НА ЧУЖИХ БЕРЕГАХ 4 страница

Россия, Санкт-Петербург, 2015 год

А в институте скорой помощи в Петербурге третьи сутки не приходил в себя мужчина в странной одежде 30-х годов, в элегантной шляпе, без документов, с тяжелым огнестрельным ранением в голову. Он всегда носил серебряный доллар за тульей шляпы и врачи долго не могли понять, что это за кусок металла был у него в шляпе. Они не давали пока никаких прогнозов, ведь последствия могут быть непредсказуемы, выживет ли он вообще.
И пока, мой милый читатель, я оставляю Вас в смятении и раздумьях.

Белые стены палаты, запахи больницы, чьи-то добрые глаза прямо перед ним, голоса, будто жужжащие шмелями прямо в голове...
- Что со мной? Неужели ничего не изменится, если я сейчас опять закрою глаза?.. - его сознание отказывалось принять больничную действительность. Вспоминались почему-то запахи саванны и морские закаты у Гозо. И душа его летела над заснеженными крышами Петербурга к ней - к той, которая ждёт и верит.
Не спеша, осторожно - главное, не разрушить красивый замок на этом белоснежном пляже! - он пойдёт по облакам к каждой из Каталин...
- Ничего не потеряно, а усталость уйдет с волной и пеной. Мне стоит подумать, немного передохнуть и идти к окончательной развязке, к танцу по краю пропасти, где она шепчет одними губами: «Я люблю тебя, Ятим».
И я верю, что стоит верить и стать Верой, огоньком в угасающей ночи, даже когда ты скользишь по краю обрыва.
Любовь людей способна сотворить множество чудес, когда любишь чисто искренне, не требуя ничего взамен. Так, несмотря на годы и расстояния, его и спасла любовь Каталины.

- Видишь ли, Ятим, люди неодинаково переносят боль: одних она закаляет - железо тоже крепнет в огне, других ломает, как сухую ветку, просто и незатейливо на разные части. Стоит ли испытывать боль для преодоления самого себя? Сложный вопрос, ведь твоя мечущаяся душа всегда искала бури, но вместе с тем и желала покоя... Когда старый дом, согретый теплом близких, больше не служит тебе пристанищем в буре и не спасает от невзгод, может ли человек на краю жизни обрести новый?
Седой доктор говорил с ним как с маленьким, даже вроде и не ожидая никаких ответов.
Прошёл месяц, физически он был почти здоров, только ничего не воспринимал и смотрел в потолок чистым и невинным взглядом трехлетнего ребенка. Что эти люди хотят от него? Что он здесь делает? Кто ответит ему? Каталина обещала ему никогда не плакать, что бы ни случилось, ведь жены моряков ждут и верят в чудо и молятся Святой Марии об избавлении от бед. Она обещала ему не плакать, ведь он, рискуя жизнью, служил закону в Аргентине несмотря ни на что. Она никогда не плакала с самого детства, с того страшного вечера, когда ушёл отец, а она онемела и больше не плакала. Ятим только вызывал у Каталины из Купчино странную улыбку счастья, потерю сознания в страсти, но не слезы. Она, наверное, больше не может плакать? А сейчас в этой палате, в центре огромного города, он лежал, вытянувшись как струна, и слезы текли по его добродушному, похудевшему лицу, у него выросла седая борода за пару месяце в больнице, она даже шла ему. Слёзы текли и очищали душу, смывали тропическим ливнем всё то, что пришлось пережить.

Вне времён

Первый день зимы достал из кармана тихое утро, легкий морозец, снежок, ностальгию, мелодии Стинга, Синатры и грусть. Люди кутались в коконы, прятали улыбки и хорошее настроение. Нам всем придется ещё раз пройти по кругу, каждому наступить на очередные грабли, но не сделать поспешных выводов, вылечить сплин и встретить Новый год, опять удивиться детскому ощущению чуда и шагнуть навстречу Любви и красоте.

Радуйтесь. Неважно, ночуете ли вы в огромном особняке или под мостом, управляете огромной машиной или ходите пешком. Живите и дышите полной грудью. Жизнь непредсказуема. Если вы не улыбаетесь каждому её проявлению, вы уже мертвы. Живите и радуйтесь!

Всё в мире иллюзия, и ни одна история не заканчивается. В тот тропический ливень Ятим рассуждал о погоде с видом знатока, однако ливень кончился так же внезапно, как и начался. Островные мальчишки стали пускать кораблики из коры в потоках городских улиц. И вдруг всё стало кристально чистым и простым, радость от самой простой жизни перевешивала все невзгоды. Это ведь могло кончиться в любой момент, оборваться биением сердца, ударом ножа в портовом кабаке, автомобильной катастрофой, штормом, да мало ли чем - всё так зыбко, быстротечно и непредсказуемо, а планы... ну так что планы, всё в мире иллюзия. Он сжал в руке брошь торговца и вспомнил самую сладкую ночь, которая, казалось, никогда не кончится: он неутомим, она словно богиня любви, а липкая августовская ночь плавно перетекает в утро, и они не спали ещё ни минуты... «Отдохни, Ятим», - она положила разгоряченную руку ему на живот, а он, поцеловав её спину в жемчужинках пота, провалился в сладкую темноту.

Каталина плыла неспешной походкой по заснеженному лесу декабря. Снег неслышно сыпал крупой - мокрой и холодной, как сейчас страх в её сердце.
Странное ощущение опустошения не покидало её, не принявшую, а точнее испугавшуюся всей глубины его любви. Его слёзы казались ей неуместными для такого сильного мужчины - как такое возможно, ведь это она всегда была его маленькой девочкой? Да и вообще, она, наверное, перестала верить в такую любовь. Не поверила и ему. «Пройдет... переживёт... зарастёт очередным шрамом...»
Ветер сорвал с величественной ели ком снега, и она почувствовала себя такой беззащитной и нелепо одинокой на этой поляне.
Вдруг пронзила острой болью мысль: «Это навсегда, её больше никто и никогда не назовёт лисонькой и не сыграет с ней в такую красивую сказку!...»
Она поняла, что он был её родником, насыщал живительной влагой своей такой несовременной Любви пустыню, которая иссушала её изнутри.

Россия, Санкт-Петербург, 2015 год

Обратная сторона любого человеческого поступка не всегда понятна людям. Кажущийся сначала нелепым, он со временем приобретает особый смысл. Мы и сами порой не знаем, какие мелочи меняют нашу жизнь: опоздав куда-то или успев, ты можешь по странным обстоятельствам изменить всю жизнь вокруг. Что было бы, если бы в то весеннее утро он опоздал на встречу с Каталиной, уронил свой великолепный букет в лужу, просто испугался её глаз? Было бы ли ему впоследствии так же больно и вообще - можем ли мы изменить сценарий нашей сумбурной жизни? Дискуссия между философами длится не одно столетие, и всё же он всегда жил больше сердцем. Он должен будет это сделать.
Ятим вышел из метро, пошёл к остановке трамвая, поднял женщине коляску на площадке, молча приложил карточку к валидатору и улыбнулся усталому кондуктору.
- Четвертая... - посчитал он про себя.
В кармане плаща приятно холодил руку старый револьвер из Делакроче.
Он ехал к ней. Вышел и дошёл до сквера, встал под облетевшими деревьями. Пронизывающий ветер срывал шляпу, в руках большой букет её любимых белых роз. Её шаги и взгляд безразличный, будто не было ничего - ни полностью поглощающего счастья, ни того спасительного круга после ночей черноты. Ятим достает револьвер и выстрел будто разрывает воздух звуком кнута. Он кладет розы ей на грудь и просыпается в холодном поту в больнице и понимает наконец, где он и кто.

Говорите с людьми, говорите! Призываю вас - не молчите, я знаю, это трудно, но говорите! Объясните глубину своих поступков, назовите причину: вам хочется изменить жизнь, вы ошиблись, полюбили или разлюбили. Говорите, иначе тяжесть молчания тяжелым грузом ляжет на сердце и Вам, и Вашему партнеру...

Искусство прощания - особое искусство. Желание видеть того, кто дороже всего на свете, перевешивает все разумные доводы, всё приходится видеть в черном свете, дышать невозможно, а в глазах круги, аппетит уходит, впрочем, и само время не приносит облегчения.
В то сумрачное зимнее утро в сером свете старых переулков Петроградки Ятим поверил в загадку броши окончательно. Сжав её в руке, он вдруг увидел странную пару во дворе: импозантный мужчина в одежде 30-х держит под руку прекрасную незнакомку и удивлённо смотрит на трамвай, грохочущий по проспекту. Ятим похолодел, увидев двойника, ведь рядом шла его Каталина! Всё вдруг стало дымкой, и в плеере зазвучал любимый «Сплин» и его знаменитая «Тебе это снится». Мираж? Или пора наконец перестать распутывать, а лучше окончательно разрубить этот узел? И выбрать наконец то время, которое не предаст и не обманет, время, в котором девушка с прядью волчицы в каштановых волосах будет счастлива, где шум океана и ветер с гор?... Да, нужно выбрать свой Путь, а все прыжки оборвать одним рывком. И да будет свет...

Когда тонкие пальцы первый раз скользят ручейком по твоей коже, когда взгляд иссиня чёрных бездонных глаз ведёт тебя по краешку пропасти, когда задыхаешься от немоты и отчаяния, когда летишь, и крылья Любви несут тебя над океаном, поверить в любой исход можно, главное - поверить и продолжать идти.

Грязно-серый снег, мусор под окнами пятиэтажек, обычный российский пейзаж. Всё это контрастировало с вычищенными дорожками, великолепными соснами, скульптурами в саду и какой-то прямо медицинской чистотой двора клиники психического здоровья, в которой и находился сейчас Ятим. Он сидел в кресле перед камином у столика в кабинете Артема Александровича, главврач вслух читал его тетрадь и внимательно следил за его реакцией. В местах переходов лицо пациента неуловимо менялось, и огромная черная тень будто вставала за креслом. Тикали ходики, наступал вечер, кофе остыл, а Ятим даже не притронулся к чашке, лишь иногда глубоко вдыхал его аромат и беспорядочно улыбался. «Тут нужен взрыв эмоций, ему нужна его Каталина», - подумал про себя психиатр, но та загадочная женщина не отвечала на телефонные звонки и электронные письма. Оплаченный ей период давно кончился, а на письмо на адрес клиники пришёл ответ "Всё кончено".

Вне времён

Когда вокруг тебя, как будто электрическое поле, закрытое пространство искрится белой энергией, а ты сам огромной мощности батарея - всё взрывается вокруг тебя сиянием. Ятим всегда ощущал себя источником той силы, которая питала Каталину, давала ей крылья Любви и вела по самому краю. Страсть и возможность говорить без слов…
.Она не была разочарована, просто та боль, когда каждая молекула в тебе, каждая частичка живёт ею, растёт огромным, страшным и хищным цветком, тем, который не сорвать и в жертвоприношение которому ты отдаёшь жизнь и время. Всё лишь части предсмертной записки, всё лишь прелюдия к последнему шагу... ТЫ ДОЛЖЕН ПРОГНАТЬ ЭТОТ МОРОК, ДОЛЖЕН ОТОЙТИ ОТ ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ...

Одиночество - это не состояние души, не отношение, не то, что с тобой происходит. Оно не зависит ни от пола, ни от возраста, ни от социального статуса и количества денег в твоём кошельке.
Ты просто идёшь сквозь толпу, и даже в транспорте ты один... один среди миллиона лиц.
А по реке плывёт лодка... одинокая лодка моя, рассекая волну, плывёт...

Однажды в далекой юности он решил для себя быть Добрым. Просто несмотря ни на что оставаться таким через препятствия, время и то, что ему предстояло пройти. В том зимнем карельском лесу, замерзая, он видел птиц, взлетающих над Риo-Гранде, и такие теплые, медовые глаза его Каталины. Он плыл в тёплой волне любимого мальтийского побережья и всё шептал: «Te amo, Catalina».

«Ему не жить без маски?» - Этот вопрос никогда не мучил Ятима. Во всех временах и странах он был самим собой. Правда, не рискуя расстаться с каменностью её немоты, он сам становился иногда недвижим, но его душа, сердце всегда были оголённым проводом, прикосновения к которому, подобно выпущенной стреле и дикому зверю в джунглях Амазонии, он не боялся. Люди либо жалели его, считая чудаком, либо становились близки ему по духу как Франко, шли рядом всю его жизнь, полную таких невероятных приключений, прыжков в водопад страстей и прогулок над пропастью по натянутой струне.

Россия, Санкт-Петербург, 2015 год

Дело наконец наладилось. Очередной платёж за пребывание Ятима в клинике пришёл на счет в конце зимы, а главврач и не собирался выписывать такого интереснейшего пациента. Каждый вечер проходил одинаково: ещё слабого Ятима привозили на кресле в кабинет, и продолжались чтение тетради и беседы, нет, скорее монолог врача. Он должен принять действительность, осознать важность момента и научиться снова жить и творить. А за окном уже ранняя весна взрывала льды, разливалась половодьем, последний снег лежал грязными кучами, словно остатками беды.
- Грустно мне, - подумал врач про себя, - такой умница и в таком состоянии, даже надраться хочется.
Вдруг Ятим произнёс тихим голосом по-английски:
- Where my brooch?

Знаки, опять знаки...

Аргентина, Делакроче, 1940 год

В конце декабря что-то неуловимо поменялось в воздухе Делакроче. Ятим с приятелем беседовали об этом за чашкой кофе.
- Времена меняются, порт шумит как прежде, четвёртый американский пароход за неделю...
- В Европе война, Ятим. А янки, как всегда, нагреют руки.
- Да, торговцы и местные фермеры уже ворчат. Ну где это видано - строить у нас американский торговый центр?
- Работа для местных, и порт оживёт, - с надеждой в голосе молвил помощник.
- Ох, и аукнется это нам...
Вдруг разговор прервался, и в их кабинет вбежал, нет, скорее влетел на длинных ногах седой мужчина в соломенной шляпе, с огромными голубыми глазами и взглядом человека, повидавшего жизнь. Не говоря ни слова, высыпал на стол из бумажного кулька красивые, остро пахнущие яблоки, и они просыпались алым водопадом на колени друзьям.
- Они предложили за весь урожай по 30 центов... Берут всё, зная, что больше чем по 50 я торговцам не продам, только шиш старый Педро отдаст им свои яблоки, они ведь скормят их свиньям, а в порту целый пароход, груженный ими! - тихим усталым голосом произнес гость.
- Они бы ещё говядину привезли, - рассмеялся помощник.

Теперь на тумбочке у Ятима в клинике лежало такое же яблоко и пахло так же остро.

Вне времён

Когда пустые люди заполняют большинство твоего жизненного пространства, крадут твоё время и считают это нормой, ничего не остаётся, как плыть себе по течению, временами шевелить жабрами да иногда всплывать на кормёжку. Что бы ни происходило, в твоём пруду-то ведь тепло и тины достаточно.
То утро принесло Ятиму открытие: он небезразличен к бедам простых людей Делакроче, хочет и может может им помочь. Но в последние дни, занятый своей великой Любовью, он был как во сне. И вот те на... мир вокруг изменился окончательно.
Новый шаг, сделанный к самому себе: он принимает себя в несовершенном мире, где одиночества больше, где просто и походя убивают слабых, где внешний лоск для большинства важнее твоего содержания. Но сам мир этот Ятим никогда не примет. И пусть у него полно слабостей, но он прошёл трудный путь и пришёл к той цели, к которой шёл всегда.

Тот, кто пишет сценарий случайной встречи, думает ли он за нас, пытая нас неопределённостью, довольствуясь нашими раздумьями и нерешительно давя на тайные рычаги наших слабостей?
Паруса обвисают в безветрие, но иногда и не нужен ветер, чтобы плыть в Океане, голоса предков шепчут тихо, а мы не верим в предназначения.
Сколько же лжи иногда окружает человеческую жизнь, зеленой тиной опутывает ноги пловцов!. Но мы выплывем обязательно, улыбнёмся незнакомке и поймём, что ничего не напрасно.

«Такое глубокое погружение в тебя... да и в любого человека - оно больное»... - грустные мысли больного Ятима у окна в тот отвратительно короткий зимний день, когда ждёшь весенней капели, когда дорога кажется длиною в жизнь, когда любая мысль о Ней стучит молоточком в висках...
И золотой саксофон звучит на побережье. И танец. И ты за роялем. И бокал на нём полон.
Сделав глоток огня, ждёшь, как капли старого коньяка согреют твоё остывающее сердце. И ты опять кладёшь пальцы на клавиши. Выпив вино своих сомнений, чувствуешь себя полнейшим ослом. В классическом финале ты не знаешь ответов на самые простые вопросы, и всё потрясающе просто.
Ты жил в идеальном мирке, плыл по странной шуточной дороге эрудита, но твоё чувство юмора сейчас совсем не помогает.
Жди и обязательно дождешься, Ятим! Каталина будет танцевать с тобой и прошепчет твоё имя в танце на краю...

Эти границы снов... Они всегда были загадочно стёртыми и размытыми, вот и сегодня: он ехал в кроссовере приятеля по ночному Петербургу, город завораживал и опьянял огнями, разговор тёк ручейком и вдруг свернул в странное русло предчувствий и недосказанностей. Ятим почему-то ощутил холод и оказался внезапно в белоснежном здании со множеством ослепительно белых комнат. В каждом зале с округленными углами и такой же белоснежно-белой мебелью была какая-то запоминающаяся деталь: в одном - карта его Буджбы, в другом - сумочка Каталины и так далее, залы были пусты, всё в безмолвии, только за окнами дворца виднелись поросшие цветущими садами горы, шумел где-то вдали водопад и тихий голос звал его: «Ятим, иди ко мне».
Скрип тормозов, приятель удивленно смотрит на него, а Ятим видит в центре Петербурга чинно переходящего проспект слона и понимает, что это не сон. Просто очередная безумная рекламная акция какой-то кампании.

То утро в пригороде Петербурга было ветреным, впрочем, как всегда, ничего нового, но этот ветер не был критичным для подъёма на шаре «Каталина». Удивлены? Ну а как, по-вашему, он должен называться? Голубые небеса были бездонны, совсем прозрачны, что удивительно для Петербурга, горелки нагрели воздух внутри шара. Они с Франко наконец сели в гондолу и подъём начался плавно. Каждый раз у Ятима внутри - и в море, и в небе - как будто зажигался огонёк, восторг детский никогда не остывающий. Тонкий зелено-синий край горизонта, окрестности Царского села величественны и тихи, великолепное летнее утро, утро счастливого человека, совершенно счастливого…

Он проснулся от солнечного света, яркого и медового, льющегося сквозь занавески, и запаха тех самых белых роз, которые стояли у его кровати в клинике. Внутри - тихая и огромной ясности мысль... «ТЫ САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК, У ТЕБЯ ЕСТЬ ОНА»… «Usted es la persona más feliz, porque lo tienes».

Зачем в тот короткий период между зимними сумерками Ятим вспомнил этот день? Все его видения по-прежнему свежи и остры в памяти, несмотря на череду разочарований, но этот день был особым: тогда он впервые взошёл на борт «Каталины», только тогда первый порыв ветра в её паруса дал настоящую свободу. Этот день оставил след в его большом сердце смазанным мазком петербургской акварели и до сих пор давал силы. Он выбрал время счастья, пусть теперь и знал, что не до конца выполнил предназначение. Пусть так, но никто не сможет осудить или оспорить его Выбор.

. Ничего бы в этом страшном мире не изменилось, если бы не произошло чуда Боговоплощения. И Ятим с Каталиной утонули бы в горестях сомнений. Но есть этот День!.. День чудес и открытий, день рождения Того, кто спас и умер за нас. Того, кто в этот день всего лишь младенец не в золотой колыбели царей, а просто маленький мальчик в бедных яслях. И ещё не подарили дары волхвы, ещё не пришли пастухи, ещё тишина, Он и Она - Богоматерь, знавшая свою роль заранее. И теперь, в полумраке пещеры, это Чудо Святого духа в нём, в том, который станет Отцом всего мира, в том, который пострадает и примет на себя весь грех рода человеческого...А сегодня, сейчас, Он лишь младенец в пещере...А МЫ УЖЕ ЗНАЕМ - ВСЁ НЕ НАПРАСНО!

Куда мы прячем части себя, которые нам самим не нравятся? Мы ведь находим и для них место, и они тоже часть нас. Сплетенные из противоречий, мы пишем книгу жизни без сожалений, на наших дорогах полно луж и грязи, но не всё ведь делать в белоснежных одеждах?.. Только у самого порога, только на закате, когда всё и правда кажется несущественным, мы становимся самими собой и как дети ждём чудес и в 75, и в 90...
ДОЖДЁМСЯ ЛИ?..

Эта проклятая страсть, всё поглощающая, забирающая всё - она кажется Любовью и она забрала тебя самого с потрохами, съела тебя без остатка и костей не выплюнула, ты физически опустошён, пытаешься жить без неё, пробуешь плыть по чёрной реке... Вдали даже горит огонёк надежды такого же одинокого сердца, ты согреваешь его своим теплом. Ты просто хочешь научиться дышать самостоятельно, но этот спрут тянет остатки твоего тепла просто напоминанием о себе... Но ты стойкий росток, ты дитя асфальтовых джунглей, плыви в пучину и не бойся водоворотов, рок зазвучит в твоих наушниках, а дым над водой не даст уснуть.

Он так хочет к ней, но дойдёт ли по странным дорогам? У них ведь должна быть их настоящая Ночь? Он согреет её, и наперекор всему она снова почувствует себя юной девушкой, с летящими волосами и той самой улыбкой. Прочь года!
У Ятима есть Каталина, его далёкая и близкая: таежная, морская, городская, та, что пишет ему письма, та, что ждёт и верит в судьбу. Запахи их Рождества совпадают, они ведь нужны друг другу.

Россия, Санкт-Петербург, 2015 год

Он пытался жить как все, без снов и сожалений, только они приходили без стука в его одинокие ночи. Он идёт по чистым улицам Ленинграда середины 80-х, в студенческих карманах гуляет ветер, но нет сожалений: вся жизнь расписана, никто ничего не ждёт в этой стране, он вряд ли увидит что-то особенное. Поливальная машина, обрызгав, вывела из забытья, в киоске напротив он увидел любимое мороженое. И вдруг - Она... будто из тумана болот и ветра Невы. Она, чьим ожиданием веяло всю его юность... Очень захотелось протянуть руку навстречу!.. Звучала скрипка, и Ятим вынырнул из этого сна у своего подоконника в лечебнице. Кто-то пел во дворе - то ли метель, то ли чудилось, что он слышит её шаги.

Вне времён

Раскрывать вкус людей - это необычно, не правда ли? А ведь так верно, что каждый из нас имеет свой вкусовой оттенок, смесь интереснейших сочетаний, и человеческие сомелье существуют. Главное, не перепутать и не намешать в свой напиток с годами гадких и мерзких вкусов. Ятим распознавал не только ветер, но мог и ощущать на кончике языка вкус близкого ему человека. Городская Каталина - это смесь ямайского рома и ванильного мороженого, таёжная - лесной мед и кипрей, морская - лампука с лимоном и ледяное белое вино, Франко - крепкий табак и вкус свежего хлеба из печи, дочь - лимонное мороженое с ягодами. Некоторые люди были со вкусом глины, некоторые по вкусу как свежее масло на горячей булке, другие - просто безвкусный лед или вкус грязной воды.
Если и суждено случиться тому, что должно, если все ночи огня и дни отчаяния не напрасны, спасти Ятима от погружения в эту сонно-медовую муть может только Вера и Любовь. Ему надо постараться сделать ещё много полезных дел, разрушить логово Смерти и дать Жизни шанс.

Не бойся, Ятим, ведь её нет рядом, никто не увидит боли, но будет светлое утро Надежды.

Это одна из удивительных историй Ятима, то ли увиденных во сне, то ли случившихся с ним наяву на его любимой Мальте...
Расставаться с любимыми приходится каждому, это непреложный закон жизни, просто обычно Смерть забирает раньше мужчин, но в их случае старая Каталина ушла раньше. Просто тихо уснула на закате за вязанием, в кресле на их балконе дома итальянского квартала Будджбы, закрыла глаза и перестала дышать. Ятим жил, только заказал двойную плиту на могилу с их именами, где оставил открытой дату своей смерти. Подросли внуки, их дочь стала первой женщиной-врачом на Острове, а он приходил на залив вечерами и смотрел на эту плиту. На свадьбе старшего внука старый моряк произнёс короткую речь о непреложности жизни и победе над смертью. Годы шли...
95-летний моряк, достопримечательность острова, приходил каждый день на могилу к Каталине, ничего не говорил. Маленькая правнучка с тем же именем, что и у прабабушки, стала сопровождать его в этих прогулках.

В этот день сильный ветер с моря гнал зеленую волну и напоминал тот страшный день шторма. И вдруг маленькая Каталина увидела вдали старинную шхуну. На палубе стояла молодая пара в старинных одеждах... Прадед перестал дышать и сидел у могилы, улыбаясь.

Россия, Санкт-Петербург, 2015 год

Он сидел в больничном кресле-каталке и, поставив локти на колени и положив подбородок на руки, подумал: «Ну вот сидишь ты себе, сидишь... А тебе и молчать вроде нельзя, и кричать сил нет. А кричать надо, ну хватит тебе рассматривать пятна на обоях и списывать всю неустроенность жизни на Фатум. Жизнь-то ушла вроде, а пока забываешь случайные встречи и судьбоносные остывают на столе, а холодный кофе так противен...

Пусть и правда всё останется таким, как есть. И пусть сидят рядом и Пелевин, и Умберто Эко, и Маркес, и даже Фёдор Михайлович Достоевский. А Джойс и Оскар Уайльд усмехаются из темноты моим потугам. Я ведь отнюдь не сумасшедший, просто сижу и смотрю в окно и стреляю словами по воробьям и живу этим, жуя и оперируя скальпелем правды».
Эти звуки какофонией в мозгу, этот тошнотворно-сладкий запах лилий...
Ему захотелось сейчас же нырнуть с обрыва в Океан - абсолютно свободным, белой птицей взмыть в Небо, бесхитростно маленьким мальчиком бежать по берегу. Самое главное, не утонуть в этой трясине, а взмахнуть крылами и лететь к ней - через горы и через леса, так далеко, как только хватит сил! И даже если он упадет с небес усталым ангелом, всё равно продолжать идти медленно, медленно, только бы знать, что она ждёт, что она не мираж.

В голове прозвучал пулемётной очередью разговор:

- Ты не должен оборачиваться!
- Почему? Не спрашивай ничего, просто верь мне!
- Как мне быть со всем этим? Как сделать так, чтобы мы не разлучались больше?
- Я не знаю, Ятим, только дыши, я здесь, я рядом, я не иллюзия!
- Поговорим о главном? Останься со мной, в одном из моих видений, Каталина...
- Я и так с тобой: внутри, в самой глубине. Туда никто не ворвётся, не отберёт!

Калейдоскопичность поразила его безмерно - в том видении перемешались звуки и запахи разных эпох, в нём он был командиром небольшого отряда «коммандос» и ждал отправки с аэродрома в джунглях. Влажно-горячий воздух липкой пеленой оседал на лицах товарищей, и запах диковинных специй Гайаны щекотал ноздри. В небольшом прохладном баре он разговаривал с барменом, и внезапно шлейф её аромата возник у него в голове: она стояла у него за спиной и улыбалась, звучала их мелодия, он почти не верил своим глазам. Откуда?...
Он встал с кресла-каталки и пошёл бодрым шагом в кабинет главврача.

Он наденет старый плащ, надвинет простреленную, пахнущую пороховой гарью шляпу поглубже, закинет шарф, возьмёт свою рыжую кожаную старую сумку и шагнёт за порог зимы и клиники. Впереди долгая дорога и его путь, который должен пройти только он. Ничего, что он ослаб. В голове у него спокойствие и ясное осознание счастья. С ним солнце его Аргентины, запахи моря Мальты и величие старого Петербурга.

Он должен ждать и дождаться.

«В этом спектакле мы играем главные роли, ведём жизнь далеко друг от друга, но так параллельно, как никто другой на этом свете, и ничего не мешает нам дышать в унисон и верить в чудо нашей Встречи, через огонь и лёд, через века...» Эти мысли Ятима о Каталине были тем берегом, к которому он плыл всю свою жизнь и тем маяком, свет которого показывал ему путь. Все его прыжки и качели были лишь для осознания этого!
В конце короткой человеческой и такой сумбурной жизни он найдёт Веру и Покой и будет их Дом и их гавань.

ЭПИЛОГ

Они танцуют в осеннем, мокром парке на юге Петербурга, им тепло и светло от солнечных бликов, на сердце нет ни шторма, ни ветра, ни сурового мороза. Она говорит одними губами впервые в жизни, подпевая старомодной мелодии, льющейся с неба вместе с мелким дождиком.
Крепко сжимая её руку и нежно держа за талию, он ведёт Каталину по краю пропасти.

«Ничего не бойся!» - звучит у неё в голове.

Санкт-Петербург – Шарыпово, 2016-2017 гг.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒