Часть третья 2 страница

— Я бы с радостью.

***

В общей комнате Кэмерон с удивлением обнаружил, что Джона сидит за столом и болтает с Уитни, вместо того, чтобы занимать своё обычное место в кресле-качалке у окон. Кэмерон улыбнулся им, когда на него посмотрели, и подошёл присоединиться к ним.

— Похоже, вы двое ужасно сдружились, — сказал он, опускаясь на свободный стул. Кэмерон оглядел Джона в поисках признаков тревожности, но в данный момент ничего не увидел. — Не думал, что тебе нравится общаться.

Он пожал плечами и покраснел.

— Полагаю, ты научил меня паре вещей. Я понял, что простые разговоры о нормальных вещах помогают мне расслабиться.

Для Кэма это имело большой смысл; он просто думал, что беседы — это их вещь, что-то, что Джону было комфортно делать только с ним. И всё же, он не хотел говорить об этом, из страха подорвать прогресс, достигнутый Джона.

— Я понял. Ты скоро будешь готов к прогулке?

Казалось, Уитни отгадала невысказанный намёк в его словах, потому что выбрала этот момент, чтобы встать.

— Я побегу и сделаю тебе чай, милый. Возьмёшь его с собой на прогулку.

— Спасибо, Уитни, — с робкой улыбкой сказал Джона. Было очевидно, что он всё ещё работал над комфортом от повседневных взаимодействий.

— Чай? — спросил Кэмерон. Горячие напитки были под серьёзным запретом в Ривербенде.

— Время от времени она приносит мне чай. Всегда довольно прохладный, конечно же — нельзя, чтобы пациенты психиатрии носили вокруг обжигающую жидкость — но она делает его достаточно крепким, чтобы компенсировать температуру.

— Это мило с её стороны.

Он кивнул и слегка помычал в знак подтверждения.

— Иногда доброта — это подарить другому иллюзия нормальности.

Кэмерон сморщил нос, пытаясь разгадать это. В словах Джона часто таились скрытые значения.

— Думаешь, медсёстрам тоже нужна эта иллюзия?

Джона наклонил голову.

— Ты здесь работаешь. Тебе это кажется реальной жизнью? — он махнул рукой на комнату, полную постояльцев в пижамах, с камином в виде экрана телевизора и большими шахматными досками.

Под кожей Кэма колол холодок, потому что, да, Джона был прав. Это была мнимая реальность, «безопасное» представление внешнего мира, которым не являлось.

— И то правда.

Прежде чем он успел сказать что-то ещё, Уитни вернулись с чаем. Кэмерон откинулся на спинку стула, чтобы освободить место.

— Прости, Кэмерон, я не подумала спросить, хочешь ли ты чаю, — нахмурилась Уитни.

— Без проблем. Если я попытаюсь идти и пить одновременно, то всё равно разолью всё на себя, — он надеялся, что самоирония может рассеять тяжёлое настроение, которое повисло между ним и Джона.

Смех Уитни прозвенел как колокольчики на санях, когда она выпрямилась, по дороге похлопав Кэмерона по плечу.

— Хорошей вам прогулки.

— Спасибо, — сказал Кэм.

— Пока, Уитни, — сказал Джона.

Кэмерон подождал несколько неловких мгновений, прежде чем перевести взгляд обратно на Джона. Мужчина жевал свою губу и бросал взгляды из-под ресниц. Им нужно было вырваться из облака напряжения, и скорее.

— Ну что, пойдём?

Джона кивнул и соскочил со своего стула быстрее, чем должно было быть возможно, оставляя позади забытый чай. Ему явно хотелось свежего воздуха и псевдо-свободы. Как делали много раз, они вышли через прихожу, на этот раз снимая одежду, вместо того, чтобы надевать больше. В больнице всегда было довольно прохладно, так что большинство людей одевались тепло.

Джона снял свой пуловер с капюшоном, в то время как Кэмерон избавился от форменной куртки. Кэмерон взял оба предмета одежды и повесил на крючки, затем открыл дверь, давая Джона пройти первым. Выйдя следом, Кэмерон взял со стены рацию и прикрепил к своему ремню, просто на всякий случай. Он выучил свой урок с первого раза.

Двор был в полном цвету, переполненный пышными гортензиями, жёлтыми форзициями, азалиями и кизилом. Это определённо было лучше, чем шагать через метры снега.

Они пошли по тропе в лес, которая тянулась вдоль маленького ручья. Весенняя оттепель превратила ручей в более существенный поток, чем обычно, но шириной он был всего несколько метров. Прямо за рекой располагался забор со всей своей сеткой-рабицей и колючей проволокой, дабы они не забывали, где находятся.

Когда тропа сузилась, Кэмерон пошёл вперёд, а Джона шёл в нескольких шагах позади. Никто не говорил, пока они шли вдоль реки, но тишина не была некомфортной. Они слушали, как дрозды и кардиналы танцуют и щебечут на ветках над ними; чувствовали бриз на своих лицах и запах почвы пропитанных водой берегов реки.

Кэмерон услышал глухой стук позади себя и развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джона споткнулся о торчащий корень и полетел вперёд. Кэм схватил его за руки, чтобы не дать упасть лицом на лесную землю. Он застыл, когда понял, что это первый раз, когда он коснулся голой кожи Джона, не считая прерванной попытки изучить его шрам на лице.

Через подушечки пальцев Кэма тепло кожи Джона поднялось по его рукам. Это тепло было практически жидким, напоминая поднимающуюся в термометре ртуть. Когда их взгляды встретились, Кэмерон покраснел от нервозности, но не мог отвести глаз от пронзительного взгляда Джона. В этих глазах было настолько больше, чем в каких-либо других. Джона видел вещи, которые никогда не увидит никто другой. Кэмерону хотелось только прильнуть и поцеловать его; он бы так и сделал, если бы не боялся, что это помешает прогрессу, которого достиг Джона, что он мог спокойно гулять, без каких-либо приступов.

После того, как Джона встал на ноги, Кэмерон позволил своим пальцам задержаться, большими пальцами поглаживая кожу парня, хоть и волшебство, созданное их взаимными взглядами, разрушилось. Кожа, которой касалась правая рука Кэма, казалась грубой и с ямочками, в противоположность мягкой гладкости на другой стороне. Опустив взгляд, он понял, что левая рука Джона покрыта сетью шрамов от ожогов.

Вздох вырвался раньше, чем Кэмерон успел его сдержать. Джона отдёрнулся от него, без злости, и робко ему улыбнулся.

— Мой герой, — произнёс он, хрипло смеясь. — Пойдём дальше. Я постараюсь не быть таким неуклюжим.

Он избегал проблемы, и Кэмерон позволил ему это. Шрамы его не касались и не уменьшали красоты Джона в его глазах. На этот раз оставаясь сзади, Кэмерон пошёл за Джона через лес, оглядывая тропу на предмет помех.

— Меня похитили.

Слова были такими тихими, что Кэмерон не был полностью уверен, что ему это не показалось и не навеяло ветром. Но затем Джона продолжил.

— Мне было четыре, может пять лет. Мама всегда лукавила насчёт деталей.

Сердцебиение Кэма ускорилось в три раза. Он должен был что-то сказать, или от этого Джона только замкнётся? Да и что отвечать на такое?

— Это... невообразимо.

— Меня удерживали почти два года, прежде чем я наконец сбежал, — Джона помахал Кэму левой рукой, через плечо. — Оттуда и шрамы. То место, где меня держали... я сжёг к чертям всё вокруг себя, просто чтобы выбраться.

Кэмерон застыл на месте, не в силах сделать следующий шаг. Плечи Джона напряглись, будто он готовился к удару. Возможно, он надеялся, что Кэмерон просто позволит ему пойти дальше и будет вести себя так, будто дело невелико. А оно было велико.

Медленно, Джона развернулся лицом к нему, со сдержанностью на лице. Он больше ничего не сказал, просто ждал.

— Это не всё, — это был не вопрос, просто констатация факта. Похищение ужасно само по себе, но Кэмерон видел Джона в худшем его состоянии, и его преследовало намного больше.

— Далеко не всё, — ответил Джона, медленно качая головой, будто тонул в патоке. — Это всё, что я могу сейчас сказать. Всё, что приходит в голову.

Кэмерон кивнул, и, без лишних слов, Джона развернулся обратно и пошёл дальше. Информации было практически слишком много для мозга Кэмерона. Кто бы мог подумать, что милый, прекрасный ребёнок Джона был украден из дома и брошен в какое-то место, которое ему буквально пришлось сжечь, чтобы выбраться.

Они вышли на обзорную площадку, которая представляла собой не больше, чем деревянный настил, выступающий над рекой. Джона поднялся по ступенькам и подошёл к перилам, опираясь на них локтями. Кэмерон встал рядом с ним, но не смотрел на реку. Вместо этого он наблюдал за Джона — за его сдержанной позой, лёгкой дрожью мышцы, расширенными глазами — и думал, сорвётся ли он снова.

— Что ты видишь, Джона? — наконец спросил он, не в силах выдержать напряжение.

Тишина тянулась так долго, что Кэмерон задумался, услышал ли его вообще Джона. Но затем мужчина сделал глубокий вдох.

— Я вижу огонь, — прошептал Джона. — Повсюду. Всегда. Вижу кровь и боль. Вижу мёртвых людей и тех, кто должен быть мёртв, но пока нет. И это просто обычная среда.

Кэмерон больше не мог этого выносить. Как бы это ни было неприемлемо — потому что к чёрту приемлемость, когда другу больно — он мягко сжал плечи Джона и потянул, пока тот не оказался к нему лицом. Он считал маленькой победой то, что Джона не поморщился от его прикосновения.

Одной рукой, Кэмерон схватился сзади за шею Джона и притянул его в крепкое объятие. Тело в его руках дрожало так сильно, но так незаметно, что просто вибрировало от кинетической энергии, которую не должен был сдерживать один человек. Кэмерон сжал его крепче, в слабой попытке успокоить дрожь, но это всё, что он имел.

После нескольких напряжённых мгновений Джона прильнул к его груди, утыкаясь лицом в его майку. Кэмерон чувствовал, как пальцы Джона сжимают и отпускают ткань, напоминая действия кота. Наконец, он издал один судорожный всхлип, затем глухой стон, а затем плотину прорвало.

Казалось, будто всё тело Джона просто сдалось. Его ноги подогнулись, но Кэмерон не дал ему упасть. Вместо этого он поддержал Джона и вместе с ним медленно опустился на колени на деревянные доски настила. Он не ослабил объятие, просто держал и держал, пока Джона выплакивал свою печаль в изгиб его шеи. В этот момент, впервые, Кэмерон понял, каково чувствовать раскалённую добела ярость. В нём горела ненависть к тому, кто разорвал этого маленького мальчика на части, заставляя его вырасти в мужчину, который едва держал себя в руках.

Кэмерон поклялся, что пока он присутствует в жизни Джона, никто больше никогда не навредит ему. Кэм не был героем, не был святым, он был просто парнем, который держал другого парня и обещал его защитить. В этом не было ничего сложного. Верно?

***

Разговор с Джона всё ещё был свеж в памяти Кэма, через неделю, когда в дверь раздался стук. Звук эхом отозвался в крохотной квартире, как церковные колокола в пустом святилище. Конечно, за дверью окажется Майло. Кэмерон получил особое разрешение от доктора Шелдона и Рохана взять выходной на время визита брата.

Когда Кэмерон открыл дверь и увидел на крыльце своего брата, сразу стало понятно, что что-то не так. Майло потерял в весе фунтов десять и, судя по всему, быстро. Он всё ещё был в форме, как Кэм, но его тело сдулось до минимума, оставляя только кости и жилистые мышцы. Даже черты его лица стали острее.

Ещё парень срочно нуждался в свежем отбеливании волос, которые выросли как минимум на полдюйма натурального цвета, тёмно-пепельного, прямо как у Кэма. Конечно, ни один из них уже много лет не ходил с натуральным цветом волос.

В общем, парень выглядел несчастным. Очевидно, его что-то беспокоило, и поэтому он решил приехать к Кэму. Что бы там ни было, это будет желанным отвлечением от мыслей о том, что рассказал ему Джона, и обо всех вещах, которые оставил недосказанными.

— Привет, малой. Проходи.

Майло неуверенно улыбнулся и проскользнул мимо него в крохотную студию. Он был явно встревожен, запуская пальцы в свои растрёпанные волосы, затем скрещивая и раскрещивая руки, пока ходил по гостиной. Боже, Кэмерон просто надеялся, что от Майло никто не забеременел.

— Хочешь рассказать мне, что случилось?

Майло замер, глядя на него такими широкими глазами, что Кэмерон чуть не рассмеялся.

— Ты понял?

Кэмерон хлопнул брата по плечу, ведя его к дивану.

— Сделай мне одолжение... никогда не езди в Вегас, хорошо?

Очевидно, слишком зажатый, чтобы понять шутку, Майло сел, сжимая руками брюки, его колени подскакивали так быстро, что практически вибрировали. И он не смотрел Кэмерону в глаза. В этом была проблема. Они с Майло всегда были близки, так что если брат не мог встретиться с ним лицом к лицу, случилось что-то очень-очень плохое.

— Почему бы тебе просто не рассказать, чем ты так взволнован. Что бы это ни было, мы разберёмся, как это исправить.

Майло наконец посмотрел на него, и его идентичные голубые глаза были наполнены непролитыми слезами.

— Это нельзя исправить, Кэм, нельзя. Не в этот раз... Я... я худший человек в мире. Я причинил боль самому дорогому человеку.

От этого заявления сердце Кэма проткнул осколок льда. Он не знал, что у Майло есть девушка или кто-то ещё — в любой другой день он мог поклясться, что сам был человеком, который дорог Майло больше всех. Но он не видел Майло несколько месяцев, так что ему определённо не могли причинить боль. И всё же, ощущение тревоги не утихало.

— Просто посиди минутку на месте. Сделай вдох и начни сначала. Мы разберёмся с этим.

Майло сделал так, как ему велели, стараясь остановить свои буйные движения и сделать глубокий вдох носом, выдыхая через рот.

— Ладно, папа и Бейтс в последнее время вроде как бодались. Папа считает, что Бейтс пытается его подсидеть — и не ошибается. Бейтс... Эрик в последнее время много чего говорил нам о том, что мы не должны позволять папе так сильно контролировать группу и финансы. У него есть полный креативный контроль, даже над песнями, которые мы записываем — ты же знаешь, он бы никогда не разрешил нам записать в альбом песни, которые ты писал.

Майло посмотрел на Кэмерона для подтверждения, и тот кивнул, очень хорошо помня, как ругался с Кеннеттом из-за своих песен.

Парень сделал ещё один успокаивающий вдох.

— Так вот, Эрик не ошибается. В смысле, не пойми меня неправильно, этот парень всё ещё большой мудак, но у него есть твёрдое мнение. Полагаю, папа чувствовал угрозу и начал говорить о том, чтобы уволить Бейтса. И я подумал, что это мой шанс. Я соглашусь на прослушивание, и мы можем забыть о том, чтобы нанимать кого-то вне семьи.

— Да? Это отлично! Я тобой горжусь... — начал Кэмерон.

— Нет! Ты не должен! В этот момент всё покатилось к чертям.

По щекам Майло потекли слёзы, и Кэмерон начал искренне бояться. Кеннетт сделал с Майло что-то ужасное? Майло ушёл из группы?

— Что случилось, Майло? — произнёс он своим строгим голосом старшего брата.

Майло несколько раз икнул, прежде чем смог заговорить.

— П-папа начал говорить о том, чтобы вернуть тебя. Он сказал, что к чёрту всё, ты уже выучил свой урок. Он может отменить твой приговор и вернуть тебя в тур...

Когда Майло затих, гравитация его слов ударила Кэмерона словно тонна кирпичей. После того, как его бесцеремонно вышвырнули из собственной семьи, он был так занят в Ривербенде, что даже никогда не думал, что будет делать, если его захотят вернуть. Это просто больше не привлекало так, как раньше.

— И?

— Я... ну, я тогда уже слишком много выпил — всё скатилось после шоу в Эванстоне — и я просто не мог поверить, что это происходит. Меня снова обошли. Сначала чёртов идеальный незнакомец, слишком-скользкий-чтобы-быть-настоящим Эрик-чёртов-Бейтс, а затем мой лажовый брат-алкоголик.

Кэмерон потёр костяшками пальцев свою грудь, где чувствовал боль.

— Ауч.

— Прости. Я был в таком состоянии, что в голову приходили все сумасшедшие вещи, о которых я никогда не подумал бы обычно. Я просто больше не мог этого выносить, всегда быть на проклятом втором месте. Так что я... я-я...

— Ты что, Майло?

— Ясказалпапечтотыгей.

Кэмерон замер. Конечно, он не услышал то, что говорил ему его мозг.

— Хочешь попробовать сказать на английском?

— Я... сказал папе... что ты гей. Я знал, что он никогда не позовёт тебя обратно, если узнает это. Это... худшее, самое... ужасное... Мне очень-очень жаль. Знаю, ты никогда меня не простишь, и как только я протрезвел и понял, что случилось, ну... я и сам никогда себя не прощу.

— Подожди, что? — тихо спросил Кэмерон, срывая с дивана и начиная ходить перед ним из стороны в сторону. — Что? — он даже не мог осмыслить слова, которые произнёс его брат. Даже когда осмыслил, его охватила не злость. Это было крайнее и сильное опустошение.

Дело было не в том факте, что все узнают, что он гей, потому что это, честно, было неким облегчением. Дело было в том, что Майло оставался единственным человеком на земле, с кем Кэмерон делился собой целиком, кто знал о нём всё, и на чью поддержку Кэмерон рассчитывал. Он практически в замедленном движении наблюдал, как это связь разорвалась, и понял, что остался совершенно один — никакой настоящей семьи, никаких друзей, которые хотят общаться с ним, а не с Кайлом Чейзом или «тем самым» Кэмероном Фоксом. Не с кем было разделить любовь, которая оставалась скрытой все эти годы.

Слёзы жгли Кэмерону глаза, и он крепко зажмурился, чтобы не пролить их. Майло увидел это и тихо простонал, сжимая живот и наклоняясь на месте.

— Мне очень жаль, Чаудер. Пожалуйста, ты должен меня простить.

Кэмерон вытянул руку, останавливая его.

— Не надо... Мне понадобится, чтобы сейчас ты меня так не называл.

Майло жалобно всхлипнул, но всё равно кивнул.

— Пожалуйста, не злись. Ты же знаешь, я не выношу, когда ты на меня злишься.

— Майло, ты мой брат, и я тебя люблю. Всегда помни это. Я не злюсь, просто мне очень грустно. Одиноко. Совершенно одиноко.

Поднявшись, Майло прошёл по ковру с коротким ворсом, чтобы встать перед Кэмом.

— Ты не один. Я всегда рядом.

— Да, но теперь, когда они знают, я всегда буду тем членом семьи, который всех разочаровывает. Оторванный, одинокий. Мне просто грустно, Майло, но тебе не о чем переживать.

Похоже, Майло это никак не успокоило, да и Кэмерон особо не намеревался это делать. Он был слишком разбит, чтобы волноваться об этом. Единственной его мыслью, единственным светом во тьме была мысль о возвращении обратно к Джона. Джона было всё равно, что Кэмерон гей. Ему было всё равно на группу, на деньги, на одежду Кэмерона и на то, с кем его замечают. Он просто знал Кэмерона как испытуемого из Ривербенда, который ходил за ним как давно потерянный щенок.

В этот момент Кэмерон понял, что никогда не вернётся в группу. Даже если отцу будет всё равно на ориентацию, и вся семья это примет. Может, он продаст некоторые свои песни другим восходящим звёздам или, может быть, повторно вложит свои мудро инвестированные деньги и будет чахнуть до конца жизни, или, может быть, будет жить простой жизнью и работать кассиром у Хэла, жить на этой стороне горы до своего последнего дня.

Любой из этих вариантов казался практически идеальным — никакого больше давления, чтобы быть идеальным, никаких обязательств, никакой напускной радости на публике, когда всем всё равно, что у него в голове или на сердце. Да, Кэмерон определённо мог стать деревенским парнем.

— Кэм, есть кое-что ещё, — дрожащий голос Майло пробился сквозь его монументальное откровение с грацией гильотины.

— Что может быть ещё, Майло? — спросил Кэмерон, устало вздохнув.

Майло опустил голову и пробормотал:

— Папа вроде как психанул. Сначала он мне не поверил, но я как пьяный дурак продолжал давить, пока не убедил его. Он злился так, как никогда раньше. Выскочил из отеля и взял с собой чемодан. Сначала я думал, что он свалил на Бермуды или ещё куда-то, списав нас всех со счетов, но затем начал переживать. Зная отца, он пошёл в ближайший бар, чтобы эпично напиться, а затем бог знает что. Я так боялся, что он приедет прямо сюда, чтобы сорваться на тебе, так что должен был приехать первым, чтобы ты не был ошарашен.

Мыслям Кэма требовалось в два раза больше времени, просто чтобы уловить маниакальный поток слов Майло. Он покачал головой, чтобы понять.

— Майло, я уверен, что отца не достаточно волнует моя личная жизнь, чтобы он всё бросил и приехал сюда меня отчитывать.

— В этом ты ошибаешься, сынок, — произнёс холодный, ровный голос со стороны всё ещё открытой двери.

Кэмерон и Майло оба повернули головы, болезненно медленно. Кеннетт Фокс стоял в дверном проёме, его квадратная фигура заполняла всё пространство входа. Его румяное лицо было ещё краснее, чем обычно, на лбу блестел пот, а широкая грудь вздымалась с каждым рваным вздохом, который проходил через его лёгкие.

Сделав неуверенный шаг вперёд, Кэмерон раскинул руки, в широком жесте мира.

— Слушай, пап, я...

— Ты неблагодарный засранец! — прокричал Кеннетт, прежде чем ударить Кэма кулаком по лицу, со звонким хрустом.

С распространяющейся по лицу болью, Кэмерон отшатнулся назад и врезался в диван, спотыкаясь о него. От смущения огонь поднялся по его шее к кончикам ушей. Даже если этот мужчина был его отцом, как он смел приходить в дом Кэма и выставлять его дураком.

Кэмерон быстро поднялся на ноги, однако, неуверенно и готовясь к драке с отцом, в то время как бледнолицый Майло стоял в стороне, застыв.

Он зашёл прямо в личное пространство Кеннетта и ткнул его прямо в грудь.

— Какого хрена ты приходишь в мою квартиру и набрасываешься на меня? Я знал, что ты разозлишься, но понятия не имел, что ты гомофобный придурок.

— Пойми, это ни хрена не имеет отношения к тому, что ты суёшь свой конец в чёрный ход. Мне плевать на твою личную жизнь, но как только это вылезет наружу, то станет чёрной меткой для нас всех. Ты знаешь, как работает шоу-бизнес! Я-то думал, что тебе хватит мужества отодвинуть свои слабости в сторону, ради блага всех остальных.

Кэмерон никогда даже близко не подходил к желанию причинить телесный вред кому-либо из членов семьи, но в данный момент мысли избить Кеннетта в кашу поднимались из его подсознания. Он не мог поверить в тот бред, который нёс его отец.

— Тебе повезло, что я слишком уважаю семью, чтобы вышвырнуть тебя, — Кэмерон знал, что от отца не скрылось, с каким значением он использовал слово «семья».

— Уважаешь семью, да? — прорычал Кеннетт. — Потому что шляться с кучкой гомиков не особо уважительно. Ты вообще думал, как это повлияет на карьеру твоих братьев и сестёр? Или ты просто проклятый эгоист?

Глаза Кэмерона застлало красной пеленой. Ему пришлось сжать кулаки за спиной, чтобы не врезать Кеннетту.

— С кучкой... Ты серьёзно, чёрт возьми? Я ни с кем не шлялся. Я остановил всю свою жизнь, чтобы поддерживать имидж семьи Фокс. Какого чёрта, по-твоему, я напивался вусмерть, особенно после того, как был вынужден пойти на одно из твоих стратегически устроенных «свиданий»? Позволь мне сказать, что ты был причиной, по которой я чуть не убил себя и двух других людей. Из-за тебя меня арестовали, и из-за тебя я здесь, в этом богом забытом месте! Мне приходилось пить, чтобы уйти с головой под землю, а затем пить ещё, чтобы забыть, что я это делаю...

И вот так Кэмерон потерял свой кураж. Ветер злости покинул его паруса, и он просто чувствовал себя уставшим и пустым. Игнорируя его капитуляцию, Кеннетт продолжал распинаться, с красным и перекошенным от ярости лицом.

— Клянусь богом, парень, твоя мать вертится в своей...

— Мама знала, придурок!

— Следи за своим языком! Моя Кейт никогда бы...

Кэмерон вздохнул и опустился, опираясь бедром на ручку дивана. Он грустно покачал головой, споры ему надоели.

— Папа, — тихо произнёс он. — В своей старости ты превратился в брюзгливого ублюдка, но я знаю, что вы с мамой любили друг друга. Ты знал её лучше, чем кто-либо другой. Ты действительно думаешь, что она отреагировала бы чем-то кроме безусловной любви?

Поза Кеннетта сдулась, его плечи опустились, и он внезапно стал выглядеть на все свои шестьдесят лет. Кэмерон надеялся, что отец понимал правдивость его слов о Кейт Фокс, даже если сказать ему было нечего.

— Когда мама умерла, мне совершенно не с кем было поговорить об этом. Поэтому, в конце концов, я рассказал Майло, и до сих пор он хранил это при себе, — Кэмерон сделал паузу, когда всхлип Майло прервал его слова. Кэм повернулся к брату. — Всё в порядке, Майлс, правда. Это давно должно было произойти.

Майло расслабился, успокоенный детским прозвищем. Он всегда подшучивал над Кэмероном из-за этого, потому что, хоть говорить его было короче, но писать длиннее.

— Насчёт своей матери ты прав, — начал Кеннетт. — Она отчитала бы меня за то, что я так с тобой ругаюсь. Я не могу притвориться, что мне это нравится, но больше не буду доводить тебя этим. Но...

— Но? — подтолкнул Кэмерон, выгибая бровь.

— Ты не можешь вернуться, малой. Такой скандал... ну, я не стану рисковать из-за этого будущим твоих братьев и сестёр, даже ради тебя.

Кэмерон ущипнул себя за переносицу большим и указательным пальцами.

— Послушай, что я готовился сказать Майло, прежде чем ты ворвался, это то, что я не хочу возвращаться. Я не могу вернуться к притворству. Моё будущее решили за меня практически раньше, чем я стал достаточно взрослым, чтобы волноваться об этом. Я так запутался, что ждал, когда начну жить — ждал любви, чувств. Больше я ждать не могу. В следующий раз я сойду с ума или действительно умру. Оно того не стоит.

Челюсть Кеннетта дёрнулась, когда он стиснул зубы, а Майло открыл рот, глядя на Кэмерона из угла комнаты.

— Ты серьёзно просто уйдёшь, оставишь всё позади? — спросил Майло.

На это Кэмерон грубо фыркнул.

— Я не ушёл, брат. Меня выкинули, как прокисшее молоко. Я просто выбираю наладить этот вариант.

Кэмерон наблюдал, как его отец коротко кивнул и с опаской подошёл ближе. Он протянул руку для рукопожатия.

— Тогда удачи тебе, сынок. Прости за... — он махнул на лицо Кэма.

— Что, это? Это ведь любя, верно? — так всегда и происходило между ним и отцом. Они оба были неуравновешенными мужчинами с буйным характером, но что сделано, то сделано.

— Именно так. Так же, как я могу ожидать такого проявления любви от твоей матери, когда встречу её на небесах.

— Она всегда меня поддерживала, — сказал Кэмерон с самодовольной улыбкой.

Кеннетт повернулся к Майло и посмотрел на него строгим взглядом.

— Идём, малой. У нас сегодня концерт, и мне нужно приглядывать за Бейтсом. Пошли.

Майло позволил увести себя к двери, останавливаясь, чтобы бросить полный сожаления взгляд на Кэма.

«Всё в порядке», — одними губами ответил ему Кэмерон.

Брат кивнул, но всё равно опустил голову, исчезая за дверью.

***

Когда на следующий день Кэмерон вернулся к работе, на его щеке был синяк, а под глазом небольшой фингал. Он выполнил свои задания, игнорируя раскалывающуюся голову и боль в скуле. Несмотря на физическую боль, он на самом деле чувствовал себя легче, чем бывало со времён приезда в Ривербенд. Его секрет был раскрыт — по крайней мере для тех, кому он больше всего боялся рассказать — его будущее было решительно нерешительным, и он мог думать только о том, как поделится новостями с Джона.

Кэмерон упустил его во время завтрака и ланча и задумался, не избегает ли его Джона снова. Он не удивился бы, если бы Джона смутился или чувствовал себя некомфортно после того, как раскрыл маленькую частичку своего будущего. Кэмерон хотел найти его и заверить, что ничего не изменилось. Они по-прежнему были друзьями, и если что, Кэмерон восхищался силой Джона ещё больше, чем раньше.

Когда наступило свободное время, а Кэмерон всё ещё не мог найти Джона в общей комнате, он начал переживать. Он осмотрел переполненный зал, пока не нашёл Уитни, которая пила чай с Энни за столом в углу. Подойдя ближе, он старался не выглядеть так, будто сходит с ума от беспокойства, но начинал думать, мог ли Джона снова выписаться, не сказав ему.

— Приветствую, дамы, — сказал он, улыбаясь им. — Вы не видели здесь Джона? Я хотел его проверить.

Энни покачала головой одновременно с тем, как Уитни заговорила.

— Он сегодня не очень хорошо себя чувствовал, но кажется, пошёл прогуляться на свежий воздух.

— Один?

Для постояльцев с низким риском было нормально одним выходить во двор — в конце концов, вся территория была огорожена трёхметровым забором, и вокруг всегда находились люди — но Джона никогда особо не считался постояльцем с низким риском.

Уитни пожала плечами и быстро глотнула чая.

— Шелдон говорит, что в последнее время ему чуть лучше. Он разрешил.

— Хорошо, спасибо, — сказал Кэм. Он развернулся и пошёл обратно по коридору, в прихожую. Выйдя на улицу, он мог выбрать три разные дороги, которые расходились паутиной по землям. Случайным образом, он решил выбрать тропу, по которой они недавно гуляли вместе.

По счастливой случайности, он выбрал верно. Кэмерон нашёл Джона на обзорной площадке, на том же месте, где Джона рассказал ему о своём прошлом. Кэм задумался, жалеет ли он о том решении, глядя на воду.

Кэм не хотел ошеломить парня, поэтому, подходя ближе, убедился, чтобы его шаги были тяжёлыми. Треск веток и шуршание растений объявили его присутствие, и Джона повернулся лицом к нему, стоя на платформе. Он робко улыбнулся, но, пока спускался по грубым ступенькам, его манера изменилась.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒