|
|||
Скотт Смит 4 страницаСара по-прежнему держала руку на животе, а на лице ее застыла мечтательная улыбка. – Ну, как все прошло? – спросила она. – Все хорошо, – ответил я, все еще пребывая в своих мыслях. – Вы все это время были на кладбище? Я не ответил. В комнате царил полумрак. Единственными источниками света были камин и небольшая лампа, которая стояла на столе. На полке над камином стояли небольшие прадедушкины часы, а на полу, прямо у камина, лежал ковер в виде медвежьей шкуры. Это были два свадебных подарка родителей. Шкура была, конечно, не настоящей, это была хорошая подделка с черными бусинками-глазами и белыми пластмассовыми зубами. На противоположной от камина стене висело большое зеркало в деревянной раме. В этом зеркале я видел себя, Сару и камин. Сара наклонилась ко мне и спросила: – Что у тебя со лбом? Я дотронулся до шишки: – Я ударился. – Ударился? Обо что? – Сара, я тебе сейчас кое-что расскажу. Просто мне пришла в голову одна идея, чисто гипотетически, и мне интересно узнать твое мнение, хорошо? Она положила книгу на стол, взяла миску с кашей и сказала: – Хорошо. – Это лишь вопрос нравственности и морали. Сара положила в рот ложечку каши, потом вытерла рот ладонью, на которой остались следы помады. – Давай представим, что, например, ты гуляла где-нибудь и совершенно неожиданно нашла бы мешок денег. – А сколько денег? Я помолчал пару секунд, делая вид, что придумываю, и ответил: – Четыре миллиона долларов. Сара кивнула. – Ты бы взяла мешок или сдала бы его полиции? – Это чьи-то деньги? – Конечно. – То есть если бы я взяла их – это было бы воровство? Я пожал плечами. Разговор начал развиваться не так, как мне хотелось бы. Создалось впечатление, что Саре мой вопрос не показался таким уж сложным, и она, практически не думая, ответила: – Я бы сдала деньги в полицию. – Сдала? – Конечно. А зачем мне четыре миллиона долларов? Что бы я с ними делала? И вообще, ты представляешь, что я принесу домой такие деньги? – сказала Сара, рассмеялась и зачерпнула очередную ложку каши. – Но ты только представь, что можно сделать с четырьмя миллионами долларов! Можно же всю жизнь начать заново! – Но это воровство, Хэнк. Все это закончится тем, что тебя поймают. – А как бы ты поступила, если бы была уверена, что тебя не поймают? – Как можно быть в этом уверенным? – Ну, например, если бы ты знала, что никто эти деньги не ищет. – Но как я тогда объяснила бы всем изменения в своей жизни? Как бы я объяснила появление у меня дорогой одежды, украшений, путешествия на Карибы? Как бы я объяснила появление этих денег? Рано или поздно люди начали бы задавать вопросы. – А ты бы переехала. И жила бы там, где тебя никто не знает. Сара покачала головой. – Я бы все время боялась, что меня найдут. Я бы не смогла спокойно спать по ночам, – заметила Сара и посмотрела на ногти. Они были накрашены ярко-красным лаком. У Джекоба куртка была как раз этого цвета. – Нет, я бы вернула деньги, – добавила она, подумав. Я ничего не ответил. – А ты бы взял их? – поинтересовалась Сара. Я пожал плечами, наклонился и начал развязывать ботинки. – Мне кажется, что, как бы там ни было, с деньгами прибавилась бы куча проблем и волнений. – Давай предположим, что опасности быть пойманным нет, – настаивал я на своем. – Нет ни единого шанса, что подобное может произойти. Сара нахмурилась: – А чьи это деньги? – В смысле? Твои. – Нет, у кого бы я их украла? – У торговца наркотиками. Или банковского грабителя. – О, Хэнк, – медленно произнесла Сара, – ты хочешь, чтобы я ответила, что взяла бы эти деньги. – Но разве такое нельзя предположить? – Я уверена в том, что при некоторых обстоятельствах, я бы подумала дважды, прежде чем вернуть их. Я не знал, что на это ответить. Да, я надеялся услышать от Сары совсем другое. – А почему ты спрашиваешь? – взглянув на меня поинтересовалась она. Вдруг я понял, что совершил ошибку. Ведь раньше я тоже ни за что не взял бы деньги. Подумав об этом, я встал и вышел в коридор. – Ты куда? – позвала Сара. Я только махнул рукой: – Подожди. Я подошел к шкафу, достал мешок и потащил его за собой в гостиную. Сара вновь открыла свою книгу, но как только она увидела меня с мешком, она сразу же закрыла ее. – Что это… – начала было она. Я не дал жене договорить, подтащил мешок поближе, развязал веревку и вывалил деньги к ее ногам. Получилась довольно внушительная гора купюр. Сара молча уставилась на деньги, она была шокирована. Пару секунд она сидела не шевелясь, потом медленно положила книгу на стол, открыла рот, но так ничего и не сказала. Я стоял рядом с ней, держа в руках пустой мешок. – Они настоящие, – заметил я. Жена не отреагировала на мои слова и продолжала молча смотреть на деньги. У нее было такое выражение лица, как будто ее только что кто-то ударил и ей очень больно. – Все в порядке, – добавил я и наклонился, будто хотел начать собирать деньги обратно в мешок, но вместо этого я просто положил на эту гору руку. На ощупь деньги были холодными, но мягкими. Некоторое купюры показались мне поношенными, и я подумал, что эти деньги прошли через миллионы рук, прежде чем попасть ко мне… они побывали в бумажниках, кошельках и сейфах. А теперь они лежали здесь, в моей гостиной. – Ты взял их в магазине? – наконец спросила Сара. – Нет, я нашел их. – Но они кому-то принадлежат. Наверное, их ищут. Я покачал головой: – Никто их не ищет. – Здесь четыре миллиона долларов? – Точно. – Ты нашел их с Джекобом? Я кивнул, и Сара нахмурилась. – Где? – поинтересовалась она. Я рассказал жене все с самого начала: о лисе и Мери Бет, о нашей прогулке по парку и о том, как мы нашли самолет. Когда я рассказывал о птице, Сара взглянула на мой лоб и на ее лице снова появилась гримаса боли. Жена слушала, не перебивая, ничего не спрашивая и не делая никаких замечаний. Когда я закончил рассказ, некоторое время мы сидели молча. Я взял одну пачку и протянул ее Саре. Я знал, что она хочет потрогать деньги, посмотреть на них вблизи, но сама бы она не решилась взять их в руки. – Ты хочешь оставить их, да? – спросила она. Я пожал плечами: – Наверное. То есть я хочу сказать, что не вижу причин, по которым я не должен этого делать. На это Сара ничего не ответила. Она просто положила руку на живот и молча посмотрела вниз. У нее было какое-то растерянное выражение лица. Ребенок толкался. – Если мы оставим их, – сказал я, – нам больше никогда не придется заботиться о деньгах, о том, как заработать на жизнь. – Мы и сейчас не думаем об этом, Хэнк. У нас всего достаточно. Нам не нужны эти деньги. Думая о словах жены, я смотрел на огонь. Постепенно пламя становилось все слабее. Я неохотно встал и подложил в камин полено. Сара была права. Нам не приходилось жаловаться на нашу жизнь. Возможно, Джекоб и Луи могли быть чем-то недовольны, но только не мы. Если бы, например, до этого дня дожили бы наши родители, тогда эти деньги на самом деле нам бы не помешали, ведь нужно было бы содержать большую семью. А так… мы особенно не нуждались в деньгах. И наша жизнь отнюдь не напоминала борьбу за существование. Мы с Сарой принадлежали к среднему классу, и если и волновались за свое будущее, то эти мысли уж никак не были связаны с вопросом о том, как прокормить себя, как заплатить по счетам или как дать хорошее образование нашим детям. Эти вопросы были скорее связаны с тем, как накопить на более просторный дом, на машину получше и тому подобное. То есть у нас не было острой необходимости в деньгах, мы вполне могли бы подождать до лучших времен, до момента, когда разбогатеем каким-то другим способом. В любом случае на все надо заработать собственным трудом, надо побороться за свое счастье, а не получить его случайно, каким-то довольно сомнительным способом. Я работал бухгалтером в продуктовом магазине в родном городе, в городе, где я провел все свое детство и всегда мечтал уехать куда-нибудь подальше. Да, конечно, я осуществил далеко не все свои юношеские планы, но в какой-то момент я убедил себя, что вполне доволен всем и что меня абсолютно все устраивает. Только теперь я понял, что это не так. Нашу с Сарой жизнь ограничивало слишком много рамок, которые диктовали нам, как мы должны жить и что делать, но эта груда денег, лежавшая перед нами, могла разрушить все эти границы, могла дать нам абсолютную свободу и осуществить все мечты. Эти деньги давали нам шанс воплотить в жизнь то, чего бы мы никогда не смогли сделать без них. Я попытался найти подходящие слова, чтобы объяснить все это Саре. – На своей работе мне никогда столько не заработать, – сказал я, ковыряя в камине кочергой. – Да, когда Том Батлер выйдет на пенсию или умрет, я стану менеджером. Но он не намного старше меня, так что вряд ли это произойдет, а если и произойдет, мне самому будет уже очень много лет. Несколько раз я думал об этом. Признаться, такая перспектива меня абсолютно не радовала… Раньше я никогда не говорил об этом с Сарой… И теперь мне самому было как-то странно и печально слушать самого себя. У меня было впечатление, что говорю не я, а кто-то другой рассказывает о сером и тоскливом будущем, которое меня ждет. Сара кивнула. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Она была абсолютно спокойна. Я был слегка шокирован тем, что жена совершенно не удивилась моим словам. Да, она уже давно знала о перспективах, которые ждали меня в магазине, знала о них так же, как и я… знала, но никогда не говорила. Я подождал, пока Сара скажет что-нибудь, я надеялся, что она возразит мне, но она молчала. – Подумай о том, что мы сможем дать ребенку, – шепотом сказал я, – безопасность, обеспеченность. Я взглянул на жену. Она смотрела на деньги. – Это потерянные деньги, Сара. Никто ничего о них не знает. И если мы захотим, они могут стать нашими. – Но это воровство. За это могут посадить. – Никто не пострадает от того, что мы оставим деньги себе. Так какое же это преступление? Сара покачала головой: – Это преступление, потому что это противозаконно. И то, что никто не пострадает от этого, тут ни при чем. За это тебя все равно могут посадить. А я не собираюсь одна воспитывать ребенка, потому что однажды мой муж совершил большую глупость и оказался за решеткой. Я не хочу такого развития событий. – Но эти деньги пойдут нам на благо, у нас есть много причин, по которым стоит оставить их, – уверял я жену. – Они принесут нам добро. Я уже начал путаться в своих словах и доводах. В голове осталась единственная ясная и четкая мысль – я хотел оставить деньги и желал, чтобы Сара захотела того же. Она раздражительно вздохнула. А когда Сара заговорила, тон ее голоса явно повысился. Она начинала сердиться. – Я сейчас не думаю о моральной стороне вопроса, Хэнк. Я думаю о том, что тебя могут поймать и осудить. Вот что важно, все остальное – просто слова. Если тебя поймают, тебя осудят и отправят за решетку. Я была бы не против того, чтобы оставить деньги, если бы это было не опасно. Но это не так, и поэтому я против. Услышав эти слова, я замер. Я понял, что мои опасения по поводу того, что Сара будет против моего плана из-за моральной стороны дела, не оправдались. А если бы это было так, переубедить ее было бы намного сложнее. Теперь все было гораздо проще. Сара хотела оставить деньги, но боялась, что нас могут поймать и осудить за этот поступок. Так-так… Я вспомнил весь наш разговор с самого начала. Да, сейчас в Саре проявилось одно качество, которое я просто обожал в ней, – ее прагматизм. Итак, для нее решение о том, чтобы оставить деньги, могло быть основано на двух условиях. Первым было то, что никто от этого решения не пострадает. Что ж, в этом мне удалось ее убедить. А второе – то, что мы не попадем в беду из-за этих денег. Все остальное для нее было пустыми словами, никак не относящимися к реальности, абсолютно не связанными с материальным миром. Тогда я рассказал жене о своем плане. – Единственная улика, которую нам могут предъявить, – это сами деньги, – говорил я. – Так что пока мы можем просто спрятать их и посмотреть, как будут развиваться события. Если появится кто-нибудь, кто будет искать деньги, мы сразу же избавимся от них, например, сожжем. И все, нас никто ни в чем не сможет обвинить. Сара внимательно слушала меня, крепко сжав губы. Наблюдая за ней, я чувствовал, что мои слова производят должное впечатление. – Так что никакого риска для нас нет, – продолжал я, – все под контролем. – Хэнк, доля риска всегда остается. – Представь, что ее нет. Тогда как бы ты поступила? Она не ответила. – Ну? Ты бы оставила деньги? – настаивал я. – Вы уже оставили много улик против себя. – Улик? – Например, ваши следы на снегу. Они же ведут от дороги прямо к самолету и обратно. – Я думаю, завтра пойдет снег, – сказал я, довольный своей идеей, – к вечеру от наших следов ничего не останется. Сара сделала какой-то странный жест – то ли пожала плечами, то ли кивнула. Значит, она уже серьезно сомневалась. Это хорошо. – Ты дотрагивался до пилота, – сказала она, немного подумав. Я нахмурился, вспомнив, как Джекоб спросил у Карла о самолете. Этот его поступок снова показался мне крайне глупым и непредусмотрительным. – Если по каким-то причинам вы попадете под подозрение, – продолжала Сара, – полицейским будет несложно выяснить, что вы были там. Им будет достаточно найти на месте один волосок или ниточку от твоей куртки. Вот и все. А я думаю, судя по тому, как, по твоим словам, ты забирался в самолет, эти улики точно там остались. Я взмахнул руками. – Но почему кто-то должен меня подозревать? – воскликнул я. Сара ответила быстро, хотя она могла бы и не говорить этого, я сам понимал, о чем она. – Из-за Джекоба и Луи. – С Джекобом все в порядке, – сказал я, хотя сам уже сомневался в этом. – Он будет делать то, что я ему скажу. – А Луи? – До тех пор, пока деньги у нас, мы можем контролировать Луи. Мы всегда можем припугнуть его тем, что сожжем деньги. – А после того, как разделим их? – Вот тогда он будет представлять определенную опасность. Но что делать, нам придется с этим жить. Сара нахмурилась, на ее лбу появилось несколько морщинок. – Но это не такая уж большая цена за то, что мы в итоге получим, – произнес я. Сара продолжала молчать. – Мы можем сжечь деньги в любой момент, Сара. Абсолютно в любой. Мне кажется, глупо сдаваться и бросать все сейчас, когда все идет хорошо, и пока нет никаких препятствий. Жена молчала, но я видел, что она принимала решение. Я положил кочергу и склонился над деньгами. Сара на меня не смотрела. – Ты должен съездить к самолету и вернуть часть денег, – наконец, сказала она. – Вернуть? – переспросил я, не понимая, что она имеет в виду. – Часть. Завтра рано утром съезди туда. А снегопад потом заметет твои следы. – Так мы оставляем себе деньги? – спросил я, чувствуя, что по телу побежали мурашки. Сара кивнула. – Мы вернем пятьсот тысяч в самолет, а остальное оставим себе. Так что, если самолет найдут и там будут деньги, никому и в голову не придет, что там уже кто-то был. – Но пятьсот тысяч это очень много. – У нас останется намного больше. – Это же полмиллиона долларов. Сара кивнула. – Остальное разделим поровну, – добавила она. – А может, достаточно двухсот тысяч? – Нет, не достаточно. Должно быть пятьсот. Понимаешь, никто бы не прошел мимо такой суммы денег, так что подозрений о том, что части не хватает, не будет. – Я не думаю… – начал я, но Сара не дала договорить. – Пятьсот тысяч, Хэнк. Либо мы делаем так, как я говорю, либо вообще возвращаем все. Я взглянул на жену. Признаться, я был удивлен столь уверенному тону, с которым она говорила. – По-моему, не стоит жадничать, ведь от этого зависит наша безопасность, – заметила Сара. Я подумал немного и сказал: – Хорошо. Пятьсот тысяч. Я сразу же отсчитал пятьсот тысяч, как будто боялся, что Сара может передумать, и положил их к ногам жены, как жертву на алтарь. Остальные деньги я начал складывать в мешок. Сара наблюдала за мной молча. Заполнив мешок, я завязал его и улыбнулся жене. – Теперь ты довольна? – спросил я. В ответ Сара махнула рукой и громко произнесла: – Теперь нас точно не поймают, а это очень важно. Я кивнул, наклонился к ней и взял ее за руку. – Конечно, не поймают, милая. Вдруг Сара снова нахмурилась: – Ты обещаешь, что сожжешь все деньги, если что-то пойдет не так? – Конечно, – ответил я и показал на камин, – сожгу прямо здесь. И в твоем присутствии.
Я спрятал деньги под нашей кроватью, затолкав мешок к самой стене и заставив его пустыми коробками и чемоданами, которые хранились там же. В ту ночь мы допоздна смотрели новогодние телешоу. Сара подпевала артистам. У нее был высокий голос, немного резкий, но все равно очень милый и приятный. Мы пили безалкогольный газированный сидр, чтобы не навредить ребенку. В полночь мы чокнулись бокалами и пожелали друг другу всего самого лучшего в наступающем году. Перед тем как заснуть, мы занялись любовью, медленно и аккуратно. Сара была сверху. Ее живот лежал на моем, ее груди ритмично двигались над моим лицом в такт нашим телам. Я нежно взял их в руки и начал ласкать соски кончиками пальцев, пока Сара не начала тихонько стонать. Прислушиваясь к ней, я подумал о ребенке… он был в Саре и ждал своего рождения… от этой мысли по моему телу пробежали мурашки… снова появилось то самое странное волнительное ощущение. После секса Сара отдыхала, лежа на спине рядом со мной и держа мою руку у себя на животе. Мы лежали под одеялом. В комнате было холодно. Оконные рамы с наружной стороны покрылись льдом. Я слушал дыхание Сары, пытаясь угадать, спит она или нет. Она дышала медленно и глубоко, так что можно было подумать, что жена действительно спит. Но вместе с тем в ее теле чувствовалась какая-то напряженность, как будто она ждала, что вот-вот должно что-то произойти. Я осторожно погладил ее живот. Сара не отреагировала. Я сам уже начинал засыпать. В полудреме я думал о мешке денег под нашей кроватью и о мертвом пилоте в темном самолете, вокруг которого был только снег, лед и сад, кишащий воронами… Вдруг Сара повернулась ко мне и что-то прошептала. – Что? – переспросил я и сделал над собой усилие, чтобы проснуться. – Надо сжечь их, да? – спросила Сара. Я приподнялся на локте и посмотрел на жену. В темноте я разглядел ее глаза, устремленные на меня. – Такое нельзя скрыть. Это не может остаться безнаказанным, – добавила она. Я нежно погладил Сару по волосам. Она была очень бледная, и мне показалось, что у нее жар. – Успокойся, милая. Все будет хорошо. У нас все получится, – сказал я. – Я знаю, что надо делать. Сара покачала головой: – Нет. Мы же просто обычные люди, Хэнк. Нам никогда особенно не везло, мы не сильные, не смелые. – Мы сильные, – ответил я и поднес руку к ее губам в знак того, чтобы Сара больше ничего не говорила. Потом я склонился и, вдыхая нежный аромат ее волос, тихо прошептал ей на ухо: – Не волнуйся, нас не поймают. Я не знаю, был ли я сам уверен тогда в том, что говорил. Конечно, страх был. Но это и естественно в такой ситуации. Да, нас еще ждали трудности. Все было не так просто, как я нарисовал в своем воображении. Был еще Джекоб, Луи, Карл, самолет, сотни других деталей, от которых исходила опасность и из-за которых мы могли попасть под подозрение. Да и, честно говоря, я просто должен был бояться только потому, что совершал преступление. Я никогда не делал ничего подобного… и, естественно, мне стало страшно. Я боялся даже не наказания, не чего-то конкретного, мне просто было страшно. Но отчетливо я это понял только сейчас, когда уже прошло время… тогда я не осознавал ничего… Тогда я считал себя счастливчиком, да, я был счастлив. И это перебивало все остальные ощущения и чувства… Наступил светлый праздник – Новый год. Мне было всего тридцать… у меня была любимая жена… скоро должен был родиться мой первенец. Я думал, что я в безопасности. Думал, что со мной ничего не может случиться… Мы с женой лежали рядом, закутавшись в теплое одеяло. Мы только что занимались любовью. Под кроватью у нас лежал мешок с миллионами долларов. Все было хорошо, даже отлично. А сейчас, оборачиваясь назад, я могу с уверенностью сказать, что тот момент был апогеем моей жизни, особой точкой отсчета… точкой, к которой стремилась вся моя прошлая жизнь и от которой начиналась будущая. В тот момент ничто не могло бы меня заставить подумать, что мы еще понесем наказание за то, что совершили. Тогда наше преступление казалось мне незначительным, а наша удача – огромной. Сара довольно долго молчала. – Пообещай мне, – наконец тихо сказала она, взяв мою голову и положив ее себе на живот. Я поцеловал живот, приблизился к лицу Сары и прошептал ей на ухо: – Я обещаю тебе, что нас не поймают. И мы заснули…
Я проснулся около восьми утра. Сара уже встала. Я слышал, как шумит вода в ванной, Сара принимала душ. Некоторое время я лежал под теплым одеялом и слушал шум воды. Было так уютно, что не хотелось вставать. В доме моих родителей всегда, когда включали воду, начинали громко шуметь трубы. Когда я был ребенком, Джекоб как-то сказал мне, что это стонут и пытаются выбраться призраки, замурованные в стены. И я поверил брату. Однажды мои родители пришли домой довольно поздно. Они были пьяны и начали танцевать на кухне. Мне тогда было шесть или семь лет. Я проснулся от шума и побежал на кухню. Я застал их как раз в тот момент, когда они, обнявшись, наклонились в своем веселом танце и отец случайно, не рассчитав расстояния до стены, пробил в ней небольшую дырку. Это оказалось сделать не так сложно, так как стена, а вернее перегородка, была очень тонкой, из картона. Я, испугавшись, бросился в свою комнату и принес комок газеты, чтобы скорее заткнуть дырку и не дать призракам пробраться на свободу. Увидев меня, худого, испуганного, сонного ребенка в пижаме, судорожно засовывающего бумагу в дырку, родители рассмеялись. Они долго не могли остановиться, ведь зрелище это было действительно уморительное. Тогда впервые мне стало стыдно. Но теперь, спустя много лет, вспоминая то утро, я уже не злился на родителей за то, что они посмеялись надо мной. Теперь я чувствовал ностальгию по тем дням, еще в полудреме я понял, что очень скучаю по родителям, что мне искренне не хватает их. И я погрузился в легкий полусон… почему-то мне стало казаться, что в тот момент в доме были не мы с Сарой, а мои родители… мама, молодая, беременная была в душе, а папа ждал ее, лежа под одеялом на кровати в комнате, где царил полумрак зимнего утра, и слушал шум воды в трубах. Я всегда старался вспоминать родителей молодыми. Как правило, вспоминал счастливые моменты начала их совместной жизни. Это даже были больше не воспоминания, а фантазии. Дело в том, что я родился незадолго до того, как хозяйство пошло на спад и все начало рушиться. Так что мои настоящие воспоминания были не такими уж и безоблачными и приятными. Когда я достиг сознательного возраста, родители уже начали довольно часто выпивать, и хозяйство таяло на глазах. Когда я видел отца живым последний раз, он тоже был пьян. Однажды утром он позвонил мне в магазин. Он был как будто смущен и чем-то обеспокоен. Отец попросил меня заехать к нему, когда будет свободное время, и посмотреть его счета. Я, конечно, согласился, хотя сам, признаться, чувствовал некоторую неловкость. Однако одновременно с этим просьба отца в некоторой степени льстила мне. Дело в том, что он никогда раньше не просил моей помощи. Вечером того же дня я прямо с работы поехал на ферму. У отца был небольшой кабинет, вход в который проходил через кухню. Так вот, следующие минут пятьдесят я провел, изучая финансовое состояние хозяйства. Отец хранил все чеки и счета в большой кожаной папке, в ней была куча разных бумаг, подсчетов и записей всех расходов. Практически все бумаги отец заполнял чернилами, а не карандашом, поэтому, если он делал ошибку, что, кстати, случалось довольно часто, ему приходилось все зачеркивать, из-за этого в бумагах творился ужасный беспорядок. Так что единственное, что я ясно понял после изучения этих документов, было то, что мои родители скоро окончательно потеряют ферму. Я знал, что у родителей проблемы, но я даже представить не мог, что все зашло настолько далеко. Они были должны всем – компании, поставляющей электричество, воду и телефонную связь, страховой компании, доктору и правительству. Хорошо еще, что у них не было домашнего скота, потому что тогда они были бы должны платить еще и налог. Кроме этого, родители должны были заплатить за ремонт комбайна, еще у них был долг за топливо, зерно и удобрения. Лишь бегло просмотрев чеки, я понял, что родители никогда не смогут заплатить за все это… Но, к сожалению, было и еще одно, не менее серьезное обстоятельство. Мне на глаза попался чек, из которого следовало, что отец взял огромную ссуду в банке под залог дома и земли. Он взял слишком крупную сумму, не смог правильно распорядиться ею и потерял эти деньги. Срок платежа истекал через пару недель… Прежде чем сказать об этом отцу, я внимательно изучил все бумаги, записал на отдельном листе все долги, расходы и доходы. Все это время отец сидел позади меня и наблюдал за моими вычислениями. Родители уже поужинали, и теперь отец пил виски. Дверь кабинета была открыта, я слышал, как мама мыла посуду на кухне. Когда я наконец положил карандаш и повернулся к отцу, он улыбнулся мне. Отец был крупным, грузным мужчиной с большим животом. Он уже начинал лысеть. Глаза у него были светло-голубые и на полном лице казались совсем маленькими. – Ну что? – спросил он. – Они лишат вас права выкупа заложенного имущества, – сказал я. – Сомневаюсь, что они дадут вам времени хотя бы даже до конца года. Я был уверен, что отец ждал от меня такого ответа, он должен был знать, что все идет именно к такому финалу. Хотя, наверное, в глубине души он все равно надеялся, что я смогу найти какую-нибудь лазейку, что-нибудь такое, чего он, человек необразованный и несведущий, не знал и не мог использовать. Выслушав меня, отец встал, подошел к двери, закрыл ее, снова сел на стул и поинтересовался: – Что можно сделать? Я развел руки в стороны: – Думаю, мы уже ничего не можем сделать. Слишком поздно. Отец нахмурился: – Ты говорил, что можешь все просчитать. И даже высчитав все, ты не можешь помочь? – Отец, у вас с мамой слишком много долгов. Шансов выплатить все – нет. А если не выплатить, банк заберет дом и землю. – Они не заберут мою ферму. – Ты был в банке? Разве они не… – Банки, – фыркнул отец, – ты что, думаешь, что я отдам свою ферму какому-то банку? И в этот момент я понял, что отец пьян. Нет, не сильно, конечно, но достаточно для того, чтобы он почувствовал приятную теплоту в венах, достаточно для того, чтобы притупить все чувства и затормозить реакцию на все происходящее. – Выбора нет, – добавил я. Отец отмахнулся. – У меня куча вариантов, – сказал он, встал со стула и поставил на него свой стакан. – Ты видишь только эти чертовы цифры, а это ничто, это ничего не значит… – Отец, – перебил я, – ты должен будешь… Он покачал головой: – Я ничего не должен. Я замолчал. – Я пошел спать, – сказал он. – Я еще не в кровати только потому, что думал, что ты сможешь что-нибудь придумать. Я вместе с ним вышел из кабинета, пытаясь придумать, что сказать, ведь еще оставались вопросы, которые было необходимо обсудить как можно скорее. Например, вопрос о поиске нового жилья. Однако, признаться, я даже не предполагал, как начать этот разговор. Это был мой отец, но я не мог помочь ему… а только дать совет. Мама уже перемыла всю посуду и теперь чистила кухонный стол. Я подумал, что она, должно быть, с волнением ждала окончания нашего разговора. Когда мы вышли из кабинета, мама уронила губку и пошла к нам навстречу. Отец прошел мимо нее, не сказав ни слова, и направился к лестнице, которая вела на второй этаж. Я было пошел за ним, но мама остановила меня. – Нет, Хэнк, – шепотом произнесла она. – Все в порядке. Ему просто надо поспать. Мама взяла меня под локоть и повела к двери. Она была хрупкой, но сильной женщиной, и если она хотела, чтобы кто-нибудь сделал что-либо, она умела недвусмысленно показать это. В тот день она явно дала мне понять, что мне пора домой. Перед тем как я ушел, мы постояли пару минут на пороге. На улице моросил то ли дождь, то ли мелкий мокрый снег. Было довольно холодно. Мама включила фонарь на крыльце. – Ты знаешь? – спросил я. Мама кивнула в ответ. – Вы говорили о том, что теперь делать? – Мы уже все решили, – тихо ответила она. Ее спокойный тон и протест отца заставили мое сердце сжаться. Мне показалось, что они даже не понимают масштабности проблем, с которыми им пришлось столкнуться. – Мам, дела плохи, – сказал я, – нам придется…
|
|||
|