Групповой чат. 1 страница

Глава 19.

Я никогда не смел мечтать, когда жил с Гэри. Жизнь не была особенно щедра ко мне и, казалось, довольствовалась тем, что продолжала пинать меня по яйцам при каждом удобном случае, так какой же был смысл культивировать надежды на будущее? Карьера? Семья? Жизнь, в которой я не просыпаюсь каждый день, ожидая следующего большого события, которое вырвет землю из-под моих ног? Воображая все это, я словно напрашивался на неприятности. Беда уже знала, где я живу, и постоянно стучалась в дверь, так зачем же рисковать и приглашать ее с такими вещами, как цели и амбиции?

Единственное, чего я когда-либо хотел, был Бен. Для меня не было ничего важнее, чем создать для него дом, в который он войдет, проведя весь день в школе, и его брат будет ждать его там. Я хотел показать ему, как стать мужчиной. Хотел быть для него хорошим примером для подражания. Хотел, чтобы мы были вместе, чтобы он знал, что, по крайней мере, я люблю его, даже если наша мать отказалась от жизни, а отец отказался от нас. Я осмелился мечтать о такой жизни... и в визге шин и хрусте металла эта мечта была украдена, унесена навсегда.

Я бы забрал назад все дерьмо, которое преподносил Джеки, если бы это означало, что мой брат не умер в том дурацком автомобиле. Я бы отменил все свои притязания на Бена. Черт возьми, я бы согласился никогда больше с ним не разговаривать, если бы это означало, что он жив, в безопасности и далеко от Роли. От меня. Вместо этого мой младший брат лежит в могиле, холодный и одинокий, а я все пытаюсь придумать способ исправить это, вернуть его из мертвых, но все, что я вызываю — это призраки.

Я потерял мать.

Я потерял брата.

И теперь я знаю, как опасно мечтать.

Сильвер снова ворочается во сне, прижимаясь к моему телу, мягкие звуки ее медленного, ровного дыхания подчеркивают оглушительную тишину комнаты, и я лежу очень тихо, пытаясь представить себе будущее, которое она предложила мне сегодня вечером перед камином.

Совместная жизнь в колледже. Маленький домик с белым забором и маленьким двориком для Ниппера. Комната, в которую проникает послеполуденный свет, заполненная стопками нот, потертым старым пианино у окна и нашими фотографиями на стенах. Маленькая кухня, где мы учимся кормить себя, не поджигая кастрюли и сковородки. Спальня, которую мы делим вместе, где мы засыпаем, запутавшись в телах друг друга каждую ночь, несмотря ни на что.

Это звучит мирно.

Это звучит волшебно.

Это звучит как гребаный сон... и это пугает меня до смерти.

Ни одно из трагических событий, которые я пережил с тех пор, как родился, не произошло из-за того, что мое существование было злополучным. Моя мать была беспокойной женщиной, страдающей от депрессии и маниакальных колебаний, которые делали ее жизнь невыносимой. Джакомо ушел, потому что был очень слаб. Бен умер…

…бл*дь…

Я крепко зажмуриваюсь от темноты, позволяя боли, которая обрушивается на меня на мгновение, успокоиться. Зубы от потери Бена все еще так остры, что, вероятно, никогда не затупятся. Однако их невозможно избежать. Они кусаются сильно и глубоко. Все, что я могу сделать, это собраться с силами и ждать, когда пройдет одышка, которую они вызывают.

Бен умер, потому что олень выскочил перед машиной, когда Джеки была за рулем, и у нее не было времени, чтобы отреагировать.

У этих трагедий были свои причины. Однако я являюсь общим фактором во всех этих событиях, и поэтому мне трудно убедить себя в том, что я не являюсь причиной того, что все продолжает разваливаться снова и снова. И когда эти мысли прокрадываются внутрь, отравляя мой разум, как сегодня ночью, не давая мне спать, страх берет верх надо мной.

Если я буду мечтать о красивой жизни с Сильвер, я, черт возьми, могу все сглазить. Не будет маленького домика с музыкальной комнатой для нас. Не будет маленького двора для Ниппера. Сильвер уйдет, как ушли все остальные... а я останусь совсем один.

«Она любит тебя, Алекс. Она никуда не денется. Она здесь, чертов идиот. Она здесь с тобой».

Слова, которые я повторяю в своей голове, как молитву, должны были бы успокоить меня, но это не так, потому что другой голос, не такой громкий, но гораздо более коварный, шепчет мне в ухо одновременно.

«Да. Да, она здесь. Но как надолго, черт возьми? »

— Ух ты, мужик. А это еще что за хрень? Не знал, что они делают ракушки маленького размера.

Утро понедельника приносит с собой шквал свежего снега и еще одну тренировку в помещении для новоиспеченных «Бунтарей Роли Хай». Я наполовину одет и хмуро смотрю на свой шкафчик, недоумевая, какого хрена я все еще делаю это с собой, когда Зандер появляется из душа с полотенцем, обернутым вокруг талии, протирая полотенцем поменьше свои мокрые волосы. Он бросается вперед, ухмыляясь, как идиот, пытаясь щёлкнуть по моему упакованному барахлу, но я бросаю на него такой злобный взгляд, что он не может ошибиться в предупреждении: «Сделай это. Давай, попробуй. Я убью тебя на хрен».

— Ну-ну, Сьюзен! — Он отскакивает назад на пару шагов, стараясь оказаться вне досягаемости. — В этом нет никакой необходимости. Сегодня утром кто-то встал не с той ноги.

— Отвали, Хоук. Я сейчас не в настроении.

— Да уж. — Он прислоняется к шкафчикам, скрестив руки на груди, его глаза изучают меня с головы до ног. — Да, я вижу, — задумчиво произносит он. — Твоя хорошенькая подружка не заботиться о тебе или что-то вроде того?

Я захлопываю дверцу шкафчика, издавая низкий горловой рык.

— Не смей, черт возьми, так говорить.

— Ладно, ладно, приятель. Черт. Успокойся.

— Спокойствие сегодня не входит в повестку дня. — Схватив свое снаряжение, я отворачиваюсь, показывая Зандеру свою спину, делаю то, что он учил меня не делать в колонии для несовершеннолетних. Показывать кому-то свою спину в такой обстановке гораздо хуже, чем тыкать ему в лицо средним пальцем. Это значит, что ты не уважаешь их, не считаешь угрозой. И хотя Зандер определенно представляет собой угрозу, учитывая его тесные связи с Джакомо, я, черт возьми, не уважаю этого ублюдка. Я кладу свои наплечники на скамейку, раздувая ноздри, пока борюсь с новой футболкой, которую Фоули бросила мне, когда я вошел в раздевалку…

Подождите-ка.

А это еще что за хрень?

— Ты все еще злишься из-за своего отца. И я понимаю это, Алекс. Я должен был сказать тебе, черт возьми, что знаю его…

Я сгибаюсь в талии, щурясь на трикотажный материал, наполовину натянутый на мои щитки, как будто, прищурившись, я каким-то образом заставлю маленькую нашивку на правом плече исчезнуть.

— Ты должен перестать быть таким мудаком, Алекс. Когда же ты оставишь прошлое в прошлом?

— Ты все еще работаешь на Монти? — рассеянно спрашиваю я.

— Если бы не работал, меня бы здесь не было, — отвечает он.

— Ты все еще путаешься с Дредноутами?

— А ты как думаешь?

— Значит, ты все еще путаешься с Джакомо. Мне неинтересно дружить с гребаным шпионом моего отца. — Я сдергиваю футболку с наплечников и протискиваюсь мимо Зандера, прокладывая путь через других парней, которые готовятся к тренировке, направляясь в кабинет тренера Фоули.

— Невозможно просто так уйти от Дредноутов, придурок! — кричит Зандер мне вслед. — Не будь таким дерьмом, Алекс!

Я стучу в дверь тренера Фоули, подождав секунду, прежде чем открыть ее. В маленьком офисе, все еще переполненном трофеями тренера Квентина, наградами в рамах и странными безделушками, тренер Фоули сидит за столом и яростно строчит на игровой доске. Она смотрит на меня снизу вверх и театрально закатывает глаза.

— Господи. Только не начинай. Просто скажи спасибо и двигайся дальше.

— Спасибо? Спасибо? — Я машу футболкой в воздухе, хмуро глядя на нашивку «Капитан», пришитую к этому гребаному рукаву. — Я не капитан команды. Я едва вошел в эту чертову команду.

Тренер Фоули стонет, медленно закрывает свой маркер и кладет его на стол. Она откидывается на спинку стула с недовольным выражением лица.

— Ты капитан, Моретти. Я сделала тебя капитаном.

— Вы не можете этого сделать. Я на это не претендовал. Никто из парней не голосовал за меня…

— Ха! Ха ха ха! — Фальшивый смех тренера Фоули полон сарказма. — Ох, бедняжка. Ты, кажется, пребываешь в иллюзии, что у нас тут происходит что-то вроде школьной футбольной демократии. Нет никакого процесса подачи заявки. Эти придурки с дерьмом вместо мозгов там, в раздевалке, ни хрена не имеют права голоса. Я сама решаю, как называется эта команда. Я сама решаю, кто будет капитаном команды. Я решаю, когда вы, идиоты, едите, гадите, спите и пердите. А теперь иди и заканчивай собираться. Если вы, мальчики, не будете в спортзале в ближайшие пять минут, я настрою термостат и заставлю вас всех принять душ с холодной водой. — Она снова берет маркер и возвращается к плану игры.

Я не двигаюсь с места. Тренер Фоули громко вздыхает, когда я делаю шаг к ее столу, роняя футболку перед ней.

— Вы не можете просто навязать мне это. У меня нет на это времени. К тому же, если вы вдруг пропустили это, мне действительно наплевать на эту команду. Вам лучше выбрать кого-нибудь другого.

— Тебе не насрать на команду, — огрызается Фоули. — Для тебя будет важно, когда мы начнем выигрывать игры, и люди заметят тебя. Ты отстаешь, Алекс. Буквально. Любой стоящий игрок здесь уже получил стипендию. Сейчас февраль. Твоя карьера в средней школе заканчивается примерно через пять месяцев. Хорошему футболисту будет трудно найти место в колледже на этой поздней стадии. Ты должен быть великолепен, если хочешь, чтобы разведчики заметили тебя сейчас.

— Что? С чего вы взяли, что я хочу получить футбольную стипендию?

Тренер Фоули разводит пальцы, показывая мне свои ладони. Она ведет себя так, как будто раздражена, но черт возьми, она не может быть раздражена. Это я сейчас раздражен.

— У тебя потрясающие оценки, малыш. Не пойми меня неправильно. Каким-то образом, среди лошадиного дерьма по колено, через которое ты пробирался с тех пор, как поступил в эту школу, ты вышел на другую сторону, академически пахнущим розами. Но твое криминальное прошлое? Это воняет как собачье дерьмо. Честно говоря, я не могла до конца поверить и половине того дерьма, что было в твоем досье, когда просматривала его на днях. Одних твоих оценок будет недостаточно, чтобы обеспечить тебе место в колледже, и я думаю, что было бы стыдно тратить впустую…

Я качаю головой, тщетно пытаясь понять, что же здесь происходит.

— Вы разве здесь не на подмене?

Тренер Фоули улыбается.

— Так и есть. Видишь. Доказательство! Ты один из самых смышлёных.

— Вам не нужно тратить на меня свою энергию, ладно? Я уверен, что у вас есть и другие причины для беспокойства. Я уже разобрался со своим дерьмом.

— Так вот почему ты дрался с другим новичком на прошлой тренировке? — спрашивает она. — Потому что ты уже разобрался со своим дерьмом?

— Я дрался с ним, потому что он меня раздражает. — Черт возьми! Я не должен был говорить ей об этом. Если она так чертовски наблюдательна, то наверняка заметила это сама.

Женщина за столом тихо смеется себе под нос.

— Я не пытаюсь вмешиваться в твою жизнь, Алекс. Но ведь это моя работа — помогать вам, детишки, когда могу, верно?

— Нет. Ваша работа — научить нас играть в футбол.

Тренер Фоули лучезарно улыбается мне, откидываясь на спинку стула.

— Отлично. Именно это я и делаю. Ты капитан команды, пока я не скажу иначе. А теперь, если ты не возражаешь, мне нужно кое о чем позаботиться, прежде чем мы начнем занятие, и у нас обоих заканчивается время.

— Не думаю, что вы меня слышите…

— Мне кажется, это вы меня не слышите, мистер Моретти. Это не подлежит обсуждению. Директор Дархауэр хочет, чтобы тебя выгнали из Роли. Ты — раздражающее напоминание о том, что звездный ученик Джима оказался уродливым пятном дерьма на блестящей репутации школы. Если бы он мог избавиться от Сильвер, не думай ни на секунду, что он бы этого не сделал. Теперь люди знают, через что ей пришлось пройти, и люди в этом городе взбунтуются, если она вдруг перестанет быть здесь желанной гостьей. У Дархауэра связаны руки. Однако ты... ты неизвестное существо, покрытое татуировками, и ты подстрелил кого-то, ради всего святого.

— Джейк! Я подстрелил Джейка, потому что он собирался повесить…

— Думаешь, что-нибудь из этого имеет значение? Серьезно? Ты мог бы пристрелить Пола чертова Пота (прим. Камбоджийский политический и государственный деятель, лидер движения Красных Кхмеров. Правление Пол Пота, сопровождавшееся массовыми репрессиями и голодом, привело к гибели, по разным оценкам, от 1 до 3 млн человек), и это не имело бы ни малейшего значения. Один неверный шаг — и твои дни в Роли Хай закончатся. Вот как обстоят дела. Итак, ты будешь капитаном «Бунтарей», будешь блистать на поле и в классе, и ты заставишь меня хорошо выглядеть, делая это с улыбкой на своем красивом лице. Хотел ты этого или нет, но ты сверг последнего короля Роли Хай. Теперь ты должен занять его место, или должен начать думать обо всех удивительных работах, на которые ты будешь иметь право, как только бросишь учебу и получишь гребаный аттестат вместо того, чтобы получить хорошее образование. А теперь иди и надень эту форму.

Когда я захожу в спортзал, мне кажется, что я иду на виселицу. Двадцать восемь пар глаз впились в меня, некоторые из них возмущенные, некоторые смущенные, некоторые откровенно недоверчивы. Мне хотелось чем-то занять себя, когда я решил вернуться в команду. Когда я был занят, у меня оставалось меньше времени, чтобы размышлять и мучиться из-за Бена. Впрочем, я не искал такой ответственности. Большинство членов команды поклонялись Джейку, как богу среди людей. Они сплотились вокруг него, проведя ночь возле больницы, бойкотируя его арест после того, как он пытался убить Сильвер. Я всадил пулю в их славного лидера, и ни один из них не выглядит впечатленным тем фактом, что теперь я украл его роль капитана команды.

Ну, вообще-то это не совсем так. Одного игрока, похоже, забавляет такой странный поворот событий.

— Надеюсь, у тебя есть медицинская страховка, братан, — говорит Зандер, грубо хлопая меня по спине. — Я хочу сказать, что шансы на то, что ты выйдешь из этой тренировки живым, довольно низки.

Зандер был чертовски неправ в прошлом. Он был настолько неправ, насколько это вообще возможно, когда не сказал мне о своей связи с моим отцом. Но на этот раз, похоже, он прав.

Парень улыбается мне своей разочаровывающей улыбкой через решетку шлема.

— После того как ты был таким возмутительным придурком, я должен бы позволить волкам напасть на тебя, Моретти. Хотя, не переживай. Я тебя прикрою.

Глава 20.

— О боже мой! Что случилось с твоим лицом?

Библиотека закрыта на обед из-за какого-то собрания преподавателей, так что мне неохотно пришлось довольствоваться едой в кафетерии. Я почти падаю со стула, когда замечаю Алекса, идущего через шумный кафетерий с нагруженным подносом в руке и ярким, массивным фиолетовым синяком, образовавшимся на его челюсти.

Парень гримасничает, ставя свой поднос на стол и усаживаясь напротив меня. Прежде чем он успевает объяснить, как оказался с таким огромным следом от удара на лице, появляется Зандер, одетый в нелепый опрятный свитер и хлопчатобумажные брюки, размахивая собственным подносом. Он ставит его рядом с Алексом, и моя челюсть опускается еще ниже, когда я вижу синяк под глазом и разбитую губу, которые украшают его лицо.

— Футбольная команда пыталась свергнуть своего нового правителя, — говорит он слишком бодрым тоном, учитывая, что из его нижней губы все еще сочится кровь. — Похоже, он им почему-то не нравится, — добавляет Зандер. — Бог знает почему.

Я роняю пластмассовую вилку и откидываюсь на спинку стула. Выражение лица Алекса подтверждает диковинный комментарий Зандера — да, он действительно стал капитаном футбольной команды.

— Ты, должно быть, шутишь.

— Тренер Фоули сошла с ума. — Алекс смотрит вниз на огромную гору еды перед собой. — Она сказала, что это единственный способ для меня пойти в колледж. Хотя, очевидно, она хочет моей смерти.

Вау.

Просто... вау.

— Привет, Сильвер. Алекс. Новый парень, кем бы ты ни был. Не возражаешь, если я посижу с тобой? — Внезапно Холлидей появляется рядом со мной, сжимая в руках коричневый бумажный пакет, и с некоторым беспокойством смотрит на свободное место на скамейке рядом со мной.

Мгновение неловкой тишины повисает в воздухе, и я просто смотрю на нее, настолько ошеломленная, что мой мозг перестает функционировать. Когда этот момент становится слишком неудобным, чтобы вынести его, я вырываюсь из оцепенения и двигаюсь на скамейке, освобождая ей место.

— О. Уххх. Конечно. Да. Почему нет.

Девушка выдыхает, ее плечи расслабляются, и я понимаю, что она нервничала. Холлидей думала, что я собиралась сказать нет.

— Круто. Спасибо. — Она садится, разворачивая свой обед, и темный взгляд Алекса все время пробивает дыры в ее лице.

Я пинаю его ногой под столом. Когда он смотрит на меня, мой многозначительный взгляд передает строгое послание: «Эй, будь милым».

— Все в порядке. Тебе не нужно его сдерживать, — тихо говорит Холлидей.

Черт возьми. Не думала, что это так очевидно.

— Я… ужасно обращалась с тобой, Сильвер. — Холлидей с трудом подбирает слова. Ее вина ощущается как пятый член группы, нависающий над нашим столом, требующий всего пространства и не оставляющий его для остальных. — Я была плохим человеком. Я знаю. Этого не должно было случиться. Кейси была... ну, она была Кейси. И я была такой эгоисткой. Я позволила себе бояться ее больше, чем любить тебя, и это было... это было... — ее глаза блестят, а кончик носа порозовел. Я знаю по опыту, что это происходит только тогда, когда она вот-вот заплачет.

Девушка не извинилась за то, как обошлась со мной, когда спросила, не хочу ли я навестить Зен в больнице вместе с ней. Я почему-то не ожидала от нее этого. Когда она поворачивается ко мне лицом, на ее лице проступает раскаяние, руки нервно теребят кисточку на молнии сумочки, и она произносит слова:

— Мне очень жаль, Сильвер. Я знаю, что извинений никогда не будет достаточно, чтобы загладить мою вину... но мне действительно очень жаль. И я скучала по тебе. Я скучала по своему другу. Я этого не заслуживаю, но надеюсь, что мы снова сможем стать друзьями. Настоящими друзьями. Как были раньше.

Я чувствую, что не могу вынести искренности или осторожной надежды, мелькающей в ее глазах. Я хочу убежать от всего этого так быстро, как только возможно для человека, и притвориться, что этого не происходит.

— Все в порядке. Все нормально, Хэл. Тебе не нужно извиняться.

— Черта с два не нужно, — рычит Алекс, тыча вилкой в ее сторону. — Она любила тебя. Она доверяла тебе, а ты позволила каждому человеку в этой школе поверить, что она солгала о том, что ее изнасиловали, хотя ты точно знала, что это правда. Ты могла бы сказать правду. По крайней мере, некоторые придурки в этой школе могли бы поверить ее рассказу, если бы ты пошла и рассказала Дархауэру о том, что видела той ночью.

Адский огонь горит в центре моей груди, расширяясь, расширяясь, расширяясь, заставляя меня тяжело дышать. Я люблю Алекса за то, что он делает; он заступается за меня, когда никто другой этого не делает, и я хочу обнять его за это. Но мне также очень, очень нужно, чтобы он остановился. Я не могу вынести это сейчас. Не здесь.

— Алекс…

— Нет, он прав, — твердо кивает Холлидей. — Я знаю, что поступила хуже, чем Зен и Мелоди. Я нашла тебя всю в крови. Я видела, в каком ты была состоянии. Мое заявление могло бы что-то изменить, но я струсила. Сейчас уже немного поздно, но я пытаюсь понять, как не быть трусихой. Старшая школа превращает нас в худшие версии самих себя, но я стараюсь быть лучше.

— Думаю, тебе стоит простить её, — весело говорит Зандер, отправляя жаркое в рот. — Похоже, она действительно раскаивается. И она такая хорошенькая. Терпеть не могу, когда хорошенькая девушка плачет.

Алекс поворачивается на скамейке, свирепо глядя на парня, сидящего рядом с ним.

— Почему ты никогда не можешь просто заткнуться, чувак? Серьезно. Это не имеет к тебе никакого отношения.

Холлидей выглядит так, словно хочет заползти под стол и тихо умереть там, где никто не сможет увидеть, как из нее уходит жизнь. Я понимаю, куда клонит Алекс. Я не смогу просто щелкнуть пальцами и забыть все, что произошло с тех пор, как Джейк затащил меня в ванную. Я никогда не смогу этого забыть. Но думаю... я думаю, что смогу простить Хэл. Может быть, не сегодня, не завтра и даже не на следующей неделе. Но настанет день, возможно, очень скоро, когда я не буду смотреть на нее, и видеть только то, как она ухмылялась мне через плечо Кейси, когда «Сирены» проносились мимо меня по коридору. Я увижу ту глупенькую, чудоковатую, милую девушку, с которой я когда-то отжигала в окрестностях Роли на «Нове». Буду вспоминать обо всех хороших временах, которые у нас были, а не обо всех болезненных, печальных, злых моментах, и боль прошлого года, в конце концов, смягчится. А пока... я готова попробовать.

Периферийным зрением я замечаю, что Алекс смотрит на меня, и понимаю, что он беспокоится обо мне. В конце концов, это очень тяжело. Он видел меня в самом худшем состоянии. Он держал меня, когда я разваливалась на части, и отчасти в этом несчастье была виновата Холлидей. Я не привыкла, чтобы кто-то присматривал за мной, и это заставляет мои глаза сильно покалывать.

— Как насчет того, чтобы просто сосредоточиться на том факте, что ты теперь капитан футбольной команды, — говорю я, неуклюже меняя тему разговора.

Утонченность никогда не была моей сильной стороной. Однако, чем меньше времени мы будем сидеть здесь, кипя от напряжения и чувства вины, тем лучше. Холлидей кротко улыбается мне — молчаливая благодарность за то, что спасла её от давления. Судя по самодовольной ухмылке на его лице, Зандер совершенно счастлив, что отвел ход нашего разговора в сторону Алекса. Я уже могу сказать, что парню есть что сказать о новой роли Алекса, и он не может дождаться, чтобы еще больше разозлить его. Алекс же, напротив, погружает зубцы вилки в свою лазанью и выплевывает цепочку ругательств, таких красочных, что ботаники, сидящие за соседним столом, обмениваются испуганными взглядами.

Я их не виню. Алекс — пугающий парень, даже когда молчит, ничего не выражает и занимается своими делами. Раздраженный и дающий волю своим эмоциям, мой прекрасный бойфренд настолько свиреп и грозен, что это чудо, что ботаники не упаковывают свои ноутбуки и не убегают из столовой, как стая испуганных крыс.

— Я сломал Трэвису Маккормику средний палец, — ледяным тоном заявляет он.

— Ты должна была это видеть, — хихикает Зандер. — Этот идиот думал, что сможет справиться с нашим мальчиком в одиночку. Он был достаточно глуп, чтобы показать Алексу средний палец, а потом... хрясь. — Зандер изображает, как что-то трескается надвое. — Пальцы не должны торчать под углом в девяносто градусов. Я уже давно не видел ничего такого отвратительного.

— А потом он ударил тебя по лицу? Так вот откуда у тебя синяк? — спрашиваю я.

Алекс смотрит через мое плечо, на стену позади меня. Когда я наклоняюсь влево, пытаясь встретиться с ним взглядом, он качает головой и смотрит вверх, внезапно заинтригованный нарисованной на потолке краской.

— Нет. Это было после. — Тон у него слишком легкий. Слишком воздушный. Очевидно, Алекс пытается обойти часть информации, с которой не хочет расставаться. К несчастью для него, Зандер слишком счастлив, чтобы заполнить пробелы.

— Кайл, Лоуренс и Насим пытались сбить его с ног и настучать по голове, когда тренер Фоули вышла ответить на звонок. Один из них нанес ему сильный удар. Кайл? Думаю, это был Кайл. Именно тогда я подскочил и присоединился к вечеринке.

— Да, тебе и не нужно было этого делать. Я держал ситуацию под контролем.

— Ага, так и было, — говорит Зандер с полным ртом гамбургера. — Он так сильно вмазал Лоуренсу, что тот, наверное, до сих пор видит звезды. Эй, чувак, ты можешь передать мне кетчуп?

Алекс сердито хватает бутылку томатного кетчупа и с грохотом ставит ее перед Зандером. Парень выглядит немного удивленным, как будто ожидал, что Алекс скажет ему отвалить.

— Спасибо. Так вот, он так сильно треснул Лоуренса по голове, что, кажется, его шлем раскололся надвое. А этот парень, Насим, выглядел так, будто вот-вот с криком выбежит из спортзала, когда Алекс увернулся от его правого хука и сделал ему подсечку. Я бы оставил Алекса разбираться с ними в одиночку, но тут трое других придурков начали нарываться, и я решил протянуть руку помощи. Один против трех — это вполне приемлемые шансы. Один против шести? Даже ты не настолько хорош, Моретти.

Алекса и Зандера связывают уникальные отношения. Я говорю «отношения», потому что дружба — это не то понятие. Алекс позволяет Зандеру говорить с ним так, за что он, без сомнения, оторвал бы руку кому-то другому. А в другое время он выглядит так, как будто на грани того, чтобы избить Зандера. Их динамика настолько сложна, что мне кажется, будто я получу хлыстовую травму, когда они оба вместе.

Алекс корчит гримасу, отодвигая свой поднос, его еду тыкали и кололи, но в остальном она оставалась нетронутой.

— Ты должен был позволить им надрать мне задницу, — мрачно говорит он. — Сломать мне несколько костей. Тогда Фоули не смогла бы навязать мне капитанский значок.

Зандер внимательно изучает жаркое, держа его на свету, как будто оно может содержать какое-то тайное скрытое послание внутри себя.

— Друг не позволит, чтобы из его друга выбивали дерьмо, братан. Если только его не выпускают из колонии для несовершеннолетних, и ты не хочешь страдать из-за дерьмового эмоционального прощания с ним. В этой ситуации вполне допустимо подкупить другого заключенного, чтобы он неожиданно линчевал его, поэтому, упомянутый друг, больше не хочет с ним разговаривать.

Алекс закатывает глаза. Рядом со мной Холлидей открывает коричневый бумажный пакет, который она принесла с собой на столе, и осторожно протягивает его мне. Я уже знаю, что там внутри. Запах настигает меня прежде, чем я успеваю взглянуть. Холлидей всегда делала лимонные батончики для продажи выпечки своему брату. Три или четыре раза в год я как бы случайно появлялась у нее дома, типа «просто была в этом районе», и Холлидей приходилось делать дополнительную партию лимонных батончиков, чтобы заменить те, которые я проглатывала.

Должно быть, она планировала прийти посидеть со мной сегодня. Вчера вечером она трудилась на кухне, готовя их, и все это время, должно быть, волновалась из-за того, что я собиралась ей сказать. Наверное, Хэл представила себе, как я хватаю лимонный батончик и вбиваю его ей в лицо, как в мыльной опере. У нее слишком богатое воображение. Я достаю один из бумажного пакета и слегка улыбаюсь ей в ответ.

Ладно, это кажется странным и не совсем неудобным, но... когда я оглядываю столовую, то замечаю нечто примечательное. Люди разговаривают друг с другом, смеются над мемами, дико жестикулируют, смеются и болтают. Они все поглощены своими разговорами, своими заданиями по математике и своими влюбленностями, сидя в другом конце комнаты. Никто из них не смотрит на меня.

Впервые за очень долгое время я, Сильвер Париси, не сижу снаружи и не смотрю внутрь. Я просто еще один случайный ученик в Роли Хай, и это чертовски невероятно.

— Это так мило, — говорит Зандер, подмигивая мне через стол. — Вы с блондиночкой делитесь сладеньким. Алекс не пытался убить меня уже больше пяти минут. Я не хочу забегать вперед, но назвал бы это прогрессом.

Глава 21.

Монти: приходи сегодня вечером в бар. Это не должно стать проблемой, парень.

В первую же ночь, когда я работал в «Роквелле», мне показали, как очищать столики. Показали, как работать с кассой и принимать заказы. Барменша рассказала всю подноготную, объяснив, что у меня будут хорошие чаевые, если буду отправлять людей выпить в баре, вместо столиков. А в конце вечера, после того, как погонял мою задницу и убедился, что я делаю именно то, что мне говорят, Монти провел меня в свой кабинет, где лысый парень с усами лежал без сознания на полу в луже собственной крови, и объяснил мне в чем будет состоять моя работа после того, как бар закроется и все посетители уйдут на ночь.

Я должен был стать мальчиком на побегушках. Курьером. Кроме того, я должен был стать тем парнем, который делал большую часть тяжелой работы. Оказалось, что у парня с усами не хватало пары пальцев благодаря плоскогубцам, которые Монти держал в верхнем ящике своего стола. Сидя за рядом экранов, и просматривая записи с камер наблюдения, он закурил сигарету и поручил мне собрать отрубленные пальцы парня и положить их в пакетик на молнии, наполненный льдом.

— Не смог сделать так, как ему было сказано, — сказал он, выпустив колечко дыма, а затем ткнув пальцем в его середину. — Мак знает, что по вторникам ему полагается передать товар. Если он не делает этого во вторник, у нас закончится продукт на всю оставшуюся неделю. Я не хочу изо всех сил стараться сделать клиентов счастливыми только потому, что один из моих сотрудников не может следовать простым инструкциям или встать со своей ленивой задницы, чтобы сделать свою гребаную работу. Ты ведь понимаешь, малыш?

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒