Молчание.

Молчание.

Николай. Ну до чего же ты умный! Даже удивляюсь! Ведь придумал такое: продают землю!

Денис. Тут и не надо особо думать. Кстати, записать фразу бы, запомнить, вдруг пригодится... Про землю... Нда-а... Все будет прахом, все будет землей. (Откусил нитку.) «Истлевшим Цезарем от стужи замазывают дом снаружи... Пред кем весь мир лежал в пыли, торчит затычкою в щели...». Понял? Это «Гамлет», балда... Запоминай, пригодится. (Встал, подбросил в печку дров, что-то мурлыкает.)

Николай. Прямо не голова, а Дом Советов. Ну вот на черта ты мне это сказал? Знаешь ведь, что все равно не запомню. И не надо мне этого! В компании щеголять, показывать, какой я умный?

Денис. Я хочу, чтобы все дураки стали умными. Так написано в одной книжке.

Николай (зло). Сразу видно: английская школа, фортепиано, фигурное катание, репетиторы!

Денис (смеется). Ничего подобного! Я из семьи люмпенов! Слово тебе это знакомо? Так-то вот. Са-мо-об-ра-зо-ва-ни-е! Николай. Обойдусь. На кого-нибудь выучат небось. Все равно где-то надо до армии кантоваться. Как говорится, на бесптичье и попа — соловей! А? (Хохочет.) А там посмотрим. Может быть, и доучусь, может быть, и брошу, займусь чем-нибудь другим. Поживем — увидим... А что? Думаешь, не сдам экзамены, не сдам госы, да?

Денис. Сдашь, сдашь. Все сдадут. Экзамены сданы. Кал-моча в норме. Так говорится в одном анекдоте. В армию-то хочешь, нет? Рвешься? Николай. Посмотрим, может быть, и откажусь. По состоянию здоровья. (Ехидно.) Зачем мне в армию? Я ведь там никого не знаю.

За дверью зазвучала магнитофонная запись: Пугачева поет «Белую панаму». Эта песня звучит очень часто: наверное, ее обожают обитатели барака. На пороге появились в грязных порванных фуфайках Анатолий, Филипп и Руслан. В руках у Руслана магнитофон. Вся троица остановилась, молча, зло, в упор глядят на Дениса и Николая.

Анатолий (Руслану). Выключи шарманку.

Руслан выключил магнитофон.

Ну вот они, голуби сизокрылые. Ту-точки. На месте. Сейчас мы с ними и почирикаем, и полялякаем по душам. Сейчас. Сидят, видишь ли, кум королю. Мешки с одеколоном.

Филипп молча прошел к печке, высыпал возле нее из сумки картошку, начал шурудить в печи, словно разговор его не касается. Руслан и Анатолий в упор разглядывают Дениса и Николая. Те встали.

Руслан. Ну что же это вы, братцы? Что за дела? Совсем уже оборзели? Думаете, если самые молодые, так вам поблажка будет? Ничего подобного. Все работаем одинаково. Все уже устали как черти. И еще почти месяц будем тут пластаться. Мы уже и так девчонок оберегаем, чтобы меньше работали, так что, еще и вас, да? Нет, не выйдет. А ну, быстро сказали, почему ушли? Почему не загрузили машину? Ну?

Анатолий. Да чего ты с ними разговариваешь? Надо пойти к Роману Николаевичу и доложить, а он пусть сообщает в институт.

Николай. Как... не загрузили? Загрузили, вы что? Последнюю машину загрузили ровно в семь, ты чего? Нам шофер сказал — больше не будет машин... Нет, мы загрузили, ты чего? Ровно в семь...

Руслан. Правильно, а в семь пятнадцать пришла еще одна машина, мальчики. А вас, голубей, не было. Филипп, ты же бригадир, ты чего молчишь? Сидите тут, понимаешь, воркуете, ага? Молодцы! Филипп, они у нас ведь комсомольцы? Ну вот! Надо будет собрание собрать завтра же, обсудить их! Это что такое? Нам, нам пришлось кидать мешки с картошечкой! И это после того, как мы свою норму перевыполнили на сто двадцать семь процентов! Это что же, по-вашему? Филипп, ты чего молчишь? Ты ведь комсорг, бригадир! А вам что, мальчики, морды набить?

Денис. Не надо ругаться.

Николай. Мы думали, что это последняя машина...

Руслан. Индюк думал, да в суп попал! Думал он... Заткнись! У нас пупки развязываются, а они тут отдыхают, а?

Анатолий. Действительно, ребята, это борзота. Так, ребятишки, дело не пойдет. Нам всем силы беречь надо, еще долго тут возиться. Мы все работаем как при коммунизме: что заработал, то и получи. Потребности и способности. Так что получите: сегодня наша бригада дежурит по кухне. Вот и позвольте подняться и шуровать на чистку овощей и фруктов, сэры.

Руслан. Да чего вы с ними церемонитесь? Толя? Филипп? Давайте крутите педали, пока не дали! Давай-давай, вперед... Мы за вас грузили машину, ясно? А сейчас еще и на кухне вкалывать не собираемся. Вперед, вперед, нечего...

Все трое следят, как Николай и Денис молча одеваются.

Николай (негромко бурчит). Я простудился... Я тоже устал... Мы будто знали, что она придет... Мы тоже целый день работали...

Руслан. Не вякать, ребятишки! Закройте варежки! Вез разговоров тут! Быстро, быстро!

Филипп (первый раз подал голос).Не забудьте ножи, ребята... Там на кухне тетя Нюра, она вам все скажет, хорошо?

Денис. В первый раз, что ли? Знаем.

Вышли, хлопнули дверью. Филипп, Руслан и Анатолий расположились на нарах. Филипп прижал палец к губам: мол, тихо. С минуту прислушивались и вдруг грохнули, захохотали.

Филипп. Тише, тише, услышат!

Анатолий (смеется). Ничего, ничего, им полезно размяться! Полезно! Хватит, я этой картошки в армии начистился, а еще и тут! Пошли они! У нас сегодня праздник, у нас, а у них — нет! Пусть сынки работают! Гадство, думал, хоть в институте не буду в грязи ковыряться, нет, и тут то же самое! И ведь еще месяц! Черт...

Филипп. Не месяц, а каждый год по два месяца, до пятого курса, до диплома, будем ездить на картошку! Вот так!

Руслан (хохочет). Хватит базарить, доставай пузыри-то! «Стрелецкую»!

Анатолий. Нет, а мы артисты, ага? Такое великое оскорбление разыграли, что не дай бог! (Хохочет, передразнивает.) Как вы посмели уйти с рабочего места раньше положенного времени, не загрузив последнюю машину, а? Мы, понимаешь, на сто двадцать семь процентов, а вы... Как вам не ай-яй-яй?!

Все смеются.

Филипп. Руслан, закрой дверь на крючок или на палку...

Руслан закрывает дверь, всовывая в ручку палку. Филипп и Анатолий достают из-за пазухи несколько бутылок.

Руслан. Ну, чего ты трясешься, чего боишься-то? Как заяц, ей-богу!

Филипп. Ничего! Нашел зайца! Не знаешь, да? Говорил ведь вам, говорил, что не хочу это на себя вешать, не хочу! В армии надоела эта общественная работа, нет, паразиты...

Руслан и Анатолий хохочут, накрывают на стол.

Руслан. Ладно, ладно, товарищ комсорг, не гони волну, тебе слова для доклада не предоставляли! (Трясет бутылку с вином.) Ого! Завтра у нас будет не похмелье, а «утро стрелецкой казни»! (Хохот.) Двадцать девятого сентября будем праздновать день рождения комсомола, выступишь с докладом, понял? Значки-то у всех есть? (Хохот.) А сегодня — нажремся с горя! Или от радости? От радости, что сегодня двадцать третье сентября, а мы празднуем двадцать третье февраля. День Советской Армии и Военно-Морского флота! А вот двадцать девятого...

Анатолий. А чего — с горя-то!

Руслан. А с горя — потому что сегодня черный день календаря! Черный! Вышло это постановление горкома,— чтоб они там все перевернулись, суки, падлы, сволочи! Завтра из деканата приезжает комиссия нас уговаривать, чтоб работали и дальше хорошо... Суки, суки! Филипп. Ладно, давайте думать о чем-нибудь хорошем. Наливай, чего? Двадцать девятого будем, кстати, праздновать еще знаете что? День Свободы женщин!

Все хохочут.

Анатолий (упал на нары). Сдохну сейчас! Какой свободы? Как это? Ты придумал?

Филипп (режет хлеб). Пень! Андерсена надо было читать в детстве! (Смеется.) У него там в сказках было написано, что двадцать девятого февраля — раз в четыре года! — День Свободы женщин! В этот день — а он у нас, согласно игре, будет двадцать девятого сентября,— наши девушки могут свататься к кому угодно! (Повязывая на голову полотенце.) Сами могут свататься, ясно?

Хохот.

Руслан. Надо будет на этот день придумать смешное, ага?

Все сели за стол.

Нет, серьезно, а то ведь сдохнем от скуки... С девками все как-то веселее...

Анатолий (серьезно). Ко мне, может, Дашка посватается?

Хохот.

Филипп. Но сначала в этот день проведем комсомольское собрание! С докладом, президиумом, все как положено! Потолкуем о перестройке!

Хохот.

А потом будет День Свободы женщин! Анатолий (смеется). А свадьбу, свадьбу комсомольскую не будем проводить в этот день, а?

Руслан включил магнитофон, звучит «Белая панама». Руслан танцует возле стола — очень смешно получается — в сапогах.

Руслан (кричит). Толька! Толян! Сегодня у нас праздник — день СА и ВМФ! Пехота, бей связистов! Бей связь половую!

Наваливаются вдвоем на Филиппа, что-то кричат, хохочут. Начали бороться.

Анатолий (хохочет, кричит). А-а, попался, который кусался! В дождь и в грязь пластается связь! А-а-а!..

Руслан (хохочет, Филиппу).Читай «Приказ», салабон! Бей гнилую связь половую! Вперед, пехота! Ура-а-а! За Родину-у, бей его!..

Филипп (кричит, хохочет). Пустите, черти! Пехота драная, не трожь! Я научу вас свободу любить! Пустите! Пустите-е-е!

Руслан (поет). «Вьется, вьется знамя полковое! Солдаты, в путь на корячках! В путь на корячках! А для тебя, род-ная-а-а!..»

Побросались подушками. Накувыркались, нахохотались.

Ну все, братва, пошли к столу. Пошли. Дерябнем. Выпьем с горя, где же кружка, сердцу будет веселей! За два года, отданные армии!

Филипп. И за пять лет, которые отдадим институту и картошке! Анатолий. Ну и тосты, как в кино!

Руслан. Ага, «Офицеры» сплошные! Есть такая профессия — защищать Родину!

Хохот.

(Взял воображаемую телефонную трубку.) Две машины к подъезду! Что значит — не можете? Выполнить и доложить!

Хохот.

Давай. Стаканов нет больше, что ли? Один?

Анатолий. Надо было салабонам сказать — они бы прихватили из столовки.

Филипп. Не-не! Допьем все до их прихода. {Шепчет.) К черту их, от греха подальше. Заложат ведь в две секунды...

Руслан (смеется). Ну что, что ты бормочешь? Не ски ногами, не ски! Только пусть пикнут — мы им устроим тихую Варфоломеевскую ночку, День Красной Армии! (Налил в стакан.) У меня тетка смешная. Прислала мне в армию на двадцать третье февраля посылку, с конфетами и парой трусов. В трусы было завернуто письмо и десять рублей. А в письме написано: «Поздравляю с Днем Красной Армии!» Не Советской, а Красной!

Руслан выпил, снова налил. Все смеются, оживлены.

Анатолий. Давай сюда. Нет, Филя, здорово ты придумал, чтоб их отослать отсюда. Не хватало еще нам с сынами пить. Наш праздник, им еще расти да расти! Пошли вон, и все дела! С хвоста! Они там пусть шарашатся...

Руслан (что-то ест). Пей. Ну и правильно. Сейчас девчонки должны прийти поздравить. Они нам тоже что-то приготовили. Может, шамовки какой принесут, а? Конфетов, бананов, ананасов, бёзэ-э! (Хохочет.)

Филипп (шепотом). Ну, будем. С праздником, братцы. (Выпил.) Хороша, зараза, «Стрелецкая». Винтом, а? Брось картошки в печь, поедим потом...

Руслан открыл печь, бросил туда картошку.

Анатолий (что-то ест). Девчата должны нам, должны! Все, все нам обязаны сегодня угождать! Мы их всех, сук в рваных ботах, защищали! Два года! Мы-то им какой праздник устроили восьмого сентября, а? Какой мы им замандюрили Международный женский день Восьмого марта?

Руслан (смеется). До сих пор ржут, вспоминают... Ну, ешьте, ешьте... А особенно вспоминают, как я вымазался сажей и поздравлял их не по-русски от имени негритосов Гвинеи-Бисау!

Все смеются. Филипп лег на нары, закурил.

Филипп. У тебя еще как заклинило. Я в переводчиках, а ты все только и повторяешь: «Кельманда!» да «Кельманда!» Как заело!

Руслан. Дак если это все, что я знаю по-казахски? «Кель манда!» значит: «Иди сюда!» Хохот.

Анатолий. Не, правда, смешно было: «Кель манда, кель манда, кель манда!», а Филька все переводит: «Он вам желает счастья! А еще здоровья! А еще успехов в учебе!...»

Хохочут.

Ты не поступал в театральный, Руслан? Мог бы спокойно!

Руслан. Пробовал! (Смеется.) Не взяли. Говорят, ноги не по циркулю. (Встал, прошелся по комнате в «первой позиции», упал на нары.)

Все смеются.

Филипп (затянулся папиросой). У-у-у! Кайф! Побежало по жилкам! Хорошо как, а, братцы?

Анатолий. С устатку, ага?

Филипп. Порядок в танковых войсках! Слышь, Руслан, а те бригады квасят сегодня или нет?

Руслан. Нет, не квасят! Как сказал сегодня на линейке Рома, что оставляют еще на месяц, так, смотрю, по шеренгам начали передавать деньги, скидываться на выпивон. Да к тому же еще и праздник — День Красной Армии! Двадцать третье! (Поет.) «Пьют зеленое вино, как повелось!..» Все огородами, огородами, чтоб Рома не видел,— и в лавку. А третья бригада гонцов к какой-то старухе посылала, в село. За самогошей. Решили подешевле и побольше купить... чтоб уж нажраться, так уж нажраться! (Смеется.)

Филипп. Слушай, Штирлиц, откуда ты все знаешь-то?

Руслан.Да они твоего звания боятся, ну, что ты комсорг, что заложишь их! Они Рому боятся, а меня-то — нет! Я видел, знаю.

Анатолий. А ты точно в пехоте, не в разведке служил? Нет? Откуда все высмотрел?

Филипп. Рома тоже, наверное, себе устроил праздник. Небось, уже лыжи в город навострил, а тут ему такой подарок — еще месяц. Сегодня с поля рано ушел. Сейчас, наверное, под одеялом принимает полторашку! (Хохот.) Вот так.

Руслан спрятался под одеяло, показал, все смеются.

Анатолий. Точно! Представляю! Полторашку — под одеялом! Руслан. Хотя — нет. Рома не станет. Сидит книжку читает, наверно. «Историю философии». Он, во-первых, «ихь бин больной», а во-вторых — он ведь не служил, ясно? Как мы, два года лямку не тянул. По состоянию здоровья. Так-то вот. Ему это не праздник. Безбилетник, баба. Как говорил один мой знакомый: «У меня в каждом легком по два рака! И оба все время грызутся между собой!» (Хохот.)

Анатолий. Нет, ну все знает! Разведчик! Нет, ты понял, Филипп? Хохот.

Филипп. Рома — аспирант. Старший помощник младшего подметалы. Счастливый, гад! Молодой ведь, а все тут его бояться, всех держит в кулаке. Все ему «лизетто» делают. Руслан. Ненавижу этих хлюпиков. Еще и строит из себя чего-то. Все-таки, плохо ли, хорошо ли, а армия закаляет, делает свое дело. Ага?

Анатолий (усмехнулся, вспоминает).Да-а-а, закаляет... Как же. Как сейчас помню: выстраивает это нас летёха, всю роту. Весной дело было, снег только-только сошел. Ну вот. Говорит: «Прочесать лес! Подобрать все до единого окурка!» Потом, говорит, пройду я, и если найду хоть один чинарик — все, вся рота! — в Долину Смерти, на физподготовку! «Гусиным шагом», руки за голову (показал) — пять километров! У нас в учебке долина была, ее звали все Долина Смерти. На всех заборах было написано: «Салабоны, вас ждет Долина Смерти!» (Хохот.) Там физзарядку проводили по утрам. Приходишь с нее заправлять постель, и ноги-руки не двигаются! (Хохот.) Здорово нас на целый день «заряжали»! Сколько пота в этой Долине Смерти пролито — звездануться можно...

Руслан. Ну и нашел? Летёха-то?

Анатолий. Чинарик-то? Нашел, а как же! Наверное, в кармане держал! Такой гнилой летёха был — спаси бог! Погнал в Долину Смерти, и пять кэмэ проползли, чуть кони не кинули, но проползли... и вот, как видишь, жив-здоров! Руслан. Ты бы и десяток мог, ей-богу. Такой конь! Откормился там, в своей Тетюшовке! Или как там, в Кормилов-ке!

Анатолий. Ты мою деревню не трожь!

Филипп. А меня, когда молодым был, били. Каждый день, ага. «Старики», сволочи. (Смеется.) Ну уж когда я стал «черпачком», а потом «стариком» — вот уж я отыгрался, вот уж «молодые» у меня попрыгали, вот уж они у меня поотбивались... (Кричит что есть силы.) «Первая рота, сорок пять секунд подъем!» А потом: «Первая рота, сорок пять секунд отбой!!!»

Все хохочут.

Руслан. Знакомая песня. Приятно ласкает слух.

Анатолий. А я на «губе» просидел месяца четыре в общей сложности. Ага! Образцовый был солдат! Отличный солдат — ефрейтор! (Хохот.)

Руслан. Кто-то из великих говорил: «Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора». (Хохот.) А я — всего десять суток. У нас «губа» называлась «цугундер». Черт его знает почему. Два раза по пять суток давали. Но старлей, старлей у нас на цугундере был — зверь! Зверь! Падла, что он только над нами не вытворял! Представляете, за каждого убитого клопа — а их у нас кишмя кишело в камерах,— так вот, за каждого убитого клопа, если увидит размазанного по стенке, добавлял сутки всей камере! Всем! Нет, вы поняли? За клопа, гадина! (Хохот.)

Филипп. А слышали, что у нас недавно в городе было? Парень сбежал из армии. Выл в карауле и трех человек «стариков» и «черпаков» кокнул, из автомата, очередью. Издевались над ним. Довели.

Руслан. Я слышал.

Филипп. Ну вот. По всему городу устроили облавы, пикеты, караулы. Солдаты с автоматами, всех проверяют. Три человека, не шутка! Поймали. По телевизору передавали его приметы. Чтоб поймать. А потом, для успокоения публики, показали этого парня на допросе... А он сидит и плачет... Слезы размазывает. Плачет и плачет. Жалко. Пацан. «Старики», сволочи!

Руслан. Я бы тоже шарахнул из автомата по своим. Ага! Жалко, мы в караул никогда не ходили. Раза два всего. Да я оружие-то за всю армию сколько раз в руках держал — по пальцам пересчитать можно. У нас какая-то часть звезданутая была: канавы рыли, кирпичи формовали для казарм, всякой хренотенью занимались... (Смеется.)

Филипп. А парень плачет. Жалко стало. Говорят, пошли сразу письма на телестудию, в МВД, везде, куда надо и не надо. Ну письма, в защиту этого парня. Комитет какой-то создали по защите, твари. Говорят, парня оправдают.

Анатолий. Трех человек кокнул. Не оправдают. Вышка. Надо было терпеть, как все. А чего?

Пауза.

Филипп. А меня довели — стихи начал писать. Ага. (Смеется.) Слушайте. (Курит. лежа смотрит в потолок, читает.) «Хожу по камере гордо, как по оранжерее роз!» (Хохот.) Дальше вот забыл. Это я на «губе» гордо так ходил. И сочинял. Вот еще было: «Синее одеяло. Черные две полосы. Два года мало. Вернется скоро сын».

Молчание.

Нда-а-а... И песни помню. Свои. Девчата придут — попоем. (Взял гитару, начал настраивать.)

Анатолий. Ну, чего расселись? Давайте быстрее, пока их нет. Ну?

Пошли к столу, пьют.

Руслан. Нда-а... (Усмехнулся.) Как начнешь вспоминать, так и вздрогнешь. Будем! (Выпил.)

Анатолий. Давай вздрагивай.

Филипп. Тише, тише...

Анатолий. А мне одна... подруга писала, писала в армию... Наша, деревенская. Хорошая была девка. А потом...

Руслан. Ясно. Замуж вышла. Все они...

Анатолий. Нет, не замуж. Рассказали мне, как она ждала, что делала. А мне зачем объедки? Сволочь! (Стукнул по столу кулаком.)

Филипп. Ну-ну. (Анатолию.) У тебя пленка еще не кончилась в фотоаппарате?

Анатолий. Есть маленько. А чего? Филипп. Завтра пойдем бригадиров снимать. Всех. Пей.

Руслан (ест). А кто это вам дал право бригадиров снимать?

Хохочут.

Филипп. На доску почета, пень! Завтра деканату передадим пленку, пусть проявит, отчитаются там. Все-таки работа организации! На Доску почета!

Руслан. А! А я думал, для доски «Их разыскивает милиция»! У наших бригадиров такие хари, что их только туда и можно... Давай.

Филипп пьет.

Анатолий. Ну, где девки-то? (Лег на нары, щелкает клавишами магнитофона.) Мне Дашка как глянется! Ух! Ноги из шеи растут! Ух, Дашка синегубая!..

Руслан. Ай, да надоел ты со своей Дашкой. Что, первую любовь напоминает? Тоже мне, Дашка! Строит она из себя ну уж такую крепость неприступную, что не дай бог! Колченогий она крокодил, вот что!

Анатолий. Ладно, не ори. Девочка — обсоси гвоздок!

Руслан. Да на нее смотреть — только от лихоманки лечиться! Глупа как пробка, наглая как танк...

Филипп. Зато красива как черт!

Руслан. Ага, черт. Слышишь, Толян? Шею сегодня повернула — засос. Из-под свитера выглядывает. Кровавый. Она ведь с Денисом, с этим сопляком, дружбу водит. А ты и не видишь ни хрена. А ребятенок-то тебя давно обскакал...

Анатолий. Врешь... Врешь!

Руслан. Ага, вру. Конечно. Да все они... Для постели только и нужны. Пахнет как от китайца. Так что брось думать! Вот Аза — девочка что надо! На все согласна. Вся такая — жду трамвая! Калоши жмут, и нам не по пути! Из кудрит в кудрю! (Поет.) «Цыганочка Аза-Аза! Я люблю тебя, зараза!..»

Филипп. Уж прямо-таки на все согласна?

Руслан. Не веришь? Сегодня докажу. Да было уже, было, и не раз... Ладно, это между нами... (Хохочет.) Анатолий. Так Дашка... с этим, что ли? Правда? Он к ней клеится?

Руслан. Ну лопух. Она к нему! Я все вижу! А ты? А-а-а...

Анатолий (помолчал). Дак морду надо бить. Ну тварь... К Дашке, а? Нет, ты подумай только!

Руслан. Ух ты какой, взревновал! Ишь «бабилас»! У меня тетка, вот та же, что про Красную Армию писала, меня так звала: «бабилас»! А? (Хохот.) Не «ловелас», а «бабилас»!

Филипп (хохочет). Наверное, «баба-лаз»?

Руслан. Нет, «бабилас». Так нежнее. Я из армии когда пришел, так эти летние месяцы такое дома устраивал, что не дай бог! После двухлетней голодухи такой себе «пир-горой-и-все-все-все» устроил, только держись! «Бабилас»! А что? (Хохочет.)

Филипп (Анатолию). Чтоб никаких драк, понял? Из-за девок, что ли? Да мы тебе в городе такую кралю найдем, ты чего? Не смей! Мы ведь, армейцы, сейчас сдружились, все время будем вместе, мы такого натворим, такого! Обещай, слышишь, Толян! Ну? Не смей!

Анатолий. Ладно, не боись, все будет тихо-мирно. (Помолчал, Руслану, весело.) А чего же ты, Русланчик, тут-то теряешься? Дома смелый был, а тут? Тут ведь стогов ого-го сколько, и девочек море... «И под каждым ей кустом был и стул, и стол, и дом...»

Все хохочут. Стук в дверь.

Филипп (быстро, шепотом). Прячь все! Быстро, быстро! Да быстрее вы! У нас пить ничего не было и нету! Поняли? Чтоб никто не вздумал им предлагать! Поняли? Ничего!

За дверью смеются девушки. Снова стук.

Дарья (весело кричит). Мальчики-и-и-и! Ку-ку! Тук-тук! Это квартира Негодяевых? Мы правильно попали, нет?

Хохот.

Руслан. Да это девчонки, свои, наши! Филипп. Не вздумайте! У нас ничего нет!

Дарья. Сим-сим! Откройся! Ну, откройся, какого черта?

Филипп привел себя в порядок, Руслан и Анатолий причесались, прокашлялись, встали. Филипп широко открывает дверь.

Руслан. Прошу! Люди для разврата собраны!

На пороге появляются смеющиеся Дарья, Наташа и Аза. Захлебываясь от радости, дурачась, принялись дудеть туш. У Дарьи в руках большая коробка, это торт. Промаршировали по комнате, видно, долго репетировали. Встали в одну линию, отдали салют. Девушки в штормовках, трико, в грязных сапогах.

Дарья (громко). Дорогие мужчины! От имени и по поручению слабой половины второй картофелеуборочной бригады имени Рабиндраната Тагора поздравляем вас с праздником — днем двадцать третье февраля, то есть сентября!

Филипп (хохочет). А почему — Рабиндраната Тагора?

Дарья. Потому что очень уж похоже на... (Прошептала Филиппу что-то на ухо, тот закатился от смеха.) Очень уж похоже на один известный мат! Мы с сегодняшнего дня решили нашу бригаду звать именно так, поскольку сил нет! Материться хочется после таких новостей, как сегодня на линейке! Ладно! Вот! «А это вам — наш подарок! Дарим безвозмездно! То есть даром!» (Зажала нос.) «Да-дом! Да-дом»!

Все хохочут.

Аза. Ребята, это мы сами пекли. Правда, еще не попробовали! Хотим посмотреть, как вы ноги протянете, а потом уже и мы!

Руслан. А где вы, Аза, ноги собрались протягивать? Меня возьмете посмотреть, а?

Аза. Дурак! Нате вам торт, солдатики наши! Ух! (Девчонкам.) Ну так чего, девчата, «кель манда»-то будем говорить хором или нет? Ну, как они нам говорили?

Все хохочут.

Дарья. Без «кельманды» обойдемся! Давайте все за стол! Все, все!

Девчонки принялись хором кричать: «Поздравляем/ Поздравляем! Поздравляем!» Суматоха, поцелуи, смех, кто-то что-то кричит — не разобрать. Быстренько принялись расставлять посуду на столе, наводить порядок.

Наташа. Мы к вам со своими кружками! У вас ведь нет ничего, конечно!

Дарья (оглянувшись). А где же... Ну ладно. (Расставляет посуду.)

Аза. А заварка-то есть хоть у вас, нет? Ну? И чайник даже не поставили! Ну ведь знали, знали, что мы придем! Да ну вас к черту, я сейчас спать пойду! Хотели посидеть, песни попеть, чаю попить, потанцевать, а они... Мы уж думали, тут все кипит, и шипит, и жарится...

Руслан (хохочет). Ага, жарится! Наташа. А накурили, накурили!

Анатолий. Бой в Крыму, все в дыму, ничего не видно!

Дарья. А вы-то нас ждали да ждали, да небось в окошечко выглядывали, да? Жданки-обманки, дуракам радости!

Ставят чайник, наводят порядок, говорят очень быстро.

Наташа. Слушайте, ребята, а мы идем мимо второго барака, а там такой гудёж стоит — только держись! Тоже празднуют, с горя! У них магнитофон орет, танцы! Слушайте, а кто придумал эти праздники, а?

Дарья. А чего, только чай будем пить?

Аза. Ничего себе! А что, зелья нет никакого? Не купили, что ли? Ну-у, я так не играю!

Наташа. Аза, прекрати!

Анатолий. Праздники придумал Филипп. Филиппок! А зелья нет. Откуда возьмется? От сырости, что ли?

Филипп. И не надо никакого зелья. Ничего-ничего. Будя. Новый год с зельем праздновали. День работника сельского хозяйства, день Победы, Восьмое марта... Еще узнают в институте — скажут, что мы тут запиваемся...

Аза. Ой, да что там было-то, по сто грамм шампанского! Понемножку!

Филипп. Будя, сказал! Еще Гоголь сказал: «В славянской природе много языческого. Мы все очень часто приносим жертвы Вакху!..» И вообще, существует Указ от семнадцатого мая!

Наташа. Ой, ну до чего ты умный!

Руслан. У нас есть лимонад. Давайте сюда, пока чай вскипит! Чокнемся! Че-ка-нём-ся!

Хохочут.

Дарья. Да мы уж и так чеканулись тут, с этой картошкой... Еще три недели тут, три недели! Жуть! Неужели я когда-нибудь в ванну залезу? Грязь отмою? Жуть!

Филипп. Постановление горкома. В связи с создавшейся неблагоприятной обстановкой в погоде держать всех студентов в колхозе до победного конца!

Руслан. До какого? (Хохочет.)

Аза. А, плевать! В такой веселой компании я согласна! Правда, Русланчик? (Хихикнула.)

Руслан (демонстративно подсел к Азе).Правильно, Азочка. А ты, Даша, не права. Ведь у нас каждый день праздник — чем не жизнь?

Анатолий. Девушки, вот сигареты, специально для вас, в честь праздника. Классные! «Прима» называются... (Протянул пачку Даше.)

Все хохочут.

Дарья. Да, классные. Скоро мы за праздник будем считать, когда у нас махра будет! (Закурила.).

Наташа (режет торт, облизывает пальцы.). Слушайте, а как, правда, здорово Филипп все придумал, а? С праздниками время бежит быстрее! Слышишь, Филиппчик? Каждый день веселимся. Какие там у нас еще будут?

Руслан (достал календарь, листает его).Завтра у нас двадцать четвертое сентября — День химика! Это, значит, двадцать четвертое мая. И еще день ООН — это двадцать четвертое октября!

Дарья.Химики — это которые на «химии»? Которые «зэки»? Которые сидят, что ли? (Хохот.)

Руслан. А послезавтра — День освобождения Африки! Это двадцать пятое мая!

Аза. О, я харю намажу! Буду перед вами в полуголом виде выступать! Буду намазанная, как Руслан тогда, на Восьмое марта для нас! «Кель манда»! (Хохот.) Я буду обнаженная Африка, сбрасывающая с себя цепи! Представляете? Освобождающаяся от оков Африка!

Руслан. Посмотреть бы, а? (Хохот.) Позови, Аза!

Аза. Тебя — в первую очередь! Увидишь! (Хохот.)

Руслан. А двадцать седьмого хоть на работу не выходи! Международный день театра, это в марте,— раз! День изобретателя и рационализатора — это два! День кино — три! День машиностроителя — это четыре! Международный день туризма — это пять... фу-у-у...

Аза. Здорово! (Чмокнула Руслана, все хохочут.)

Филипп. Мало того, девушки! Для вас специально есть праздник! Да какой еще к тому же! Для вас, дамы, двадцать девятого сентября — День Свободы женщин! Это двадцать девятое февраля! Можете свататься к кому угодно! Имейте в виду — только раз в четыре года можно! (Хохот.)

Наташа. К кому угодно? Да? Интересно. Надо подумать. (Строит глазки Филиппу.)

Дарья. Двадцать девятого — День рождения комсомола, вы что, забыли? Товарищ комсорг?

Анатолий. Тише, тише! Слушайте! Ведь именно в этот день — двадцать девятого сентября — выходит дембельский приказ! Приказ о дембеле! У-у! Вот это будет праздник! 64

Дарья. Слушайте, а где Денис и Коля? Их ведь тоже надо поздравить... Будущие воины как-никак... Куда они подевались?

Филипп (быстро). Сейчас придут. В одном месте они. А чего это вы так заволновались за них?

Руслан толкнул Анатолия.

Пока дляних это черный день календаря, не праздник еще. А?

Дарья. Да так. С чего ты взял? Просто... (Быстро.) Ведь скоро они нас будут защищать. Наш покой и сон. Понимаешь?

Аза (облизывает пальцы, ела торт).Чегоэто вы, чего про сон, про спанье? С кем, я не поняла? А?

Все хохочут.

Наташа. Ну помолчи, не болтай хоть дальше ничего!

Аза. Все! Надоела мне эта трехсотлетняя тоска мордовского народа! Русланчик! Ку-ку! Сим-сим, откройся! Пойдем потанцуем. Кости разомнем! А? Включай маг! Ах, у меня любимые песни «Белая панама» и «Балалайка»! Готова плакать над ними, честное слово! Не поверите! Обожаю Пугачеву! Танцевать! Всем танцевать! Другие бараки по швам трещат, а мы что — лысые?

Руслан. Нет, мы волосатые! (Танцует с Азой.)

Анатолий (подошел к Даше). Разрешите пригласить. (Обнял Дашу, танцует; Руслан — с Азой, Филипп — с Наташей.) Аза, а как в тебе, любопытно, сохраняются силы? На картошке за день ты не угваздываешься, что ли?

Аза. Не-а! (Хохочет, танцует с Русланом, обнимает его.) Не уг-ваз-ды-ва-юсь!

Руслан (танцует). Хотите анекдот про картошку? То есть про Агропром! Свежий!

Дарья (танцует с Анатолием). Давай!

Руслан. Поймали, значит, наши американского шпиона и спрашивают...

Аза (сделала из пальца «пистолет», приставила к груди Руслана, грозно). «Говори, стерьва, где квартиры, где явки?!»

Руслан (хохочет). Нет, слушайте дальше! Спрашивают его: «На Красную площадь самолет сел. Это вы, проклятые американцы, подстроили? Вы сделали?!» А шпион отвечает; «На Красную — нет, не мы. Агропром — это мы. А на Красную — не мы». (Хохот.)

Филипп (смеется). За такие анекдоты знаешь что может быть? Смотри мне!

Руслан. Ерунда! Ничего не будет! У нас — гласность!

Филипп. Нет, ты все-таки прекрати. Лучше другие рассказывай: приехал муж из командировки, а там... И так далее.

Дарья. Надоело. Хватит. (Села.)

Анатолий. Чай вскипел! Так! Девочки, заваривайте! Быстренько! Филипп, пока заваривается, бери гитару и сбацай чё-нить, чтоб душа развернулась и снова свернулась!

Дарья заваривает чай, Аза и Наташа шепчутся у стола, хихикают. Анатолий что-то напевает.

Филипп (взял гитару, тихо, Руслану).Я закосел.

Руслан (тихо). Слабак. Тебе надо-то, оказывается, стакан бражки да кружку компота. Не теряйся, работай. Сегодня наш праздник, нам не откажут. Смотри, как Наташка к тебе, а? Или с Азой, может, хочешь? (Смеется.) Не теряйся, пень!

Наташа (ест торт). А торт, торт какой! Я привозила с собой банку сгущенки, столько берегла, а потом — плевать! — все туда бухнула! Жалко. Я сладкое люблю. Да ладно! Я ведь почти одна его готовила, Филипп.

Руслан. А где же вы его пекли, интересно? На костре?

Наташа. Секрет фирмы. Понял? Разрезай вот ножичком на треугольнички. Ага, вот так...

Дарья. Ну а вы-то из чего будете пить? Ни кружек, ни стаканов...

Руслан. Да мы потом! У нас один стакан на всех. Ничего. (Рисуется.) Дорогие девушки, мы с вами должны рассчитаться. Просто обязаны!

Аза. Да? Чем, интересно? Овощами?

Дарья (усмехнулась). Ну ты и рисунок.

Руслан. Слушайте! За торт для вас споет Филипп Владимирович! Песни а-ля армейская жизнь! Житуха! Это очень любопытно! Анатоль покажет вам фокусы...

Анатолий. Какие фокусы? Ты чего, баламут?

Руслан. Помолчи! Продолжаем! Итак, он, значит, фокусы. А я сейчас исполню для вас арию из оперы...

Аза. Знаю! Из оперы «Руслан и Людмила»! Ты ведь Руслан?

Руслан. Я Руслан, но петь буду арию из оперы «Поднятая целина»! Это больше подходит к нашему теперешнему житию! (Хохот.) Итак! Первым номером нашей программы — ария! Объясняю декорацию на сцене! На сцене стоит трактор, вырезанный лобзиком из фанеры! Под трактором лежит... Ну, как там, в «Поднятой целине», забыл? А, плевать! Ну, скажем, Ванька. Недалеко стоит Манька, варит на бутафорском костре суп в котелке! Варит и мешает ложкой! Открывается занавес. Ванька поет (запел): «Манька-а-а! Подай масленку-у» (Хохот. Тонким голосом за «Маню».) «Ну что тебе, Иван? Сдурел ты, что ли?!» (Хохот. Грубым голосом за «Ваню».) «Не видишь, дура, трактор заржавел?!!»

Хохот истерический.

Анатолий. Баламут! Руслан. Так! Следующий номер!..

Аза (поет). «Подай масленку!..»

Руслан. Да тихо вы! (Смеется вместе со всеми.) Я вам еще спою, потом, я много такого знаю! Вот такую песню: «Поедем в кроссовках кататься! Давно-о я тебя поджида-ал!» Или нет, вот такую: «Живет моя отрава! В высоком терему-му!..» (Хохот.) Ладно, это потом! А сейчас давай, Филипп, нашу, колхозную, многонациональную! Поют все!

Филипп ударил по аккордам, и все сразу, словно ждали, запели бесшабашную, разухабистую песню. Поют, пьют чай, едят торт, стучат ладонями и ложками в такт.

Филипп. Слова и музыка мои! «Веселые дураки»!

Под дождем умыты улицы!

Огоньки как светлячки!

В тень домов зачем нам тупиться?

Раскричались дураки!

Запоздалые прохожие!

Злятся, ну а нам на них...

С нами девочки пригожие!

И у нас сегодня стих!

Ах, какая песня крутится!

Извилась на языках!

Веселее с песней улица!

Хорошо как в дураках!

Голосистая гитарочка!

Веселей давай, давай!

Веселей танцуйте, парочки!

Не пугайся нас, трамвай!

Ах, какая благодатища!

Ах, какие дураки! Ах, орать, орать, орать еще!

Разжимая кулаки!

Всем очень весело. Кричат что есть мочи, подпевают вразнобой. Даша подошла к печке, встала к ней спиной, греется. К ней подошел Анатолий, курит, не знает, с чего начать разговор. Филипп и Наташа — в другом углу, тоже разговаривают. Руслан и Аза танцуют, хохочут.

Филипп (Наташе). Я стихи начал писать в армии, и теперь уже не остановить...

Наташа. Правда? Как интересно! Я даже не подозревала в тебе такие таланты! (Хихикнула.)

Анатолий (Даше). Хорошая песня?

Дарья (усмехнулась). Глупость несусветная. Чего веселятся — не понимаю. Впору плакать. Ведь еще месяц почти.

Вот так они и будут дальше разговаривать: то одна пара, то другая.

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒