрейда, многие проявления исключительной трудоспособности возникают на почве природной одаренности человека.
З. Фрейд не разделял идей А. Адлера о неполноценности как основном источнике возникновения неврозов. Он считал их односторонними, не объясняющими природу невротических заболеваний. Если исходить из чувства неполноценности, то невроз в таком случае являлся бы побочным результатом общей нежизнеспособности. Но опыт учит, замечал З. Фрейд, что подавляющее большинство некрасивых, уродливых, искалеченных и опустившихся людей не склонны реагировать на свои недостатки возникновением невроза.
Основатель психоанализа не использовал понятие «комплекс неполноценности», считая его искусственным словообразованием. Вместе с тем он говорил о чувстве неполноценности. Однако в отличие от А. Адлера он полагал, что чувство неполноценности имеет эротические корни: ребенок и взрослый человек чувствуют себя неполноценными, когда замечают, что нелюбимы. С точки зрения З. Фрейда, по сравнению с пенисом клитор девочки – это единственный орган, который можно назвать неполноценным.
Согласно З. Фрейду, чувство неполноценности возникает из отношения Я к Сверх-Я: это чувство является выражением напряженности между ними. По своему происхождению оно напоминает чувство вины. Оба эти чувства трудно отделить друг от друга. Исходя из подобных представлений, основатель психоанализа полагал, что было бы правильно рассматривать чувство неполноценности как эротическое дополнение к чувству моральной неполноценности.
В целом З. Фрейд не углублялся в рассмотрение природы чувства неполноценности. Большинство психоаналитиков тоже не уделяли особого внимания этому вопросу. В рамках же индивидуальной психологии А. Адлера представление о чувстве неполноценности составляло одну из наиболее существенных тем, разработке которой придавалось важное значение.

ЧУВСТВО СТЫДА – аффективное проявление, сопровождающееся замешательством, смущением, беспокойством и являющееся защитой от непристойных желаний, аморальных побуждений, асоциальных форм поведения.
Чувство стыда рассматривалось З. Фрейдом в связи обсуждением типических сновидений, в частности сновидений о наготе. В работе «Толкование сновидений» (1900) он отмечал, что сновидец может видеть себя разгуливающим среди других людей, будучи голым или плохо одетым, без всякого сопутствующего чувства стыда. Однако типичными являются такие сновидения, когда субъект ощущает стыд и смущение, но не может изменить неприятной ситуации. «Речь идет главным образом о неприятном ощущении стыда, о том, что субъект хочет скрыть свою наготу, но не может». Причем типичным является то, что люди, которых стыдится спящий, всегда чужие, и они или не замечают наго-875 ты, неопрятности, или делают безразличные физиономии, или носят торжественные маски. Такое противоречие между чувством стыда у спящего и безразличием окружающих людей часто проявляется в сновидении. По мнению З. Фрейда, морализирующая тенденция подобных сновидений обнаруживает смутное сознание того, что в скрытом содержании сновидения речь идет о недозволенных желаниях, подвергшихся вытеснению.
Анализ невротиков показывает, что в основе таких сновидений лежит воспоминание раннего детства. Ребенок не стыдится своей наготы, и даже у детей старшего возраста можно наблюдать, что раздевание не вызывает у них чувства стыда. По мнению З. Фрейда, дети часто обнаруживают эксгибиционистские наклонности. «Это детство, лишенное чувства стыда, кажется нам впоследствии своего рода раем, а ведь самый рай не что иное, как массовая фантазия о детстве человека. Поэтому-то в раю люди и ходят обнаженными и не стыдятся друг друга до того момента, когда в них пробуждается страх быть изгнанными из рая, – начинается половая жизнь и обычная работа».
В современной психоаналитической литературе нет единой точки зрения на понимание чувства стыда. Одни психоаналитики рассматривают чувство стыда через призму страха человека, возникающего у него в результате реального или возможного осуждения со стороны окружающих его людей за скрытые эксгибиционистские желания или непристойные бессознательные фантазии. Другие – соотносят его с механизмом защиты Я. Третьи – трактуют стыд как аффективную реакцию на внутренние запреты Сверх-Я или расхождения с его идеалами.

ШИЗОАНАЛИЗ – одно из направлений в исследовании западной культуры, представители которого рассматривают шизофрению не с точки зрения психического заболевания, а под углом зрения социального угнетения в обществе, в котором люди являются не чем иным, как производящими желания машинами.
Основные положения шизоанализа были выдвинуты в 70-х гг. ХХ века французскими авторами – психоаналитиком Ф. Гваттари (1930–1992) и Ж. Делёзом (1925–1995). Концептуальное обоснование шизоанализа нашло отражение в их совместно написанном труде «Капитализм и шизофрения» («Анти-Эдип», 1972 и «Тысяча плато», 1980) и в работе Ф. Гваттари «Машинное бессознательное. Очерк шизоанализа» (1979).
Ф. Гваттари и Ж. Делёз исходили из того, что шизофрения – это продукт деспотии, угнетения в обществе, где люди, социально-экономические структуры, информационные системы и политические институты являются «производящими желания машинами». Шизофрения – «вселенная желающих машин». Шизофреники не столько психически больные люди, сколько все те, кто отвергает каноны существующего общества и стремится жить по законам не навязанных извне, а собственных, естественных желаний. В соответствии с таким пониманием шизофрении главной целью шизоанализа становится установление того, каким образом социальная сфера опутывает человека, блокирует и подавляет его естественные желания.
Ф. Гваттари и Ж. Делёз пересмотрели основные положения как классического психоанализа З. Фрейда, так и структурного психоанализа Ж. Лакана (1901–1981). Их переосмысление психоаналитических идей сопровождалось выдвижением положений, согласно которым: принцип удовольствия царит над всем, но не управляет ничем; эдипов треугольник связан не с межличностными отношениями в семье, как полагал З. Фрейд, не с лакановским пониманием реального, воображаемого и символического в структуре субъекта, а с реальными социальными отношениями господства и подчинения в западной культуре; в реальном нет семейного треугольника во главе с Эдипом, никто не кастрирован и вместо двух противоположных полов имеет место игра «микрополов в каждом существе»; психоанализ придал особое значение роли фантазии в удовлетворении желаний человека и фактически устранил из желаний их социальное содержание, в то время как в действительности желания человека социальны, а социальное имеет желающую направленность.
Одно из основных понятий шизоанализа – «производящие желания машины». Это понятие подчеркивает тесную связь между производством и желанием, общественным производством желаний и машинизацией как производства желаний, так и их самих. С точки зрения Ф. Гваттари и Ж. Делёза, производящие желание машины могут быть кодированными (имеющими структурную упорядоченность) и декодированными (лишенными структурной упорядоченности). Их функционирование может быть территориальным и детерриториальным. История развития западной культуры свидетельствует о том, что соответствующие общества развиваются в направлении все большего декодирования и все большей детерриторизации. Пределом того и другого становятся шизофрения, шизоидное поведение людей, оказавшихся под властью того, что можно назвать «машинным бессознательным».
В работе «Машинное бессознательное» Ф. Гваттари пересмотрел традиционное психоаналитическое понимание бессознательного. Он высказал мысль, согласно которой бессознательное не локализовано в психике, а присутствует везде – оно проявляется не только в поведении отдельного человека, но и наличествует в атмосфере самого времени, дает знать о себе в семье, школе, обществе. Это означает, что психоаналитики не имеют привилегированного доступа к таким образом понимаемому бессознательному. Работа с бессознательным – это не вопрос интерпретации, что имело место в классическом и структурном психоанализе, а проблема осмысления того, что машинное бессознательное наполнено как образами и словами, так и «всевозможными машинизмами», которые его производят и воспроизводят соответствующие образы и слова.
Таким образом, объектом шизоанализа является «не бессознательное специалистов по бессознательному, кристаллизованному в прошлом, а бессознательное, развернутое в будущее, основой которого было бы возможное на уровне языка, кожи, социума, космоса». Словом, шизоанализ имеет дело с абстрактными детерриторизованными взаимодействиями или абстрактными машинами, охватывающими и пронизывающими собой все уровни реальности.
При анализе машинного бессознательного следует руководствоваться особыми правилами, которые являются, по сути дела, основными принципами шизоанализа. По мнению Ф. Гваттари, эти правила или принципы шизоанализа сводятся к следующему: не вредить, не прибавлять, не отнимать, оставаться точно на грани допустимого, отходить в сторону, как только возможно, то есть речь не идет о тянущихся месяцами и годами курсах лечения; в отличие от психоанализа, важным принципом которого является положение «когда ничего не происходит, то это доказывает, что на самом деле нечто происходит в бессознательном», необходимо придерживаться установки, согласно которой «когда происходит нечто, это свидетельствует о том, что нечто происходит»; лучшая позиция для постижения бессознательного не обязательно заключается в том, чтобы «оставаться сидящим позади кушетки»; бессознательное компрометирует того, кто приближается к нему; существенные вещи никогда не происходят там, где их ожидают; имеет смысл различать «переносы субъективного резонанса, личностной идентификации» и «машинные переносы», действующие по ту сторону субъектов и производящие новые устройства вместо бесконечного воспроизводства прежних состояний; ничего никогда не известно, никакой комплекс не преодолевается, никакая ситуация не гарантирована, никогда объект не обладает постоянной идентичностью, все дело в устройстве и переустройстве существующего; «всякое представление о принципе должно считаться подозрительным».
В конечном счете, как полагали Ф. Гваттари и Ж. Дилёз, шизофрения – это форма политического протеста, посредством которого человек пытается устранить осуществляемое над ним насилие. Шизофрения – не болезнь отдельного человека, а особый способ расширения социального поля в условиях западной цивилизации. Шизофреник – политический диссидент, который может стать учителем для тех, кто не в состоянии постичь истину распада, изначально присущую каждому индивиду. Поэтому шизоанализ является не новым психологическим или психосоциальным средством, предназначенным для исцеления человека, а «микрополитической практикой», способствующей обретению им подлинного смысла своего существования, основанного на его собственных желаниях, но не на требованиях общества, стремящегося лишь к воспроизводству желающих машин.

ШИЗОИДНЫЙ – термин, используемый для описания психического состояния человека, характеризующегося расколом между его телесными функциями и душевными переживаниями, фрустрированной ситуации или позиции ребенка в раннем детстве, способа защиты чело-879 века от вины и тревоги, сопровождающегося одновременной интроекцией одних и проекцией других объектов.
Согласно шотландскому психоаналитику У. Р. Д. Фейрбейрну (1890–1964), в случае фрустрированного опыта на стадии инфантильной зависимости ребенка от матери формируется, как правило, шизоидная позиция ребенка. Эта позиция ведет к расщеплению Я младенца на три части, то есть на либидное Я, антилибидное Я (внутренний диверсант) и центральное Я. Таким образом, как подчеркивал У. Р. Д. Фербейрн в работе «Пересмотренная психопатология психозов и психоневрозов» (1941), шизоидная позиция становится источником шизофрении, связанной с нарушением развития на стадии инфантильной зависимости ребенка от матери.
Заимствовав термин «шизоидная позиция» у У. Р. Д. Фербейрна и добавив к нему понятие «параноидная позиция», английский психоаналитик М. Кляйн (1882–1960) высказала предположение, согласно которому в первые 3 или 4 месяца жизни у младенца формируется параноидно-шизоидная позиция, связанная с фрустрацией и дискомфортом, приписываемых ребенком «плохой» (преследующей) груди матери. В работе «Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка» (1952) она показала, что на ранней стадии развития ребенка «параноидно-шизоидная позиция доминирует», а при лечении пациентов шизоидного типа обнаруживается, что «сила их инфантильных шизоидных механизмов в конечном счете отвечает за сложности в получении доступа к их бессознательному».

Английский психотерапевт Р. Лэйнг (1927–1994) высказал точку зрения, в соответствии с которой термин «шизоидный» применим к индивиду, цельность переживаний которого расщеплена двойственным образом: существует, во-первых, разрыв в его отношении с его миром, и, во-вторых, раскол в его отношении к самому себе. В отличие от традиционного клиническо-психиатрического контекста он использовал термин «шизоидный» для здорового состояния человека, а понятие «шизофренический» – для его психотического состояния. В работе «Расколотое Я» (1957) Р. Лэйнг подчеркнул, что клинический фокус узок и охватывает «лишь некоторые из путей шизоидного существования и перехода к шизофреническому с отправной шизоидной точки». Для демонстрации человеческой уместности переживаний пациентов необходим, по его мнению, экзистенциально-феноменологический метод, позволяющий реконструировать бытие человека в мире и адекватно понимать шизоидное состояние, характеризующееся разъединением Я и тела, шизоидного индивида, сосредоточенного на сохранении своего Я, и шизоидного характера, в структуре которого наблюдается ненадежность при закладывании фундамента.
Швейцарский психотерапевт К. Г. Юнг (1875–1961) использовал такие понятия, как «шизоидное воображение» и «шизоидная предрасположенность». В частности, в работе «Шизофрения» (1958) он замечал, что «шизоидная предрасположенность характеризуется аффектами, исходящими из обычных комплексов, которые имеют более глубокие последствия, чем аффекты неврозов».
Наряду с терминами «шизоидная позиция», «шизоидное состояние» в современной психоаналитической литературе используются так же такие понятия, как «шизоидная защита» и «шизоидный характер». Первое понятие используется для описания процессов, сочетающих в себе принятие человеком хороших объектов извне и отрицание плохих частей его самого как способа защиты от тревоги, вины, депрессии. Второе – для описания отстраненного от внешнего мира и других людей типа личности, являющейся аутичной, склонной к глубокому погружению в мир мифологических представлений и собственных фантазий.

ШИЗОФРЕНИЯ – психическое заболевание, характеризующееся расщеплением личности, рассогласованием психических функций, разрывом между эмоциональным и интеллектуальным состоянием, отстранением от реальности и уходом во внутренний мир фантазмов.
Термин «шизофрения» был введен в научную литературу в 1908 г. швейцарским психиатром Э. Блейлером (1857–1939) для обозначения группы психических заболеваний, ранее описанных немецким психиатром Э. Крапелиным (1856–1926) под названием «раннее слабоумие» (dementia praecox) и включавших в себя гебефрению (психоз, характеризующийся аутизацией и безразличием к окружающему миру), катато-нию (психическое заболевание, характеризующееся чередованием состояний возбуждения и ступора) и паранойю (функциональный психоз, связанный с бредом величия и преследования).
Э. Блейлер считал, что одной из основных характеристик шизофрении является расщепление, раздробление психических функций. При этом он различал органические и психические нарушения мыслей и ассоциаций, приводящие к заболеванию. Органические нарушения связаны с ослаблением ассоциаций, ведущим к алогичности мышления. Психические нарушения – с отсутствием целепредставлений и воздействием аффективных комплексов на совокупность мыслей, в результате чего происходит их аффективная заряженность и обособление друг от друга. С точки зрения Э. Блейлера, ослабление ассоциативных связей и структур ведет к хаотическим разрывам мыслей, расщеплению их на отдельные группы психических явлений и, в конечном счете, приводит к сложным проявлениям болезни.
Исследование шизофрении нашло отражение в работах швейцарского психотерапевта К. Г. Юнга (1875–1961), который, будучи ассистентом Э. Блейлера, подготовил докторскую диссертацию «О психологии и патологии так называемых оккультных феноменов» (1902), где изложил результаты изучения патологической личности молодой девушки – медиума, страдающей истерией и характеризующейся расщеплением потока сознания. Данная диссертация являлась, по сути дела, экспериментальным изучением распада представлений при психическом заболевании, получившим позднее название шизофрении.
В работе «О психологии Dementia praecox» (1907) К. Г. Юнг рассмотрел случай типичной паранойи с характерным нарушением речи. И хотя для него оставался неясным вопрос, почему при шизофрении вместо систематических аналогий порождаются их спутанные, гротескные фрагменты, тем не менее он констатировал, что для шизофрении свойственен распад представлений, что роднит этот феномен со сновидением, часто являющимся абсурдным и фрагментарным. Однако если сновидение – это феномен «сумеречного сознания», то явление шизофрении не затрагивает, по его мнению, элементарную ориентацию сознания.
В последующих работах К. Г. Юнг показал, что обсессивные неврозы и несомненные истерии оказываются лишь «поверхностным слоем самых разных форм шизофрении». Во всяком случае, занимаясь частной практикой, он сам был удивлен наличию большого числа латентных случаев шизофрении. Причем практический опыт убедил его в том, что шизофренические нарушения можно лечить и излечивать, поскольку шизофреник ведет себя по отношению к лечению так же, как невротик: у него те же комплексы и те же потребности, но нет устойчивости, в результате чего «латентный шизофреник всегда должен считаться с возможностью неудержимого распада».
Согласно К. Г. Юнгу, с психологической точки зрения, «аффективные следы являются симптоматически спецификой шизофрении». Они хаотичны, случайны и характеризуются, по аналогии со сновидениями, примитивными, архаическими ассоциациями, родственными мифологическим мотивам. Наблюдаемое при шизофрении частое обращение к архаическим формам и комплексам ассоциаций натолкнуло К. Г. Юнга на мысль о существовании коллективного бессознательного и архетипов. Исходя из этого, он пришел к выводу, что «если в шизофрении особенно часто встречаются архаические формы, то этот феномен указывает на более глубокую (по сравнению с неврозом) биологическую патологию».
При рассмотрении шизофрении швейцарский психотерапевт использовал такие понятия, как «шизофренический комплекс» и «шизофреническая компенсация». По его мнению, фиксированные проявления шизофренического комплекса, его автономия и деструктивность могут овладевать сознанием человека вплоть до отчуждения и разрушения личности. Этот комплекс не создает раздвоения личности, а лишает Я власти и становится на его место, что как раз и наблюдается при острых и тяжелых аффективных состояниях. В целом вся феноменология шизофрении концентрируется в патогенном комплексе.
К. Г. Юнг считал, что общая психологическая и физиологическая картина шизофрении во многих отношениях напоминает токсикоз и, следовательно, позволяет предположить наличие «специфического обменного токсина». Для шизофрении в качестве объясняющей гипотезы приходится использовать такой патогенный фактор, как токсин, вырабатываемый под воздействием чрезмерного аффекта и действующий в окружении патогенного комплекса, ассоциативные процессы которого опускаются до архаической ступени и разлагаются на элементарные составные части.
Вместе с тем швейцарский психотерапевт высказал соображение, согласно которому психогенная этиология шизофрении более вероятна, чем токсическая. Как подчеркивал К. Г. Юнг в работе «Шизофрения» (1958), «есть много легких и преходящих явно шизофренических заболеваний, не говоря уже о еще более частых латентных психозах, которые чисто психогенно начинаются, так же психогенно протекают и излечиваются чисто психотерапевтическими методами».
Опираясь при изучении шизофрении на психоаналитические идеи З. Фрейда, на ранних этапах своей исследовательской и терапевтической деятельности К. Г. Юнг пришел к выводу о необходимости более широкого толкования понятия либидо. Он полагал, что с позиций сексуальной энергии невозможно объяснить явление шизофрении. В свою очередь, З. Фрейд подверг критике подобную точку зрения, считая ошибочным утверждение К. Г. Юнга, согласно которому теория либидо не в состоянии объяснить шизофрению как таковую. При этом основатель психоанализа предпочитал использовать вместо терминов «раннее слабоумие» и «шизофрения» понятие «парафрения». Однако порой в одном и том же тексте З. Фрейда можно встретить равнозначное использование всех этих терминов. В частности, в работе «О нарциссизме» (1914) он называл шизофрению парафренией в собственном смысле этого слова и, не углубляясь в проблему шизофрении, предпринял попытку обсудить вопрос о судьбе либидо после отделения его от объектов при шизофрении и доказать необходимость включения нарциссизма в общую схему психосексуального развития человека.
Дальнейшее изучение и лечение шизофрении нашло свое отражение в исследовательской и терапевтической деятельности ряда психотерапевтов. Так, американский психоаналитик Г. С. Салливан (1892–1949) считал, что шизофрения является результатом нарушений, возникающих при процессах диссоциаций в основных структурах или компонентах мотивационных систем личности. На основании клинической практики он пришел к выводу, что при психоаналитическом лечении у значительной части шизофреников наблюдается улучшение психического состояния.
Г. С. Салливан уделил особое внимание рассмотрению жизни по шизофреническому типу и ее возможным исходам. В лекциях, прочитанных в Вашингтонской школе психиатрии зимой 1946–1947 гг. и опубликованных после его смерти в работе «Межличностная теория психиатрии» (1953), он говорил о том, что личность может оторваться от «своих якорей» и переместиться с актуального на данном уровне развития в состояние, которое следует назвать «жизнью по шизофреническому типу». При такой жизни, при шизофреническом состоянии внутрипсихические процессы протекают при полном сознании, что ведет к «глубокой мистификации самого человека». Эти процессы представляются самому человеку настолько причудливыми, что жизнь по шизофреническому типу порой описывается как целиком находящаяся за гранью понимания. Как полагал Г. С. Салливан, шизофренические процессы представляют собой не что иное, как «попытки несчастного страдальца передать нам содержание процессов, выход в сознание которых большинство из нас блокировало примерно в возрасте с двух с половиной лет».
Г. С. Салливан исходил из того, что люди, переживающие шизофренические расстройства, неминуемо приходят к одному из двух крайне не благоприятных исходов: один из них связан с параноидной неприспособленностью, при которой присутствующие в структуре личности разнообразные элементы осуждения и вины распространяются на окружающих людей, деструктивно влияя на возможность установления с ними близких отношений; другой – с дезинтеграцией личности, сопровождающейся такими изменениями, которые ведут к гебефренической деградации. По мнению Г. С. Салливана, эти заболевания «следует рассматривать не как проявления шизофрении, а в качестве исключительно неблагоприятных исходов шизофренического процесса».
Австрийский психотерапевт В. Франкл (1905–1997) предложил экзистенциально-аналитическую интерпретацию шизофрении, согласно которой отдельные проявления болезни в форме бреда наблюдения, преследования или воздействия могут быть рассмотрены в контексте более общего переживания чистой объективности. В соответствии с такой интерпретацией «шизофреник переживает самого себя, как если бы он, субъект, был трансформирован в объект».
По мнению В. Франкла, универсальный закон психологии шизофрении состоит в том, что при этом заболевании имеет место «переживание пассивизации психических функций». Если нормальный человек переживает себя наблюдающим, думающим и преследующим, то шизофреник переживает все эти акты, как если бы они были трансформированы в пассивные состояния (за ним наблюдают, о нем думают, его преследуют). Шизофреник страдает от «гипотонии сознания», в результате чего может наблюдаться расстройство его Я. При шизофрении оказывается пораженной именно человеческая личность. Однако, как считал В. Франкл, у шизофреника все же сохраняется остаточная свобода относительно судьбы и болезни, в результате чего становится возможным осуществление терапии, ведущей к его выздоровлению.
Американский психоаналитик Х. Спотниц (р. 1908) высказал идею о наличии «шизофренического ядра личности», которое может быть создано при комбинации трех первичных факторов – агрессии, защиты объекта и принесения себя в жертву. В соответствии с таким пониманием «шизофрения является организованной психической ситуацией, структурно сложной, но психологически неуспешной защитой от деструктивного поведения». В этой организованной структуре наличествуют как агрессивные, так и либидозные побуждения: первые обеспечивают взрывную силу, вторые – играют тормозящую роль. Действие защиты, по мнению Х. Спотница, предохраняет объект от высвобождения взрывной агрессии, но вызывает разрушение психического аппарата. В конечном счете шизофрения может быть охарактеризована как «патологический способ нейтрализации агрессии в отсутствие адекватной изоляции от действия импульсов».
Английский психоаналитик Р. Лэйнг (1927–1989) пересмотрел традиционные представления о шизофрении. Он исходил из того, что шизофрения – это не столько заболевание, сколько естественный процесс исцеления человека. В работе «Расколотое Я» (1957) шизофреник рассматривался им в качестве личности, неспособной переживать самое себя «вместе с» остальными или «как у себя» в этом безумном мире.
Подобно В. Франклу, Р. Лэйнг дал экзистенциально-феноменологическое описание шизофренической личности, поставив частные переживания в контекст всего его бытия в мире. При этом он не только провел различие между здоровым шизоидным и психотическим способом бытия человека в мире, но и показал, что традиционные психопатологические теории личности не способны преодолеть искажения, наложенные на человека собственными предпосылками. По мнению Р. Лэйнга, шизофреник – это не что иное, как имя, которое врач дает другой личности. «Шизофрения – ярлык, наклеиваемый одними людьми на других в ситуациях, где происходит межличностное разъединение определенного рода». Стало быть, до тех пор, пока врач, считающий себя здоровым, будет смотреть на пациента, исходя из собственных представлений о болезни, он вряд ли сможет понять переживания шизофреника.
Одним из препятствий на пути познания шизофреника является его непостижимость с точки зрения нормальной логики мышления и поведения. У шизофреника обнаруживаются различные странности, причуды, переживания, структурированные радикально отличающимся от нашего восприятия способом. Он может играть роль психотика или притворяться таковым. Двусмысленности и притворства типичны для его поведения. Шизофреник часто делает дурака из самого себя и из врача. Любая форма понимания со стороны других может восприниматься им как некая угроза всей его системе защит. «Его внешнее поведение – система защиты, аналогичная бесчисленным входам в подземные туннели, один из которых, как можно вообразить, соединяется с внутренней цитаделью, но они ведут в никуда или куда угодно, но только не туда».
С точки зрения Р. Лэйнга, шизофреник – не больной, а путешественник, погружающийся в особый мир, и, следовательно, вместо традиционных психиатрических клиник необходимо организовать такие терапевтические сообщества, в которых пациенты и терапевты смогут помочь друг другу в обновлении своего внутреннего мира, в осознании того, что они являются личностями, способными переживать самих себя как автономных, отделенных друг от друга и в то же время связанных между собой.
Что касается возможности постижения внутреннего мира личности, то, как полагал Р. Лэйнг, «можно большему научиться у шизофреников психиатрам, чем пациентам у психиатров». Поэтому психотерапия должна быть попыткой двух людей (пациента и врача) «восстановить полноту человеческого бытия путем взаимоотношения между ними». Причем «шизофреника нужно познать так, чтобы его не погубить».

⇐ Предыдущая 62 63 64 65 666768 69 70 71 Следующая ⇒