Глава 18 (часть I). 27 страница

Он был тем самым, правильным.

И Драко очень нравилось это слово.

В нём не было той отвратной, приторной правильности Грейнджер. До мозга костей гриффиндорской. Примерно-показательной.

Блейз — просто друг. Которому не нужно ничего объяснять, который и сам поймёт, как лучше, без твоей указки. Не ориентируясь на догмы и приличия.

Просто друг. Правильный для Малфоя.

И этого достаточно им обоим.

И сейчас Забини очень внимательно перевёл глаза с блондина на приоткрытую дверь кабинета, мимоходом скосив взгляд на часы, словно акцентируя его внимание на чём-то.

Кстати, да.

Где шатается грёбаная Грейнджер?

Урок почти начался.

Драко молча пошевелил челюстью и сжал губы. Его это вообще не касается. Он пообещал себе не вспоминать о ней, поэтому только пожал плечами в ответ. Блейз приподнял брови и вновь вернулся к вдохновлённому Нотту.

Практически в тот же момент в кабинет вплыла старуха МакГонагалл, уверенным шагом направляясь к кафедре.

— …и засаживал, и засаживал, и… — Нотт заткнулся на полуслове. Замер, наблюдая краем глаза, как женщина прошла мимо, скосив неодобрительный взгляд в их сторону. — Э-э… и я засадил практически весь… горшок корнеростом, как и просила Спраут, и…

Даже Малфой не сдержал улыбки, замечая, как трясутся плечи Блейза, прижимающего кулак к губам.

— Ой, придурок… — прыснул Винсент, пряча лицо в ладонях.

— Тео, фу, просто фу, — полушёпотом произнесла Дафна и сморщила носик, наклоняясь через парту и пихая того в плечо. — Как кобель о сучке, честное слово. Сделай одолжение, хвастайся своими... садово-огородными достижениями где-нибудь в другом месте, а то меня сейчас стошнит.

— Я вас не отвлекаю, мисс Гринграсс?

Сухой голос старухи заставил всех понуро опустить головы и зашелестеть пергаментами.

Малфой против воли ещё раз взглянул на пустующее место на третьей парте в ряду гриффиндорцев.

— Где мисс Грейнджер? — профессор заметила на парте сумку любимой ученицы.

— Под столом у Уизли, — глухо фыркнула Пэнси, и кто-то из слизеринцев с задних парт захихикали. Блейз и Нотт только сдержанно сжали губы.

Минерва приподняла брови над дужками очков.

— Слизерин сегодня полон энергии, я смотрю.

И тут же снова повисла тишина.

Идиотка Паркинсон. Когда ты научишься уже закрывать свой рот.

— Мистер Малфой.

Он покорно поднял взгляд на профессора.

— Да?

— Будьте добры, сходите за мисс Грейнджер.

— Почему я?

— Вы главный староста, — напомнила ему Минерва и, видимо, посчитав, что вопрос исчерпан, переключила внимание на тему урока.

Блондин нехотя поднялся со своего места, стрельнув взглядом в сторону напрягшегося Поттера и набычившегося Уизли, а затем глазами “благодаря” Пэнси за чудесный шанс лишний раз пообщаться с грязнокровкой. Брюнетка только поджала губы, когда он проходил мимо. Но не успел юноша дойти до двери и шага, как та открылась, и в грудь Драко снова уткнулся уже знакомый лоб.

Такое привычное движение.

От неожиданности Малфой даже не успел остановить себя и зарылся рукой в тёмные волосы.

На мгновение прижимая девушку к себе.

Благо, левой рукой — жест остался невидим для сидящих в классе студентов. Но он заметил, как вздрогнула гриффиндорка, почувствовав его прикосновение.

Чёрт.

Драко резко отдёрнул ладонь, словно обжёгшись. И тут же замер, встретившись с карими глазами. Слегка покрасневшими.

Ты плакала, Грейнджер? Не может быть, чтобы из-за этих идиотов… Какого хера ты плакала?

Вопросы так и сыпались один за другим в эти изумительные радужки. И сам собой подсовывался единственный самый очевидный ответ.

Из-за тебя, идиот.

— Оперативная работа, мистер Малфой, спасибо, — взгляд МакГонагалл стал немного теплее, когда переместился на гриффиндорку. — Я полагаю, у вас всё в порядке?

По классу прошёлся весёлый шумок, оторвавший Грейнджер от созерцания странного выражения во взгляде Драко.

— Да, — несколько мгновений она всё ещё смотрела в его лицо, а затем отвернулась и зашагала к своему месту. — Извините за опоздание.

Малфой отрешённо двинулся за ней, бездумно сжимая и разжимая пальцы левой руки.

Урок прошёл в прострации и бесполезных попытках выкинуть из себя её запах, который словно бы насквозь впитался в стенки лёгких.

Зато Драко больше не посмотрел на неё.

Ни разу.

* * *

— Ага. Прямо-таки ни разу.

— Клянусь, ни единого разочка, я сам видел.

Гарри повернулся к Грейнджер, которая сидела в кресле, уткнувшись в книгу и поджав под себя ноги.

— Он врёт, да?

Оторвала взгляд. Мельком взглянула на мальчишек, переворачивая страницу.

— Нет, не врёт, — и продолжила чтение, будто выпадая из окружающего мира и гостиной Гриффиндора, в частности.

— Как можно бояться летать на метле? Ни разу не подняться вверх выше человеческого роста! Я бы ни на что не променял это ощущение, когда ветер в лицо, и… — Поттер запнулся, хмурясь. — Гермиона? Я о тебе говорю, вообще-то.

Он коснулся её волос сегодня.

Мерлин, просто выкинь это из головы!

Ты же видела его взгляд в этот момент. Он сделал это неосознанно. Просто в попытке отстранить от себя, потому что твои глаза в очередной раз были настолько широко закрыты, блин, что ты не соизволила притормозить перед ним. Это скоро войдёт в порядок вещей — врубаться в него на каждом повороте и входя в каждый класс. Хреновый порядок. Очень. Очень хреновый.

И ещё.

Ей нужно с ним поговорить.

Видит Мерлин — это было последним, что она хотела бы сделать, но… Логан. Это имя так накрепко засело в голове. И мысль, что Драко не знает, о чём Нарцисса писала ему в письмах. Господи, это всё жутко её беспокоило. Гермиона называла это плохим предчувствием. Очень плохим, напрягающим, жужжащим в висках. Недоумевала — откуда это, какая ей к чёрту разница. Она не будет погружаться в эти семейные — малфоевские! — дрязги.

Но не могла просто молчать. Молчать, когда узнала… что-то. Чего сама не поняла. Поэтому им необходимо поговорить. Ведь вдруг это, хм, важно?

Тут же одёргивала себя — просто имя. Что здесь важного?

А вдруг.

Грейнджер просто не смогла себя заставить подойти к нему после урока. В гостиной, когда он, погрузившись в чтение газеты, сидел на диване, закинув ноги на столик. Она даже не сделала ему замечания, просто скользнула мимо, направляясь в башню Гриффиндора. Сжимая кулаки.

Не могла.

Но как они поговорят, если девушка не может и рта раскрыть, когда Драко рядом, блин?

И тогда, поднимаясь по очередной лестнице и кивая, приветствуя знакомых гриффиндорцев, отвечая на очень незначительные вопросы опять же кивком или полуфразой, почти наверняка решила: это не твоё дело, Гермиона, ладно? Не лезь. Прекрати.

И она заставила себя прекратить. Уже полтора часа заставляла, листая учебник по чарам. Конечно, учебник. Неизменно учебник. Завтра ведь урок теории, будет новый материал, а вдруг она забудет — ха-ха — старый? Подстраховаться никому не помешает.

Девушка подняла глаза, когда ощутила сверлящий взгляд на своём лице. Гарри сидел в кресле напротив, уперевшись локтями в разведённые колени и сплетя пальцы. Рон — на подлокотнике дивана, сложив руки на груди. Оба смотрели на неё.

— Что?

Только сейчас Гермиона поняла, что они уже несколько минут молчат. Переглянулись. Снова смотрят.

Её жутко раздражало, когда они делали вот так. Будто знали что-то, чего не знала она.

— Ну, что? — она закрыла учебник, заложив страницу пальцем.

— Всё нормально?

Гарри.

Конечно же, этот тон. Вкрадчивый, интересующийся. И будто бы без претензии, но Гермиона знала — хорошо знала, — ему не нравится, что подруга снова с головой ушла в свои мысли. И что-то колючее снова взвилось в груди, выталкивая слова изо рта:

— Это у тебя нужно спросить, всё ли в порядке, потому что я этот вопрос слышу от тебя с некоторых пор куда чаще, чем “как дела”.

Он поднял брови.

— Неправда. Я спрашиваю, только когда ты делаешь… вот так, — неопределённый жест рукой в её сторону.

— Как — так?

— Ты знаешь.

О, да. Она знала. Но какого чёрта об этом знает он?

— Сижу? Учусь? Читаю?

— Думаешь!

Гермиона недоверчиво сощурилась.

— Ты шутишь, должно быть. Мыслительный процесс — это нормально, Гарри, я пытаюсь донести это до вас не первый год.

Взгляд на секунду метнулся к Рону, который поджал губы и молчал, слушая перебранку друзей. Поттер отвернулся, потирая напряжённые ладони друг о друга, будто собираясь сказать что-то ещё.

— Почему ты вечно думаешь, что что-то не так, если я прихожу сюда? — девушка со стуком положила книгу на стол и встала, распрямляя плечи. — Быть может, я уже стала лишней в этой гостиной?

— Ты сама знаешь, что речь не об этом, Гермиона, — Гарри продолжал сидеть, не предпринимая попыток встать и смотреть на подругу сверху вниз. — Ты редко здесь. А когда бываешь — то чаще всего либо грустная, либо с таким выражением лица, что впору бежать подальше.

Она сжала губы, стискивая кулаки. Он что… прав? Гриффиндорка сглотнула, переводя прямой взгляд на Рона и поднимая подбородок:

— Ты тоже уже не рад мне?

Рыжий вытаращил глаза, теряясь на секунду.

— Что ты говоришь, ну, — бормочет. Сбивается. — Ты знаешь, что я… мы всегда рады, когда ты здесь. Ты же наша подруга. Мы немного заботимся и… переживаем. Просто…

Он расцепил руки и принялся дёргать свои пальцы, похрустывая суставами.

— Просто ты обещала говорить нам, если что-то случается. А если ты здесь, значит, что-то случилось.

Гермиона снова взглянула на говорившего Гарри. Теперь он встал и сделал шаг к ней, обходя стол. Тёплый взгляд зелёных глаз притупил защитные шипы, которые зудели под кожей, грозясь вырваться наружу.

— Гарри, — она выставила вперёд ладонь. — У меня нет проблем, ладно?

— Я не прошу тебя говорить о них.

Она упрямо сжала губы.

— Это логично. Если взять во внимание их отсутствие.

Поттер опустил взгляд лишь на несколько мгновений, чтобы она не почувствовала давления. Они не хотели давить, и Гермиона знала это. Где-то в глубине души ей даже льстила эта забота, но то, что они пытались встать на зыбкую почву, которая вот-вот затянет её саму, чудо, что ещё держит на поверхности, заставило девушку закрываться.

— Я просто не хочу, чтобы ты отдалялась от нас.

— Я не…

— Отдаляешься, — Гарри снова поднял глаза, но говорил спокойно.

Пожевал губами. Вздохнул.

Ей нечего было сказать.

— Ладно. Прости.

И, чёрт возьми, это извинение прозвучало сейчас так некстати. Гермиона смотрела на друга, морща лоб в попытке найти правильные слова. Их хватало, но все не к месту. Насколько легче продолжать делать вид, что ничего не происходит? Кажется, это начинало вытаскивать из неё последние силы.

Но девушка просто не могла себя заставить произнести два слова. Маленькие два слова. Признание. В чём?

“Это Малфой”.

И будь что будет. Может, они изобьют его? Перехватят в коридоре или ещё где.

Что будет, если вдруг она осмелится признаться им в причине… всего. Вообще всего. Он. Единственный человек, который опустошал и наполнял одновременно. Эти крайности убивали её.

Её.

Кто она теперь? Уже явно не Гермиона Грейнджер.

Гермиона Грейнджер была примерной. Гермиона Грейнджер была рассудительной. Гермиона Грейнджер была…

Щёки вспыхнули.

А стоило вспомнить его перекатывающиеся под её руками мышцы и… эти движения, то…

Дыхание сбивалось. И об этом не стоило вспоминать сейчас. Думая о сексе — Господи, прости — с Малфоем при Гарри и Роне ей становилось в миллион раз более стыдно, чем когда она думала об этом наедине с собой. Или на уроке. Хотя в такие моменты стыда оказывалось мало.

Сердце начинало биться сильнее, и тут же холодели ладони.

Она помотала головой, избавляясь от движущихся картинок в сознании. Она никогда не скажет им. Они никогда не узнают.

— Я пойду, — и наклонилась за учебником. Прижала его к груди, за которой сильно билось сердце. Несколько шагов к портрету, и…

— Пожалуйста, останься, — Рон вскочил с подлокотника, догоняя, перегораживая ей путь. Растерянные глаза, обрамлённые короткими светлыми ресницами. — Пожалуйста. Мы не хотели обидеть тебя.

Она открыла было рот, но её перебил голос Гарри:

— Ещё рано. И сегодня понедельник, тебе не нужно патрулировать.

Девушка несколько мгновений стояла, хмурясь. Потом со вздохом потянулась к Рону и порывисто обняла его. Тот напрягся, коротко похлопав ладонью по её спине. Она была уверена, что парень обменивается с Поттером озадаченными взглядами.

Через несколько секунд Гарри появился в поле её зрения. Он засунул руки в карманы своих любимых джинсов и улыбался.

— Я обещаю, что мы не будем больше говорить о тебе и мётлах в одном контексте.

Гермиона рассмеялась, выпуская рыжего и одёргивая рубашку. Как будто дело в дурацких мётлах.

Но… Порой её накрывало такими нужными волнами тепла, что она просто не знала, что делать с ними. Оставалось лишь смеяться и на какое-то время выкидывать проблемы из головы.

Если получится.

Можно ведь попытаться.

— Ладно, — с улыбкой перехватила книгу поудобнее. Заметив явное облегчение на лицах мальчишек, она развернулась и прошагала обратно к камину. — Тогда тащи свои варварские шахматы, Рональд, помнится, ты обещал мне партию.

…Взгляд вперился в каменную стену.

Дыхание смешивалось с мраком помещения. Темно. Холодно, только звуки… странные звуки, напоминающие тихий шёпот, скользят по стенам. Сознание в тумане, чувства притуплены. Рот будто полон ваты под завязку.

Она пошевелила шеей, попыталась двинуться, но не смогла.

Обездвижена. Руки заведены над головой.

Тихий лязг. Со стоном поднимает голову. Что?

Кандалы?

Непослушные пальцы пытаются обхватить тонкие цепи. Выходит не сразу. Тянут. Снова звон. Ничего. Господи, что происходит?

Она приходила в себя, вертя головой, чувствуя боль в затёкшей шее. И безостановочный, безотчётный страх. Что-то произойдёт. Сейчас что-то произойдёт.

Нет, нет, пожалуйста.

— Помогите… — крик такой тихий.

Громче, давай же!

— По… могите…

Тело начинает сотрясать дрожь. Тишина.

Она подтягивает к себе ноги, упираясь коленями в грудь и прижимаясь хребтом к камню. Комната небольшая, темная, будто бы влажная. И полна ледяного, замкнутого воздуха.

Мерлин. Пожалуйста, кто-нибудь.

— Эй! — дрожащий, едва ли громче, чем до этого.

Она не понимает. Распахнутые глаза мечутся по помещению, выхватывают тяжелый тёмный сгусток во мраке. Сердце останавливается. Ужас накрывает с головой.

Он не двигается.

Глаза привыкают к темноте, и сгусток перетекает в долговязую фигуру. Перед ней стоит человек в мантии.

— Кто это?.. — сбитый дыханием выкрик.

Некто будто вздрагивает. Делает шаг вперёд, заставляя её снова вдавиться лопатками в стену.

А потом, вдруг, будто со стороны.

Вот она, Гермиона.

Голова запрокинута. Ужас на бледном лице. Ужас, изрытый глубокими царапинами и сочным синяком на подбородке.

Человек, стоящий так близко, наклоняется.

Девушка сжимается, жмурится. Сильнее стискивает цепи пальцами, пытаясь согнуть вытянутые над головой руки.

— Курт! Не смей трогать меня!

Этот крик громкий, словно набравший силу за несколько секунд. Тугим облаком обвивается вокруг фигуры и бьёт в потолок, перетекая по стенам за пределы темницы — в коридор, разносясь эхом.

— Заткнись, Грейнджер!

Её голова дёргается от удара. По лицу текут слёзы.

И снова он ведёт ладонью по щеке, почти нежно, но жёстко. Цепляя раны. Она молча плачет, жмуря глаза. Нет. Нет, не нужно, пожалуйста.

— Нет… — шепчут губы, которых тут же касается его палец.

Оба вздрагивают, стоит двери в конце помещения открыться, издав тяжелый скрип, жалящий уши. Два лица обращённых к вошедшему.

— Драко! — девушка задыхается всхлипом.

Курт выхватывает палочку. Выставляет руку.

Гермиона цепляется взглядом за этот выпад. Порывается вперёд, но кандалы удерживают её запястья над головой.

Малфой, бледный, как сама смерть. Стоит в проёме двери и тяжело дышит. Взгляд мечется с палочки, направленной прямо на него — на Гермиону и её скованные руки.

— Отойди от неё, — рычит он, делая шаг вперёд.

— Не лезь в это, Малфой, — голос Миллера ровный. Он чувствует себя хозяином положения. — Ты не в том состоянии. Хорошо по тебе приложились, а?

Дыхание слизеринца сбитое и неровное. Видно, что держать спину прямо ему удаётся с трудом, и, будто в подтверждение слов когтевранца, он заходится кашлем, сплёвывая кровью на влажный пол.

— Даже очень хорошо, — тёмные брови приподнимаются. — Ты еле стоишь.

— Я сказал — проваливай, — хрипит, прижимая руку к животу и поднимая на Курта взгляд.

— Прости, Малфой. Но это конец. Всё.

Палочка в руке Курта застывает. Так, будто бы сейчас…

Сердце Гермионы останавливается.

Только что оно вылетало наружу, пробивая дыру в глотке, а сейчас застыло. Ни одного движения. Этот миг замер, словно кадр из какого-то не смешного, страшного и правдоподобного фильма.

Огромные глаза девушки в ужасе вглядываются в белоснежное лицо Малфоя, который кажется таким изнурённым, словно сейчас упадёт прямо здесь. В уголке тонких губ медленно собирается сгусток крови.

А в следующий миг время, будто кто-то ударил его в спину, полетело вперёд, стараясь нагнать упущенные секунды.

— Нет! — задохнулась Грейнджер, когда рука Миллера вычертила в воздухе знакомую руну и на конце палочки вспыхнул изумрудный свет.

— Авада Кедавра!

Вспышка.

— Нет! — крик разорвал тишину. Трясущееся тело подкинулось на постели.

Волосы падают на мокрое от слёз лицо, а ледяные руки, стиснутые в кулаки, жмутся к груди. Сердце заходится, заставляя давиться каждым сбитым вдохом.

Воздуха в спальне нет. Взгляд мечется в темноте, слёзы текут, будто сами по себе.

Гермиона вскочила с кровати, даже не заметив, как одеяло слетело к ногам и сползло бесформенной кучей на пол. Дрожь. Она будто воплотилась в каждой клетке напряжённого тела.

Идти, бежать. Движение вперёд. Почти ничего не видя. В мозгу стучат два слова, криком.

Авада Кедавра.

Зелёная вспышка ослепляла в липкой темноте. И на секунду в сознании снова родились каменные стены.

Нет. Нет, нет!

Бледное лицо Драко в сознании.

Серые глаза, кровь. Он убил его. Миллер убил его!

Нет, не может быть. Это сон! Просто сон, пожалуйста.

Гермиона налетела на дверь в ванную комнату, ударившись о дерево всем телом. Руки лихорадочно шарили по поверхности, натыкаясь на узорную раму. Пожалуйста, это просто ночной бред. Кошмар.

Истеричные всхлипы заставляли тело сжиматься, а слёзы застилали глаза. Наконец-то пальцы сжались на ручке, рванули на себя.

На мгновение её заставил зажмуриться свет, ударивший в глаза. Сон и явь смешались в такой тугой ком, что различить их стало просто невозможно.

Смыть, проснуться. Быстрее, пока это не затащило в себя, не вернуло в темницы.

И девушка метнулась вперёд, почти не контролируя своего тела, оглушённая набатом, ревущем в голове и ослеплённая изумрудной вспышкой перед глазами.

* * *

Дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Малфой вздрогнул, резко обернувшись, так, что мокрые волосы упали на лоб и прилипли к коже.

Она дрожала — и это было первым, что он заметил.

Нет. Она не дрожала. Её трясло. Просто лихорадочно трясло, а в глазах был написан такой ужас, словно перед ней сейчас не Драко стоял, а парила армия дементоров.

— Грейнджер, что…

Девушка даже не слышала, кажется.

Слепо бросилась к раковине, открывая вентиль непослушными руками и подставляя ладони под тугую струю.

По бледным, Мерлин, таким бледным щекам текли слёзы.

Пальцы начали лихорадочно тереть глаза, смывая солёную влагу, разбрызгивая холодную воду везде, где только можно. По зеркалу, кафельному полу, разгорячённому после душа торсу Драко. Малфой оглушённо смотрел на то, как слипаются длинные ресницы, а тонкие пальцы снова и снова прячут от него её лицо.

— Грейнджер, какого хера случилось? — голос удивлённый, глухой.

В какой-то миг он понял, что сделал шаг к ней, осторожно протягивая руку, но не смея коснуться вздрагивающего плеча.

Погладил пальцами воздух.

В ванной на несколько мгновений повисла тишина. И нарушилась так внезапно, что сердце сжалось до размеров горошины: через прижатые к лицу ладони прорвался громкий всхлип.

А следом рваные рыдания, на которых явно не хватало дыхания, сотрясли тело девушки. Ноги Гермионы подогнулись, и та тяжело сползла на пол, цепляясь пальцами за края раковины. Холодная вода по-прежнему хлестала её по рукам, стекая ниже, к локтям, исчезая в коротких рукавах футболки, прорезая мокрыми дорожками быстро намокающую ткань.

Единственное, на что хватило смелости Драко — сделать ещё один крошечный шаг и закрыть кран.

— Слушай, я…

Она вздрогнула так, словно он проорал эти слова ей на ухо, а не шепнул едва слышно.

— Нет, нет! Нетнетнет! — гриффиндорка засучила ногами, едва ли не истерически пытаясь забиться под широкий выступ раковины. Но голые ступни бестолково елозили по мокрой плитке, проскальзывая и нечаянно пиная Малфоя по голени.

И это странным образом привело его в чувство. Сработал какой-то неизвестный переключатель, заставив потянуться к ней, мазнуть пальцами по влажному локтю в попытке поднять, встряхнуть. Но девушка отпрянула, словно не узнавая его, снова срываясь и опять стараясь оттолкнуться.

Мерлин, да что с ней такое?

— Грейнджер, — слизеринец уловил в своем тоне напряжение, в котором гулко билось что-то ещё. Растерянность?

Что за херня?

Что она творит вообще?

Ухватить тонкую руку получилось только со второго раза, да и то чудом. Он рывком потянул её на себя, поднимая комом сжатое тело, но Гермиона неуловимо вывернула запястье, отталкиваясь в самый угол ванной комнаты, забираясь под раковину.

Будто пряталась от него.

Реакция Драко была быстрее: его ладонь вновь сомкнулась на предплечье девушки и вытащила её из укрытия, прижимая к стене, не давая бороться, вцепляясь пальцами в странно-ледяную кожу, обдавая собственным теплом. И только последнее, где-то на грани ощущений, удержало её от попыток высвободиться.

Гермиона вжалась лопатками в скользкий кафель, мечась широко раскрытыми глазами по стоящему напротив Малфою. Даже не догадываясь, что ещё одна крохотная капля с этих ресниц — и его выдержка помашет ручкой.

Что он прижмёт её к себе, зароется лицом в спутанные каштановые волосы, лишь бы не видеть снова этой паники в тёмных глазах. И, может быть, не простит себе этого никогда.

— Тшш, тихо… — Драко крепко стиснул её плечи, встряхивая так, что голова слегка запрокинулась, едва не ударяясь о стену. Ноль. Херов ноль реакции. Словно нет мыслей.

Тупое действие грёбаного Империо.

Пустота. И паника. Ещё немного — и обоюдная.

Вернись.

И почти против воли:

— Гермиона, смотри на меня!

Рот на секунду онемел от дикости того, насколько странно это имя звучит. Звучит из его губ.

Но… Потом. Всё потом.

Взгляд — или это просто тень от лампы — на секунду задержался на лице блондина...

И он увидел.

Страх. Заползающий в самое нутро и вытравляющий там всё живое.

Как тогда. Четыре месяца назад. В галерее Малфой-Мэнора.

У стены, где через день займет место портрет казненного в Визенгамоте Люциуса.

Мама. Обливиэйт.

Она смотрит на него. В упор.

Не Нарцисса — Грейнджер. Но слишком похоже было выражение её лица.

Этот взгляд. Проклинающий. Умоляющий. Перепуганный до полусмерти. И Драко захлёбывался в этих эмоциях, выплёскивающихся из… невероятно родных… так близко. До жути.

Слишком похоже. Слишком так, как тогда.

И слёзы, безостановочный поток осязаемого ужаса прямо из распахнутых глаз. Его хотелось убрать, стереть со щёк. Но он ничего не может сделать. Он такой беспомощный и лишь держит… держит плечи.

Так, как и сейчас.

“... — Драко, отпусти меня! ”

Малфой зажмурился, сжимая зубы.

Нет.

Нет, нельзя. Не надо, я не хочу. Я не хочу опять это.

Уберите.

“— Так нужно…”

Кому нужно? Нет, не мне. Не дам, не позволю. Только не она.

Не её.

Не сейчас. Никогда. Никогда, слышите?

К кому он обращался? Ни к кому. Ко всем. Они не отнимут её снова.

“... — Драко…”

— Драко… — и спрятанное под спутанными волосами лицо уткнулось в его грудь.

Руки выпустили её плечи. Зарылись в эту сбитую гриву, прижимая к себе, обнимая, глуша рыдания. И те действительно стихали.

Он даже не заметил, как начал трястись вместе с ней, почти синхронно, переживая ужас, который преследовал его каждую ночь. Каждую херову ночь он просыпался. И за мгновение до того, как глаза открывались, под веками вспыхивал взгляд Нарциссы.

Он упустил.

Он не удержал.

Он удержит её. В этот раз всё будет иначе. Ему это необходимо.

Ногти царапнули его по спине, но вот дрожащие — просто ледяные — пальцы коснулись кожи, чуть отпрянули, и уже робкая мокрая ладонь всей поверхностью прошлась вверх по его хребту, цепляясь, вжимаясь подушечками.

— Всё хорошо, Грейнджер. Никто тебя не тронет, клянусь, — обещание соскользнуло с его губ за секунду до того, как мозг его осмыслил. Прочувствовал. Проанализировал.

Опять анализ. Грёбаный анализ.

Да. Всё так. Никто её больше не тронет. Никто не посмеет.

— Никто тебя не тронет.

Что он говорит…

Снова.

Она смотрит. Просто смотрит. Молча. Слышит — это было видно по глазам. По замершему дыханию. А потом веки прикрылись, и она легко прижалась лбом к его подбородку. Рука сама спустилась вниз, подхватила гриффиндорку под трясущиеся колени. Вторая ладонь крепче прижала девушку к груди. И через мгновение полумрак его спальни скрыл испуганный взгляд от его глаз.

Он и сам не осознавал.

Ты несёшь её к себе, Драко. Опасная территория, время бить тревогу.

Он мысленно отмахнулся от прогнившего насквозь голоса, истинно малфоевского, с фирменными нотками Люциуса в тоне, хрипевшего где-то в затылке. Позже он поразмыслит над этим. У него ещё будет время.

Но не тогда, когда ноги подводят его к постели. Руки опускают Грейнджер на простыню.

Вытянувшись рядом со всхлипывающей девушкой, Малфой тут же привлёк её к себе, пресекая разом все попытки вырваться, встать и уйти. Умчаться в темноту своей комнаты, из которой она так судорожно бежала. Кинулась прямо к нему. И неважно, что толкнуло её к этому. Пусть даже это был ужас перед собственной смертью.

Но она пришла.

Будто его объятия были самым надёжным местом во всём этом убогом мире.

И чёрт его знает, сколько времени прошло, когда тонкие плечи прекратили вздрагивать. Несколько минут, или час, или вся грёбаная ночь, потому что он не засекал, просто смотрел в темноту. Думал о том, что произошло там, в ванной, только что.

Имело ли право это произойти.

Потому что сейчас огромные — самые огромные на свете — глаза вглядывались в его лицо.

Ждали.

— Спи, — пальцы осторожно принялись распутывать сбившиеся в колтун кудри. Он не сумел удержаться. Её волосы так бесили. Они ему нравились. Вынос мозга. — Я здесь, просто спи.

Он был в ужасе от того, что говорил. Что за слова срывались с губ.

В охуительном ужасе от всего происходящего.

И от осознания, что всё так, как и должно быть. То самое “правильно”. Как? Как, мать её, это можно назвать правильным?

Но другого определения у Малфоя не находилось. Всё на своих местах. Она возле него. В его объятиях. Её голова покоится на его подушке.

И где-то внутри внезапно рождается новое, такое нужное слово.

Покой.

— Драко, — тихо, как он вообще услышал — не голос, лишь движение губ — непонятно.

— Что?

Ненависть, где ты? Где твой приторный яд? Внутри было пусто. Умиротворённая тишина.

— Мне холодно.

Ей холодно. И этот почти незначительный факт перевернул разом весь устоявшийся, стабильный, ледяной мир слизеринца.

Наверное, поэтому.

Да. Именно поэтому Малфой развернул её спиной к себе, одновременно натягивая на них обоих одеяло, сбитое к ногам. Прислонился горячей грудью. Укрыл. И грел своим телом окоченевшую гриффиндорку.

Где она умудрилась так замёрзнуть?

Тут же вспомнил ледяные капли воды на своей груди и животе. Дурочка. Маленькая дурочка.

И вот тут — стоп. Притормози, Малфой.

Что это было, Малфой? Нежность, Малфой?

Откуда эта грёбаная забота? Очнись, приятель. Ты обнимаешь грязнокровку!

Драко закрыл глаза. Господи, пусть он просто заткнётся сейчас.

Пошёл на хер.

Идеальный ответ последней попытке внутреннего голоса вразумить бестолкового хозяина.

Маленькая ладошка нашарила его запястье и, секунду поколебавшись, потянула на себя, заставила обхватить талию гриффиндорки под одеялом. Подтвердила “правильность” мыслей.

Вот так просто — раз, и всё. И она ещё ближе. Боже, как у неё всё было просто.

Драко против воли задержал дыхание, застывая с вытянутой поперёк неё рукой.

Он никогда не спал с девушкой.

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 272829 30 31 32 Следующая ⇒