СОЮЗ СВОБОДНЫХ ПЛАНЕТ 8 страница

Маринеску уныло посмотрел на Юлиана:

– Хотел бы я оказаться более надёжным помощником. Прости, но, видимо, на этом всё и закончится.

– Не спешите. У нас ещё есть шанс выкрутиться.

Когда Ян захватил Изерлон, не пролив ни капли крови своих товарищей, Юлиану было всего четырнадцать, и он даже не стал ещё военным, но два урока из этого выдающегося успеха опекуна юноша усвоил: во-первых, когда врага нельзя одолеть снаружи, это можно попробовать сделать изнутри. Во-вторых, взяв в заложники самого ценного члена экипажа, можно диктовать противнику свои условия. Ход мыслей Юлиана набирал обороты. Через пять минут у него был готов план, а ещё через три он объяснил его своим попутчикам.

– Что ж, давайте сделаем всё возможное, – сказал он в конце, сознательно принимая присущий Яну хладнокровный вид.

Не было никаких гарантий, что его план сработает, но это была их единственная надежда, и потому план был принят.

Когда имперский эсминец «Гамельн IV» приказал подозрительному гражданскому судну лечь в дрейф, его капитану сообщили, что безбилетные пассажиры на борту пытались захватить корабль и что причиной смены курса была именно встреча с «Гамельном». Администратор «Берёзки», Маринеску, умолял имперцев как можно скорее избавить их от этих опасных элементов – офицеров и унтер-офицеров Союза. Капитан эсминца подтвердил информацию, появившуюся на его экране связи, и во время стыковки приказал перевести «опасных элементов» на борт своего корабля.

– Кто из вас – офицеры Союза, планировавшие захватить корабль?

Когда Юлиана вытолкнули вперёд, его льняные волосы были растрёпаны, лицо грязным, а одежда порванной, будто в драке.

– Что ж, это довольно необычно, – приподнял капитан брови в притворном удивлении. – Ты ещё совсем ребёнок. Похоже, Союз достиг дна своей кадровой бочки.

Капитан издал презрительный смешок, но он почти сразу прервался: запястья юноши, казалось бы, надёжно скованные электромагнитными наручниками, взлетели вверх, к подбородку противника. Несколько мгновений спустя тело капитана упало на пол, а сверху на него навалился Юлиан. Трое телохранителей, бросившихся было на помощь, оказались отброшены к стене могучими руками Машенго. Четвёртому удалось увернуться от стремительной атаки прапорщика и выхватить пистолет, но в этот момент выстрел сбоку пронзил его правую икру. Он вскрикнул и повалился на пол, корчась от боли. Выстрел был произведён из пистолета, из которого Уилок перед этим целился в «пленённого» Юлиана.

Таким образом, эсминец «Гамельн IV» оказался захвачен бандой преступников.

Но победители ещё не были готовы праздновать. Им по-прежнему предстояло иметь дело с другими имперскими патрулями и принимать соответствующие меры. Юлиан и остальные перебрались на эсминец, оставив осиротевшую «Берёзку». Маринеску было грустно, но таково было неизбежное следствие их успеха: «Берёзку» пришлось принести в жертву.

Они запустили корабль на автопилоте и, подав три предупреждающих сигнала, Юлиан про себя извинился и разнёс «Берёзку» на атомы. Засняв это, чтобы при случае можно было продемонстрировать убедительные доказательства имперскому флоту, начавшему уже вторжение на территорию Союза, Юлиан собрал членов экипажа эсминца и отправил их прочь на спасательном шаттле, куда посадил также и сотрудника с Феззана. Этот человек в самом начале подтвердил личности Маринеску и Уилока, так что те хотели было убить предателя, ставшего шавкой Империи, но Юлиан не решился лишить жизни безоружного человека. Он обеспечил их провиантом и установил временную блокировку связи. Которая должна была отключиться через сорок восемь стандартных часов. В противном случае, выселенный экипаж, возможно, так никогда бы и не смог связаться со своими и сгинул бы в пучинах космоса. После дотошного исполнения всех этих действий, единственной целью Юлиана стало возвращение домой.

Ещё далеко не всё было закончено. Маринеску постоянно подчёркивал, что эсминец принадлежит экипажу «Берёзки» и готовился к судебной тяжбе с Союзом…

III

Пока Юлиан рассказывал об этих событиях, трапеза перешла к десерту из клюквенного пирога с чёрным чаем.

– Нужно как-то возместить Маринеску всё это, – Ян был достаточно великодушен, чтобы решить, что он должен выбить для феззанского торговца эту компенсацию.

Теперь настал черёд Юлиана задавать вопросы.

– Итак, вы отдали Изерлон имперцам? Уверен, у вас есть какой-то план, но можете рассказать мне, в чём он состоит?

– Да ничего особенного, я просто оставил там небольшую ловушку…

Ян не стал скромничать и рассказал о взрывчатке, которая должна была отвлечь внимание, и о настоящей ловушке.

– Это коварно даже для вас, – повёл плечами Юлиан. – Если план сработает, имперцы будут рвать и метать. Вы очень жестокий человек.

– Ну и ладно. Приму это за комплимент.

Выражение лица Яна слегка изменилось.

– Об этом плане знают только Шёнкопф, капитан Гринхилл, а теперь ещё ты. Может, это никогда не пригодится, но на всякий случай запомни, – Ян заметил, что такое доверие порадовало юношу. – А что ещё интересного случилось по пути?

– Думаю, стоит упомянуть ещё двух примечательных людей, – ответил Юлиан, вспомнив кое-что важное. – Одного я узнал прямо, другого косвенно. Кстати, второй сейчас находится на Хайнессене и, кажется, это ваш старый знакомый.

– Вот как? Она хорошенькая? – с деланной серьёзностью уточнил Ян.

– Это не «она», а «он», Борис Конев. Вы его знаете?

– Борис Конев?.. – он застыл, держа в воздухе десертный нож и копаясь в шахте своей памяти, но, просеивая руду из неё, никак не мог найти этого имени. Лишь когда Юлиан добавил, что это его друг детства, Ян наконец обнаружил его в глубоком тоннеле. – А, этот Борис. Теперь вспомнил.

– Я слышал, что старческий маразм начинается с того, что человек начинает забывать имена знакомых.

– Старческий маразм? Да мне всего тридцать один! – возмутился Ян, беззастенчиво скидывая себе один год, и воткнул вилку в свой кусок пирога. – Просто ты назвал его полным именем, Борис Конев, и потому я не понял, о ком ты говоришь. Вот если бы ты сказал «проказник Борис», я бы сразу его вспомнил.

– Он был таким плохим парнем?

– Ещё каким. Он всех заставлял плакать. Его родителей, друзей и всех прочих, кому не посчастливилось с ним встретиться. Настоящий хулиган, вечно мне мешался.

– Пра-авда? – саркастически протянул Юлиан. – А вот Маринеску говорил, что все его многочисленные проказы удавались Борису благодаря тому, что у него был отличный напарник.

– Ладно, в общем, если он на Хайнессене, то на днях я постараюсь с ним встретиться. А кто второй упомянутый тобой человек?

Попытки Яна скрыть своё соучастие были не слишком убедительны, но Юлиан не стал развивать тему.

– Вторым был человек по фамилии Дегсби, епископ Церкви Земли. Правда, он утверждал, что больше не священник, что он стал отступником, но всё же…

– Для такого самоуничижения наверняка были причины.

Юлиан пересказал опекуну то, что рассказывал ему Дегсби. Так Ян узнал о конфликте между Адрианом Рубинским и его сыном и помощником Рупертом Кессельрингом.

«Понятно… – подумал Ян. – Так вот какую закулисную игру они вели друг с другом…»

Тем не менее, попытка сына убить собственного отца, и то, что в итоге всё обернулось наоборот, напоминало какую-то средневековую трагедию. Также было совершенно непонятно, откуда этому культисту могла быть известна подобная информация о высших слоях Феззана. Связь Церкви Земли с руководством Союза была глубока, но, возможно, её связь с Феззаном была ещё глубже? Неужели Церковь Земли успела так далеко раскинуть свои корни?

– …Да, похоже на то. Перед смертью Дегсби сказал мне кое-что. Он сказал, что за всем, что происходит в Галактике, стоит Земля и её церковь, и если я хочу узнать причины прошлых и настоящих событий, то нужно искать их на Земле.

Дегсби испустил свой последний вздох вскоре после того, как его перевезли с «Берёзки» на «Гамельн IV». Всё это было похоже на затяжное самоубийство. Цвет его кожи и повреждения внутренних органов явно свидетельствовали о злоупотреблении алкоголем и наркотиками. Возможно, его мучила боль, но Юлиану показалось, что он намеренно подвергся этому насилию в наказание за своё отступничество. Когда епископу устраивали похороны в космосе, Юлиан не мог не посочувствовать ему.

– Всё связано с Землёй… – пробормотал Ян, вертя в руках чашку и наблюдая за грозовыми тучами, поднимающимися из-за горизонта его души.

– Ещё он сказал: «Человечество никогда не должно забывать о своём долге перед Землёй».

Похоже, именно это Дегсби хотел сказать больше всего. По-прежнему рассматривая и анализируя облака своих подозрений, Ян кивнул в ответ на слова Юлиана.

– Заявление неоспоримое. Однако правильное понимание не всегда ведёт к правильным действиям. Послушай, Юлиан, наша цивилизация зародилась около семи тысяч лет назад в одном уголке маленькой планетки под названием Земля.

– Где-то на Востоке, да?

– Верно. Некоторые теории утверждают, что ещё до того существовала неизвестная развитая цивилизация, но, как бы то ни было, непрерывность истории говорит нам, что тот древний мир был чревом нашей нынешней космической цивилизации… – пока несостоявшийся историк говорил, стратег напряжённо размышлял. Сказанное епископом нельзя было просто сбрасывать со счетов, словно бессвязный бред. – Но даже на поверхности этой единственной планеты под названием Земля политический, экономический и культурный центр постоянно смещался. А после того, как человечество вышло в космос, этот центр неизбежно покинул планету.

Ян предположил, что последователи Церкви Земли могли быть вовлечены в нерелигиозную деятельность с целью восстановления суверенитета человечества на его законном престоле – Земле. Именно это, в самых высоких терминах, и пытался передать покойный. Увидев что-то в Юлиане, он хотел, чтобы юноша это узнал.

– Знаешь, мы не так уж далеко ушли в умственном развитии от тех, кто построил первые города на берегах Тигра и Евфрата. Но, вне зависимости от того, правильно это или неправильно, наши знания слишком расширились и конечности слишком выросли, чтобы мы могли вернуться в колыбель. И пытаться вернуть Земле господство с помощью какого-то заговора – это в любом случае злодеяние. Но предпринять по этому поводу мы ничего сейчас не можем.

– То есть, мы просто предоставим культистов самим себе? – спросил Юлиан.

– Нет, так далеко мы заходить не будем, – Ян сделал мысленную пометку. – Я попрошу Багдаша собрать информацию. В конце концов, это его специальность.

Таким образом, его разведывательный штаб, два года бездельничавший на Изерлоне, впервые за долгое время получит важную задачу.

– Для начала я попрошу его связаться с оставшимися здесь, на Хайнессене, официальными представителями Феззана. С его-то сообразительностью он должен суметь ухватить за хвост эту ядовитую змею.

– Майор Багдаш…

Слова Юлиана были не вопросом и не утверждением, а скромным возражением. Багдаш был членом штаба Яна, но у сомнений юноши был весомый повод. Два года назад, когда милитаристская группировка, известная как Военный Конгресс по Спасению Республики, совершила государственный переворот с целью установления военной диктатуры, именно Багдаш проник во флот Яна, чтобы убить его. Но его намерения легко разоблачили, и тогда Багдаш предал своих товарищей, чтобы присягнуть Яну.

– Больше это некому доверить.

Юлиан уступил. Сменив тему, он спросил у Яна, как тот собирается одолеть Райнхарда фон Лоэнграмма. Ян раскрыл сердце приёмному сыну так, как никогда не делал в разговорах с председателем Айлендсом.

– Даже если мне это удастся, я не могу не задаваться вопросом, какое влияние это окажет на историю человечества. Я хочу сказать, что победа над Лоэнграммом и распад Империи, безусловно, пойдут на пользу Союзу Свободных Планет, но что это будет значить для остального человечества?

Юлиан считал, что избавление от диктатора должно пойти на пользу всему человечеству, но Ян был настроен не столь оптимистично. Он взъерошил свои непослушные чёрные волосы и стал раздумывать вслух:

– Очевидно, что для всех жителей Империи это станет серьёзным ударом. Они станут требовать от нового правителя продолжения реформ, что наверняка приведёт к смене правительства. А если… нет, когда… всё пойдёт плохо, можно быть уверенным, что начнётся гражданская война. Люди снова станут убивать друг друга. Это ужасная ситуация. Так должны ли мы сделать это лишь для того, чтобы принести Союзу краткое время мира?

– Но почему мы должны беспокоиться о таких вещах? Мне кажется, что проблемы Империи должны решать имперцы.

Услышанное разочаровало Яна.

– Юлиан, никогда не думай, что только потому, что ты сражаешься против другого государства, тебе не стоит беспокоиться о том, что случится с его жителями.

– Простите…

– Нет, не извиняйся. Просто, глядя на вещи через призму национальной принадлежности, ты многое упускаешь из виду. Понятие государства придумано лишь для удобства, но люди везде живут одни и те же. Поэтому я бы хотел, чтобы ты, насколько это возможно, перестал делить их на своих и чужих.

– Хорошо, я попробую.

– Нам предстоят тяжёлые времена, но не зря же говорят, что ночь темнее всего перед рассветом.

– Это легендарные слова нашего отца-основателя Але Хайнессена, да? Он подбадривал ими своих товарищей, когда они сбежали из системы Альтаир на корабле из природного сухого льда, чтобы отправиться в долгий переход за десять тысяч световых лет.

– Так говорят, но кто знает, что было на самом деле? Подобные слова мог сказать любой революционер или политический лидер. Но если эти слова будут сказаны знаменитым Але Хайнессеном, люди станут ценить их больше, чем если бы их произнёс кто-то безвестный. Хотя я сомневаюсь, что сам Але Хайнессен хотел, чтобы его идолизировали, а тем более обожествляли.

Ян покачал головой. При всей его ненависти к идеям, оправдывающим национальное превосходство, основателя Хайнессена он уважал. И он был готов пойти на компромисс с самим собой, чтобы защитить демократию, в которую верил, но мысли о том, как результаты его победы могут повлиять на жителей Империи, делали тяжёлыми крылья его души.

В конце февраля 799-го года КЭ (490-го по имперскому календарю) флот Яна Вэнли начал свои манёвры. Позже они стали не только широко известны благодаря тактическому успеху и вошли в учебники как превосходный пример «изысканного искусства военных действий», но и открыли новую эпоху в стратегическом мышлении. Кроме того, то, что эти действия имели своей конечной целью нечто иное, будучи беспрецедентного масштаба диверсионной операцией, продолжало будоражить сознание каждого исследователя военной истории на протяжении последующих поколений.

Как военный демократического государства, не стремящийся к власти, Ян Вэнли постоянно сталкивался со множеством ограничений и до сих пор ему не удавалось показать всего, на что он способен, в отличие от Райнхарда фон Лоэнграмма. Но наконец он смог встретиться с Империей лицом к лицу.

Что же касается Райнхарда, то первый акт его действий был совершенно не впечатляющим. Причины этого также могут представлять большой интерес для историков, но можно сказать, что даже несравненный гений был склонен допускать ошибки в суждениях.

Пока шло строительство военной базы на планете Урваши, Райнхард собрал всех своих высших офицеров, чтобы разработать стратегию. Адмирал флота Оскар фон Ройенталь и адмирал Ренненкамф прибыли вместе со своими флотами, доведя общее число солдат до двадцати миллионов. Только адмирал Корнелиус Лютц остался в крепости Изерлон, чтобы установить суверенитет над Изерлонским коридором. Они собрались на тактическое совещание, которое проводилось на флагманском корабле «Брунгильда», висящем на орбите спутника Урваши. Миттермайер и Ройенталь пожали друг другу руки, радуясь воссоединению.

Первая цель – сделать бессильной крепость Изерлон, обойдя её через Феззанский коридор, уже была достигнута, и имперский флот получил немало преимуществ от её возвращения. Но причин для гордости было немного, ведь сильнейший флот Яна Вэнли продолжал свободно перемещаться.

Текущая ситуация предоставляла два варианта. Первый состоял в том, чтобы собрать все силы и нанести прямой удар по вражеской столичной планете. Второй – в подавлении и захвате других систем, оставляя столицу независимой до поры до времени, тем самым обезопасив будущие маршруты снабжения из Империи. Молодой главнокомандующий должен был выбрать какой-то путь из этих двух.

На последних совещаниях Райнхард держал свои мысли при себе, и этот раз не стал исключением. Он словно находился где-то ещё и вполуха слушал обсуждения адмиралов.

– Бесполезно топтаться здесь в нерешительности. Нужно напасть на вражескую столицу и одним махом закончить войну. Разве не для того мы проделали такой путь?

Конечно, были и противоположные мнения.

– Теперь, когда мы достигли этой точки, не стоит принимать опрометчивых решений. Захват столицы не гарантирует падения Союза. Велики шансы мятежей в других секторах. Нет, лучше захватывать окружающие системы, загоняя их в угол физически и психологически, пока они сами не решат сдаться.

Эти аргументы не слишком вдохновили Райнхарда, и, так и не приняв окончательного решения, он прервал совещание. Голова молодого диктатора была тяжёлой, а аппетит отсутствовал.

На следующее утро Райнхард не смог встать с постели. Его температура поднялась выше тридцати восьми градусов. Прибежавший врач сильно нервничал, но вскоре его тревоги развеялись, когда он диагностировал у высокопоставленного пациента не более чем лихорадку от переутомления. Капитан Кисслинг, начальник личной охраны Райнхарда, который и вызвал врача, испытал такое же облегчение.

Когда Райнхард, чья златовласая голова лежала на подушке, подумал о случившемся, он понял, что мчится куда-то без передышек уже больше десяти лет. Хотя он смотрел на это без какой-либо жалости к себе. По сути, он, стараясь сосредоточить в своих руках политическую и военную силу и стремясь к высотам власти, ни на мгновение не ослаблял своей хватки. В этом смысле Райнхард был куда более усерден и стоек по сравнению со своим оппонентом Яном Вэнли и вёл все свои дела так, что политические и военные решения всегда требовали его участия и находилось в зоне его контроля.

Вероятно, отдыхать иногда было бы правильнее. Утомлённое тело означало утомлённый разум. Несмотря на то, что даже в таком состоянии он заставлял себя думать и принимать решения, невозможно было оставаться на такой же высоте, как когда он был здоров. Хоть Райнхард и был нетерпелив, но в какой-то момент ему пришлось уступить.

– Вам следует отдохнуть сегодня, а по возможности и завтра. Отдых – самое простое, но самое эффективное лекарство.

Райнхард послушно последовал совету врача, погрузившись в сон. Проснувшись около полудня, он нажал на клавишу интеркома рядом с кроватью, чтобы попросить принести воды.

Прошло семь лет с тех пор, как Райнхард в последний раз лежал в постели с лихорадкой. Хотя в детстве он болел часто, и всякий раз его сестра Аннерозе лечила его. На самом деле, даже не чувствуя себя особо больным, он как-то раз остался в постели, чтобы почувствовать фарфоровое прикосновение её руки к своему лбу.

– Это всего лишь небольшая температура. Лежи, если хочешь. Но тебе самому скоро станет скучно, и ты вскочишь с кровати, Райнхард…

Его сестра как всегда оказалась права. Вскоре ему надоедало ощущение чистых простыней, и после того, как Аннерозе накормила его овощным супом, его молодые мышцы стали ныть от сдерживаемой активности, и он начал раздумывать, как оправдать своё желание встать с постели.

Пришёл студент академии с подносом, на котором стоял кувшин с кристально чистой водой. Под пытливым взгляд Райнхарда, Эмиль фон Зелле благоговейно сжал стакан и низко поклонился.

– Фройляйн Мариендорф приказала мне присматривать за вашим превосходительством.

– Ты знаком с медициной?

Райнхард хотел просто поддразнить его, но юноша ответил очень серьёзно:

– Мой отец был врачом. После окончания академии я планировал поступить в военно-медицинский институт.

Райнхард обратил внимание, что юноша использовал прошедшее время.

– А чем сейчас занимается твой отец?

– Он погиб в бою три года назад. Он работал корабельным врачом на борту крейсера, но погиб вместе со своим кораблём в битве при Амритсаре… – тон юноши был нейтральным. – Но вы отомстили за него, ваше превосходительство. От себя и от своей матери я бы хотел поблагодарить вас за уничтожение флота мятежников в той битве.

Райнхард почти залпом выпил стакан холодной воды и мягко произнёс:

– Обязательно получи медицинскую лицензию как можно скорее, и тогда я сделаю тебя своим личным врачом.

Глаза юноши взволнованно заблестели после этих слов. Эмиль покраснел и поклялся сделать всё возможное ради этого элегантного молодого диктатора, который был объектом его восхищения.

Вошёл врач вместе с капитаном Кисслингом и, вновь высказав своё неоригинальное мнение о том, что температура вызвана усталостью, он дал Райнхарду жаропонижающее. При этом он старался продемонстрировать внимательно наблюдающему за ним Кисслингу свою преданность. Начни врач делать что-нибудь подозрительное, глава охраны мог, не раздумывая, убить его на месте.

Райнхард снова заснул, и к нему пришли сны. Сначала он увидел свою сестру Аннерозе в том виде, какой она была до того, как её забрал в себе император. В скромной, но безупречной одежде она пекла ему луковый пирог. Затем запах пирога исчез, и на звёздном фоне экрана ему улыбнулся его рыжеволосый друг Зигфрид Кирхайс. За этой ностальгией последовали пустые жалобы:

«Если бы только ты был жив, мне не пришлось бы столкнуться с такими проблемами. Ты мог бы возглавить экспедиционные войска, пока я занимаюсь внутренними делами в столице Империи…»

Произнеся эти слова, потакая своей слабости, Райнхард был изгнан из страны снов. Пока он просыпался, моргая и бессвязно бормоча, за тонкой занавеской задвигалась фигура. Он вспомнил, что там всё это время дежурил юноша по имени Эмиль. Молодой диктатор заверил его, что с ним всё в порядке, но, заметив, что его лоб и шея покрыты потом, попросил Эмиля обтереть его. Аккуратно исполнив свои обязанности, юноша нерешительно пожелал главнокомандующему победы в бою.

– Не беспокойся за меня, Эмиль. Когда способности обеих сторон одинаковы, результат может быть любым. А ко мне, помимо собственной удачи, перешла удача моего друга, отдавшего мне свою жизнь и своё будущее, – как будто что-то неосязаемое заставило его, Райнхард на мгновение закрыл глаза. – Я обладаю удачей двух человек, поэтому я никогда не проиграю Яну Вэнли. Не волнуйся.

Райнхард отвечал не только за себя, но и за двадцать миллионов своих солдат и офицеров, а также за двадцать пять миллиардов жителей Империи. Но почему-то в этот момент для него было самым важным дать чувство безопасности этому юноше. И сам златовласый диктатор не знал причины этого.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8910 Следующая ⇒