Terry David John Pratchett 18 страница

И кукла в руках Эрзули Гоголь вдруг вспыхнула.

Она продолжала полыхать даже после того, как колдунья вуду вскрикнула и уронила ее на пол. И горела до тех пор, пока нянюшка Ягг, насвистывая что‑ то сквозь зубы, не вылила на нее принесенный с буфетного стола кувшин фруктового сока. Только после этого кукла потухла.

Матушка вытащила руку из огня. На руке не осталось ни следа.

– Вот это и есть головология, – сказала она. – Вот что имеет значение. А все остальное просто чепуха. Надеюсь, я не обожгла тебя, а, госпожа Гоголь?

Она снова двинулась вверх по лестнице.

Госпожа Гоголь безмолвно уставилась на мокрые обгорелые лохмотья, оставшиеся от куклы. Нянюшка Ягг дружелюбно похлопала ее по плечу.

– Как она это сделала? – спросила госпожа Гоголь.

– А она ничего не делала. Наоборот, позволила тебе все сделать за нее, – ответила нянюшка. – С Эсме Ветровоск нужно держать ухо востро. Хотелось бы мне посмотреть, что сталось бы с одним из этих зен‑ мудистов, возникни он когда‑ нибудь против нее.

– И при этом она добрая? – уточнил барон Суббота.

– Ага, – кивнула нянюшка. – Забавно все‑ таки, как оно иной раз бывает, правда?

Нянюшка задумчиво посмотрела на пустой кувшин из‑ под фруктового сока.

– Чего здесь не хватает, – произнесла она тоном человека, после длительных и серьезных размышлений наконец приходящего к заключению, – так это бананов, рома и всего остального…

Увидев, что нянюшка решительно направляется в сторону дайкири, Маграт едва у спела ухватить ее за платье.

– Потом успеешь, – возразила она. – Лучше пошли за матушкой. Вдруг ей понадобится наша помощь?!

– Вот уж это навряд ли, – махнула рукой нянюшка. – Не завидую я Лили, когда Эсме доберется до нее.

– Но я в жизни не видела матушку такой возбужденной! – воскликнула Маграт. – Может ведь что угодно случиться.

– Надеюсь, так оно и будет, – ответила нянюшка.

А потом со значением кивнула лакею, который, будучи человеком понятливым, тут же подлетел к ней.

– Но ведь она может сделать что‑ нибудь… ужасное!

– И отлично. Ей всегда этого хотелось, – сказала нянюшка. – Айн банановый дакири, махатма данке, вуле ву.

– Ничего отличного не вижу, – настаивала Маграт.

– Ой, ну ладно, ладно… – сдалась нянюшка. Пустой кувшин она сунула барону Субботе, который машинально принял этот дар.

– Решили сходить туда, разобраться, что да как, – пояснила нянюшка Ягг. – Уж извините. А вы тут продолжайте пока… если еще осталось, чем продолжать.

После того как ведьмы поднялись по лестнице и скрылись из вида, госпожа Гоголь, нагнувшись, подняла с пола мокрые остатки своей куклы.

Один или двое из гостей кашлянули.

– И это все? – спросил барон. – Двенадцать лет псу под хвост?

– Принц мертв, – ответила госпожа Гоголь. – Справедливость восстановлена.

– Но ведь ты обещала, что отомстишь ей за меня, – напомнил барон.

– Ей отомстит кое‑ кто другой, – пожала плечами госпожа Гоголь и бросила куклу на пол. – Лилит боролась со мной двенадцать лет, и у нее ничего не вышло. А эта даже не вспотела. Так что не хотелось бы мне сейчас оказаться в шкуре Лилит.

– Значит, ты не держишь своего слова?!

– Держу. Должна же я хоть что‑ то держать. Госпожа Гоголь обняла Эллу за плечи.

– Ну вот, девочка моя, – сказала она. – Это твой дворец. Твой город. И здесь не найдется ни единого человека, который посмел бы отрицать это.

Она обвела взглядом гостей. Кое‑ кто попятился.

Элла посмотрела на Субботу.

– У меня такое чувство, что я тебя знаю, – объявила она и повернулась к госпоже Гоголь. – И тебя тоже, – добавила она. – Я видела вас обоих… раньше. Наверное, очень давно, да?

Барон Суббота уже открыл было рот, собираясь что‑ то сказать, но госпожа Гоголь подняла руку.

– Мы обещали, – напомнила она. – Никакого вмешательства.

– Даже с нашей стороны?

– Даже с нашей стороны. – Она снова повернулась к Элле. – Мы просто люди.

– Ты хочешь сказать… – недоуменно проговорила Элла. – Я столько лет ишачила на самой обычной кухне… А теперь… Вдруг я стала правительницей города? Раз – и стала?

– Именно так.

Элла в глубокой задумчивости уставилась себе под ноги.

– И что бы я ни повелела, люди будут это исполнять? – простодушно поинтересовалась она. Из толпы донеслись нервные покашливания.

– Будут, – кивнула госпожа Гоголь.

Еще некоторое время Элла стояла, вперившись в пол и грызя ноготь большого пальца. Наконец она подняла голову.

– Тогда первым делом закончим этот бал. И немедленно! Я собираюсь отправиться на карнавал. Всегда хотела потанцевать на карнавале. – Она обвела взглядом обеспокоенные лица. – Кто не хочет, может не идти, – добавила она.

Дворяне Орлей были людьми достаточно опытными и прекрасно понимали, как надо поступать, когда твой правитель говорит, что ты вовсе не обязан что‑ то там делать.

Уже через несколько минут зал опустел. В нем остались только трое.

– Но… но… я жаждал мести, – выдавил барон. – Я желал смерти. Я хотел, чтобы наша дочь получила власть.

– ПОПАДАНИЕ – ДВА ИЗ ТРЕХ. НЕ ТАКОЙ УЖ ПЛОХОЙ РЕЗУЛЬТАТ.

Госпожа Гоголь и барон обернулись. Смерть поставил свой стакан и шагнул вперед.

Барон Суббота выпрямился.

– Я готов идти с тобой, – поклонился он.

Смерть пожал плечами. Тем самым он, казалось, показывал, что лично ему все равно, готов кто‑ то там или нет.

– Но мне удалось‑ таки оттянуть встречу с тобой, – гордо добавил барон. – На целых двенадцать лет! – Он обнял Эрзули за плечи. – Когда меня убили и бросили в реку, мы украли у тебя мою жизнь!

– ТЫ ВСЕГО‑ НАВСЕГО ПЕРЕСТАЛ ЖИТЬ. НО ВМЕСТЕ С ТЕМ ТЫ И НЕ УМИРАЛ. ПРОСТО Я ЗА ТОБОЙ НЕ ПРИХОДИЛ.

– Вот как?

– ВСТРЕЧА С ТОБОЙ У МЕНЯ НАЗНАЧЕНА НА СЕГОДНЯШНИЙ ВЕЧЕР.

Барон передал свою трость госпоже Гоголь. Снял высокую черную шляпу. Скинул с плеч фрак.

В складках фрака еще потрескивала энергия.

– Нет больше барона Субботы, – возвестил он.

– МОЖЕТ БЫТЬ. А СИМПАТИЧНАЯ ШЛЯПА, КСТАТИ.

Барон повернулся к Эрзули.

– Ну, думаю, мне пора.

– Да.

– А ты что будешь делать?

Колдунья вуду взглянула на цилиндр, который держала в руках.

– Вернусь на болото, – ответила она.

– Ты можешь остаться здесь. Не доверяю я этой чужеземной ведьме.

– Зато я доверяю. Поэтому и вернусь на болото. Некоторые сказки должны заканчиваться. Кем бы Элла ни стала, ей придется взрослеть самостоятельно.

До бурых густых вод реки идти было совсем недалеко.

На берегу барон остановился.

– И теперь она будет жить долго и счастливо, да? – спросил Суббота.

– НЕ ЗНАЮ. ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, НА БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ У МЕНЯ С НЕЙ ВСТРЕЧИ НЕ ЗАПЛАНИРОВАНО.

Так заканчиваются сказки.

Злая ведьма побеждена, бедная принцесса‑ замарашка вступает в свои законные права, королевская власть восстановлена. Возвращаются счастливые денечки. Счастливые отныне и вовек. И на этом обычно все заканчивается. Жизнь замирает.

Сказки хотят заканчиваться. Им‑ то наплевать, что будет дальше…

Нянюшка Ягг, тяжело пыхтя, спешила по коридору.

– Никогда еще не видела Эсме такой, – призналась она. – В каком‑ то забавном она настроении. Такая Эсме Ветровоск опасна даже для самой Эсме Ветровоск.

– Прежде всего она представляет опасность для окружающих, – сказала Маграт. – Она же…

Вдруг перед ними, прямо посреди коридора, возникли фигуры змееженщин.

Ведьмы резко затормозили.

– Давай посмотрим на это с точки зрения простой логики, – негромко предложила нянюшка. – Ну что они могут нам сделать?

– Терпеть не могу змей, – тихо отозвалась Маграт.

– Само собой, само собой, у них ведь эти самые, как их, зубы, – нравоучительно промолвила нянюшка, будто проводя семинар. – Даже, скорее, клыки. Ладно, девочка, пойдем. Посмотрим, нет ли тут обходной дороги.

– Я их ненавижу!

Нянюшка потянула Маграт за собой, но та не двинулась с места.

– Пошли!

– Я их и правда ненавижу.

– Поверь мне, издали ненавидится еще лучше. Бежим!

Сестры были уже совсем рядом. Они не шли, они скользили. Но, наверное, у Лили не было возможности хорошенько сосредоточиться, поэтому сейчас сестры больше, чем когда‑ либо, походили на змей. Нянюшке даже показалось, что она различает у них под кожей очертания чешуек. Да и подбородки какие‑ то не такие…

– Маграт!

Одна из сестер потянулась к молоденькой ведьмочке. Маграт вздрогнула. Змеесестра открыла пасть.

Маграт подняла голову и будто бы во сне так врезала змееженщине, что та отлетела на несколько футов назад.

Этот удар не был описан ни в одном из путеводителей по Дорогам и Путям. Никто никогда не изображал его в виде рисунка и не упражнялся перед зеркалом с повязкой на голове. Прием этот брал свое начало в наследственных рефлексах, он был рожден чистым, незамутненным инстинктом самосохранения.

– Палочку доставай! – крикнула нянюшка, бросаясь вперед. – Нечего с ними ниндзячиться! У тебя же есть палочка! Вот и воспользуйся ею!

Вторая змея инстинктивно повернула голову, следя за нянюшкой. Однако инстинкт не всегда является ключевым элементом для выживания, поскольку в этот самый момент Маграт огрела ее по затылку. Волшебной палочкой. Змея осела на пол, теряя при этом форму.

Основная проблема ведьм заключается в том, что они никогда не бегут от того, что по‑ настоящему ненавидят.

А основная проблема с загнанными в угол маленькими пушистыми зверушками состоит в том, что один из этих невинных зверьков на поверку может оказаться мангустом.

Матушка Ветровоск никогда не понимала – и что такого особенного в полной луне? Просто большой светлый круг, и ничего больше. А лунное затмение означает всего‑ навсего, что некоторое время будет темно хоть глаз коли.

Но когда луна находится ровно на полпути между этими двумя состояниями, когда она повисает точнехонько между мирами света и тьмы, когда луна живет на грани… быть может, вот он, тот самый момент, когда ведьма способна поверить в луну.

И как раз сейчас над болотными туманами плыл полумесяц.

Зеркала в гнездышке Лили отражали холодный свет. К стене были прислонены три помела.

Матушка взяла свою метлу. Одежда на ней была не того цвета, да и шляпа ее бесследно сгинула в пасти какого‑ то хулигатора… Так приятно почувствовать под рукой что‑ то знакомое, родное.

Ее окружало безмолвие.

– Лили! – мягко позвала матушка. Из зеркал на нее таращились ее собственные отражения.

– Все может закончиться прямо сейчас, – продолжала матушка. – Ты возьмешь мое помело, а я возьму метлу Маграт. Гитино помело легко выдержит двойной вес. И госпожа Гоголь пообещала, что не будет преследовать тебя. С ней я договорилась. Ведьм стало мало, так что в Овцепиках тебя с радостью примут. И больше тебе не придется быть крестной. Не нужно будет убивать людей только для того, чтобы их дочерей можно было вставить в сказку. Я ведь знаю, зачем ты все это устроила. Давай вернемся домой. Это предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Зеркало бесшумно скользнуло в сторону.

– Ты пытаешься проявить ко мне доброту? – спросила Лили.

– Только не подумай, что мне это так легко дается, – ответила матушка уже более нормальным голосом.

Когда Лили шагнула наружу, ее платье громко зашуршало в темноте.

– Итак, – сказала она, – значит, ты все‑ таки взгрела эту болотную колдунью.

– Нет.

– Но сюда пришла ты, а не она.

– Да.

Лили взяла из рук матушки помело и принялась его рассматривать.

– Никогда не пользовалась этими штуками, – наконец призналась она. – Что, просто садишься на него и – вперед?

– Ну, чтобы взлететь на этом помеле, тебе сначала придется как следует разбежаться, – хмыкнула матушка. – Но общий принцип примерно похож.

– Гм. А ты знаешь, что символизирует помело? – спросила Лили.

– Что‑ то связанное с майскими деревьями, народными песнями и прочим в том же роде? – уточнила матушка.

– О да.

– Тогда я даже слышать об этом не желаю.

– Уж конечно, – хихикнула Лили. – Ты всегда избегала подобных вещей. Она вернула помело.

– Я остаюсь здесь, – объявила она. – Может, госпожа Гоголь и придумала какой‑ то новый фокус, но это еще не значит, что она победила.

– Никаких фокусов больше не будет. Все ведь закончилось, – пояснила матушка. – Так все и происходит, когда превращаешь мир в сказки. Не стоило тебе это делать. Нельзя обращаться с людьми так, будто они персонажи или неодушевленные предметы. Но если ты все‑ таки ввязалась в это дело, то должна отдавать себе отчет, что рано или поздно все сказки заканчиваются.

– То есть мне ничего не остается, кроме как, поджав хвост, бежать в далекие королевства? – спросила Лили.

– В общем, да. Что‑ то вроде того.

– А все остальные будут жить долго и счастливо?

– Ну, насчет этого не знаю, – пожала плечами матушка. – Это уже их личное дело. Я сейчас говорю, что нельзя запускать сказку по второму кругу. Ты проиграла.

– Ты же знаешь, Ветровоски никогда не сдаются, – презрительно бросила Лили.

– Стало быть, сегодня вечером это случится впервые, – ответила матушка.

– Но ведь мы не зависим от сказок, – сказала Лили. – Я – посредник, с помощью которого эти сказки происходят, а ты борешься с ними. Мы находимся посередине. Мы независимые…

Позади них послышался какой‑ то шум. Из люка выглянули Маграт и нянюшка Ягг.

– Эсме, тебе тут помощь не требуется? – опасливо поинтересовалась нянюшка. Лили громко рассмеялась.

– А вот и твои змейки пожаловали. Знаешь, Эсме, – тут же добавила она, – ты и в самом деле очень похожа на меня. Неужели ты этого не замечала? Каждая мысль, что посещала мою светлую головку, приходила и в твою голову тоже. Нет ни единого сделанного мною дела, о котором бы ты сама не думала. Просто тебе никогда не хватало смелости. Вот в чем разница между такими людьми, как я, и такими, как ты. У нас хватает смелости делать то, о чем вы только мечтаете.

– Да ну? – усмехнулась матушка. – Неужели? По‑ твоему, я о таком мечтала?

Лили подняла палец. Маграт, отчаянно сопротивляясь, выплыла из лестничного колодца. Она размахивала волшебной палочкой.

– Вот на что мне нравится смотреть больше всего, – сообщила Лили. – На людей, которые чего‑ то хотят. Я в жизни ничего не хотела. Я всегда делала то, что хотела. Это приносит куда большее удовлетворение.

Маграт скрипнула зубами.

– Послушай, милочка, вряд ли из меня подучится симпатичная тыква, – фыркнула Лили и беспечно взмахнула рукой.

Маграт поднялась еще выше.

– Ты бы удивилась, если б узнала, что я умею, – мечтательно промолвила Лили, в то время как молоденькая ведьма мягко покачивалась над зубцами дворцовой стены. – Попробуй как‑ нибудь зеркала, Эсме, очень рекомендую. С человеческой душой они творят настоящие чудеса. Ту болотную колдунью я оставила в живых только потому, что ее ненависть вдохновляла меня. Знаешь, я люблю, когда меня ненавидят. А уж ты‑ то это точно знаешь. Ведь это своего рода уважение. Это говорит о том, что ты кое‑ чего стоишь. Так освежает, будто ты окунулась в холодную речку жарким днем. Когда глупцы обнаруживают, что они бессильны, когда они кипят от собственного бессилия, когда они побиты и у них не остается ничего, кроме сосущего чувства в кислотных ямах их желудков, – о, как это здорово, как это восхитительно. А сказки… оседлать сказку… позаимствовать ее силу… ее уют… очутиться в ее потаенном центре… Но способна ли ты меня понять? Оценить то острое удовольствие, которое испытываешь, видя, как повторяются сюжеты? Я всегда любила сюжеты. Кстати, если эта твоя Яггиха не перестанет пытаться проскользнуть ко мне за спину, я, пожалуй, позволю твоей юной подружке вылететь за пределы башни, а потом, Эсме, потом я ведь могу случайно потерять к ней всякий интерес.

– Да я просто шла себе и шла, – завозмущалась нянюшка. – А где написано, что нельзя тут ходить?

– Ты изменила сказку по‑ своему, а теперь я собираюсь перекроить ее на свой лад, – продолжала Лили. – И вот еще что… Ты мне не нужна, я тебя не трону. Ты просто уйди, и все. А что будет здесь, не имеет значения. Это далекий город, ты о нем почти ничего не знаешь… Вряд ли у меня получится перехитрить тебя, – добавила она, – но эти двое… К сожалению, они не из того теста слеплены. Я могу стереть их в порошок. Надеюсь, это ты понимаешь? А ведь ты была права, сегодня одной из Ветровосков действительно придется научиться проигрывать.

После этой долгой речи матушка некоторое время молчала, опираясь на свое бесполезное помело.

– Ладно, – наконец произнесла она. – Отпусти ее. А потом я признаю, что твоя взяла.

– Ага, сейчас, так я тебе и поверила, – язвительно промолвила Лили. – Впрочем… Ты же у нас добренькая, правда? Значит, ты должна держать свое слово?

– И все‑ таки ты не веришь, – грустно покачала головой матушка. – Что ж, смотри…

Она подошла к парапету и взглянула вниз. Двуликая луна светила еще достаточно ярко, и в ее свете ясно различалось клубящееся море тумана, окружающее дворец.

– Маграт! Гита! – позвала матушка Ветровоск. – Вы уж меня извините. Ты действительно выиграла, Лили. И тут я ничего не могу поделать.

С этими словами матушка спрыгнула с башни.

Нянюшка Ягг бросилась к парапету и выглянула за стену как раз вовремя, чтобы увидеть, как смутный силуэт скрывается в туманной пелене.

Трое ведьм, оставшиеся на верху башни, с трудом перевели дух.

– Наверняка это какой‑ нибудь трюк, – прошипела Лили. – Хочет меня с толку сбить!

– Никакой это не трюк, – едва пробормотала Маграт, бессильно оседая на каменные плиты.

– У нее было помело, – указала Лили.

– Оно не работает! Не заводится! – выкрикнула нянюшка. – Ну погоди, – с угрозой в голосе произнесла она, надвигаясь на худощавую Лили. – Сейчас ты у меня подавишься этой своей наглой ухмылочкой…

Но тут все ее тело пронзила острая боль.

Лили расхохоталась.

– Так, значит, это правда? – вопросила она. – Да! Я вижу это по вашим лицам. Эсме была достаточно умна и понимала, что ей нипочем не победить меня. Так что вам тоже глупить не стоит. И кончай тыкать в меня этой палкой, госпожа Чесногк. Старая Жалка если бы могла, то уже давным‑ давно одолела бы меня. До чего же люди непонятливые…

– Надо спуститься вниз, – сказала Маграт. – Может, она лежит там и…

Ведьмы переглянулись и бросились к лестнице.

– Вот именно. Будьте добры, сбегайте, а? Заодно займете себя чем‑ нибудь, – крикнула Лили им вслед.

– Но мы еще вернемся! – рявкнула нянюшка Ягг. – Даже если нам придется жить на болоте вместе с госпожой Гоголь и до скончания веков жрать эти ее змеиные головы!

– Ну разумеется! – отозвалась Лили, приподнимая бровь. – А я что говорю? Всегда полезно иметь под рукой таких людей, как вы. Сразу видишь, чего ты стоишь на самом деле. Отличный способ поддерживать форму…

Она проводила взглядом ведьм, исчезающих в темном лестничном проеме.

Башню насквозь продувал ветер. Лили подобрала юбки и подошла к краю крыши, откуда были видны клочья тумана, летящие над домами далеко внизу. До нее доносились отдаленные звуки веселья – то карнавал по‑ прежнему струился по городским улицам.

Скоро полночь. Настоящая полночь, ее полновесный вариант, а не урезанный, наступивший из‑ за какой‑ то старой карги, что забралась внутрь часов.

Лили попыталась рассмотреть, что делается там, внизу, у подножия башни.

– Да уж, Эсме, – пробормотала она, – умеешь ты проигрывать…

Миновав пару лестничных пролетов, нянюшка наконец нагнала Маграт и, протянув руку, чуть придержала молодую ведьмочку.

– Притормози немножко, а то мне за тобой не угнаться, – взмолилась она.

– А если она лежит там вся переломанная?!

– То же самое может случиться и с тобой, если ты вдруг оступишься. Вообще‑ то, – хмыкнула нянюшка, – сильно сомневаюсь я, что Эсме разбилась. Не похоже на нее. Сдается мне, она это придумала, чтобы Лили оставила нас в покое. Видимо, она считала нас – как там звали этого цортского парня, которого можно было ранить, только если попасть ему куда надо? Никто не мог его одолеть, пока не узнали про слабое место. Кажется, коленка у него была плохая, что ли? Вот, значит, и получается, что мы были ее цортской коленкой.

– Но ведь ее помело ни разу просто так не заводилось! Чтобы запустить его, нужно было как следует разогнаться! – воскликнула Маграт.

– Да знаю я, знаю, – ответила нянюшка. – Я и сама об этом думала. А теперь я думаю… интересно, когда летишь, сильно разгоняешься? Ну, то есть когда падаешь вниз?

– Я… Понятия не имею, – пожала плечами Маграт.

– Наверное, Эсме решила, что стоит это выяснить, – заключила нянюшка. – Вот что я думаю.

Из‑ за поворота лестницы появилась фигура, неторопливо поднимающаяся наверх. Ведьмы вежливо посторонились, пропуская незнакомца.

– Вот незадача‑ то, никак не вспомню, куда там его надо было поразить… – задумчиво промолвила нянюшка. – Теперь небось до утра не засну, все буду вспоминать.

– В ПЯТКУ.

– Правда? Вот спасибо.

– РАД БЫЛ ПОМОЧЬ.

Фигура проследовала мимо и снова скрылась из вида за следующим поворотом лестницы.

– Хорошая у него маска, правда? – мимоходом заметила Маграт.

Они с нянюшкой уставились друг на друга.

Потом Маграт побледнела и бросила взгляд наверх – туда, где исчез незнакомец.

– По‑ моему, нужно срочно бежать обратно и… – начала она.

Однако нянюшка Ягг была куда старше ее.

– Только мы не побежим, а пойдем, – ответила она.

Леди Хотелия Д'Авалия сидела в розарии у подножия большой башни и сморкалась в платочек.

Она ждала уже полчаса. Ну все, с нее довольно…

Она рассчитывала на романтический тет‑ а‑ тет: он показался ей таким приятным мужчиной – и пылким и застенчивым одновременно. А вместо этого она чуть не получила по голове, когда из тумана вдруг на бешеной скорости вынырнула какая‑ то старуха на метле. Причем эта старая карга была одета в собственное платье леди Хотелии!

В крутом пике старухины сапоги пропахали розовые кусты, мелькнули прямо перед изумленным лицом леди Хотелии, после чего унеслись куда‑ то обратно в небесную высь.

А потом откуда‑ то появился облезлый вонючий котяра и принялся тереться о ноги леди Хотелии.

Все насмарку, а поначалу вечер обещал быть таким приятным…

– Алло, милая дамочка!

Она заозиралась по сторонам, ища взглядом говорящего.

– Меня зовут Казанунда, – радостно объявил невидимка.

Услышав звон стекла где‑ то в недрах зеркального лабиринта, Лили Ветровоск обернулась.

Нахмурившись, она сделала несколько шагов и распахнула дверь в зеркальный мир.

Ни звука – кроме шуршания платья и ее собственного дыхания. Лили Ветровоск скользнула в пространство между зеркалами.

На нее одобрительно смотрели мириады отражений. Она немного расслабилась.

Но вдруг ее нога зацепилась за что‑ то. Она посмотрела под ноги и увидела на каменных плитах пола лежащее среди осколков битого стекла помело, в лунном свете кажущееся черным.

Лили перевела исполненный ужаса взгляд на свое отражение.

Отражение пристально смотрело на нее.

– Какая радость быть победителем, если проигравший мертв и не знает о том, что он проиграл?

Лили отшатнулась. Рот ее открылся и снова закрылся.

Из пустой рамы к ней шагнула матушка Ветровоск. Лили бросила взгляд за спину неожиданно воскресшей сестры.

– Ты разбила мое зеркало!

– Так вот, значит, ради чего ты все это затеяла? – фыркнула матушка. – Королева болот? Всю жизнь обслуживающая сказки? И по‑ твоему, это власть?

– Ты не понимаешь… Ты разбила зеркало…

– Говорят, это плохая примета, – подтвердила матушка. – Но я подумала: в конце концов, еще семь лет несчастий – разве это так уж много?

Отражение за отражением разбиваются вдребезги на всей протяженности бескрайнего зеркального мира, трещина змеится все дальше и дальше со скоростью света…

– Надо было разбить оба зеркала, тогда все было бы в порядке… Но ты нарушила равновесие…

– Ха! Это я нарушила равновесие? – матушка шагнула вперед, ее глаза полыхали, как два безжалостных сапфира. – Сейчас я устрою тебе такую порку, Лили Ветровоск, какой даже наша мамаша никогда нам не устраивала. Причем не магией, не головологией и не палкой, как, бывало, лупил тебя наш папаша. И накажу я тебя вовсе не за то, что ты плохая. И не за то, что ты вмешивалась в сказки. Каждый идет своим путем. А за то – и я хочу, чтобы ты это как следует уразумела, – что, когда ты сбежала, хорошей пришлось стать мне. А ты в это время развлекалась как хотела. Вряд ли я смогу расплатиться с тобой, Лили, за все, что я пережила, но все же попробую…

– Но ведь… Я… я… Это же я хорошая, – пробормотала Лили, лицо которой от потрясения стало мертвенно‑ бледным. – Это как раз я хорошая, а не ты. Я не могу проиграть. Я фея‑ крестная. А ты – злая ведьма… И потом, ты разбила зеркало…

…Пронзая пространство подобно комете, трещина в зеркалах достигает самой удаленной точки и начинает змеиться обратно, все ускоряя свое движение среди бесчисленных миров…

– Ты должна помочь мне… Отражения нужно срочно уравновесить… – еле слышно пробормотала Лили, пятясь к уцелевшему зеркалу.

– Хорошая? Хорошая?! Ты скармливала людей сказкам. Коверкала человеческие жизни. И это, по‑ твоему, хорошо? – спросила матушка. – Может, ты еще посмеешь утверждать, будто не получала от этого наслаждение? Да стань я плохой, как ты, я была бы стократ хуже. Такой плохой, что тебе даже и не снилось.

Она замахнулась.

…Трещина вернулась к точке, откуда начала свое движение, она вела за собой спасающиеся бегством отражения всех остальных зеркал…

Глаза матушки расширились.

Зеркало за спиной Лили Ветровоск вдруг пошло трещинами.

А виднеющееся в зеркале отражение Лили Ветровоск вдруг повернулось, блаженно улыбнулось, и руки, появившиеся из зеркальной рамы, заключили Лили Ветровоск в свои объятия.

– Лили!

Все зеркала лопнули, взрываясь тысячами мельчайших осколков, и на мгновение верхушку башни окутало облако волшебно сверкающей пыли.

Нянюшка Ягг и Маграт вылетели на крышу, будто ангелы мщения, наконец выпущенные на свободу после длительной проверки небесным контролем качества.

И вдруг остановились.

Там, где еще недавно змеился зеркальный лабиринт, теперь зияли пустые рамы. Весь пол был усыпан осколками стекла, а посреди всей этой разрухи лежала фигура в белом платье.

Нянюшка отстранила Маграт и опасливо двинулась вперед. Подойдя поближе, она потыкала лежащую женщину носком сапога.

– Давай сбросим ее вниз, – предложила Маграт.

– Давай, – согласилась нянюшка. – Только сбрасывать будешь ты. Маграт заколебалась.

– Вообще‑ то, – наконец сказала она, – когда я предложила сбросить ее с башни, я не имела в виду, что собираюсь сделать это лично. Я имела в виду, что если еще осталась в мире хоть какая‑ то справедливость, то эту женщину стоило бы…

– В таком случае на твоем месте, я бы лучше помолчала, – перебила ее нянюшка, осторожно становясь коленями на острые осколки. – Ну да, точно. Это Эсме Ветровоск. Ее лицо я ни с одним другим не перепутаю. Сними‑ ка нижнюю рубашку.

– Зачем?

– Девочка, да ты взгляни на ее руки! Маграт пригляделась и в испуге зажала рот ладонями.

– Что же она такое делала?

– Судя по всему, пыталась просунуть руки сквозь стекло, – ответила нянюшка. – Давай‑ ка, снимай и порви ее на узкие полоски, а потом сбегай, найди госпожу Гоголь и спроси, нет ли у нее каких‑ нибудь мазей и не может ли она нам помочь. А еще передай ей, что если она нам не поможет, то чтобы к утру даже духу ее здесь не было. – Нянюшка взяла матушку Ветровоск за запястье. – Признаю, Лили Ветровоск действительно способна была стереть нас в порошок, но вот госпожу Гоголь, коли дойдет до дела, я потреплю так, что мало ей не покажется.

Сняв свою патентованную неуничтожимую шляпу, нянюшка принялась шарить внутри. Наконец на свет божий появилась бархотка, которую нянюшка быстро развернула. Внутри оказались несколько иголок и катушка ниток.

Она облизнула кончик нитки, подняла иголку повыше, держа ее на фоне луны, и сощурила один глаз.

– Ох, Эсме, Эсме, – со вздохом промолвила она, приступая к наложению швов, – тяжело же тебе далась эта победа…

Лили Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир.

– Где я?

– ВНУТРИ ЗЕРКАЛА.

– Я мертва?

– ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, – сказал Смерть, – НАХОДИТСЯ ГДЕ‑ ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА».

Лили обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней.

– Когда же я смогу выбраться отсюда?

– КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА. Лили Ветровоск помчалась мимо бесконечных отражений.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 171819 Следующая ⇒