Веин А.М., Наменецкая Б.И. – Память человека 7 страница

Возможности человеческой памяти практически безграничны. Каждый человек средних способностей знает десятки тысяч слов родного и нередко чужого языка. Кроме того, запоминается огромное количество образов. По-видимому, такого заполнения хранилищ памяти, которое исключало бы ввод новой информации (заполнение хранилища), пе бывает. Ограниченный срок жизни человека и животных и низкая пропускная способность наших органов чувств предохраняют память от переполнения.

Определение емкости запоминающего аппарата нашего мозга представляет одну из труднейших проблем. По данным Пенфилда, при электрическом раздражении в памяти больного могут оживать во всех деталях незначительные, давно забытые эпизоды далекого прошлого. Следовательно, в нашей памяти хранится значительно больше информации, чем мы можем сознательно воспроизвести.

Приблизительное представление о способности мозга хранить получаемую информацию могут дать морфологические данные. Известно, что общее количество нейронов мозга равно 10 миллиардам, т. е. 10¹⁰. Отсюда объем хранимой информации можно принять за 10¹⁰ битов ин- формции (бит — единица информации). Однако вопрос о том, является ли нейрон основным элементом памяти, к которому имеют прямое отношение приведенные выше подсчеты, остается еще далек от решения. Как известно, пейрон в целом не единственный возможный кандидат па роль элементарной единицы памяти. Более вероятно, что хранение информации обеспечивается не самим нейроном, а многочисленными межнейронными соединениями — синапсами. Как уже указывалось, среднее число синапсов на теле и отростках нейрона достя-

Гает тысячи. В таком случае число элеменФов памяЯй будет уже в тысячу раз больше числа нейронов. К тому же, свойство памяти может быть присуще не только нервным клеткам и их синапсам, но и множеству глиальных клеток, которых в 10 раз больше, чем нейронов, т. е. 10¹¹. Называются еще более высокие цифры возможного объема вмещаемой мозгом информации — 10¹⁵. Если же считать ответственной структурной единицей РНК, тогда только в одном нейроне может быть закодировано 10¹⁰ единиц информации, так что общий объем хранилища памяти представляется еще более значительным.

Одна из оценок пределов емкости человеческой памяти, предложенная Миллером, основывается на следующих рассуждениях. В качестве минимального предела он предложил установить объем памяти в 1, 5 млн. бит информации, исходя из того, что человек, по его наблюдениям, способен запомнить по меньшей мере тысячу объектов, эквивалентных по сложности таблице умножения (количество информации, содержащееся в таблице умножения, равно около 1500 бит).

Исходя из всех приведенных подсчетов, следует, по- видимому, считать, что человеческая память обладает мор- фо-функциональными предпосылками для усвоения неограниченной информации.

О безграничных возможностях человеческой памяти свидетельствуют многочисленные наблюдения и факты, которые известны нам как из очень отдалепной, так и близкой к нам истории.

Память была особенно сильно развита у древних пародов. Книги Веды, объем которых не менее объема библии, сохранялись на протяжении восьми веков в памяти народа Индии, передаваясь устно. В далекие времена, до изобретения книгопечатания, когда книги были рукописными, людям приходилось предъявлять к памяти гораздо больше требований. Многие ученые и образованные люди развивали свою память настолько, что это показалось бы теперь чудом. В XIII—XIV веках возникают университетские центры в Европе. Книги были редки и дороги, что, надо думать, в значительной мере способствовало господствовавшему в то время обычаю заучивать на память целые книги.

Римский философ, политический деятель и писатель Сенека мог повторить две тысячи бессвязных слов, в том же самом порядке, в каком он услышал их один раз. Его друг Порций Катон никогда не забывал когда-либо произнесепыых им речей, и намять не изменяла ему ни в одном слове.

Кардинал Меццофанти, владевший более чем ста языками, сообщил, что он никогда не забывал раз заученного слова.

Историки рассказывают об одном молодом корсиканце, который мог повторить в прямом и обратном порядке 36 ООО бесвязных слов, слышанных им только один раз. По-видимому, это не было пределом для пего, но лица, читавшие эти слова вслух, выбивались из сил. Однажды к нему пришел юноша, обладавший слабой памятью, корсиканец обучил его настолько успешно, что уже через одну или две недели ученик мог повторять в прямом и обратном порядке 500 слов.

Рассказывают о старом деревенском могильщике, знавшем возраст всех покойников, похороненных в течение 35 лет, а равно имена лиц, присутствовавших на похоронах. Выдающийся государственный деятель и полководец Афин Фемистокл называл по имени каждого из 20 тысяч жителей Афин. Кинеас — посол царя Пирра в Риме быстро запоминал имена и лица людей, был в состоянии уже на другой день после однократного знакомства здороваться с сенатом и с народом, называя каждого по имени. Древнеримский историк Плиний сообщал, что персидский царь Кир знал по имени каждого солдата своей армии. У Аристотеля была поразительно ясная память на имена, а афинский вождь Перикл знал имена всех своих сограждан. Историки утверждают, что Юлий Цезарь и Александр Македонский знали в лицо и по имени всех своих солдат, т. е. до 30 тысяч человек. Необыкновенной памятью на лица и имена отличался Наполеон.

Мальабеки — великий флорентийский библиофил обладал поразительной памятью на книги и библиотеки. Он знал точное расположение каждой книги не только в собственной библиотеке, но и в других библиотеках мира. Однажды герцог Тосканский спросил его, где можно найти одну редкую книгу, он ответил, что существует только один экземпляр ее в Константинопольской библиотеке на седьмой полке третьего ряда, справа от входа.

Известны люди, которые знали наизусть «Илиаду» и

«Одиссею» и произведения многих греческих поэтов и в то же время жаловались на слабую память.

Японские дети тратят по меньшей мере два года на изучение только одних букв, или знаков, прежде чем начинают читать. Это гораздо труднее, чем обучение какому-либо трудному предмету в наших школах. Эти упражнения в то же время способствуют укреплению памяти. В результате таких занятий у японцев развивается хорошая-память. Японский писатель Хирата Атсутане составил объемистое сочинение о мифах и легендах своей страны. Три тома текста и несколько томов введения он написал, не обращаясь за справками ни к одной книге.

Профессор Московской консерватории Ф. Бузони обладал исключительной музыкальной памятью, он запоминал и мог воспроизвести практически все услышанные мелодии. Исключительной музыкальной памятью обладал также известный русский композитор С. В. Рахманинов. Будучи студентом консерватории, он однажды в коридоре услышал новую симфонию, которую впервые исполнял ее автор — А. К. Глазунов в кабинете. Каково же было удивление Глазунова, когда через некоторое время молодой человек без нот точно повторил симфонию.

Прекрасной памятью обладали известный географ и путешественник Н. М. Пржевальский, композитор М. А. Балакирев, физик и математик JI. Эйлер. Существуют люди «счетчики», для которых не составляет труда запомнить даже стозначные числа. Академик А. Ф. Иоффе пользовался по памяти таблицей логарифмов.

Известный отечественный психолог А. Р. Лурия опубликовал увлекательную книгу, в которой описал наблюдаемого им в течение многих лет гражданина Ш. с феноменальной памятью. Он запоминал ряды и таблицы из ста и более цифр, огромные комбинации слов неизвестного ему языка. Как указывает автор, дело не менялось от того, давались ли ему упражнения на слух или зрительно. Положение о большей легкости запоминания логически связанных явлений было к нему неприменимо: бессмысленный материал (например, формулы, значение которых он не понимал) он запоминал даже с меньшим трудом.

Выяснилось также, что память его не имеет предела и по прочности. Случалось, например, что наблюдавший его А. Р. Лурия просил спустя два десятилетия назвать

однажды услышанную таблицу цифр (по сохранившимся протоколам). Тогда Ш. «закрывал глаза, медленно водил пальцем по воздуху, вспоминая окружавшую его обстановку, и повторил все, не сделав ни единой ошибки».

Оказалось, что он обладал своеобразной разновидностью зрительной памяти. По описанию А. Р. Лурия, «когда диктовались цифры, испытуемый видел их написанными его четким почерком на доске или бумаге, причем он располагал их столбцами по 4—6 в ряду. Запоминая слова, он обычно мысленно совершал прогулку от Пушкинской площади по улице Горького к центру и по пути «расставлял» все услышанное. При воспроизведении ряда он как бы повторял маршрут, «считывая образы». Очень редкие случаи, когда Ш. все же забывал слово, были связаны пе с дефектом памяти, а дефектом внимания: в его воображении предмет существовал, но был недостаточно освещен: «видите ли, на него свет от фонаря плохо падал, и я его не заметил». Памяти Ш. были присущи дополнительные ощущения. Звуки имели для него цвет и вкус. Он говорил, например: «Какой у Вас желтый и рассыпчатый голос». Звук «а» иногда воспринимался им как белая поверхность или линия; «и», как острие, уходящее куда-то вдаль; «е», как округлая выпуклая линия. «Я же чувствую, если я скажу не так слово, оно ведь будет совсем другое и на вид и на вкус... »

Выраженная образность восприятия и соощущения придавали его восприятиям совершенно своеобразный характер. Такая гипертрофированная образность иногда мешала памяти: затрудпяла понимание отдельных фраз и схватывание смысла текста из-за расщепления его на образы. Особую трудность для Ш., благодаря особенностям его восприятия, составляли отвлеченные понятия, как, например, «бесконечность». Зато Ш. изумительно тонко подмечал неточности текста. Так, читая рассказы А. П. Чехова, он замечал, что один герой одет в шинель, а потом оказывается в пальто («Хамелеон»), что в начале рассказа на мальчике шапка, а в конце он снимает фуражку. («Толстый и тонкий»).

Приведенное наблюдение указывает на то, что память не обязательно носит только ассоциативный характер, т. е. является последовательностью причин и следствий, когда одна вещь напоминает о другой, которая в свою очередь напоминает о третьей и так далее.

Нам также довелось наблюдать гражданина К. с феноменальной памятью, который был способен после однократного предъявления повторять 12-значные числа и не делать при этом ни единой ошибки, мгновенно умножать их и давать правильный ответ, запоминать в заданном порядке ряды из 100 слов и страницы литературного текста. Воспринятое он удерживал в памяти длительное время. Как указывает К., он запоминает, независимо от эмоционального отношения к воспринимаемому материалу, «пишет картину, делает натюрморт и создает при этом моментальные связи». Начиная с двухлетнего возраста он помнит со всеми деталями всю свою жизнь, многочисленные встречи, со всеми сопутствующими им деталями, имена и лица знакомых ему людей, их адреса и телефоны, их одежду и даже услышанные им когда-либо музыкальные мелодии. Сам К. определяет свою память как механическую, носящую в себе даже элементы навязчивости.

Принято считать, что хорошая память сопутствует большому интеллекту. Ранее бытовало мнение, что победители викторин получали призы за гениальность. В действительности же, они получали награду за феноменальную память, которая не всегда может служить истинным критерием большого ума. Примеры этого известны уже давно. Так, например, один англичанин мог в уме помножить 23 145 789 на 5 642 732 и на 54 965 и мгновенно дать правильный ответ. Тем не менее он не отличался умом. Или другой пример, известный из литературы, о человеке, который умел за несколько секунд сосчитать, сколько получится от умножения 8 на самое себя 16 раз и почти мгновенно извлечь корень из 268 336 125. Этот человек имел прекрасную память, но глубоким интеллектом он не отличался.

Известный французский психолог Т. Рибо указывает, что нередки случаи, когда слабоумные обнаруживали хорошую способность к механическому заучиванию. Например, мальчик-идиот не только легко запоминал ряды чисел, но сумел выучить подаренный ему к празднику календарь настолько, что мог назвать день недели, соответствующий каждому числу целого года. Ряд исследователей приводят примеры, показывающие, что идиоты обладают значительной способностью к запоминанию. Все же следует сказать, что эти сообщения касаются отдельных лиц, являющихся в общем исключением из общего правила.

Возможно, все дело в почти невероятной памяти таких людей па числа, которую, по-видимому, в значительной степени они сумели развить постоянной тренировкой, а также нахождением определенных способов совершенствования этих действий. Справедливо и другое: совсем не обязательно быть человеком лишь средних или даже ниже средних способностей, чтобы обладать феноменальной памятью на числа. Такие поистине великие математики, как Андре М. Ампер, Джон Уоллис, Леонард Эйлер и Карл Фридрих Гаусс тоже обладали феноменальной памятью. Но память, помогая им в работе, отнюдь не была причиной их гениальности.

И все же можно сказать, что память и интеллект тесно взаимосвязаны. Чем одаренней человек умственно, тем лучше у него память. Так, например, запас слов человека является довольно хорошим показателем как его памяти, так п ума. Известпо, что люди с бедным опытом тяготеют к механическому запоминанию. Любая работа научного характера способствует улучшению памяти, так как обогащает новыми категориями, точками зрения, исходя из которых можно классифицировать запоминаемые факты и явления. Блестящей иллюстрацией к этому служит способ запоминания, к которому прибегал Кювье, основатель сравнительной анатомии, обладавший феноменальной способностью запоминания. В своем сознании он имел всегда нечто вроде дерева с большим количеством разветвлений. Дерево — это животное царство, разветвления — классы, виды, разновидности. Каждый новый факт он подвешивал на определенную ветку или веточку и благодаря этому запоминал его.

Таким образом, память нельзя оторвать от других психических процессов, в том числе мышления, с которыми она теспо связана: в большинстве случаев при хорошем интеллекте мы имеем и хорошую память. При прочих равных обстоятельствах память является ценным качеством, способствующим интеллектуальной деятельности. Этот параллелизм, однако, не обязателен. Встречаются люди с отлично развитым интеллектом, память которых оставляет желать много лучшего. Приводится ряд исследований, в том числе работы известного психолога Оффне- ра, которые доказывают меньший объем запоминания, бо

лее низкий темп запоминания и меньшую точность воспроизведения у слабоумных. Память у слабоумных носит чисто механический характер без включения в этот процесс какой-либо интеллектуальной переработки получаемой информации. Память слабоумных почти не отражает специфических особенностей человеческой памяти, ее опосредованный характер и наиболее существенное ее качество, заключающееся в том, что человек своими знаниями владеет и может ими пользоваться. Огромная механическая память, наблюдаемая иногда у умственно отсталых людей, не несет, следовательно, в себе высших проявлений человеческой памяти и не может быть разумно использована.

Эксперименты над нормальными детьми-школьникам- ми, проведенные X. Эббингаузом в Бреславльской гимназии, показали, что элементарная деятельность памяти, заключающаяся в немедленном воспроизведении ряда относительно простых впечатлений, в среднем не лучше чем у более одаренных детей. Правда, есть ряд других исследований, которые устанавливают лучшую память у более одаренных детей. Общий вывод всех таких иссло дований сделан психологами в связи с массовыми наблюдениями, проведенными во Франции. Более сильную память имели одаренные ученики; но нередко успех работы памяти и успехи в школьных занятиях у учеников сильно расходятся между собой, так как некоторые хорошие ученики обнаруживают неудовлетворительную память, а у некоторых средне одаренных учеников па^ мять оказывается очень хорошей.

Если верно то, что развитие одаренности и памяти не идет параллельно, то и одна одаренность без памяти явилась бы, по образному выражению, полководцем без войска или живописцем без красок.

А на вопрос о том, почему у одного человека память лучше, чем у другого, или почему один человек бывает умнее другого, можно лишь сказать, что это пока физиологическая тайна. Возможно, в исключительных случаях мозг может иметь такое строение, что определенный вид долговременной памяти, например память на числа, возникает с особой легкостью. Возможно, определенные виды импульсных циклов возникают в процессе тренировки легче и легче стабилизируются. Поэтому есть люди, которые помнят имена, но не запоминают лиц. И наоборот, рас-

4 А. М. Вейн, Б. И. Каменецкая

5 сеянные ученые, как мы уже указывали, до мельчайших подробностей помнят все аспекты своего предмета, но с трудом вспоминают свой домашний адрес.

Однако следует подчеркнуть, что возможности памяти только отчасти отражают врожденные свойства человеческого мозга. В дальнейшем память в значительной степени можно развить путем систематической тренировки и выработки целесообразных приемов запоминания. Об этом свидетельствуют многие приведенные примеры, и в частности наблюдаемый нами гражданин К. с феноменальной памятью. Несомненное значение, особенно для высших проявлений памяти, имеет и общий уровень эрудиции человека, позволяющий связывать каждый новый факт с имеющимися знаниями.

Глава V

ФОРМЫ ПАМЯТИ

При классификации видов памяти возможны различные подходы, дающие возможность рассмотреть многообразные формы памяти с разных точек зрения. Так, общие наблюдения и экспериментальные данные дают основание выделить кратковременную и долговременную память. Можно различать виды памяти по приемам запоминания: память механическую и логически осмысленную, запоминание произвольное и непроизвольное. Можно различать память индивидуальную, сохраняющую опыт, приобретенный данным организмом в течение индивидуальной жизни, и память наследственную, видовую, сохраняющую опыт биологического вида, накопленный в процессе эволюции. Эта память связана с врожденными механизмами поведения и закодирована в носителях наследственности — генах. В ней заложена программа будущей жизнедеятельности организма. В процессе развития организма из зародышевой клетки закодированная в генах информация реализуется в анатомические структуры, физиологические и биохимические механизмы, проявляется в виде простых безусловных рефлексов и их сложных сочетаний-инстинктов. Для сохранения всей относящейся сюда информации требуется огромная информационная емкость, которая и определяет структурно-функциональные контуры организма.

Биологические явления, аналогичные памяти, мы наблюдаем в различных проявлениях органической жизни. Например, при иммунитете, когда после однократного попадания в организм микроба, вируса либо их токсина образуются специфические антитела, которые сохраняются на всю жизнь и защищают от повторного заболевания. Другой пример такого рода памяти, наблюдаемый особенно часто у низших животных (червей, ящериц) — регенерация (восстановление) отдельных, удаленных или погибших, частей тела. Даже в неорганической материи мы встречаем явления, напоминающие функцию памяти: так, железо, однажды намагниченное в одном направлении, повторно легче намагничивается в том же самом направлении, нежели в противоположном.

Функция памяти ярко выражена в деятельности центральной и периферической нервной системы. Так, известны явления суммации повторных раздражений в периферическом нерве, когда одно слабое раздражение оказывается недействительным, тогда как сумма тех же слабых раздражений, каждое из которых «запоминается», способна вызвать требуемый эффект.

И наконец, возвращаясь к психологическому понятию памяти как функции психики, выражающейся в свойстве воспринимать, сохранять и воспроизводить различные впечатления, мы говорим о памяти не только на внешние события, но и на психологические переживания. Это связано с тем, что функция памяти не ограничивается только восприятием явлений из внешнего мира, но и распространяется на чувства, влечения, установки личности, что обозначается как эмоциональная сторона нашей психики.

С этой точки зрения принято различать не только память словесно-логическую, образную, двигательную, но и эмоциональную. Художники, артисты, музыканты, писатели обладают обычно хорошо развитой образной памятью.

От родителей нередко приходится слышать жалобы на память детей. В этих случаях почти всегда под памятью понимают лишь один из ее видов — словесную память. Вообще в обиходной жизни под памятью обыкновенно и понимают только такого рода память. Между тем, как показывают опыт и специальные исследования, существуют типы памяти, в которых способность к восприятию, сохранению и воспроизведению информации зависит от модальпости, т. е. от того, по какому каналу эта информация поступает. В зависимости от этого различают зрительный, слуховой, моторный и смешанный типы памяти. Обычно у людей смешанный тип памяти с некоторым преобладанием одного из этих типов.

Особенности перечисленных типов памяти можно представить следующим образом. Когда лица с хорошей зрительной памятью стараются заучить что-либо наизусть, то они запечатлевают в своей памяти страницы с буквами и, когда воспроизводят заученное, мысленно видят этот образ и читают его. Когда они припоминают арию, то видят ясно ноты партитуры. Развитие этой способности и позволяет зрительному типу совершать изумительные вещи. Одна из разновидностей зрительной памяти — шахматная. Есть, например, игроки, которые могут вести партию, не глядя на доску.

Они сохраняют в памяти все, что происходит на доске, мысленно рассматривают возможные варианты. Без этого условия они не могли бы предвидеть последствий своих ходов и ходов противника. Люди, обладающие такой способностью, могут играть в шахматы мысленно, прогуливаясь по улицам. Один из самых выдающихся шахматистов XIX века, американец Поль Морфи, мог играть, не глядя на шахматную доску, восемь партий одновременно. Другой шахматист — Поль Сенс — играл до двадцати. Александр Алехин провел «вслепую» сеанс одновременной игры на 32 шахматных досках на Всемирной выставке в Чикаго в 1938 г. Игра продолжалась 12 часов. Ему пришлось оперировать 1000 фигурами более чем на 2000 клеток. Не так давно венгерский шахматный мастер побил этот рекорд, сыграв «вслепую» одновременно около 50 партий.

Замечательной шахматной памятью обладает и Михаил Ботвинник, помнящий большинство сыгранных им партий и огромную шахматную литературу. Герой знаменитой «Шахматной новеллы» Стефана Цвейга обладал замечательной зрительной шахматной памятью.

Оказалось, что исключительная специфическая шахматная память не сочетается с хорошей памятью вообще^ что было показано сцециальным психологическим исследованием участников Московского Международного турнира 1925 г.

Многие ученые, выступая перед публикой, мысленпо представляют себе свои рукописи. Как описывает известный французский психолог Бинэ, один государственный деятель рассказывал, что запинки в его речи на трибуне происходили от того, что он приходил в замешательство от помарок с зачеркнутыми местами в своей рукописи.

Французский психолог Ф. Кейра отмечает, что дети, принадлежащие к этому типу, когда их приучают вычислять в уме, мысленно пишут мелом на воображаемой доске заданные цифры, затем частные действия и, наконец, окончательный результат, так что они видят внутренне одну за другой различные линии белых знаков, только что ими начерченных. Цитируя высказывания человека, принадлежащего к этому типу, Кейра прямо указывает, что все представления слов у него по преимуществу зрительные. Чтобы запомнить слово, слышанное первый раз, нужно немедленно дать себе отчет, как оно пишется; равным образом, когда слушает чей-нибудь интересный разговор, то часто представляет его написанным фраза за фразой.

Людям зрительного типа обычно недостаточно для запоминания слышать слово, ему необходимо видеть его написанным. Такие лица мало выносят после прослушивания лекции, между тем как получасовое занятие над книгой приносит гораздо больше пользы. Если ребенок зрительного типа желает изучить стихотворение, то запоминает слова и фразы, представляя их себе так, как они напечатаны на страницах книги. Если он желает вспомнить какое-нибудь правило, то старается воспроизвести ту страницу из учебника, на которой это правило находится. Изучая формулу, обязательно представит себе их письменный образ, изучая хронологию использует запись для запоминания.

Из литературы нам известны примеры необычайной зрительной памяти. Так, И. И. Левитан по отдельным наброскам, сделанным летом, зимой воссоздавал виденные им картины природы. Известный английский портретист Дж. Рейнольдс в течение некоторого времени изучал позировавшего ему человека, а затем писал портрет по памяти без оригинала, как бы списывая портрет со зрительного образа, запечатленного в памяти. Он не нуждался более чем в одном сеансе для написания портрета: «Когда передо мной являлся оригинал, — объяснял он, — я рассматривал его внимательно в продолжение получаса, набрасывая время от времени его черты на полотно; более продолжительного сеанса мне не требовалось. Я убирал полотно и переходил к другому лицу. Когда я хотел продолжать первый портрет, я мысленно сажал этого человека на стул и видел его так ясно, как если бы он был передо мной в действительности; могу даже сказать, что форма и окраска были более резкими и живыми.

От времени до времени я взглядывал на воображаемую фигуру и принимался ее рисовать; я прерывал свою работу, чтобы рассмотреть позу, совершенно так же как если бы оригинал сидел передо мной, и всякий раз, как я бросал взгляд на стул, я видел человека». Таким образом художник воспроизводил на полотне черты лица. По-видимому, образ неизгладимо запечатлевался в его памяти. Конечно, это исключительный пример, но и у других художников такая способность развита в той или иной степени.

Один из самых удачных портретов Авраама Линкольна был нарисован талантливым, но совершенно неизвестным художником из Нью-Джерси, восторженным поклонником президента, которого он видел всего только один раз. Художник был охвачен таким глубоким горем, когда узнал об убийстве обожаемого им президента, что искал утешения у своего холста, рисуя его по памяти.

Густав Дорэ, по-видимому, также обладал способностью писать картины по памяти. Известен рассказ Густава Дорэ, которому один издатель поручил сделать рисунок альпийского вида с фотографии. Рисунок следовало изготовить на другой день, но художник забыл захватить с собой фотографию. Издатель был поражен, когда в условленный срок Дорэ принес ему совершенно точную копию, сделанную по памяти. Описан процесс копирования по памяти картины Рубенса «Мучение святого Петра», причем подражание было настолько совершенным, что когда поставили обе картины рядом, то только при известном внимании можно было отличить копию от оригинала. Знаменитый французский живописец Клод Лорен проводил целые дни в окрестностях Рима, но он ничего не зарисовывал с натуры. Возвращаясь в свою мастерскую, он по памяти воспроизводил полученные впечатления. Голландский живописец Бамбош поступал также. И хотя он мало срисовывал с натуры, как указывают его современники, тем не менее фон и фигуры па его картине отличаются необыкновенной правдивостью.

Много лет назад (приблизительно в 1845 г. ) пожар уничтожил здание Академии изящных искусств в Филадельфии, где наряду с другими ценными картинами погибла и «Римская дочь» Мурильо. Спустя почти 35 лет Сортэн написал эту же картину по памяти. В 1805 г. войска Наполеона унесли с собой из Кельна шедевр Ру

бенса, картину «На алтаре церкви Святого Петра». Местный художник, большой поклонник этой картины, изготовил копию ее по памяти. Оригинал был возвращен позднее, и при сравнении с копией самое тщательное исследование не могло обнаружить заметного различия.

Жорж Занд утверждает, что явление ретроспективного зрения не является только особенностью живописцев. Люди уносят с собой • ландшафт, мимо которого проезжают, куда, может быть, никогда больше не заглянут, но который им понравился. Если мы поднимем цветок, камушек, летучее семячко с куста на дороге, то эта незначительная вещь с чудодейственной силой вызывает всю картину, очаровавшую нас. Маленький камушек заставляет писательницу вновь видеть ту гору, откуда его принесли, и видеть ее сверху донизу с мельчайшими подробностями. Запах цепляющегося вьюнка вызывает в памяти грозный ландшафт Испании, где она проезжала со своей матерью, когда ей было четыре года.

Мадам Жерарден — современница Дюма-отца — писала о нем в 1847 г., что «в его глазах сохранились все образы, которые отражались в его зрачках».

Бальзак, по описанию его современников, не только по желанию вспоминал предметы, но еще и видел их мысленно вновь, освещенными и окрашенными, какими они были в момент восприятия.

Известно, что герои Диккенса производили на него впечатление действительных личностей. Когда он заканчивал свой ромап, их фигуры и действия еще представлялись ему. Рафаэль видел перед собой картину «Преображения» в то время, когда писал ее. В одном из писем своему другу Кастильоне он говорил, что невозможность найти модель, которая могла бы позировать для мадонны, заставила его взять из головы тип для своих произведений. Из литературы известно также, что Микельанджело целыми днями вглядывался в воздушное пространство, где он видел отражение гигантского купола проектируемого им храма.

Сохранился рассказ о служителе большого отеля, принимавшего шляпы от гостей при входе их в столовую, который мог без малейшей ошибки определить владельцев нескольких сот шляп при помощи ассоциаций.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒