Николай Васильевич Павлов. Рассказы о Вадике и Жене. Николай Васильевич Павлов. Рассказы о Вадике и Жене. Подарок

Николай Васильевич Павлов

Рассказы о Вадике и Жене

Николай Васильевич Павлов

Рассказы о Вадике и Жене

Подарок

Этой зимой Жене Рузиной исполнится восемь лет. Она ходит в первый класс. Не за порами время, когда Женя станет пионеркой. Она уже давно не носит на светловолосой голове бантов, как у пятилетней сестренки Верочки. А Верочке банты только подавай: каждое утро, отправляясь в детский сад, она просит повязать новый.

Любит Женя посадить за стол Верочку да еще маленькую соседскую девочку Галю Чудненко, задать им урок, как учительница в школе. Непоседливой Верочке приходится делать строгие замечания, снижать оценку за поведение. Тихую, молчаливую Галю можно немного и похвалить. Она старательная. Посмотрит своим задумчивым взглядом, улыбнется широко и начинает рисовать цветы – то ли георгины, то ли астры.

Кроме девочек, есть в квартире еще Вадик Чудненко. Женя старше его на целый год. Раньше Вадик охотно садился с Верочкой и Галей за ученический стол, а в последнее время решительно отбился от рук. Он взял в привычку на каждое слово Жени отвечать двумя и всегда наперекор.

Сперва надоест вопросами, потом перевернет все по‑ своему.

Вот и сегодня.

Он спросил Женю:

– Правда, что тетя Аня умеет рисовать моторы?

Тетя Аня – это мать Жени и Верочки.

– Умеет. Не рисовать, а чертить.

– Настоящие?

– Самые настоящие.

– Для легковушек? – допытывался Вадик. – А для автобусов‑ то она не умеет!

Женя сердито посмотрела на Вадика, хотела возразить, но промолчала. «Пусть будет по‑ твоему. Думай, как знаешь, твое дело».

У Вадика темная вихрастая голова. Будто кто‑ то взял его за жесткие волосы, крепко завернул их на палец, потом отпустил, а они так и остались кольцами.

Он терпеть не может, когда его учат. Папу и маму он слушается. Папа все умеет. Он самый лучший слесарь в цехе, недавно назначен мастером. А Женька научилась читать и думает, что ее тоже должны слушаться. Как же. Пусть не задается!

– Для автобусов все равно не умеет. Если бы умела, ее записали бы на большую доску у ворот нашего завода. Как моего папу! – крикнул Вадик.

Женя не знала, умеет ли мама чертить моторы для автобусов. Было очень обидно. Чтобы не разреветься, как маленькой девчонке, она убежала в свою комнату и села за уроки.

Приятно разложить чистые тетрадки, поставить чернильницу‑ непроливашку, взять ручку с новеньким пером.

Женя сидела прямо, как учили в школе, только голову склоняла чуть набок. От этого ее мягкие, словно льняные, волосы немного сбивались, сползали с уха на щеку. Девочка отбрасывала их, а они опять падали. От усердия Женя прикусила губу.

Вадик с шумом распахнул дверь. Рука Жени дрогнула, и на странице появилась жирная чернильная клякса.

– Уходи‑ и! – закричала Женя.

Тот стоял на пороге, заложив руки в косые карманы вельветовой курточки.

– Мой папа лучше всех, – сказал он, не обращая внимания на окрик Жени. – Умеет делать железные части моторов.

– А моя мама… конструктор. Уходи, говорят!

Вадик уходить не собирался.

– Не уйдешь?! – Женя вскочила со стула, забыв про тетрадку и кляксу.

Вадик сообразил, что дело, пожалуй, может обернуться плохо, и заговорил торопливо, чтобы успеть все высказать.

– Моя мама станком управляет, вот! А папа всем показывает, как надо работать. К зиме он санки мне сделает. Я тоже знаю все буквы. Я…

– Хвастун!

– У нас две комнаты, а у вас только одна. Папа мне музыку… пианино купит.

– И мне купят.

– Ничего тебе не купят! У тебя и папы‑ то совсем нет.

Женя налетела вихрем. Вадик струсил и удрал в коридор.

Анна Александровна пришла с Верой. Она каждый вечер заходила за ней после работы в детский сад. Женя бросилась навстречу, обняла маму. Верочка капризно сжимала губы, ожидая, когда Женя ее разденет.

– Какие вы мокрые! Холодные! – говорила Женя, раздевая сестру. Я вас ждала, ждала. Одной дома скучно. Ой, как, мама, скучно!

Вера сразу потянулась за куклами, а Женя взялась помогать маме. Крутила мясорубку, чистила картошку, мыла посуду. С мамой все весело.

Анна Александровна, высокая, сильная, умела работать споро, хотя никогда не торопилась. Женя любовалась проворством матери. Мать ловко купала тарелки в широкой алюминиевой миске. Ее руки готовили красивые овальные котлетки. На сковородке котлеты подпрыгивали и переворачивались от одного прикосновения ножа. Как будто вещи понимали маму с одного взгляда и послушно исполняли ее желания.

После ужина. Женя решила спросить о моторах. Ей очень хотелось узнать, умеет ли мама чертить моторы для автобусов. Но вдруг она заинтересуется: почему спрашиваешь? Тогда придется рассказать о ссоре с Вадиком.

– Мама, мы купим для куклы кроватку?

– Купим, доченька.

– Кроватка будет моя! – заявила Вера…

– Мамочка, ты какие моторы чертишь на заводе? – несмело спросила Женя.

– Моторы для грузовиков.

«Для автобусов не умеет, – горько подумала Женя и притихла. – Неужели Вадимка прав? »

И все‑ таки хорошо сидеть рядом с мамой, чувствовать на своей спине ее теплую ладонь! Хочется молчать и поплотнее прижиматься к маминому боку.

– Мама, покажи, какие бывают моторы.

– Чертежи? Их здесь нет. Они на заводе.

– А это?

Девочка подбежала к полке, влезла на стул и взяла тугой бумажный сверток.

– Это совсем другое. Показать? Ну, хорошо.

Чертежи оказались неинтересными и непонятными: палочки вдоль да поперек.

– Лучше посмотри рисунок, – сказала мать, доставая другой лист.

– Кровать! – воскликнула Женя. – Детская. Ты хочешь сделать такую? А моторы?

– Дались тебе моторы. Когда делаются моторы, остаются железные трубки, отходы всякие. Прежде их выбрасывали, теперь они пойдут в дело.

– На кровать?

– Угадала.

Анна Александровна сняла со стола скатерть, расстелила лист.

– Поработаем, девочки.

С чертежными инструментами она управлялась не менее ловко, чем с посудой на кухне. Женя, глядя на ее руки, угадывала, что маме надо, и подавала ей то угольник, то линейку. Кроме того, приходилось зорко следить за Верочкой, чтобы она не стащила блестящий никелированный циркуль или резинку.

Давно спустился вечер. В широкие окна настойчиво дул холодный осенний ветер. Налетал дождь. Он звучно хлестал каплями в стекла, будто грозился разбить их, потом смолкал, а через минуту – две повторял нападение.

Пора спать!

Было жаль оставлять маму работать одну, но Женя не спорила. Вера поупрямилась и тоже легла.

Женя уже совсем засыпала, когда раздался стук в дверь. Вошла тетя Дуся – мама Вадика. Женя не открывала глаз.

– Насилу Вадимку уложила. Капризничает, не слушается, – говорила тетя Дуся.

«И меня не слушается», – подумала Женя.

– Пришлось принимать меры, – добавила тетя Дуся.

«Тяжелый ребенок, озорнее вашей Верочки. Мне тоже придется принимать меры», – хотела сказать Женя, но язык не повернулся. Голос тети Дуси куда‑ то исчез. Стало совсем тихо. Рабочий день Жени Рузиной кончился.

Вадик всегда немножко скучал: до обеда, пока Женя была в школе. Теперь ничего хорошего не ожидалось и во второй половине дня. На улицу бабушка не пускала – дождь. Что же придумать?

Галя потихоньку возилась с куклами и тряпками. Разве с ней по‑ настоящему поиграешь? Посадит своих кукол в ряд и любуется ими. А то начнет разговаривать, как будто это ее дочки…

От скуки Вадик подходил к ней, мешал, доводил сестренку до слез и, конечно, получал нагоняй от бабушки.

Надумал из книжки вырезать картинки – бабушка забранила: «Книжку портишь». Попробовал рисовать на стене – опять нехорошо. На каждом шагу: нельзя, нельзя, нельзя!

Вадик притащил в коридор стулья, добавил к ним табуретку из кухни и все связал бельевой веревкой. Получился поезд. В ванне взял старый негодный кран, привязал его к табуретке. Получился тендер. А паровозом стал сам.

Бабушка ворчала. Вадим помалкивал. Он знал: если бабушка не запрещает, значит можно.

Поваленные набок стулья, когда он быстро их волочил, тарахтели и громыхали. Звук был похож на перестук вагонных колес. Пыхтенью и шипенью паровоза Вадик очень похоже подражал сам. Побольше бы места, он сумел бы развернуться!

Женя вошла, когда он на всех парах, с гудением тащил поезд к двери. Потное лицо блестело. Вид был воинственный, и Женя невольно помедлила, прежде чем проскочить к своей комнате.

Вадик не имел злого намерения толкать ее, хотя ему и показалось обидным, что на шапочке Жени блестели капли дождя, а в руке, как у большой, был портфель с металлической застежкой. Он просто не будет с ней разговаривать – и все. Но Вадику хотелось проехать с поездом мимо Жени вплотную, чтобы она струсила. А уж если задеть, то самую чуточку.

Он свернул к Жене и пролетел мимо, задев ее плечом. Неожиданный удар оказался таким сильным, что Женя отскочила, как мячик, и ударилась спиной о стену. Вадик сам еле удержался на ногах. Один из стульев стукнул Женю по колену. Она без слова скрылась в своей комнате.

Вадик удивился происшедшему, но не раскаялся.

«Это ей за вчера, – подумал он. – Пусть не важничает». Катать поезд, однако, почему‑ то сразу стало неинтересно. «Сейчас пойдет бабушке жаловаться, – решил он. – Хорошо, что не запищала. Девчонки всегда пищат».

В первую минуту Женя, действительно, хотела побежать к бабушке, но потом передумала. Боль в коленке почти прошла. Пустяки, даже синяка нет. Женя взяла книгу с картинками. Картинки были знакомые и потому не очень интересные.

Вот у мамы рисунки – это да‑ а!

Она достала мамины листы и обрадовалась.

Ого! Прибавилось два новых рисунка. Женя догадалась, что это мама с тетей Дусей потрудились. Последняя кроватка была лучше других. Боковые стенки составлены из тонких, красиво согнутых прутиков. В передней части, в изголовье, – полукруглая дужка.

А что, если шариков на задней стенке добавить? Чудесно будет. Да не только на задней, а кругом поверху над каждым прутиком… Подрисовать? Нет, без разрешения нельзя. Лучше на отдельном листе.

Женя взяла свой альбом, вырвала лист и принялась рисовать. Досадно – кроватка получилась кособокой и хромой.

По коридору громко стучал каблуками Вадик. Пусть себе старается! Ей недосуг заниматься драчливыми мальчишками.

Второй листок был тоже испорчен, а на третьем получилась, можно сказать, приличная детская кровать. Увидел бы Вадик – лопнул от зависти. Конечно, у мамы линии попрямее, дужка покруглее, но зато находка: шарики! Они, как крупные вишенки, нанизались по верху прутиков.

Женя поставила рисунок на подоконник, отошла, полюбовалась. Теперь раскрасить! Дужку надо сделать красной, прутики – голубыми, а ножки – синими. Как же покрасить шарики? Желтыми, что ли? Шарики должны быть светлыми, чтобы в них солнышко играло.

Когда шарики были раскрашены, Женя снова посмотрела на рисунок издали и подрисовала ножки кровати коричневым карандашом, так что они сделались полосатыми. Готово!

Придя домой, мама похвалила Женю.

– Я с твоего, мама, рисунка, – скромно проговорила Женя; – Только шарики добавила.

– Гм‑ м, шарики… Не много ли их, Женя? Если половину убрать, а?

– Половину?

– Ты их для чего так… щедро насадила?

– Для красоты, – убежденно ответила Женя.

Мама немного подумала и спросила:

– А если бы тебе навязать пять или десять бантов? Красиво было бы?

– Нет!

– Ну вот. Давай‑ ка и шарики с кровати уберем.

Женя печально глядела на рисунок.

– Мама, раскраску тоже надо убрать. В глазах рябит…

Так окончилась попытка Жени помочь маме. Зато девочкам было позволено лишний часок поиграть перед сном, Женя прислушивалась к разговору мамы с тетей Дусей, которую мама приглашала к себе почти каждый вечер.

Сперва взрослые говорили о непонятных заводских делах. Мама с тетей Дусей даже заспорили. Жене хотелось вступиться за мамочку. Раз мама говорит, что станок может крутиться еще быстрее, значит, так оно и есть.

– Садись, считай, – сказала мама, и тетя Дуся села.

Она долго вычисляла на листках, то и дело обращаясь с вопросами к Анне Александровне. И тут Женя поняла, что мама для тети Дуси – как учительница в классе для ребят. Она помогает, советует. Учит хорошо работать.

Потом зашел разговор о кроватках. Женя услышала, что на днях будет сделано несколько таких кроватей.

– Одно нехорошо, – творила мама, – крупные отходы используем, а мелочь так и будет пропадать.

– Надо что‑ то придумать.

– Но что?..

Женя с большой охотой помогла бы им придумать.

Она сидела в сторонке, склонившись над лоскутным одеяльцем для куклы. Недавно мама шила платья, обрезки отдала дочерям: кроите из них одеяло.

Верочка тянула лоскутки к себе; Женя на нее прикрикивала, но та не унималась.

– Вера, оставь, – велела Анна Александровна.

– Да‑ а… Она не даст мне одеялом играть…

– Даст! Вместе будете кукол укладывать.

Анна Александровна вдруг взяла лоскутки и долго на них смотрела, что‑ то соображая.

– А нельзя ли нам из мелких отходов делать кукольные кроватки? – сказала она, обращаясь к тете Дусе.

– Мамочка! – воскликнула Женя. – Вот бы хорошо. В магазинах они почему‑ то не продаются.

– Это ты меня своим одеяльцем надоумила.

– Умница, Женя, – сказала тетя Дуся. – Моя Галинка покоя отцу не дает: сделай игрушечную кроватку.

…С этого вечера Женя несколько дней занималась рисунками кроватей для кукол. Опять у нее получалось хуже, чем у взрослых, то она не унывала, трудилась усердно.

Вадика разбирало любопытство – хотя бы одним глазком взглянуть, над чем сидит Женька. Однажды он подошел к комнате Рузиных и стал потихоньку открывать дверь. Она поддавалась плавно. Щель расширялась. Неожиданно скрипнули петли. Женя увидела Вадика.

– Чего тебе?

– Ничего.

– Задираться пришел?

Ей бы следовало сразу захлопнуть дверь, но попробуй удержаться, не высказаться, если слова сами просятся с языка!

– Моя мама учит твою маму, как надо работать! Моя мама чертит кровати для ребятишек и для кукол. Это я им помогла – для кукол!

Вадик моргал глазами. Он не успел возразить. Дверь закрылась у него перед носом.

Разозлившись, Вадик распахнул дверь и крикнул:

– Ты все врешь. Врешь!

– Я? Вру?!

Теперь уже Вадик захлопнул дверь и убежал.

…Вечером взрослые пришли с завода вместе и принесли игрушечную кроватку голубого цвета с никелированными спинками, с сеткой из струнной проволоки. Когда Женя глянула, у нее слегка закружилась голова. Она хотела ахнуть, но голос сорвался.

Папа Чудненко поворошил черные густые волосы, разгладил усы и сказал, как он любил, немножко на украинский манер:

– Добре, добре. Чистая работа.

Женя ухватилась за зеркальную, полированную спинку. Вера решительно потянула кроватку к себе, Галя смотрела на игрушку большими, широко открытыми глазами, затем тоже вцепилась в нее. Шесть рук держали кроватку, и каждая пара старалась перетянуть в свою сторону.

– Евгения! Женя! – строго сказала Анна Александровна.

Услышав голос матери, Женя вспомнила, что ведь она уже школьница, уже большая, и отпустила игрушку. А Вадик, надутый, важный, стоял возле и усмехался. Подумаешь, обрадовались! Им бы только куклы, потому что ничего не смыслят в автобусах, самолетах и пароходах. Одно удивительно: папа похвалил…

Игрушку получила самая маленькая из девочек – Галя Чудненко. Верочка ревела на всю квартиру. Пришлось пообещать ей точно такую же кроватку.

День начинался явно неудачно. Вадик проспал зарядку с отцом. Родители ушли на работу.

После завтрака Вадик покрутился возле Галинки, нарисовал ей кошку с огромными круглыми глазами и получил позволение рассмотреть кроватку, от которой Галя не отходила ни на минуту.

Вот так да! Мама говорит, что это, в самом деле, Женя Рузина помогла выдумать. Особенно хороши были блестящие никелированные прутики. Вадик даже лизнул их языком. Но когда он начал исследовать, прочно ли сделана кровать, Галя, почуяв опасность, отобрала у него игрушку.

В это время почтальон принес газеты. Вадик обычно был первым в доме читателем. Правда, он путал еще букву «р» с мягким, знаком, но в картинках разбирался основательно. На первой странице он увидел цепочку новеньких автомобилей, выезжающих из заводских ворот.

На мамином и папином заводе делают моторы для автомобилей. А он, Вадим Чудненко, как только немножко подрастет и станет хотя бы по плечо отцу, непременно пойдет на автомобильный завод. Это решено. Пожалуй, автомобильный завод можно променять на самолетный. Еще он собирался пойти капитаном на пароход или на военный крейсер. Хорошо бы также научиться строить железнодорожные мосты и дома в двадцать восемь этажей. Одно плохо – он считается еще маленьким. Маленькому никем нельзя быть, даже школьником.

На второй странице сверху были помещены две фотографии. С одной из них смотрели знакомые, улыбающиеся глаза – самые дорогие на свете.

– Мама… Ой, бабушка, посмотри! Мама в газете нарисована, – закричал Вадик так громко, что бабушка испугалась.

– Она! – сказала бабушка, рассмотрев портрет. – «Содружество», – прочитала она заголовок статьи. – Гляди‑ ка, Вадим, – здесь и тетя Аня.

Бабушка с Вадиком долго рассматривали портреты. Затем началось чтение.

Статья для Вадика оказалась непонятной, и он опять заскучал. Следил, как шевелились тонкие бабушкины губы, как двигались морщины на щеках. А морщин‑ то у нее! Все лицо из одних только морщин.

– Бабушка… а почему здесь и тетя Аня?

– Вот те на. Читала, читала, ничего ты в толк не взял.

Он надул было губы, но молчать не смог.

– Бабушка… расскажи, бабушка.

– Содружество, понимаешь?

– Нет, не понимаю, – признался он.

– Содружество – это… – Она махнула рукой. – Подрастешь, поймешь.

Вадик ждал. Теперь ему уже непременно надо знать, что такое содружество. Взрослые всегда думают, что маленьким можно жить и ничего не понимать. Не такой уж он маленький!

– Вот ты дружишь с Женей Рузиной…

«Я с ней не дружу», – хотел возразить Вадик, но не решился. За такие слова папа на днях сделал выговор!

– Это называется дружбой. Понял? А содружество – это… содружество… гм‑ м… Не вертись, сиди хорошенько. Всегда ты с вопросами!

– Не знаешь? – искренне удивился он.

– Слушай, что пишут, – рассердилась бабушка, – не перебивай. – Она ткнула пальцем в газетный лист.

Вадик слушал, хмурился.

– Тетя Аня подсказала нашей маме, как надо работать. И мама стала вместо двух моторов делать четыре.

Содружество… Оно попадалось всякий раз, когда речь шла о станке, о материалах и деньгах, которые сберегли для завода мама с тетей Аней «в результате содружества».

Потом бабушка догадалась сказать: «Одна помогает другой», и Вадик понял.

Отправившись на улицу, он созвал приятелей, торжественно спросил:

– Вы знаете, что такое со‑ дру‑ же‑ ство? Не знаете, да? Подрастете, узнаете!

Гулял Вадик долго и с удовольствием. Может быть, он гулял бы еще дольше, но на улице появились школьники с сумками и портфелями. Женю Рузину он заметил издали. Она шла среди подруг, громко смеялась вместе с ними, потом отделилась от остальных, кивнула, как большая: до свидания, мол, – и пошла к дому. Смущение боролось в Вадике с желанием побежать навстречу Жене и закричать: «Знаешь, что такое содружество? Ты видела наших мам в газете? »

Женя шагала намеренно неторопливо, держала голову гордо приподнятой. Если бы хоть раз посмотрела в его сторону, он сейчас же заговорил бы. Нет, Женя прошла с таким видом, как будто его, Вадика, совсем не было у дверей дома.

Вадику стало холодно и грустно. Невеселые мысли тревожили его. Женя, без сомнения, лучше бабушки знает, что такое содружество. Женя могла все объяснить. С ней можно и поиграть в это самое содружество.

Гулять расхотелось. Дома Вадик равнодушно выслушал выговор бабушки за слишком долгую прогулку, съел все, что она подала на обед, и пошел отдыхать. Он разделся, без напоминания бабушки снял чулки и лифчик, хотя был искренне убежден, что снимать их не к чему, ведь через час надо будет снова надевать. Заснул он не сразу. На боку лежать неудобно, на спине тоже. Очень неприятно, что Женя не взглянула на него. Она не хочет знаться. Он обидел ее и тетю Аню.

Теперь бы он этого ее сделал. Папа любит говорить: «Если у тебя десять верных друзей ты в десять раз сильней и умней». Папа всегда говорит правду.

…Вечером Верочка Рузина вбежала в квартиру довольная. В руках она держала никелированную кроватку, как у Галинки. За девочкой вошел папа Чудненко. В коридоре их встретил Вадик. Он кинулся к отцу с радостным криком, но, увидев кроватку у Веры, остановился и замолчал.

– А мне? – тихо проговорил он.

– Тебе? Вот так раз! Что ж ты будешь в кроватку укладывать? Паровоз? – в голосе отца слышалась явная насмешка. Вадик покраснел.

Отец повел Веру в комнату Рузиных.

– Принимай, Женя, сестричку. Сегодня я ходил за ней в садик.

– Где же мама? – забеспокоилась Женя.

Вадик выглядывал из коридора, не решаясь переступить порог. Он боялся, что Женя его прогонит.

– Ваши мамы уехали за подарком. Получили зарплату да еще премию за…

– За содружество? – не утерпел Вадик.

– Вот, вот! – рассмеялся отец; – За экономию металла.

– Кому… подарок? – спросила Женя.

– Всем. Всем нам.

– А какой, папа, подарок? – заинтересовался Вадик.

– Н‑ не знаю, хитро улыбнулся отец. – Привезут – увидите.

Вадик долго ходил за отцом, выпытывая, какой же будет подарок. И почему всём? Если папа знает, что всем, то знает и какой. И почему привезут, а не принесут?

– Перестань! – прикрикнул отец. – Имей терпение.

Если папа сказал, «перестань», лучше перестать. Иначе можно угодить в угол. И плакать будет нельзя – папа очень не любит слез.

Сперва Вадик считал минуты, а потом стал расспрашивать отца о содружестве и услышал столько интересного про завод, про рабочих и инженеров, что прозевал самое главное.

Когда послышался крик Жени: «Привезли! Привезли! » – он бросился к окну и увидел грузовик, в кузове которого стояло что‑ то большое, покрытое материей, и рядом были грузчики.

– Подарок! – изо всех сил закричал Вадик, бросаясь к двери.

– Оденься, – приказал папа.

Вадик одевался так торопливо и потому так досадно долго, что встретил подарок уже в дверях.

– Осторожнее, пожалуйста, осторожнее! – суетилась Женя, забегая то справа, то слева.

Покупку внесли, поставили к стене под картиной. Все окружили подарок. Анна Александровна сняла матерчатый чехол.

– Это пианино, – уверенно определил Вадик.

Пианино блестело, его зеркальная поверхность слегка туманилась. Бабушка взяла белую тряпочку и стала вытирать. Папа включил свет. Отблески заиграли на крышке пианино.

Папа сказал:

– Наши мамы купили подарок для всех. Хороший подарок. Спасибо нашим мамам.

– Спасибо! – хором закричали ребята.

– Баловаться и трогать без разрешения нельзя, – продолжал папа. – Вы все будете учиться играть. Будете крепко дружить. А кто не захочет жить в дружбе… – папа взглянул на Вадика. Вадик опустил глаза, – тому не будет позволено играть на пианино.

Вадик чувствовал, что все смотрели на него.

– Я думаю, таких среди вас не найдется, – закончил папа.

– Конечно, нет, – подтвердила Женя и обратилась к Вадику. – Пианино будет стоять у вас, но оно общее, – пояснила она. – Понимаешь, для всех.

Женя от радости забыла про ссору. Еще бы. Такое замечательное пианино! Как в школе. Даже лучше. Совсем новое.

– Анна Александровна, сыграйте. Просим вас.

Папа Чудненко открыл крышку, и все увидели два ряда клавишей – белых и черных. Анна Александровна села на стул и тронула клавишу. В комнате раздался тонкий, чистый звук. Женя тихонько, радостно засмеялась. Скоро и она сядет вот так…

Тетя Дуся запела. Женя не удержалась, стала подпевать ей. И папа Чудненко присоединился к ним.

А Вадик между тем сбегал в свой уголок, собрал в охапку лучшие игрушки и притащил их. Когда кончили петь, он потянул Женю за рукав и зашептал:

– Хочешь посмотреть волчок? Мне не жалко, возьми. Вот паровоз. Вот яхта. Бери, бери! Пусть игрушки будут для всех, и мы будем дружить, как наши мамы. Ладно?

12 3 4 Следующая ⇒