Марк Олден 10 страница

Зная жестокость Пао, ему поручили перевозить морфий и героин из Шанхая японским военным в Ухань и Нанкин – эти восточные города пали в начале войны. Он доставлял оружие военачальникам на севере и привозил обратно золото, грабил машины, перевозившие присланные из Америки медикаменты, которые Триада продавала затем на черном рынке.

Ездить по сельской местности в то время было рискованным занятием. Путешественникам угрожали воры, вооруженные бродяги, тугуны, китайские и японские дезертиры. Вот почему главари Триады всякий раз покидая относительно безопасный оккупированный японцами Шанхай, в числе других брали своим телохранителем Пао.

Пао также умел заставлять людей выполнять волю Триады. Стоило ему нанести визит, как лавочники, студенческие агитаторы и владельцы борделей в один момент принимали точку зрения Триады. Те, кто продолжал упрямиться, получали от Триады традиционное предупреждение – гроб у дверей.

Вдвоем Сон Суй и Линь Пао занялись журналистом, чьи нелестные статьи о Стошаговых Змеях раздражали главарей Триады. Пао задушил жену журналиста и помог Сон Сую положить под труп мину-ловушку. Когда муж попытался поднять тело жены, мина взорвалась, и он погиб.

«Кто-то должен был предупредить нашего приятеля журналиста, – заметил Сон Суй, – что жизнь – источник многих бед».

В другой раз Пао, Сон Суй и еще трое поехали из Шанхая в соседнюю деревню, где должны были убить известного предателя и палача по имени Ду. Маленький, с большим носом и большими ногами, Ду, которому было за пятьдесят, разбогател во время войны. Его люди нападали на поезда с беженцами, проходящие мимо их деревни, убивали пассажиров и присваивали их ценные вещи, одежду, домашних животных и даже золотые зубы мертвецов. Последнее ограбление поезда оказалось для Ду особенно удачным. Его люди убили более двухсот пассажиров, трое из которых были курьерами Триады, перевозившими золотые слитки.

Пао и его товарищи верхом по открытой местности двигались в направлении деревни Ду, когда их заметил японский истребитель. Летчик без колебаний обстрелял их группу, убив всех, кроме Пао и Сон Суя. «Мы пойдем в деревню Ду и выполним задание, – сказал Пао. – Триада не может оказаться слабой или ленивой». Они продолжали путь вдвоем на одной лошади. Двигались медленно, и им пришлось остановиться в бамбуковом лесу, где пили воду из ручья вместе с оленем и фазанами. Костер мог привлечь внимание, и ужин они съели холодным. Первым сторожить их лагерь вышел Пао.

Через несколько часов он проснулся от ударов и, открыв глаза, увидел, что его окружили люди с ружьями, дубинками, топорами и вилами. Он, как идиот, заснул во время караульной службы, и его взяли в плен люди Ду. Сон Суя нигде не было видно.

В деревне Ду Пао отказался отвечать на вопросы и назвать свое имя. Он плюнул Ду в лицо и обозвал уродливым карликом. Пао знал, что его убьют, даже если он все расскажет. Лучше умереть, не сказав, что за ним стоит Триада. Стошаговые Змеи отомстят за Пао и отправят длинноносого Ду к праотцам, когда он меньше всего будет ожидать этого.

Пао дорого заплатил за свое молчание. Его избили до бесчувствия, затем привели в себя и засунули в рот грязную, пропитанную мочой тряпку. Когда он опять отказался говорить, ему лили в горло бензин и до крови били палками по ступням ног. Жестокий допрос длился три дня, в течение которых ему не давали ни пить, ни есть. Люди Ду дразнили Пао, приготовив себе еду из его лошади и съедая ее перед ним.

Ду сказал Пао: «Ты будешь говорить, упрямец, потому что завтра мы проделаем дырки в твоих руках, пропустим через них проволоку и привяжем ее к джипу. Потом мы будем таскать тебя по деревне, пока ты не попросишь меня выслушать тебя».

На рассвете дверь камеры Пао открылась, и ему велели подняться. Ночью он не мог спать – так болели раны. Не давала ему спать еще и ненависть к Ду. Голос велел ему встать в присутствии японского офицера. Пао поднял опухшие глаза и увидел трех японских военных в сопровождении Ду и его заместителя. Оба китайца, словно трусливые псы, пресмыкались и раболепствовали перед захватчиками.

Пао попытался разглядеть старшего офицера, маленького мужчину в гимнастерке защитного цвета, гамашах, щеголявшего саблей. Его маленькая рука в перчатке лежала на огромном бинокле, свисавшем с шеи. Он заговорил на ломанном китайском с высокомерием и презрением, за которые японцев ненавидели во всем Китае.

Тусклый свет в камере и опухшие глаза не давали ему разглядеть лицо офицера, но голос Пао узнал, и сердце его бешено застучало в груди. Японским офицером был Сон Суй. А люди с ним были членами Триады в японской военной форме. Линь Пао потребовалось все его самообладание, чтобы сохранить бесстрастное выражение.

Сон Суй играл свою роль, как хороший киноактер. Он потребовал объяснений, почему пленника не отправили в местный японский штаб в соседней деревне. Ду начал было отвечать, когда Сон Суй стукнул его ногой по икре. " Обращайся ко мне «Ваша честь», – сказал Сон. Склонив голову, Ду принялся извиняться.

Ду извинялся бесконечно долго и Сон прервал его. «Отведи пленника в свой дом, – приказал он. – Я хочу допросить его лично и в нормальных условиях. У тебя есть телефон? » Ду гордо закивал. Он обладал единственным в деревне телефоном.

В доме Ду из бамбука и глины Сон приказал жене Ду побыстрее приготовить еду для своих людей. Потом он потребовал, чтобы ему предоставили телефон. Предатель отвел их в заднюю комнату, стараясь показать себя услужливым хозяином и опасаясь новой вспышки гнева со стороны японского офицера. Когда они вошли в комнату, Сон закрыл дверь и кивнул Пао. Затем Сон вырвал телефонные провода из стены, а Пао задушил Ду голыми руками.

Они обнялись, и Сон рассказал, что отошел по нужде и услышал, что люди Ду окружают Пао. Без оружия он не осмелился прийти на выручку Пао, вокруг которого было так много людей, и тихо просидел в кустах, пока все не ушли. Два дня он провел в Шанхае, организовывая эту спасательную экспедицию. Пао снова обнял его, и Сон сказал, что если бы знал, что от Пао так воняет, то никогда бы не вернулся. Они рассмеялись.

Они вышли из комнаты и направились в кухню, где один из них перерезал горло жене Ду. Наверху они нашли спящую мать Ду. Старуха громко храпела и брызгала слюной, возле кровати, в стакане лежала ее вставная челюсть. Пао задушил ее подушкой.

В подвале они увидели четырнадцатилетнюю служанку, лепившую свечи из животного жира. Пао настоял на том, что сам задушит ее. В конце концов, ведь он был Черным Генералом, карающим женщин за их грехи. Перед уходом из дома Пао вернулся в комнату Ду с тесаком и отрубил ему руки. Затем ножом вырезал на грузи Ду название Триады. Вор заслуживает того, чтобы лишить его рук. И мир должен знать, что Триада никогда не бывает слабой и ленивой.

Уезжая из деревни на джипе, Пао, Сон Суй и остальные члены Триады ели еду, приготовленную женой Ду. Потом Пао и Сон Суй начали петь песни из своих любимых китайских опер. Кончилось, как обычно, тем, что все заслушались Пао, обладавшего удивительно красивым голосом и певшего с большим чувством.

* * *

Чунцин, Китай. Август 1944

Из джипа, припаркованного возле больницы, Линь Пао и Сон Суй видели всю ссору. Наступали сумерки, и спокойная беседа между двумя американцами, мужчиной и женщиной, постепенно переходила в скандал.

Мужчину, капитана американской армии, звали Нельсон Берлин. Женщина была его сестрой. Ее звали Роуда. Она была миссионеркой лютеранской церкви и медсестрой. Он пытался уговорить ее не выходить замуж. Оттуда, где сидел Пао, было видно, что у капитана Берлина мало что выходит. Сестра была полна решимости заполучить мужа. Ее братец зря терял время.

Капитану Берлину было чуть больше двадцати. Это был невысокий, коренастый мужчина с большой головой, большими ушами и низким голосом. На нем была новая желто-зеленая рабочая форма американской армии, стальная каска и тяжелые кожаные ботинки. Он стоял, расставив ноги, и махал в воздухе вытянутым указательным пальцем, чтобы придать своим словам убедительность. На его брезентовом поясе висела фляга, две небольшие патронные сумки и коричневая кобура, в которой лежал револьвер с перламутровой рукояткой. Он говорил громко и явно выходил из себя. Линь Пао и Сон Сую он не понравился – они сочли, что этот сукин сын слишком любит распоряжаться и кричать.

Роуда Берлин была на год младше брата. У нее были каштановые волосы, карие глаза и родинка в уголке большого рта. На ней был помятый и испачканный кровью халат, и казалось, ее совсем не интересовало, что говорит ее брат. Вид у нее был усталый. Когда Нельсон Берлин хотел дотронуться до нее, она его оттолкнула. Сестра презирает брата, подумал Линь Пао. Интересное дело.

Пао докурил сигарету, раздавил ее о стенку машины и закурил новую. Капитан Берлин и еще примерно дюжина американцев, что приехали с ним, были ужасными глупцами. Прожили в Чунцине две недели и ничему не научились. По-прежнему думают, что можно сделать невозможное, что океан можно вычерпать решетом.

Американская миссия в Чунцине была обречена. Янки, может быть, и не знали об этом, зато Линь Пао знал. Они приехали сюда, чтобы уговорить генерала Чана пойти на сотрудничество с коммунистами, чтобы нанести поражение японцам. Еще одна нереальная мечта. Чан был поглощен уничтожением красных, чья растущая популярность угрожала его власти. Коммунисты, говорил он, это опасная болезнь. Японцы – лишь чепуха, царапина на коже.

Расположенные на северо-западе и юге войска коммунистов составляли самую мощную боевую силу Китая, но Чан препятствовал получению ими оружия и снаряжения. Американская помощь проходила через него, и коммунистам ничего не доставалось. Маленький генерал смотрел вперед. После поражения Японии неизбежна всеобщая гражданская война. Чан пользовался возможностью ослабить своего главного противника.

Хотя красным не хватало оружия и медикаментов, армия их обладала высоким боевым духом, исключительной дисциплиной и пользовалась поддержкой миллионов китайцев. Напротив, правительство Чана было коррумпированным, неумелым и непопулярным. Мужчин в его армию забирали насильно и в дороге связывали, чтобы они не разбежались прежде, чем доедут до пункта назначения. Начиная с 1938 года, армия Чана не представляла серьезной угрозы для японцев.

Некоторые американцы считали, что хорошо снаряженная армия коммунистов сумеет добить японцев. Дать им, что они хотят, – и они быстренько завершат войну. Американская миссия, в которую входил Берлин, хотела вооружить красных, но она не могла сделать этого без того, чтобы не оскорбить Чана. Когда речь шла о коммунистах, маленький генерал становился чрезвычайно обидчивым.

* * *

Расположенный на крутых холмах Чунцин стал во время войны столицей Гоминьдана. В результате притока беженцев его население увеличилось до двух миллионов человек. В начале войны японские летчики подвергали город жесткой бомбардировке, нанося бомбовые удары по ночам, когда река Янцзы превращалась в длинный серебристый палец, указывающий на город. В конце концов бомбардировки прекратились, но остались разрушенные взрывами дома, постройки и дороги, которые нужно было восстанавливать.

Основанный миссионерами чунцинский госпиталь работал круглые сутки, в нем лечили беженцев и раненых бойцов сопротивления. Линь Пао и Сон Суй снабжали госпиталь необходимым для раненых морфием, заламывая за него непомерную цену. Прибыль, независимо от источника, всегда сладка.

Последняя перевозка морфия в Чунцин закончилась для Пао и Сон Суя длительной остановкой в этом городе. Триада приказала им остаться в этом городе и войти в подчинение Гоминьдану до дальнейших распоряжений. Линь Пао нашел Чунцин невыносимо жарким и вонючим. Сильные и продолжительные дожди тоже действовали ему на нервы.

Пао и Сон Суй говорили на английском и были знакомы с Роудой Берлин. Благодаря этому знакомству они были назначены к Нельсону Берлину в качестве переводчиков, шоферов и проводников. Люди Чана велели им также шпионить за Берлином и его сестрой и все сведения передавать секретной полиции Чана.

Роуда Берлин откровенно критиковала Чана, который, как она считала, был не многим лучше вора или убийцы. Она была невысокого мнения о нем как о боевом командире: в каждом бою он повторял те же ошибки и использовал людей как пушечное мясо. Как политик Чан не мог устоять против того, чтобы набить карманы американской помощью. Америка должна очнуться, говорила она, и перестать верить бредням, которые несет пропагандистская машина Чана.

Секретная полиция желала знать, пыталась ли Роуда Берлин заставить брата принять ее точку зрения.

Сидя в джипе, Линь Пао и Сон Суй сделали свои выводы относительно брата и сестры. Он охвачен собственническим инстинктом, сказал Пао. Очень, очень обеспокоен, добавил Сон Суй. Капитан ведет себя, как ревнивый любовник, заметил Пао. Сон Суй согласился, прибавив, что с ним следует быть осторожным, поскольку ревность часто убивает.

На инструктаже Пао узнал от агентов секретной полиции Чана кое-какие сведения о капитане Берлине. У него была очень удобная работа в государственном департаменте в Вашингтоне – без пуль, бомб и вони гниющих трупов, и все-таки он попросил назначить его в это представительство. Секретная полиция, как всегда хорошо информированная, знала, что главная цель его приезда в Китай – отнюдь не желание ускорить завершение войны. Он приехал сюда, чтобы помешать своей сестре выйти замуж за миссионера. Капитал Берлин, сказал агент секретной полиции, очень любит свою сестру. Возможно, слишком любит.

Перед госпиталем стояли на часах двое китайских солдат-мальчиков подросткового возраста в синей трофейной форме японских морских пехотинцев. Оба были вооружены ржавыми русскими винтовками без патронов. Вокруг них женщины и старики складывали в кучу мешки с песком в гнетущей тишине. В двери госпиталя входили и выходили раненые, женщины, дети; некоторых несли на руках и носилках. Никому не было никакого дела до препирающихся американцев.

Линь Пао услышал, как Роуда Берлин сказала своему брату:

– За две недели, что ты здесь находишься, ты довел меня до безумия. Прошу, оставь меня в покое. Тебя не касается, за кого я выхожу замуж. Я приехала в Китай, чтобы от тебя избавиться.

Берлин сказал:

– Ты его не знаешь. Как ты можешь выйти замуж за человека, которого не знаешь? Через два дня я уезжаю. Прошу тебя, поедем со мной.

Начал моросить дождь. Линь Пао посмотрел на потемневшее небо. Опять боги мочатся на землю. Когда он вновь посмотрел на американцев, Роуда Берлин, оттолкнув брата, быстрыми шагами шла к госпиталю. Не успела она подойти к дверям, как навстречу ей вышел высокий атлетического сложения мужчина с рыжеватыми волосами и длинными руками. Пао ухмыльнулся, а Сон Суй издал звук поцелуя.

Мужчину звали Томас Сервис. Это был врач миссии, за которого Роуда собиралась замуж. Пао увидел, как Сервис обнял женщину и взглянул через плечо на ее дорогого братца. Дорогой братец был взбешен. Он плюнул на землю и ушел.

– Братцу хотелось бы стать любовником, – сказал Сон Суй.

Пао посмотрел на него и ухмыльнулся. Разумеется.

Через несколько секунд Нельсон Берлин с покрасневшим лицом забрался в джип, плюхнулся на заднее сиденье и зафыркал, словно рассерженный зверь. Он стиснул зубы и сжал кулаки. Неожиданно он стукнул рукой по влажному сиденью перед собой. «Увезите меня отсюда, – сказал он. – Обратно в мой дом. Быстрее, черт побери. Быстрее».

* * *

Скорее я рехнусь, чем этот дождь прекратится, подумал Нельсон Берлин. Эти ежедневные дожди действительно сведут его с ума. Если недавно, когда он был возле госпиталя, дождь только моросил, то теперь снова лил как из ведра. Ной со своим ковчегом едва ли уцелел бы в таком потопе.

Люди Чана поселили Берлина в маленьком, из двух комнат, доме на узкой извилистой улочке. В доме был бетонный пол, дровяная печь и один кран с холодной водой, которым Берлин пользовался вместе с соседом из другой комнаты. Ванну заменяла старая бочка из-под масла; нужду справляли в деревянную бадью, которую опорожняли прямо на улице, затем промывали водой и дезинфицирующим средством.

Ни один белый в здравом уме не согласится по своей воле жить в таком свинарнике. Но идет война, и выбирать не из чего.

Жилищная проблема в Китае стояла очень остро. Берлину в его свинарнике жилось все-таки гораздо лучше, чем беженцам, которые ночевали в парках, на улицах и на кладбищах, рискуя быть зарезанными во сне каким-нибудь психом.

Вместе с ним в доме жили две китайские ищейки – отвратительный Линь Пао и его хромоногий маленький приятель по имени Сон Суй, которого Берлин называл Чоп Суй[5]. У этих любителей риса были такие рожи, что можно было не сомневаться – они за грош любому голову свернут. Они носили револьверы и были покрыты шрамами от пуль и ножей. Оба были не старше двадцати, однако соседи и горожане относились к ним с почтением, граничащим с раболепием. Эти ребята были не так просты, как могло показаться на первый взгляд.

Находясь один в гостиной, Берлин сел на пустой упаковочный ящик и наполнил водкой чашку для чая. Снаружи барабанил по ставням дождь, вода протекала сквозь черепичную крышу в нескольких местах. Берлин не обращал внимания на двух китайцев, которые сидели в соседней комнате на низких табуретках и ели бог знает что.

Тот, что поменьше, охотно выполнял всякого рода просьбы. Американские сигареты, шоколад «Милки Вэй», бензин, новые шины, чистые носки. Попроси его – и он тебе из-под земли все достанет. Что касается Пао, то он был из тех людей, с кем лучше не встречаться в темном переулке. Берлин не доверял ему настолько, насколько было возможно при сложившихся обстоятельствах.

Это была первая поездка Берлина в Китай, и, если Бог существует на небесах, то она окажется последней. Все, что он знал об этой стране из книг, не шло ни в какое сравнение с тем, что он увидел. Чем скорее он уберется из этой мерзкой страны, тем лучше.

Берлин ненавидел каждый дюйм этого рисолюбивого узкоглазого рая. Ненавидел его народ – двуличный, ненадежный и один из самых жестоких на грешной земле. Ненавидел его монотонный говор, его переполненные, грязные и узкие улицы и отвратительную привычку плеваться везде, где вздумается.

Ненавидел запах рыбы, который исходил здесь от всякой пищи, и запах нечистот, от которого нельзя было спастись. Берлин питался армейским неприкосновенным запасом, консервированным колбасным фаршем, шоколадными плитками и кока-колой без льда. Не бог весть какая еда, но все равно лучше, чем та, которую поглощали местные жители.

Его отец, богатый нью-йоркский владелец отеля, воспользовался своим влиянием и помог сыну получить офицерское звание и непыльную работу в Вашингтоне. Если бы не Роуда, он ни за что бы не приехал в Китай, где шанс получить пулю в зад был весьма высок. Двух недель, проведенных в этой вонючей дыре, более, чем достаточно. Благодарю покорно.

Он видел детей, умирающих от голода, мужчин, которым снарядом оторвало челюсть, старух, арестованных за каннибализм, потому что у них не было пищи. Видел, как пытают заключенных в секретных тюрьмах Чана. Если их будущее ужасно, то у Берлина еще все впереди. Он хотел переждать войну в комфорте и затем вместе с отцом заняться гостиничным бизнесом. Почему бы ему не попытаться сделать свой первый миллион до того, как ему стукнет тридцать?

Как может Роуда переносить Китай? Переносить такой ужас? Господи, ей даже нравится здесь. Столько времени проводит в госпитале, учит детей в школе при миссии и еще умудряется заниматься каллиграфией. Чудо-девочка, как называл ее отец. Роуда по-прежнему оставалось чудом.

Берлину ее ужасно не хватало. Два года не видеть ее лица, не слышать ее голоса, не ощущать аромата ее духов. Не было дня, чтобы он не думал о ней. За два года она лишь раз написала ему, прислала открытку, в которой сообщала, что выходит замуж. Проклятая открытка принесла ему столько боли.

Он любил свою сестру. Любил страстно и ничего не мог с собой поделать. Эта безумная любовь жгла его душу. Он уже давно перестал чувствовать стыд и вину. Достаточно было боли, которую он испытывал, не видя ее. Чувство поглощало его.

Два года назад он признался ей в своей любви. Она хотела отнестись к его признанию как к шутке, но не смогла. Она вспомнила, как он прикасался к ней, делая вид, что это происходит случайно, как открывал дверь ванной, когда она купалась, как следил за ней, когда она одевалась. Вспомнила, как настороженно он относился к мальчикам, которые за ней ухаживали. В ответ на его признание заплаканная Роуда пообещала помолиться за него. Она попросит Бога ниспослать на Нельсона свою благодать, чтобы он перестал думать о ней так.

Благочестивая Роуда. Справедливая Роуда. Ходила в церковь и чтила Бога. Она собиралась обратиться к Господу, чтобы тот направил Нельсона на правильный путь. Она не хотела ничего говорить отцу, который мог не понять. Но Нельсон не должен больше никогда говорить с ней так.

Через неделю он напился пьяным и начал приставать к ней. Вскоре после этого она уехала из страны с направляющимися в Китай миссионерами, ничего не сказав отцу и Нельсону. Просто собралась и уехала. Решила на многие годы посвятить себя благородному делу в чужих краях. И обстоятельства, видимо, подвигли ее еще на один решительный шаг.

Когда Берлин появился в Китае, сестра не встретила его с распростертыми объятиями. Он не хотел ее обижать и дал ясно ей это понять. Все, что ему было нужно – чтобы она хорошо подумала над своим намерением выйти замуж. Чтобы подумала прежде, чем выходить за нищего святошу, у которого и горшка-то своего нет.

Она что, хотела состариться в этом Китае, спросил он. Дома она могла бы быть богатой женщиной. Компания отца расширяла свою деятельность, он строил отели в других штатах и одновременно начинал новое дело, перед отъездом Нельсона в Китай купил небольшую компанию по производству конфет. Берлин ждет не дождется того момента, когда начнет работать с отцом. Роуда могла бы работать с ними. Ее будущее в Америке, а не в Китае.

В небольшом чунцинском доме Берлин потянулся к бутылке водки. Пустая. Будь оно все проклято. Он швырнул бутылку в сторону, она ударилась о каменную стену, осколки разлетелись во все стороны. Он заплакал. Он всегда плакал из-за Роуды. Был ли он пьян? Возможно. Возможно, он специально хотел напиться. Он откупорил третью бутылку водки и огляделся в поисках чашки.

Он должен забрать Роуду из Китая. Должен вернуть ее в старую добрую Америку, где кончатся ее мучения. Он должен отнять ее у этого святоши и у всех остальных святош, с которыми она водится.

Берлин сказал Роуде, что пользуется здесь кое-каким влиянием. Американцы снабжали Чана деньгами, оружием, шелковыми чулками для его женщин и пенициллином для его приятелей на тот случай, если они схватят гонорею. Тогда пусть Чан сделает кое-что для Нельсона Берлина. Пусть закроет миссионерскую организацию, в которой состоит Роуда, если она не вернется домой со своим братом. Китайцы уже подозревали Роуду в античановских настроениях, так почему бы не воспользоваться этим, чтобы заставить ее вернуться домой?

Почему же Америка поддерживала двуличного и неразборчивого в средствах Чана? Даже Нельсон Берлин смог раскусить этого маленького велеречивого ублюдка, который способен предать собственную мать, и которого ненавидит большая часть его собственного народа.

Зачем же поддерживать его? Затем, что Соединенные Штаты не знали правды о Чане и, по большому счету, не хотели знать. Американцы всегда питали слабость к героям, а пропагандистская машина Чана выставляла его именно таким. У него также были известные и важные друзья в Белом Доме, государственном департаменте и армии США. Только тронь этого мерзавца – и они за него горой встанут. Критиковать Чана значило в самом скором времени распрощаться со своей карьерой на общественном поприще.

Впрочем, судьба Чана волновала Нельсона Берлина меньше всего. Его волновала Роуда. Он хотел уговорить ее съездить на месяц-другой в Америку отдохнуть. Возможно, время, проведенное в Штатах, образумит ее. Кто знает; Одно было несомненно: Берлин всегда добивается своего. Честным путем или нет, но добивается.

Из другой комнаты Линь Пао наблюдал, как Берлин пьет водку прямо из горлышка. Глотнув прозрачной жидкости, он опустил голову и заплакал. Пао ухмыльнулся. Ну и зрелище. Сперва человек поглощает водку, затем водка поглощает человека.

Пао наблюдал, как капитал Берлин поднялся на нетвердых ногах и наподдал лежащую на полу каску, которая отлетела на другой конец комнаты. Американец принялся проклинать Томаса Сервиса, и Пао покачал головой с притворным сожалением. Ревность лишает человека разума.

Неожиданно Берлин качнулся, сделал шаг вперед и упал лицом вниз. Он лежал тихо и не шевелился. Линь Пао и Сон Суй продолжали есть и наблюдать за ним.

Через несколько минут Берлин застонал и с большим трудом повернулся на спину. «Хочу видеть мою сестру», – сказал он.

Пао продолжал отправлять в свой рот лапшу палочками для еды, не сводя глаз с американца.

Берлин торопливо сел.

– Сейчас, чертовы ублюдки. Я хочу видеть ее сейчас. Вы слышите, что я говорю, узкоглазые выродки?

* * *

Управление лютеранской миссии

Роуда Берлин сидела на деревянном складном стуле возле окна цокольного этажа и смотрела на разбушевавшийся ливень. Рядом стоял Томас Сервис и растирал ее плечи. Они были одни. Их товарищи – врачи, медсестры, учителя – дежурили в госпитале, проводили библейские чтения или отсыпались после бессонной ночи.

Она рассказала Томасу о своем последнем разговоре с Нельсоном, о его угрозе закрыть миссию, если она не вернется в Америку. Томас Сервис улыбнулся: «На все воля Божья, – сказал он, – Твой брат ничего не изменит. Миссия существовала здесь до того, как он приехал, и Бог даст, будет существовать и после».

Роуде пришлось согласиться. Неожиданно она перестала бояться своего брата. Томас прав. Мы все в руках Божьих.

Она слушала, как дождь стучит по окнам. Снаружи вся территория миссии была затоплена водой. Стоков на ней не было, и вода заполнила все подвалы миссии. Завтра им на выручку придут чунцинские лютеране с ведрами.

Сквозь ливень Роуда едва могла различить стоящую в двадцати футах от окна зенитную пушку. Боже, как она ненавидит эту штуку. Ее присутствие на территории миссии символизировала все то, что она презирала в Чане и его бандитской шайке.

Заявив, что родина в опасности, гоминьдановцы навязали эту пушку лютеранам. Руководители миссии протестовали, говоря, что они приехали сюда, чтобы спасать жизни, а не отнимать их. Их протест оставили без внимания. Пушку оставили во дворе миссии до тех пор, пока последний японский захватчик не будет изгнан за пределы страны.

Пушка была чехословацкого производства, ржавая и сломанная. С момента появления на территории миссии она так и не была укомплектована людьми и не произвела ни одного выстрела. Так она и стояла уродливой серой грудой металла, покрытая птичьим пометом и забытая всеми, кроме проживающих при миссии сирот, которые превратили ее в огромную игрушку. Типично китайский способ: все делать ради показухи, пусть даже во вред делу.

С другой стороны, Роуда понимала, что лютеране еще хорошо отделались. Бандиты Чана могли закрыть миссию, захватить часовню, общежитие для сирот, школу миссии, И, разумеется, госпиталь. Вороватые прислужники Чана были известны своей алчностью и бесчестностью.

Стоя позади Роуды, Томас Сервис наклонился и поцеловал ее волосы. Она повернула голову и улыбнулась ему. Осталось лишь семь недель до их свадьбы. Через семь недель они станут мужем и женой. Ей хотелось, чтобы этот день наступил как можно скорее.

Он обладал всем, что она ценила в мужчине. Он был христианином, добрым и трудолюбивым. Он уважал ее желание остаться до свадьбы девственницей. Врачи, медсестры, евангелисты миссии сходились во мнении, что Томас Сервис – лучший врач в южном Китае, если не во всем Китае.

Он помог ей привыкнуть к этой суровой стране, которую она теперь начинала любить. Приехав, Роуда не была уверена, что выдержит больше недели. Мухи, москиты, крысы сводили ее с ума. Она едва не упала в обморок, когда впервые увидела прокаженного. Вокруг нее китайцы умирали от холеры, оспы, тифа и массы других болезней, названия которых просто нельзя было запомнить.

И еще шла война. Боже, сколько было жертв. Мужчины, женщины, дети сотнями проходили через госпиталь, их тела были изуродованы пулями и снарядами. Роуда, которая до того никогда не выезжала за границу, начала подумывать о том, чтобы сесть на первый вылетающий из Чунциня самолет.

Томас Сервис заставил ее изменить решение. Он любил китайцев и служил им всем сердцем. Его отец и мать, лютеранские евангелисты, основали миссию в Чунцине. Они работали там, пока в 1940 году не погибли при налете японской авиации. Их похоронили рядом на вершине холма, откуда видна была гавань, по которой буксиры тащили груженые джонки.

Томас Сервис вырос в Китае, а когда началась война, учился в высшей Медицинской школе при колледже Рида в Орегоне. Я вернулся потому, что не мог не вернуться, объяснил он Роуде. Ему предложили службу во флоте в территориальных водах Соединенных Штатов, после которой его ждала доходная работа в Америке.

Он сказал Роуде, что у него было предчувствие, что его родители не переживут войну. Поэтому он решил находиться рядом с ними, пока это возможно. После его возвращения они три года прожили вместе. Возвращение в Китай оказалось самым правильным поступком в его жизни.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒