Дневники вампира: Ярость 5 страница

Мэтт быстро отвернулся и склонился над учебником истории, но Стефан успел увидеть выражение его лица.

Стефан пытался заставить себя не думать ни о чем и сосредоточиться на рассказе Алариха про войну Алой и Белой Розы.

5 декабря, точно времени не знаю, возможно, позднее утро

Дорогой дневник,

Утром Дамон вернул мне тебя. Стефан не захотел, чтобы я возвращалась к Алариху на чердак. Я пишу его ручкой. Мне больше ничего не принадлежит, ну, по крайней мере, я не могу пользоваться привычными вещами — тетя Джудит заметит, если я их заберу.

Прямо сейчас я сижу в амбаре за пансионом. Я не могу войти в помещение, где спят люди, если меня туда не пригласили. Животные, по-моему, не в счет — тут несколько крыс спят под сеном, и сова под крышей. Сейчас мы не обращаем друг на друга внимания.

Я пытаюсь не впадать в истерику.

Я пытаюсь отвлечься и пишу сюда — занимаюсь чем-то знакомым, привычным, нормальным. С той только разницей, что теперь вряд ли что-то в моей жизни будет нормальным.

Дамон говорит, что я привыкну гораздо быстрее, если постараюсь забыть старую жизнь и с радостью принять новую. По-моему, он уверен, что я непременно стану такой, как он. Он говорит, что я прирожденный охотник, и довольствоваться суррогатами нет смысла.

Прошлой ночью я охотилась на оленя — самого задиристого из всего стада. Я выпила его кровь.

Все, что я читаю в этом дневнике, — это грустный рассказ о том, что я постоянно искала что-то родное и естественное для себя. Но не ЭТО. Такая новая жизнь неестественна. Мне страшно подумать, во что я превращусь, если назову родной ЭТУ жизнь.

Боже, мне страшно.

Сова практически белая, особенно когда расправляет крылья и становится видна их внутренняя сторона. Сзади она выглядит золотистой. Но в действительности у нее только немножко золотистого вокруг мордочки. Прямо сейчас она сосредоточенно глядит на меня, потому что я издаю звуки, пытаясь не заплакать.

Смешно, наверное, но я все еще могу плакать. Ведьмы, наверное, не могут.

На улице пошел снег. Я закуталась в куртку.

Елена прижала блокнотик к телу и закуталась в куртку до подбородка. Было очень тихо, слышалось только дыхание спящей живности. Снаружи так же бесшумно шел снег, накрывая землю плотным белым одеялом. Елена уставилась перед собой остекленевшими глазами, не замечая слез, катившихся по щекам.

***

— Бонни Маккалог и Кэролайн Форбс, останьтесь, пожалуйста, после урока ненадолго, — отчеканил Аларих, когда прозвенел звонок с урока.

Стефан нахмурился, а потом погрустнел еще больше, когда увидел, что за дверями класса стоит Викки Беннет, напуганная и стесняющаяся.

— Я буду ждать снаружи, — многозначительно сказал он Бонни. Та кивнула. Он поднял бровь, и она ответила понимающим взглядом. Этот взгляд говорил: даже не думай, что я могу что-то там разболтать.

Выходя, Стефан надеялся, что Бонни сумеет удержать свое красноречие при себе.

Ему пришлось посторониться, чтобы пропустить Викки Беннет, но он тут же налетел на Мэтта, который выходил из другой двери и пытался выскользнуть в коридор как можно скорее.

Не думая, Стефан схватил его за руку:

— Мэтт, погоди.

— Отстань от меня, — Мэтт попытался вывернуть руку. Он посмотрел на нее очень удивленно, как будто не понимая, почему из-за этого нужно так нервничать, хотя каждая мышца его тела сопротивлялась захвату Стефана.

— Я просто хочу поговорить. Одну минутку, хорошо?

— У меня нет этой минутки, — отрезал Мэтт, но наконец его глаза, чуть менее синие, чем у Елены, уперлись во взгляд Стефана. В глубине их была пустота, как у человека под гипнозом или под влиянием какой-то Силы.

Тут до Стефана дошло, что никакой другой Силы, кроме его, здесь не было. Просто человеческий мозг сам ушел в такое состояние, когда столкнулся с чем-то необъяснимым. Мэтт просто выключился.

Стефан аккуратно напомнил:

— Я про субботнюю ночь.

— Я не представляю, о чем ты говоришь. Блин, я же сказал, что мне надо идти.

По глазам Мэтта было видно, что он будет сопротивляться до конца, но Стефан почувствовал, что нужно попробовать еще раз.

— Я не виню тебя за то, что ты не в себе. На твоем месте я вообще бы взбесился. И я знаю, как это — не хотеть думать, особенно когда мысли сводят с ума.

Мэтт качал головой, а Стефан оглянулся. Коридор был практически пуст, и Стефану вдруг захотелось рискнуть. Он понизил голос:

— Но, возможно, тебе будет интересно узнать, что Елена проснулась и теперь ей…

— Елена мертва! — заорал Мэтт, привлекая всеобщее внимание. — Я же просил отстать от меня!!

Он толкнул Стефана, да так неожиданно, что тот отлетел к другой стене, практически растянулся на полу. Мэтт даже не обернулся, быстро удаляясь по коридору.

Пока не подоспела Бонни, Стефан просто пялился на стену. Там висел плакат с фотографией танцующих на Снежном балу, и, прежде чем девочки вышли, Стефан успел его досконально изучить.

Несмотря на все то, что Кэролайн сделала ему и Елене, Стефан не чувствовал к ней ненависти. Ее каштановые волосы висели безжизненными прядками, лицо осунулось, сама девушка ссутулилась, утратив привычную горделивую осанку.

— Все нормально? — спросил он Бонни, когда они поравнялись.

— Конечно. Аларих просто знает, что мы трое — Викки, Кэролайн и я — прошли через многое, и он хочет, чтобы мы знали о его желании поддержать нас, — заявила Бонни, но ее щенячий восторг относительно учителя истории выглядел несколько искусственным. — Ничего лишнего мы ему не сболтнули. На следующей неделе у него в доме опять будет собрание, — бодро добавила она.

Замечательно, подумал Стефан. Обычно он не преминул бы съехидничать по этому поводу, но сейчас было не до этого.

— Вон Мередит, — выпалил он.

— Наверное, она нас ждет, — а хотя нет, она спускается в сторону кабинета истории. Забавно. Я ее предупреждала, что жду здесь.

Более чем забавно, подумал Стефан. Он только краем глаза успел заметить ее, когда она заворачивала за угол, и это потрясло его. Мередит явно что-то просчитывала, выражение лица было сосредоточенным, походка — осторожной. Она явно хотела остаться незамеченной.

— Она вернется через минуту, когда увидит, что нас там нет, — предположила Бонни, но Мередит не появилась ни через минуту, ни через две, ни через три. Она объявилась через десять минут и очень испугалась, увидев, что Стефан с Бонни ее ждут.

— Простите, задержалась, — спокойно извинилась она, и Стефан позавидовал ее самообладанию, одновременно ломая голову над тем, что же за всем этим стояло. В общем, когда они уходили из школы, только Бонни была в настроении трепаться без перерыва.

***

— Ты же пользовалась огнем в прошлый раз! — сказала Елена.

— Это потому, что мы искали Стефана, конкретное существо, — пояснила Бонни, — а в этот раз мы предсказываем будущее. Если бы это было твое собственное будущее, я бы просто погадала тебе по руке, но мы пытаемся выяснить нечто глобальное.

В комнату вошла Мередит, осторожно неся китайскую чашку, наполненную водой до краев. В другой руке она несла свечу.

— Я притащила все, что нужно.

— Друиды считали воду священной, — объяснила Бонни, когда Мередит наконец поставила чашку на пол и девушки уселись в круг.

— Эти друиды, по-моему, все подряд считали священным, — добавила скептичная Мередит.

— Тихо. Поставьте свечу в подсвечник и зажгите. Я вылью расплавленный воск в воду и по форме, в которой он застынет, узнаю ответы на ваши вопросы. Бабушка использовала расплавленный свинец, но она говорила, что ее бабушка лила расплавленное серебро, и вообще заверила меня, что воск будет в самый раз.

Мередит зажгла свечу, Бонни оглянулась кругом и глубоко вздохнула.

— Что-то мне все страшнее и страшнее становится, — пожаловалась она.

— А ты не бойся, — мягко попросила Елена.

— Да я не боюсь таких ритуалов, просто противно будет, если в меня кто-нибудь вселится.

Елена нахмурилась и хотела что-то сказать, но Бонни продолжала:

— Так, не отвлекаемся. Выключи свет, Мередит. Подождите немного, пока я настроюсь, и задавайте свои вопросы.

В тишине полутемной комнаты Елена смотрела, как мерцает пламя на опущенных ресницах Бонни и на серьезном лице Мередит. Она увидела собственные руки, сложенные на коленях, — их неестественная бледность оттенялась чернотой свитера и леггинсов, которые одолжила ей Мередит. Потом она опять уставилась на танцующее пламя.

— Готово, — сказала Бонни и осторожно взяла свечу.

Елена крепко сцепила пальцы и тихо, чтобы не нарушать атмосферы, спросила:

— Кто в Феллс-Черч — Другая Сила?

Бонни наклонила свечу, чтобы пламя оплавило края. Расплавленный воск стек в чашу и застыл в форме круглых капель.

— Вот этого я и боялась, — прошептала Бонни. — Нет ответа. Попробуй задать вопрос по-другому.

Огорченная Елена откинулась назад, вонзая ногти в ладони. Заговорила Мередит:

— Мы можем найти эту Силу? И победить ее?

— Это уже два вопроса, — пробурчала Бонни и опять наклонила свечу. На этот раз воск застыл в форме неровного кольца.

— Это единство! Символ людей, держащихся за руки! Это значит, что мы все победим, если будем вместе!

В голове у Елены щелкнуло. Это были практически те же слова, что она говорила Стефану и Дамону. У Бонни сверкали глаза, они улыбнулись друг другу.

— Смотри! Ты все еще льешь воск, — вмешалась Мередит.

Бонни быстро выпрямила свечу и опять заглянула в чашу.

Последняя капля застыла в форме тонкой прямой линии.

— Это меч, — медленно выговорила она. — Он означает жертву. Мы справимся вместе, но придется принести жертву.

— Какую жертву? — переспросила Елена.

— Понятия не имею, — ответила Бонни, но ее лицо подергивалось. — Это все, что я сейчас могу сказать. — Она поставила свечу обратно в подсвечник.

— Фуууу… — выдохнула Мередит и встала, чтобы включить свет. Елена тоже встала.

— Ну, по крайней мере мы знаем, что сумеем ее победить, — сказала она, подтягивая леггинсы, которые были ей велики в длину.

Она мельком окинула взглядом свое отражение в зеркале. На Елену Гилберт, самую модную девушку в школе, она больше не тянула. Одетая во все черное, с растрепанными волосами, она выглядела бледной и… опасной, как меч в ножнах.

— В школе меня не узнают, — с горечью прошептала она. Как бы странно это ни было, она беспокоилась от того, что пропускает школу, — а все потому, что не могла туда пойти. Она так долго была королевой, все время что-то организовывала, что теперь ей было сложно представить, что ноги ее быть не должно в школе.

— Ты можешь перевестись куда-нибудь, — предложила Бонни. — Ну, я имею в виду, закончить учебный год там, где тебя никто не знает. Как Стефан поступил.

— Не уверена, — сегодня, после одинокой ночи в амбаре, у Елены было странное настроение. — Бонни! А можешь взглянуть еще раз на мою руку? Можешь предсказать будущее, мое собственное будущее?

— Я даже не уверена, что помню всю эту дребедень, которой учила меня бабушка, но я попытаюсь, — согласилась Бонни, — и уж лучше бы я больше не увидела темных незнакомцев, с тебя, по-моему, достаточно.

Она хихикнула, беря вытянутую ладонь Елены.

— Вспомни, Кэролайн все спрашивала, что ты будешь делать с двумя? Теперь хочешь выяснить, да?

— Просто прочитай мою ладонь, ладно?

— Хорошо. Ну вот, линия жизни… — поток профессиональных терминов у Бонни как будто иссяк, не начавшись. Она с ужасом уставилась на ладонь подруги. — Она должна продолжаться вот до сих пор… но сейчас она обрывается!

Они с Еленой молча переглянулись, и то же мрачное предчувствие закралось и в душу Елены. Тут вмешалась Мередит.

— Конечно, она короткая! Она и должна быть такой, после того как Елена утонула.

— Да, это, конечно, от этого, — прошептала Бонни. Она отпустила руку Елены, и та медленно откинулась назад.

— Все нормально, — сказала Бонни увереннее.

Елена опять уставилась в зеркало. Оттуда на нее смотрела красивая девушка, но в глазах у нее была грустная мудрость, которой не было у прежней Елены Гилберт. Вдруг она поняла, что подруги смотрят на нее.

— Это, конечно, от этого, — легкомысленно сказала она, улыбнувшись одними губами.

— Ну, по крайней мере, в меня никто не влез, — радостно заявила Бонни. — Но я все равно устала от всего этого. В последний раз я с этим заморачиваюсь, вот ей-богу…

— Хорошо, — согласилась Елена, отворачиваясь от зеркала. — Давай вообще сменим тему. Ты сегодня что-нибудь выяснила?

— Я говорила с Аларихом, у него на следующей неделе опять собрание. Он спрашивал у меня, Кэролайн и Викки, хотим ли мы, чтобы нас ввели в гипнотическое состояние, чтобы разобраться в том, что происходило. Но я уверена, что он — не Другая Сила. Он такой милый!

Елена кивнула. Она сама сомневалась, стоит ли подозревать Алариха. Не потому, что он милый, а потому, что проспала у него на чердаке четыре дня. Осталась бы она невредимой, если бы там была Другая Сила?

Конечно, Дамон сказал, что почистил Алариху память, но поддалась бы Другая Сила внушению Дамона? По идее, она должна быть гораздо мощнее.

Только если Другая Сила временно не ослабла. Так, как слабел сейчас Стефан. Или же она могла просто притворяться, что поддалась.

— Ну, сейчас мы не будем его списывать со счетов, — резюмировала она. — Надо действовать как можно осторожнее. А что с миссис Флауэрс? Ты выяснила что-нибудь?

— Ничего, — сказала Мередит. — Мы сегодня были в пансионе, но она не открыла дверь. Стефан пообещал попытаться выследить ее днем.

— Если бы кто-нибудь меня туда пригласил, я смогла бы сама на нее поглядеть, — сказала Елена. — Мне кажется, я одна тут ни черта не делаю, — она замерла на секунду, — я, наверное, пойду домой, к тете Джудит. Может, наткнусь на Роберта, сидящего в ближайших зарослях.

— Мы с тобой, — сказала Мередит.

— Нет, лучше я одна. Правда. Я очень хорошо маскируюсь.

— Тогда послушайся своего же совета и будь осторожна. На улице все еще очень сильный снегопад.

Елена кивнула и спрыгнула вниз с подоконника.

Она подошла к своему дому и увидела, что машина как раз отъезжает от стоянки. Она спряталась в тени и стала наблюдать. Передние фары освещали скудный зимний пейзаж: соседскую робинию, голую, без листвы, на которой сидела белая сова.

Когда машина проехала мимо нее, Елена ее узнала. Голубой “Олдсмобиль” Роберта.

Это становилось интересным. Ей вдруг захотелось догнать его, но сильнее было желание проверить дом и убедиться, что все в порядке. Она покружила вокруг дома, проверяя окна.

Желтые хлопковые занавески на кухне были отодвинуты, часть кухни была хорошо видна. Тетя Джудит закрывала посудомоечную машину. Роберт приезжал к ней обедать?

Тетя Джудит вышла в коридор, Елена последовала за ней, опять огибая дом. Она заметила щелку между занавесками в спальне и вгляделась в темноту сквозь старое толстое стекло. Она услышала, как входную дверь сначала открыли, потом закрыли на замок, а потом в спальню вошла тетя Джудит и села на кушетку. Она включила телевизор и стала бездумно щелкать пультом.

Елене хотелось увидеть что-нибудь, кроме тетиного профиля и мерцающего света телевизора, но создавалось отчетливое впечатление, что она может только наблюдать, а войти — никогда. Как давно она поняла, насколько прекрасна эта комната? Старая этажерка красного дерева, заставленная китайскими статуэтками, стеклянными безделушками, лампа от Тиффани, стоящая на столе, подушечки, лежащие углом на кушетке, — все это теперь казалось таким дорогим. Стоя на улице и чувствуя затылком нежные прикосновения снежинок, она мечтала зайти туда хоть на минуту. Хотя бы на одну минуту.

Голова тети Джудит клонилась набок, глаза слипались. Елена прижалась лбом к стеклу, потом медленно отвернулась.

Она залезла на айву, растущую под окнами собственной спальни, но, к сожалению, шторы были плотно задернуты. Клен под окнами Маргарет был меньше, и на него было сложно залезть, но когда она все-таки поднялась, то ей открылся прекрасный вид: окно было расшторено. Маргарет спала, натянув одеяло до подбородка, открыв рот. Светлые волосы разметались по подушке.

“Привет, малышка”, — подумала Елена и проглотила подкатившие слезы. Все это было так трогательно: ночник, маленькая спящая девочка и плюшевые звери на полках, охраняющие ее сон. В дверную щель проскользнул маленький белый котенок. Это то, чего не хватало для полной картины, подумала Елена.

Комок белого пуха вспрыгнул на кровать Маргарет, зевнул, высунув розовый язычок, и потянулся, показывая маленькие коготки. Потом он решительно устроился на груди у девочки.

Елена вдруг почувствовала, как у нее на голове зашевелились волосы.

Непонятно, интуиция ли это была или новый хищнический инстинкт, но она вдруг испугалась. Маргарет была в опасности.

Котенок все еще стоял у нее на груди, виляя хвостиком. Вдруг Елена осознала, на кого он похож. На собак. Челси так же смотрела на Дага Карсона перед тем, как на него броситься. Боже, на карантин же посадили только собак, никто не подумал о кошках…

Ум Елены работал на предельной скорости, но это мало помогало. Перед глазами вставали ужасающие картины того, что кошка может натворить острыми когтями и зубами. А Маргарет просто спала и не подозревала об опасности.

Шерсть на спине у Снежка поднялась, хвостик стал похож на ершик. Котенок прижал уши и чуть слышно зашипел. Звереныш смотрел на Маргарет точно так же, как смотрела Челси на Дага Карсона.

— Нет!

Елена беспомощно оглянулась в поисках чего-нибудь, чем можно было бы запустить в окно. Приближаться она не могла: тонкие ветки ее бы не выдержали.

— Маргарет, проснись!

Снег, казалось, приглушал крик. Снежок утробно зарычал, обернулся, сверкнул глазами на Елену, а потом снова обернулся к Маргарет.

— Маргарет, вставай! — опять закричала Елена. В тот момент, когда котенок вытянул лапу с когтями, Елена бросилась в окно.

Позже она не могла понять, как ей тогда удалось удержаться. Карниз был слишком узкий, но ее острые когти вцепились в мягкое дерево рамы, одной ногой она нашла опору и стала всем телом биться в окно, крича что-то Маргарет.

— Пошел вон от нее! Просыпайся, Маргарет!

Девочка открыла глазки и села, отодвинув котенка. Тот вцепился коготками в одеяло, и оно само соскользнуло вправо. Елена опять закричала.

— Маргарет, слезай с кровати! Открой окно! Живо!

На сонном личике четырехлетней девочки было удивление, но никак не страх. Она встала и неуверенно пошла к окну. Елена стояла, стиснув зубы.

— Молодец, хорошая девочка. Теперь скажи: “Входи! ” Быстренько скажи!

— Входи! — послушно повторила Маргарет, моргая и отходя назад.

Котенок выскочил, как только Елена шагнула внутрь комнаты. Она попыталась ухватить беглеца, но не успела. Снежок выпрыгнул в окно, грациозно и легко соскользнул по веткам клена на снег и исчез.

Детская ручка дергала Елену за свитер.

— Ты вернулась! — Маргарет обнимала Еленины ноги. — Я так по тебе скучала!

— А уж я-то как по тебе скучала, — начала Елена, но потом застыла, услышав голос тети Джудит, доносившийся сверху.

— Маргарет, ты не спишь? Что там у тебя происходит?

У Елены было несколько секунд, чтобы принять решение.

— Не говори ей, что я здесь, — прошептала она, опускаясь на колени. — Это секрет, понимаешь? Скажи, что ты просто выпустила кису на улицу, но не говори, что я здесь.

На большее времени не было, оставалось только нырнуть под кровать и молиться.

— Маргарет! Ты почему не в кровати? Давай ложись! — произнес голос тети Джудит. Послышалась возня с покрывалами, кровать прогнулась под весом ребенка. — У тебя ладони холоднющие. Что ты делала у окна?

— Я его открыла, чтобы Снежок мог выйти, — спокойно сказала Маргарет.

Елена с облегчением вздохнула.

— А теперь весь пол в снегу. Никогда больше так не делай, хорошо?

Послышалась возня, потом звук удаляющихся шагов, и дверь захлопнулась. Елена выползла наружу.

— Умница девочка, — прошептала она, когда Маргарет села на постели. — Я тобой горжусь. А завтра ты скажешь тете Джудит, что ты хочешь отдать свою кису, потому что она тебя напугала. Я знаю, что ты не хочешь, — она положила руку ребенку на плечо, чтобы успокоить зарождающийся плач, — но так надо. Киса на тебя нападет, если ее не отдать. Ты же не хочешь, чтобы она на тебя напала?

— Нет, — призналась Маргарет, но голубые глаза уже были на мокром месте, — но…

— И еще ты ведь не хочешь, чтобы киса напала на тетю Джудит? Скажи тете Джудит, что ты не хочешь заводить ни котенка, ни щенка, ни даже птичку до тех пор… ну, некоторое время. И не говори ей, что это я тебе сказала: это наш секрет. Скажи ей, что боишься из-за того, что произошло с собаками у церкви.

Елена подумала, что уж лучше пусть ребенку снятся кошмары, чем кошмар разыграется в этой спальне.

Маргарет грустно выпятила губку.

— Хорошо.

— Прости, милая, — Елена присела рядом и обняла ее, — но так действительно надо.

— Ты холодная, — сказала Маргарет, а потом, заглянув в лицо Елены, добавила: — Ты ангел, да?

— Ну… не совсем, — “как раз совсем наоборот”, про себя подумала Елена.

— Тетя Джудит сказала, что ты ушла, чтобы быть с мамочкой и папочкой. Ты их видела?

— Я… Маргарет, это трудно объяснить. Я не ангел, но я все равно буду твоим ангелом-хранителем, хорошо? Я буду следить за тобой, даже если ты не будешь меня видеть, хорошо?

— Хорошо, — Маргарет играла с ее пальцами. — А ты не можешь больше здесь жить?

Елена оглянула бело-розовую спальню, плюшевые игрушки на полках, маленький столик и качающуюся лошадку, с которой когда-то играла сама.

— Нет, не могу, — мягко сказала она.

— Когда мне сказали, что ты ушла к маме и папе, я сказала, что тоже хочу!

Елена крепко зажмурила глаза.

— Девочка моя. Тебе еще не время. Тетя Джудит тебя очень любит, ей будет очень одиноко без тебя.

Маргарет кивнула, но веки у нее подрагивали. Пока Елена укладывала ее и поправляла покрывала, она задала еще один вопрос:

— А разве ты меня не любишь?

— Конечно, люблю. Я тебя очень люблю — я даже не представляла раньше, насколько. Но я справлюсь, а вот тете Джудит ты очень нужна. И…

Елене пришлось сделать глубокий вдох, а когда она опустила взгляд, глазки Маргарет были закрыты, и она ровно и глубоко дышала. Девочка заснула.

***

Дура, дура, думала про себя Елена, шлепая по снегу на другую сторону Кленовой улицы. Она проворонила шанс спросить у Маргарет, был ли у них Роберт. А сейчас было слишком поздно.

Роберт. Глаза вдруг сузились. Тогда Роберт стоял у церкви, и собаки взбесились. Сегодня так же взбесился котенок Маргарет — почти сразу после того, как от стоянки отъехала машина Роберта.

Роберту за многое придется ответить, подумала она.

Ее мысли растекались, ее одолевала грусть. Душой она все еще была в теплом, светлом доме, из которого только что ушла, чтобы никогда больше его не увидеть. Все ее вещи, украшения, безделушки — что с ними сделает тетя Джудит? Она подумала, что ей больше ничего не принадлежит. Как бомжу.

— Елена?

Елена с облегчением узнала мысленный голос того, кто стоял в тени в конце улицы. Она поспешила к Стефану, тот вытащил руки из карманов и взял ее ладони в свои, чтобы согреть.

— Мередит мне рассказала, куда ты пошла.

— Я пошла домой.

Это было все, что она могла сказать, но, прижавшись к нему, она поняла, что он все правильно воспринял.

— Давай найдем место, где можно сесть, — предложил он и остановился. Все места, куда они могли бы пойти, были либо опасны, либо Елена туда попасть не могла. Машина Стефана все еще находилась в полиции. В конце концов они решили поехать к школе и устроиться под козырьком, где можно было сидеть и смотреть на падающий снег. Елена рассказала, что случилось в комнате Маргарет.

— Я хочу, чтобы Бонни и Мередит пустили по городу слух, что кошки тоже могут напасть. Люди должны знать. И хорошо бы, если бы кто-нибудь понаблюдал за Робертом.

— Мы за ним присмотрим, детка, — обещал Стефан, и она не смогла сдержать улыбки.

— Забавно, сколько в тебе появилось американского. Я тебе долго об этом не говорила, но когда ты появился, ты был совсем чужим, а теперь никому в голову не придет, что ты не здешний.

— Мы быстро приспосабливаемся. Иначе никак. Все время новые страны, новые времена, новые ситуации. Ты тоже научишься.

— Ты думаешь? — Елена не отрывала глаз от падающих снежных хлопьев. — Не знаю…

— Со временем придет. Если и есть что-то хорошее… в нашей ситуации, то это время. У нас его столько, сколько нам надо. Вечность.

— Вместе в радости. Это, случаем, не то, что вам с Дамоном обещала Катрина? — прошептала Елена.

Стефан отшатнулся.

— Она говорила о нас троих, я не это имел в виду.

— Стефан, пожалуйста, только не сейчас. Я и думать не думала о Дамоне, только о вечности. Она меня пугает. Меня пугает все с ней связанное, и иногда мне больше всего хочется заснуть и больше никогда не просыпаться.

В его уютных объятиях она чувствовала себя в безопасности, но ее новые способности действовали и вблизи. Она слышала каждый удар его сердца и ток крови по венам. Чувствовала, как запах его тела смешивается с запахом куртки, снега, материала его одежды.

— Верь мне, пожалуйста, — прошептала она. — Я знаю, ты зол на Дамона, но дай ему шанс. Я думаю, с ним все не так просто. Мне нужна его помощь в поиске Другой Силы, и это — все, что мне от него нужно.

В этот момент она свято верила в то, что говорила. Сегодня она не чувствовала себя охотницей, казалось, тьма отпустила ее.

Больше всего хотелось сидеть дома у камина.

Сидеть и просто обниматься было тоже очень приятно, даже если вокруг шел снег. Дыхание у Стефана было жарким, он поцеловал ее в затылок, и она больше не чувствовала его отстраненности. Не чувствовала она и голода, ну, по крайней мере, того, что она принимала за голод. Теперь она была таким же охотником, и потребность в единстве с ним была сильнее, чем потребность в еде. Еда не значила ничего. Что-то они потеряли, а что-то нашли. Она понимала Стефана как никогда раньше. Ее понимание сближало их еще больше, их души соприкасались, проникая одна в другую. Это не было пустой болтовней мысленных голосов, это был разговор, где не нужны слова. Как будто у них была одна душа на двоих.

— Я люблю тебя. — Дыхание Стефана обожгло шею, Елена обняла его еще крепче. Она поняла, почему он так долго боялся ей в этом признаться. Когда тебя пугает одна только мысль о завтрашнем дне, сложно с кем-то строить отношения. Не хочется утягивать никого вслед за собой в пропасть.

Особенно — любимого человека. “Я тоже тебя люблю”, — ей пришлось заставить себя это выговорить. Мирное настроение было испорчено.

— Ты дашь Дамону шанс, хотя бы ради меня?

— Я буду с ним работать, но я не могу ему доверять. Я его слишком хорошо знаю.

— Я иногда сомневаюсь, знает ли его кто-нибудь вообще. Ну хорошо, делай как знаешь. Может быть, попросишь его последить завтра за Робертом?

— Я следил сегодня за миссис Флауэрс, — Стефан ухмыльнулся. — Весь день и вечер. Ты знаешь, что она делала?

— Что?

— Постирала три порции белья в допотопной машинке — мне каждый раз казалось, что она взорвется. Даже без отжима, представляешь? В подвале у нее стоит. Потом она вышла на улицу и насыпала зерна в пару дюжин птичьих кормушек, потом опять спустилась в подвал и стала протирать банки с вареньем. Она в своем подземелье почти все время проводит. И разговаривает сама с собой.

— Ну, просто старушка с причудами. Ну ладно, может быть, Мередит ошибалась, и она просто с прибамбахом.

Она заметила, как изменилось его лицо, когда она упомянула Мередит.

— Что?

— Ну, может быть, Мередит сама нам что-нибудь объяснит. Я ее ни о чем не спрашивал, подумал, лучше будет, если ты с ней сама поговоришь. Она, кстати, отправилась к Алариху Зальцману после школы и, по-моему, не хотела, чтобы об этом кто-нибудь знал.

В душе у Елены шевельнулось беспокойство.

— И что?!

— Потом она отнекивалась от этого. Я попытался ее просканировать, но я почти без Силы. А у нее сильная воля.

— И у тебя не было на это никакого права. Послушай меня, Мередит никогда не станет вредить или предавать. Что бы она от нас ни скрывала…

— То есть ты допускаешь, что она от нас что-то скрывает…

— Да, — неохотно согласилась Елена. — Но ничего такого, что могло бы причинить нам вред. Мы с Мередит с первого класса дружим…

Последнюю фразу Елена сказала, не подумав. Она подумала о другой своей подруге, с которой они были вместе с детского садика, — о Кэролайн. Неделю назад та пыталась убить Стефана и оскорбить Елену на глазах у всего города.

А что было написано в дневнике Кэролайн о Мередит?

“Мередит не делает ничего, чтобы все это безобразие остановить. На самом деле она вообще ничего не делает; она только наблюдает. Кажется, она просто не способна действовать, только может про всякую всячину разговаривать. А кроме того, я слышала, что мои родители думают про ее семью, — неудивительно, что Мередит никогда о ней не упоминает”.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 Следующая ⇒