«Я подожду следующие пятнадцать минут — пока не прибудет следующий автобус. Просто дай мне знать. Мне так жаль, Элла. Мне действительно нужно с тобой поговорить». 7 страница

Хорошо. Северус проследит за всем этим, но только после того, как он подавит слухи, циркулирующие в Фарроу-Холлоу о Мойре и ее способностях. До тех пор, пока он не сможет гарантировать безопасность женщины, которая действительно важна для него, Элла была в самом низу списка его приоритетов.

Внутренний демон все больше защищал Мойру с каждой новой информацией, которой Аларик делился с ним в частном порядке. Фарроуз-Холлоу гудел новостями о гибриде ангела, и почти каждый демон хотел ее кусочек, как он и боялся с того момента, как она сбросила с него Дириэля. Он никогда раньше не был собственником по отношению к женщине, но его внутренний демон был пристрастен к скучающей, иногда сварливой женщине, сидящей за его обеденным столом, — и он выпотрошил бы любого, кто коснулся бы хоть одного волоска на ее прекрасной голове. Северус в кои-то веки был на той же волне, и часть агрессивной защиты его внутреннего «я» просочилась в его повседневное поведение.

— Так ты все еще не хочешь сказать мне, куда ты идешь, да? — спросила Мойра, когда он обогнул стол и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Она прислонилась к нему с тихим вздохом, закрыв глаза. Северус задержался, вдыхая ее запах, пытаясь обуздать зверя внутри.

Понятно, что Мойра была менее чем откровенна физически с тех пор, как он поймал ее в ловушку в своем доме. Они с Алариком купили кое-какую мебель и превратили ранее пустой третий этаж во что-то, в чем Мойра могла чувствовать себя более комфортно во время своего пребывания. Иногда она делала свои школьные задания на диване, но, несмотря на то, что у нее в распоряжении была вполне подходящая кровать, она спала в его кровати каждую ночь — в его присутствии или без него.

Его губы приоткрылись, когда она провела рукой по его щеке, царапая ногтями недавно побритую щеку. Аларик с другого конца комнаты прочистил горло, что заставило Северуса выпрямиться с рычанием.

— Ты не захочешь знать, куда мы направляемся, — заверил он Мойру, взяв ее за подбородок и погладив большим пальцем по щеке. С той ночи она становилась теплее от физического прикосновения, но, не желая ее беспокоить, Северус держал это при себе. Когда Мойра бросила на него скептический взгляд, он опустился на уровень ее глаз. — Я обещаю. Ты действительно не захочешь знать.

Один из информаторов Верье сказал Аларику, что некоторые семьи демонической мафии соберутся сегодня вечером, чтобы выпить, поесть, а затем сделать ставку на владение Мойрой. Все это не имело значения, потому что Северус не позволил бы им найти ее, но он не мог смириться с мыслью, что кто-то там будет думать, что она принадлежит ему. Юридически. Он не сомневался, что кто-то поднимется из Ада, чтобы заключить обязательные контракты на кровь и все такое. Итак, он и Аларик попали в список гостей и намеревались перекупить каждого присутствующего больного ублюдка. У Северуса было значительное состояние после многих лет работы в качестве эскорта, но именно у Аларика был неограниченный запас кредитов в любой валюте, любезно предоставленный его отцом.

Верье, возможно, был на пенсии, но каждый демон, находящийся под его юрисдикцией, должен был отдать ему такую же дань уважения на Земле, какую они заплатили бы князьям Ада внизу, — и это было свидетельством того, насколько сильно Верье любил мать Аларика и самого Аларика, соответственно, что он передал свою маленькую черную карточку в тот момент, когда Аларик попросил об этом.

Между тем, сказать, что Верье был менее чем впечатлен Северусом, когда он вальсировал в своем кабинете в «Инферно», выпрашивая имена ангелов, было бы величайшим преуменьшением в мире. Хотя бывший принц предоставил их, он сделал это с уверенностью, что это будет последний раз, когда он услышит об этой ангельской чепухе.

А потом Мойра швырнула Дириэля через его бар, повредив при этом столы, стулья и стеклянную посуду. В то время как Верье отказался напрямую вмешиваться в последствия той ночи, он позволил Мойре остаться в секретном здании своего сына, и теперь у Аларика был пустой чек, чтобы сделать ставку на нее сегодня вечером. Возможно, он и убрал руки от дел ангелов, но Верье все равно сделал бы все для своего самого любимого сына.

Северус знал, что это была слабость, которой он слишком часто пользовался на прошлой неделе, но у него не было другого выбора. На карту была поставлена жизнь Мойры. Ни один из демонов, разыскивающих ее, не убил бы ее — просто радостно мучил бы ее до тех пор, пока ее жизнь не вытечет из нее, как бы долго это ни было. Продолжительность жизни гибридов варьировалась в зависимости от того, с кем был смешан человек, и ни у кого не было большого опыта общения с ангелами. В этот момент даже Северус просто придумывал это по ходу дела.

— Как долго вас, парни, не будет? — спросила Мойра, когда он пересек комнату и взял обувь из шкафа для одежды.

— Очевидно, что... — Аларик сжал губы, слово «аукцион», вероятно, вертелось у него на кончике языка. Северус бросил на него взгляд, когда сел на ступеньки и сунул ногу в один из своих отполированных оксфордов с крыльями.

— Думаю, мы должны вернуться к одиннадцати, — сказал он Мойре, завязывая тонкие шнурки. — Я пришлю тебе сообщение, если мы задержимся.

— А потом мы сможем начать наш вечер кино, — добавил Аларик, энтузиазм в его голосе не смог вызвать у Мойры больше, чем полуулыбку. — Верно? Верно? Я не могу поверить, что вы никогда не видели ни одного фильма об Индиане Джонсе. Харрисон Форд — легенда.

— Так мне сказали, — решительно сказала она, затем улыбнулась более искренне, когда поймала взгляд Северуса. — Прихватишь что-нибудь перекусить на обратном пути?

— Конечно. Напиши мне свои предпочтения.

— Повеселись сегодня вечером, — крикнула она, когда они направились к входной двери, — чем бы ты там ни занимался.

— Поверь мне, — сказал ей Северус, крепко сжимая ручку и хмурясь при мысли о том, что должно было произойти, — мы, безусловно, этого делать не будем.

***

Мойра подождала, пока не щелкнет последний замок и яркая машина Аларика не отъедет от тротуара, прежде чем она приступила к действиям. Ножки стула заскрежетали по твердой древесине, когда она оттолкнулась и поспешила на кухню, понизив температуру духовки и быстро проверив вырезку, чтобы убедиться, что она не подгорит. Свинину готовили целую вечность, верно? При такой низкой температуре она могла добраться до кампуса и обратно до того, как это будет сделано — и задолго до того, как ее демонические охранники вернутся с того, что они там не делали сегодня вечером.

Прикусив нижнюю губу, она вернулась к обеденному столу, который последние несколько дней был ее центром для оценивания эссе, затем собрала все исправленные эссе — которые пришли сегодня в полночь от ее студентов — и сложила их в аккуратную стопку. Сердце бешено колотилось, она посмотрела на дверь, наполовину ожидая, что Северус неожиданно вернется. Все, что она получила вместо этого, — это очень тихое вечернее движение проезжающей машины мимо переднего окна. Тем не менее, она подождала еще мгновение, ее ладони стали липкими, прежде чем схватить телефон и заказать такси по адресу жилого комплекса по соседству.

Рассчитав время прибытия на пять минут, она собрала свою сумку через плечо — оцененные эссе, бумажник, телефон — и поспешила наверх. Ее легкие горели к тому времени, как она добралась до третьего этажа, все еще не привыкшая подниматься по тонким, узким лестничным клеткам сегодня, чем неделю назад. Со стороны Северуса и Аларика было очень предусмотрительно предоставить ей целый этаж, пока она застряла здесь, даже если она проводила каждую ночь в постели Северуса, а не в мягкой большой кровати, которую они доставили для нее в ее первый день.

На самом деле, когда она переоделась из своей домашней одежды во что-то более подходящее для кампуса, Мойре пришлось признать, что ее новые соседи по комнате были очень любезны — несмотря на ее капризность — с самого начала. Конечно, ночь инцидента была напряженной. Аларик извинился за то, что сказал на следующее утро, сославшись на стресс как на причину, по которой он обвинил ее во всех их проблемах, и Мойра простила его, не колеблясь ни секунды.

На следующей неделе Аларик превратился в желанного союзника, всегда готового поиграть с ней в видеоигры, посмотреть фильмы или шоу и выпить в ранние утренние часы дорогого ликера из бара своего отца, когда Мойре хотелось напиться. Она еще, конечно, не преуспела в этом, но Аларику было забавно попробовать.

Даже Северус, несмотря на все свои телефонные кражи и нотации, приложил усилия, чтобы ей было удобно. Он не извинился за свое поведение той ночью — за то, что убежал и оставил ее рыдать в своей постели, — но его действия наводили на мысль об этом. Днем он виделся со своими клиентами-людьми, набираясь сил для ночей, которые он проводил в демоническом баре Фэрроуз-Холлоу, предположительно пытаясь опровергнуть любые слухи, ходившие о ней.

Он даже столкнулся с гневом Эллы, как лично, так и по телефону, когда пришел к ним домой и собрал для нее кое-что из вещей Мойры. Инкуб позаботился обо всех ее приемах пищи, и он ни разу не попытался снять напряжение, как бы Мойре этого ни хотелось. В общем, он был идеальным джентльменом, что делало то, что она собиралась предпринять, в десять раз сложнее.

Когда Мойра надела свою черную шерстяную шапочку, тщательно спрятав под нее все намеки на свои слишком белые волосы, она снова заколебалась. Северус был великолепен, даже несмотря на ее угрюмые надутые губы и разочарованные взгляды. Мойра ясно дала понять, что не хочет оставаться здесь, запертая, как заключенная, но она понимала логику, стоящую за этим. К сожалению, понимание не переросло в принятие, и ее настроение то поднималось, то опускалось — в основном, опускалось — всю неделю. Аларик предположил, что она, возможно, наконец-то осознает, действительно осознает все, что произошло с ней с тех пор, как она встретила Северуса, все новые тяжелые истины, которые ей пришлось проглотить. Это имело смысл, и она знала, что ей не следовало вымещать свои эмоции на Северусе, но он оказался легкой, добровольной мишенью.

И это заставляло ее чувствовать себя ужасно. Просто... совершенно дерьмово, честно говоря.

Это — тайное бегство — заставило ее почувствовать себя еще хуже. Однако эссе должны были быть возвращены, и Мойра была полна решимости не позволить этому глупому инциденту полностью разрушить ее жизнь. Все, что ей нужно было сделать, это добраться до кампуса, проехать всеми обходными путями до здания своего профессора, а затем оставить стопку в своем почтовом ящике. Поймать такси, каким-то образом придумать, как вернуться в волшебное здание, которое никто, кроме нее, Северуса и Аларика, не мог видеть, а потом бац! Ей было бы хорошо остаться дома еще на одну несчастную неделю.

Одетая в тонкий бежевый вязаный свитер и пару старых узких джинсов, которые в талии все еще были слишком большие, Мойра сунула ноги в свои потрепанные кроссовки, затем поспешила вниз в комнату Аларика. Нарушение его уединения не заставило ее чувствовать себя лучше — как и отчетливый запах мужчины в его темной, загроможденной спальне, — но в ванной на ее этаже не было окон, а окна в крыше Северуса не открывались, поэтому ей нужно было это, чтобы добраться до пожарной лестницы, которая проходила с крыши на первый этаж здания. Входная дверь не открывалась для нее после того, как Северус запер ее, и она не была уверена, почему, но в крайнем случае пожарная лестница вполне подойдет.

Хотя замок на оконной задвижке оказался сложнее, чем она ожидала, Мойре удалось его открыть. Примерно в футе справа лестница шла параллельно окну, и она забралась на верх унитаза, ее сердце подскочило к горлу, когда она посмотрела вниз. Почему она не подумала, что тут может быть так высоко? Здание было узким и высоким; ванная комната Аларика на втором этаже выглядела как обычная квартира на четвертом этаже. Сделав глубокий вдох, она маневрировала так ловко, как только могла, адреналин делал ее движения несколько нескоординированными.

Как только девушка ухватилась рукой за черную металлическую ступеньку лестницы, ей удалось перевернуться, и из нее вырвался легкий визг, когда она не сразу нашла опору. Как только она это сделала, Мойра воспользовалась моментом, чтобы перевести дыхание, сердце теперь колотилось у нее где-то в районе горла. Так, самое трудное было позади, верно? Теперь ей осталось только спуститься вниз. В переулке за ее спиной было тихо, пока она спускалась, ступенька за ступенькой. Помимо обычного шороха автомобильных шин в центре города, случайных гудков и очень далекой болтовни пешеходов, она чувствовала себя одинокой за зданием.

Когда кончик ее туфли коснулся цемента, она спрыгнула вниз, но крепко держалась одной рукой за лестницу. Она посмотрела вверх, прищурившись на все еще открытое окно ванной, затем вздрогнула, когда ее телефон начал звонить из глубин сумки.

Мойра повернулась, чтобы выкопать его — и в этот момент, как только она разорвала контакт с пожарной лестницей, здание исчезло.

Она ахнула, несмотря на то, что знала, что именно это и произойдет, затем протянула руку. Ее длинные цепкие пальцы ни с чем не столкнулись, когда она провела рукой по воздуху. Как будто дома никогда и не существовало.

— О, Мойра, — сказала она, вздыхая, как Северус, когда он был слегка раздражен отсутствием у нее знаний о потустороннем мире, — ты не продумала это.

Когда она придумала эту маленькую схему несколько дней назад, прочитав краткое электронное письмо от своего профессора, напоминающее всем преподавателям, что эссе должны быть готовы, было легко просто решить, что она выяснит, как вернуться в волшебный дом Северуса и Аларика, когда вернется. Теперь, однако, она могла признать глупость этой логики.

Что она могла сказать — у этой бывшей отличницы не было никакого опыта нарушения правил. Мойра была пунктуальной и послушной всю свою жизнь, иногда с ошибками. Тайный побег был неизведанной территорией.

Она поджала губы, зная и принимая, что ей придется позвонить Северусу по дороге домой, чтобы объяснить, что она сделала. Он бы разозлился — и это было бы справедливо, — но она знала, что он впустит ее. Она надеялась на это. А затем он прочитал бы заслуженную порцию лекций о безопасности, о том, какими ужасными были демоны, о том, как сильно она рисковала, и бла-бла-бла.

Нервничая, Мойра в последний раз проверила свою шерстяную шапочку, теперь понимая, что ее отличительной чертой гибрида ангела были поразительно белые волосы, которые она делила со всеми остальными в «Серафим Секьюритиз». Затем, потому что любопытство побудило ее к этому, она еще раз провела пальцем по тому месту, где должно было стоять здание. Ничего. Легкая улыбка тронула ее губы. Удивительно.

Она действительно хотела встретиться с этой двоюродной сестрой-ведьмой, которая заколдовала целое здание, чтобы оно полностью исчезло не только из поля зрения, но и из всех других чувств.

К сожалению, требовалось решить более насущные проблемы. Например, ответить на звонок. Она выудила телефон и приняла вызов, слегка запыхавшись.

— Вы заказывали такси для Лары? — спросил женский голос, когда Мойра прижала телефон к уху плечом, перебегая трусцой по пустому, мрачному, залитому дождем переулку, где когда-то стояло здание.

— Да, иду, — выдавила она. Возможно, она допустила ошибку, использовав свое настоящее имя, когда заказывала ночь с эскортом, но с тех пор Мойра поумнела. Имя ее мамы, к счастью, было достаточно распространенным, чтобы не вызывать подозрений, и она не поднимала головы, когда выскочила из тени переулка и села в ожидающее такси перед соседним многоквартирным домом.

Водитель на переднем сиденье улыбнулся ей так же явно безразлично, как большинство водителей такси, когда они забирали студента, направлявшегося в кампус, и когда машина — в которой пахло дешевыми, резко цветочными духами, — отъехала от тротуара, Мойра откинулась на сиденье и только тогда заметила, что ее трясет.

Дрожащая, но наконец-то свободная.

Даже если это только на следующие полчаса.

***

Конец этого семестра ознаменовал пятый год пребывания Мойры в кампусе FHU — и было странно осознавать, что она действительно скучала по этому месту.

Стоя на нижней ступеньке лестницы, ведущей к огромной готической башне своего, здания, в котором размещались все офисы факультета искусств, Мойра с улыбкой изучала знакомый кампус. Она не должна была скучать по этому месту. Обычно это сводило ее с ума, когда все эти невежественные старшекурсники слонялись вокруг. Мойра всегда была слишком занята, а вокруг слишком длинные очереди в кофейнях, негде посидеть в библиотеке, когда она хотела работать. Но она прекратила раздражаться из-за этого.

Элеонора Гримсби, профессор, что курировала Мойру, втянула ее в разговор, когда поймала Мойру, бросающую оцененные эссе в почтовый ящик возле своего офиса. Очевидно, она была последней, кто сделал это, но Гримсби не отчитала ее за это. Вместо этого она спросила, все ли в порядке, отметив, что некоторые из ее коллег болтали о ее отсутствии на семинарах на прошлой неделе.

— О, я подхватила тот самый грипп, который ходит вокруг, — выкрутилась Мойра, отчасти довольная тем, что ее профессора замечали, когда она не посещала их занятия. Но опять же, с ее новой внешностью — как они могли этого не сделать? Пара поболтала в тускло освещенном коридоре добрых пятнадцать минут об эссе, экзаменах и ее диссертации, которая должна была быть сдана в следующем году, которую Мойра все еще не начала. Было странно приятно обсуждать академиков, как будто ничего не изменилось, и теперь, когда она стояла на этой ступеньке, горизонт окрашивался янтарным, золотым и пурпурным заходящим солнцем, Мойра могла забыть, что все демоническое население Фарроус-Холлоу искало ее.

Она могла забыть, что сама превращается в существо, в ангела.

Она могла забыть о предупреждениях Северуса и предостерегающей гибридной болтовне Аларика. Мойра снова была просто аспиранткой. Ассистент преподавателя. Двадцатитрехлетняя девушка, у которой вся жизнь впереди.

Однако, как только она заставила себя уйти и направится быстрым шагом к автобусному терминалу кампуса, где обычно стояли такси, — все это нахлынуло на нее. Что она не была просто обычной студенткой университета. Что вся ее жизнь, возможно, еще впереди, а может, и нет. Что Северус собирался вывести ее из себя — и что она не разговаривала с Эллой лицом к лицу целую неделю.

Внезапно она остановилась, не обращая внимания на ворчание долговязого мудака, который врезался в нее из-за этого. Он продолжал идти, надев на уши огромные наушники, и Мойра дрожащими руками схватила свой телефон. Это был самый долгий период, когда они с Эллой не виделись, если не считать того, что однажды летом Элла была вынуждена навестить своих двоюродных братьев в Нью-Йорке. Это было летом между одиннадцатым и двенадцатым классом, и это были самые длинные три недели в жизни Мойры — по крайней мере, так она думала.

Конечно, у этого расстояния была своя цель. Когда она смотрела на фотографию Эллы на своей странице контактов в социальной сети, ухмыляясь при виде высунутого языка между ее пухлыми губами, Мойра знала, что привести ее в этот очень реальный, очень сверхъестественный мир было для нее проклятием.

Но она не могла продолжать в том же духе. Элла знала, что что-то случилось, что-то изменилось в жизни Мойры с тех пор, как начались внешние перемены, и Мойра мало что сделала, чтобы вовлечь ее в это. Она знала, что это причиняет Элле боль. Она знала, что ее лучшая подруга подозревала, что Мойра хранит секреты, и не могла этого вынести.

Кроме того, если демоны найдут фото и сопоставят имя с лицом Мойры, Элла окажется в опасности. И, по мнению Мойры, это означало подвергаться риску и не обращать на это внимания, а затем подвергаться риску и знать об опасностях. По крайней мере, с помощью последнего Элла могла быть защищена. Она могла бы принимать собственные решения — может быть, даже переехать и разделить новое жилище Мойры.

По крайней мере, тогда она не останется в неведении, пока все, кто преследует ее, наконец, не отстанут.

Итак, Мойра нажала кнопку вызова и поднесла телефон к уху. На первом звонке студенты высыпали из соседнего химического корпуса, вечерние занятия с семи до девяти наконец закончились. Стоянка будет переполнена, и Мойра медленно направилась к ней, ее улыбка исчезла, когда заиграла запись голосовой почты Эллы. Она повесила трубку, нажав на кнопку отключения сильнее, чем это было необходимо, и вместо этого перешла к текстовым сообщениям. Элла жила со своим телефоном. Даже если она была в классе, она всегда отвечала.

Если только ее не забрал кто-то из нового мира Мойры, то Элла игнорировала ее звонки.

Нахмурившись, Мойра отправила быстрое сообщение, чтобы сообщить своей лучшей подруге, что она в кампусе, если та захочет выпить кофе.

«Я подожду следующие пятнадцать минут — пока не прибудет следующий автобус. Просто дай мне знать. Мне так жаль, Элла. Мне действительно нужно с тобой поговорить».

После того, как она нажала кнопку «Отправить», она так же позвонила Северусу, ее сердце билось быстрее с каждым гудком. Этот звонок тоже перешел на голосовую почту, и на этот раз она записала сообщение.

«Привет. Итак. Это я. Не сердись, но я нахожусь в кампусе, потому что мне нужно было передать эти эссе моему профессору. Пока все идет хорошо. Никаких черноглазых существ, преследующих меня. Я была осторожна. Я просто жду, не захочет ли Элла выпить со мной кофе, а потом я собираюсь вернуться. Если вы, ребята, закончите с тем, что делаете, вы всегда можете заехать за мной. Я полностью предвкушаю твои нотации. Я знаю. Я это заслужила. Мне просто нужно было выйти и сделать это. — Она сделала паузу, затаив дыхание, а затем прочистила горло. — Увидимся у тебя дома».

Когда она повесила трубку, что-то внутри нее немного сжалось, когда она увидела, что Элла не ответила ей. Она тоже это заслужила. Стоянка автобусов и такси была кошмаром примерно в то время, когда заканчивались занятия; негде было сесть, никто не смотрел, куда они идут, курильщики нагло закуривали вопреки всем знакам «не курить». До перемены было невыносимо терпеть шум и суету. Так вот, это было совершенно ужасно.

В эти дни все чувства Мойры подвергались непрерывному нападению, шум толпы был слишком громким, от резких запахов духов и тел ее слегка подташнивало, а разнообразие цветов и одежды мешало сосредоточиться. Ничего сумасшедшего. Ничего такого, с чем она не смогла бы справиться. Это было просто... немного чересчур. Она не была уверена, обострились ли ее чувства. Она почти не чувствовала этого, когда люди врезались в нее, не то что со всеми демонами, которые грубо обращались с ней в баре. Но остальные ее чувства сегодня были перегружены сильнее, чем обычно, и она свернула за угол ближайшей научной библиотеки, нуждаясь в короткой передышке.

Ее встретила пустая улица — ни машины, ни автобуса, ни студента в любом направлении. Быстрая проверка ее телефона не показала ничего от Эллы или Северуса, и Мойра, наконец, прекратила свое бесцельное хождение, прислонившись к толстому, сильно разрисованному столбу безопасности кампуса — нажмите большую красную кнопку, если на вас нападут! — и нахмурилась.

Должна ли она беспокоиться о том, что ни один из них не отвечает ей?

— Прошу прощения?

Мойра резко подняла глаза на фигуру, стоявшую перед ней. Одетый в лососево-розовую футболку-поло и джинсы намного светлее, чем у нее, и очень белые кроссовки — парень был физическим воплощением каждого придурка, который тусовался в доме братства через дорогу от нее в пригороде.

— Ты знаешь, где находится Морриси-хаус?

Как банально. Вполне логично, что парень, который так выглядел, с шестью упаковками пива в одной руке, направлялся прямо к упомянутому шумному братству.

— Э-э, да. — Мойра оттолкнулась от столба безопасности, направилась к нему и указала назад, в сторону кампуса FHU. Что-то зажужжало у нее в ухе, и она рассеянно отмахнулась — неужели комары уже вылезли? Разве еще не была весна? — Ты просто идешь не на той стороне кампуса. Ты можешь срезать путь через холмы, затем через проход между биологическим корпусом и теплицами. Это примерно в четырех зданиях отсюда. Ты не сможешь его пропустить.

Особенно, если эти придурки устраивали вечеринку. Все это место было бы освещено, как на Рождество, гирляндами, развешанными вдоль балконов и перил крыльца. Бочонки с пивом доставляли в тот же день. Полиция прибудет в 2 часа ночи, точно по расписанию. Они всегда приглашали Мойру и ее соседок по комнате присоединиться к ним, но до сих пор никто никогда не принимал их предложение — за исключением одного раза в сентябре прошлого года, когда Мойре и Элле пришлось утащить воинственно пьяного Ли из дома для вечеринок, но это было только потому, что она думала, что дом братства был их домом, и она просто хотела спать.

— О, черт, правда? — младший член братства, достаточно молодой, чтобы, может быть, через год окончить среднюю школу, почесал в затылке. — Черт. Ладно.

Отлично. Мойра снова посмотрела на свой телефон. Ничего. Где, черт возьми…

Испуганный крик застрял у нее в горле, когда парень ударил ее наотмашь — сильно.

Демон!

Мойра, пошатываясь, врезалась в столб, ее телефон с грохотом упал на тротуар одновременно с шестью упаковками гремящих пивных банок, про которые он явно забыл. Ее руки согнулись в локтях, когда она подняла их, чтобы защититься, парень из братства приблизился с черными глазами и ужасной улыбкой.

— Спокойной ночи, полукровка, — усмехнулся он, двигаясь быстрее, чем она ожидала. Он обошел ее протянутые руки и прижал мокрую тряпку без запаха к ее лицу. Она набросилась на него, пытаясь увернуться, но обнаружила, что ее движения мгновенно стали вялыми. Ее мысли замедлились. Ее руки похолодели. Ее колени подогнулись.

И когда она почувствовала, как его рука обвилась вокруг нее, темнота затуманила ее зрение, последнее, что услышала Мойра, прежде чем потерять сознание, был звук шин, скрежещущих по тротуару, направлявшихся прямо к ней.

***

— Сэр, можно вас на минутку?

— Что, Томпсон?

Северус ухмыльнулся резкости тона Аларика. Почти каждый присутствующий демон был на взводе теперь, когда аукцион отставал от графика более чем на час, и то, что его вампирская нянька слонялся снаружи, постоянно проверяя их, заставляло Аларика лезть на стену.

Как правило, наблюдатели Аларика держались на расстоянии, но только потому, что по ночам Аларик обычно работал барменом в «Инферно». Здесь не было никакого риска, особенно когда его отец работал этажом выше. Любой демон, который попытался бы причинить боль, искалечить или похитить соседа Северуса по комнате, был бы на самоубийственной миссии. Однако, когда Верье узнал, что они будут присутствовать на этом аукционе, ему потребовалось всего две секунды, чтобы настоять на том, чтобы они взяли с собой Томпсона. Северус тоже не был поклонником кровопийцы, но он научился отключаться от него давным-давно — то же самое со всеми няньками от Верье. Что касается Северуса, то они были не более чем наемной прислугой. Мухи на стене. Незначительные и легко заменяемые.

Аларик закатил глаза и вышел в холл, оставив Северуса в полном одиночестве в маленькой комнате, битком набитой демонами, представляющими три клана демонической мафии Фэрроуз-Холлоу. Число мафиозных семей колебалось на протяжении десятилетий, но в настоящее время в грязном преступном мире города заправляют пять ключевых игроков. Пять групп, которые иногда хорошо играли вместе, но обычно этого не делали.

На данный момент в законном частном секторе был отряд Верье, обычно для подавления более крупных конфликтов, прежде чем ангел был вынужден вмешаться; разношерстная банда головорезов Дириэля, единственной целью жизни которой было веселиться, как будто это была их последняя ночь на Земле; и, наконец, три семьи мафии, каждая из которых специализировалась либо на сексе, наркотиках, либо на оружейной промышленности. Большинство демонов Пустоты Фарроу вписываются в одну из этих групп — быть одному намного хуже. И Северус знал об этом.

Именно контакты Аларика выяснили время и место проведения аукциона, и хотя Северусу поначалу было противно застрять в этом маленьком помещении, не более чем пустом складе в задней части бутика одежды, управляемого демонами, теперь он получал удовольствие от того факта, что аукцион провалился еще до того, как начался.

Конечно, все бандиты были полны энтузиазма, шептались и сплетничали друг с другом о единственном гибриде человека и ангела в Фэрроуз-Холлоу. Каждый должен был подписать договор, обязательно кровью, в котором говорилось, что все будут уважать результаты аукциона. Тот, кто выиграет Мойру сегодня вечером, первым делом решит заполучить ее. Аларик держал свою черную карточку наготове и даже подписал имя своего отца просто для дополнительной безопасности. Остальные кретины в черных костюмах и джинсах не сказали Северусу ни единого слова с тех пор, как он прибыл, и лишь немногие осмелились спросить Аларика, почему его отец так заинтересовался гибридом. Естественно, они не получили никакого ответа — только испепеляющий взгляд, которым мог бы гордиться Верье. Вскоре после этого вопросы прекратились.

Вздохнув, Северус достал телефон из глубокого кармана своего черного плаща. Опоздание на час и пять минут — и все еще никакого сигнала. Стиснув зубы, он поднял телефон, поводил им по сторонам, надеясь увидеть, как хотя бы одна полоска сети появится на дисплее. Ничего. Он нахмурился. Одна из семей, вероятно, использовала свою ведьму, чтобы заблокировать прием сигнала в здание сегодня вечером. Этот аукцион был довольно засекреченным. Все вырученные средства должны были храниться в доверительном управлении в банке «Одинокий демон» в центре делового района. Как только победитель заберет Мойру себе, средства будут переведены в фонд, используемый для выплаты городским властям. Никому не нравилось пресмыкаться, но сотрудничество некоторых ключевых игроков было необходимо для того, чтобы приход и уход демонов оставался незамеченным широкой публикой.

Массовая истерия людей, узнавшая о демонах… Это был бы полный беспорядок. Беспорядок, который, заметьте, понравился бы большинству демонов, но это, безусловно, усложнило бы жизнь тем, кто просто хотел ассимилироваться.

— Сев? — лицо Аларика появилось в его периферийном поле зрения так внезапно, что он подпрыгнул.

— Что-то не так?

— Нам нужно идти.

Не задавая вопросов, Северус выскользнул через приоткрытую дверь склада, затем последовал за Алариком по темным задним коридорам, не говоря больше ни слова, пока они не вышли через пожарный выход. Томпсон забрал их из Ада, сменив более яркий автомобиль Аларика на что-то более сдержанное — настолько сдержанное, насколько мог быть крепкий черный Линкольн, огромный внедорожник, занимающий почти всю ширину переулка, в котором они припарковались.

— Что случилось? — потребовал Северус теперь, когда они были вне пределов слышимости. Его первой мыслью была Мойра, но Аларик, несомненно, был бы в большей панике, если бы это было так.

— Ходят слухи, что ангелы закатят здесь вечеринку примерно через две минуты, — заметил Томпсон, черный наушник с проводом, спускающимся под костюм, придавал ему вид федерального агента. Все, что ему было нужно, — это пара солнцезащитных очков, и образ будет завершен.

Худощавый, ростом шесть с половиной футов, с кожей белее свежевыпавшего снега, вампир был ночным наблюдателем Аларика около семи лет. Учитывая тот факт, что Верье не позаботился о том, чтобы заменить его, он, должно быть, чертовски хорош в своей работе — и это означало, что он говорил правду — ангелы направлялись сюда.

И все же Северус не мог не спросить:

— Ты уверен?

Но Томпсон уже стоял у задней двери внедорожника, жестом приказывая им двигаться — напряженный и невыразительный, как всегда.

Аларик, однако, держался сзади, засунув руки в карманы.

— Ты хочешь подождать и посмотреть? Источники Томпсона обычно довольно точны.

Хотел ли он сидеть смирно и ждать, когда ангел рухнет с неба и прибудет сюда? Не совсем, но мысль о том, что кто-то слил информацию только для того, чтобы вытащить Северуса и Аларика, зная, что их заметили с Мойрой, заставила внутреннего демона встревожиться. Зверь весь день бродил взад и вперед в ожидании сегодняшнего вечера, расхаживая по всей ширине своей клетки и требуя, чтобы его выпустили на свободу. Северус не мог так рисковать. Даже если бы он укреплял свои силы ежедневными визитами к клиентам, плюс прикасался к любому человеку, которого мог бы найти за это время, на аукционе его бы превзошли демоны, чья грубая сила не зависела от людей. Нет, внутренний демон мог скрежетать зубами и оставаться на месте.

— Это может быть уловка, — сказал он после минутного раздумья тихим голосом, хотя знал, что чувствительные уши вампира Томпсона все равно услышат каждое слово. — Например, чтобы убрать нас с дороги?

— Да, но... — Аларик замолчал, когда Северус рассеянно прижал палец к его опущенным губам. Пронзительный вой, похожий на звук приближающейся бомбы, с каждой секундой становился все громче и громче. Быстрый взгляд на Томпсона показал, что вампир тоже это услышал, и в одно мгновение он оказался рядом с Алариком, заставив гибрида подпрыгнуть и выругаться себе под нос.

— Нам нужно убираться…

Что бы ни падало, оно столкнулось с верхней частью здания, все, начиная со стен, и заканчивая фундаментом, сотряслось при ударе. Все произошло так быстро — грохот свинцового груза между этажами, окна с шумом лопаются со стороны улицы, а два вылетают сзади в переулок. Северус дернул Аларика в сторону, чтобы избежать последствий, только для того, чтобы отшатнуться, когда ослепительная белая вспышка света распространилась по всему зданию. Недолгие крики демонов внутри атаковали его уши.

— Сэр, мы должны...

Дверь пожарного выхода, специально утяжеленная, чтобы не пускать людей, распахнулась, и ангельский свет залил переулок. Все трое вскрикнули, Северус упал на колени и свернулся калачиком, чтобы прикрыть лицо, а Аларик полз по нему сверху, как гибридный щит. Святой свет обжигал все участки кожи, на который падал, и Северус стиснул зубы от мучительной боли. Если бы тело Аларика не прикрывало его, он был бы покрыт волдырями.

Так же быстро, как и появился, свет исчез — кто-то выключил его. Когда темнота снова окутала переулок, Северус оттолкнул Аларика от себя и плюхнулся на спину, задыхаясь и корчась. Та кожа, которая встретила свет ангела, пузырилась, как при ожоге третьей степени у человека. Его тело заживет, даже если на Земле это займет немного больше времени, чем в Аду, но это будет намного больнее.

— С тобой все в порядке? — прошептал Аларик, отползая на бок, этот ярко-зеленый взгляд скользил вверх и вниз по его телу. — Сильно досталось?

— Мы должны были просто уйти, — пробормотал он. Самый большой сустав на каждом из его пальцев был обожженным и пузырящимся. Кожа вокруг него тоже покраснела, но ничего хуже сильного солнечного ожога. Северус выживет. Демонам внутри не так повезло. — Ты в порядке?

— Я хорошо, — настаивал Аларик, помогая Северусу сесть. — Хотя и меня немного обожгло.

— Ну, посмотри на себя. — Он похлопал своего друга по плечу, движение обжигало его поврежденную кожу. — Похоже, ты все еще вживаешься в свою демоническую шкуру.

— Не похоже на выгоду в данных обстоятельствах. — Напряжение, когда он поднял Северуса на ноги, промелькнуло на лице Аларика.

— Нет, боюсь, что нет. Лучше держаться за свою гибридность — быть и человеком, и демоном — пока все это не уладится. — Через плечо своего друга Северус увидел то, что осталось от их сопровождения. — Томпсону это тоже не принесло особой пользы.

Аларик резко обернулся.

— Черт. Отец будет так расстроен.

Тронутый светом ангела, вампир превратился в груду черного пепла — наконец-то по-настоящему мертвый. Он должен был отдать должное парню; по крайней мере, он до последнего пытался защитить своего подопечного. Северус никогда больше не будет говорить о нем плохо.

— Он действительно ненавидит брать интервью у новых кураторов, — продолжил Аларик, когда они направились к внедорожнику.

— А как насчет... — Северус стиснул зубы, когда его рука сомкнулась на ручке двери со стороны пассажира, и один из волдырей лопнул. Прозрачная жидкость начала сочиться между его пальцами, и он вытер ее о штаны — только для того, чтобы в процессе лопнуть еще два. Глубоко и ровно дыша, он рывком открыл дверь и забрался внутрь, когда двигатель взревел и ожил. Он не стал возиться с ремнем безопасности, как Аларик, и вместо этого смотрел прямо перед собой, все его тело дрожало, когда он пытался игнорировать агонию, пронизывающую его. — А как насчет К-Кингсли? Он охотился за постом Томпсона в течение, — он тяжело сглотнул, на мгновение зажмурив глаза, — многих лет.

— Да, я дам рекомендацию. Кингсли просто очень скучный старый хрыч, понимаешь? Одевается так, как будто сейчас все еще 1896 год, и я не думаю, что когда-либо видел, как он улыбается, — пробормотал Аларик, и внедорожник дернулся назад, когда он нажал на газ. Мчась задним ходом по пустому переулку, он управлял огромным транспортным средством с впечатляющим изяществом.

— Да, бл*ть, Томпсон был крутым, — ответил Северус, его улыбка исчезла, как только он увидел, что дверь пожарного выхода снова распахнулась. Прежде чем он смог мельком увидеть существо, Аларик ударил по тормозам, поменял передачу на внедорожнике и резко свернул в переулок между двумя зданиями, который должен был вывести их на улицу. Из-за своих усилий он потерял зеркало со стороны пассажира, и Северус смотрел в зеркало заднего вида, пока они не вернулись на Флемминг Стрит, ожидая увидеть нападавшего, преследующего их по пятам. Но ничего.

Вместо этого их приветствовал вой сирен и ошеломляющая вспышка красных и синих огней; пожарные, скорая помощь и полицейские машины уже мчались по улице к месту происшествия, бутик был в огне и повсюду было стекло. Аларик притормозил, чтобы пропустить бригаду.

— Какой беспорядок, — сказал он, покачав головой. И он, и Северус обернулись, чтобы понаблюдать за спасательными работами через тонированное заднее стекло внедорожника.

— Они быстро добрались сюда, — хрипло заметил Северус. В то время как демоны платили свою справедливую долю человеческим чиновникам, он полагал, что ангелы тоже подкармливали многих благодетелей. Пожарная и скорая помощь были данностью, хотя он всегда думал, что полиция может приехать в любом случае. — Вероятно, предупредили, что они понадобятся для уборки.

— Должно быть, все обставят как несчастный случай, — согласился Аларик, медленно присоединяясь к застоявшемуся потоку машин. Через дорогу от бутика уже начала собираться толпа, многие достали телефоны, чтобы заснять последствия.

— Как думаешь, кто-нибудь выжил?

— Не на аукционе. Я знаю, что наверху есть человеческие квартиры. Они более подвержены риску, чем мы все, особенно когда там пожар — это совсем другая история.

Огонь не был сверхъестественным. Ангел, ответственный за этот свет, мало что сделал бы, чтобы остановить его — отсюда и звонок в пожарную службу. Дополнительные группы экстренного реагирования промчались мимо них на обратном пути в Ад, но когда Аларик проехал «Инферно», Северус с гримасой кивнул в его направлении.

— Разве тебе не нужна твоя машина?

— Я высажу тебя первым, — настоял его друг, разворачиваясь на относительно пустой улице и паркуясь перед их зданием. — Уверен, что Мойра раздражена тем, что мы еще не вернулись. Начинайте фильм без меня. Мне нужно рассказать отцу о том, что произошло сегодня вечером.

Не в настроении спорить, Северус коротко кивнул, прежде чем чуть не вывалился из машины. Когда он закрывал дверь, телефон Аларика зазвонил, его мелодия приглушилась, как только дверь закрылась.

Северус не был уверен, что побудило его проверить свой телефон. Внутренний демон жаждал вернуться в дом, отчаянно желая потереться о Мойру, чтобы она могла нянчиться с ним из-за его травм. Покраснение на его коже уже начало исчезать, но волдыри все еще кричали, когда он достал свой телефон. Наконец-то есть сигнал — и голосовое сообщение от Мойры.

Северус на мгновение уставился на экран, его физическая боль исчезла до фонового шума — ее место быстро заняла тревога. Он постучал костяшками пальцев по окну, он набрал номер своего почтового ящика, жестом попросил Аларика подождать минутку, затем поднес телефон к уху.

— Одно новое сообщение, да знаю я, — прошипел он в автоматическую запись голоса. Он никогда не получал сообщений. Никто, кроме Аларика, никогда не оставлял ему голосовых — рабочий телефон, конечно, был другой историей. Когда он постучал, чтобы открыть первое не прослушанное сообщение, его беспокойство усилилось, поток адреналина пробежал по его конечностям — и только усугубился сообщением Мойры.

— Привет. Итак. Это я. Не сердись, но я нахожусь в кампусе, потому что мне нужно было передать эти эссе моему профессору. Пока все идет хорошо. Никаких черноглазых тварей, следующих за мной...

— Чертова женщина! — прорычал Северус, бросаясь к входной двери. Он позвал ее, как только вошел внутрь, но сначала обратился к дымящейся вырезке в духовке. Он вытащил ее без прихватки, руки обжег раскалённый противень, но его не волновали дополнительные ожоги, а затем помчался через здание, выкрикивая ее имя.

К тому времени, как он добрался до своего этажа, его голос звучал безумно даже для его собственных ушей.

— Бл*ть!

Здание было пустым. Ни одного симпатичного маленького гибрида в поле зрения. Северус ударил кулаком по зеркалу в ванной, зашипев, когда осколки впились ему в руку. Боль не имела значения — и она не могла сравниться с гневом, который изгонял внутренний демон, сжигая его изнутри.

Он должен был найти ее. Нигде в Фэрроуз-Холлоу для нее не было безопасно — разве он недостаточно вдолбил это в ее толстый гребаный череп на этой неделе?!

Как ей удалось выбраться? Он попросил Корделию заколдовать входную дверь, прежде чем она отправилась в ад на прошлой неделе, и его двоюродный брат снабдил ее талисманом, чтобы полностью запирать ее снаружи, когда ему понадобится.

Это не имело значения. Мойра была где-то там, снаружи. Она была уязвима. Северусу нужно было найти ее — немедленно.

Он бросился вниз по лестнице, спотыкаясь на каждой площадке, прежде чем с грохотом вылететь через парадную дверь. Он двигался так быстро, что в итоге врезался во внедорожник, потянувшись к двери, которая затем вывела весь автомобиль из равновесия. Его друг схватился за руль, уронив при этом телефон, и широко раскрытыми глазами уставился, как Северус бросился на пассажирское сиденье.

— Кампус! — прорычал он, колотя по приборной панели окровавленными, скрюченными руками, почти все его волдыри были разорваны. — Она пошла в кампус.

Шины завизжали, когда Аларик помчался прочь от обочины, едва не задев при этом одну из этих нелепых двухместных умных машин. Водитель ударил по тормозам и клаксону, и Северус уставился на него черными глазами, его губы изогнулись в рычании.

— Мы найдем ее, — сказал Аларик, звуча нехарактерно напряженно, когда он проехал ближайший красный свет. — Я уверен, что с ней все в порядке.

— Просто веди машину.

У него не хватило терпения быть вежливым — скрывать внутреннего зверя, который сбежал из клетки при первом же намеке на ее исчезновение. Потому что с его историей дерьмовой удачи на обоих планах мира у Северуса было мучительное чувство, что его симпатичный маленький гибрид уже мертв.

Или еще хуже и ее — забрали.

Часть 8

Мойра почувствовала это еще до того, как открыла глаза — колющую, жгучую, разрывающую боль в плечах. Она попыталась пошевелить ими, дотянуться до них, но что-то острое и холодное впивалось ей в запястья при малейшем движении. Сильно раскинув руки, она не чувствовала кончиков пальцев. Наждачная бумага, покрывающая ее горло, сдерживала стон, и каждый тяжелый глоток воздуха только усиливал ощущение. Как ножи. Ножи, скользящие по ее горлу. Ее желудок скрутило. Ее веки отяжелели. Сначала они не поднимались, но когда туман начал рассеиваться, она поняла, что ей нужно столкнуться с последствиями своих действий.

Мягкое освещение приветствовало ее, когда ей наконец удалось открыть глаза. Как она и предполагала, ее руки были связаны и вытянуты — наручники, оставляющие кровавые следы на ее запястьях, соединенные с цепями, встроенными в каменные стены, растягивая ее руки до предела. Ее тюремная камера была круглой, сложенной из известняка, с земляным полом. Окон не было, но на потолке горели десятки маленьких круглых лампочек, излучавших ровно столько света, чтобы она могла видеть, где находится, — и ее затошнило.

Прямо перед ней была дверь. Черный металл. Окна тоже нет. А сбоку от него — камера, установленная на штативе. Она моргнула, пытаясь сначала разобраться в этом, ее разум медленно соображал. Неужели паренек из братства накачал ее наркотиками? Похитил ее? И снимал ли он ее сейчас?

Все признаки указывали на «да».

Нижняя губа Мойры задрожала, когда она склонила голову к груди. Дрожь пробежала по ней, начиная с ее внутренностей и прокладывая себе путь наружу. С ее слегка согнутыми коленями весь ее вес пришелся на руки, на ее бедные плечи, и когда она нашла в себе силы наконец встать прямо, их немного отпустило.

Рыдание вырвалось прежде, чем она смогла остановить его, и хотя сильная боль не исчезла полностью, она уменьшилась. Немного. Мойра пошевелила плечами, затем проверила прочность цепей, удерживающих ее. Они дребезжали при каждом рывке, но не сдвинулись с места. Ни на дюйм, даже когда она тянула изо всех сил.

Захваченная. Безнадежно пойманная в ловушку.

«Стоило ли оно того? Отвозить эти гребаные эссе? »

Голос звучал как у Северуса — разочарованного Северуса при этом. Она снова закрыла глаза, слезы собирались, падали, струились по ее щекам.

«Нет, — сказала бы она ему. — Оно того не стоило».

Мойра ждала, чувствуя, как на нее накатывает волна чувств. Глупая. Это было самое главное. Мойра почувствовала себя глупо. Испуганно. Сердито. Но в основном глупо — за то, что игнорировала Северуса, за то, что думала, что все демоны будут похожи на него.

Она подняла голову, шмыгнув носом, услышав, как что-то лязгнуло по другую сторону дверных замков. Не желая, чтобы чертов придурок из братства видел, как она плачет, она вытерла лицо, как могла, подняв затекшие и ноющие плечи, чтобы протереть щеки.

Когда дверь со скрипом открылась, парня из братства не было с другой стороны. Брови Мойры нахмурились, она слегка прищурилась, когда фигура вышла из тени в мягкий свет комнаты. Одетый в белое, от мешковатых брюк до струящейся рубашки с длинными рукавами, он носил мешанину серебряных распятий, все разные по стилю, каждое из которых было усыпано крошечными жемчужинами и камнями.

Демон, который напал на Северуса в баре. Дириэль. Худощавый, с высокими скулами, которые при таком освещении казались особенно острыми. Черные волосы — волнистые, но короткие, идеально уложенные вокруг головы, чтобы отвлечь от того факта, что в остальном он выглядел как какой-нибудь взвинченный хиппи. И эти глаза — черные, как беззвездное небо в полночь. Мойра с трудом сглотнула, выпрямляясь, насколько могла, в то время как ее сердце упало прямо в желудок.

— О, да ладно, почему такое удивленное лицо? — дверь закрылась за ним, захлопнувшись с предчувствием неизбежности, от которого у нее задрожали колени. — Никаких слез, Мойра. Мы еще даже не начали веселиться.

Если раньше она думала, что у нее пересохло во рту, то теперь там было как в пустыне. Она подняла подбородок, надеясь скрыть свой страх, свою панику, когда Дириэль подошел к установленной камере и проверил ее настройки. Со сцепленными за спиной руками она не могла видеть, что он держит, пока он не показал ей свою спину — и когда она заметила нож, длинный и зазубренный, она снова дернула за свои ремни, когда на нее начало накатывать еще больше паники.

— Хорошо, — тихо сказал он, поворачиваясь на цыпочках, чтобы снова посмотреть ей в лицо. — И мы можем начинать веселиться. Веселье я тебе гарантирую.

— Думаю, наши определения веселья могут отличаться, — выдавила она, отступая, насколько это было возможно, как можно дальше назад с каждым маленьким шажком, который он делал вперед. Однако цепи давали не так много, и ее колени угрожали подогнуться, когда он, наконец, остановился прямо перед ней, расстояние между ними составляло не более фута или около того — нож безвольно висел у него на боку.

— Ты знаешь... — его рука дернулась так внезапно, что она вскрикнула, когда он сжал ее подбородок, впившись ногтями в плоть. — Я действительно должен поблагодарить тебя. — Дириэль оттянул зияющий вырез своей белой рубашки с оборками в сторону, обнажив два сильных ожога, по одному на каждом плече, каждый размером с ее ладонь. — Я никогда не знал, что у меня могут быть шрамы, пока не встретил тебя. Итак, спасибо тебе за то, что научила меня чему-то новому. Прошли годы с тех пор, как кто-то из вас, прямоходящих млекопитающих, удивлял меня.

Мойра старалась не отшатнуться, даже не вздрогнуть, когда он надвинулся на нее, вся ее концентрация сосредоточилась на руках. Но ничего не произошло. Никакой ослепительной вспышки света. Никакого тепла — никакого ожога. Этот огонь заставлял ее почувствовать себя сильной. Она поняла это через несколько дней после инцидента, погрузившись в раздумья, размышляя о своей ситуации. Она защитила Северуса от монстра — и это заставило ее почувствовать себя сильной. На тот раз она не испытывала полного отвращения к своему новому телу.

Теперь, однако, она не могла даже зажечь искру.

Жалкая.

— Мой отец — ангел, ты знаешь, — выпалила она, когда демон провел кончиком своего ножа по ее боку, острие порезало ее вязаный свитер. — И когда он узнает, что ты сделал со мной, будут последствия...

— Я собираюсь зайти дальше и оставить тебя прямо здесь, — заметил Дириэль, наконец убирая свою когтистую руку, костлявую и острую, с ее подбородка — и вместо этого поднося нож к ее губам, — прежде чем ты поставишь себя в неловкое положение.

Мойра отпрянула назад, сжав губы, когда зазубренный край лезвия коснулся их.

— Какая смешная девочка, — проворковал Дириэль, наклонившись ближе, его дыхание было горячим и неприятным, — мы все знаем, что твой папа ангел. — Он лизнул ее в щеку шершавым, как у кошки, языком. — Как ты думаешь, кто нанял меня, чтобы сделать это с тобой?

Она резко выдохнула, новость выбила из нее дух. Дириэль отстранился, прижимая плоскую сторону ножа к ее щеке.

— Это был дорогой папочка, — прошептал он, затем провел пальцем у нее под глазами, его пугающе острый ноготь поймал ее слезы. — На случай, если ты немного медленно соображаешь… С полукровками никогда нельзя сказать наверняка.

Ее отец нанял демона, чтобы причинить ей боль? Если Дириэль говорил правду — а в этом не было никакой гарантии, настаивал тихий голосок в ее голове, — тогда это означало, что ее отец знал, кто она, где она... и просто хотел убрать ее с дороги. Все это могло быть ложью, но что бы это ему дало? Если он хотел причинить ей боль, очевидно, все, что демону нужно было сделать, это сказать правду. Правда была достаточно плоха. Если бы нож Дириэля не был приставлен к ее лицу, Мойра опустила бы голову, используя волосы, чтобы скрыть слезы.

— О, выше нос, лапочка, — Демон дважды похлопал ее по щеке, прежде чем убрать клинок, перекидывая его взад и вперед между каждой рукой. — Всегда есть луч надежды. Твой отец нанял меня, чтобы убить тебя, но я еще не сделал этого. А? А? Все не так плохо, не так ли?

Глаза Мойры сузились, глядя на него, хотя в ее взгляде не было яда, когда душераздирающая печаль пронзила ее изнутри. Она всю свою жизнь готовилась к тому, что ее отец — ну, мужчина, который пожертвовал немного спермы, — возможно, не захочет ее признавать. Она произнесла десятки речей. Она читала книги на эту тему, подростком посещала разные форумы, посвященные этому вопросу, писала в разные чаты. Мойра думала, что достаточно подготовилась, чтобы воспринять новость и не дрогнуть — чтобы иметь возможность смириться с этим, смириться с этим и продолжать идти.

Наконец ее колени подогнулись, тело опустилось настолько, насколько позволяли цепи.

Очевидно, она недостаточно подготовилась.

Потому что это чувство пустоты, эта постоянно расширяющаяся черная дыра в глубине ее души причиняла боль гораздо сильнее, чем все, что Дириэль с ней делал.

— Видишь, вот что получает крылатый ублюдок за то, что не добавил подробностей в наш контракт, — продолжил Дириэль, его неподдельное ликование было вишенкой на вершине этого кошмара. — Он сказал, что я должен убить тебя, и я, конечно, убью, но он не сказал, когда мне нужно это сделать.

Она закашлялась, глаза расширились, когда его рука обхватила ее за горло и сжала.

— Итак, — бездушные черные глаза блуждали вверх и вниз по ее фигуре, — давайте посмотрим, с чем мы здесь имеем дело, м?

Он просунул палец в петлю ремня на ее джинсах, затем разрезал ее ножом. Мойра напряглась, болезненное чувство охватило ее, когда она поняла, что он собирался сделать, и наблюдала, как напрягся каждый мускул, когда он просунул нож под талию гладкой стороной вниз, затем повернул его вертикально и разорвал. Зазубренное лезвие прорвало ткань насквозь, и она попыталась вывернуться, визг застрял у нее в горле.

— А теперь будь хорошей девочкой и постарайся не двигаться, — сказал он, присев на корточки и потрогав разрыв. — Не хочу, чтобы я задел тебя... пока что.

Он продолжал разрезать ее одежду с почти клинической точностью. Сначала пошли ее джинсы, разрезанные по боковым швам и отброшенные в сторону двумя аккуратными кусочками. Ему нужно было присесть, чтобы сделать это, и, выжидая, затаив дыхание, Мойра нанесла удар.

Ей удалось ударить его коленом прямо в нос, заставив рычащего демона опрокинуться назад, и множество ожерелий звякнуло. Зарычав, он вытер кровь о свое драгоценное белое одеяние, а затем вернулся к работе гораздо более рьяно, чем до этого.

Мда. Это оказалось менее приятным, чем она ожидала.

Затем последовали ее трусики, разрезанные с обеих сторон. Мойра инстинктивно скрестила ноги, но Дириэль заверил ее, что не будет их раздвигать; он взял самое длинное из своих жемчужных ожерелий и обвил его вокруг ее лодыжек, связав их — его точная формулировка была довольно сдержанной — казалось, он очень гордился собой, когда закончил.

Затем последовал ее свитер, разрезанный и разрезанный с меньшим изяществом, как будто он начинал терять терпение. И последнее, но не менее важное: ее бюстгальтер; он расстегнул застежку зубами, пока Мойра боролась с ним, затем с драматическим талантом скользнул вокруг нее и сорвал его спереди, бретельки защелкали на ее коже, когда они порвались.

— Ну, разве ты не выглядишь... — он поджал губы, рассматривая ее, со вздохом отбрасывая лифчик в сторону. — До боли заурядной. Не уверен, чего я ожидал...

Дириэль сделал круг вокруг нее, пока Мойра дрожала и боролась с новым приступом слез, ее кожа горела от смущения с головы до ног.

— Он тебя трахает?

Она дернулась, когда он ткнул ее в заднюю часть бедер — как судья, оценивающий выставочную собаку. Дириэль прекратил свое кружение после двух кругов, скривив рот от отвращения.

— Северус? Не так ли? Просто ужасные существа, инкубы. Они трахают все, у кого есть пульс, а тут еще ты… мерзость. Человек и ангел. Худшее сочетание полукровки, на мой взгляд. — Он поднял руки, снова улыбаясь. — Но полагаю, что я здесь не для того, чтобы судить его. Я здесь, чтобы решить, перережу ли я тебе горло сейчас или позже. — Дириэль хлопнул в ладоши, звук столкновения плоти был подобен грому. — Давай начнем.

Мойра хотела кое-что ему сказать, что-нибудь насмешливое, как делали героини во всех приключенческих книгах, когда злодей загонял их в угол. Она хотела быть храброй, быть язвительной, найти слабое место в бесцеремонной, садистской броне Дириэля и использовать ее для всего, что у нее было.

Но она не могла. Она просто стояла там, дрожа, не чувствуя своих рук, пальцев ног, в то время как ее сердце колотилось где-то в горле. Каждый раз, когда она приоткрывала рот, с ее языка не слетало ни слова — ни резкого возражения, ни небрежного комментария о том, что с ней все в порядке, и он ее ничуть не напугал. Потому что он это сделал. Дириэль держал ее обнаженной и прикованной неизвестно где. Ее ангельский свет решил быть застенчивым, и ее сил не хватило, чтобы разорвать оковы.

Теперь она чувствовала себя наивной, маленькой и глупой в равной мере, наконец осознав, насколько не в своей тарелке оказалась в этом новом мире.

Нежеланной тоже. Как нежеланный мужчина, ангел, который был ответственен за то, во что она превратилась.

Теперь, когда Дириэль стоял позади нее, она позволила своим слезам течь так тихо, как только могла, отчаянно пытаясь унять дрожь в теле. Два пальца ткнули ее в спину, поднимаясь вверх и останавливаясь между лопатками. Она резко вдохнула, когда он усилил давление, толкаясь, как будто что-то искал.

— Теперь, прямо здесь...

Мойра закричала — звук, раздиравший ее горло, — когда Дириэль вонзил в нее этот зазубренный нож. Укус каждого острого зуба, впивающегося в ее кожу — был подобен агонии. Одной рукой он схватил ее за плечо, пока она металась, но он продолжал и продолжал врезаться в нее. Тепло пробежало по ее спине, по ягодицам, вниз по бедрам; ей не нужно было смотреть, чтобы знать, что это кровь.

Еще один крик, когда он начал давить на другое плечо, а затем еще и еще. Каждый дюйм лезвия, каждый зубец, каждая рана. Она чувствовала все это. Северус заставил ее чувствовать себя наилучшей из возможных способов, а Дириэль — худшей.

— Ч-что ты делаешь? — она плакала, обмякнув, когда он наконец остановился — когда он наконец, казалось, отступил назад, возможно, чтобы полюбоваться своей работой. Мойре не нужно было спрашивать; она знала, что он делает. Пытает ее. Получает удовольствие. Хочет посмотреть, сможет ли он оставить на ней такой же шрам, как она оставила на нем.

Дириэль цыкнул на нее, положив руку на заднюю часть ее бедра, когда его взгляд обжег ее изодранную кожу.

— Перестань жаловаться. Все заживет. А теперь давайте посмотрим, как следует...

На этот раз у нее вырвался беззвучный крик, после того как нож со звоном упал на землю и его пальцы заняли свое место. Она извивалась и сжималась, ее нервы были в огне, голова затуманена, когда Дириэль вонзился в свежие раны. Мойра все ждала, что вот-вот упадет в обморок, наконец потеряет сознание и проснется несколько часов спустя, израненная, но живая.

Ее новое тело выдержало. Оно встретило боль — заставив почувствовать каждую ее частичку.

— Ага! — она услышала, как он снова хлопнул у нее за спиной, и через несколько секунд пальцы снова проникли в нее. — Вот они! Такие маленькие. Такие драгоценные.

Теперь ее колени полностью подогнулись, и она повисла там, опустив голову, дрожа, все ее тело горело.

— Ч-что?

— Твои крылья, глупая девчонка. Твои крылья! — закрепившись на левой цепи, Дириэль развернулся перед ней, и это движение заставило ее запястье гореть. Он обхватил ее лицо окровавленными руками, пока кровь стекала по ее спине. Теперь она достигла ее лодыжек, ярко-красная жидкость, горячая и вездесущая. Дириэль заставил ее отвести взгляд, когда он слегка покачал ее головой, ухмыляясь, его смех был похож на смех гиены. — Ты живешь одним днем, Мойра Аурелия. У тебя там выросли ангельские крылья, как я и подозревал, в ту секунду, когда ты взорвала меня в Аду. Какая удача!

Она моргнула, глядя на него, ее вялый разум не мог ничего понять.

— Крылья?

— Судя по твоему ошеломленному оцепенению, я так понимаю, ты не знаешь, насколько сильны ангельские крылья? — он погладил ее по щекам большими пальцами — грубо, как нежелательный массаж, который натер ее кожу. — Одно перо можно продать за миллионы, и ты будешь моим нескончаемым запасом. Ангелы получают сок из своих крыльев. Их мозги и мускулы, если ты понимаешь, к чему я клоню, все усиливается от действия перьев. Все хотят их заполучить. Заклинания. Зелья. Ритуалы. Необузданная, неиспользованная сила одного пера… Это уму непостижимо!

Теперь он говорил практически с пеной у рта, продолжая разглагольствовать.

— Теперь, это может пойти одним из двух способов, полукровка, — сказал ей Дириэль, понизив голос — внезапно слишком серьезный. — Мы с тобой можем работать вместе. Я одену тебя с шиком. Ты отрастишь крылья, и я соберу их для того, кто предложит самую высокую цену. Мы можем быть командой.

Сама мысль об этом вызвала у нее рвотный позыв, и на этот раз она не стала этого скрывать.

— Или ты можешь продолжать быть раздражительной. Я буду держать тебя связанной... и все равно соберу их для того, кто предложит самую высокую цену. Все, что меняется, — это твоя уступчивость, а? В конце концов мне придется убить тебя, я подписал контракт, но до тех пор, кто сказал, что мы не можем извлечь из этого максимум пользы? Немного повеселимся?

Он вернулся к растиранию ее лица, кровь размазалась по ее губам, и пока он стоял там, выжидающе изогнув одну бровь, Мойра вдохнула металлическую жидкость — и выплюнула ее обратно в него так сильно, как только могла. Слюна и кровь покрывали его бледную щеку, подбородок, и все же эти ужасные черные глаза ничего не выдавали.

После минутного напряженного разглядывания друг друга, когда Мойра наконец набралась смелости по-настоящему одарить его своим пристальным взглядом, Дириэль глубоко вздохнул и смахнул кровь.

— Ты становишься немного предсказуемой, Мойра. Немного скучновато.

Он на мгновение нырнул ей за спину, затем в мгновение ока вернулся с ножом в руке. Она пыталась держать глаза открытыми, но зрение размывалось, когда он постучал гладкой стороной лезвия по ее носу, капли крови брызнули ей на лицо.

— Я собираюсь дать тебе немного времени, чтобы подумать об этом, — сказал он ей, небрежно пятясь к двери. — Знаешь, взвесь свои варианты. И я тоже собираюсь подумать. — Он указал на нее ножом, кровь летела повсюду. — Мы найдем способ оживить это самое обычное тело — не волнуйся.

И он исчез. Вышел за дверь, которая захлопнулась за ним. Мойра услышала, как замки со звоном встали на место. Она посмотрела вниз на лужу крови вокруг своих ног, все еще перевязанных жемчугом. Боль не прошла. Она вцепилась в нее, эмоционально и физически, вцепилась своими крючками и не отпускала.

Итак, Мойра склонила голову, подвешенная за безвольные руки и горящие плечи, и, наконец, позволила себе расплакаться.

Часть 9

Северус

— Она опаздывает, — прорычал Северус, расхаживая перед окном первого этажа, свирепо глядя на скромных пешеходов. Взволнованный, как зверь в клетке, он последние полчаса расхаживал взад и вперед в ожидании приезда своей кузины Корнелии. — Она никогда не опаздывает.

— Технически у нее все еще есть три минуты, — сказал Аларик из кухни. Грохот тарелок подсказал, что он почти закончил разгружать посудомоечную машину, навязчивый шум, который заставил Северуса скривить губы.

— Она уже должна быть здесь. Разве она не знает, как это важно? Время имеет решающее значение!

Он услышал, как Аларик вздохнул, но его друг больше ничего не сказал — он знал, что лучше не спорить с Северусом в этот момент. Мойра пропала три дня назад. Три мучительных дня. Северус искал ее повсюду, просил об одолжениях и расплачивался за них. Сотни тысяч долларов перекочевали в карманы разных демонов, чья информация даже ничего не значила. Только прошлой ночью, после угрозы вовлечь Верье — пустая угроза, конечно, поскольку Верье было все равно, что Мойра была похищена, — он смог извлечь полезную информацию от демона, который работал на обслуживании в кампусе университета, у которого, наконец, была запись с камеры наблюдения.

Парни Дириэля забрали ее. Он накачал ее наркотиками, запихнул в машину и поехал на север.

Каким бы незначительным ни был Дириэль в Аду, без известной фамилии, о которой можно было бы говорить, и без особых демонических способностей, он построил для себя небольшую империю в Фарроуз-Холлоу.

Как он это сделал, можно было только догадываться. Однажды он просто появился, влиятельный и неприлично богатый, с людьми и боеприпасами в своем распоряжении. В отличие от других мафиозных семей, он редко проявлял свой вес, предпочитая проводить время, мучая и развлекаясь. Но у него была численная сила, и Северус знал, что это только отнимет больше времени, если он будет работать по уровням сети демона.

И время не было на его стороне, особенно после того, как он наконец понял, кто похитил Мойру.

Северусу нужно было найти ее сейчас — если она вообще пережила три дня в руках Дириэля.

К сожалению, единственная ведьма, которая согласилась помочь, не задавая вопросов и не взимая платы, была в Аду — в отпуске. И не отвечала на его личный вызов. Единственный способ, которым Северус смог вытащить свою кузину наверх, был через Аларика. Гибрид сказал своему отцу, что в магии, скрывающей их дом, произошел сбой, и Верье отправил ей просьбу вернуться на Землю. Естественно, в ее чарах не было ничего плохого; навыки Корнелии были легендарными, и она предлагала их только Верье и своей семье.

Однако, когда обе стороны поняли, что все это было всего лишь уловкой, чтобы вернуть ее на Землю, Аларик заработал легкую взбучку от своего отца, а Северус проснулся от своего двухчасового сна этим утром — это был первый сон, с тех пор, как Мойра исчезла, — из-за телефонного звонка от визжащей Корнелии. Все еще не придя в себя, он позволил ей снова и снова разглагольствовать о ее профессиональной честности и о том, как он заставил Верье усомниться в этом. Когда она закончила, Северус с затуманенными глазами объяснил свое затруднительное положение, и после некоторого хихиканья она согласилась зайти около девяти утра, чтобы помочь.

— Наконец-то, — прорычал он, когда заметил ее очень отчетливую фигуру, идущую через улицу. Закутанная в черное кружево, она была не более чем тенью, плывущей ярким, шумным весенним утром, и на ее лице была улыбка, когда Северус рывком открыл дверь и обнаружил, что она ждет с другой стороны.

— Доброе утро, кузен, — поздоровалась она, хрипло обращаясь к нему своим знойным голосом — она всегда звучала как блюзовая джазовая певица из другого десятилетия или заядлая курильщица с оттенком элегантности. — Ты выглядишь ужасно.

Когда Мойра спросила, был ли его двоюродный брат персонажем из фильма Тима Бертона, ее оценка стиля была недалека от истины. Хотя в Аду это было довольно модно, для современного земного времени все это было немного готическим и тяжелым.

Ее сильно затянутый корсет придавал ей тонкую талию и бедра делал пышнее, несмотря на ее и без того стройную фигуру. Сегодня она будто вальсировала прямо с викторианских похорон, от черной юбки с оборками из шелка до облегающего черного жакета на пуговицах. Кружево повсюду, включая высокий вырез, который поднимался вверх по ее шее и изящно расширялся под подбородком. Наконец, крошечная шляпка, которая сидела чуть сбоку, с черной сеткой, стекающей вниз, чтобы прикрыть ее острые, угловатые черты лица, была просто нелепой, даже для Корнелии.

Сегодня, к большому огорчению Северуса, ее лицо выглядело ясным, фарфоровая кожа была безупречной, а густая черно-синяя грива, доходившая до бедер, была уложена в нехарактерно аккуратный шиньон.

Войдя, Корнелия схватила его за подбородок, слегка сжала и встряхнула мимоходом. Ах, красные перчатки, ну конечно.

— Спасибо за твою оперативность, — прошипел он, отворачивая лицо от ее досягаемости и захлопывая дверь. — Я так долго ждал...

— Не говори со мной о пунктуальности и приличиях. — Она развернулась, ее демонические глаза сузились, когда она обвиняющее указала на него пальцем. — Я проводила лето в Пандемониуме с матерью, когда получила вызов Верье — причем довольно раздражающий. Тебе повезло, что я вообще здесь.

— Да, да, я уже выслушал лекцию, — проворчал Северус, хотя и остановился, чтобы поцеловать ее в щеку, которую она предложила, скромно наклонив голову, прежде чем направиться на кухню. — Давайте приступим к работе, хорошо?

— Аларик, дорогой, ты хорошо выглядишь, — почти пропела Корделия, ковыляя за ним, стук ее каблуков по паркету заставил Северуса закрыть глаза, чтобы не начался нервный тик.

— Привет, Корнелия. Рад снова тебя видеть.

— Дорогой, скажи мне, ты все еще бармен? Создание с твоими талантами предназначено для великих свершений! Я действительно должна заняться твоими картами… На самом деле, я принесла свою колоду, если вам интересно.

Северус ущипнул себя за переносицу; он знал, что должен был позвать Корнелию, когда Аларика не было дома. Ведьма была влюблена в сына Верье, и она дала понять это всем в комнате, включая Аларика, что схватит его в туже секунду, если он хотя бы улыбнется ей. Его сосед по комнате утверждал, что ему неловко от такого внимания, но все его покраснение, заикание и неловкость всякий раз, когда он был рядом с ней, говорили об обратном.

Однако сегодня был не тот день, чтобы кокетливо подшучивать. Северус был вне себя от беспокойства с тех пор, как исчез его маленький гибрид ангела. Он был нетерпелив, раздражителен и суетлив, не мог усидеть на месте больше пяти минут, прежде чем броситься в очередную авантюру, чтобы найти Мойру. Мысль о том, что другой демон заберет ее, используя в своих извращенных целях, заставила его внутренности закипеть, и тот факт, что это был Дириэль, только усугубил ситуацию.

Помимо ощущения собственной особой смеси страха и ярости, внутренний демон вызывал у него ужасную изжогу с тех пор, как они нашли выброшенный мобильный телефон Мойры рядом со столбом безопасности в кампусе. Зверь хотел ее вернуть так же отчаянно, как и Северус, и если они не найдут ее в ближайшее время, Северус беспокоился, что его сварят в кислоте изнутри.

— Действительно, с такой привлекательной внешностью тебе следовало бы быть сенатором, — проворковала Корнелия, снимая перчатки за стойкой, когда Северус присоединился к ней. Аларик стоял по другую сторону стойки, у раковины, возясь с тряпкой для мытья посуды. Раскрасневшиеся щеки и нервная улыбка его соседа по комнате были красноречивы, как всегда, и в любой другой день Северус присоединился бы к разговору, чтобы немного безжалостно поддразнить.

Но не сегодня.

— Сосредоточься, — рявкнул он, хлопнув ладонью по граниту. Аларик подскочил, но Корнелия просто бросила на Северуса раздраженный взгляд, прежде чем деликатно снять головной убор. Его взгляд метнулся к ее рукам без перчаток, испещренным шрамами, которым было много десятилетий. Это был знак чести среди рожденных в аду ведьм; магия имела свою цену, и Корделия с гордостью носила свои шрамы. Ее лицо также должно быть покрыто ими, большими и маленькими, толстыми и тонкими, глубокими и поверхностными, но она всегда создавала иллюзию, проходя через врата ада.

В конце концов, в наши дни людей со шрамами было мало, и если она хотела заниматься своими делами на Земле, не привлекая безумного внимания, ей нужно было выглядеть нормально. То же самое было с каждым демоном, который поднимался наверх; магия адских врат скрывала их рога и когти, изменяла их кожу. Короче говоря, врата ада делали существ подземного мира приятными на вид.

Аларик, однако, всегда казался очарованным шрамами Корделии. Когда он заметил, что мужчина разглядывает ее руки, его губы приоткрылись, как будто он хотел задать вопрос, Северус наконец положил этому конец.

— Вы двое можете пофлиртовать и трахнуться позже, — прорычал он, многозначительно глядя на них. — После того, как мы найдем Мойру.

— Хорошо, хорошо, — пробормотала Корделия, отмахиваясь от Северуса, в то время как раскрасневшийся Аларик бросил на нее кинжальный взгляд через стол. Ведьма сложила свою сброшенную одежду, которая теперь включала ее викторианское пальто, в сторону, открывая замысловатые шрамы, поднимающиеся по ее обнаженным рукам, как одна татуировка в разных оттенках малинового. Затем она достала из глубины кармана юбки сложенную карту Фэрроуз-Холлоу и открыла ее. — Мне понадобится что-нибудь из ее вещей. Что-то, чем она недавно пользовалась.

Не видя необходимости в ее объяснениях, Северус бросился вверх по двум лестницам с первого этажа на третий. Он оставил вещи Мойры в том виде, в каком они были, как будто это помогло бы ему забыть, что ее похитили и, скорее всего, пытали прямо в этот самый момент. Неуверенный в том, что конкретно нужно Корделии, Северус запихнул все — одежду, солнцезащитные очки, зубную щетку — в спортивную сумку Мойры, а затем отнес все это вниз.

Как и прежде, он застал Аларика и Корнелию в середине флирта, а его двоюродную сестру, наполовину растянувшуюся на барной стойке для завтрака, под которой сморщилась огромная карта Фэрроуз-Холлоу. Его сосед по комнате придвинулся гораздо ближе в его отсутствие и поспешно откашлялся, когда Северус громко уронил сумку Мойры на обеденный стол.

Корнелия бросилась в бой, бормоча, чтобы он убирался с дороги, пока она рылась в вещах Мойры. Северус стоял рядом, конечно, ближе, чем ей хотелось бы, и, скрестив руки на груди, наблюдал. Казалось неправильным, чтобы кто-то, кого Мойра сочла бы незнакомцем, прикасался к ее вещам, особенно когда Корнелия остановилась на белом бюстгальтере с розовыми и голубыми сердечками на чашечках.

— Бюстгальтер? — сухо спросил он.

— Это было ближе всего к ее сердцу, ты, маленький идиот, — усмехнулась она в ответ. Если бы они были детьми, она бы показала ему раздвоенный язык, прежде чем отвернуться. Теперь, когда они были полностью взрослыми демонами, она просто повернулась в вихре черных кружев и прошествовала обратно к столу, не сказав больше ни слова. Закатив глаза, Северус последовал за ней, прижав руку к груди от внезапного приступа боли в сердце.

Мне нужно найти ее, черт возьми.

Корнелия мотала головой из стороны в сторону, громко хрустя шеей при каждом движении, затем расправила плечи и глубоко вздохнула. Проинструктировав Аларика выключить свет на кухне, она вытянула руки над картой, крепко сжимая бюстгальтер в одной руке, другой ладонью вверх, и закрыла глаза.

Наблюдать за тем, как его двоюродная сестра-ведьма творит заклинания, было привычным делом. Ее неистовое бормотание — древне-арамейский, если он не ошибался, — было сродни одержимому, говорящему на нечеловеческих языках. Если бы она не закрыла глаза, вам пришлось бы наблюдать, как они закатились и покрылись дымкой. И ее голос — гортанный и хриплый, демон внутри делает все за нее. Северус привык к этому зрелищу, но он думал, что Аларику это может показаться неприятным; вместо этого его друг наблюдал с пристальным вниманием, ловя каждое ее слово.

Снова и снова она бормотала заклинание, воздух вокруг них сгущался. Она так крепко держала лифчик Мойры, что костяшки пальцев побелели, и вдруг зашипела, широко раскрыв глаза. Северус и Аларик, совершенно безмолвные, наблюдали, как кожа на ее ладони лопнула, и в центре образовалась лужица крови. С кончиком языка, зажатым между зубами, губы раздвинулись в рычании боли или восторга — или, что более вероятно, и того, и другого, Корнелия повернула руку, тихо шепча ритуал, когда ярко-красная кровь капала на карту.

Когда она, наконец, сжала руку в кулак, новая рана растянулась на всю ширину ее ладони, капли крови на карте объединились. Любые своенравные капли устремлялись к самой большой, как будто их притягивало магнитом, и Северус придвинулся ближе, когда пятно заплясало по карте, не оставляя за собой кровавого следа. Наконец, она остановилась, дрожа, прежде чем красная капля свернулась сама по себе, образовав единственную точку, которая впиталась в бумагу.

Корнелия выдохнула, дыхание больше походило на предсмертный хрип, чем на что-либо еще, прежде чем убрать обе руки и прижать тыльную сторону окровавленной ладони ко лбу.

— Вот, — сказала она, вернув свой обычный хриплый голос. — Она там.

— Разве это не просто лес? — спросил Аларик, когда они с Северусом склонились над картой. Расположенный к северу от университета, район, в котором, по-видимому, была оставлена Мойра, был лесом на самом краю городской черты — на самом деле, недалеко от адских врат, что заставило Северуса вздрогнуть. Однако логика возобладала, и он покачал головой с колотящимся сердцем, когда вспомнил, что там было на самом деле.

— Нет, нет, Маммон построил там поместье после того, как создал адские врата, — сказал он, надеясь, что его воспоминания об истории города были правильными. Мастер магии и богатства, адский принц Маммон построил все адские врата на Земле, и иногда он тратил впустую несколько лет в близлежащих городах — если они вызывали у него интерес. — Замок был заброшен, когда он вернулся в Ад, но я верю, что он все еще функционирует.

— Демоны предпочитали жить в городе, когда они мигрировали, — согласилась Корнелия, ее слова приобрели несколько мечтательный оттенок, когда она прогуливалась вокруг стойки.

Вдруг Северус повернулся и бросился к двери.

— Что ты делаешь? — Аларик поспешил за ним, схватив его за руку. — Ты собираешься пойти туда?

— Мы знаем, где она сейчас, — возразил Северус. — Я должен идти. Я должен вернуть ее обратно...

— Да, но бежать вслепую кажется совершенно не разумным поступком.

— И что бы ты хотел, чтобы я сделал вместо этого? Сидел здесь и вертел большими пальцами, как я делал все это время?

— Нет, но иметь какой-то план было бы полезно, — нахмурившись, заметил Аларик. — Не будь глупым, Сев. Мы знаем, где она, конечно, но мы не знаем, сколько демонов у него охраняет ее. Дириэль — придурок, но он не оставил бы кого-то настолько ценного без охраны, и они выпотрошат тебя, как только увидят. Не... Будь... Глупцом. Мойре не нужен героический идиот.

— Верно, верно, верно, — пробормотал Северус, заставляя друга замолчать своим собственным хмурым взглядом. Аларик, конечно, был прав. В то время как каждая клеточка его существа подгоняла его, отчаянно пытаясь вытащить Мойру из того ада, который она, вероятно, пережила, он не мог броситься туда вслепую. Кроме того, ему нужно было подзарядиться; его физических сил серьезно не хватало после того, как он провел последние три дня в поисках ее. Даже упыря было бы трудно победить в его нынешнем состоянии. — Ты прав, но Мойра...

— Эта Мойра определенно имеет на тебя влияние, — промурлыкала Корнелия, стуча каблуками по направлению к ним. Северус оглядел Аларика, фыркая на нее, но она оставалась невозмутимой. — Я никогда раньше не видела тебя таким взволнованным, кузен.

— Она... важна, — сказал он, с трудом сглотнув, — для меня. Она важна для меня, и Дириэль заставит ее страдать.

— Хм. — Корделия остановилась рядом с Алариком, затем вытащила руку из-за спины, с другой все еще капала кровь на пол, и подняла маленький, совершенно невинный кекс. Ее ресницы затрепетали, когда она предложила ему это. — Совсем забыла, я принесла тебе подарок.

— Постой… он появился только что? — Аларик нерешительно принял выпечку, когда она кивнула.

— Хм… Разве это было не эффектно? — улыбнулась Корнелия, затем неторопливо направилась к лестнице, еще больше раскачивая своими бедрами. — Я помогу вам двоим найти эту Мойру, но только если вы получите план здания этого замка. Я смогу найти ее точное местоположение, чтобы сэкономить нам немного времени. — Она остановилась на полпути к лестнице и перегнулась через перила. — До тех пор я буду дремать в твоей комнате, Северус. Я немного устала от перелета... только что прилетела из Ада и все такое.

Парни наблюдали за ней, пока она не скрылась наверху, ее каблуки стучали по второму этажу к следующей лестнице. Затем, в унисон, они посмотрели вниз на кекс Аларика — шоколадная основа, ванильная глазурь, немного красной посыпки сверху. Как только он начал разворачивать прозрачный пакет сверху, Северус выбил кекс у него из рук.

— Не ешь это, — прошипел он, слишком хорошо зная свою кузину, чтобы позволить Аларику пройти через это. — Не ешь ничего из того, что она тебе печет, если не хочешь влюбиться в нее по уши навсегда.

— Верно. Да. Не хочу этого. — Аларик вытер пальцы о домашние штаны, затем почесал затылок, не в силах встретиться взглядом с Северусом. — Итак, каков тогда план?

— Понятия не имею, — проворчал Северус, направляясь к входной двери и надевая пару ботинок. — Подумай об этом, пока я пойду поищу эти строительные планы. Мы вытащим ее оттуда сегодня вечером, есть у нас план или нет. Ты понимаешь?

Аларик вздохнул, руки по швам, кекс с глазурью у его ног.

— Я понимаю, что ты сделаешь это, даже если я буду возражать.

— Чертовски верно, я так и сделаю. — Северус не собирался позволять Дириэлю убивать единственного человека, который заботился о нем, единственного, кроме Аларика и Корнелии, который, казалось, знал его, настоящего его. На самом деле, если бы у него была возможность убрать этого ублюдка Дириэля в процессе, он бы не колебался. Мойра не заслужила этого, ничего из этого. Северус был ответственен за ее недостаток знаний, за отсутствие страха перед демонами. Он был дураком, который привел ее в Ад; она раскрыла себя, защищая его.

Он был обязан Мойре вытащить ее, и как только он это сделает, он прижмет ее к себе, попробует на вкус, защитит, поклонится ей так, как ей следует поклоняться, — и никогда, никогда больше не отпустит.

Часть 10

Северус

— Пойдем, Корнелия. — Северус уставился на нее с переднего пассажирского сиденья нового внедорожника Аларика. Его двоюродная сестра показала ему средний палец на руке, которая сжимала лифчик Мойры, ее глаза были закрыты, а слова текли рекой, когда она произносила заклинание определения местоположения над планами зданий трехсотлетней давности, которые Северус приобрел для заброшенного замка Маммона.

Откопать их было нелегко, но он справился, коснувшись почти каждого человека в городском отделе документации Фэрроу-Холлоу, пока не получил то, что хотел. Они были заперты в хранилище вместе с планами нескольких других ключевых структур демонов, включая очень точную планировку Ада. Северус тоже забрал это и планировал передать Верье, как только они вернут Мойру.

— Просто позволь ей делать свое дело, Сев, — пробормотал Аларик, непрерывно барабаня пальцами по рулю и вглядываясь в окружающий лес. В глуши они подвергли новую машину Аларика, подарок его отца после того, как он обнаружил, что на другой не хватает зеркала, испытанию, заставив ее пересечь скалистую, пересеченную лесистую местность, чтобы добраться до нужного места.

Точка к северу от замка. Здесь они официально находились за пределами города, что и было предложением Корнелии: многие местные ведьмы были всего лишь людьми, поглощенными магией демона, на добровольной основе, и их охват был ограничен. Собственно, в Фэрроу-Холлоу не было смысла поднимать тревогу до того, как они подтвердят местонахождение Мойры в замке.

Отсюда Северус планировал просто сделать это — ворваться, уничтожить всех, кто встанет у него на пути, и вытащить ее. Местонахождение Дириэля уже было подтверждено: Дартаниус позвонил около пятнадцати минут назад, чтобы сообщить Аларику, что демон пытается пробиться обратно в Ад. К счастью, Верье был готов решить этот вопрос лично, хотя все знали, что он будет в плохом настроении после того, как его оторвут от полуночной трапезы в «Уголке Розы» за что-то столь мелкое. Северусу почти стало жаль Дириэля — почти.

Шелест бумаг снова привлек его внимание, и Северус наблюдал, как кровь Корнелии пробежала по планировке одного этажа и перескочила на следующий. Она заметалась, ища, и ища, и ища, пока, наконец, не погрузилась в последнюю страницу пергамента. Корделия отбросила лифчик Мойры в сторону вместе с остальными планами строительства замка, затем внимательно осмотрела кровавый след.

— Она на два уровня ниже, — сказала ведьма, поджав губы и водя пальцем по странице. — В конце коридора, в круглой комнате.

— Живая?

— Ее бюстгальтер раскалился во время заклинания, — сказала ему Корнелия, продолжая осматривать свою кровоточащую руку. — Она жива.

— Тогда давайте двигаться дальше, — прорычал Северус, прежде чем поспешно выйти, сопротивляясь желанию захлопнуть за собой дверь. Аларик сделал то же самое, и пара подождала, пока Корнелия, черт возьми, не торопясь, присоединится к ним, облизывая новую рану на ладони, когда она прогуливалась по подлеску, совершенно не обращая внимания на то, как ветки хватали ее за волосы, а колючие кусты цеплялись за ее платье. Северус закатил глаза и схватил ее, когда она была достаточно близко, таща ее за предплечье, пока она не нанесла меткий удар ногой по его икре.

— Черт, — прошипел он, отпуская ее с сердитым взглядом. — Что?!

— Я просто подумала, что ты хотел бы подойти туда под плащом-невидимкой, — заметила его кузина, в ее ярко-зеленых глазах блеснул огонек, демон пока спрятался внутри. — Или, если ты хочешь подойти, бесцеремонно и очевидно, как день, тогда я полностью за то, чтобы посмотреть, как тебя выпотрошат, но только со стороны...

Северус закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Мойре не принесло бы никакой пользы, если бы он разозлился и разгорячился, его внутренний демон явно очень хотел кого-нибудь разорвать. Возможно, он отчаянно хотел вызволить ее из тюремной камеры, но все равно должен был действовать разумно. — Просто сделай это уже. У нас нет на это времени.

— Что у вас за отношения?

— Корнелия.

— Тебе следовало бы почаще заводить любовниц, кузен, — поддразнила она, засовывая свернутый пергамент в карман юбки, прежде чем сунуть все еще кровоточащую руку в шелковистую черную перчатку. — С тобой слишком скучно, когда ты такой.

Его губы растянулись в оскале, но прежде чем он успел произнести еще одну угрозу, она схватила его за локоть, и внезапный порыв холода окатил его. Он вздрогнул, свежий воздух обжигал с каждым вдохом.

— Ребята? — панический взгляд Аларика несколько раз скользнул по Северусу и Корделии, глядя, но не видя. Он протянул обе руки. — Это моя наименее любимая версия плана. Ребята?

Корнелия наблюдала, как он оглядывается с поджатыми губами, явно не в восторге, затем схватила его за руку, когда Северус закатил глаза.

— Вот, милый, — проворковала она, переплетая свои пальцы в перчатках с его пальцами. Одетый во все черное, от кожаного пальто до смехотворно чистых ботинок на шнуровке, Аларик дрожал более заметно, чем Северус под иллюзией.

— Холодно.

— Очень проницательно, Аларик, — сказал Северус со вздохом, наблюдая, как дыхание его друга выходит облаком пара. — Невидимость обычно такова. Пошли.

— Не отпускай мою руку, дорогой, — наставляла Корнелия. — Как только мы трое расцепимся, иллюзия рухнет. Так что держись крепко.

— Э-э, верно.

— Ради всего святого, — проворчал Северус, наполовину волоча двоих за собой через лес. Вероятно, к этому времени они уже пересекли черту города, обходя стволы деревьев, как упавших, так и стоящих вертикально, и избегая по пути нор животных. Начался слабый весенний туман, проникавший сквозь навес над головой и только усиливавший холод заклинания Корнелии. Примерно через десять минут замок замаячил впереди сквозь лес, его разрушающиеся очертания напоминали архитектуру старого света в столице Ада, Пандемониуме.

Они решили войти через парадную дверь — другой точки входа на главном уровне, согласно планировке, не было. Северус мог только надеяться, что планы строительства замка были точными; сегодня он обманул больше людей, чем за долгое время, и к концу этого весь отдел был очарован его прикосновением.

Он провел день, набираясь сил, и был буквально переполнен ими, когда полчаса назад они вместе отправились в путь. Корнелия, возможно, была их элементом неожиданности, секретным оружием, но Северус все еще хотел быть физически способным одолеть своих врагов.

Хотя слабый отблеск света внутри замка наводил на мысль, что он все еще использовался по той или иной причине, но он определенно знавал лучшие времена. Почти все маленькие окна были разбиты, осколки витражного стекла хрустели под ногами, когда невидимая троица кралась по периметру здания. Северус шел впереди, разглядывая разрушающиеся башенки и заросший плющ. Дириэль мог бы заявить, что это место принадлежит ему, но казалось маловероятным, что он действительно будет в нем жить.

Что только усилило ярость Северуса.

Потому что это означало, что сейчас он будет использовать его с явной целью увести Мойру, а тем временем делать с ней черт знает что.

— Притормози, — отругала Корнелия, наткнувшись на него, когда он остановился у края стены. — Я ношу каблуки, ради Люцифера.

— Ну, это было твое глупое решение, не так ли, кузина? — усмехнулся он в ответ, бросив на нее быстрый взгляд через плечо, прежде чем выглянуть из-за угла. Конечно же, входная дверь была именно там, где предполагал макет, и перед ней сидели два болтающих демона. Большие амбалы, конечно, но он не заметил в них ничего особенного.

Генетическая лотерея демонов была дерьмовой игрой, как Северус слишком хорошо знал, но большую часть времени она производила их: обычных тварей Ада, которые были сильны, но вряд ли так влиятельны, как остальные.

Он никогда не понимал, почему они не составляли низ иерархии демонов; в них не было ничего особенного, кроме их физической формы и способности причинять боль, которая была даром, которым, как утверждали все демоны, обладали. Тем не менее, они были большинством: неспециализированные, но жестокие, они занимали более высокое положение, чем Северус, строго потому, что их сила не зависела от сущности человеческой жизни. Везучие ублюдки.

— Мы можем вырубить их, — прошептал он, затем низко пригнулся и зашаркал за угол. Корделия и Аларик последовали за ним, но как только они подошли достаточно близко к паре в кожаной одежде, сидящей на потрескавшихся ступеньках крыльца, один из них курил, Аларик встал рядом с Северусом, и Корнелия оказалась зажатой между ними. К сожалению, им нужно было держать ее, чтобы поддерживать заклинание, а это означало, что правая рука Северуса и левая рука Аларика должны были действовать так, как если бы они принадлежали одному телу.

Он помахал Аларику, затем сосчитал пальцами — три, два, один, вперед.

Когда Аларик ударил коленом меньшего из двух чудовищ в лицо, Северус обхватил голову другого демона рукой, вцепился ему в ухо и вывернул изо всех сил. Сила свернула шею ничего не подозревающему существу, и его огромное тело мгновенно упало. Когда он закончил, Северус сделал то же самое с демоном Аларика, который размахивал в пустоту своими огромными кулаками с искаженным от ярости лицом. Аларик тем временем прятался за Корделией, ведьма внезапно начала серьезно хихикать.

Северус фыркнул на них обоих, демон внутри был сильно недоволен тем, как медленно все это происходило.

— Можем ли мы попытаться быть здесь профессионалами?

— О, расслабься, кузен, — поддразнила Корделия, ведя пару вверх по каменным ступеням к входной двери. — Всегда есть время немного повеселиться, когда ты совершаешь убийство.

— Это не убийство, когда они оживут, — Северус, нахмурившись, потянулся к ржавой дверной ручке. — Так что постарайся сохранить хоть немного приличия, хоть каплю достоинства...

Пронзительный, сокрушающий череп сигнал тревоги завизжал в ту секунду, когда Северус распахнул дверь. Чувствуя себя так, словно кто-то вонзил дрель ему в висок, как от боли, так и от звука, он зажал уши руками и, пошатываясь, со стоном вошел в замок.

— Магия! — прокричала Корделия сквозь шум, и единственным признаком того, что это ее беспокоило, была легкая морщинка на лбу. — Я отключу это.

Когда сработала сигнализация, Аларик, спотыкаясь, вошел вслед за ней, тоже заткнув уши пальцами. Однако, прежде чем кто-либо из них смог вымолвить хоть слово, он с силой развернул Северуса — как раз вовремя, чтобы тот заметил натиск демонов, несущихся к ним. Они спускались и со второго этажа и вылетали откуда-то снизу, видимо из подвала. В общем, около пятнадцати черноглазых мужчин, и у каждого из них были надеты яркие украшения, которые часто ассоциировались с пристрастием Дириэля к вечеринкам полоумных.

Потрясающе.

Не совсем неожиданно, но, конечно, не оценено по достоинству.

Когда он приготовился к первой волне, прямо над его плечом раздался выстрел, и Северус отшатнулся в сторону.

— Аларик!

— Да ладно, это был отличный выстрел в голову, — крикнул его друг сквозь шум, ухмыляясь. — И не за что.

Учитывая тот факт, что демон Аларика отказался дать о себе знать, все они согласились снабдить его физическим оружием на сегодняшний вечер, в то время как Северус будет полагаться только на силу. К счастью для него, Аларик был отличным стрелком, используя лунный свет, проникающий через открытую дверь, и вспышку каждого выстрела, чтобы отбить нападавших.

И чем скорее он их уберет, тем лучше. Мало того, что эта волшебная система сигнализации заставляла Северуса взбираться на гребаную стену, но и все головорезы Дириэля ревели так, как будто это было эпическое противостояние в их жизни. Неужели и так было недостаточно шума? Должны ли они внести в это свой вклад?

— Корнелия, ради всего святого, затки эту хрень!

— Я работаю над этим! — проревела она в ответ демоническим голосом и подняла руки над головой, каждая из которых пульсировала мягким красным свечением. — Просто делай свое дело, кузен!

Когда пара жестоких демонов набросилась на него, Северус отпер внутреннюю клетку — и выпустил зверя на свободу. Глаза совершенно черные, он сражался со всеми навыками в своем арсенале, используя свою скорость и ловкость в своих интересах. Пригибаясь, извиваясь, уворачиваясь — он увернулся от шквала кулаков, прежде чем выбить одного из нападавших из равновесия своевременным ударом ноги в колено. Как только существо упало, он набросился, свернув ему шею точно так же, как сделал с первым из людей Дириэля. Сломанная шея была самым надежным способом подавить демона, независимо от его ранга или способностей.

Кроме пули в голову, конечно. Единственный способ оправиться от этого состоял в том, чтобы кто-то выковырял пулю до того, как начнется разложение.

И поскольку у него не было пистолета, сломанная шея была уготована следующему демону, который напал на него, и следующему, и следующему, и еще одному после этого. Раздались выстрелы, но Северус был вынужден вернуться к другу, когда они остановились — у пистолета Аларика было всего восемь патронов.

Специально разработанное огнестрельное оружие. У Аларика закончились боеприпасы, и он использовал пистолет как тупой инструмент, даже сумев треснуть одного атакующего демона по челюсти, прежде чем другой ударил его кулаком в лицо.

Северус повалил третьего демона, посягнувшего на Аларика, на землю, затем ударил его головой, лицом вперед, о булыжный пол, пока кровь не брызнула повсюду. Только когда жидкость пропитала его колени, он понял, что Корделии удалось отключить магическую сигнализацию. Пронзительный звон в ушах ничуть не утих, и он засунул палец в одно из них, поводил им, все время открывая и закрывая челюсть.

— Сев, — проворчал Аларик, толстая рука демона обвилась вокруг его горла. — П-помоги н-немного…

Северус, пошатываясь, поднялся на ноги, немного потрепанный и более чем немного окровавленный, только для того, чтобы быть сбитым с ног силой Корнелии. Ее сила пронеслась по всему пространству, белые и серые ударные волны пульсировали вокруг нее. В то время как удар заставил его задыхаться и хрипеть, все дружки Дириэля исчезли в тот момент, когда они коснулись их.

— Это должно помочь нам немного... — она упала на колени, кровь хлестала из каждой ноздри. — На некоторое время.

— Корнелия!

К большому удивлению Северуса, Аларик бросился к ней, поймав ее прежде, чем она упала. Ведьма улыбнулась гибриду, пара купалась в лунном свете, льющемся из открытой входной двери, затем похлопала его по щеке.

— Не волнуйся, малыш, — пробормотала она. — Заклинания изгнания всегда немного более обременительны на Земле, чем в Аду. Я сейчас буду на ногах.

Когда груда тел, и все вокруг исчезли, Северус быстро оценил свои травмы. Все его костяшки пальцев были рассечены, кожа все еще была нежной после столкновения с ангельским светом несколько дней назад. Чье-то кольцо оставило неглубокую рану на его щеке, и его тело болело от нескольких ударов, но он выживет. Точно так же, как заклинание Корнелии, рукопашный бой и нанесенные им травмы всегда сильнее поражали его за пределами подземного мира. В отличие от Корнелии, Северус не почувствует этого завтра. Он был бы в основном исцелен, страдая только от приступов битвы, в то время как его кузина осталась бы со шрамами на всю оставшуюся жизнь.

— О, дорогой, они сломали твой очень царственный нос, — сказала Корнелия, звуча все сильнее с каждым мгновением, когда она посмотрела на Аларика. Когда Северус медленно поднял глаза, он увидел, что его друг улыбается ей.

— Да все нормально. — За банальным комментарием последовал нервный смех, на который Корнелия отреагировала, как волк, заметивший спотыкающегося оленя среди убегающего стада.

— Не беспокойся. Ты мне все еще нравишься, — промурлыкала она, ее глаза стали совершенно черными. Аларик прочистил горло, затем помог ей подняться на ноги, положив руку ей на талию, чтобы поддержать ее.

— Аларик, она испекла тебе что-нибудь, пока меня не было сегодня? — огрызнулся Северус, не в силах найти другого разумного объяснения... этому. Он раздраженно отмахнулся от заикающегося ответа своего друга, прежде чем снова встать и прошествовать через круглое фойе. — Где, черт возьми, лестница вниз?

— Налево, — сказала ему Корнелия, и он услышал мягкий стук ее каблуков по камню, когда пара последовала за ним к железной двери, спрятанной в задней левой части комнаты.

Когда она не сразу открылась для него, Северус толкнул ее плечом — только для того, чтобы Аларик осторожно вмешался:

— Я думаю, что нужно потянуть, а не толкнуть.

Нахмурившись, Северус потянул — и, конечно же, чертова штука открылась без единого скрипа петли.

В то время как все, чего он хотел, — это броситься вниз по темной винтовой лестнице, Северус велел Корнелии идти впереди — именно ее кровь на карте приведет их к Мойре.

Поэтому он последовал за ней, как бы это его ни убивало, скрежеща зубами и хмурясь, когда они оказались в похожих на лабиринт коридорах нижнего уровня замка. Множество тупиков, коридоров, которые становились все уже и уже по мере продвижения. Только демон мог создать такой кошмар, и к тому времени, когда они достигли второго подуровня, на котором должна была находиться Мойра, они потратили целый час, просто осваивая лабиринт. Внутренний демон Северуса в этот момент был почти невыносим, его пищевод горел огнем, а голова пульсировала.

— Найди комнату, — прорычал он, выталкивая Корнелию из второго в высшей степени клаустрофобного лестничного колодца, с которым они столкнулись сегодня. — Найди ее!

— Если ты толкнешь меня еще раз, кузен, я изгоню тебя! — прорычала ведьма, бросив на него испепеляющий взгляд через плечо.

— У нас заканчивается время!

— Эй, смотри...

— Ну, тогда лучше дай мне сосредоточиться! — отрезала Корделия, говоря через Аларика, когда она довольно драматично положила руки на бедра.

— Тогда, черт возьми, сконцентрируйся!

— Не запачкай свои трусики в...

— Дверь! — Аларик протиснулся мимо них обоих, пробегая трусцой по тускло освещенному грязному коридору впереди. Северус снова оттолкнул Корнелию, игнорируя ее возмущенные проклятия — потому что Аларик был прав. Прямо впереди единственной вещью на этом уровне была гигантская металлическая дверь. Факелы мерцали по обе стороны, и Северус поспешно помог Аларику с полудюжиной замков, его пальцы были неуклюжи, а сердце бешено колотилось.

Когда они, наконец, все отперли, Северус оттолкнул Аларика с дороги и рывком открыл входную дверь. В тот момент, когда он вошел внутрь, атака на его чувства была мгновенной — и сильной.

Существовала ощутимая разница в температуре между внешним залом и внутренней частью комнаты. Хотя его глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к потолочному освещению, намного более яркому, чем факелы, освещающие коридор, когда Северус смог видеть, он пожалел, что не может. Его дыхание быстро сбилось и вышло облаком перед ним, и он резко остановился, чувствуя, что его ноги просто больше не могут двигаться. Шок. Это был полный шок от открывшегося перед ним зрелища.

Ибо там была Мойра, подвешенная, распятая на невидимом кресте, ее руки были широко раскинуты цепями, вделанными в стены. Его внутренний демон замолчал, когда он впитывал ее, начиная со слоев жемчужных нитей, обернутых вокруг ее лодыжек, достаточно туго, чтобы держать ее связанной. Старая кровь, размазанная по ее ногам, высохла, стекая из раны, которую он еще не мог видеть. Ее нагота заставляла его руки сжиматься в кулаки, ее неземная кожа светилась в холодной подземной клетке.

Вверх, вверх, вверх его взгляд путешествовал… останавливаясь на ее груди. Кто-то проколол их двумя золотыми стержнями, воткнутыми в ее соски, между ними висела тонкая золотая нить, соединяющая их. Казалось, время остановилось, чем дольше он изучал ее.

Демоны привыкли к ужасу — но это не означало, что они ничего не чувствовали, когда на конце палки палача были те, кого они больше всего любили. Северусу хотелось повернуться и убежать, отвернуться, сильно моргнуть, снова попробовать открыть дверь, как будто это могло что-то изменить. Но он не мог. Он должен был увидеть все это. Ему нужно было, чтобы ее образ был выжжен на переднем плане его сознания — чтобы подпитывать его ярость, чтобы усилить его месть.

Как и у Дириэля, ее шею украшали десятки серебряных и золотых ожерелий с жемчужными вставками повсюду, на концах некоторых были кресты. Ее голова была низко опущена — пока взгляд Северуса не скользнул по густой заплетенной короне волос вокруг нее. Медленно, с заметным трудом Мойра подняла глаза, ее губы посинели, ресницы замерзли.

Слезы выступили на ее обмороженных щеках в тот момент, когда их глаза встретились.

Плачущий ангел — она превратила свою клетку в холодную.

Звук грохота позади заставил его действовать. Северус быстро оглянулся и увидел, что Аларик разбивает установленную камеру о стену. Корнелия осталась в дверном проеме, дыхание поднималось перед ней медленными ровными облачками.

Ноги — ног он больше не чувствовал — понесли его к Мойре, и он обхватил ее лицо обеими руками. Все, что он хотел сделать, это прикоснуться к ней, обнять ее, защитить от всего зла своего мира, но он знал, что это не так. Она вздрогнула от ощущения его рук на своих ледяных щеках — она не смогла бы справиться со зверем внутри, с тем, что он жаждал сделать с ней теперь, когда он нашел ее.

— С тобой все в порядке? — прошептал он, затем поморщился. Что за дурацкий гребаный вопрос. — Мне так жаль, Мойра. Я...

— Это моя вина, — пробормотала она хриплым голосом — Дириэль заставил ее кричать. Это не должно было его удивлять, но Северусу пришлось бороться со своей естественной реакцией, его кончики пальцев угрожали впиться в ее кожу. Мойра моргнула, глядя на него, затем заметно сглотнула. — Я… Это моя в-вина.

Он напрягся, затем крепко схватил ее за подбородок, чтобы привлечь ее внимание, заставляя их взгляды встретиться.

— Послушай меня. Ни в чем из этого нет твоей вины, ты понимаешь? Ничего из этого. Ты не сделала ничего, чтобы заслужить это.

— Я ушла, — сказала она, ее слова были похожи на вздох, ее веки отяжелели. — Я...

— Это не имеет значения, — прорычал Северус, сопротивляясь желанию встряхнуть ее, хотя бы для того, чтобы она поняла. — Это сделал Дириэль, а не ты. Это не наказание за то, что ты ушла из дома. Это неоправданная дикость. Ты ни в чем не виновата, и на этом все закончится, ты понимаешь? — Он вытер падающие слезы, его взгляд опустился на ее синие, дрожащие губы, желая, чтобы он мог поцелуем вернуть их к жизни. — Я убью его. Я, бл*ть, убью его.

Легкое шуршание цепочки, соединенной с запястьем Мойры, вывело его из ярости, и он понял, что просто стоит там, держа ее лицо и впиваясь взглядом в ее губы. Чертовски бесполезный. Аларик тем временем пытался выдернуть цепь из стены — пытался и терпел неудачу.

— Отойди, отойди в сторону, — приказал Северус, обхватывая цепь обеими руками и дергая изо всех сил. Она не сдвинулась с места так легко, как ему хотелось бы, все его тело работало, работало и работало, чтобы набрать достаточный вес, и в конце концов она сломалась. Освободив одну сторону, Северус подбежал к другой, оказывая такое же почти непреклонное давление, пока она тоже не вырвалась на свободу. Краем глаза он заметил, как Мойра упала. К счастью, Аларик был там, чтобы поймать ее, а Северус через несколько секунд оказался рядом с ней, осторожно опуская ее измученное тело на землю.

— Вот и все, — пробормотал он, осматривая ее в поисках любых признаков свежей травмы — и кипя от того, что он обнаружил. Две толстые, все еще заживающие линии пересекли ее лопатки, и даже в его нынешнем состоянии, пересекая грань между тем, чтобы прижать Мойру к себе и вернуться в город, чтобы вырвать позвоночник Дириэля, он точно знал, почему ее похититель нанес раны именно там.

Он хотел найти ее крылья.

Эта мысль тоже пришла Северусу в голову после того, как он собрал все кусочки вместе и понял, что Мойра была гибридом ангела и человека. Крылья ангелов были вершиной магии — лучшими из лучших, и они также не теряли своей силы, когда вы отрывали их от источника. Он не был уверен, что гибрид будет обладать таким мощным свойством — и ему было все равно. Мойра имела значение для Северуса. Только она. Не ее способности, и уж точно не то, что он мог с ними сделать.

Это всегда была она, такая, какой она была.

Покачав головой, он вернул свое внимание к ней.

— Кто-нибудь, снимите эти наручники! — прорычал он, заметив, что руки Мойры безвольно повисли по бокам, как будто она не могла их поднять. — Корнелия.

— Убери их! — грубо прошептала Мойра.

— Я знаю, дорогая, я знаю, мы работаем над этим...

— Нет, — ее водянистые глаза метнулись к нему. — Пирсинг. Вытащи их оттуда. Пожалуйста.

Что-то блестящее привлекло его внимание, и когда он откинул назад несколько выбившихся прядей ее светлых волос, Северус, наконец, также заметил все новые пирсинги вдоль ее ушей. По меньшей мере десять на правой стороне, по всей раковине ее уха. Бриллианты. Кольца, шпильки — все. Однако он знал, что Мойра имела в виду не эти пирсинги, не по тому, как ее голос сорвался.

Итак, когда Корделия присела на корточки с левой стороны и схватила ее за руку в наручниках, а Аларик использовал нож, спрятанный в ботинке, чтобы разорвать нити жемчуга вокруг ее ног, Северус занялся пирсингом сосков. Чистое золото. Красивые. Они были бы довольно привлекательны на ней — если бы она действительно хотела их. Выражение ее лица, страдание в глазах, гребаная температура этой комнаты, буквально застывшей от ангельской печали, — все кричало об обратном.

Стиснув зубы, Северус отвинтил круглый конец одного из золотых стержней, работая так осторожно, как только мог. Он чувствовал, что она наблюдает, тяжесть ее взгляда делала его более неуклюжим, чем следовало бы, он теребил сосок сильнее, чем хотел. Мойра резко выдохнула, когда он вытащил первый стержень, за этим звуком последовал один из ее тяжелых наручников, упавших на землю. Не говоря ни слова, троица повернулась вокруг нее, Аларик метнулся в сторону с нитками жемчуга, снятыми с ее лодыжек, а Северус перелез через нее, чтобы осмотреть левую грудь, в то время как Корнелия перешла к правым кандалам.

И Мойра сидела посреди всего этого, дрожа и плача в самой ужасной тишине, которую Северус когда-либо испытывал. Звук ее следующего вздоха был ненамного лучше, но, по крайней мере, у него были два ее новых пирсинга, те, которые, казалось, беспокоили ее больше всего. Когда она освободилась от кандалов, пришло время убираться отсюда к чертовой матери.

— Корнелия, кто-нибудь из его головорезов вернулся? — спросил Северус, сбрасывая свой черный тренч длиной до колен. Раньше он выбрал один из толстых зимних материалов, совершенно не по сезону, потому что чувствовал, что позже ему, возможно, придется обернуть его вокруг Мойры.

— Я могу произнести еще одно заклинание изгнания, прежде чем мы поднимемся, — заметила его кузина, ее дразнящий тон полностью исчез.

— Аларик, прикрывай ее.

— Да, конечно, — сказал гибрид, вскакивая на ноги и спеша за Корделией. Когда их шаги затихли, Северус накинул свое толстое пальто на плечи Мойры и повернулся, чтобы поднять ее, когда он встал.

— Подожди, — прошептала она, роясь в полароидных снимках, разбросанных вокруг нее. Он нахмурился, только сейчас заметив их. Большинство из них лежали лицом вниз, но те немногие, которых он мог видеть, говорили ему, что он не хотел бы видеть остальные — там была Мойра в различных состояниях пыток. И гребаное лицо Дириэля. Почему она хотела сохранить что-то из этого?

— Мойра.

— Все, — пробормотала она, хватая один снимок, прежде чем засунуть обе руки в его пальто, которое практически утопило ее, в нем было так много лишней ткани. — Пожалуйста, вытащи меня отсюда.

Ей не нужно просить дважды. Северус встал и поднял ее одним плавным движением, подхватив одной рукой под колени, а другой поддерживая за спину. Он в последний раз с отвращением оглядел ее подземелье — и выскочил вон.

И ни он, ни Мойра ни разу не оглянулись назад.

***

Мойра

Когда Мойра поняла, что простояла под непрерывными струями душа Северуса большую часть часа — просто стояла там, руки по швам, уставившись прямо перед собой на дорогую плитку, — она, наконец, выключила его и вышла. К тому времени большая часть крови была смыта и утекла в канализацию. Она не мылась, но обжигающе горячая вода сделала свое дело.

И снова Мойра обнаружила, что просто стоит там, уставившись вперед — ни на что. Она медленно наклонила голову, чтобы изучить свое тело. Слабый розовый цвет окрасил ее ноги там, где остались кровоподтёки от ее кандалов. Следы от наручников на ее запястьях оставались ярко-красными, с оттенком синяков. Ее соски, которые мучили с тех пор, как Дириэль воткнул первый пирсинг, больше не горели. Извлечение золотых стержней принесло мгновенное облегчение, и когда она подняла тяжелую руку, чтобы осмотреть их в наполненной паром ванной, она обнаружила, что отверстия уже начали закрываться. Затем она проверила свои уши, но все отверстия на обоих остались, кожа опухла и болела. Северус только что вынул бриллианты, прежде чем она пошла в душ.

Все еще мокрая, она направилась к стойке быстрыми, короткими шагами, но когда ее бедра коснулись мрамора, она остановилась, нахмурившись. Как она сюда попала? Взгляд через плечо. Она только что была там. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза.

Она ожидала, что в ее голове закружатся мысли — мысли о гневе, мести, печали. Но там было пусто. Пустота. Возможно, она просто устала. Девушка провела рукой по зеркалу, стирая конденсат, а затем повернулась, чтобы осмотреть отметины на спине. Они причиняют боль больше всего, эти длинные порезы над ее лопатками. Розовые и необработанные, они перестали открываться только вчера, когда она изменила свое положение. Мойра все еще чувствовала это, пульсирующую боль, с каждым своим движением. Дириэль хотел получить свои крылья. Она с трудом сглотнула и потянулась назад, едва успев дотянуться до начала каждого разреза.

Мойра все еще не могла осознать, что у нее будут крылья.

Ее взгляд зацепился за что-то блестящее на прилавке — все эти бриллиантовые и золотые пусеты, булавки и кольца, которые были злобно продеты в ее уши. Дириэль хотел сделать ее красивой — это было причиной его пирсинга. Сделай ее красивой, сделай ее произведением искусства. Если бы она просто сказала «да», ей не нужно было бы быть красивой. Она будет его партнером. Равная в этой жестокой игре с ангельскими перьями на черном рынке, которые он будет срывать с нее, одно за другим, пока она не достигнет конца своей полезности.

Ее челюсти сжались. Ее глаза сузились. Пошел он к черту.

И к черту ангела, который передал ее ему.

Оставив пока в покое раны на плечах, она собрала все бриллианты и золото со стойки в одну руку, а затем выбросила их в унитаз. Она трижды смывала их, чтобы убедиться, что все они ушли, прижимая к груди пушистое полотенце, которое Северус оставил для нее.

— Пошел ты! — прошептала она, наблюдая, как вода закручивается спиралью.

Она была благодарна Северусу и остальным за то, что они смогли вытащить ее, и ей не пришлось снова видеть лицо своего похитителя. Мойра не была уверена, как бы она отреагировала — эмоционально, конечно, и, вероятно, с большим количеством криков. Когда Северус чуть не вышиб дверь ногой, ей потребовалось все, что у нее было, чтобы не превратиться в месиво из рыданий и слез. Она делала все возможное, чтобы бороться с этим, казаться сильной, когда все ее существо жаждало сломаться, расколоться на тысячу кусочков, чтобы она могла просто перестать чувствовать.

Вытирая волосы полотенцем, она вспомнила тот момент, когда Северус впервые появился, и то ошеломляющее чувство облегчения, которое нахлынуло на нее. Она всегда знала, что он придет за ней, но по мере того, как тянулись часы, было трудно сохранять веру — еще труднее с каждым украшением Дириэля, добавляемым к ее телу.

Но он пришел за ней. Герой с черными глазами, который пришел, чтобы спасти героиню-идиотку, которая должна была просто выслушать его и послушаться. Рядом с ним верный Аларик, его лицо было залито кровью, а нос заметно опух. У двери маячила женщина прямо из драмы викторианского периода, в ее наряде и глазах отражалась вся готическая архитектура Фэрроуз-Холлоу. Женщина разорвала оковы. Женщина изгнала демонов, которые вырвались из тени леса, когда они мчались обратно к машине.

Корнелия. Двоюродная кузина Северуса. Когда Мойра обернула полотенце вокруг себя, она поняла, что обязана этой незнакомке своей жизнью, этому демону, владеющему магией, у которой не было причин помогать ей, кроме ее связей с Северусом.

Она должна презирать их — всех их. Демоны. Жестокие, извращенные, ужасные существа, подобные тому, кто мучил ее три дня подряд.

Она должна ненавидеть их.

Но она не могла.

Потому что Корнелия боролась за нее.

Потому что в момент слабости Мойры, когда ее тело обмякло, Аларик поймал ее.

И потому что Северус пришел за ней, освободил ее, держал ее всю дорогу домой — как она и предполагала.

Мойра никогда не смогла бы их возненавидеть. Но она могла ненавидеть Дириэля. Она могла ненавидеть демона, который управлял камерой, тех, кто пришел посмотреть, сидя в стороне, как будто мучения Дириэля над ней были театром мирового класса. И она будет — до самого последнего вздоха.

Или, предпочтительно, до тех пор, пока Дириэль испустит свой дух.

Она возненавидела бы его еще больше — своего отца, ангела, который хотел ее смерти. Она будет презирать его, но она будет охотиться за ним. Противостоять ему. Вычеркнет его и его грехи.

Помня об этом, она на цыпочках прошла по скользкому полу ванной и открыла дверь. Две темные фигуры стояли в дверном проеме с другой стороны тускло освещенной комнаты Северуса, бормоча приглушенными голосами. Северус оглянулся, посмотрев на кузину позади себя, и когда Мойра вышла, он сказал что-то еще себе под нос, прежде чем ведьма исчезла. Не в буквальном смысле. Или, может быть, она это сделала — могут ли ведьмы так поступать? Дематериализоваться?

— Она приготовила тебе снотворное, — сказал Северус Мойре, тихо закрывая дверь. — Это даст тебе сон без сновидений.

— Это очень осмотрительно с ее стороны. — Мойра оглядела комнату, и когда она не увидела свою спортивную сумку, она схватила футболку, свисающую с края корзины для белья Северуса, и натянула ее. Прохладный материал облегал ее все еще влажную фигуру, и от него отчетливо пахло им — не просто одеколоном, а им.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я не знаю, — призналась она, прежде чем бросить полотенце на дверь ванной, поправив его так, чтобы оно висело прямо. Она чувствовала — очень много. — Я просто… Я не знаю.

— Тогда давай, в постель.

Он ни разу не расспросил ее о подробностях. Ни по дороге к нему домой, никогда он отнес ее наверх и посадил на стойку в ванной, никогда снял все ее новые серьги, ни после того, как нагрел воду в душе до нужной температуры — обжигающей. Он не спрашивал, а Мойра не хотела говорить, и они, похоже, пока оставляли все как есть.

Когда она пересекла комнату и забралась под одеяло, которое он откинул, она поняла, что должна была быть измотана. Уставшая. Сломанная. Но, наблюдая, как Северус ставит чашку с дымящейся зеленой жидкостью на прикроватный столик, Мойра не могла решить, где она вписывается в спектр. Была ли вообще нормальная реакция на то, через что она прошла?

— Мойра, почему ты хочешь сохранить это? — спросил Северус мягким тоном, поднимая снимок, который она схватила, прежде чем он вытащил ее из этой адской дыры. Он протянул его, но держал изображение лицом к себе; Мойре не нужно было видеть его, чтобы знать, что там было. Конечный продукт. Венец славы Дириэля — она, ослепленная, украшенная драгоценностями и окровавленная.

Это был рациональный вопрос, но когда она потянулась к Северусу, Мойра не чувствовала себя такой уж рациональной. Потому что вместо того, чтобы схватить фотографию, она схватила его, ее рука сжала тонкую ткань его рубашки на пуговицах. Она крепко сжала его, выкручивая, пока, наконец, рывком не уложила его в постель рядом с собой. Ее нижняя губа задрожала, когда он опустился на свое место. Ее горло горело, а глаза защипало, когда она забралась на него сверху.

И когда она обвила руками его шею и уткнулась в него лицом, Мойра зарыдала. Она перестала сдерживаться, перестала гасить в себе слезы. Шлюзы открылись, и воздух вокруг них остыл. Оседлав его, Мойра почувствовала, как слезы текут по ее лицу на его кожу, точно так же, как весенний дождь ручьями стекал по окну внедорожника на обратном пути. Как раз в тот момент, когда над ними прогремел гром, молния расколола тьму, она плакала и плакала, обрушивая внутреннюю бурю на единственного человека, на которого осмелилась.

Он выдержал шторм во всей его полноте. Северус обхватил ее затылок, повернув лицо внутрь, чтобы она могла чувствовать его мягкие, ровные выдохи на своей коже. Он позволил ей содрогнуться, прижимаясь к нему, все время осторожно прикасаясь к ней, его руки полностью избегали ее спины. Он ничего не сказал, когда ее ногти вонзились в него, до мучительного хрипа при каждом неровном вдохе.

Пока ее подвешивали и выставляли напоказ, прокалывали и издевались над ней, Мойра думала, что никогда больше не захочет, чтобы к ней прикасались. Никто. Когда-либо. Но с того момента, как Северус обхватил ее лицо ладонями, на его лице отразилось чувство вины, она поняла, что так больше продолжаться не может. Ей нужно было, чтобы к ней прикасались. Она хотела, чтобы ее обняли — и он был тем, кто это сделал. Прикосновение Дириэля вызвало у нее отвращение, но Северус спас ее. Снова и снова, в тяжелых обстоятельствах или нет, ласка Северуса возвращала ей жизнь, когда Мойра думала, что все кончено. Прикосновение его рук к ее бокам, нежный шепот его плоти над ее — это было ее спасением.

Когда буря наконец утихла, она медленно села, голова у нее отяжелела, а глаза опухли. Шмыгая носом, Мойра вытерла слезы со щек, а затем провела тыльной стороной костяшек пальцев по его шее. Тень улыбки коснулась ее губ, когда она вытерла его, пытаясь успокоить дыхание, и она поймала, как его взгляд блуждал по ее рту. Он обнимал ее, ласкал, но не поцеловал — и Мойра знала, что он хотел этого. Она видела это в его глазах, которые с каждым мгновением становились все темнее, пока в последний раз не моргнули, и человечность не исчезла.

Это должно было напугать ее. Это должно было напугать ее с первого раза, когда она увидела это, и до сих пор. Дириэль не представлял собой ничего, кроме черных глаз, жестоких улыбок и острых когтей, но Северус был утешением. Он был надежным убежищем во тьме.

Прикусив внутреннюю сторону щеки, она поднесла пальцы к его губам, деликатно задержав их там на мгновение. Он наклонился к ней, но не поцеловал. Он просто смотрел ей в глаза. Даже если она не могла видеть его зрачки при таком освещении, она чувствовала это, его пристальный взгляд, не отпускающий ее. Ее призрачная улыбка превратилась во что-то более осязаемое, что-то, что она почувствовала на своих щеках. Скоротечное. Появилось и снова исчезло. Она провела пальцами по губам Северуса, затем вниз по его горлу, пока не уперлась рукой ему в грудь, его ключицу, как якорь, в то время как она наклонилась и схватила напиток Корнелии с тумбочки.

Без запаха и густой. Это был зеленый трилистник, и на вкус он был ни на что не похож, когда скользнул ей в горло и согрел живот — первая настоящая еда, которую она ела за последние дни. Дириэль разрешила ей пить воду с энергетическими добавками — плюс два перерыва в ванной в день, которые нужно было делать, все еще прикованной цепью. Вчера один из его последователей наслаждался едой из куриных наггетсов на вынос в ее камере — он предложил ей половину, но только в том случае, если она съест это у него из рук, как собака. И Мойра сделала это без намека на стыд, потому что это жареное дерьмо успокоило ее ноющий желудок.

Напиток Корнелии насытил ее — и тот мгновенно отяжелел. Каждая конечность обвисла, усилие поставить пустую чашку обратно было уже тяжелее, чем она могла сделать. Северус сделал это за нее, пока она опускалась рядом с ним, положив голову ему на колени и обняв его за талию.

— Дай это мне, — пробормотала она, протягивая руку, ее пальцы сжимались, пока не обхватили фото. Пока она рассматривала его, ее губы дрожали, но слезы сдерживались, Северус запустил руку в ее мокрые волосы, массируя основание головы. Это было довольно успокаивающе, и вскоре она обнаружила, что борется с желанием заснуть — позволить темноте овладеть ею.

— Ты хочешь знать, почему я взяла это? — спросила она, ее голос звучал очень далеко, даже для ее собственных ушей. — Я хочу это видеть. Я хочу помнить это, то, что он сделал со мной. Потому что без этого я все забуду. Я забуду боль от пирсинга. Я забуду, как болели и горели мои плечи… Я буду блокировать это. Я буду скорбеть и двигаться дальше. Но если я смогу взглянуть на это, я вспомню. — Она судорожно вздохнула, теперь с большей уверенностью зная, что «он», о котором она говорила, было множественным числом. — Я запомню, чтобы, когда у меня наконец появится шанс убить его, я это сделаю. Я не отступлю, я не проявлю милосердия, потому что я запомню это. Все это. И я дам ему именно то, чего он заслуживает...

Смерть. Мойра благословила бы Дириэля смертью — светом своего прикосновения, огнем своего ангельского пламени. Она разберется с этим. Она справится с этим. Она научит его приходить, когда его позовут, а затем покажет ему, насколько глубоко она может оставить на нем шрамы, десятки ожогов, сравнимых с первыми двумя, которые она ему нанесла.

А потом смерть. Ничем не примечательная смерть. Без фанфар. Никакого особого шоу из этого. Просто — конец. Мойра станет его концом.

Она станет концом для Дириэль и своего отца.

Трусы.

Но сейчас сон мог взять ее, и она приветствовала покой сна без сновидений с распростертыми объятиями. Прежде чем она сдалась, ее рука крепче обхватила Северуса, и она вдохнула его запах. Они вместе встретят тьму лицом к лицу, пока у нее не хватит сил окутать их светом.

Итак, пусть придет тьма — и впервые пусть она найдет ее бесстрашной.

Конец

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 910