Адриан 3 страница

– Ты меня отпускаешь?

– Если хочешь.

Я прищуриваюсь.

– Неужели?

– Да, но в нескольких кварталах отсюда дежурит полиция. Как только ты выйдешь из машины, тебя арестуют за убийство Ричарда Грина.

Я задыхаюсь. Как... откуда, черт возьми, он знает об этом?

– Я запретил полиции и СМИ разглашать твое имя и фотографию, но если ты предпочитаешь жить на улице, то не возражаешь против тюрьмы. Ты должна поблагодарить меня, правда. Там, по крайней мере, кормят.

Я чувствую, как машина приближается ко мне, ее сиденья превращаются в щупальца осьминога, чтобы задушить меня.

Он спланировал все – от убийства до полиции и того, что они никогда не упоминали обо мне никаких подробностей. Но он разыгрывал свои карты, одну за другой, методично, как психопат. С самого начала он не собирался давать мне выбора. Он пришел сюда с целью сделать меня своей женой, и я ничего не могу сделать, чтобы избежать этой участи.

– Почему… – Я сглатываю слезы и ком в горле. – Почему ты не использовал эту угрозу с самого начала? Почему ты дал мне надежду, что я смогу отказаться от этого?

– В мои намерения не входило давать тебе надежду. И ты не могла мне отказать, Уинтер. Ты – никто. Вредитель, которого все топчут, не глядя дважды. Безымянное, забывчивое лицо, которое никто не помнит. Будь благодарна, что я делаю тебе это предложение. Скажи спасибо и иди с этим.

Я поднимаю руку и бью его по лицу так сильно, что боль обжигает мою ладонь и стреляет вниз по руке.

Странный тип гнева охватил меня при его словах, и мне нужно было как-то облегчить это. Это единственное решение, которое пришло мне в голову.

То, которое, как я теперь понимаю, может стоить мне жизни.

Глаза незнакомца темнеют, под щетинистой челюстью тикает мускул.

Я полностью ожидаю, что он ударит меня в ответ, и сжимаю дрожащие губы, готовясь к удару.

Однако его рука обхватывает мой затылок, и он тянет меня так, что мое лицо оказывается всего в нескольких дюймах от его.

– Последний человек, который осмелился прикоснуться ко мне, теперь похоронен на глубине шести футов.

Я сглатываю комок в горле. Одни его слова душат меня и роют мне могилу. Я бы предпочла, чтобы он ударил меня.

– Это первый и последний раз, когда ты это делаешь. Повторишь это, и тебя ждет худшая участь, чем быть похороненной в могиле.

Он отпустил меня, и я, спотыкаясь, попятилась к двери, мое сердце билось так громко, что я слышала звон в ушах.

– Что ты собираешься со мной делать? – Мой голос тихий, испуганный.

– Все, что пожелаю.

Мои зубы стучат по другой причине, чем холодная погода, но я не могу сопротивляться дикой потребности задать вопрос.

– Ты собираешься причинить мне боль?

Его внимание приковано ко мне, глаза становятся пепельными, пустыми.

– Зависит от обстоятельств.

– От чего?

– От того, умеешь ты выполнять приказы или нет.

Я смотрю на него, делая еще один глоток. Я не умею, правда, не умею. Но мне нужно начать, потому что я не хочу давать этому человеку повод причинить мне боль.

Не то чтобы он был ему нужен.

– Ты приведешь себя в порядок, прежде чем придешь ко мне. – Он бросает на меня снисходительный взгляд, подтверждая тот факт, что действительно считает меня вредителем.

– Когда это будет?

– Сейчас.

– С-сейчас?

– У тебя есть возражения?

Я отрицательно качаю головой. Я хочу снова увидеть Ларри, но это, вероятно, подвергнет его опасности с этими людьми, поэтому я решаю не делать этого. У меня будет возможность навестить его, когда я стану... кем-то другим.

Это осознание поражает меня глубже, чем я ожидала.

Я буду жить как кто-то другой.

Я больше не буду Уинтер Кавано.

Мои мысли укрепляются, когда русский говорит.

– Отныне ты – Лия Волкова. Жена Адриана Волкова.

Глава 6

Адриан

Я никогда не верил во вторые шансы.

Вера в то, что кто-то может измениться, – это принятие желаемого за действительное в девяноста девяти процентах случаев. Это пустая трата времени и энергии.

Однако всегда есть этот надоедливый один процент. Аномалия.

Отклонение человеческого поведения.

Тот факт, что почти невозможно предсказать или поймать такой момент, делает его особенным. Даже желательным.

Это грех, ожидающий своего совершения.

Нетронутая роза, которую вот-вот сорвут, чтобы она завяла в месте, далеком от ее естественной среды обитания.

И даже этому одному проценту нельзя доверять. Дело не в том, что люди меняются по собственной воле. Их вынуждают к этому внешние усилия, обстоятельства и трагедии.

В каком-то смысле второго шанса на самом деле не существует. Это миф, рассказываемый время от времени, чтобы успокоить эмоционально хрупких людей, чтобы они могли с нетерпением ждать новых дней, а не впадать в депрессию.

Однако рано или поздно они осознают, что таких вещей не существует, и впадают в более глубокую депрессию, которая в конечном итоге приведет их к гибели.

Я не верю в мифы. Я человек фактов. Я могу исказить их в свою пользу, я могу использовать искаженную версию, чтобы достичь определенного конца, но я не гоняюсь за иллюзиями.

И все же есть исключение.

Иллюзия, которую я буду преследовать.

Женщина, сидящая рядом со мной на заднем сиденье моей машины, сама миф.

Доппельгангер.

– Ты веришь в доппельгангеров? – спросила меня однажды Лия, когда мы сели завтракать.

Я подняла бровь. – Доппельгангеров?

– Не смотри на меня так. Они существуют! Говорят, что у каждого есть сорок человек, которые выглядят точно так же, как они. Они разбросаны во времени и пространстве, поэтому крайне редко можно найти своего двойника в одном и том же месте и в одно и то же время.

– Прелестно.

Она прищурилась.

– Ты мне не веришь.

– Я только сказал «прелестно».

– Ты говоришь с сарказмом.

– Я?

– Да, ты, Адриан!

– Хм. Как ты можешь быть так уверена?

– Дело не в этом.

– А в чем тогда?

– Представь себе, что мой доппельгангер сейчас где-то в мире. – Она мягко улыбнулась мне. – Если бы ты ее увидел, то не смог бы нас различить.

– Это невозможно.

– Вполне возможно. Надеюсь, это случится с тобой.

– Похоже, именно ты намерена встретиться с ней. Почему ты не хочешь этого?

– Нет, Адриан! Мы не можем встретиться с нашими доппельгангерами. Первый, кто увидит другого, умрет. – испуганно прошептала она последние слова.

Первый, кто увидит другого, умрет.

Именно это и произошло. Лия увидела эту бездомную и просто исчезла, как будто ее никогда и не было.

Когда вы не верите во что-то, и это в конечном итоге происходит, вы обвиняете это что-то, потому что вы не можете просто начать верить в то, чего у вас никогда не было.

Эта женщина – что-то такое.

Это она убрала Лию и думала, что сможет прожить свою жизнь на грязных улицах без последствий.

Она смотрит в окно, когда мой старший охранник Коля ведет машину по оживленным улицам. Другой мой ближайший охранник, Ян, сидит на пассажирском сиденье, не сводя глаз с дороги, его рука близко к пистолету на поясе. Это сильные, верные и молчаливые люди, которые говорят больше действиями, чем словами. Именно так, как я предпочитаю.

Уинтер обеими руками сжимает дверную ручку. Это не может быть из-за того, что Коля ведет машину, потому что поездка спокойная. Это не может быть из-за того, что она загипнотизирована ночным видом Нью-Йорка, потому что ее глаза расфокусированы.

Это почти, как если бы она фантазировала о том, чтобы открыть дверь и выпрыгнуть, пока автомобиль мчится по дороге.

Она немного непредсказуема, так что я бы не стал оставлять это без внимания. Я до сих пор чувствую жжение от ее пощечины на своей коже, и часть меня требует, чтобы я наказал ее за это оскорбление.

Но со временем все будет хорошо.

Оставшуюся часть пути она не смотрит на меня, вероятно, боясь, что я буду действовать по своим прежним угрозам. Временами она умна, но в других случаях ведет себя глупо. Она все еще не знает, кто я и чем занимаюсь, но уже поняла, что я не тот человек, с которым она может себе позволить связываться. И для этого все ее стены обмотаны проволоками.

Чего она не понимает, так это того, что я могу и буду разрушать эти стены, пока не получу то, чего хочу.

Если я чему-то и научился у своих поганых родителей, так это быть как река с сильным течением. Мало того, что другие дважды подумают, прежде чем перейти мне дорогу, но я также уберу все на своем пути, будь то друзья, враги или она.

Мы подъезжаем к одному из наших торговых центров в центре города. Он принадлежит легальной стороне Братвы, «V Corp», компании, которым в настоящее время управляет внучатая племянница Пахана, Рай.

Я не прошел через нее, чтобы прийти сюда, потому что никто не должен знать об этом.

Коля и Ян выходят первыми и стоят на страже у машины, отвернувшись от меня. Уинтер смотрит на меня из-под ресниц, молча спрашивая, что мы здесь делаем.

– Сними пальто – говорю я ей.

– Зачем?

– Перестань спрашивать и делай, что тебе говорят.

Я вижу искру бунта в ее глазах цвета морской волны, потребность снова задать мне вопрос. Я жду этого момента, намереваясь раздавить его раз и навсегда, но она моргает, подавляя это желание, и выбирает свои битвы.

Она расстегивает пальто и расстегивает молнию, прежде чем снять его и положить на колени. Я вытаскиваю эту вещь из-под ее пальцев и выбрасываю в окно. Коля ловит его и идет с ним к мусорному ведру.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто я убил ее любимого щенка.

– Зачем ты это сделал?

– Оно воняет и делает тебя похожей на нищенку.

– Я гребаная нищенка. – огрызается она, а затем сжимает губы, когда понимает свою ошибку.

– Что я говорил насчет того, чтобы отвечать? Ты хочешь провести несколько лет в тюрьме?

– Н-нет.

– А похоже на то.

– Извини. Окей?

Мне не нравится тон, которым она со мной разговаривает. Это совсем не похоже на извинение. Во всяком случае, это немного саркастично. Эта женщина сильно отличается от моей Лии.

Решив пока оставить все как есть, я изучаю ее, постукивая пальцами по бедру. Она одета в мешковатые джинсы и уродливый полосатый свитер, который поглощает ее крошечную фигуру, делая ее похожей на бежавшего подростка. Но ее одежда не воняет так, как моча и рвота – запах от ее пальто.

Но пахнет чем-то еще.

– Сними перчатки.

На этот раз она не спрашивает зачем, и делает то, что ей говорят. Я тоже выбрасываю их в окно. Черные полосы грязи укрылись под ее обкусанными ногтями, а несколько красных волдырей покрыли ее пальцы из-за холода.

Я протягиваю руку к пульту рядом с водительским сиденьем и достаю несколько влажных салфеток. Она напрягается, когда я беру ее руки в свои, ее зрачки расширяются, когда я вытираю их. Они такие же хрупкие и маленькие, как у Лии, и бледные, почти до тошноты. Только красные волдыри и зеленые вены, выглядывающие из-под ее кожи, показывают отличие цвета.

Сунув руку в карман, я достаю обручальное кольцо жены и надеваю его ей на палец. Выражение ее лица расширяется, она напрягается, но, к счастью, держит рот на замке.

Вместо того чтобы попросить ее снять шапку, я делаю это сам. Она остается неподвижной, когда ее сальные светлые – или полусветлые – волосы падают на плечи. После того, как я выбрасываю грязный клочок меха в окно, чтобы присоединиться к другому мусору, я использую влажные салфетки, чтобы очистить ее лицо.

Она пытается сделать это сама, но один мой взгляд заставляет ее опустить руки на колени. Я провожу салфеткой по ее лбу, мягким очертаниям щек и горбинке носа. Когда я подхожу к ее потрескавшимся губам, они слегка приоткрываются. Я пытаюсь встретиться с ней взглядом, чтобы понять, о чем она думает, но она смотрит на свои руки, безвольно лежащие на коленях.

Когда мой большой палец останавливается на ее нижней губе, темное желание охватывает меня, и я испытываю искушение прикусить ее и насладиться потрескавшейся поверхностью. Посмотреть, закричит ли она.

Словно почувствовав мои мысли, Уинтер дрожит, но совсем не от желания.

Страх. Грубый, сильный страх.

Я отпускаю ее, и она откидывается на кожаное сиденье.

Открыв дверцу машины, я выхожу и глубоко вдыхаю ночной воздух. Я подхожу к ее стороне и открываю дверь.

– Выходи.

Она делает это осторожно и тут же дрожит, обхватив себя руками. Когда я снимаю пальто и накидываю его на нее, она смотрит на меня со странным выражением, которое говорит, что она никак не ожидала, что кто-то вроде меня сделает это.

Коля сбрасывает куртку и протягивает мне, но я отрицательно качаю головой. Мне не холодно. Во всяком случае, сегодня мне было жарче, чем обычно.

– Иди за мной. – говорю я, и она начинает ковылять.

Когда я оборачиваюсь, чтобы осмотреть проблему, она останавливается, ее нога в носке покоится на другой.

Я обнимаю ее за спину, поднимаю под колени и несу в свадебном стиле. Она слишком худая и костлявая, это должно быть преступлением.

Она напрягается, хотя ее пальцы сжимают мою рубашку.

– Я могу идти сама.

– У тебя не хватает башмака.

– Я справлюсь.

– Или ты можешь сидеть спокойно.

– Ты... – Она откашливается и, словно не желая, чтобы Коля и Ян, которые следуют по пятам, услышали, шепчет. – Ты сказал, что от меня пахнет.

– Позволь мне побеспокоиться об этом.

Она открывает рот, чтобы возразить, но, кажется, передумывает и закрывает его.

Как только мы входим в один из универмагов и заходим в один из лифтов, я нажимаю кнопку, и мы вчетвером поднимаемся на десятый этаж. Торговый центр закрыт, но менеджер задержался по моей просьбе.

Как только двери открываются, нас встречают она и трое ее самых доверенных работников, которых Коля заставил подписать соглашение о неразглашении кровью, прежде чем мы отправились за Уинтер. Менеджер, женщина лет пятидесяти, с нарисованной улыбкой на губах, кивает при нашем появлении.

Уинтер не замечает этого жеста, потому что полностью очарована открывающимся перед нами видом – дизайнерской одеждой, висящей под ярким белым светом, роскошными зонами отдыха и высококлассным декором.

Ее ногти впиваются в мою рубашку, как будто она считает это место угрозой. Однако она тоже считает меня угрозой, так что этот жест ничего не значит.

Я поставил ее на ноги, и она пошатнулась, прежде чем встать. Когда ее огромные глаза осматривают все вокруг, она заметно съеживается от грандиозности происходящего. Ей требуется около минуты, прежде чем она, наконец, смотрит на менеджера, принимая ее улыбку кивком.

– Я хочу, чтобы она была как новенькая. – говорю я.

Уинтер морщит нос от моих слов, но не протестует, как я ожидаю.

– Да, сэр, – отвечает мне менеджер и снова улыбается Уинтер. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Уинтер поднимает нос, затем делает, как ей говорят.

Мой взгляд следует за ней, ковыляющей на одной туфле, пока она не исчезает за углом, но мое внимание остается на пустом месте, которое она оставила позади на секунду слишком долго.

Откашливание вырывает меня из этого мгновения.

– Вы останетесь здесь, сэр? – спрашивает Коля по-русски. – Ян или я можем отвезти ее обратно.

– Все в порядке.

Я сажусь на красный кожаный диван и достаю телефон. Коля и Ян стоят по обе стороны от меня, скрестив руки. Ян, в частности, не является поклонником того, что я решил, и его хмурые черты – которые соперничают с бесстрастными чертами Коли – были постоянными в течение всей поездки.

– Расслабьтесь, ладно? – Я говорю по-русски.

Каждый из них расширяет свою позицию, но не меняет ее. Они могут быть двумя моими ближайшими охранниками, но они так же отличаются друг от друга, как день и ночь. Коля, мой ровесник, более дипломатичен – болтун, умиротворитель, который может все время носить с собой бомбу, а может и не носить на случай, если эти методы умиротворения не сработают.

Ян моложе, более безрассуден, меньше мыслитель и больше мускулистый человек, который всегда готов свернуть кому-то шею и ампутировать чужую руку одновременно. Его характер очевиден в его волосах, которые он держит длинными, хотя каждый из моих других мужчин не упускает пошутить об этом. Он почти не обращает на них внимания, потому что он также вспыльчив и уже имеет удары против них, на которые ему придется ответить.

Они были со мной с самого детства. Но мы с Колей в основном воспитывали Яна. Отец готовил их к тому, чтобы они стали моим внутренним кругом. На самом деле он привел их только для того, чтобы шпионить за мной, но все давно изменилось.

Мышцы Коли напрягаются, когда он достает телефон. Ян всегда называл его горой из-за его телосложения и характера. Мой младший охранник худощав, что делает его быстрее, но он все еще завидует, что никакие тренировки не могут сделать его таким же большим, как Коля.

Мой заместитель кладет телефон в карман.

– Игорь пытался связаться с вами, сэр.

– Игнорируй его.

– Михаил тоже.

– Не обращай на него внимания. Если только это не Пахан, мне не перед кем отвечать.

Он коротко кивает, пока я просматриваю свои электронные письма. Я периодически меняю свой номер телефона, и с тех пор, как я недавно это сделал, элитная группа Братвы прослушивает Колю от моего имени.

Мое положение в Братве достаточно высоко, чтобы мне сходило с рук неуважение к другим лидерам. Бригадиров четыре головы, из них двое – Игорь и Михаил. Я – общак, что означает, что единственный человек, перед которым я отчитываюсь, – это сам Пахан.

Единственный другой член на моем уровне – советник Владимир, но он не требователен. Мы существуем для Братвы так же, как существовали последние двадцать лет, с тех пор как Николай официально завербовал нас в пятнадцать лет. Или, скорее, Владимира завербовали. Я родился в этом мире. Но даже при том, что мой отец был каким-то дворянином в Братве, мне пришлось приложить дополнительные усилия, чтобы добраться туда, где я сейчас. Я даже превзошел его по званию и продолжаю это делать.

Другие думают, что я делаю это ради семейной чести, в то время как на самом деле я заинтересован в уничтожении всего, что сделал мой отец. Если я подавлю его, никто не заговорит о нем.

Мой сеанс чтения электронных писем прерывается миганием номера на экране. Я не сохраняю имена на своем телефоне, хотя он зашифрован, и я могу практически уничтожить его в тот момент, когда он будет украден.

Одно из преимуществ тирании моих родителей состоит в том, что они научили меня всегда быть наготове. Никогда не принимайте ничего и никого как должное.

Поэтому, узнав цифры на экране, я смотрю на Колю.

– С каких это пор у Кирилла мой новый номер?

Он хмурится.

– Понятия не имею, сэр.

Я подумываю проигнорировать его, как и двух других бригадиров, но Кирилл не звонит, чтобы поболтать.

– Волков, – отвечаю я.

– Морозов, – передразнивает он мой замкнутый тон.

– Чего ты хочешь, Кирилл? – Я говорю по-русски.

– Значит ли это, что я не могу проверить тебя после твоего отсутствия на собрании Братвы? – спрашивает он на том же языке.

– Я вешаю трубку.

– Иисус Христос. Расслабься немного.

– Я расслаблюсь после смерти.

– Сомневаюсь.

– Ты что-то имеешь в виду, Кирилл? Потому что ты просто потратил впустую время, которое я мог бы использовать, чтобы выяснить лучший инвестиционный маршрут для «V Corp» в ближайшие месяцы.

– Я жду прибытия груза, так что ты не единственный, кто занят, придурок.

– Тебе нужна помощь с таможней?

– Об этом уже позаботились. Не это причина моего звонка.

– Тогда что же?

– Информация и слухи, которых, как мне казалось, тебе следует опасаться. С чего мне начать?

Кирилл не из тех, кто предлагает что-то по доброте душевной. Он хитер и дает только тогда, когда знает, что может взять вдвое больше. Если я получу от него что-нибудь сейчас, он без колебаний попросит меня о чем-нибудь в будущем. Я мог бы повесить трубку и не обращать на него внимания, но у него есть свои способы узнавать важные детали, которые даже я не могу уловить.

Разница, между нами, в том, что я стратегически методичен. Он стратег, но в хаотическом смысле. Он ждет, когда что-то произойдет, прежде чем отреагировать на это, что делает его абсолютным оппортунистом (прим. пер. человек, который следует своим интересам, в том числе обманным путём).

– Информация. – говорю я.

С его конца доносится шорох и отдаленная болтовня по-русски. Я представляю себе, как он и его люди ждут на холоде в укромном складе прибытия груза.

– Расследуется убийство Ричарда Грина.

– Ничего нового. Я знаю, что полиция сует нос не в свое дело.

– Это не полицейское расследование. Оно принадлежит Владимиру. Пахан приказал ему разобраться.

Я делаю паузу, пока до меня доходят его слова. Я ожидал, что Сергей попросит меня продолжить расследование, а не Владимира.

– Я знаю, о чем ты думаешь. – продолжает Кирилл. – У меня были те же мысли. Зачем спрашивать Владимира, если обычно этим занимаешься ты? К счастью для тебя, я быстро соображаю и придумал два возможных сценария. Хочешь послушать?

– Выкладывай. И перестань тратить мое время.

– Как я успеваю за тобой – загадка. Во всяком случае, вернемся к моим сценариям. Во-первых, Пахан не хочет отвлекать тебя от расширения нашего союза с итальянцами. Во-вторых. – он делает драматическую паузу. – Он подозревает тебя.

Я постукиваю пальцами по подлокотнику дивана, когда смысл его слов доходит до меня громко и ясно. Если Сергей подозревает меня, то и все остальные тоже. Поэтому я решаю проверить Кирилла.

– Почему он подозревает меня?

– Не знаю, позволь мне сделать дикое предположение. – он говорит медленно, слишком медленно, растягивая слова в провокационной манере. – Давай посмотрим. Мы все рассчитывали на то, что Ричард станет мэром, чтобы мы могли получить в свои руки легкие грузы, не угрожая Управлению по борьбе с наркотиками (УБН) на каждом шагу, но вдруг он мертв. Внезапно кандидат итальянцев оказался на пути к тому, чтобы стать мэром. Если бы я был Сергеем, то заподозрил бы того, кто дружит с итальянцами.

Имеет смысл. По крайней мере, никто из них не понял истинной причины.

– На твоем месте я бы показывался чаще. – продолжает Кирилл. – Твое отсутствие позволяет другим говорить только за твоей спиной.

– Другим? То есть ты не участвуешь в заговоре?

– За кого ты меня принимаешь? Я не кусаю руку, которая меня кормит. Иисусе.

– Вешаю трубку.

– Ты не собираешься спросить о слухах?

– Не интересуюсь слухами.

– Это касается твоей жены.

Мои пальцы перестают постукивать на секунду, прежде чем я продолжаю. Если я покажу Кириллу хоть каплю интереса, он вцепится в нее, как бешеный пес.

Он оппортунист, причем беспощадный.

– Все равно не интересуюсь. – голос у меня скучающий, даже для моих собственных ушей.

– Все равно слушай и отвечай «да» или «нет». – по мере того как он говорит, русские звуки становятся тише. – Михаил рассказал нам, что его жена видела, как Лия ночью одна входила в особняк Сергея. Некоторые говорят, что она предает тебя, рассказывая все твои секреты Сергею или Рай. Некоторые говорят, что у нее там роман с кем-то. Правда ли что-нибудь из этого?

Моя челюсть напрягается.

– Нет.

– Серьезно? – он растягивает слово.

– Ты думаешь, я позволил бы ей вздохнуть еще секунду, если бы это было так?

– Правильно. Ты бы не позволил. – Он замолкает, когда на другом конце провода раздаются какие-то звуки. – Мой груз уже здесь.

Гудок – единственное, что я слышу после того, как он вешает трубку.

Я убираю телефон от уха и сжимаю его до тех пор, пока костяшки пальцев не побелеют.

– Коля. Ян. Мне нужно, чтобы вы собрали все слухи, ходящие о Лие. Начните с копания в том, что говорит жена Михаила, и двигайтесь оттуда. Ни хрена не упускайте.

– Да, сэр. – говорит Коля.

Я пристально смотрю на Яна, когда не слышу его подтверждения.

– У тебя какие-то проблемы?

Он смотрит прямо на меня, его светлые глаза сталкиваются с моими.

– Помимо проблемы, которую вы создали, сэр?

– Ян! – Коля свирепо смотрит на него из-за его неподчиненного поведения.

Я отмахиваюсь от старшего охранника рукой.

– Пусть продолжает. Похоже, тебе есть что сказать. Давай послушаем, Ян.

Он даже не приглаживает свой взгляд.

– Это неправильно, и вы это знаете, сэр. Прекратите это безумие.

Коля бьет его кулаком в лицо.

– Заткнись.

Удар такой силы, что Ян отшатывается назад, сжимая челюсть и глядя на Колю с болью, смешанной со злостью. Он думает, что Коля ударил его, чтобы причинить боль, но Ян иногда бывает идиотом. Он не понимает, что всегда такой дипломатичный Коля сошел с его пути и ударил его, потому что это уменьшит мою реакцию на его дерзость.

Но даже жест Коли не спасет Яна.

Я встаю, и мой заместитель пытается встать у меня на пути.

– Он не повторит этого, сэр.

– Хорошая попытка, Коля. – Я похлопываю его по руке, обхожу его и хватаю за плечо.

Мой охранник выпрямляется, на его щеке уже проступает красный синяк. Я говорю спокойно, не позволяя эмоциям взять надо мной верх, хотя у него есть много ударов, чтобы сосчитать.

– Чей ты охранник, Ян?

– Ваш.

– Правильно. Тогда почему ты ведешь себя, как будто это не так?

– Я не подразумевал этого.

– Как давно ты меня знаешь?

– С трех лет.

– Тебе сейчас двадцать пять, значит, двадцать два года. Это так долго, не правда ли?

– Да.

– Жаль было бы покончить с ними с отрубленной на хрен головой, – я хватаю его за затылок, заглядывая в глаза. – Мы с Колей вырастили тебя и сделали из тебя мужчину. Не заставляй меня сожалеть об этом.

– Но, босс…

– Заткнись на хрен, Ян, – скрипит рядом со мной Коля, и это умудряется заставить замолчать младшего охранника.

Я отпускаю Яна, а Коля хватает его за затылок и заставляет кивнуть в знак извинения.

Игнорируя его угрюмое присутствие, я сосредотачиваюсь на работе. Следующие два часа я провожу, открывая электронные письма и просматривая информацию, которую присылают мне хакеры. Некоторая из них незначительна, но другая сохраняется до тех пор, пока я не смогу обеспечить их целостность.

Все это время мое внимание рассеяно тем, что сказал Кирилл. Хотя первая часть – то, что Пахан подозревает меня – должна привлечь мое внимание, именно вторая половина занимает мои мысли.

Долбаные слухи.

Я уничтожу их все до единого, пока правда не смешается с ложью. Я достаточно хорошо использую эту тактику, чтобы даже самые близкие мне люди были одурачены.

Как Ян.

Какое-то движение передо мной заставляет меня поднять голову.

– Она готова, сэр. – Управляющая улыбается с такой гордостью, словно из гадкого утенка сделала лебедя.

Но это не так. Она всегда была лебедем, только скрытым.

Уинтер выходит из-за спины управляющей и встает передо мной.

Как я и просил, у нее темно-каштановые волосы. Они собраны в пучок, и лицо у нее сияющее, хотя и немного худое.

Простое бежевое платье, доходящее ей до колен, облегает изгибы груди и бедер. Черные каблуки покрывают ее ноги. На ней тот же макияж, что и на свадебной фотографии, которую я показывал ей раньше.

Разница лишь в том, что она не улыбается.

Как будто она уже встала на место моей жены.

Как и следовало.

Уинтер больше не Уинтер. Она – Лия.

Она отняла жизнь у моей жены, и ее наказание – провести остаток жизни, заменяя Лию.

Я вытащу свою Лию из этой женщины, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Глава 7

Уинтер

Я остаюсь неподвижной, как труп, под пристальным взглядом незнакомца.

Адриан. Незнакомца зовут Адриан Волков, и теперь я должна быть его женой.

Персонал отвел меня в специальный массажный кабинет, раздел и поместил в ванну с пеной, полную роз, аромат которых теперь исходит от меня. После того, как я была определением мусора, сейчас я чувствую себя розой, сорванной с поля.

И не в том смысле, что я уйду в лучшее место, а в том, что я, вероятно, увяну и погибну.

Девушки делали с моим телом все, что угодно. Они красили мне волосы, натирали воском, делали маникюр и макияж. Потом они одели меня в прямое коричневое платье, которое немного больше моего худого тела. Каблуки идеального размера, хотя они неудобные, и я едва могу стоять в них, не говоря уже о том, чтобы ходить.

Все это время, пока они поворачивали меня направо и налево, делали то одно, то другое, я чувствовала себя куклой. Тот тип, с которым играют и отбрасывают в сторону, как только веселье заканчивается. Я уже чувствовала, что теряю волю.

Я не хотела менять цвет волос. Как бы отвратительно это ни было, блондинка была тем, что я выбрала. Когда я сказала это, менеджер, представившаяся Эмили, сказала, что выполняет приказ господина Волкова, и никто из нас не имеет права голоса.

Я решила не усложнять ей работу, учитывая, что она и остальные ее сотрудники задержались допоздна только ради меня. Адриан может чувствовать себя нормально, делая это с другими людьми, но я не такая, как он. Мне не нравится быть источником дискомфорта для других – это дерьмовый вариант.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒