V Шрайк. VI Шань-Го

V Шрайк

Если Джареду до этого казалось, что Дженсен бледен, то теперь его лицо стало белее мела. Даже губы выцвели. Только шрам на левой щеке выделялся темно-красной кривой полосой.

Вой приближался, явно направляясь в сторону «Шара и гондолы».

Фанг, ударив ногой стол, перевернула его на манер щита, закрывая компанию, достала катану и развернулась к двери. Приготовилась. Ее люди тоже взялись за оружие и столпились вокруг своего лидера. Все напряженно ждали.

Джаред отрешенно размышлял, что с сусликом пришлось попрощаться. Тут Дженсен сделал неожиданное, особенно в свете последних событий. Молниеносным движением, не глядя в сторону Джареда, выкинул руку, вцепился ему в запястье и затащил себе за спину. Заслонил от надвигающейся опасности.

Джаред даже не успел ничего подумать, как дверь в таверну рассыпалась, лопнула от первого же удара. На пороге стоял восставший мертвец, Сталкер!

Джаред не верил своим глазам. Этого не могло быть, Сталкеров же давным-давно уничтожили! Сами создатели и уничтожили, когда поняли, что мертвые солдаты приносят больше проблем, чем пользы.

Сталкер был ужасен. Огромный, семи футов ростом. Тело покрывала сверкающая броня. Обтянутый кожей череп блестел, словно покрытый слизью, в некоторых местах сквозь кожу выпирала синевато-белая кость. Вместо рта была щель, полная железных зубов. В круглых стеклянных глазах застыло удивленное выражение, словно Сталкер так и не пришел в себя от случившегося с ним. А ведь когда-то каждый из воскресших людей был живым, и внутри, под железной крышкой черепа томился человеческий мозг.

— Дженсен Эклз! — очередной раз проревел Сталкер и шагнул к ним.

Фанг неуловимым движением перелетела через стол и, крутанувшись в воздухе, наискось ударила Сталкера катаной по груди. Клинок скользнул по броне, только искры посыпались. Сталкера это не остановило, он пер вперед, как и не заметил атаки. Лишь легко махнул когтистой ладонью, отбрасывая Фанг к стене.

Смуглая девушка, принесшая не до конца ясную для Джареда весть, с отчаянным криком бросилась на Сталкера.

— Синтия, нет! — крикнула Фанг, поднимаясь.

Будто очнувшись от ужаса, на помощь Синтии кинулись остальные.

— Не надо! — Дженсен стал хватать их за руки. — Это бесполезно! Не лезьте понапрасну, вас убьют! Дайте ему сказать, он же ко мне пришел.

Конечно же никто его не послушал. Конечно они напали на Сталкера одновременно. И так же одновременно разлетелись по сторонам, словно поломанные манекены.

— Кто это, Дженсен? — Фанг уже снова была на ногах и примеривалась пронзить Сталкера сзади.

— Это Шрайк, — тихо, даже с какой-то грустью произнес Дженсен.

Сталкер остановился и склонил голову, внимательно разглядывая его.

— Ты его знаешь? — поразилась Фанг. — Ты знаком с настоящим Сталкером?

— Да, — Дженсен улыбнулся, — он воспитал меня. Шрайк, зачем я тебе вдруг понадобился? — обратился он к неподвижно застывшему Сталкеру.

— Я пришел тебя убить, Дженсен Эклз.

Джаред ахнул. Дженсен же будто не удивился.

— Ты не сможешь.

— Смогу. Валентайн приказал.

— С каких это пор ты слушаешь чьих-то приказов?

— Он помог, указал путь, чтобы мы с тобой были вместе. Ты и я. Вместе. Навсегда.

Всеблагой Квирк, подумал Джаред, почему все хотят быть с Дженсеном, даже ходячая полуживая машина?

— Какой путь?

Джаред поражался спокойствию Дженсена, его самого колотило от нервов и страха, и место за спиной Дженсена никак не представлялось безопасным. Кхора и другие летчики со стонами зашевелились, завозились на полу в попытках подняться. Многие были ранены, их лица и тела рассекали кровавые полосы. Шрайк их не убил, но основательно подрал острыми когтями.

— Почему ты ушел, Дженсен?

В механическом голосе Сталкера Джареду послышались нотки сожаления. В сердце закралось сомнение. Джаред встряхнул головой — не жалей, ни секунды не жалей. Это не человек, это машина для убийства.

— Мне исполнилось восемнадцать, — просто ответил Дженсен. — Я вырос. Ты научил меня всему, что знал сам. Я ушел в мир. В Лигу. Стал наемником. Или ты думал, что я буду сидеть на Озерах всю жизнь?

— Я скучал, — проскрипел Шрайк. — Два года назад не выдержал и отправился тебя искать. В Лондон.

— Почему именно туда? — удивился Дженсен.

— Там Валентайн, — непонятно пояснил Шрайк.

— У меня не было никаких претензий к Валентайну, — пожал плечами Дженсен.

— Он убил твою мать.

Дженсен покачнулся.

— Что ты несешь? Откуда знаешь? Почему не рассказывал мне раньше?

— Я расскажу, я все тебе расскажу, Дженсен Эклз. И это знание окончательно склонит тебя принять предложенный Валентайном путь.

— Какой путь? — снова спросил Дженсен. В его голосе слышалась смертельная усталость.

— Когда я пришел в Лондон в поисках тебя, Дженсен Эклз, то встретил инженеров. Они были рады мне, очень рады. Инженеры желали узнать, как я устроен. Меня бесконечное число раз разбирали и собирали. Рассматривали, сортировали схемы и соединения. Изучали, хотели повторить. И у них вышло, Дженсен Эклз, у них получилось! Было много подопытных, огромная череда мертвых людей, но инженеры справились. Теперь они могут из каждого сделать Сталкера. Идем со мной, Дженсен Эклз, они убьют тебя и сделают бессмертным. И тогда ты навсегда останешься со мной.

У Джареда застыла в жилах кровь. Так вот что такое сектор «К»!

— С чего ты взял, что мне это нужно, Шрайк? — безжизненно спросил Дженсен.

— Ты забудешь все, боль, страдания, слезы. Жизнь станет спокойной, не будет эмоций, чувств, ничего.

— Я стану мертвым, хочешь сказать.

— Да. Мертвым быть хорошо.

— Наверно. Только я не страдаю, Шрайк. Меня абсолютно устраивает моя жизнь. Я не готов умирать.

— Это поправимо, Дженсен Эклз. Ты прямо сейчас начнешь испытывать боль и страдания. Нет, я не причиню боль тебе, я не могу, ты прав. Но я убью твоих друзей, медленно и мучительно. Особенно мучительно того, кто стоит у тебя за спиной. А потом расскажу тебе о смерти твоих родителей. Ты захочешь забыть эту боль, Дженсен Эклз, захочешь умереть.

Фанг бесшумно поднялась за Сталкером и вонзила катану в щель между пластинами брони. На мгновение ядовито-зеленый свет в глазах Шрайка мигнул.

— Беги! — крикнула Фанг. — Беги на «Дженни», я его задержу!

Дженсен толкнул невидимую ранее дверь в стене и понесся по узкому коридору. Джареду пришлось не отставать, потому что Дженсен так и не выпустил его руки.

Позади в таверне что-то бахнуло так, что на мгновение заложило уши. А потом раздался самый страшный звук, которого боялись все жители Воздушной Гавани, — треск горящего дерева. Начался пожар.

***

Они почти добежали. До красного дирижабля, который для Джареда успел стать вторым домом, оставалось несколько футов, когда подвесной мост, ведущий на причал, распался в щепки — поднявшись откуда-то снизу, непостижимым образом нарушая все законы физики, перед ними возник Шрайк. Ему основательно перепало от катаны Фанг, броня утратила блеск и была местами покорежена, но быстрота и смертоносность никуда не делись. Джаред про себя мысленно попрощался с лидером Лиги сопротивления движению.

— Не стоит так стараться, Дженсен Эклз, не стоит убегать от судьбы, — проскрежетал Шрайк, перегораживая путь к спасению.

Джареда затопила волна бешенства. Почему Дженсен не сопротивляется? Почему стоит столбом? Пошарив рукой вокруг, Джаред сжал в кулаке железный прут от моста. Он не Фанг, конечно, большого урона не нанесет, но все же… Джареду надоело прятаться за спинами, надоело, что все его защищают. И, оттолкнув с дороги Дженсена, он бесстрашно бросился на Шрайка.

Его прут даже не успел коснуться бронированной груди, как мир словно взорвался, заливая все тело выжигающей болью. Задыхаясь, не видя ничего вокруг, Джаред спиной рухнул на деревянную мостовую.

И сквозь шум в ушах не услышал, скорее, почувствовал крик Дженсена, рванувшего к нему. Его ладони, ощупывающие голову, плечи, руки.

— Это только начало боли и страданий, Дженсен Эклз, — голос Шрайка прогремел совсем близко. — Ты спрашивал про родителей. Так знай — твоей матерью была Пандора Шоу.

— Что? — пробормотал Дженсен и тут же заорал: — Нет! Этого не может быть! Я ничего не помню.

— Я обитал недалеко от вас и часто издалека наблюдал за Пандорой. За ее семьей — мужем и маленьким сыном. Это был ты, Дженсен Эклз. Поэтому когда я подобрал тебя на Озерах, раненого, измученного, почти в бессознательном состоянии, то сразу направился в ваш дом. И нашел Пандору с мужем убитыми, а дом разоренным. И черный дирижабль Валентайна, улетающий вдаль. Я написал свидетельство, чтобы те, кто придет после, были в курсе произошедшего, и ушел. Перегнал свой трейлер подальше, на острова, и оставил тебя себе. Дальше ты знаешь.

— Нет, нет, не может этого быть, — Дженсен замотал головой. — У нас фамилии разные.

— Эклз — девичья фамилия Пандоры. Шоу она стала после того, как вышла замуж за фермера.

— А кто тогда мой отец?

— Не знаю. Но когда она стала миссис Шоу, ты уже крепко стоял на ножках.

— Но я не помню, не помню, — как заведенный шептал Дженсен.

— Потому что я тебя закодировал.

— Чего? В смысле, закодировал?

— Перекрыл память. Есть старый способ — нейролингвистический код. Меня так программировали, готовили к безоговорочному выполнению приказов. Я научился этот код взламывать.

— А при чем тут я, Шрайк?

— В тот день ты без перерыва повторял одну и ту же фразу. Не слышал никого, не реагировал. Чтобы ты не сошел с ума, я решил вылечить тебя, успокоить. И закодировал тебя теми словами, что ты произносил.

— И что это за слова? — Дженсен спросил так тихо, что Джаред еле расслышал.

— Слушай, Дженсен Эклз. «Не трогай МЕДУЗУ, Валентайн».

В ушах зазвенело от крика Дженсена. Джаред нашел в себе силы шевельнуться и на ощупь накрыл ладонью его руку.

— Ты вспомнил, — с удовлетворением отметил Сталкер.

— Это жестоко, Шрайк!

— Нет, Дженсен Эклз, жестоко будет сейчас.

И на Джареда навалилась чудовищная тяжесть. Он распахнул глаза и увидел у себя на груди механическую ногу Шрайка. Тот надавил сильнее, у Джареда затрещали ребра и перехватило дыхание. Он захрипел.

Дженсен заплакал.

— Стой, Шрайк, остановись! Я пойду с тобой, как ты просил, пусть меня убьют и превратят в чудовище, пусть. Только не убивай его, он должен жить.

«Я умер, — подумал Джаред, — я умер и попал в такой мир, где Дженсену не все равно. Где он готов отдать за меня жизнь».

Шрайк убрал ногу от Джареда и, наклонив голову к плечу, уставился на Дженсена.

— Ты просишь оставить его в живых? Приносишь себя в жертву? Почему? Неужели ты его…

Раздался свист клинка, и острие катаны распороло грудь Сталкера. Фанг, живая и внешне вполне здоровая, стояла за его спиной. Она дернула катану на себя, и огромная металлическая фигура осела у ее ног.

Жизнь, если ее можно было назвать так, медленно уходила из Шрайка. В развороченной грудине коротило и трещало замыканиями, зеленый свет глаз то тух, то снова несмело разгорался.

— Шрайк, прости, — Дженсен склонился над ним.

— Мне так жаль, Дженсен Эклз, — скрипнул тот на самом пределе слышимости. — Те десять лет, которые ты провел со мной, были для меня самыми лучшими в моей почти бесконечной жизни. — Шрайк протянул руку, в металлической ладони лежал кулон в виде глаза. — Держи, это принадлежит тебе. В тот день я снял его с твоей шеи.

И он затих.

— Я все слышала, — сказала Фанг, убирая катану в ножны, — про мальчишку. Трогательно. Зато честно. У смертной черты не врут. Это твой выбор, и я его принимаю. На мой взгляд, ты ошибся. Он глуп и изнежен, верен Лондону и может предать. Но теперь это твои проблемы. Пошли, нам пора. Воздушная Гавань горит и вот-вот рухнет. Со мной раненая Синтия.

— Остальные?

— Легче. Уже разбежались по своим кораблям. Уходим. — Она перешагнула через мертвого Шрайка и пробормотала: — Мерзость.

Джаред понял, что не умер, попробовал пошевелиться и застонал. Он не знал, что сделал с ним Шрайк, но болело все.

— Тихо, Джаред, тихо. Все будет хорошо.

Дженсен поднялся, подхватил Джареда на руки и понес на «Дженни Ганивер».

Джаред уткнулся лицом в его плечо и закрыл глаза. Ради такого момента стоило терпеть боль, сколько угодно боли.

***

Жесткие пальцы Анны прошлись по груди Джареда, надавливая, тщательно ощупывая каждый дюйм. Джаред закусил губу, чтобы позорно не скулить. Он не неженка, он сильный и все выдержит, что бы Анна про него ни говорила. Теперь Джаред даже мысленно не мог назвать ее по фамилии, только по имени. Авторитет лидера сопротивления взлетел в его глазах выше небес, Анна Фанг на поверку оказалась исключительной. Пусть и резкой, зато справедливой. И Дженсена всегда прикрывала, наверно, правда его любила.

— Сильный ушиб, скорее всего. На вот, смажь бальзамом, — она кинула Дженсену небольшой пузырек темного стекла.

Джаред повернул голову — в иллюминаторе красиво горела и медленно падала на землю, рассыпаясь на части, Воздушная Гавань. Знаменитый город погибал на его глазах.

— Это из-за нас, — прошептал он.

Дженсен пожал плечами и, открыв пробку, понюхал лекарство.

Немного смущаясь, Джаред расстегнул куртку и форменную музейную рубашку, открывая пострадавшее место.

Дженсен, в отличие от Анны, был нежен. Подушечками пальцев он аккуратно втирал пахнущий травами и свежестью бальзам в кожу, и боль тут же уходила. Сосредоточенный, погруженный в себя Дженсен все водил и водил рукой по груди Джареда, хотя, на взгляд последнего, было достаточно.

— Если бы Шрайк не явился так внезапно, меня бы убили? Ну, как заложника? — Джаред воспользовался тем, что они остались вдвоем, и задал важный вопрос.

— Если бы Шрайк не явился, мы бы с тобой сбежали, — ровно ответил Дженсен, продолжая пальцами выписывать масляные узоры.

— Куда сбежали? От Анны разве сбежишь?

— Я договорился с одним торговцем и заплатил ему за два места на его борту. Как только Анна прекратила допрос, я бы увел тебя. И она не остановила бы.

— Почему?

— Она уже знала.

Джаред со вздохом отвел от себя руку Дженсена, сел на кровати и принялся застегивать пуговицы на рубашке.

— Шрайк рассказал правду — Пандору убил Валентайн?

— Да, — Дженсен сжал кулаки. — Он действительно как-то умудрился запереть мою память. А после этой кодовой фразы у меня в голове словно открылся потайной ящик, из которого высыпаются картинки с воспоминаниями. — Он помолчал. — В тот день я проснулся от громких ругательств на чердаке. Узнал голос Валентайна, он частенько прилетал к нам. Когда я поднялся наверх, то увидел маму, которая пыталась отнять у него какой-то ящик и просила, чтобы он отдал МЕДУЗУ. Валентайн сначала отбивался, а потом достал шпагу и… — Дженсен сглотнул. — Я крикнул, он обернулся и бросился ко мне. Его шпага только задела меня, — Дженсен непроизвольно провел ладонью по левой щеке, — но я упал как подкошенный, и крови было много. Наверно, он подумал, что убил меня. Дальше ничего не помню, очнулся уже в доме Шрайка.

— Прости, — прошептал Джаред. Ему было тяжело смотреть на такого Дженсена — потухший взгляд внутрь себя и побелевшие костяшки пальцев.

— А знаешь, что самое страшное? — Дженсен посмотрел прямо Джареду в глаза. — Он понял. Когда в Брюхе я ткнул его ножом в живот и шарф упал с моего лица, он увидел шрам и понял. Я просто выполнял работу, а он уже все знал. Он всегда все знает, он очень умный. Всегда на шаг впереди.

Джаред хотел сказать что-то утешающее, но тут послышался голос Анны:

— Дженсен, если ты закончил, иди сюда, помоги мне с Синтией.

Джаред сполз с койки и потащился вслед за Дженсеном.

Синтия лежала на пропитавшемся кровью покрывале на полу каюты капитана. Ее спину пересекали рваные борозды от когтей Шрайка.

— Я уже обработала, хочу перевязать. Приподними немного.

Джаред засмотрелся, как эти двое ловко управляются с ранами, и тут вспомнил фразу, которую Синтия сказала за минуту до появления в таверне Шрайка. То, что Лондон направился к Батмунх-Гомпе, Щиту-Стене, защищающей Шань-Го от вторжения городов, Джаред уяснил, а вот начало нет.

— Что такое Фэн-Хуа?

— Цветок ветра, идиот, — простонала Синтия.

— Меня так прозвали в Шань-Го, — пояснила Анна. — Потому что всегда и везде выступаю за свободу. Когда я была маленькая, город, где жила моя семья, съел Архангельск. Нас превратили в рабов и отправили работать на верфи. В течение многих лет я припрятывала то старый пропеллер, то деталь двигателя. В итоге мне тайком удалось собрать «Дженни Ганивер», и я улетела.

— А ваши родители?

— Они не дожили до этого момента. — Анна выглядела спокойной, только складка между бровей выдавала давнюю скорбь. — Поэтому я не люблю эти ваши города. Предпочитаю быть выше, во всех смыслах, — коротко засмеялась она, — ходить птичьими дорогами. И даже после смерти не хочу покоиться в земле. Я уже не раз говорила друзьям, что если… то есть когда умру, чтобы они сожгли меня, а пепел развеяли. Чтобы Цветок ветра стал наконец ветром. И не говори ничего, Синтия, я знаю твое к этому отношение, — обратилась она к возмущенно подавшей голос подруге.

— Ты особенная, Анна, — Синтия перевернулась на спину и глазами, полными обожания, смотрела на Анну.

— Дай тебе волю, девочка, ты из меня сделаешь памятник при жизни.

— Ну ты скажешь, при жизни, — хохотнула Синтия и тут же сморщилась от боли, — а вот после смерти…

Она резко замолчала и уставилась расширенными глазами в потолок. Никто не заметил этого кроме Джареда.

— Мы подлетаем, — Анна заняла кресло пилота, Джаред встал у нее за спиной.

— К чему?

— К Шань-Го, конечно, — удивилась она. — Надо предупредить Правителя о приближении Лондона. Если он так уверенно взял курс к Стене, то это не означает ничего хорошего. Стена неприступна, и это известно всем. Сдается мне, что Валентайн задумал зло.

— Вы думаете, у него МЕДУЗА, которую он отобрал у Пандоры Шоу? — тихо спросил Джаред, не веря тому, что говорит.

— Посмотрим, Джаред Падалеки из Лондона, посмотрим. — Руки Анны порхали над пультом. — Сейчас слушай внимательно, я буду рассказывать, что делаю и для чего. Ты же хотел научиться управлять кораблем? Почему-то мне кажется, что тебе это знание скоро понадобится.

VI Шань-Го

Крохотная тень «Дженни Ганивер» уже скользила по снежной вершине Чжань-Шаня, самой высокой из новых гор, чья снеговая шапка возносилась в бесконечный холод небес. Впереди в горной цепи виднелся разрыв, который перегораживала Щит-Стена, издали казавшаяся еще одним горным отрогом.

Сплошная стена ночной черноты, сложенная из громадных плит вулканического базальта и укрепленная броней из палубной стали городов, осмелившихся бросить ей вызов и уничтоженных сотнями ракетных батарей.

Анна что-то пропела на аэросперанто в переговорное устройство, красный дирижабль беспрепятственно пролетел над ущельем и пошел на снижение. Джаред увидел, что Стена на самом деле является городом, вертикальным городом с сотней террас, окон и балконов, прорубленных прямо в черной скале. У подножья сверкало синевой озеро с разбросанными по нему парусами лодок.

— Батмунх-Гомпа, — торжественно объявила Анна, — Город Вечной Мощи.

— У вас есть два часа, потом жду тебя на встрече у Правителя, — объявила она Дженсену, когда «Дженни Ганивер» уже стояла в ангаре. — Не прослушай сигнал гонга.

— Я приду с Джаредом. — Лицо у Дженсена стало очень упрямым, а Джаред, о котором говорили в его присутствии в третьем лице, почувствовал себя лишним.

— Тебе принимать решение, — бросила через плечо Анна, уводя Синтию.

— Я бы поел чего, — подал голос Джаред. — С Ярмарки ничего во рту не было.

Ну не считать же за еду кусок сушеного мяса и так и не попробованного суслика.

— Да, отличная идея. — Похоже, Дженсен думал о другом. — Пошли, я знаю одно место…

— И вот еще… — смутился Джаред и придержал Дженсена за рукав. — А можно здесь где-нибудь помыться? Общественные душевые или что-то в этом роде? И, знаешь, у меня есть немного денег, квирков, я бы не отказался купить рубашку и другую куртку, а то…

— Я понял, — Дженсен подхватил Джареда под локоть, потащил его к лестнице из ангара. — Болван, мог бы и сам сообразить.

В первой же лавке китайского торговца одежды оказалось столько, что у Джареда разбежались глаза. Тюки занимали все пространство, стояли вдоль стен и по углам, выбор предлагался огромный. Дженсен деловито отобрал себе штаны, вместо старых, порванных гарпуном мусорщиков, пару мокасин, нижнее белье — Джареду, и обоим по рубашке. Хотел еще теплую кофту прихватить, но Джаред запротестовал. К тому же Дженсен наотрез отказался взять его деньги и, аргументируя, что лондонская валюта здесь не в ходу, расплатился сам. Подходящей куртки в этой лавке Джаред не нашел.

Пока Дженсен укладывал покупки в наплечный мешок, китаец, ткнув Джареда пальцем в грудь, жестами изобразил, что он, вопреки заявленному, не отказался бы от квирков. И дождавшись, когда Дженсен направится к выходу, Джаред быстро выхватил из кучи один платок, понравившийся ему с первого взгляда, — золотисто-охряного цвета, с необычным рисунком: стилизованный под человеческое лицо диск солнца с крупным третьим глазом во лбу. Джаред хотел подарить его Дженсену взамен порванного шарфа Анны. Но отдать сразу не решился и, скомкав гладкую ткань, сунул платок в карман.

***

Джаред с детства твердо знал, как должна выглядеть душевая — большое сырое помещение, где одновременно могли принимать гигиенические процедуры не меньше двадцати человек. Время посещения в которых расписано наперед, все заходят группами строго по списку. Джаред ходил мыться исключительно в компании учеников своей Гильдии. Старая одежда складывалась в щель стирального автомата, на выходе брался свежий комплект нужного размера. Общий зал без перегородок, тонкая струя еле теплой воды из отверстия в потолке, минута двадцать секунд. Не уложился — остался грязным.

Место, куда Джареда привел Дженсен, называлось купальня. Дженсен рассказал, что здесь есть и парилка, и общий бассейн, и все виды массажа, но так как у них мало времени, виновато пояснил он, пойдут они только в душевую. Хотя с великим удовольствием познакомил бы Джареда с прелестями турецкой бани. Джаред понятия не имел, что такое турецкая баня, но покивал. Ему здесь уже нравилось. Стены небольшого зала были отделаны гладким камнем с радужными прожилками, узкие окошки под самым потолком выложены не обычным стеклом, а маленькими цветными стеклышками, приглушенный уютный свет и приятный аромат, совершенно не напоминающий о запахе плесени.

Но настоящее чудо ждало Джареда внутри кабинки. Мало того, что к такому излишеству, как отдельное помещение для мытья, он не привык, к тому же оказалось, что количество потраченной воды не ограничивалось ни временем, ни количеством. То есть можно было плескаться сколько душе угодно!

Дженсен деловито показал, как работают вентили, сунул Джареду в руки купленную одежду и выданное банщиком полотенце и пробормотал, что будет в соседней кабинке. И пусть Джаред зовет, если что.

Джаред торопливо разделся, сдирая с себя заскорузлые от грязи вещи. Помял в руках пушистое полотенце, удивляясь нерациональному применению ресурсов — дома обдували мокрые тела горячим воздухом. И выкрутил правый вентиль, сначала немного, а затем на полную. И чуть не заорал от неожиданности — вода была очень горячей, даже обжигающей. Джаред быстро закрутил вентиль обратно. И открыл левый, уже поосторожней. И правильно — оттуда текла совсем холодная вода. Он уже хотел позвать Дженсена, но тут догадался — воду следует смешивать, выбирая подходящий температурный режим. Надо же! До этого Джареду не приходилось мыться в таких изысканных условиях.

Разобравшись и набрав в легкие воздуха, чтобы не задохнуться, он шагнул под сильный поток воды, который хлынул из плоского, покрытого мелкими дырочками приспособления под потолком. Через минуту сообразил, что не захлебнется, и стал дышать в обычном режиме. По привычке, вбитой с детства, принялся действовать быстро. Взяв стоящий на полке флакон, торопливо намылил голову и пенными руками прошелся по телу. Средство для мытья пахло так приятно, что Джаред, украдкой глянув на дверь, словно за ним кто-то подсматривал, налил себе в ладонь еще немного. Поднес к носу, глубоко вздохнул, наслаждаясь ароматом, и еще раз нанес на себя, втирая мыло в плечи, бока, спину. Еле удержался, чтобы не лизнуть.

Несколько капель воды попало на язык, и Джареда пронзило пониманием — она чистая! Он, оказывается, стоит под водой, которая не прошла двадцать ступеней очистки! Не может быть, чтобы такая возможность была доступна обычным людям! В Лондоне, он слышал, даже богачи пользовались вторичной водой, что считалось несусветной роскошью.

Джаред прикрутил горячий кран и подставил рот под холодную воду. Жадно глотал ее, свежую, вкусную! Контраст разгоряченной кожи и охлаждающего питья был так ярок, что Джаред неожиданно для самого себя застонал в голос. Блаженство!

— Эй! — В стену кабинки тут же стукнули. Дженсен. — С тобой все в порядке?

Джаред смог только покивать, но, когда Дженсен повторил вопрос, крикнул в ответ, что все отлично. И снова, не удержавшись, застонал.

— Ты чем там занимаешься? — Голос у Дженсена звучал глухо и напряженно.

А до Джареда дошло, что его стоны можно истолковать двусмысленно. Подняв голову, он увидел вверху неширокий проем — перегородки не доходили до потолка, при желании можно было слышать, что происходит в соседней кабинке.

Дженсен находился совсем рядом, их разделяла лишь тонкая деревянная стенка. И воображение Джареда тут же сыграло злую шутку — он представил Дженсена, голого, мокрого, задумался, как тот выглядит без одежды. И почему-то сразу застыдился. Выключил воду, стал нервно вытираться и натягивать одежду на влажное тело. Никогда до этого Джаред не стеснялся обнаженных людей. Он привык, что в душевых полно народа, не протолкнуться. К тому же времени давалось в обрез, тут уж не до разглядывания других.

Когда Джаред вышел из кабинки, Дженсен ожидал его в коридорчике. Какой-то потерянный и раскрасневшийся, от купания наверно.

***

Дженсена в Батмунх-Гомпе знали, поэтому он без проблем арендовал на короткое время небольшую прогулочную гондолу, с управлением которой справился бы и ребенок.

— Хочу показать тебе Шань-Го, хотя бы чуть-чуть.

Джаред уселся на моток веревок на открытой палубе и покрутил в руках непривычного вида кушанье, купленное Дженсеном, — в тонкое тесто было завернуто нечто горячее и так одуряюще пахнущее, что желудок сводило спазмами.

— Это рисовая лепешка. Ниже на склонах выращивают рис, — пояснил Дженсен. — Внутри овечий сыр, овощи и немного баранины.

Джаред знать не знал, что такое баранина и сыр, а из съедобного разбирался только в водорослях, которые выращивали в Лондоне в гигантских закрытых цистернах. Как много, оказывается, в мире интересного. Джаред откусывал кусок за куском и, прикрыв глаза, наслаждался вкусом.

Дженсен поставил гондолу на автоматическое управление и уселся на палубе, свесив ноги вниз. Себе он взял еду в бумажной коробке, откуда доставал ее смешным способом: зажимал кусочки двумя тонкими палочкам, с которыми обращался так ловко, что Джареду даже стало завидно — он бы так точно не смог.

— Как тебе вид? — Дженсен ткнул палочками за борт.

Они летели невысоко, так что Джаред мог все хорошенько рассмотреть. Тем более как раз он закончил жевать и пребывал в хорошем расположении духа. Как мало надо человеку — помыться, утолить голод. А если рядом хороший друг, так вообще замечательно.

Джаред опустился на палубные доски рядом с Дженсеном и глянул вниз.

— А это… ну все зеленое, то деревья? — спросил аккуратно, потому что был не особо силен в видах растительности.

— Деревья, — подтвердил Дженсен, — а еще кустарник, густой, на склонах растет. И трава. Вон вокруг озера заливные луга, там травы много, она сочная, туда обычно отправляют баранов на выпас. Сейчас вечер уже, их по домам разобрали.

Джареду стало немного обидно, что он не увидит неведомых, очень вкусных баранов.

— А в озере водится рыба, всякая разная. Как раз рыбаки сети раскидывают на вечерний улов, видишь? У рыбы нежное мясо, в следующий раз попробуешь. Я как раз ее ел, с соусом и лапшой.

— В Шань-Го знают рецепт лапши быстрого приготовления?! — поразился Джаред. Его очень интересовала эта тема. Утерянному секрету древних была посвящена его школьная выпускная работа.

— Нет, — усмехнулся Дженсен, — обычная. Думаю, никто не отказался бы от этого знания. Ну что скажешь — красиво?

Джаред огляделся, поднял голову, поглядев на небо, и прищурился. Солнце потихоньку клонилось к закату, заливая зеленые склоны гор оранжевым светом. Легкие облака, покрывшие небосклон тонким кружевом, подсвечивались золотисто-розовым и выглядели так волшебно, что Джаред с трудом отвел глаза. Внизу кипела жизнь — люди копошились в своих каменных домах, сновали по вырубленным в скалах лестницам вверх-вниз, по дорогам двигались небольшие повозки, все занимались своими, видимо, очень нужными делами. Воздух, влажный, слоистый, был напоен свежестью и цветочными ароматами. Джареду хотелось пить этот воздух. Или вдохнуть глубоко-глубоко и больше никогда не выдыхать.

— Красиво, — только и смог выговорить он и закашлялся, горло сжало.

— Здесь, в Шань-Го, люди живут так, как тысячелетиями жили до Шестидесятиминутной войны. Жизнь здесь простая, еда простая, возможно, грубая, но естественная. Естественная, ясно, Джаред? А что творится за Стеной, ты видел? Видел. Что происходит в твоих движущихся городах, видел? Тоже видел. — Дженсен с каждым словом заводился все сильнее, его голос звенел яростью. — Тебе еще повезло: ты вырос на одном из самых сильных городов. Жил не в самом Брюхе. И что, часто ты своими глазами наблюдал небо, восходы и закаты?

Джаред помотал головой. Небо закрывало железное днище Первого яруса, где жили богачи, день за днем с самого детства Джаред любовался только ржавыми разводами. Выход к обзорным экранам и то был довольно ограничен. Джаред всегда мечтал побывать на Верхнем ярусе, посмотреть ввысь и вдаль, погулять в парке, разбитом у стен Собора Святого Павла.

— Но ты хотя бы дышал воздухом, — продолжил свою страстную проповедь Дженсен. — А знаешь, как живут люди, никогда не поднимавшиеся выше Нижнего яруса и Брюха? Чем они дышат, что едят? Твои водоросли по сравнению с их бурдой — изысканное угощение. Вы, как черви, заживо гниете в железных душных банках этих ваших городов. — Дженсен выдохся и продолжил уже гораздо спокойнее: — Планета, Джаред, имеет неограниченные ресурсы. После Войны прошли столетия, земля отошла от ожогов и потрясений. Она способна давать урожай, кормить тысячи людей. Нас сейчас так мало, по сравнению с тем количеством древних, которые жили раньше. Казалось бы — обрабатывай землю, расти урожай, еды хватит даже с излишком. Но что делают «просвещенные», науськанные этим злым гением Квирком, будь он проклят? Они ставят железные гиганты на колеса и начинают гонки дикарей.

Джаред протянул руку и положил ладонь Дженсену на колено, успокаивая. Словно дождавшись этого жеста, Дженсен вскочил и стал ходить по палубе из угла в угол.

— Рис, пшеница — из этого можно делать хлеб. Это же вкусно, ты же пробовал, правда? А сады… Знаешь, какие вкусные плоды дают деревья? И это все родит земля, если только не месить ее стальными гусеницами! Ты видел, что остается после прохода такой громадины как Лондон, да, Джаред? Ничего не может расти при таких условиях, никакая живность не выживет. Здесь, в маленьком уголке, защищенном от городов, полно еды, а там, — Дженсен махнул рукой в сторону Стены, — и суслик почитается за пиршество. Или какие-нибудь тарантулы, тьфу. Понимаешь, Джаред, что я хочу сказать? На континенте пустыня, которую пожрали хищные города, а в Шань-Го — благословенная страна. Люди должны жить на земле, и Квирк бы побрал этот его долбаный муниципальный дарвинизм. Вы думаете — это развитие, а это тупик!

Джаред, который за последние два дня узнал больше, чем за предыдущую жизнь, был во многом согласен. Во многом, но не во всем. Ему почему-то стало нестерпимо обидно за такое огульное охаивание самого принципа существования движущихся поселений. Он упрямо сжал кулаки.

Дженсен остановил свою нервную ходьбу и заглянул ему в лицо.

— Ну-ка, встань к рулю, — скомандовал он.

Джаред послушался, управлять кораблем, даже таким маленьким, его не надо было уговаривать. Он решительно взялся за штурвал.

— Курс на озеро. — Дженсен искал что-то, заглядывая во все шкафчики. — Спустись к самой воде. А вот, нашел. — Он показал Джареду небольшую миску из блестящего материала. — Давай снижайся.

Джаред крутанул руль. Злость никуда не делась, особенно его выбесило сравнение с червями. Это жители Шань-Го черви, они же копаются в земле.

Дженсен лег на край палубы, одной рукой вцепился за свисающий трос, в другой сжал миску.

— Ниже! — скомандовал он. — И наклони к самой воде.

Интересно, подумал Джаред, если он сделает резкий крен, Дженсен удержится?

— Ты плавать умеешь? — спросил он.

— Конечно, — обрадовался Дженсен, — я же вырос в Озерном краю. Но здесь для меня слишком глубоко, не выплыву.

Он словно мысли читал. Джареду вдруг стало весело — Дженсен ему доверял. Наговорил гадостей, излил душу и все равно доверял.

Джаред сосредоточился на управлении. Гондола прошла низко-низко, почти коснувшись поверхности озера. Дженсен зачерпнул миской воду, аж брызги во все стороны полетели.

— Ага, все. Поднимайся.

Когда корабль выровнялся и Джаред выключил ручное управление, Дженсен подошел к нему вплотную. На лице блестели капли, розовые от заходящего солнца.

— На, хлебни. — Он отпил озерной воды и протянул миску Джареду. — Здесь смело можно пить любую воду.

Джаред заколебался.

— Я слышал одно поверье древних, что если выпьешь с кем-то из одной посуды, то узнаешь мысли этого человека.

— Да я тебе прямо скажу, не нужны никакие поверья. — Дженсен улыбнулся бесшабашно. Джаред судорожно глотнул из миски. — Я встретил тебя, Джаред Падалеки, и пропал.

— Повелся на симпатичную мордашку? — повторил Джаред слова Анны Фанг, чтобы хоть что-то сказать. Ответить достойно он не мог — сердце ухнуло в желудок, ноги ослабели.

— Ты необыкновенный, уникальный, — Дженсен резко посерьезнел и аккуратно вытащил миску из сжатых добела пальцев Джареда. — Но мордашка и в самом деле ничего, — криво усмехнулся он.

Со звоном швырнул миску на палубу и притянул Джареда к себе.

— А что скажешь ты? — прошептал он. — Какие твои мысли?

Джаред зажмурился.

— И я.

— Что и ты?

— И я пропал, встретив тебя, Дженсен Эклз.

— А как же Кэтрин?

— Пресвятой Квирк! — заорал Джаред, пытаясь взмахнуть руками от негодования. Дженсен лишь сильнее удержал его. — Нет у меня никакой Кэтрин и никогда не было, ты себе все придумал. В тот день я видел ее первый раз в жизни! Ну ладно, второй. Но говорил с ней точно первый.

— То есть ты о ней не думаешь и она тебе не снится?

— Ты мне снишься, — пробормотал Джаред и осуществил давнее желание: потянулся к губам Дженсена.

Он коснулся этих губ, мокрых от воды, и замер, не зная, что делать дальше. За этот миг он успел умереть от ужаса, что как-то не так понял Дженсена, не так услышал. Что сейчас взбешенный Дженсен его оттолкнет, заорет, что любит и всегда любил Анну. И правда, как можно ее не любить, ведь она лучшая, она достойна любви Дженсена, а Джаред, мелкая лондонская сошка, червяк в гнилой банке, не достоин… Все эти панические мысли смело в секунду, когда Дженсен обхватил Джареда за плечи и прижал к себе, накрыл своими губами его, прошелся языком по ним, раскрывая.

Джаред, не соображая, не видя ничего, кроме распахнутых глаз Дженсена, буквально упал в этот поцелуй, доверчиво открывая рот, подставляясь губами, языком. Он пытался осознать, что делает Дженсен, как делает, отчего становится так приятно и сладко, но не получалось. Мысли путались, мешались, сил хватало лишь на то, чтобы в ответ вжиматься телом в Дженсена еще сильнее и даже не стонать, скулить в поцелуй.

Над долиной поплыл густой басовитый звон.

Дженсен, задыхаясь, оторвался от Джареда и простонал:

— Мне пора к Правителю, это сигнал к сбору.

Джаред не собирался отпускать Дженсена, цеплялся пальцами за плечи, за лацканы пальто, беспорядочно шаря руками по его груди. Но почему именно сейчас, когда Дженсен только с ним, только его и ничей больше, его опять забирают?

— Ну почему? — простонал Дженсен, словно в ответ его мыслям. — Почему я никогда ничего не успеваю?

Ему тоже, наверно, было сложно выпустить Джареда из объятий, перестать целовать. Губы Дженсена, припухшие, влажные, были, казалось, везде — скользили по скулам, шее, ключицам, щекоча, тревожа, дразня.

Звук гонга повторился.

— Пора! — Джаред нашел в себе силы и оторвал себя от Дженсена и Дженсена от себя. — Тебя ждут, ты нужен. — И шагнул к штурвалу.

В ширинку больно упирался член, невыносимо хотелось потрогать себя, приласкать, сжать. Но Джаред сдерживался и лишь бессмысленно таращился на горные склоны в попытке отвлечься.

Солнце опустилось за снежные вершины, и все вокруг — горы, долина, небо, облака — окрасилось нежным розовым светом. Что бы ни произошло дальше, как бы ни повернулась жизнь, Джаред поклялся себе навсегда запомнить этот закат.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 Следующая ⇒