Мурата Саяка 4 страница

Я подумала, что с одной стороны, наверное, так оно и есть. Но с другой стороны – что же такое идеально функционирующий мир? Я его даже представить себе не могу. Постепенно я перестала понимать, что такое «мир». Порой мне даже кажется, что это что-то выдуманное.

Я молчала, Сираха смотрел на меня и вдруг резко закрыл лицо руками. Я ждала, что он чихнет, и вдруг заметила, как между пальцев у него течёт вода – видимо, заплакал. Я представила, что эту картину увидит кто-либо из Посетителей, и ужаснулась.

– Пойдёмте отсюда куда-нибудь.

Я схватила Сираху под локоть и потащила в семейный ресторан по соседству.

– Этот мир не признаёт чужеродных тел. Я всю жизнь от этого страдаю, – жаловался Сираха, попивая жасминовый чай.

Чай ему налила я, сам он не двигался. Сираха сидел молча, и когда я поставила перед ним чашку, начал пить, не поблагодарив.

– Все должны шагать строем. «Почему тебе за тридцать, а ты всё на подработках?», «Почему ты никогда не любил?». Не смущаясь, расспрашивают даже о сексуальном опыте. Добавляя, что проститутки не считаются. Смеются в лицо! Я никого не трогаю, а они насильно вторгаются в мою жизнь только лишь потому, что я в меньшинстве.

Я смотрела на Сираху и думала, что вообще-то он сам в шаге от обвинения в сексуальных домогательствах, но совсем не думает о тех неудобствах, которые причинил коллегам и покупательницам. Зато с лёгкостью использует слово «насилие» в отношении своих собственных страданий. Сираха так остро чувствует себя жертвой, что ему даже в голову не приходит, что он-то как раз может находиться по другую сторону и сам причинять вред. Интересный всё-таки ход мыслей у этого человека.

– Туго же вам приходится, – не уточняя, ответила я.

Видимо, у Сирахи просто такое хобби – жалеть себя.

Меня тоже посещают подобные докучливые мысли, но ведь мне не надо ни о ком заботиться, почему же Сираха с таким пылом набрасывается на кого попало?

«Наверное, ему просто тяжело живётся», – подумала я, попивая горячую воду.

Я не чувствую потребности пить жидкость с каким-то вкусом, поэтому не кладу в кипяток чайный пакетик.

– Поэтому я и хочу жениться и жить так, чтоб никто вокруг больше не мог ко мне придираться, – говорит Сираха. – Хорошо бы найти невесту с деньгами. У меня есть идея Интернет-проекта. Если её кто-нибудь скопирует, то всё пойдет прахом, поэтому подробностей рассказать не могу. В идеале моя партнёрша инвестировала бы в это предприятие. Моя задумка гарантированно приведёт к успеху, и тогда уж точно никто не сможет предъявить мне претензий.

– Постойте, вы терпеть не можете людей, которые вмешиваются в вашу жизнь, но тем не менее выбираете жить так, чтобы они перестали к вам лезть?

Я было удивилась, ведь это в итоге и есть полное принятие мира, но тут Сираха сказал:

– Да устал я уже.

– Уставать непрактично, – соглашаюсь я. – Если для того, чтобы больше не слышать придирок, вам надо всего-навсего жениться, то разумнее сделать это побыстрее.

– Вас послушать, так это проще простого! Мужчинам, между прочим, в отличие от женщин претензии предъявляют постоянно. Не работаешь? Иди работай! Работаешь? Зарабатывай больше! Заработал? Ищи невесту и делай внуков! Мир тебя всё время судит. Не ставьте меня, пожалуйста, в один ряд с женщинами, им живётся легко, – недовольно проговорил Сираха.

– Получается, что женитьба ничего не решит? И зачем она тогда?

Сираха, будто не расслышав моего вопроса, страстно продолжает:

– Мне стало интересно, с каких же пор мир понесло куда-то не туда, и я стал читать книги по истории. Мэйдзи, Эдо, Хэйан – как глубоко ни копни, а мир всегда был таким. Даже в эпоху Дзёмон!

Сираха раскачал стол, и жасминовый чай пролился из чашки.

– Тогда-то я и понял, что этот мир совсем не изменился с эпохи Дзёмон. Не приносишь пользу деревне – прощай. Мужчины, которые не охотятся, женщины, которые не рожают. Все только и говорят “современное общество”, “индивидуализм”, а на деле всё время лезут к тем, кто не желает подстраиваться под большинство, насилуют их волю и в конце концов изгоняют.

– Я смотрю, вы любите истории эпохи Дзёмон.

– Да не люблю я их. Ненавижу! Но наш мир – не что иное, как вырядившаяся в шкуру современного общества эпоха Дзёмон. Женщины вьются вокруг сильных самцов, принёсших крупную добычу. Замуж идут первые красавицы на деревне. На мужчин, которые не охотятся или, хоть и охотятся, но недостаточно сильны, смотрят презрительно. Схема ничуть не изменилась.

– Ого.

Мне только и остаётся, что вставлять глупые междометия. Не то чтобы я полностью несогласна с тем, что говорит Сираха. Ведь даже в магазине, несмотря на то, что Работники постоянно сменяют друг друга, картинка наверняка остаётся прежней.

«А тут ничего не меняется…» – в голове у меня прозвучали слова нашей постоянной покупательницы.

– Фурукура-сан, а почему вы так спокойны? Неужели вам не стыдно за себя?

– За что мне должно быть стыдно?

– Вы до сих пор на подработке, уже состарились, замуж никто не возьмёт. Такие как вы, хоть и девственницы, но уже считаются залежалым товаром. Что-то такое замусоленное, нечистое. Точь в точь как женщины средних лет эпохи Дзёмон, которые не смогли родить, не вышли замуж и шатались неприкаянно по деревне. Одна обуза для сообщества. Ладно я, мужик, ещё могу восстановить силы, но вам-то уже ничего не остаётся, согласитесь.

Я подумала, что Сираха ведет себя непоследовательно – минуту назад он сердился, что ему предъявляют претензии, а сейчас сам бомбит меня аргументами из той же системы ценностей, которая его так мучает. Возможно, человеку, который думает, что его волю насилуют, становится немного легче, если он в свою очередь точно так же сам атакует других людей.

Тут, видимо, Сираха заметил, что пьёт жасминовый чай, и недовольно сказал: «Вообще-то я хотел кофе».

Я поднялась, налила кофе у стойки с напитками и поставила чашку перед Сирахой.

– Какая гадость. Всё-таки в таких местах кофе брать нельзя.

– Сираха-сан, если проблема всего лишь в браке, так давайте поженимся? – предложила я, поставив на стол вторую чашку горячей воды и садясь на стул.

– Чего?! – заорал Сираха.

– Если вам настолько неприятно вмешательство в вашу жизнь, и вы не хотите лишний раз раздражать общественность, то не лучше ли побыстрее разобраться с этими неловкостями? Насчет охоты, то есть работы, я не уверена, но если женитесь, то хотя бы о личной жизни и сексуальном опыте расспрашивать перестанут, ведь так?

– С чего это вы вдруг? Глупость какая. Вы уже меня извините, Фурукура-сан, но у меня на вас не встанет.

– А какое это имеет отношение к браку? Брак ведь на бумаге, а эрекция – это физиологическое явление, разве нет?

Сираха замолчал, и я продолжила пояснения:

– Возможно, вы и правы, и мир действительно такой же, как в эпоху Дзёмон. Ненужные деревне люди изгоняются, от них стараются держаться подальше. Так же, как в магазине. Если Работник больше не нужен, ему сокращают смены, а потом увольняют.

– В магазине?…

– Чтобы не прогнали из Минимаркета, придется стать его Работником, другого выбора нет. Это просто – надо всего лишь надеть униформу и действовать в соответствии с инструкцией. Если наш мир – это всё равно что древние века, то и в нём действуют такие же правила. Надо всего лишь нацепить на себя обличие Обычного Человека и вести себя согласно инструкции, тогда деревня тебя не прогонит и не будет обращаться с тобой, как с бельмом на глазу.

– Я не понимаю, о чём вы.

– Ну смотрите, на людях нужно просто играть роль химеры под названием «обычный человек». Так же, как в нашем магазине все играют роль выдуманных существ – Работников.

– Мне это трудно, поэтому я так и страдаю.

– Но Сираха-сан, вплоть до этого момента вы были готовы пойти навстречу обществу. Я понимаю, что, когда доходит до дела, то решиться непросто. Хотя, наверное, открыто бороться с окружающим миром и положить всю жизнь на то, чтобы обрести право быть собой – это стоит того, чтобы страдать.

У Сирахи будто закончились слова, он сидел и, не отрываясь, смотрел на чашку с кофе.

– Если это для вас так трудно, то нет нужды себя насиловать. Я не такая, как вы, до многих вещей мне дела нет. Своих интересов у меня тоже особо нету, поэтому я спокойно следую принципам «деревни», если таковые имеются.

Я просто исключаю из своей жизни вещи, которые окружающие считают странными. Может быть, это и называется «поправиться».

За эти две недели меня 14 раз спросили, почему я не замужем, и 12 раз о том, почему я до сих пор на подработке. Раз частота вопросов так высока, значит, пора исключить эти элементы из своей жизни.

Где-то в глубине души мне хотелось перемен. Я подумала, что любые изменения – хоть плохие, хоть хорошие – в моей застойной ситуации всё же будут к лучшему. Сираха по-прежнему сидел, всматриваясь в черную кофейную поверхность перед собой, как будто в ней разверзлась бездна, и он разглядывал самое её дно.

В конце концов я засобиралась домой, но Сираха начал останавливать меня, бессвязно мямлив: «Хотя, даже если ещё немного подумать…». Время шло.

Судя по путаному описанию Сирахи, он снимал комнату с кем-то, но просрочил оплату, и сейчас его могут вышвырнуть из квартиры в любой момент. Такое, мол, случалось и раньше, но тогда он мог пожить в родном доме на Хоккайдо. Однако пять лет назад его младший брат женился, и родительский дом переделали для двух семей – теперь с родителями живёт брат с женой и сыном, и Сирахе возвращаться некуда. Жена брата, похоже, Сираху на дух не переносит, и если раньше его баловали и давали взаймы, то теперь и тут возникли трудности.

– С тех пор, как влезла невестка, всё пошло наперекосяк. Сама же паразитирует на брате, зато по дому расхаживает, как царица, чтоб она сдохла!

О личных делах полный ненависти Сираха говорил долго, и с середины я почти перестала слушать и просто сидела, смотря на часы.

Уже почти 11 вечера. Мне завтра на работу. У Директора №2 я научилась тому, что за своим состоянием надо следить и идти в магазин в здоровом теле – это условие тоже закладывается в почасовую оплату. А сегодня выспаться мне не удастся.

– Сираха-сан, так пойдёмте ко мне? Если будете платить мне за еду, можете пожить у меня.

Идти Сирахе было, похоже, некуда. Он выглядел так, будто, если оставить его здесь, то он до утра так и просидит, попивая напитки со стойки. Ситуация мне уже порядком надоела, поэтому я просто сгребла в охапку мычавшего Сираху и потащила к себе домой.

Мы зашли в квартиру, я подошла к Сирахе и почувствовала, что от него несёт, как от бомжа. Я всучила ему полотенце и затолкала в ванную, велев для начала вымыться. Изнутри послышался звук душа, и я вздохнула с облегчением.

Сираха мылся долго, и я почти заснула, пока ждала его. Тут мне на ум пришла одна идея, и я набрала сестру.

– Алло! – ответила трубка.

За полночь ещё не перевалило, и сестра, похоже, ещё не ложилась.

– Прости, что так поздно. Ютаро не проснулся?

– Всё в порядке, он спит крепко, так что я пока расслабляюсь. Что у тебя стряслось?

У меня перед глазами проплыл образ племянника, который, должно быть, спит в одной комнате с мамой. В жизни Мами есть прогресс – в её доме появилось живое существо, которого раньше не было. Наверное, сестра, как и мать, ждёт перемен и с моей стороны. Мне захотелось провести эксперимент, и я открылась Мами:

– На самом деле ничего такого срочного, чтобы звонить посреди ночи, просто… У меня тут мужчина.

– Мужчина?! – услышала я сорвавшийся, похожий на икоту голос сестры на том конце провода.

Только я раскрыла рот, чтобы убедиться, что она в порядке, как Мами в панике почти закричала в трубку:

– Правда, что ли?! Врёшь, поди?! И когда это случилось?! Как снег на голову… что он за человек-то хоть, Кэйко?!

– Не так давно… Да так, коллега с подработки, – ответила я, слегка обескураженная напором сестры.

– Вот это да, сестричка, поздравляю!

Меня немного смутило, что сестра перешла к поздравлениям, даже толком не расспросив про обстоятельства.

– А с этим нужно поздравлять?

– Я не знаю, что он за человек, но я впервые слышу от тебя такие новости… Я так рада! Сестричка, я с тобой!

– Хм…

– Слушай, раз ты мне звонишь с такими новостями, так, может, уже и о свадьбе подумываешь? Ой, прости, я, наверное, тороплю события!

Пожалуй, никогда ещё сестра не была такой разговорчивой. Я слушаю её возбуждённый голос и думаю, что мысль Сирахи про эпоху Дзёмон под личиной современного общества не так уж далека от истины.

Действительно, инструкция была составлена давным-давно. Стандарт Обычного Человека прочно сидит в голове у каждого, поэтому нет необходимости описывать его на бумаге, и, если разобраться, он совсем не изменился с той самой эпохи Дзёмон.

– Но всё-таки как же хорошо, сестрёнка! Ты столько выстрадала, а теперь наконец нашла человека, который тебя понимает!

Сестра на ходу сочинила свою собственную историю и восхищалась ей. Судя по её настроению, я «поправлялась». Но если всего-то и стоило выполнить определённые предписания, почему бы ей не сказать мне об этом раньше? Кучу времени бы сэкономили.

Я повесила трубку и увидела Сираху, который вышел из ванной и не знал, куда себя деть.

– Ах да, вам же не во что переодеться. Вот, возьмите, это униформа с открытия магазина. Нам её отдали, когда меняли дизайн. Унисекс, вам должно подойти.

Сираха немного помялся, потом взял в руки зелёную униформу и накинул её на голое тело. Ноги-руки у него длинные, поэтому одежда была ему тесновата, но в конце концов он кое-как застегнул молнию. Нижняя часть туловища у него по-прежнему была обмотана полотенцем, и я протянула ему свои домашние шорты.

Не знаю, когда Сираха в последний раз мылся, но от его грязной одежды и белья несло за версту. Я затолкала одежду в стиральную машину и прокричала Сирахе, что он может садиться, куда захочет. Сираха нерешительно устроился на полу.

У меня в квартире всего одна комната, с татами, а санузел раздельный, потому что дом старый. Вентиляция работает еле-еле, и комната постепенно наполнилась клубами пара из ванной, где принимал душ Сираха.

– Как-то душно стало, может, открыть окно?

– А, да нет…

Сираха выглядел беспокойно – то пытался встать, то снова садился на пол.

– Туалет, если что, вон там. Смыв слабый, поэтому, когда пойдёте по-большому, поворачивайте ручку до предела и держите.

– Да нет, пока не хочется.

– В любом случае идти вам, как я понимаю, некуда. Из комнаты же вас, можно сказать, выгнали?

– Ну, так-то…

– Я подумала, что вам неплохо бы остаться у меня. Я сейчас решила проверить кое-что и позвонила сестре. Вы бы слышали, как она обрадовалась тому, что сама додумала! Выходит, если мужчина и женщина обитают в одной квартире, то неважно, что происходит между ними на самом деле – люди сами придумают историю и наполнят её понятными им смыслами.

– Сестре… – с растерянным видом произнёс Сираха.

– Может, вы хотите кофе? Я как раз купила помятую банку. Только он не охлаждённый.

– Помятую?

– Ах да, я вам, наверное, не объяснила тогда в магазине. Так называются банки с вмятинами, которые не идут в продажу. А так, кроме молока и воды в поттере, у меня больше ничего и нет.

– Кофе, пожалуй, выпью.

Из мебели у меня в комнате только маленький складной стол. Сама комната крошечная, поэтому футон, который раньше валялся на полу, пришлось свернуть и поставить у холодильника. Иногда ко мне наведываются сестра или мать, на такой случай у меня в шкафу лежит запасной футон.

– Если уж идти вам и правда некуда, можете спать здесь. Хотя места у меня тут маловато.

– Спать… Вы знаете, вообще-то я очень брезглив, поэтому если всё как следует не подготовить… – тихо проговорил начавший волноваться Сираха.

– Ну что ж, если брезгливы, тогда вам, наверное, будет тяжело спать на чужом футоне. Тем более, я его сто лет не доставала, да и не просушивала ни разу. Квартира у меня старая, поэтому здесь ещё и тараканы частые гости.

– Я не об этом. Моя прошлая квартира тоже чистотой не отличалась, да мне и нет до этого дела. Просто вы же вроде как придумали легенду. Мне, как мужчине, надо быть осторожным… Вы, Фурукура-сан, уже и сестре позвонили… Должно быть, совсем отчаялись.

– Думаете, зря позвонила? Мне всего лишь хотелось посмотреть на её реакцию.

– Да, но меня такие вещи пугают. Всякое случается… Вы так настойчиво зазывали меня к себе, можно сказать, насильно сюда притащили…

– Хм. Я просто подумала, что вы в трудной ситуации, потому что вам некуда идти. Но если я вас побеспокоила, то стирку я ещё не начинала, можете забирать вещи и идти.

– Да, но… Если уж на то пошло… – бессвязно бормотал Сираха, так толком ничего и не сказав.

– Вы, Сираха-сан, меня извините, но уже поздно, можно я пойду спать? Как надумаете уходить – уходите, захотите спать – сами как-нибудь расстелите футон. А мне завтра с утра на работу. В почасовую зарплату включается и поддержание своего здоровья – этому меня научил наш Второй Директор 16 лет назад. С недосыпу на работу идти не следует.

– Поди ж ты… На рабо-о-оту…

Сираха говорит, придуриваясь, а я думаю о том, что, пока я буду с ним разбираться, наступит утро, и стелю себе постель.

– Я устала, поэтому в душ пойду с утра. Возможно, немного пошумлю. Спокойной ночи.

Я почистила зубы, завела будильник, забралась под одеяло и закрыла глаза. Время от времени я слышала, как копошился Сираха, но в конце концов Звук Минимаркета вытеснил шумы из моей головы, и я постепенно погрузилась в сон.

Открыв глаза поутру, я увидела Сираху, который спал, наполовину залезши во встроенный в стене шкаф. Я сходила в душ и вернулась, но он всё не просыпался.

Тогда я оставила ему записку «Будете уходить – положите ключ в почтовый ящик» и, как обычно, отправилась к восьми на работу.

Накануне Сираха говорил так, будто находился в моей квартире по принуждению, поэтому я думала, что он уже ушёл. Однако, придя домой, обнаружила его в комнате.

Он ничем не занимался, просто сидел, положив локти на стол, и пил виноградную газировку из помятой банки.

– Так вы не ушли.

Сираха от неожиданности дёрнулся всем телом.

– Так это…

– Сестра меня сегодня весь день бомбила сообщениями. Я впервые вижу, чтоб её настолько волновали мои дела.

– А как же иначе? Ваша сестра, скорее всего, тоже думает, что девственнице не первой свежести всё же гораздо приличнее жить с мужчиной, чем подрабатывать в магазине.

Вчерашний вид побитой собаки его покинул, передо мной снова был прежний Сираха.

– Приличнее, вы считаете? Возможно.

– Послушайте. Для того, кто не приносит пользу сообществу, не существует личного пространства. Кто угодно может топтать вам душу грязными сапогами, сколько вздумается. Ведь тот, кто так или иначе не вносит вклад в деревенские дела – будь то замужество и рождение ребенка, или охота и заработки – считается еретиком. Поэтому деревенские рабы никогда не оставят такого в покое.

– Вот как…

– Вам, Фурукура-сан, пора бы снять розовые очки. Если по-честному, то вы же днище дна. У вас, наверное, уже и матка постарела, и тело ваше уже никто не захочет, чтобы удовлетворить похоть. К тому же вы и зарабатываете далеко не как мужчина, да и место у вас не постоянное, а всего лишь подработка. Если говорить без обиняков, то с точки зрения деревни, такие, как вы, – обуза, подонки общества.

– Я поняла. Но я же не могу работать нигде, кроме магазина. Я пробовала, но единственная маска, которую мне под силу носить, – это Работник Минимаркета. Жалуйся или нет – толку-то?

– Поэтому я и говорю, что этот мир нефункционален. Люди плетут красивости про разнообразие стилей жизни, а на деле ничего не изменилось с эпохи Дзёмон. Общество стареет, эпоха Дзёмон возвращается. Сказать, что жить трудно – ничего не сказать. Само существование тех, кто не приносит пользу сообществу, проклинается – вот какое время настаёт.

Сираха начал с того, что брызгал ядом на меня, а теперь принялся поносить весь мир. Я так и не поняла, на кого из нас он злится. Казалось, Сираха просто беспорядочно бьёт словами по вещам, которые попадают в поле его зрения.

– Знаете, Фурукура-сан, сначала ваша затея показалась мне бредовой, но на деле она не так уж и плоха. Я даже готов помогать вам. Если я буду жить в вашем доме, то на нас, наверное, будут смотреть свысока, мол, нашли друг друга два нищеброда, но всё же нас поймут. Ведь сейчас вы для всех – существо непонятное. Незамужем, без нормальной работы для общества вы не несёте никакой ценности. Таких людей из деревни изгоняют…

– Хм…

– Я ищу себе жену, и вы далеки от моего идеала. Зарплата у вас маленькая, поэтому своё дело у меня открыть не получится. Да и для удовлетворения сексуальных желаний я вас использовать не смогу.

Как будто стопку с водкой, Сираха одним глотком осушил банку с лимонадом.

– Но цели, Фурукура-сан, у нас с вами похожие. Поэтому я даже могу просто так остаться жить у вас.

– Хм…

Я достала из бумажного пакета помятую банку шоколадно-дынной газировки и протянула её Сирахе.

– А вам-то с этого какая выгода, Сираха-сан?

Сираха немного помолчал.

– Я хочу, чтобы вы меня спрятали, – тихо ответил он в конце концов.

– Что?

– Спрятали, от мира. Пользуйтесь моим наличием, говорите обо мне что угодно и кому угодно. А я хочу затаиться здесь. Мне уже поперёк горла, что чужие люди постоянно лезут в мою жизнь.

Сираха опустил голову и отхлебнул из банки.

– Если я выйду наружу, мою волю опять начнут насиловать. Мол, если ты мужик – иди работай, женись! Женился – зарабатывай больше, делай детей! Деревенские рабы. Мир приказывает тебе вкалывать всю жизнь. Даже наши яйца – это общественная собственность. Если ты не занимаешься сексом, то с тобой обращаются так, будто ты только сперму тратишь зря.

– Это должно быть неприятно.

– Да и ваша матка так же принадлежит деревне. Если ей уже не попользуешься, то тебя как будто не замечают. Я хочу всю жизнь ничего не делать. Хочу просто дышать, пока не сдохну, и чтоб ко мне никто не лез. Мне больше ничего не надо.

Сираха молитвенно сложил перед собой ладони.

Я думала о том, выгодно ли мне присутствие Сирахи. Мать, сестра, да и я сама уже начала уставать от самой себя, потому что никак не «поправлялась». Наверное, перемены всё же нужны – любого сорта.

– Возможно, мне приходится не так тяжело, как вам, но, по правде говоря, продолжать работать в магазине несладко. Нынешний директор расспрашивает, почему я больше нигде не работала, и если не оправдываться, смотрит на меня с недоверием. Я как раз искала подходящую отговорку. Не уверена, правда, что этой отговоркой можете стать вы.

– Даже если я просто останусь в вашей квартире, общество вас поймет. Для вас, Фурукура-сан, в этой сделке одни плюсы.

Сираха держался очень уверенно. Вообще-то с самого начала это была моя идея, поэтому его пылкие уговоры вызвали у меня противоречивые чувства. С другой стороны, если взять реакцию сестры, которая Сираху в глаза не видела, и Михо с друзьями, когда узнали, что я девственница, то, наверное, стоит попробовать, хуже не будет.

– Я говорю «сделка», но вознаграждение мне не нужно. Можете просто оставить меня дома и кормить.

– Хм… Ну что ж, пока у вас нет дохода, выставлять счета вам бесполезно. Я тоже нищая, но если вы согласны есть корм, который я буду приносить, то…

– Корм?

– О, простите. Просто впервые держу дома живое существо, подумалось о питомце.

– На том и порешим.

Сирахе, очевидно, не нравились мои выражения, однако произнёс он эти слова с явным удовлетворением.

– Кстати о еде, у меня с утра крошки во рту не было.

– В морозилке лежит каша, а в холодильнике готовые овощи, ешьте, что хотите.

Я достала тарелки и расставила их на столе. Варёные овощи под соевым соусом и отварной рис.

– Это что? – нахмурился Сираха.

– Редька, соевые ростки, картошка и рис.

– Вы всегда так питаетесь?

– “Так” – это как?

– Но это же не еда.

– Не знаю, разогреваю и ем. Вкус мне особо не нужен, когда хочется соли, поливаю сверху соевым соусом, – подробно объяснила я, но, похоже, до Сирахи не дошло.

– Корм и есть, – изрыгнул Сираха и, скривившись, приступил к еде.

«Но я же так и сказала?», – подумала я, подцепив вилкой редьку и поднося её ко рту.

Я оставила Сираху у себя в квартире, почти полностью уверенная в том, что он мошенник, однако его слова сбывались с удивительной точностью.

Сираху держать выгодно. Это я поняла довольно быстро.

После сестры о Сирахе я рассказала на очередной вечеринке у Михо. Мы собрались полакомиться пирожными, и я как бы невзначай упомянула о том, что теперь у меня живёт Сираха.

Все завелись настолько, что я подумала, будто они сошли с ума.

– Что-что?! И как… как давно?!

– Здорово!! А то я уже вся испереживалась за тебя, Кэйко… Нет, правда, как же здорово!!

Всеобщее возбуждение было мне неприятно, и я просто отвечала: «Спасибо».

– Слушай, а что у него с работой? Чем он занимается?

– Да ничем. Говорил, что мечтает открыть свое дело, но похоже, только на словах. Бездельничает дома.

Друзья изменились в лице и внимательно слушали меня, подавшись вперед.

– Да-да, есть такие. Но знаешь, иногда как раз среди них попадаются серьёзные, добрые, даже очаровательные парни. У моей подруги такой. Она головой понять не может, что же в нём хорошего, но втюрилась по уши…

– И у меня подруга после того, как ей изменил муж, увлеклась бездельником. Если бы он хотя бы по дому помогал, можно было б его домохозяином называть, так ведь он и этого не делает. Но подруга забеременела, отношение к вещам у неё резко поменялось, и теперь она светится счастьем!

– Да-да-да, от таких мужчин лучше всего беременеть!

По сравнению с тем днём, когда я сказала друзьям, что «никогда не любила», сегодня они искренне радовались и говорили со мной понимающим тоном. В нашу прошлую встречу отношение друзей показывало, что они не могут понять человека, который никогда не любил и не занимался сексом, а также не имел нормальной работы. Теперь же, когда я поселила дома Сираху, они почти готовы предсказать моё будущее – настолько им всё как будто стало ясно.

Я слушала, как друзья говорили то-сё обо мне и Сирахе, и мне казалось, что речь идет о незнакомых мне людях. Разговор будто зарождался сам по себе внутри других людей и звучал, как сказка, где главные персонажи носили наши с Сирахой имена, но к нам не имели никакого отношения.

Когда я пыталась вставить слово, мои друзья оживлялись:

– Да погоди ты, для начала послушай наших советов!

– Точно-точно. Ты, Кэйко, в любовных делах новичок. А мы про таких, как твой, уж наслушались за свою жизнь.

– Михо вон тоже один раз попалась по молодости…

Я решила не портить друзьям веселье и ограничилась ответами на вопросы. С некоторым преувеличением можно было сказать, что друзья впервые приняли меня за свою. Мне казалось будто они приветствуют меня: «Добро пожаловать на нашу сторону!». Болезненно ощущая, что до этого момента для всех я была «на другой стороне», я продолжала слушать восторженные возгласы друзей, бодро кивая и отвечая с интонацией Сугавары: «Понятно!».

С тех пор, как я завела дома Сираху, мои дела на работе пошли в гору. Однако для его прокорма нужны были деньги. Я подумывала о том, чтобы попроситься выходить по пятницам и воскресеньям, которые до этого были у меня выходными, и работала всё усерднее.

Я прибрала мусор возле магазина и направилась в подсобку, где Директор очень кстати составлял расписание смен.

– Директор, а по пятницам и воскресеньям у нас всё расписано? Я бы с радостью подзаработала, если можно, – как бы невзначай спросила я.

– Что случилось, Фурукура-сан? Я смотрю, вы, как всегда, полны готовности! Но знаете, надо отдыхать хотя бы раз в неделю, иначе это будет нарушением закона. Может, поспрашиваете в других магазинах? Сейчас везде рабочих рук не хватает.

– Было бы здорово!

– Только берегите здоровье. Кстати, вот ведомость за этот месяц.

Я взяла из рук Директора зарплатную ведомость и убрала её в сумку.

– Ох, Сирахе же тоже надо передать. А он мало того, что вещи свои тут бросил, так еще и на связь не выходит… – вздохнул Директор.

– Что, даже гудки не идут?

– Идти-то идут, да только не отвечает он. С этим Сирахой, конечно, каши не сваришь. Сказал же ему забрать свои вещи, а они вон до сих пор кучей в ящике валяются.

– Унести?

Завтра в ночную смену выходит новый парень. Я подумала, что будет неудобно, если ящик будет занят, и проговорилась.

– Чего? Унесёте куда, к нему домой? Фурукура-сан, да вы с ним на связи, что ли? – удивлённо вопрошал директор.

Мысленно ругая себя, я кивнула.

А ведь Сираха просил меня: «С незнакомыми людьми можете говорить обо мне сколько угодно, только на работе обо мне не рассказывайте. Я хочу, чтобы вы спрятали меня от всех, кто меня знает. Я никому не причиняю неудобств, однако каждый считает своим долгом вмешаться в мою жизнь. Я просто хочу, чтобы мне позволили тихонечко дышать.»

Я вспоминала слова Сирахи, обращенные как будто к самому себе, а в это время из камеры донёсся звон колокольчика на входной двери.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒