ДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ 2 страница

- Идите за ней, она может знать что тут произошло, - приказала Марина Сергеевна милиционеру и пошла к себе.

«Это я виновата в том, что случилось»- подумала вдруг она, - «надо было найти время и поговорить с Ольгой Викторовной. Собачья наша жизнь, разгадываем ребусы, созданные жизнью и следствием по уголовным делам, а в собственной жизни и жизни близких тебе людей подчас ничего не смыслим. Что произошло у Ольги Викторовны? Она же пыталась мне что-то рассказать, но им каждый раз мешали».

«Прекрати,» - одернула сама себя, - «нечего заниматься самобичеванием, без нас есть кому нас ударить, надо подумать и вспомнить, что рассказывала Ольга Викторовна».

Но как назло в голову ничего путного не приходило. Следственная работа, да и работала судьи научили анализировать сложившуюся ситуацию, настойчиво копаться в прошлом. «Дома у женщины были проблемы, это раз, муж, любовница – одним словом любовный треугольник. На работе напряг, это два, но, думается, что это не причина, чтобы выбрасываться из окна. А почему я решила, что Ольга Викторовна выбросилась?» - закрывая дверь своего кабинета все думала и думала Марина Сергеевна. Вечер был тихим, но на горизонте появилась туча – тяжелая, черная, она медленно, но уверенно начала свое движение на город. Природа затихла, казалось, что все живое затаилось и ждало дождя. Было тяжело дышать, прохожие вытирали пот со лба, спешили добраться побыстрей до дома.

«Надо же, неужели дождь,» - подумала Марина Сергеевна, подходя к подъезду. И вдруг поднялся ветер, по двору заметались полиэтиленовые пакеты, вывороченные из мусорки бродячими созданиями, так она мысленно называла ворон, собак и заполонивших в последние годы город бомжей. Всех их было жаль. Одни по природе своей скитальцы, другие по воле судьбы, но все они не ведают, что творят. Ребятишки, игравшие в песочнице, бросились врассыпную, каждый в свой подъезд, когда первые крупные капли дождя упали на их головы. Она быстро открыла входную дверь и с облегчением вздохнула – стихия осталась позади.

Когда она оказалась дома, дождь хлестал уже вовсю, по подоконнику тек ручеек. Поставив сумки, Марина Сергеевна бросилась закрывать оставленные распахнутыми окна. Сыновей не было дома.

Включив телевизор, поежилась от услышанного. Диктор – молодая девушка местного телевидения вещала о том, что сегодня погибла судья Ольга Викторовна Бурлакова. Она была найдена у здания суда с признаками насильственной смерти, ведется следствие.

Выключив телевизор, Марина Сергеевна подошла к окну. Дождь лил как из ведра, по двору неслись прохожие, прикрывая зачем-то головы кто газетой, а кто просто пакетом. Вымокшие уже до нитки, они все еще надеялись на что-то. Словно пакет над головой мог решить их проблему.

«Интересно, а какое дело в производстве Ольги Викторовны было сейчас?, - почему то неожиданно для себя подумала Марина Сергеевна, - «вдруг ее гибель как-то связана с ее профессиональной деятельностью. Бывают же такие дела.» Заставив себя не думать о случившемся на работе, она быстро переоделась, принялась за ужина. Жара немного прибитая дождем давала хоть какую то передышку и она надеялась, что парни хоть что-то съедят, когда появятся дома.

Следующее утро на работе было непривычно тихим. Каждый молча переживал случившееся. Если работник просто умирал, все вспоминали его, сожалели о случившемся, жалели близких. А тут ситуация была неординарной, народ собирался своими привычными компаниями и перешептывался. В одиннадцать часов Константин Григорьевич собрал всех в зале.

Немного наклонив голову и придав своему выражению лица печальный вид, он ждал, когда все усядутся.

- Внимание, мы собрались с вами по поводу печального события, - оглядев зал, он поднял глаза к верху, словно пытаясь увидеть не смотрит ли на нас сверху ныне покойная Ольга Викторовна. Вверху с шумом работал вентилятор, издавая монотонный звук пропеллера, но ничем не облегчая нашей жизни.

На минуту остановившись, Константин Григорьевич продолжил:

- Прискорбно, что сегодня с нами нет профессионала своего дела, замечательного человека, прекрасной женщины.

Услышав эти слова Марина Сергеевна неожиданно даже для самой себя громко произнесла, не дав начальнику договорить:

- Только почему –то вчера вы ей об этом не сказали.

В зале повисла тишина.

- Ваша реплика не уместна, Марина Сергеевна, - с раздражением проговорил Константин Григорьевич, - мы всегда ценили Ольгу Викторовну, всегда.

«Господи, зачем я вытянула язык», - ругала себя Марина Сергеевна, в это время сзади кто-то сжал ее руку и прошептал:

- Молодец.

Настроение было настолько мерзопакостным, что оглядываться она не захотела, зная заранее, что нигде и никогда говоривший не повторит этой фразы вслух при подобной ситуации.

«Как здорово прикрыться этим многоликим словом «мы»» - не слушая Константина Григорьевича, перешедшего к оргвопросам, связанным с похоронами, думала она, - « вроде бы все, но кто конкретно не известно и каждый при удобном случае может сказать, что к нему это не относится.»

Чуть позже, проходя мимо вахтеров на выходе из здания суда, Марина Сергеевна вдруг услышала разговор:

- А муженек то Ольги Викторовны в то утро вылетел из суда как ошпаренный, поди к вертихвостке опять своей приходил паршивец, - говорила женщина.

- Да конечно к ней, они все в коридоре у курилки жмутся, бесстыжие. Бедная Ольга Викторовна, бедная, соглашалась с ней другая.

Уже миновав вертушку, она повернула назад и зашла в помещение вахтеров. Говорившие смутились. Она засобиралась домой, видимо сдав смену, другая наклонилась над журналом приемки- сдачи дежурств.

- Не пытайтесь сделать вид, что вы ни о чем сейчас не говорили, - заговорила Марина Сергеевна, рукой придержав уходившую.

- Да мы о своем, - попыталась объяснить женщина.

- Я тоже не о чужом, выкладывайте, что вам известно - не терпящим возражения тоном, приказала Марина Сергеевна.

Принявшая дежурство посмотрев на пытавшуюся удрать приятельницу, миролюбиво заговорила:

- Да не знаем мы ничего, вот Нинуля дежурила вчера, видела, как муженек Ольги Викторовны выскочил из суда, а вскоре и закричали, что беда. Окна же кабинета Ольги Викторовны с торца здания, из вахтерки не видно. А народ всегда толпиться, внимания мы на это не обращаем. Когда все завертелось, Нинуля растерялась и про муженька убежавшего позабыла. Да и на ум он не пришел, давно паразит к секретарше бегает, нам то все видно.

- Вы сказали об этом милиции? – посмотрев на Нинулю, спросила Марина Сергеевна.

- Нет, он и не спрашивал меня не о чем.

- А сейчас вы куда?

- Домой, сутки от пахала, выспаться надо, а потом на дачу, дождь прошел, полоть надо. А в милицию я не пойду, сами придут пусть на следующее дежурство. Мне время терять не с руки.

- Да что вы такое говорите, голубушка, - начала уже сердиться Марина Сергеевна, - погиб человек, а вы о прополке. Нужно сообщить с милицию, что в то утро вы видели мужа Ольги Викторовны, выбегающего из здания суда.

- Да, о прополке, не вы же мне прополете, а если я сегодня грядки не почищу, после дождя, солнце землю спекет и не вырастет ничего, мне зарплату копейки плотят, я на рынке овощи не могу покупать, - возмущалась женщина.

- Тогда дайте ваш номер телефона, милиция вас сама найдет, - настаивала Марина Сергеевна.

- Да нет у меня телефона, нет, - развела руками Нинуля, - не нажила, пусть ждут до послезавтра, опять на дежурство приду, могу хоть все сутки говорить.

Махнув рукой, Марина Сергеевна пошла из вахтерки. В конце концов адрес вахтера можно узнать в отделе кадров – понадобится – милиция найдет. Но услышанное не давало ей покоя. «Если муж Ольги Викторовны приходил к секретарше, то почему она оказалась в приемной, когда она сама туда вошла? И вообще, когда мужчина выбежал из здания, если она его не встретила?» - прокручивала Марина Сергеевна ситуацию, которая начинала выстраиваться в ее голове.

Купив на рынке, расположенном неподалеку бутылку минеральной воды, она сразу направилась теперь уже в бывшую приемную Ольги Викторовны. Заплаканная секретарша сидела и что-то печатала время от времени смахивая слезу.

- Что Вам нужно? – спросила девушка, видимо наслушавшаяся за это утро немало нелестных слов. До случившегося все шушукались по углам и никто не говорил не слова о ее отношениях с мужем судьи, смерть всем развязала уста.

- Мне хотелось бы поговорить с тобой, как тебя зовут?

- Людмила, а вам что еще нужно? Ходите, мучаете, я ни в чем не виновата. Они давно развелись и не из-за меня, понятно? – с раздражением заговорила Людмила.

- Я не намерена копаться в грязном белье, - остановила ее Марина Сергеевна.

- И на том спасибо, - вытирая слезы, катившиеся по опухшим уже щекам, проговорила девушка.

- Кто с кем спит меня не интересует, мне хотелось бы узнать, видели ли вы в то утро, то есть вчера мужа Ольги Викторовны.

- Да что вы все заладили: муж, муж, никакой он ей не муж, они просто в одной квартире жили, он размен искал, а вчера я его не видела, он должен был уехать в командировку.

- Вы ничего не путаете?- переспросила Марина Сергеевна.

- Да не путаю, не путаю, схватив скомканный и сырой от слез платок девушка выскочила из кабинета.

«И что мне прикажете делать? Сторожить?» - подумала Марина Сергеевна, присаживаясь на стул только что оставленный Людмилой.

На столе лежала записная книжка. Марина Сергеевна не любила чужих тайн, но при создавшейся ситуации, когда погибла ее коллега, с которой они проработали достаточно продолжительное время и все терялись в догадках что произошло, грех было не тряхнуть следственным прошлым и не заглянуть, что внутри той самой книжки. Осторожно приоткрыв уголок потрепанного переплета, Марина Сергеевна была ошарашена увиденным. Подчерк в книжке был Ольги Викторовны. Этот подчерк нельзя было спутать ни с каким другим.

Вошедшая секретарь Людмила подбежала и схватила книжку со стола.

- Как вы смеете? Это же чужое! – возмутилась девушка.

- Да уж по крайней мере и тебе не принадлежит, дай сюда, - скомандовала Марина Сергеевна.

- И не подумаю, - прижимая записную книжку к груди, возразила девушка.

- Это же вещь Ольги Викторовны. Где ты ее взяла? – строго спросила Марина Сергеевна.

- А вы не шумите, Марина Сергеевна, не шумите, - осмелев, заговорила Людмила. – эту книжку дала мне когда то сама Ольга Викторовна. Она лежала у меня в сейфе. Мы обе про нее забыли. Столько навалилось за последнее время.

- Что в ней?

- А ваше какое дело?- продолжая стоять с книжкой, прижатой к груди, огрызнулась Людмила.

- Не хами – одернула Марина Сергеевна.

- А вы не лезьте куда вас не просят. Если вам Ольга Викторовна ничего не рассказывала, то и сейчас знать о том, что внутри не обязательно.

- Сегодня дорогая уже не тебе решать что нужно знать, а что не нужно, - жестко сказала как отрезала Марина Сергеевна, - Ольги Викторовны нет в живых и причина ее гибели не известна, ты это понимаешь?

Людмила снова разревелась.

- Вот только не это. Давай без слез, слышишь? – немного сбавив тон, она попыталась успокоить девушку.

- Конечно, вначале кричите, а теперь не реви, - смешно оттянув нижнюю губу проговорила Людмила.

- Сколько тебе лет дорогуша? - поинтересовалась Марина Сергеевна.

- Двадцать, а вам зачем?

- А затем, что рано тебе было влезать в столь взрослые отношения, можно сломаться.

- А кто знает когда рано, а когда поздно? – подняв на Марину Сергеевну красные от слез глаза спросила девушка.

«Она наверное права» - подумала Марина Сергеевна, - « любим мы решать за других, а сами иногда в себе разобраться не в состоянии».

- Ладно, кончай реветь, говори, что в книжке? – уже тоном не терпящим возражений проговорила.

- Там, там стихи, - всхлипывая ответила Людмила.

- Чьи? – не поняла Марина Сергеевна.

- Ольги Викторовны.

- Ольга Викторовна писала стихи? – удивилась Марина Сергеевна.

- Да представьте себе. И не плохие. Вы же все одни уголовные дела видите и все, не нас не друга друга, не жизни этой, - не на шутку распалившись говорила Людмила.

В приемной появился Константин Григорьевич. Он всегда передвигался по суду бесшумно и появлялся в проеме двери как дед мороз.

- Здравствуйте – протянул он, внимательно вглядываясь в лица Людмилы и Марины Сергеевны и пытаясь с ходу овладеть ситуацией.

- Что здесь происходит? – просил он.

- Это в суде происходит, а не здесь. – отрезала Марина Сергеевна.

- Не нагнетай обстановку, голубушка,- сразу сделав каменное выражение лица, отрезал начальник.

- Обстановка и так на пике, чего ее нагнетать, - констатировала как факт Марина Сергеевна.

Посмотрев на нее достаточно недружелюбно, Константин Григорьевич, кивая на дверь кабинета Ольги Викторовны попросил его открыть.

- А дверь не заперта, - пряча за спиной записную книжку, растерянно заговорила Людмила, там следователи работали, все испачкали, еще и не убирали, осторожнее там, уже вслед начальнику произнесла она.

Когда дверь за Константином Григорьевичем закрылась, Марина Сергеевна подумала: «И что он там хочет найти?», но в слух ничего не сказала.

-Можно посмотреть? – протянула руку за записной книжкой.

-А вы вернете? – еще продолжая удерживать книжку, робко произнесла Людмила.

- Это будет зависеть от того, не понадобиться ли она следствию.

- Не понадобится, там только стихи, - успокаивала уже больше саму себя Людмила.

-Стихи? – удивилась Марина Сергеевна, - чьи?- не дождавшись ответа, спросила она.

-Стихи Ольги Викторовны, - спокойно, словно речь шла о судебных документах проговорила секретарь.

- Ольга Викторовна писала стихи?

- А Вы не знали? – с ехидной интонацией в голосе вопросом на вопрос парировала Людмила.

- Не знала, - задумчиво произнесла Марина Сергеевна.

В кабинете Ольги Викторовны что-то упало. Обе вздрогнув от неожиданности Марина Сергеевна и Людмила ринулись к двери. Распахнув дверь, женщины стояли растерянно на пороге.

Константин Григорьевич, поднимая кресло растерянно уставился на вошедших. У них в глазах читался немой вопрос, но обе молчали.

- Я, я пытался отыскать один документ, - тоном оправдывающегося заговорил начальник, - а оно, оно возьми и упади.

- Вы под креслом искали? – неожиданно для себя съехидничала Людмила и зная крутой нрав Константина Григорьевича, вжав голову в плечи стояла как на расстрел. Но тот на удивление на ее слова никак не отреагировал, водрузив кресло на свое законное место, пошел к выходу. Женщины дружно отступили. Проходя мимо них, он словно размышляя вслух тихо проговорил:

- Куда могла деться эта чертова бумага?

Когда дверь приемной закрылась Людмила двигаясь задом и нащупав рукой стул села. Громкий выдох, который она издала свидетельствовал о миновавшей беде.

- Какую бумагу искал Константин Григорьевич? – не теряя бодрости духа спросила Марина Сергеевна.

- Понятия не имею, - продолжая отдуваться словно от бега с препятствиями проговорила девушка.

- Но он же говорил о каком-то документе, может быть Ольге Викторовне было что-то отписано на исполнение?

- Да нет, она же в деле сидела, из приемной ничего не приносили, но, -словно пытаясь что-то вспомнить, вдруг замолчала девушка.

- Что? Что но? – заторопила Марина Сергеевна.

- Да ругались они, - стараясь что-то припомнить, заговорила Людмила.

- Кто? Говори толком? Что ты мямлишь? – повысила голос Марина Сергеевна. Привыкшая к допросам, она умела разговорить любого.

- А вы не шумите, не шумите, - остановила Людмила, - я ведь могу вспомнить, а могу и не вспомнить, если кричать будете, - всем своим видом давая понять, что что-то она вспомнила, но может и промолчать.

- Не тяни, - сбавляя тон, проговорила Марина Сергеевна.

- Ольгу Викторовну вызвал Константин Григорьевич, она вернулась вся красная, долго ходила по кабинету, что-то писала. Потом позвонили по внутреннему телефону, она взяла трубку и сказала:

Если вы будете продолжать так себя вести, я найду способ как поставить вас на место, можете не сомневаться, я обо всем напишу, - и бросила трубку, в сердцах сказав при этом: Достал.

- Тогда я подумала, что это она с Константином Григорьевичем ругалась, но спросить постеснялась.

- Ты что подслушивала?

- Да как вы можете?! – возмутилась Людмила, - если я секретарь, то мне можно говорить все что вздумается? Строите тут из себя все, - в отчаянии заговорила она, - друг друга изводите, а друг друга и не знаете, мы для вас многих пустое место. А Ольга Викторовна не такая была. Она лучше вас всех была, - разрыдавшись продолжала говорить, - она жила «с открытой дверью» и ничего не таила. Она дверь в кабинет закрывала только когда приговор писала, а так мы всегда общались, она меня по телефону не вызывала, просто говорила: Зайди. Она меня и за бывшего мужа не осуждала, вначале неловкость была. И эта неловкость от того, как вы все наши отношения воспримете.

Наклонив голову на руки Людмила осталась рыдать, а Марина Сергеевна решив не успокаивать девушку вышла из приемной и направилась к себе в кабинет.

«Как странно, а ведь девчонка права. Мы ничего друг о друге практически не знаем. Проклятая работа: убийства, приговоры, жалобы, качество, отмены, проценты,» - думала она, усаживаясь в кресло в своем кабинете, - « кому нужны эти проценты? Убийцам?, Нам? И сама себе отвечала: Да никому. Нет, они Константину Григорьевичу нужны, чтобы власть над нами ощущать, чтобы было за что ругать. А как мы живем, чем, его не касается. Работа прежде всего.» И только тут она поняла, что вертит в руках записную книжку Ольги Викторовны. Страницы немного потертые были исписаны мелким подчерком коллеги. Этот подчерк она знала.

«…Не очерстветь, не огрубеть душой

В погоне за чинами и достатком.

Не понаслышке знать, что хорошо

И дольше бы не знать, что гадко…»

Мелькали перед глазами строки четверостиший. На некоторых из них Марина Сергеевна останавливалась и перечитывала. От прочитанного становилось прямо сказать не по себе.

«… Когда я умру, ничего не изменится

Таким же будет вставать рассвет.

Таким же белым туман расстелется

В то утро, где меня уже нет.»

Глаза Ольги Викторовны казалось смотрели на нее, когда она читала эти строки. В кабинете повисли летние сумерки, когда Марина Сергеевна захлопнула записную книжку. Солнце, наиздевавшись за день над жителями города, скрылось за многоэтажками. Зазвонил телефон, заставив ее вздрогнуть. И не желая отпускать от себя ту атмосферу, создаваемую прочитанным, она сидела и смотрела в окно на нависающие над городом сумерки.

Телефон утомил настойчивостью. Протянув руку и сняв трубку, почему-то осипшим голосом она сказала:

- Ало.

- Мам, ты что? – послышался в трубке недовольный голос старшего сына, - ты чего трубку не берешь? Заснула?

- Ты как со мной разговариваешь? – остановила она не на шутку разбушевавшегося в трубке сына.

- Ты домой когда? Есть охота.

- Я скоро приду, поешьте пока бутербродов.

- Да мы только и делаем, что бутерброды едим, купи чего небудь вкусненького, - уже миролюбивее протянул отпрыск.

- Не выдумывай, не бедные, я же сказала, что скоро приду.

- Ага скоро, а сама на работе сидишь. Пока в пробках стоишь ночь будет, - проговорил сын и отключился.

Положив записную книжку Ольги Викторовны в сейф, Марина Сергеевна оглядев кабинет зачем-то подошла к окну. Оно было достаточно высоким, надо было для того, что бы закрыть открыть или закрыть его встать на подоконник и приподнять шпингалет.

Привычка, доставшаяся ей в наследство от следствия, которому отданы долгие, долгие годы жизни, заставляла прокручивать случившееся с Ольгой Викторовной еще и еще раз.

«Что же все-таки произошло? В суде в то утро видели ее мужа, а Людмила скрывает, что он приходил. Почему? Она что-то знает? Может быть он убил свою бывшую жену? Но зачем? Если верить девушке, с Ольгой Викторовной она расстались мирно. А почему я решила, что ей можно верить? А может быть она знает об убийстве и не хочет говорить?»- все задавала и задавала себе вопросы Марина Сергеевна. И все они были без ответа.

Открыв окно в спальной комнате, Марина Сергеевна стояла и смотрела на отходящий ко сну город. «Каждый из нас песчинка в нем», - размышляла она и на ум пришли строки стихов из записной книжки

«…кому-то достается пустота

кому-то одуванчик в поле чистом…»

«Живем не оглядываясь друг на друга, почему я всегда вспоминаю об этом, когда уходит из жизни кто-то из знакомых?»- с грустью думала она. «Надо каждому при встрече говорить: Как я рада тебя видеть, словно эта встреча последняя. То ведь когда человек умирает, начинаешь понимать сколько ты ему не сказал. А может быть как раз этих слов он и ждал от тебя, не от тебя, так от кого-то другого. Сделать замечание, пожурить- это да. Это мы всегда пожалуйста. Никогда себе не прощу, что не выслушала тогда Ольгу Викторовну, она столько раз пыталась мне что-то рассказать.» И понимая, что практически также она поступает с ребятами, она пошла к ним. Старший сидел за компьютером и не отрывая глаз от монитора пожелал спокойной ночи всем своим видом давая понять, что бы к нему не приставали. Младший дремал у телевизора, на ее вопрос как дела подняв к верху большой палец на правой руке.

- Пока, пока, - ответила она и пошла к себе.

«Вот так мы и живем, вроде бы вместе, а на самом деле давно врозь. Вот так и в коллективе. Да нет никакого коллектива. Все мы просто ходим под одну крышу что –то делаем. Кто-то надрываясь, а кто-то так, спустя рукава, но за одну зарплату. А что у нас у каждого в душе всем начихать», - разоткровенничалась на ночь глядя хотя бы сама с собой.

На ум пришли слова одной ее давней приятельницы:

Приятно поговорить с умным человеком. Иду и разговариваю сама с собой. Усмехнувшись этой мысли, она накрылась простыней и заснула. Вернее сказать забылась, потому что спать в такой духоте было просто не выносимо.

Утром грянул гром и не только с неба.

Потоки воды текли по асфальту. Сточные канавы и колодцы не справлялись и потоки воды хлынули на тротуары и проезжую часть дорог. Люди спешили на работу вступая прямо в обуви по огромным несущимся потокам воды. Небо раскалывалось на мелкие кусочки, издавая невообразимые звуки, заставляя людей каждый раз вздрагивать.

По возможности одевшись в темную одежду по поводу похорон Ольги Викторовны, Марина Сергеевна выглядела среди многоликой по летнему одетой в яркие одежды толпы немного непривычно, но гроза загнала всех под зонты и разглядывать ее было не кому.

На работе стояла непривычная тишина. Процессы отменили, да и вряд ли наши далеко не законопослушные нынче граждане пришли бы по такой погоде давать показания.

Портрет Ольги Викторовны с траурной лентой, красные гвоздики напоминали о трагедии. Панихида должна была состояться в полдень, а с утра отпевание в церкви.

Поднимаясь по лестнице Марина Сергеевна услышала, как кто-то ругается этажом выше.

- А я скажу, обязательно скажу, бесстыжая, еще и врешь, - говорил женский голос.

- Вечно вы суете свой нос куда не надо. Вам до всего есть дело, - бойко парировал более молодой, знакомый голос секретарши Людмилы. Этот голос Марина Сергеевна узнала сразу и замедлив шаг, прислушалась.

- Я видела, видела, как вы накануне с ним шушукались, а как завидели, что Ольга Викторовна идет сразу в разные стороны. А вчера он чего как ошпаренный выскочил? Скажешь не было его?

- Не было. Чего прицепилась? – перебила женщину Людмила, - своих мужиков нет, так за чужими следите.

- Может и нет, но не отбиваем у порядочных женщин, - кричала женщина.

- Да кто на тебя позарится, каракатица.

Заслышав приближающиеся шаги марины Сергеевны, обе замолчали. Людмила начала спускаться вниз, тихо кивнув Марине Сергеевне, а заведующая канцелярией Дарья Петровна, скандалившая с Людмилой, продолжала стоять на лестничной площадке между этажами.

Завидев Марину Сергеевну, заговорила:

- Молодежь бесстыжая пошла, с чужими мужиками так и наровят в койку прыгнуть и все у них виноваты, они одни правые.

Зная склочный характер дамы, Марина Сергеевна сухо поздоровавшись, прошла мимо, услышав вслед:

- Понизко с нами им общаться, важные все.

Дарья Петровна относилась к категории всем и всегда недовольных женщин знающих обо всех и все. Она была одинока и вся ее личная и служебная жизнь тесно слившись в одно целое создали для сослуживцев одну большую проблему – как бы избежать общения с ней. Поговорив с человеком буквально о пустяках, Дарья Петровна могла из любого слова извлечь ей одной понятный двойной смысл, все переиначить и пустить по кабинетам. Говоривший получал его же информацию в интерпретации Дарьи Федоровны, да еще обросшую всевозможными домыслами в таком виде, что сразу и навсегда зарекался с этой женщиной общаться только по чисто деловым вопросам.

В коридоре Марину Сергеевну догнала секретарь из приемной Константина Григорьевича:

- Мариночка Сергеевна дельце получите, как всегда об убийстве.

- Можно подумать другие встречаются, - миролюбиво ответила она.

- Бывают, бывают, только вам их не дадут.

- Это почему? – удивилась Марина Сергеевна.

- Вам чего побольше и посложнее, любит Вас начальство, любит. Так Вы зайдите. Получите дельце, хорошо? – уже заворачивая за угол говорила секретарь и не дождавшись ответа исчезла из виду.

Работать не хотелось. Сослуживцы слонялись из кабинета в кабинет. К Марине Сергеевне поочередно заглянуло несколько коллег, побыв пару минут и перебросившись словами сожаления о случившемся с Ольгой Викторовной, уходили. Жара, сырость после отхлынувшей грозы и горечь утраты сплелись в тугую косу и опоясали каждого, мешая реально оценивать ситуацию. Трудно было представить, что кто-то убил судью, но заголовки местных газет пестрели именно такими фразами.

Марина Сергеевна поежилась. «Почему ей на кладбище всегда холодно?» - подумала она и встретившись глазами с неожиданно откуда то появившемся корреспондентом Олегом, попыталась спрятаться за спины коллег.

- Никогда не видел как плачет судья, да еще такая как Вы Марина Сергеевна, - раздался голос сзади.

- А не пошли бы вы отсюда, - процедила она сквозь зубы.

- Ради бога простите, не хотел обидеть.

- Вы это сделали, я прошу, уйдите. Зачем вы копаетесь во всем этом, может быть у вас скрытая камера? Завтра поместите плачущую судью на страницы вашей газеты с каким нибуть громким по вашим понятиям заголовком?

- Ну что вы, я на такое не способен.

- Судя по последней публикации и не на такое способны, - давая понять, что продолжения разговора не будет, она подошла к коллеге Геннадию Андреевичу и демонстративно взяла его под руку.

- Что, голубушка, с прессой пытаешься воевать, - спросил Геннадий Андреевич, - поверьте напрасно. С ними надо держать нейтралитет, это будет спокойнее.

- Для того чтобы было спокойнее со всеми надо держать нейтралитет. А как? – поинтересовалась она, - тогда надо сидеть дома, закрывшись на все замки и то может постигнуть что угодно, потоп соседей, например.

- Вы не исправимы, голубушка,- по отцовски погладив Марину Сергеевну по ладони, Геннадий Андреевич попытался сглотнуть ком в горле, глядя на двух дочек Ольги Викторовны, оказавшихся напротив.

- Бедные девочки, - проговорил он, - потерять мать в таком юном возрасте такая трагедия.

- Потеря близкого человека в любом возрасте трагедия, - просто хотя бы что то да сказать произнесла Марина Сергеевна.

Говорили много, «оказывается, Ольгу Викторовну все любили» - думала Марина Сергеевна, - « не замечала, последнее время ей часто доставалось от начальства, она не выглядела счастливой. Парадокс. Если все тебя так любят, почему же ты этого не замечаешь. А может быть любят тебя как то не так, пока ты жива?» - стараясь не слушать выступающих, размышляла она.

Дарья Петровна, смахивая слезу говорит о скромности усопшей.

«Да, именно этого качества, вам, дорогая, так не достает», - заглушая слова выступающей, думает Марина Сергеевна. «Работник ты отменный, память феноменальная. Помнишь все, что касается уголовных дел: когда рассматривалось, когда обжаловалось, чем закончилось, где находится, а вот общаться невозможно. Случись чего, тоже будут говорить, что редкой души был человек, труженик. А может быть вы, дорогуша, так и ведете себя, что никто вашего таланта не замечает? Все пользуемся этим даром, этой способностью к работе, а никогда об этом не говорим?»

На обратном пути все молчат. «Поскорее хочется под душ», - говорит кто-то сзади.

«Действительно,» - Марина Сергеевна думает о том же, - « только почему вместе с пылью и потом нельзя смыть все то, что пережил за день».

- Я не видела мужа Ольги Викторовны, - спрашивает кто-то.

- Был, был, в сторонке стоял, надо же, столько прожили, такие девчонки, а он взял и ушел.

- Да не ушел он, они по согласию расстались, - поддерживает разговор еще кто-то.

- Ой, да какая теперь то разница, Ольги Викторовны все равно нет.

И тут в разговор вступает Дарья Петровна. Марина Сергеевна даже поморщилась от предчувствия чего-то не хорошего.

- А может он ее, Ольгу Викторовну и убил, - громко говорит Дарья Петровна.

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒