Адриан 5 страница

Адриан обнажен, его мускулистая грудь покрыта блестящими от пота тонкими волосками. У него двойные рукава татуировок, но я не могу разглядеть их в темноте.

Даже его лицо затенено, как будто он – Мрачный Жнец, пришедший забрать мою жизнь.

– Куда ты, черт возьми, ушла Lenochka?

– Пожалуйста... Адриан... пожалуйста... – Мой голос срывается с каждым словом. – Пожалуйста... перестань…

Он снова погружается в меня, и моя голова откидывается назад от его силы. Мои рыдания и слезы вырываются наружу, когда его толчки разрывают их.

Потом я издаю странные звуки – они длиннее, пронзительнее, и это не рыдания. Мое тело сжимается от чего-то другого, чем дискомфорт, когда острые покалывания атакуют низ живота.

– Ты душишь мой член, Lenochka, – хрипит он. – Ты собираешься кончить?

Я отчаянно трясу головой, но как только я это делаю, волна жара взрывается под моей кожей, и я кричу совсем по другой причине.

Жаль, что я не лежу лицом к подушке, чтобы заглушить свой голос, но так как это невозможно, я использую свою руку, кусая ее изо всех сил.

Ощущения, проходящие через меня, похожи на освобождение из этого черного ящика. Я спотыкаюсь о собственные ноги и бегу к открытому воздуху, который со взрывом попадает мне в легкие.

Оргазм сильный, резкий, и ничего подобного я раньше не испытывала. Все мое тело дрожит, а внутренности – сплошное месиво покалываний и дрожи.

Я жду, что Адриан закончит, но он продолжает и продолжает, как машина без кнопки выключения. Мое тело скользит по матрасу, и изголовье кровати ударяется о стену при каждом его движении. Он поднимает мою ногу в воздух и толкается в меня с удвоенной энергией, как будто только начал. Его пальцы впиваются в мою кожу, и он сжимает мой сосок так сильно, что я вижу неоновые звезды в темноте.

Та же волна, что и раньше, снова бьет меня, и на этот раз у меня даже нет сил кричать.

Я так высоко наверху, что не думаю, что когда-нибудь вернусь.

Но я возвращаюсь.

Мое тело обмякло на матрасе, поскольку последствия оргазма заставляют мои конечности дрожать.

Адриан все еще не закончил.

– Пожалуйста… – Я всхлипываю. – Я больше не могу... Пожалуйста.

– Можешь. Твоя киска была создана для меня, Lenochka.

– Адриан... остановись.

– Нет.

– Остановись! – Я кричу, и мои глаза распахиваются.

Я лежу на животе на кровати, лицом вниз. Пот покрывает меня под одеждой и простынями.

На мне платье, которое выбрала для меня Эмили, и... мои пальцы находятся внутри моих трусиков, толкаясь в мою киску и выходя из нее.

Мою мокрую киску.

Другой рукой я сжимаю сосок под лифчиком.

Я вздрагиваю и сажусь, убирая руки, как будто меня застукали за мастурбацией на площади. Мой рот отвисает при виде соков, покрывающих пальцы, которые были у меня между ног.

Приподняв платье, я ужасаюсь открывшемуся виду. Мои внутренние бедра липкие, а трусики определенно испорчены. Не только это, но и мои соски болят, пульсируя под материалом моего лифчика.

Было ли... все это сном?

Нет. Я не вижу снов, не говоря уже о том, чтобы меня изнасиловали.

И все же я совершенно одна в комнате, и моя одежда цела. Меня даже укрыли одеялом. Не говоря уже об уликах, которые покрывают мои пальцы.

Почему, черт возьми, я коснулась такого кошмара?

Я откидываюсь на спинку кровати, подтягиваю ноги к груди и жду... чего? Признака того, что у меня нет развращенного ума, который наполняет меня такими кошмарами?

Держи себя в руках, Уинтер. Это был просто кошмар. Это не реально.

Я осторожно встаю с кровати и заглядываю под нее. Я задерживаю дыхание, ожидая, что на меня набросится какое-нибудь чудовище.

Когда я никого не нахожу, меня не охватывает чувство облегчения.

Потому что я знаю, я просто знаю, что настоящие монстры более опасны. Они тоже кажутся людьми, прежде чем выпустить свое звериное «я» в мир.

Как в моем кошмаре.

В комнате, где я нахожусь, есть большая кровать, на которой я проснулась, с металлическим изголовьем, украшенным золотыми мотивами. Такой же комод с большим зеркалом стоит прямо напротив него, и я почти до смерти пугаюсь, когда прохожу мимо него и чувствую свою тень.

Я направляюсь к единственной двери в поле зрения и молюсь, чтобы это была ванная. Мне нужно принять душ, чтобы избавиться от липкости, прилипшей к телу.

Как только я открываю ее, я застываю в дверном проеме.

Адриан находится в ванной, полной воды. Его глаза закрыты, голова склонилась набок, а руки скрещены на груди.

На секунду я не знаю, спит ли он на самом деле или... мертв.

Я хочу развернуться и уйти. А еще лучше, я хочу вернуть свою беззаботную жизнь с улицы. После жестокого сна, который мне только что приснился, последнее, чего я хочу, – это разговаривать с Адрианом.

Но он может быть мертв – или будет мертв, если продолжит спать в ванне.

Мои шаги осторожные, медленные, когда я приближаюсь к нему. Я касаюсь его плеча и замираю.

Следы укусов.

На моей руке остался след от укуса, когда я укусила ее во время кошмара.

Было ли это в самом деле кошмаром?

Прежде чем я успеваю подумать об этом, сильная рука хватает меня за запястье и тянет к себе. Я кричу, теряя равновесие.

– Наконец-то ты проснулась, Lenochka.

Глава 10

Уинтер

Я открываю рот, когда мое колено ударяется о край ванны.

Находясь так близко, я становлюсь его заложницей – и не только из-за его хватки на моем запястье. Он голый, и хотя вода покрывает большую часть его тела, она прозрачна, и каждый дюйм его тела обнажен.

Широкие плечи, обрамляющие четко очерченные бицепсы. Черные татуировки нанесены по всей длине его напряженной руки, которая держит меня. Другая его рука лежит близко к заостренной талии, которая ведет к твердому, как камень, животу.

Не уверена, что это из-за воды, но его бедра кажутся мощными и твердыми, как в тех рекламных роликах с футболистами. Я заставляю себя смотреть куда-то еще, а не на его наполовину возбужденный член.

Как это возможно для кого-то излучать такое физическое совершенство? Его красота не такая громкая, как у кинозвезды или модели. Он тихий, как и его личность. Убийственный, потому что, если бы его глаза были ножом, я бы сейчас истекала кровью в этой ванне.

Я хмурюсь, глядя на этот образ.

Адриан прерывает ход моих мыслей, когда подносит мою руку к своему носу, и мускул двигается под его челюстью, когда он делает долгий вдох. – Ты трогала себя, Лия?

– Нет… – Мой голос сдавленный, приглушенный и немного хриплый, как будто я все еще в ловушке этого кошмара.

– Не лги мне, – его тон спокойный, но угрожающий. – Я чувствую запах твоей киски на этих пальцах.

– Я сказала «нет».

– Это твой первый промах. Соври мне еще раз, и я накажу тебя.

Воспоминания из кошмара душат меня за горло и подавляют каждую унцию воздуха из моего окружения.

Сейчас он разденет меня догола и трахнет. Он возьмет меня, как животное, и оставит ни с чем. Он отнимет у меня силу и волю.

Его хватка на моем запястье крепка и нагревает мою плоть, как тысяча языков пламени, намереваясь сжечь меня изнутри.

Мои губы дрожат, и я впиваюсь ногтями в керамический край ванны, чтобы удержаться в согнутом положении.

– Пожалуйста... не надо... не надо…

Адриан отпускает мою руку, и я спотыкаюсь, пока не ударяюсь спиной о стеклянную дверь душа. Я остаюсь там, обе ладони прижаты к холодной поверхности, а мои босые ноги прижаты к плиткам.

– Что случилось? – Он говорит с русским акцентом, а не с американским из моего кошмара.

– Н-ничего.

Он встает весь мокрый и... голый.

Он совершенно голый.

Хотя я мельком видела его в ванне, ничто не могло подготовить меня к такому зрелищу. Его бедра мускулистые и выше, чем я ожидала. Тонкие волоски образуют дорожку на его тугой груди и спускаются вниз к. …

Я резко поднимаю взгляд, прежде чем начать пялиться на его член. В моей попытке изучить что-либо, кроме него, я застигнута врасплох его татуировками. Одну я видела раньше, но не другие. Обе его руки в татуировках. Полные рукава чернил переплетаются на его руках, как лабиринт.

Совсем как в кошмарном сне.

Я могу галлюцинировать о том, чтобы укусить себя за руку, но это не может быть выдумано. Я никогда не видела Адриана раздетым, так что ни за что бы не догадалась, что у него татуированные руки.

Я тянусь за ближайшей вещью, которую могу найти, которая оказывается керамической бутылкой из-под мыла, и направляю ее в его сторону.

– Держись от меня подальше!

– Лия, – тихо произносит Адриан.

– Я не Лия! Я – Уинтер!

– Успокойся. – Он продолжает приближаться ко мне бесшумными шагами, которые я едва слышу.

– Я сказала, держись от меня подальше! – кричу я, мой голос становится истеричным.

Он останавливается, поднимая руку.

– Прекрасно. Я держусь подальше, так что положи это.

Я отчаянно трясу головой, впиваясь ногтями в твердую керамику.

– Я ухожу. Я больше ни минуты не проведу ни в этом богом забытом месте, ни с тобой!

Тень пробегает по его лицу, громовая и тихая, как будто он... сердится. Почему, черт возьми, он должен это делать? Это я злюсь. Это я была вынуждена выйти из своего безопасного кокона, чтобы быть здесь.

– Дай мне эту бутылку, Лия.

– Нет! И перестань называть меня Лией!

Мои руки мечутся, и я слышу треск прежде, чем вижу его. Бутылка ударяется о стену и разбивается о нее. Белое жидкое мыло стекает по моей руке на землю, а затем следует кровавый след.

Осколок керамики впился мне в кожу. Укол боли взрывается на моей плоти, прежде чем кровь течет из моей ладони. Я выпускаю то, что осталось от бутылки, позволяя ей упасть на землю.

– Черт! – Адриан спешит ко мне, вырывает кусок, оставляя небольшую рану, которая горит, когда мыло смешивается с ней.

Адриан бросает окровавленный керамический кусок в раковину и вытирает мыло. Его брови хмурятся над потемневшими глазами, а губы сжимаются в тонкую линию.

Я извиваюсь в его объятиях.

– Отпусти меня, монстр! Отпусти меня!

– Стой. – приказывает он, и я вздрагиваю, обмякнув.

Это слово, хотя и единственное в своем роде, звучит настолько авторитетно, что мои мышцы напряглись, услышав его.

Адриан хватает бежевое полотенце, опускает его под кран и прижимает к моей ладони. Он выдыхает, когда кровь не впитывается долго. Как будто он беспокоится обо мне. Как будто мое благополучие означает дерьмо в его повестке дня.

Почему он так себя ведет? Я просто не могу понять, почему он не такой черствый дьявол, каким должен быть.

Его внимание не отрывается от моей ладони, когда он говорит.

– Я не знаю, с чего ты вдруг так себя ведешь, но почему бы тебе не рассказать мне?

– Ты пытаешься притвориться, что не знаешь?

– Не знаю что?

Я поджимаю губы. Секунду назад я была уверена, что это не кошмар, но теперь я так не думаю. Однако след от укуса и татуировки не могли быть плодом моего воображения.

– Ты только что изнасиловал меня, – Мой голос начинает звучать тихо, затем становится громче. – Ты взял меня силой, даже когда я умоляла тебя остановиться!

Рука Адриана останавливается на моей ране, и он встречает мой взгляд своими темными глазами. Впервые с тех пор, как я его встретила, мне очень, очень хочется заглянуть в эти глаза. Просто чтобы знать, что там происходит. Какие мысли приходят в его ненормальный мозг?

– Я тебя не насиловал. – говорит он как ни в чем не бывало.

– И ты думаешь, я в это поверю?

– А следовало бы.

– Я знаю, что я чувствовала. – Это был слишком яркий кошмар, слишком... реальный. Настолько реальный, что я до сих пор чувствую его толчки.

– Если бы я хотел тебя трахнуть, мне не пришлось бы насиловать тебя для этого. – Он проводит полотенцем по моей руке. - Почему ты решила, что я сделал это?

– Я только что сказала тебе, что почувствовала это.

– Чувствовала это как? – Его голос слишком спокойный для этого разговора. Слишком раздражающий. Я хочу дотянуться до его брони и вытащить его – если, конечно, есть что выдернуть. Иногда он кажется пустышкой.

Ничто, к чему нельзя прикоснуться или изменить.

– Что это за вопрос? Я просто почувствовала это. Кроме того, я укусила себя за руку, когда ты насиловал меня, и посмотри! – Я показываю ему следы зубов на своей неповрежденной ладони.

– Как ты это объяснишь?

– Ты могла укусить себя за руку, пока спала.

– Это невозможно, потому что я сплю совершенно спокойно. Кроме того, – я указываю на его чернила, – я видел твои татуировки, когда никогда не видела до этого момента.

– Возможно, ты проецируешь видение их сейчас в прошлое.

– В этом нет никакого смысла! Ты думаешь, я идиотка?

– И ты считаешь, что я обязан объясняться с тобой? – Его голос теряет всякую небрежность, понижается, становится жестким, сдавленным. – Мне не нужно принуждать тебя, и поэтому я не насиловал тебя. Должно быть, это был кошмар.

– Это не могло быть кошмаром. Я не вижу снов.

– Возможно, ты только что начала.

– Не пытайся выставить меня сумасшедшей. Я не такая.

Он перестает скользить полотенцем по ране.

– Тебе больно?

Его вопрос застает меня врасплох, и я замираю, когда мои ноги сжимаются вместе.

– Тебе больно, Лия? Потому что, если, как ты сказала, я тебя изнасиловал, ты не могла бы пошевелиться.

– Я…

– Что?

– Мне не больно. – Кроме промокших трусиков, никакого дискомфорта ни между ног, ни в мышцах. Учитывая, что прошло уже много времени с тех пор, как я занималась сексом, мне было бы больно.

– Вот. Твой ответ. – Он бросает полотенце в раковину и достает из шкафчика аптечку.

Мышцы его плеч напрягаются от движения, а татуировки расширяются. Я хочу изучить их, чтобы увидеть, есть ли символ, который я узнаю, но его полная нагота не помогает мне сосредоточиться.

Я действительно не хочу глазеть на него прямо сейчас.

Заставляя себя отвести взгляд, я сосредотачиваюсь на невидимой точке на противоположной стене. Чувство облегчения медленно охватывает меня при мысли, что это действительно был кошмар.

Меня не волнует, был ли он моим первым, или что он каким-то образом соответствовал так близко к реальности. Может быть, это то, что происходит, когда вы не видите снов: ваш самый первый сон – это внутреннее, ужасающее переживание.

Причина, по которой я отчаянно хочу, чтобы это был кошмар, не только из-за психического повреждения. Дело в том, что я не сопротивлялась. Что я испытала оргазм. Что я прикасалась к себе, чтобы совершить этот отвратительный поступок.

Отталкивая эти мысли, я пытаюсь дышать, хотя бы частично, учитывая, что Адриан все еще здесь, и его присутствие всегда крадет часть моего воздуха, если не весь.

Он берет пластырь и прикладывает его к маленькому порезу на моей ладони.

– Никогда больше так не делай.

– Как?

– Бутылка. Ты должна была отдать ее мне, когда я тебе сказал.

– Я не очень хорошо соображала. – Я бормочу пренебрежительно. Но если я думала, что это подтолкнет его к тому, чтобы отпустить ситуацию, то я далеко не права.

Глаза Адриана темнеют, и воздух сгущается в ответ на его настроение. Он возвышается надо мной так, что мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него, а он медленно повторяет.

– Ты не соображала.

– Я… нет.

– Отныне ты будешь думать, прежде чем действовать.

– Окей.

– Не «окей». Скажи это.

– Я подумаю. – Боже. Что с ним не так?

– Иди прими душ и переоденься. Через полчаса у нас завтрак.

Я даже не заметила, что уже утро, потому что шторы в спальне задернуты.

– Окей.

Он прищуривается.

– Брось это слово.

– Почему?

– И перестань мне отвечать.

– Я просто спрашиваю, почему.

– Потому что тебе это не идет.

– Скорее, это не подходит твоей жене, – бормочу я.

– Что ты только что сказала?

– Ничего, – выпаливаю я, пораженная суровостью его тона. С этим человеком действительно не стоит связываться.

Используя полотенце, он собирает осколки керамики, один за другим, но вместо того, чтобы выбросить их в мусорное ведро, он берет их с собой, выходя из ванной.

Я пытаюсь отвести взгляд, но не могу оторвать глаз от его упругой задницы и длинных ног. Я никогда раньше не видела такого совершенного телосложения, но дело не только в этом. Все дело в том, как он держится, и в той абсолютной уверенности, которую он излучает, даже будучи голым.

Это уязвимое положение для большинства людей, но Адриан ведет себя так, словно одет в строгий костюм. Требуется большая умственная дисциплина, чтобы испускать такую вибрацию.

Это и увлекательно, и опасно.

Такой человек, как Адриан, действительно должен прийти с предупреждением об опасности, и не только из-за его упрямой самоуверенности, но и из-за него самого.

Мне требуется несколько секунд, чтобы покачать головой и перестать пялиться на него.

Как только он уходит, я запираю дверь ванной, раздеваюсь и быстро принимаю душ. Я никому не доверяю, и Адриан возглавляет этот список.

Закончив, я заворачиваюсь в халат, накрываю волосы полотенцем и приоткрываю дверь ванной. Убедившись, что там никого нет, я захожу в спальню и замечаю в углу еще одну дверь, ведущую в гардеробную.

Я осторожно захожу внутрь и вздрагиваю, когда автоматически включается белый свет. Я останавливаюсь, чтобы изучить бесконечные ряды одежды, аксессуаров и обуви. Слева – бесчисленные костюмы и рубашки, в основном черные, серые и темно-синие.

Адриан явно не любит кричащую одежду, и это понятно. Он и без них достаточно эффектен, а такие цвета подходят к его загадочному характеру.

Справа цвета более светлые, более разнообразные, но они... скучные. Как и платье, которое я носила вчера, большая часть гардероба Лии состоит из костюмных юбок приглушенных цветов, таких как бежевый, карамельный и серый. Платья у нее прямые, до колен. Здесь нет ни одной пары джинсов, джинсовой куртки или чего-то еще, что не выглядело бы так, как будто это имитирует стиль королевы Англии.

Странно рыться в одежде мертвой женщины, но я все равно это делаю, потому что не хочу сегодня надевать новое платье и убийственные каблуки.

После нескольких часов поисков в глубине шкафа я нахожу милые джинсовые шорты и розовую майку с надписью: " Особенная". Хотя обычно я выбираю самую тяжелую и теплую одежду, в доме Адриана жарко, так что я могу носить ее внутри. Я надеваю одежду и использую розовый шарф в качестве пояса для шорт, так как они немного больше. В конце концов, мы с Лией не идеально совпадаем по размеру.

На один пункт меньше в жуткой шкале.

Кроссовок я не нахожу, поэтому останавливаюсь на розовых балетках. Я использую шарф, похожий на мой пояс, чтобы собрать волосы в длинный хвост.

Глядя в зеркало, я улыбаюсь, довольная результатом. Однако моя улыбка вскоре исчезает, когда я вспоминаю, что, когда я была беременна, я покупала одинаковые платья матери и дочери, чтобы мы могли одеваться одинаково.

У меня никогда не было такой возможности.

Отказываясь погружаться в воспоминания о ней, я выхожу из комнаты и смотрю налево, потом направо, пытаясь определить, где находится столовая. Я предполагаю, что она внизу, и неторопливо спускаюсь по ступенькам. Или, скорее, настороженно.

Даже при дневном свете это место до сих пор вызывает у меня мурашки. Хотя, нет. Это не только вызывает у меня мурашки, он усиливается с каждой минутой, которую я провожу в этих стенах.

Я останавливаюсь у подножия лестницы, раздумывая, куда идти дальше.

– Госпожа Волкова?

Сначала я не узнаю имя, но потом оборачиваюсь, понимая, что это имя Лии и, следовательно, мое.

Женщина средних лет, на вид лет пятидесяти, смотрит на меня с отсутствующим выражением. Она высокая, намного выше меня. Ее светлые волосы с белыми прядями собраны в тугой пучок, а квадратное лицо в сочетании с жестким выражением лица делает ее похожей на ту школьную учительницу, которая была у всех нас, чьи уроки никто не мог переносить.

Она окидывает меня взглядом, как будто я не уважаю школьный дресс-код.

– Да? – Это звучит неубедительно, но я также не знаю, как себя вести. Если я спрошу ее, где столовая, разве это сразу не выставит меня самозванкой?

– Что вы здесь делаете? – У нее русский акцент, хотя и едва заметный.

– Я ищу Адриана. – По крайней мере, это звучало немного правдоподобно.

– Следуйте за мной. – Она поворачивается и идет налево, не дожидаясь, пока я последую за ней.

У меня нет выбора, и я иду за ней по длинному коридору. Она открывает двойные двери и жестом приглашает меня войти.

Я делаю это, осознавая каждый свой шаг.

У меня перехватывает дыхание, когда я вижу Адриана, сидящего со вчерашним мальчиком, Джереми.

Я почти уверена, что мое облегчение связано с ребенком, а не с отцом. Несмотря на мою реакцию при первой встрече с Джереми, это не имело никакого отношения к нему, а все было связано со мной и прошлым, которое все еще обвивалось вокруг моего горла, как петля.

Адриан одет в черные брюки и темно-синюю рубашку. Мрачный, не выделяющийся, и такой он. Он поднимает голову, как только я вхожу, но я быстро отвожу взгляд, не желая быть пойманной в ловушку этих пепельно-серых глаз первым делом утром.

Строгая учительница подходит к свободному месту слева от него и указывает на него.

– Ваш завтрак готов, госпожа Волкова.

Я ненавижу это имя, тот факт, что я – продолжение Адриана. Что его фамилия – моя.

Но при упоминании слова «завтрак» у меня нет времени на размышления. Когда я в последний раз ужинала, а потом завтракала как нормальный человек?

Наверное, неделю назад, когда Ларри принес нам сэндвичи. И пахли они не так божественно, как яичница с беконом на столе. Я скучаю по Ларри и хотела бы взять для него кое-что из того, что здесь есть.

Как только я сажусь, я осознаю, что три пары глаз смотрят на меня, как на инопланетянина. Что? Я еще даже не начала есть и собиралась делать это медленно, не так, как свинья, которой я была прошлой ночью.

Я медленно поднимаю голову и вижу, как потемневшие глаза Адриана держат меня в заложниках.

– В чем дело? – шепчу я.

– Что на тебе надето?

Я смотрю на себя и понимаю, на что они все смотрят.

– Одежда.

– Я знаю, что это одежда. – Он понижает голос, и я предполагаю, что это потому, что он не хочет, чтобы Джереми слышал, какой мудак его отец. – Но это не твоя одежда.

– Да, это моя одежда. Я нашла ее в шкафу. – Решив сменить тему, я беру кусок хлеба и улыбаюсь Джереми, который ковыряет ложкой в желе на своей тарелке. – Хочешь вместо этого сэндвич?

Не знаю, чего я ожидала в ответ, но уж точно не хмурого взгляда. Он свирепо смотрит на меня, крепче сжимая ложку. Разве я не должна быть его матерью? Может быть, я его мачеха?

– Я с тобой не разговариваю, – надулся он.

– Джереми, – ругается Адриан.

– Она ушла, папа! Она сделает это снова. – Он свешивает свои маленькие ножки вниз, прежде чем спрыгнуть со стула. – Я наелся.

И с этими словами он поворачивается, чтобы уйти.

– Джереми! – Я зову его по имени, но он уже выбегает из столовой.

Я игнорирую свой завтрак и встаю, чтобы последовать за ним. Мне все равно, даже если он не мой ребенок, боль на его лице была такой острой.

Ни один ребенок не заслуживает таких сильных эмоций. Я знаю это лучше, чем кто-либо, учитывая свое собственное детство.

Адриан хватает меня за запястье, удерживая на месте.

– Не ходи за ним.

– Но…

Он тянет меня за руку, и я задыхаюсь, когда вынуждена встретиться с ним взглядом, когда он говорит.

– Сначала ответь мне.

Глава 11

Уинтер

Я не могу верить этому человеку. Его сын, очевидно, был ранен, и все его внимание сосредоточено на том, перед кем я отчитываюсь?

Что же это за деспотичный человек?

Я пытаюсь высвободить свою руку из его, но он использует свою хватку, чтобы затащить меня на стул.

– Садись.

– Я нужна Джереми.

– Ты нужна Джереми? – Повторяет он с завуалированной угрозой.

– Кем, черт возьми, ты себя возомнила?

– Твоей женой. Ты превратил меня в нее, помнишь?

– И ты думаешь, что это волшебным образом делает тебя его матерью?

Правильно. Я не его мать. Почему, черт возьми, я так зла? Адриан – его отец, и ему, похоже, наплевать, так что я не должна волноваться из-за этого.

И все же я волнуюсь.

Горячее пламя пузырится в моих венах от того, как Адриан так небрежно отпустил своего сына. Такие люди, как он, не заслуживают детей, да и вообще никого.

Он снова режет яйца, как ни в чем не, бывало, его пальцы управляются с ножом с бесконечной легкостью. Поджав губы, я тоже решила позавтракать. В конце концов, именно по этой причине я здесь.

Чтобы поесть.

Я делаю двойной сэндвич с маслом и желе, используя три ломтика тоста, затем щедро откусываю. Непроизвольный вздох слетает с моих губ, когда еда оседает в желудке.

Только сделав глоток кофе с молоком, как я предпочитаю, я замечаю, что Адриан и его строгая учительница смотрят на меня. Их пристальные, немигающие взгляды, словно я какое-то животное в зоопарке.

Я сделала что-то против этикета или что-то еще? Я старалась есть медленно.

Мой ненастоящий муж делает глоток собственного кофе – черного, как его душа, – и продолжает наблюдать за мной поверх кружки. У него убийственный взгляд, клянусь. Не произнося ни слова, он умудряется подтолкнуть меня к краю сиденья.

– Это Огла. – Адриан мотает головой в сторону суровой учительницы. – Ты можешь спросить ее о том, как ты себя вела. Она знает, что ты потеряла память.

Я собираюсь сказать ему, что не потеряла память, что играю только роль, но потом понимаю, к чему он клонит. Если он расскажет всем, что я потеряла память, нам с ним многое сойдет с рук, когда я буду вести себя не так, как Лия.

Он умен, но и большинство придурков тоже.

Строгая учительница Огла резко кивает мне, и я неуверенно отвечаю.

Он продолжает смотреть, как я ем, и это его нервирует. Я заставляю себя жевать медленнее, но его пристальный взгляд вызывает у меня несварение желудка.

– Тебе разрешено обходить территорию, за исключением гостевого дома.

У него есть гостевой дом? Прошлой ночью было темно, так что я не смогла бы его разглядеть, даже если бы попыталась.

Теперь, когда он упоминает об этом и специально говорит мне не ходить туда, мое внимание задето. Любопытство болезненно, как голодное животное, требующее кусок мяса. Было бы лучше, если бы он не предупреждал меня с самого начала.

– Ты не должна покидать дом.

– Я не твоя пленница, Адриан.

Он поднимает бровь.

– Ты та, кем я скажу тебе быть. Названия имеют мало значения, и это зависит от тебя, как ты их используешь. Если ты предпочитаешь называть себя принцессой, а не пленницей, пожалуйста. Факт остается фактом: тебе не разрешается выходить на улицу без сопровождения и с моего разрешения.

Он только что сказал «без сопровождения»?

– Повтори, чем именно ты сказал занимаешься?

– Я не говорил, чем занимаюсь.

– Ну, ты должен, потому что я не совсем понимаю эти безумные меры.

Он прищуривается, и Огла пристально смотрит на меня, словно я капризный ребенок, которого она хочет шлепнуть по рукам.

– Что? – говорю я им обоим и делаю глоток кофе. – Я задаю искренний вопрос. Если ты не хочешь, чтобы я знала, прекрасно, но, если ты каким-то образом шпион, и я действую против правил, ты можешь винить только себя.

Адриан спокойно ставит чашку кофе на стол.

– Выйди, Огла.

Я напрягаюсь от его обманчивого спокойствия. Может быть, то, что я сказала, тоже считалось ответом. Но я не была язвительной. Я почти уверена, что нет.

Огла свирепо смотрит на меня, и даже с ее отношением я готова умолять ее остаться. Я не хочу сейчас оставаться наедине с Адрианом.

Дверь за ней закрывается с окончательностью, которая эхом отдается в моей груди.

Воздух сдвигается, сгущаясь от невысказанных слов и напряжения, которое можно резать ножом.

Я остаюсь совершенно неподвижной, мои пальцы сжимают чашку кофе, но я не осмеливаюсь сделать глоток.

Тело Адриана становится больше, чем жизнь. Он все еще сидит, но я почти чувствую, как его тень нависает надо мной, словно роковая.

– Что я говорил насчет того, чтобы отвечать мне?

– Я не хотела, – выпаливаю я. – Я только спросила.

Он встает, и мой позвоночник резко выпрямляется, когда он нависает надо мной. Я продолжаю смотреть на незаконченный тост, который оставила на столе, надеясь, что каким-то образом стану им или чашкой кофе, или любой другой посудой, просто чтобы избежать его пристального взгляда.

Адриан скользит пальцами под мой подбородок и приподнимает его. Я хочу отвести взгляд, и не только из-за общего дискомфорта, который доставляют мне его глаза. Теперь они стали более сосредоточенными, более жесткими, как будто он собирал все свое неодобрение со мной с момента нашей встречи и до сих пор.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒