Глава седьмая

Ночь словно на заказ - тихая, светлая. В звездном небе ни единого облачка. Рассиялась луна. Отчетливо видны на ее холодном диске стоящие друг против друга братья. Они всегда так - один против другого. А почему бы им не сойтись?..

О «лунных братьях» рассказывал Козлову его дядя, это было очень давно, в детстве. Дядю всегда было интересно слушать, он знал много забавных историй, а еще потому, что часто рассказывал о маме. Саша совсем не помнил ее. Мать умерла, когда ему не исполнилось и года. Ну а отец? Этому все было некогда, из своей кузницы и не выходил. После смерти матери сразу женился. «Расти моего сына, - сказал мачехе, - на руках носить буду». Растила… Бывало, закутает в одеяло, положит на печку, чтоб согрелся, а сама окна и дверь нараспашку. Потом на сквозняке раскутает, даже рубашонку снимет. Один раз простудила, еле выходили, второй… Почувствовал отец неладное, следить стал. Однажды сказал мачехе, что в соседнюю станицу поедет, а сам вернулся огородами, спрятался в сарае… Вынесла мачеха Сашу на свежий ветерок, оставила нагишом. Выскочил из своего укрытия отец да кулаком ее прямо в висок. Еле очухалась. Потом - выгнал. Вот тогда-то и забрал к себе Сашу дядя, старший брат покойной. Так и вырос у него.

Правда, отец не забывал. Зазовет, бывало, в кузницу, откует сыну коньки или полозья для санок. Все же забота. Ну а когда со временем из села Александровского, что на Ставропольщине, дядя переехал на станцию Аргунь, не стало и этой заботы. Дошел слух, что отец опять женился.

Саша в 1938 году окончил среднюю школу. В родное село вернулся комсомольцем. Отца не застал - старик подался в Железноводск, на стройку.

Работал Саша и в райкоме комсомола, заведовал учетом, и на ставропольском конном заводе. Молодежь избрала его своим вожаком. А дальше - военкомат, училище в Калинковичах, фронт…

Вот и промелькнула в памяти вся жизнь. Гудят моторы немецкого бомбардировщика, с непривычки звенит в ушах, молча сидят три фашиста в летной кабине. Они словно забыли о русском, а он один в пустом фюзеляже с парашютом за спиной и тревожными думами в голове. Как оно будет там, на земле? Как встретят и примут? А главное - поверят ли? Ведь целый год у врага. Да и не где-нибудь, а в разведшколе. Агент фашистского абвера. Шпион…

Так оно, да и не так. Пусть внимательно выслушают, терпеливо разберутся. Ему самому нелегко. Весь этот год он только и мечтал о возвращении. И весь этот год он ни одной секунды не был мыслями с ними, захватившими его так подло. Ни он, ни жена. Они выработали свой план борьбы. И они осуществят его, если это и будет стоить им жизни.

Вспыхнула под потолком красная лампочка. Тотчас же выскочил из летной кабины бортрадист, проверил у Козлова парашют. «Гут, гут», - сказал немец и поспешил к боковому люку. Сильная струя воздуха со свистом ворвалась в самолет. Моторы оглушили. В проеме люка густо замигали звезды. Козлов приподнялся, шагнул к люку. Чемодан лежит рядом - бортрадист выбросит его вслед за Козловым, на грузовом парашюте.

Теперь только бы прыгнуть из люка - и он уже не с ними. Кольцо парашюта прикреплено к тросу, беспокоиться о нем не надо. Никто не учил тебя прыгать, но ты все равно прыгнешь. Кольцо выдернут и без тебя. Следи лишь за землей, не прозевай последней секунды.

Бортрадист чему-то улыбнулся, оскалив крупные редкие зубы, и толкнул Козлова в плечо.

Все было, как и должно быть: он камнем сорвался вниз, но тут же его сильно рвануло вверх, затормозило падение. Над головой зашелестел и широко развернулся громадный шелковый купол. Глянул вниз - черно. И туда, в эту чернильную черноту, ему падать и падать. Неподалеку и чуть повыше тоже глухо хлопнуло. Догадался - грузовой парашют. Он пошел быстрее и опередил Козлова. Купол сверху белый, его хорошо видно. Снижаясь, парашют становился все меньше и меньше. Потом он словно за что-то зацепился, белое круглое пятнышко теперь держалось на одном и том же расстоянии. Но это длилось каких-нибудь две-три секунды. И вот уже пятно купола быстро увеличивается, словно грузовой парашют вместе с чемоданом подхвачен восходящим воздушным потоком. Однако ничего этого не могло случиться, ночь удивительно тихая. Значит, это - земля. Она в нескольких десятках метров, она летит навстречу тебе. В свете луны уже можно различить жесткую щетину леса, темно-зеленые плешины полян, серую вьющуюся ленту дороги. Только бы не угодить на дерево! Чуть подтянул стропы - легко качнуло, повело в сторону. Вот так, так… Поджал слегка ноги, напряг мышцы. Затаил в ожидании толчка дыхание.

Земля была мягкой и податливой. Он даже не ощутил толчка, хотя толчок был. Потом, несколько минут спустя, замозжат колени, заноют пятки. А сейчас… Сейчас он счастлив, счастлив, как никогда в жизни. Погасил парашют, сбросил с себя лямки. Сбросил и вещевой мешок, набитый по самую завязку деньгами. И парашют, и мешок положил под куст. Прислушался. Слабо донеслось приглушенное расстоянием лошадиное фырканье. Все равно как в ночном. Ему знакомо это до боли. Но кто здесь пасет, чьи лошади? Может быть, военные, рядом - фронт? Хорошо бы встретить военных. Попасть в штаб части, к самому командиру. Вот только можно ли открываться во всем? Не опасно ли? Один на всю часть предатель, и завтра же немцы узнают, что их агент сдался русским. Что будет тогда с Галей? Они не зря оставили ее заложницей.

Как все же поступить? Выдать себя за разведчика штаба Западного фронта? Потребуют документы- есть что предъявить. На шелку напечатано удостоверение, не как-нибудь. Да и сам выглядит солидно - гвардии капитан, ничего не скажешь! Ну а дальше, со временем можно будет и открыться.

Приминая сочную траву, поначалу медленно, затем все более решительно побрел он туда, где пофыркивали кони. За низким молодым кустарником открылась поляна, залитая бледным светом луны. Края поляны затенены лесом. Крошечной точечкой сверкнул вдали огонек. Снова сверкнул.

Козлов повернул на этот огонек. Там люди. Вот уже и голоса слышны. А огонек то вспыхнет, то потухнет. Курят.

Он прошел добрую сотню метров, и вдруг перед ним ни огонька, ни голосов.

Через несколько шагов строгий властный оклик:

- Кто там?

Козлов остановился, силясь разглядеть человека, притаившегося в тени.

- Кто там? - еще раз спросил тот же голос.

- Свои! -сказал Александр Иванович, наконец-то заметив лежащего под кустом солдата.

- Раз свои, идите сюда.

Боец в одно мгновение вскочил на ноги. В его руках была винтовка.

Козлов застегнул шинель на все пуговицы, как и должно быть, подошел к кусту. Вглядываясь в немолодое, кажущееся при лунном свете очень усталым лицо, спросил:

- Почему не приветствуете?

Вопрос нисколько не смутил солдата.

- А я же с оружием, товарищ капитан, - спокойно отозвался тот. - Вы же видите.

- Закурить есть? - спросил Козлов, чувствуя, как горячо стало в груди.

- Есть… Только махорка, товарищ капитан.

- Козья ножка, значит?

- Так точно!

- Давай и махорку…

Не выпуская из рук винтовку, солдат оглянулся, приказным тоном сказал кому-то:

- Слушай, Яценко, сверни козью ножку.

Тот молча зашуршал газетой.

- Штаб вашего полка далеко? - Козлов переходил к делу.

Но солдата все еще мучили сомнения, и он спросил:

- А вы кто будете, товарищ капитан? Откуда?

- Из гвардейской дивизии. Приехал инспектировать вашу часть.

- Одни?

- Почему один… Еще есть.

- А где же остальные?

- Это вас не касается.

- Слушаюсь, товарищ капитан.

- Да опустите оружие, что я, диверсант, что ли!

Цигарка была готова, и Козлов, прикурив, лег на траву. Солдат присел рядом, но винтовку не выпускал.

- Яценко, - позвал он своего товарища, - садись-ка на коня и скачи в штаб. Доложи капитану Чанову, что к нам прибыл проверяющий. Да чтоб быстро. Понял?

- Как не понять!

- Ну вот… Давай скачи… Аллюр три креста.

Яценко направился было к лошадям, но вдруг вернулся.

- Слушай, может, лучше дежурному? Как-то неудобно…

- Что неудобно? - прервал его старший.

- Да будить товарища капитана. Посреди ночи. Все ж таки начальник штаба.

- Товарищ Яценко, повторите приказание!

- Слушаюсь! - громко ответил солдат, повернулся кругом и побежал, забыв второпях повторить распоряжение старшего.

«Пожалуй, начнется, - отметил про себя Козлов. - То-то он винтовку все наготове держит. К самому начальнику штаба послал».

Не прошло и получаса, как из деревни Высокое, в которой размещался штаб полка, примчался офицер со знаками различия капитана.

- Где здесь проверяющий? - спросил он с ходу.

- Вы что, начальник штаба? - Судя по то-ну, человек, задавший встречный вопрос, действительно мог быть представителем фронтового командования.

- Да, я, - ответил капитан Чанов. - А вы кто?

Начальственный тон не произвел на штабиста заметного впечатления.

- Я командирован разведотделом фронта, - сказал Козлов. - Вот мое удостоверение. О цели своего прибытия в вашу часть доложу в штабе.

Капитан Чанов включил карманный фонарь. Батарейка уже дослуживала свое - свет был желтоватый, слабый. Но и при нем начальник штаба дважды внимательно прочитал удостоверение.

- Нет ли у вас офицеров из штаба армии или фронта? - спросил Козлов.

- У нас находится товарищ из Москвы.

- Тем лучше. Я должен переговорить с ним. Потом вы получите указание на проведение чрезвычайно важного поиска.

Москвич - это уже хорошо. Ему можно сказать о себе все. И вместе с ним придумать, как быть дальше.

Товарищ из Москвы - это старший лейтенант Шацкий. Он прибыл в полк с заданием Наркомата обороны. Начальник штаба разыскал его в одной из палаток. Старший лейтенант долго тер спросонья глаза и никак не мог понять, что произошло, почему его разбудили.

- Разведчик какой-то, - успел шепнуть ему Чанов. - Но вроде не настоящий.

- Почему сомневаетесь? - спросил Шацкий.

- Из штаба фронта, а без предупреждения. Нам обычно звонят.

- Обычно! На этот раз что-нибудь помешало. Позвоните сами, проверьте.

- Я-то позвоню. Но он хочет видеть вас. Будете говорить с ним - присмотритесь.

Шацкий одним мигом натянул брюки, гимнастерку и выскочил из палатки.

- Мне надо поговорить с вами, но без свидетелей, - сказал ему Козлов.

- Пожалуйста… Мы отойдем в сторонку.

- Обуйтесь, товарищ старший лейтенант.

- Ах да… Мои сапоги… Прошу прощения, я сейчас.

Спросонья Шацкий выглядел растерянным и смешным.

Они отошли подальше от палатки.

- Вы в самом деле из Москвы? - спросил Козлов.

- Слово офицера.

- Ну тогда слушайте. И пусть это пока только для вас. Дело в том, что я - немецкий шпион…

- То есть? - оторопел Шацкий.

- Ночью меня сбросили северо-западнее деревни Высокое. С немецкого скоростного бомбардировщика…

Рука Шацкого машинально зашарила по правому боку, где должен был находиться пистолет. Должен был… Старший лейтенант и не вспомнил о нем, когда одевался. Не обнаружив кобуры, он испуганно оглянулся - далеко ли начальник штаба?

- Да вы успокойтесь, - улыбнулся Козлов, - все совсем иначе, и вам нечего волноваться. Я советский офицер и пришел к вам с открытой душой. Я прошу вашего содействия. Надо, чтобы меня как можно скорее отправили в штаб фронта.

- Я доложу о вас… Я объясню командиру полка, кто вы, и посоветую снарядить машину.

- Нет, нет, - заторопился Козлов, - никаких объяснений. Здесь никто не должен знать, кто я. Поймите, никто! Это очень важно. Повторяю, я сброшен сюда со специальным заданием. Я имею чрезвычайно ценные сведения, которые могут заинтересовать разведотдел фронта. Еще раз прошу вас, не говорите здесь об этом. Никому!

- Хорошо, в таком случае вы поедете со мной. - Шацкий постепенно осваивался с обстановкой, казавшейся ему вначале продолжением какого-то недосмотренного сна.

- С вами я готов… Но прежде надо разыскать кое-какие вещи.

- Ваш парашют?

- Не только. У меня были чемодан, вещевой мешок и парашюты. Они в лесу, недалеко от поляны. Вероятно, придется взять в полку людей. Быстрее найдем.

Шацкий пожал плечами:

- А как же с тайной?

- Начальнику штаба я назвался представителем разведотдела фронта. Я скажу, что, по нашим данным, в расположении полка этой ночью приземлился немецкий парашютист. Разведотдел поручил мне прочесать лес, найти если не самого парашютиста, то хотя бы его вещи.

- Вы считаете, этой легенде поверят?

- Но что еще тут придумать? У нас слишком мало времени.

Начальник штаба послушался Шацкого, поднял «в ружье» роту автоматчиков. Поймать немецкого шпиона хотелось каждому. Вытянувшись в цепь, солдаты начали прочесывать лес. Им удалось вскоре набрести на оба парашюта и отыскать в густом кустарнике чемодан и вещевой мешок. Самого парашютиста, к огорчению всех, в лесу не оказалось. Поскольку представитель из Москвы не настаивал на продолжении бесплодных блужданий, капитан Чанов распорядился вернуть людей.

Теперь, когда нашлись и чемодан и вещевой мешок с деньгами, можно было уезжать. Однако начальник штаба, согласившись предоставить машину и автоматчиков для охраны, почему-то медлил. Судя по всему, он не мог отделаться от запавших в его душу подозрений. Наказав повару готовить для отъезжающих завтрак, он отправился к командиру полка и долго не выходил из его палатки. Результатом этой явно затянувшейся беседы было то, что командир полка изъявил желание лично видеть офицера из разведотдела. Тем более что оперативный дежурный уже успел навести нужные справки: никто из штаба фронта в полк не выезжал.

- Беспокойный вы народ, разведчики, - сказал командир полка, приняв Александра Ивановича в своей палатке. - Небось целую ночь маялся, глаз не сомкнул? Не суперечь, по лицу вижу. Давай-ка ты вздремни чуток, вон у меня постель свежая, а потом поедешь. Чемодан не убежит, покараулим. А шпиона, видать, проморгали. Как, начальник штаба?

- Выходит, проморгали… Вещи есть, а их хозяин…- он виновато развел руками.

- Караульная служба у тебя хреновая. Когда-нибудь и полк немцы украдут. Ну, об-этом я с тобой еще потолкую, вопрос, так сказать, внутренний. А сейчас пусть товарищ разведчик раздевается и лезет под простыню…

Раздевается! Что он придумал, этот командир полка? Обыск? Неужели такой глазастый, что сквозь голенища сапог все видит? А там у Козлова припрятаны часть денег и документы. Обыскать в открытую рука не поднялась,, так решил схитрить!

- К сожалению, я должен торопиться, - ответил Козлов, мучительно соображая, как ему теперь выкручиваться. - Мне приказано…

- Кем приказано? - перехватил командир» полка.

- Начальником разведотдела… Лично.

- Скажете, задержались. Мало ли что могло случиться! Командир полка машины не дал. Идет?

Да, эти по-доброму не выпустят. Но и открываться все-таки не следует. Слух о том, что в; расположении полка пойман немецкий шпион,, разнесется мгновенно. Нет, надо держаться. Хорошие они люди, настоящие солдаты - и начальник штаба, и его командир, но что наделаешь! Рад бы осчастливить их, да рискованно. Тайна, которую знают двое, уже не тайна. А тут узнают сотни. По цепочке. От старшего к младшему.

А вот вздремнуть, пожалуй, стоит. И отдохнешь с дороги, и подозрений меньше будет. Но сначала надо к старшему лейтенанту Шацкому заглянуть, вытряхнуть в его палатке из сапог все улики. Потом и при самом командире не опасно будет раздеться. Пусть глядит!

Вздремнул Александр Иванович основательно - бессонная ночь и нервное напряжение во время полета и после приземления дали себя знать. А когда открыл глаза - в палатке кроме командира полка и начштаба теснились еще какие-то офицеры. За невысоким, сколоченным на скорую руку столом сидел незнакомый полковник.

- Товарищ капитан, - первым заговорил полковник, - как вам спалось?

- А ничего, - спросонья Козлов никак не мог понять, что это за люди и чего они от него хотят.

- Я командир дивизии, - сказал полковник. - Мне надо поговорить с вами. Надеюсь, теперь вы будете более откровенны… И правдивы…

- Да, но я могу говорить только тет-а-тет. Я разведчик, а у нашего брата всегда есть тайны.

- Ну, положим, не только со мной, - комдив оглядел присутствующих. - Вот и с ним можете, - он кивнул на майора, стоявшего у входа, - тоже разведчик. А остальные не настаивают. Так, товарищи?

Комдив был прав - все, кроме него и майора, поспешили удалиться из палатки. Последним, метнув на Козлова теперь уже откровенно недружелюбный взгляд, бочком вышел капитан Чанов.

- Так кто вы? Откуда? - спросил комдив.

- Меня сбросили немцы…

- Ишь, гад! - негромко, шепотом сказал майор. - Развесили тут уши…

- Обыщите его, - распорядился полковник.

Майор сдернул со стула гимнастерку и бриджи, зашарил в карманах. Их содержимое вскоре очутилось на столе. Одежду он небрежно швырнул в постель.

- Одевайся! Здесь, в полку, тебе делать нечего. - Голос майора звучал с неприятной хрипотцой.

Козлов начал одеваться.

- Глядите, товарищ полковник, какая он шкура! - изливал свои чувства разведчик. - Капитан, гвардеец! Ну и гад!

- Гад? - Козлов попытался улыбнуться. - Ну это уж слишком. Наверное, сгоряча?

- Помолчи, сволочь… Кому душу продал!

- Они схватили меня… В бессознательном состоянии.

- Всех вас, мерзавцев, берут в бессознательном. Небось и на фронте не был, загодя дезертировал? Кулацкий сынок, не иначе. Или из кутузки улизнул.

- Ладно, товарищ майор, - остановил увлекшегося разведчика полковник, - об этом поговорим с ним в другом месте. Нам важно было установить, что он заброшен как немецкий шпион… Заброшен минувшей ночью.

- А сколько документов ему наштамповали! И фамилию-то присвоил какую: Раевский! В рай после смерти собираешься? При жизни не хочешь?

- Я прошу вас, полковник, - сказал Козлов, обращаясь к комдиву, - успокоить майора. Это в интересах дела.

- Дела! - хмыкнул майор. - Вещи надо называть своими именами. И потом, что это ты диктуешь нам, как с тобой разговаривать? Да таких, как ты, надо перед строем… Понял?

Майор распалялся все больше. Конечно, его можно понять. С первого дня войны небось на передовой, каждый час рискует жизнью, потерял не одного дружка. Да и самого немецкие пули пометили - на правой стороне груди нашивки за ранение. А тут попался ему в руки человек, который, как он считал, наверняка дезертировал с поля боя, даже больше того - пошел заодно с врагом, против своих же. Что может быть гнуснее, омерзительнее предательства? И как ему, боевому армейскому разведчику, разговаривать с этакими типами?

Сердце у разведчика должно быть горячим, иначе какой же он разведчик!.. Ну а голова? Разве это хорошо, когда и она такая же?! «Следовало бы майору, - мысленно рассуждал Козлов, - маленько поостыть. А то ничего еще не узнал, ни в чем не разобрался - и уже в расход. Больно скор…»

- Шлепнуть успеете, - недовольно бросил Козлов. - Шлепнуть проще простого. А может быть, от меня больше пользы, когда я живой? Вы хоть подумали об этом, майор?

- Ну и наглец же ты, так называемый гвардии капитан! Почувствовал петлю на шее- и вон что запел! А сначала кем прикидывался? Представителем штаба фронта? Удался бы фокус - позор всей дивизии!

- Я поступаю, как велит мне совесть. На всех перекрестках о себе не трублю. Кому нужно - сказал.

- А кому именно? - быстро спросил следивший за разговором полковник.

- Здесь находится старший лейтенант из Москвы… Из Наркомата обороны. Вот ему… Одному ему…

- И что же ты ему сказал? - снова не удержался майор. - Неужто правду?

- В самом деле, - не повышая тона, спросил комдив, - что же вы сказали старшему лейтенанту?

- Почти все: кто я, кем и зачем сюда послан.

- Почему же не знает об этом командир полка?

- Я просил не докладывать ему.

- Так, так, - полковник, кажется, начинал верить, - это уже совсем другой коленкор. Надеюсь, вы учитываете, что старший лейтенант Шацкий еще не уехал.

- Да, вы можете спросить у него.

- Разыщите этого старшего лейтенанта, - сказал командир дивизии явно растерявшемуся майору. - И узнайте, действительно ли был такой разговор.

- Да чего тут проверять, товарищ полковник! Еще неизвестно, что за птица тот старший лейтенант. Может, он такой же старший лейтенант, как этот гвардии капитан!

- Проверьте его документы. Наконец, позвоните в штаб армии.

- Морочит он нам голову. - Майору явно не хотелось возиться с Козловым. - Я же его насквозь вижу.

- Удивительный вы человек, майор. Можно подумать, что из ваших голубых глаз исходят рентгеновы лучи, - не сдержался полковник.

- Так точно, исходят! - Майор повернулся и ловко выскользнул из палатки.

Возвратился дивизионный разведчик не скоро. Человек предусмотрительный, он не только расспросил Шацкого, но и посоветовал ему изложить свой рассказ в письменном виде. К огорчению майора, и устно и письменно Шацкий сообщил ему одно и то же.

Войдя в палатку, майор без особого энтузиазма доложил командиру дивизии о разговоре с москвичом.

- Здесь все зафиксировано, -он протянул листы из школьной тетради, исписанные карандашом, - так сказать, собственноручно…

Полковник улыбнулся чему-то и стал читать молча:

«Я, инструктор экспертирования НКО старший лейтенант Шацкий Петр Александрович, подтверждаю, что. сегодня, 22 июня 1943 года, в четыре или пять часов утра ко мне пришел начальник штаба полка, разбудил меня и сказал, чтобы я поговорил с одним капитаном, личность которого подозрительна. Когда я вышел из своей палатки, то капитан был уже на подходе. Я предъявил капитану свое командировочное удостоверение, он мне - удостоверение личности, а затем удостоверение разведотдела Западного фронта. Затем он предложил мне отойти в сторону. Отойдя на 50 метров, капитан попросил меня оказать содействие, чтобы его быстрее доставили в штаб фронта.

- Это надо сделать через командира полка, - сказал я.

- Я не могу всего говорить командиру полка, - волнуясь, ответил он и помолчал. - Понимаете, не могу. Поскольку вы являетесь представителем Генштаба, вам скажу: прислан я сюда со специальным заданием. Сегодня ночью сброшен со скоростного немецкого бомбардировщика. Имею чрезвычайно важные сведения, которые должен доставить начальнику разведывательного отдела фронта…»

- Выходит, он не обманывает нас, - дочитав написанное Шацким, сказал командир дивизии. - А вы-«насквозь вижу»…

- Ошибся, товарищ полковник!

- Разведчику ошибаться не положено… Как и саперу… Ну что ж, теперь можно согласиться, что гвардии капитан Раевский явился к нам по собственной инициативе. Это коренным образом меняет положение дела.

- Невероятно! - Майор не сдавал своих позиций.

- И вероятно, и факт! - сказал полковник, впервые повысив голос. - Он же наш, русский. В плен его взяли силой и силой принудили стать агентом. Пока держали в своих лапах - будто бы повиновался. А выпустили из клетки - он сразу к нам. Ведь вы, наверное, воевали? - обратился командир дивизии к Козлову. - И_, отправляясь на фронт, надеялись праздновать победу за победой? Ведь так же?

Козлов отрицательно покачал головой:

- Нет, тогда уже не надеялся… На фронт меня отправили в июле сорок первого. А что было до этого? Одни поражения! Мы думали лишь о том, как бы остановить немца. Но в первом же бою, под Вязьмой, от нашего полка остались рожки да ножки.

- А если бы вас не разбили? Если бы полк перешел в контрнаступление?

- Тогда, наверное, и я воевал бы… До сих пор…

- Почему наверное? Наверняка! - оживился командир дивизии. - Да еще как! Вся грудь была бы в орденах и медалях. И гвардейский значок по праву носил бы… А так сплошная бутафория… К тому же неграмотная. Педантичные фрицы не заметили, что значок у гвардейцев теперь на правой стороне груди. Спросили бы у начштаба полка Чанова. Глазастый он у нас, черт, - комдив перевел взгляд на своего разведчика, - не забудьте со временем представить его к поощрению. - После небольшой паузы спросил: - Ну а с этим-то что делать будем? Поверим или под трибунал, а?

Полковнику было за пятьдесят, повидал он на своем веку, конечно, всего, особенно за эти два военных года. Разные люди служили в его дивизии, попадались и отпетые негодяи, из-за собственной трусости оставлявшие поле боя, поднимавшие перед фашистскими убийцами руки… ©н научился раскусывать этих людишек и видел их насквозь. А ненавидел он их даже больше, чем самих фашистов. Но вот сейчас перед ним сидел человек, тоже побывавший в плену, однако на него у полковника не было ни малейшей злости.

Вопрос комдива привел разведчика в замешательство. Он не мог не уловить в отношении своего командира к немецкому парашютисту некоторого сочувствия и даже доброты, что пока никак не укладывалось в его голове. Тем более что сам он с первой же минуты не скрывал своих чувств к ночному гостю. Более того, задержание в одном из полков дивизии, в которой он служил, фашистского разведчика было для него равнозначно крупной победе в бою. Как поступали в подобных случаях с вражескими лазутчиками, полковник хорошо знал. Почему же он на этот раз спрашивает совета у подчиненного?

- Я полагаю, - майор все еще цеплялся за свои позиции, -с ним надо тщательно разобраться. Мы еще не выслушали свидетелей, очевидцев происшедшего, не затребовали от них положенных в таких случаях показаний. На чем основываться? Достаточно ли этих торопливо исписанных листков старшего лейтенанта Шацкого?

- Может быть, и достаточно, - равнодушно обронил комдив.

- Ну если так…- майор развел руками.

- Так, товарищ майор, так. Иногда итак, - несколько раз повторил командир дивизии. - Конечно, в полку обязаны соответствующим образом все оформить и представить нам письменный рапорт. Но мы, полагаю, можем сметь и свое суждение иметь. Что касается меня, то я глубоко убежден, что так называемый гвардии капитан Раевский пришел к. нам с чистой совестью. Я верю ему. Не знаю, хорошо это или плохо, но верю. Его просьбу - не поднимать шума в полку - надо учесть. Пусть пока считают, что парашютиста мы проморгали.

Командир дивизии велел майору уточнить для доклада вышестоящему командованию, когда и где приземлился парашютист, что и в каком месте найдено во время прочесывания леса и о чем говорил капитан Раевский с рядовыми бойцами и с начальником штаба полка.

- Его увезем с собой, - полковник кивнул в сторону Козлова, - как представителя разведотдела фронта. Багаж тоже прихватим. Надеюсь, гвардии капитан не возражает? Или поездка с нами не входит в ваши планы?

- С вами я охотно, - Козлов искренне обрадовался. - Надеюсь, вы отправите меня потом и дальше?

- Куда именно? - насторожился майор, которому не хотелось выпускать из своих рук шпиона.

- В разведотдел штаба фронта, - подсказал комдив.

- И дальше?

- А дальше я не могу. - Полковник встал из-за стола, дав понять, что пора ехать. - На «дальше» моих прав не хватает…

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒