Terry David John Pratchett 19 страница

Хороший повар утром приходит на кухню первым, а вечером уходит домой последним.

Тетушка Приятка затушила огонь. Потом быстро проверила столовое серебро и пересчитала супницы. И вдруг…

Она почувствовала, что на нее кто‑ то смотрит.

В дверях стоял кот. Большой и серый. Один глаз горел зловещим желтовато‑ зеленым пламенем, другой же был жемчужно‑ белым. То, что осталось от его ушей, больше походило на края почтовой марки. Тем не менее было в нем что‑ то щегольское, и всем своим видом он как бы говорил: «Я побью тебя одной лапой». Что показалось ей странно знакомым.

Некоторое время тетушка Приятка смотрела на кота. Она была близкой подругой госпожи Гоголь, а потому знала, что внешний облик – это еще одна вредная, но глубоко укоренившаяся привычка. Тем более, побывав хоть раз в Орлее накануне Самеди Нюи Мор человек мгновенно обучается доверять своему рассудку, а не чувствам.

– Если я правильно тебя понимаю, – произнесла она слегка дрогнувшим голосом, – ты бы сейчас не отказался от рыбьих ног, э‑ э, голов – так?

Грибо потянулся и выгнул спину.

– А в леднике еще осталось немного молока, – продолжала тетушка Приятка.

Грибо счастливо зевнул.

Потом почесал задней ногой за ухом. Человеческий облик, безусловно, хорош, но оставаться в нем постоянно – нет уж, увольте!

Днем позже.

– Похоже, заживляющая мазь госпожи Гоголь действительно помогает, – сказала Маграт.

В руках она держала кувшинчик, наполовину заполненный каким‑ то бледно‑ зеленым и необычно зернистым составом со слабым, но всепроникающим запахом.

– Между прочим, в состав ее входят змеиные головы, – сообщила нянюшка Ягг.

– И даже не пытайся меня напугать, – важно заявила Маграт. – Кто‑ кто, а уж я‑ то знаю, что «змеиная голова» – это такой цветок. Кажется, разновидность герани. Из цветов можно готовить чудесные средства.

Нянюшка Ягг, которая имела честь провести весьма познавательные, пусть и не лучшие в жизни, полчаса, наблюдая за тем, как госпожа Гоголь готовит свой состав, решила не расстраивать Маграт.

– Ага, – кивнула она. – Конечно, это цветы. Тебя не проведешь, умная девчонка.

Маграт зевнула.

Дворец был предоставлен в их полное распоряжение, хотя у них не было ни малейшего желания им распоряжаться. Матушку поместили в соседнюю комнату.

– Давай‑ ка, поспи, – предложила нянюшка. – А я пойду сменю госпожу Гоголь.

– Э‑ э, нянюшка… – нерешительно окликнула Маграт.

– Гм‑ м?

– Все… Все, что она… что она твердила во время нашего путешествия сюда… Она была такой холодной, такой бездушной. Правда ведь? Не исполняй людских желаний, не помогай людям волшебством и так далее – а потом р‑ р‑ раз! И сама все это проделала! Как же ее понимать?

– Послушай, – ответила нянюшка, – есть общие законы, а есть частные случаи. Теперь понятно?

– Нет… – Маграт прилегла на кровать.

– Это значит, что, когда Эсме использует такие слова, как «все» и «никто», на саму себя она их не распространяет.

– Но как же… Если вдуматься… Ведь это ужасно!

– Просто она ведьма, вот и все. Сплошные крайности во всем. А теперь… вздремни немножко.

Маграт слишком устала, чтобы возражать. Она вытянулась на кровати, и вскоре уже послышалось ее негромкое похрапывание.

Некоторое время нянюшка Ягг сидела уставившись в стену и посасывая трубку.

Потом она встала и решительно вышла.

Устроившаяся на стуле у постели госпожа Гоголь подняла голову.

– Пойди и тоже поспи, – предложила нянюшка. – А я пока посижу здесь.

– С ней что‑ то не так, – ответила госпожа Гоголь. – С ее руками все в порядке. Она просто отказывается приходить в себя.

– Голова у Эсме всегда была слабым местом, – сказала нянюшка.

– Я могла бы создать новых богов и заставить всех поверить в них. Как насчет этого?

Нянюшка отрицательно покачала головой.

– Вряд ли Эсме согласилась бы с таким способом. Она вообще к богам относится так себе. Считает, что они только понапрасну занимают место.

– Тогда я могу сварить гумбо. Чтобы отведать его, люди будут приходить отовсюду…

– Вот это, пожалуй, можно попробовать, – согласилась нянюшка. – Я всегда говорила, что тут любая мелочь может помочь. Прямо сейчас и займись? Ром только оставь.

После того как колдунья вуду ушла, нянюшка еще некоторое время курила трубку и задумчиво попивала ром, глядя на лежащую на кровати фигуру.

А потом она наклонилась к самому уху матушки Ветровоск и тихонько прошептала:

– Ты ведь не сдашься, правда?

Матушка Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир.

– Где я?

– ВНУТРИ ЗЕРКАЛА.

– Я мертва?

– ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, – сказал Смерть, – НАХОДИТСЯ ГДЕ‑ ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА».

Эсме обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней.

– Когда же я смогу выбраться отсюда?

– КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА.

– Это какой‑ то подвох?

– НЕТ.

Матушка посмотрела на себя.

– Вот эта, – сказала она.

А еще сказкам всегда хочется счастливых концов. И плевать им, для кого они счастливые, а для кого – нет.

«Дарагой Джейсон идт, ипт,

Короче хватит про эту самую Арлею зато я все выиснила нащет срецтва госпожи Гоголь для зомби и ищщо ана дала мне рицет, пенцет, вобсчем расказала как делать банананановый дакрири и надарила мне адну штуку пад назаванием банджо ты ни павериш но на праверку она оказалась доброй душой хатя глас спускать с нее нестоит. Мы вроде вернули Эсме хатя я ни уверена патамушта ана видет сибя странно и тихая на сибя ни похожа я за ней слижу на случай если Лили чивота смашеничала в зиркалах. Но кажицца ей лутше патамушта ана папрасила Маграт пасматреть палачку а потом надвигав и накрутив калечки вдрук привратила горшок в букет цветоф. Маграт сказала што ей никагда ни удавалось заставить палочку такое сатаварит а Эсме ей ответила што эта патамушта ана всевремя чевото желала а нет штобы надумать как эта сделать. Вот я и гаварю харашо што у Эсме не было палочки смоладу, а то Лили в детстве по сравнению с ней была проста игненок. Насылаю рисунок здешнива кладбища здесь людей харанят в ящиках над зимлей патамушта зимля очин сырая и никому ни хочицца сначала умиреть а патом ищо и захлибнуца. Гаварят путишествия расширяют кругазор так вот я щитаю мой расширился дальши некуда, хоть из ушей вытягивай да завязывай пад падбародкам, всиво харошива, МАМА. »

На болоте госпожа Гоголь, колдунья вуду, накинула фрак на грубую крестовину, нахлобучила сверху цилиндр и куском бечевки привязала к перекладине трость.

Закончив, она отступила назад.

Послышался шорох крыльев. С неба камнем рухнул Легба, уселся на цилиндр и громко закукарекал. Обычно он кукарекал только с приходом ночи, поскольку был весьма необычной птицей, но на сей раз он для разнообразия решил поприветствовать новый день.

А потом пошло поверье, что каждый год на Самеди Нюи Мор, когда карнавал в самом разгаре, барабаны грохочут громче всего, а ром почти весь выпит, вдруг откуда ни возьмись появляется поистине демонический человек в длинном фраке и высоком цилиндре и возглавляет танцевальное шествие.

Впрочем, ничего особенного в этом нет. Должны же сказки с чего‑ то начинаться.

Послышался всплеск, и воды реки снова сомкнулись.

Маграт повернулась спиной и пошла прочь.

Палочка тихонько опустилась в толстый ил речного дна, и с тех пор ее касались лишь ноги случайного краба, у которого никогда не было никаких фей‑ крестных и которому вообще не позволяется о чем‑ то там мечтать. Месяц за месяцем волшебная палочка погружалась все глубже и глубже в ил, пока в конце концов не канула в небытие – самая распространенная судьба всех вещей, как волшебных, так и самых обычных.

Три помела взмыли над Орлеей вместе с клубящимися навстречу заре туманами.

Ведьмы оглянулись на окружающие город зеленые болота. Орлея дремала. После Сытого Вторника всегда наступало затишье, люди отсыпались после праздничных дней. Грибо, как всегда свернувшийся в своем гнездышке среди прутьев метлы, тоже спал. Расставание с тетушкой Прияткой стало для него настоящей трагедией.

– Ну вот и кончилась наша долька виты, – философски заметила нянюшка.

– Мы так и не попрощались с госпожой Гоголь, – вспомнила Маграт.

– Думаю, она знала, что мы собираемся улетать, – ответила нянюшка. – Эта госпожа Гоголь очень проницательная женщина.

– Надеюсь, ей можно доверять? Она сдержит слово? – спросила Маграт.

– Да, – кивнула матушка Ветровоск.

– По‑ своему, она очень честная женщина, – вставила нянюшка Ягг.

– Этого у нее не отнимешь, – согласилась матушка. – Да и потом, я предупредила ее, что, возможно, еще вернусь.

Маграт бросила взгляд на матушкино помело. Среди притороченного к нему багажа была большая круглая картонка.

– Ты так и не примерила шляпу, которую она тебе подарила, – заметила Маграт.

– Я посмотрела ее, – ледяным тоном ответствовала матушка. – Она мне не подходит.

– Вряд ли госпожа Гоголь стала бы дарить кому‑ нибудь шляпу, которая не подходит, – удивилась нянюшка. – Давай посмотрим еще раз, а?

Матушка презрительно фыркнула и, развязав картонку, сняла крышку. Когда она вытащила шляпу, из картонки во все стороны полетели комки упаковочной бумаги и тут же унеслись вниз, навстречу туманам.

Маграт и нянюшка Ягг уставились на подарок госпожи Гоголь.

Обе они, конечно, знали, что головные уборы иногда украшают фруктами – у нянюшки Ягг у самой имелась черная соломенная шляпа с восковыми вишенками, которую она берегла для самых жарких семейных баталий. Но эта шляпа была украшена не просто какими‑ то там вишенками. Пожалуй, единственным отсутствующим на ней фруктом была дыня.

– Да, она определенно чересчур… заграничная, – подвела итог Маграт.

– Давай, давай, – подбодрила нянюшка. – Примерь.

Матушка с явным смущением надела шляпу. Рост ее разом увеличился чуть ли не на два фута – в основном за счет ананасов.

– М‑ да, ярко. И очень… стильно, – промолвила нянюшка. – Не каждый сумеет носить такую шляпу.

– А гранаты тебе очень к лицу, – заметила Маграт.

– И лимоны тоже, – добавила нянюшка Ягг.

– Что? Вы случаем не издеваетесь ли надо мной? – подозрительно осведомилась матушка Ветровоск.

– Хочешь посмотреть? – спросила Маграт. – У меня где‑ то было зеркальце…

Молчание обрушилось как топор. Маграт покраснела. Нянюшка Ягг сердито взглянула на юную ведьму.

Потом обе опасливо посмотрели на матушку.

– Ну‑ у‑ у… – после крайне длинной паузы наконец сказала она. – Думаю, посмотреться в зеркальце не помешало бы.

Маграт облегченно вздохнула, порылась в карманах, извлекла на свет маленькое ручное зеркальце в деревянной рамке и передала его матушке.

Матушка Ветровоск долго и внимательно разглядывала свое отражение. Тем временем нянюшка Ягг незаметно подрулила поближе.

– Гм‑ м, – спустя некоторое время выразилась матушка.

– Это виноградная гроздь над ухом все портит, – стараясь приободрить подругу, заметила нянюшка. – Знаешь, в жизни не видела более внушительной шляпы.

– Гм‑ м.

– А ты сама‑ то что думаешь? – спросила Маграт.

– Ну, – ворчливо отозвалась матушка, – может, для заграниц она в самый раз, да только в наших краях я со стыда сгорю, если меня в ней увидит кто‑ нибудь из знакомых. Во всяком случае, влиятельных знакомых.

– Доберемся до дому и съедим ее, – предложила нянюшка Ягг.

Они расслабились. У них было такое чувство, будто они только что перевалили через вершину какой‑ то горы, оставив позади полное опасностей ущелье.

Маграт бросила взгляд вниз, на бурую реку и подозрительного вида бревна на ее песчаных берегах.

– Вот только я так и не поняла, – сказала она, – какая она, госпожа Гоголь, хорошая или плохая? Ну, то есть со всеми этими ее мертвецами, аллигаторами и всем прочим…

Матушка взглянула на пробивающееся сквозь туманы, неторопливо восходящее солнце.

– Добро и зло – понятия относительные, – ответила она. – Никогда нельзя сказать точно, хороший человек или плохой. Возможно, это зависит от того, в какой ситуации он оказывается. А знаете, – добавила она, – по‑ моему, я вижу Край.

– Занятно, – вдруг промолвила нянюшка. – Говорят, в заграницах кое‑ где водятся слоны… Всю жизнь хотела посмотреть на слона. А еще в Клатче или где‑ то там есть такое место, где люди взбираются вверх по веревкам – и бесследно исчезают! Вот бы полюбоваться на такое чудо.

– А зачем они туда лазают? – спросила Маграт.

– Убей не знаю. Наверное, по каким‑ то своим загадочным заграничным соображениям.

– В одной из книг Жалки, – вставила Маграт, – упоминается одна забавная штука насчет слонов. Она пишет, что на равнине Сто, если человек говорит, будто собирается посмотреть на слонов, это значит, что он просто отправляется путешествовать, поскольку ему до смерти надоело сидеть на одном месте.

– Усидеть на одном месте легко, – нравоучительно промолвила нянюшка. – Ты попробуй ум свой остановить.

– А мне бы хотелось побывать возле Пупа, – сказала Маграт. – Посмотреть на древние храмы, описанные в Главе Первой Учения Скорпиона.

– Думаешь, тебя там научат тому, чего ты еще не знаешь? Зря надеешься, – непривычно резко заметила нянюшка.

Маграт взглянула на матушку.

– Может, ты права, – смиренно ответила она. – Может, ничему меня там и не научат.

– Ладно, – перебила нянюшка. – Так как мы поступим, а, Эсме? Возвращаемся домой? Или отправимся смотреть слонов?

От порыва ветра помело матушки чуть развернулось.

– Мерзкая ты старая карга, Гита Ягг, – сообщила матушка.

– Что верно, то верно, – радостно согласилась нянюшка.

– А ты, Маграт Чесногк, просто…

– Знаю, – с неимоверным облегчением подхватила Маграт. – Я мокрая курица.

Матушка оглянулась на высокие горы, высящиеся ближе к Пупу. Где‑ то там затерялся ее старенький домик с висящим в отхожем месте ключиком. За это время, небось, чего только не случилось! Может, вообще в их отсутствие жители Ланкра, лишенные мудрого матушкиного руководства, довели королевство до полного разорения? Ведь наставлять людей на путь истинный – ее работа. И даже представить страшно, каких глупостей они могут натворить без нее…

Нянюшка рассеянно стукнула друг о друга каблуками своих красных сапожек.

– Да, пожалуй. В гостях хорошо, а дома лучше, – признала она.

– А вот и нет, – по‑ прежнему задумчиво возразила матушка Ветровоск. – Это не совсем так. Мест, похожих на дом, бесчисленное множество. Но живем мы лишь в одном из них.

– Стало быть, мы возвращаемся? – спросила Маграт.

– Да.

Но они все‑ таки сделали небольшой крюк и посмотрели на слона.

[1] Скажем, найти наконец ту треклятую бабочку, хлопающие крылья которой явились причиной всех недавних ураганов, и заставить ее прекратить безобразничать.

[2] А еще люди совершенно заблуждаются по поводу так называемых городских мифов. Логика и рассудок утверждают, что городские легенды суть плоды вымысла, снова и снова пересказываемые теми, кто ни перед чем не остановится, только бы получить лишнее подтверждение самым невероятным совпадениям, непременному торжеству справедливости и тому подобным штукам. Но дело обстоит абсолютно иначе. Эти мифы не переставая происходят всегда и повсюду, тем самым походя на сказки, которые порхают туда‑ обратно по вселенной. В каждый отдельный момент времени сотни мертвых бабушек уносятся на верхних багажниках угнанных автомобилей, а верные овчарки давятся откушенными пальцами ночных грабителей и в муках умирают. Причем все это не ограничивается пределами какого‑ то одного мира. Сотни женских особей меркурианских дживптов устремляют свои четыре крошечных глаза на спасителей и говорят: «Мой яйценосный супруг посиреневеет от ярости – это был его транспортный модуль». Так что городские легенды жили, живы и будут жить.

[3] Таковыми их считают те, на ком напялено больше одежды.

[4] Неправильное написание порой может привести к самым гибельным последствиям. Так, например, некий жадный сериф из Аль‑ Иби однажды был проклят за свою алчность одним малообразованным божеством и на протяжении нескольких следующих дней все, к чему бы он ни прикоснулся, должно было превращаться в Золта… Именно так звали некоего маленького гнома из горной гномьей общины, расположенной в нескольких сотнях миль от Аль‑ Иби. В результате несчастный гном совершенно сверхъестественным образом был перенесен в чужое королевство, где одна за другой принялись появляться на свет его бесчисленные копии. Примерно спустя две тысячи копий Золта проклятие выветрилось, однако жители Аль‑ Иби по сей день известны своей низкорослостью и вздорным характером.

[5] И это очень многое объясняет касательно ведьм.

[6] Через старую мамашу Дипбаж Жалка Пуст прислала записку, в которой просила извинить свое отсутствие, связанное с фактом смерти. Внутреннее зрение очень меняет человека, и он начинает строго следовать всем правилам приличия.

[7] Что такое кокетство, нянюшка Ягг никогда не знала, хотя некоторые ее догадки, возможно, попали бы в цель.

[8] Ярким примером может послужить так называемый Путь Госпожи Космопилит, очень популярный среди молодых людей, которые живут в затерянных долинах Овцепиков, тех, что выше линии снегов. Ни в грош не ставя откровения своих закутанных в оранжевые балахоны и постоянно крутящих молитвенные колеса старших наставников, они порой проделывают весь путь до Анк‑ Морпока лишь затем, чтобы попасть в дом No 3 по улице Щеботанской и набраться мудрости у ног госпожи Мариетты Космопилит, тамошней швеи. Никто не знает, что служит тому причиной – разве что вышеупомянутая привлекательность далекой мудрости, поскольку из того, что госпожа Космопилит говорит им, – вернее, орет, – они не понимают ни слова. А затем наголо обритые молодые монахи возвращаются в свои горные твердыни, дабы помедитировать над какой‑ нибудь странной мантрой вроде «Ну‑ ка ты, отлезь! », или «Еще раз увижу, что вы, черти оранжевые, за мной подглядываете, я вам такое пропишу! », или «Вы чего, придурки, на мои ноги пялитесь? » На основе обретенного опыта монахи даже создали особую разновидность боевых искусств, требующую от противников сначала невразумительно орать друг на друга, а потом что есть силы лупить друг дружку палками от метлы.

[9] Матушка Ветровоск однажды приперла его к стенке, и, поскольку от ведьм невозможно ничего утаить, Джейсон наконец застенчиво ответил: «Ну, госпожа, я, короче, цап его за холку да хвать молотком промеж глаз, да так, что он и сообразить не успевает, в чем дело, а потом и шепчу ему на ухо, мол, только выкинь чего, засранец, сразу все твое хозяйство очутится на наковальне».

[10] Многие из наиболее приверженных традициям гномьих племен даже не имеют в своем наречии местоимений женского рода. Соответственно, и ухаживание у гномов – процесс чрезвычайно деликатный.

[11] Впрочем, может, говорят это не так уж и часто. Во всяком случае, не ежедневно. И по крайней мере, не везде. Хотя, возможно, в некоторых холодных странах люди частенько восклицают нечто вроде: «Во дают эти эскимосы! Вот это да! У них целых пятьдесят слов для снега! Представляете? Поразительно! »

[12] Само собой, до этого водопад чуть ли не ежедневно открывали многочисленные гномы, тролли, местные жители, охотники и просто заблудившиеся путники. Но все они не были знаменитыми путешественниками, а поэтому в счет не идут.

[13] Вообще, нянюшка Ягг отправила домой своим близким множество открыток, однако все они пришли много после того, как вернулась сама нянюшка. Впрочем, удивляться тут нечему, дело самое обычное и случается во вселенной повсеместно.

[14] В нянюшке Ягг было нечто такое, что легко передавалось окружающим.

[15] Йен‑ буддисты являются самой богатой религиозной сектой во всей множественной вселенной. Они утверждают, что страсть к накопительству является большим злом и бременем для души. Поэтому они, невзирая на страшный риск для себя лично, считают своей неприятной обязанностью скопить как можно больше денег, дабы уберечь от сей страшной напасти обычных, ни в чем не повинных людей.

[16] Черная Алиссия тоже была не больно‑ то в ладах с правописанием. Избавиться от гнома‑ скандалиста влетело в кругленькую сумму.

[17] Тогда как в Анк‑ Морпорке бизнес временами шел настолько вяло, что некоторые из самых прогрессивных членов гильдии вывешивали в витринах своих лавок особые предложения типа: «Двоих закалываю, одного травлю бесплатно».

[18] Ланкрский король Гобно Рыжий считался монархом крайне неприятным и вошел в историю только благодаря созвучию его имени с известным крайне неблаговонным продуктом.

[19] Нянюшка Ягг знала, как пишется слово «банан», просто не знала, как оно заканчивается.

[20] К примеру, они всегда стоят прямо перед вами в любой очереди.

[21] На Плоском мире проблем с расизмом никогда не было. Однако вследствие повсеместного распространения троллей, гномов и им подобных существ на Диске вовсю процветает видизм. Так что черные и белые живут здесь в полной гармонии и при случае дружно ополчаются на зеленых.

[22] Как говаривала Жалка Пуст, феи‑ крестные и кухни – понятия неразделимые.

[23] Два полена плюс надежда.

[24] В данном случае цитируется последняя строчка одного древнего плоскомирского анекдота, начало которого, к преогромному сожалению, безвозвратно утрачено.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 17 1819