ШЕСТАЯ КАРТИНА

ШЕСТАЯ КАРТИНА

Пронеслось ещё три дня.

Виктор сидит в шиномонтажке за столом. Перед ним клетка. Он кормит крысу морковкой, улыбается. Руки у Виктора перебинтованы. Подъехал «Мерседес», вышла из него Света, вошла в мастерскую.

ВИКТОР. Написано же на дверях: «Перерыв».

СВЕТА. И что? На заборе тоже написано много чего.

ВИКТОР. И что?

СВЕТА. Дома?

ВИКТОР. Дома. А где быть? Ванька дома – Маньки нет, Манька дома – Ваньки нет.

СВЕТА. Что?

ВИКТОР. Так.

СВЕТА.Худой, как велосипед.

ВИКТОР.Что?

СВЕТА.Ничего.Ну, что сидим?

ВИКТОР. Сидим вот. (Поет). «Я твою фотографию! Я храню на груди! За глаза твои алые! За глаза твои шалые!»

СВЕТА.Придурок лагерный. У тебя в голове показания нормальные?

ВИКТОР. Песню пою. А вот стихи есть про нашу дорогу: «На двести седьмом километре! В лесу, вдалеке – Тугылым! Стоит, краснорож и обветрен! Мужчинка с товаром своим! Торгует он не ширпотребом! Три банки: соленья, груздки! Товар никому не потребен! Купите меня, мужики!»

СВЕТА.Да ты, гляжу, молорик у нас. Молорик ты. Сам сочинил? Поэт.

ВИКТОР. Сам.

СВЕТА. Ну и дурак.

ВИКТОР. Я знаю.

СВЕТА. Да, надо было крепче сшивать. А то я всё как-то наживульку сделала.

ВИКТОР. Чего сшить собралась?

СВЕТА. Наши отношения.

ВИКТОР. У нас были отношения? А, да. Целая жменя отношений у нас была.

СВЕТА. Чего?

ВИКТОР. Жменя. Ну, вот столько – как в кулачке.

Смеётся, с крысой играет.

СВЕТА. Мерзость какая, выкинь ты её. Надо её за хвост и об дверь ударить.

ВИКТОР. Займись.

СВЕТА. Морковкой ее кормишь? Хорошо крысе. Чамкает, чавкает. Морковку ей дали. Она слаще морковки никогда ничего в жизни не ела. На тебя похожа, замечаешь?

ВИКТОР. Да. Такие же глазки красненькие. Испуганные, как у меня, и в говне в таком же сижу, в грязи.

СВЕТА. Это ты сказал, я ничего не говорила.

ВИКТОР. Да она чистая, ухаживает за собой.

СВЕТА. А ухаживай не ухаживай – сидит она в говне и в клетке, и морковке радуется.

ВИКТОР. Радости мало в жизни. Вот и радуется.

СВЕТА. Да, да.

ВИКТОР. У крыс очень развит интеллект, слышала?

СВЕТА. Вот как ты заговорил? Слова какие-то употребляешь. Не к лицу. Красивый, но дурак. Был, пока не подобрала тебя. А теперь и слова красивые начал.

ВИКТОР. Одно к одному. Я много чего знаю. Ты же со мной не говорила. Сразу в койку потащила.

СВЕТА. Помолчи. А что с тобой разговаривать? Расспрашивать про жизнь твою? Да я всё узнала, прежде чем к тебе приехать. Я ведь долго за тобой ездила, наблюдала, потом пробивала тебя по личным связям – сейчас это нетрудно.

ВИКТОР. Пробила? Мата Хари.

СВЕТА. Да, пробила. Кличка у тебя в школе была Челнок. Не потому, что ты шустрый был, а потому, что мама была челночница, каталась в Турцию, сумки полосатые таскала. Ну и дотаскалась – где-то ей тебя на сумках на этих и сделали. А кто – она не знает и не помнит, и потому отчество у тебя по её отцу – Иванович. Папа был красивенький, наверное, раз ты такой?

ВИКТОР. Наверное.

СВЕТА.Быдло. Рямок. Ненавижу вас. За покорность вашу, за раболепие.

ВИКТОР. Я знаю. Ты ведь не быдло.

СВЕТА. Да. А теперь маманька твоя пьет. Вот уже не первый год. Высохла совсем, скоро лапти, поди, склеит от водки. Деньги у тебя ворует. Отчим помер. А ты хоть и красив, но болен. Псориаз. А как понервничаешь – весь в блямбах. Гены. А что ты хотел? Родился в девяностые. Что она ела, что она пила, как жила – то и родила. Так?

ВИКТОР. Так.

СВЕТА. Ну, что ты «такаешь»?

ВИКТОР. Так, так и перетакивать не будем. Дак раз я такой, что ты меня тащишь, чего приезжаешь, чего тебе от челнока с псориазом надо?

СВЕТА. А теперь уже ничего. Ты заглянул за занавеску и увидел другой мир, а теперь я посмотрела и увидела: а нет там ничего. Ты украл у меня тогда много, на вот, ещё. Забери. Может, счастье тебе принесут эти бумажки. Вы, зверьки, только и думаете, что всё ваше счастье вот как раз в этом. В этих бумажках, в их присутствии в кошельке. Вот и сидите, дуетесь, как эта крыса, злитесь на тех, у кого они есть, эти бумажки, сидите и завидуете.

ВИКТОР. Да никто тебе не завидует, дура, с чего ты взяла вот это, с чего?

СВЕТА. Ну да, рассказывай. Вот, я тебе сейчас эту пачку положила перед тобой, ты же мне ее не кидаешь в лицо возмущённо: забери, дура, не надо мне от тебя ничего, а сидишь, ждёшь, чтобы я ушла, и ты пачку пересчитаешь, и спрячешь себе в карман, ну что, не так, не правильно я говорю?

ВИКТОР. Правильно. Кинуть надо в тебя?

СВЕТА. Не надо красивостей. Тут много денег, можешь не считать – три года твоей работы в шиномонтажке тут. Так что закрывай на клюшку и поезжай, три года покатайся по миру, а то ведь ты дальше Пышмы не ездил.

ВИКТОР. А я Малышка покормлю этими бумажками. Они промасленные. В руках их мяли, грязные они, он их и пожрёт. Давай, хочешь схомячить это, Малышок? А не схомячишь, то просто шелуху из них сделай. И сделает он себе постельку из этой трухи, в домике своем, и будет ему легко и вкусно спатиньки. Ему насрать, что это деньги. Что шило, что пыло. Для него – это бумажки, постелька просто. Думаешь, не будет жрать?

СВЕТА. Будет. Они же в крови.

ВИКТОР.Пафосная какая ты.

Виктор просовывает сквозь прутья клетки деньги, Малышок жует их.

Света вырвала пачку из рук Виктора. Кинула в сумку.

Чего ты бесишься? Вернуть меня хочешь? Не вернёшь.

СВЕТА. Да я уж поняла это.

ВИКТОР. Бесится.

СВЕТА. Никто не бесится. Что ты о себе такое подумал? Да тебя нет для меня. Знаешь, ты как сломанный ноготь. Вроде, в начале неприятно, неудобно, как срежешь, он шершавый такой, мешает так. А потом пилочкой его подправишь – попилить, снова лаком покрыть и привыкаешь, снова ноготь становится гладенький, розовый, чистенький. Как все.

ВИКТОР. Ну и хватит на этом.

СВЕТА. Да. Всё в меру, как сказал Джавахарлар Неру.

ВИКТОР. Давай уже, иди.

СВЕТА. Эх ты, чудовище лесное. Я ж тебе другую жизнь показала: дом в три этажа, прислуга - филиппинка, садовник - хохол, хрусталь, золото, серебро, кровать с балдахином, простыни мягкие, пахучие, кокс. Он же тебе понравился? Пил, ел, улыбался – не вырвало?

ВИКТОР. От отравы твоей я босиком от тебя убежал.

СВЕТА. Да я ехала за тобой, когда ты бежал. Я ж тебя успокоить не могла. Всё орал и орал про какого-то Будду. Ну, бывает. Всякие глюки. Перебрал. С непривычки. Я видела, что ты сюда прибежал, не стала за тобой бегать, думаю – пусть отлежится.

ВИКТОР.Штирлиц. Много разговариваешь.

СВЕТА. А мы люди. Не крысы. Мы должны разговаривать. Мы много говорим всегда.

ВИКТОР. С мужем? С детьми ты говоришь?

СВЕТА. И с ними тоже. Ты ничего не понял. Да. Мы должны выговариваться. Так мне мой психотерапевт говорит.

ВИКТОР. Ходишь?

СВЕТА. Хожу. Выговариваюсь, и он учит меня жить.

ВИКТОР. Ах, вот откуда всё.

СВЕТА. Оттуда, да.

ВИКТОР. Ну и как жить, научи?

СВЕТА. Учитель приходит, когда готов ученик.

ВИКТОР. Да что ты?!

СВЕТА. А ты не готов.

ВИКТОР. Тогда иди, ищи готового.

СВЕТА. И пойду.

ВИКТОР. И иди.

СВЕТА. Поищу, не боись.

ВИКТОР. Ты всегда на боевом посту? А вдруг меня тут не было бы?

СВЕТА. Куда ты на хер денешься с подводной лодки.

ВИКТОР. А ведь муж твой знает всё про тебя. А ты про него. И как вы в такой лжи живете?

СВЕТА. А у нас свободные отношения.

ВИКТОР. Баба в семье генерал?

СВЕТА. Именно.

ВИКТОР. Ну, всё, надоела уже со своими нравоучениями. Иди. Хватит уже меня тут снова мурыжить.

СВЕТА.Мурыжить? Сельпо.

ВИКТОР. Сельпо.

СВЕТА. Значит так, ты, козлик сраный, крыса грязная – ну-ка пошел, взял мое колесо и отремонтировал, быстро, ну?

ВИКТОР. Что, опять колесо ножичком порезала? Чтоб повод был змее золотой приползти на помойку?

СВЕТА. Да нет, пробила колесо и вправду. Машина для Запада сделана, не для наших дорог. Съехала в колею, а там гвоздик.

ВИКТОР. Напоролась на ржавый гвоздь. Ехала, поди, и ждала парня нового, из поселка который, думала – а теперь за него возьмусь. Ты же всё, что возле дорог лежит, подбираешь, так, нет?

СВЕТА. Иди и делай. Или позвоню твоему хозяину – не рассчитаешься. Кердык тебе придет. Иди.

ВИКТОР. От ненависти до любви?

СВЕТА. Один шаг, да. Иди.

ВИКТОР. Сейчас, абгрейдим твоё колесо. Шевельнём это дело, куда торопишься?

Виктор смеётся. Достал крысу из клетки. Держит её в руках, идет к Свете, смеётся.

СВЕТА.Что ты смеёшься?

ВИКТОР.Малышок, видел ты когда-нибудь змей? Ты их не бойся, ты их в голову сразу кусай. Заражай их крысиным ядом.

СВЕТА. Крысиным ядом крыс травят. У змеи есть яд, а у крысёнка нету.

ВИКТОР. Есть. Укуси змею и ей сразу капут. Хвостом бить начинает – потом: судороги, понос, смерть. Как в анекдоте: «Жестокие поносы преследовали Золушку. – А вот тебе хрустальная пробка! – сказала ей Фея. – Только помни: в 12 часов ночи пробка превратится в тыкву!» …

СВЕТА. Как смешно. Идиот. Иди, работай.

ВИКТОР. Сейчас крыса тебя укусит и пойду.

СВЕТА. Я боюсь их. Убери гадость эту. Отвали. Я ненавижу крыс!

ВИКТОР.Малышок, фас на змею золотую, фас!

СВЕТА. Идиот. Отвали!

Света выскочила. Села в машину, уехала.

Снова через переезд летит поезд. Горит красный свет, звонок звенит.

Виктор стоит на пороге. Смеётся, крыса на его руках сидит, нюхает носом апрельский воздух.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒