FB2 document info 1 страница

Глава 2

Ной

оследние два дня я провел сидя в своей темной квартире, напиваясь до беспамятства, пока не перестал вообще что-либо чувствовать.

Но даже после этого я продолжал переживать каждую эмоцию, которая была написана на лице Оливии, когда та обнаружила меня в ванной с презервативом и иглой в руке. Предательство, отвращение, невыносимая боль. Я ненавидел себя за то, что стал причиной этой боли. В тот день на пляже я поклялся, что никогда не причиню ей вреда, но теперь эти слова стали иметь еще большее значение.

Теперь Оливия была не просто увлечением, девушкой, с которой мне захотелось поиграть в семью. Она стала моим миром. Стала той женщиной, которая вопреки всему покорила меня…

А я всего лишь кретин, который предал ее.

— Ты понимаешь, что это значит, верно? — спрашивает Стерлинг.

— Что? — огрызаюсь я. Даже не знаю, почему позвал его к себе домой. Он только раздражает меня.

О, точно. Я же не приглашал его. После того как я взял пару отгулов, он угрозами проник в мой пентхаус, обещая, что в противном случае мне не поздоровится.

— Единственная причина, по которой ты так расстроен, заключается в том, что ты влюблен в нее.

Я обдумываю его слова, прокручивая их в голове снова и снова. Мне не хочется даже думать о слове на букву «Л». Не тогда, когда Оливия ушла, и я понятия не имею, есть ли у меня шанс вернуть ее.

— Я не расстроен, — вместо этого возражаю я.

— Да, ты прав, — фыркает он. — Ты убит горем. Твое сердце разбито. Ты совершенно опустошен.

Блядь. Я тяжело вздыхаю, не в состоянии спорить с ним.

— А чего ты ожидал? — интересуется он.

Я пожимаю плечами, сытый по горло проявлениями его суровой заботы.

— Тогда ладно. Можешь отмалчиваться, если хочешь. Но если действительно любишь ее — а я знаю, что любишь — ты же понимаешь, что должен сделать, верно? Иди за ней, тупой гребаный идиот, — потеряв терпение, говорит он.

Если бы все было так просто. Я не знаю, куда она уехала, и, несмотря на все старания, у меня нет никаких зацепок. Оливия не отвечает на мои звонки. Фред бесполезен. Камрин тоже не дает никакой информации.

— Поверь, я уже пытался.

— Значит, ты просто сдашься? Тогда ты везунчик. Не существует ничего, что не смогла бы решить пара стриптизерш и бутылка виски, — усмехается Стерлинг.

Даже понимая, что он лишь пытается спровоцировать меня на действия, я издаю звук отвращения. Старый Ной пустился бы во все тяжкие, чтобы уйти от проблем, но в последнее время меня интересуют другие девушки так же, как поцелуи Стерлинга.

— Этого не будет, — безучастно отвечаю я.

— Да брось, приятель. — Стерлинг закатывает глаза и кладет ногу на ногу, показывая мне яркий узорчатый носок. — Ной чертов Тейт обзавелся женой! Ты хотел притвориться, что это ничего не изменит, хотел, чтобы я поверил, что все будет так же, как и прежде.

— К чему ты клонишь? — С каждой секундой мне становится все сложнее терпеть его шикарную британскую задницу в своей квартире.

— Все в этом мире меняется, включая тебя. Но, насколько я тебя знаю, ты никогда не начинаешь игру, если не уверен в победе.

Я понуро киваю. Ублюдок прав. Я готов пойти на все, когда дело касается Оливии.

— Так что же мне теперь делать?

— Ты меня спрашиваешь? Я уже и так много сказал. — Он откидывается своим долговязым телом на спинку моего дивана и ухмыляется. — Я так понимаю, ты уже проделал свой старый трюк с вытаскиванием зверя из логова.

Я потираю свое лицо. Так неловко. Смеюсь, несмотря на плохое настроение.

— Боже, не могу поверить, что мы на самом деле проделывали такое.

— Эй, этот трюк позволил нам обставить близнецов Мюрелли, — авторитетно замечает он.

— Тем не менее, не думаешь ли ты, что было несколько по-детски вытаскивать члены перед девчонками, чтобы они пускали слюни?

Мальчишеская привлекательность Стерлинга и британский акцент в сочетании с моим очарованием и остроумием помогали нам влиться в любую женскую компанию. Но когда напивались, мы становились неприятностью в квадрате, доставая из штанов свои причиндалы — а каждый из нас был внушительных размеров по этой части.

— Так ты хочешь сказать, что никогда не показывал ей своего маленького дружка? — ухмыляется он.

— Не будь кретином. Конечно, показывал. — В баре, на нашем первом свидании. Классический ход с моей стороны.

Он смеется, и в тишине звук кажется резким и громким.

— И она все равно ушла? Черт возьми, это вгоняет в депрессию.

Я сжимаю пальцами переносицу. Иногда Стерлинг ведет себя, как чертов подросток. Он никогда не был влюблен. Никогда не испытывал того, что было у меня с Оливией.

— Ее уход не имеет никакого отношения к сексуальному неудовлетворению.

Его улыбка гаснет.

— Она ушла, потому что я обманул ее. — Я опускаю голову на руки. — Я должен был рассказать ей обо всем с самого начала.

Стерлинг хлопает меня по спине.

— Выше нос. Оливия уже большая девочка. Ей следовало прочесть контракт. Но да, ты поступил как мудак, когда все ей не рассказал.

Это я и так уже знал. Спасибо, приятель, что сыпешь мне соль на рану.

— Если мы закончили, то я пойду в зал. Нужно проветрить голову.

— Мы закончили, — кивает Стерлинг и поднимается на ноги. — Просто позвони, если понадоблюсь.

— Заметано.

Стерлинг уходит, а я хватаю спортивную сумку и надеваю кроссовки. Мне нужно выпустить пар, пока я не сошел с ума.

Через некоторое время я уже нахожусь в зале. Мои ноги стучат на беговой дорожке, пот стекает по спине. Несмотря на то, что тренировка выматывает, я рад, что больше не сижу в четырех стенах пентхауса. Там слишком тихо и пусто. Оливия взяла с собой только дорожную сумку, так что остальная ее одежда и сексуальные туфли продолжают соседствовать с моими вещами в гардеробной.

Я увеличиваю скорость дорожки и борюсь с болезненной нехваткой кислорода в легких. Дыхание становится слишком частым, но мне все равно. Я отталкиваюсь сильнее. Быстрее.

Бросаю взгляд на часы на дисплее и вижу, что бегу всего примерно шесть минут. Серьезно? Шесть гребаных минут? И это тот самый парень, который в выходные с легкостью пробегал по восемь километров по Центральному парку?

Почему каждая минута без нее в моей жизни кажется вечностью?

Часть меня не хочет этого признавать, но… возможно, Стерлинг в чем-то прав. То, что я чувствую, это разочарование. Да, мое сердце продолжает биться, но оно разбито. Я никогда не испытывал ни к кому такой любви. Ни компания, ни моя карьера не стоят того, чтобы потерять Оливию. Все деньги мира ничего не значат, если в моей жизни нет любви. Моей жены.

В общем, Стерлинг прав на сто процентов. Я влюблен в нее.

Нажав на красную кнопку, я останавливаю дорожку и делаю глубокий вдох.

Знаю, что не смогу избежать этой проблемы. Быть мужчиной означает не отворачиваться от проблем. Мне нужно извиниться перед Оливией. Снова. И на этот раз заставить ее выслушать меня.

К сожалению, поскольку она не отвечает на мои звонки, мне придется вести грязную игру.

Я принимаю душ и переодеваюсь в мужской раздевалке, обдумывая свой план. Как только приведу его в действие, он быстро сработает.

По дороге из зала домой я набираю сообщение.

Ной: Снежинка, здоровье твоего отца ухудшилось. Где ты?

Не проходит и секунды, как телефон в моей руке вибрирует. Но вместо того, чтобы написать сообщения, она мне перезванивает.

— О, Боже. Что случилось? Он в порядке? — Ее голос наполнен паникой, и мне ненавистно то, что приходится делать это. Но пути назад нет. Мне нужно увидеться с ней. Вернуть обратно.

— Я знаю, что ты злишься на меня, но где ты? Позволь мне приехать за тобой.

Оливия задыхается от рыданий.

— Я у Дэвида дома, в горах. В часе езды от Нью-Йорка. Ной, пожалуйста, просто скажи мне, он в порядке?

— С ним все будет хорошо. Напиши мне адрес, и я забью его в GPS-навигатор. Я уже в пути.

— Ладно. Спасибо.

Мне следовало бы вздохнуть с облегчением, но вместо этого ревность затуманивает рассудок.

— И еще кое-что… кто такой, нахрен, Дэвид?

Вместо того чтобы ответить, она раздраженно фыркает и вешает трубку. Вот значит как.

Мой телефон издает звук — пришло сообщение с адресом, и я сразу же выезжаю. Впереди три часа, в течение которых я ничего не могу делать, кроме как томиться от неизвестности — кто, блядь, такой этот парень, к которому она побежала за утешением.

После часа в дороге, я больше не могу выносить это, поэтому звоню Камрин.

— Кто, черт возьми, такой Дэвид? — рычу я, как только она отвечает.

— И тебе здравствуй, ворчун, — раздраженно говорит Камрин.

— Ответь мне, Камрин.

Она тяжело вздыхает, и я слышу, как на заднем плане выключается телевизор.

— Так у тебя получилось расколоть ее, да?

— Я еду, чтобы забрать ее из дома какого-то парня. Я заслуживаю знать, какого хрена происходит.

— Т-т-т-точно, — невесело смеется она. — Так же, как Оливия заслуживала знать, что все это время ты планировал ее обрюхатить.

Думаю, шила в мешке не утаишь. А чего я, собственно, ожидал? Я пошел к своему лучшему другу за советом, так почему бы Оливии не поступить так же. Я глубоко вдыхаю.

— Проклятье, я не замышлял заговор. Я был подавлен, когда стало очевидно, что Оливия так и не прочитала контракт. И я пытался понять, как следует поступить правильно.

— И в каком мире «поступить правильно» означает проделать дыру в презервативе, чтобы она залетела?

— Я люблю Оливию и хотел построить с ней семью. Так или иначе, вопрос о ребенке все равно встал бы, верно?

Маленькая пухленькая малышка с ее голубыми глазами и счастливой улыбкой. Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

— Но ты никогда не спрашивал у Оливии, чего хочет она. Ты единолично принял решение и собирался проложить дорогу в ее матку, наплевав на то, что будет дальше.

— Все было совсем не так. — Я стискиваю зубы. Но на самом деле так и было. Я самый большой мерзавец в мире.

— Ты погряз во лжи, Ной. В этот раз тебе не поможет даже твой волшебный двадцатипятисантиметровый член со вкусом клубники.

— Да, — бормочу я. — Я понял.

— Удачи.

Я завершаю звонок и перепроверяю маршрут. Камрин ничем не помогла, но это не имеет значения. Скоро я приеду туда и верну свою женщину назад.

Поэтому я выжимаю педаль газа и мчусь по дороге, приближаясь к тому, что готовит мне будущее.

***

Подъехав к круговой подъездной дорожке перед долбаным особняком, встроенным в склон горы, я еще раз проверяю, не перепутал ли адрес. Кем бы ни был этот Дэвид, судя по всему, он живет на гребаном горнолыжном курорте. И основываясь на отсутствии машин на дороге, я задумываюсь о том, разные ли они с Оливией занимают комнаты… и чем они вообще были заняты все это время.

Поднимаясь по ступенькам, я готовлю себя к тому, что могу обнаружить внутри, но прежде чем успеваю постучать, передо мной распахивается огромная стеклянная дверь. На пороге стоит Оливия, ее глаза пылают от раздражения.

— Как ты мог?! — рявкает она и уносится прочь.

Я следую за ней, отдавая должное роскошному, но уютному интерьеру и изысканной кухне с деревянным столом на десять персон в деревенском стиле.

— Оливия, я…

Она останавливается перед массивным каменным камином, который поднимается к сводчатому потолку.

— Использовать здоровье моего отца в своих эгоистичных целях, — презрительно говорит она. — Для тебя нет ничего святого? — Ее поза непоколебима, но мне видно, как дрожат ее руки.

— Прости.

— Я позвонила ему сразу же после того, как мы закончили разговор. — Она закатывает глаза. — Он отдыхал дома и сказал, что в полном порядке. — На мгновение Оливия опускает взгляд. — Ну, не в порядке, конечно, но ему определенно не стало хуже.

Я подхожу ближе, чтобы взять ее трясущиеся руки в свои.

— Когда все летит к чертям собачьим, ты убегаешь. Как всегда. Именно это ты сделала, когда нам впервые представили контракт. Затем снова на нашей свадьбе, когда Брэд шантажировал тебя. И теперь, когда я облажался. Настоящие пары не убегают от проблем. Нам нужно поработать над этим вместе, а значит, мы должны это обсудить.

— Отлично, — она вырывает свои руки, — я вся во внимании. Не могу дождаться, когда услышу твой рассказ о том, как ты собираешься выйти из этой ситуации.

Я слышу шаги позади нас и наблюдаю за тем, как выражение лица Оливии становится нейтральным, когда она замечает, как я полагаю, Дэвида. Борясь с ухмылкой, я оборачиваюсь.

На вид Дэвид наш ровесник. У него лохматые каштановые волосы и приятная улыбка.

— Привет. Извините, что прерываю. — Он поднимает ладони вверх. — Я Дэвид. Ной, я полагаю?

— Единственный и неповторимый. Тебе понравилась моя жена?

— Не знаю, на что ты намекаешь, — он прищуривается, а его улыбка исчезает, — но Оливия — моя старая подруга еще со времен колледжа. Когда она позвонила и попросила убежище вдали от города на несколько дней, я открыл для нее двери своего дома.

— Не будь придурком, Ной. — Оливия кладет руку мне на плечо, чтобы осадить. — Не уверена даже, что хочу оставаться твоей женой после такого.

Мне становится плохо.

— Отлично, — я сглатываю комок в горле. — Нам пора. — Мне нисколько не интересно болтаться с ее приятелем в его проклятом особняке.

Она пересекает комнату без возражений, хотя я их ожидал, обнимает и целует Дэвида в щеку. Они переговариваются шепотом, и, после того как он обнимает ее в последний раз, Оливия направляется к входной двери, полностью игнорируя меня.

Я следую за ней, коротко кивнув Дэвиду.

Боюсь, это будет долгая молчаливая поездка.

И первые минут пятнадцать так оно и есть. Мы мчимся по шоссе, и единственный звук, который слышим, это тихий гул работающего кондиционера. Километры проносятся незаметно, а Оливия сидит неподвижно рядом со мной, глядя прямо перед собой на задние фары машины, которая едет перед нами. Она не смотрит на меня и избегает моего взгляда, дразня тонким ароматом своих ванильных духов с нотками жимолости.

Я до сих пор еще злюсь, все еще не знаю, как действовать дальше. Не существует руководства, как быть хорошим мужем, и я изрядно облажался. Но мое сердце снова на месте. Тем не менее, оно болит даже еще сильнее, чем я думал, возможно, из-за того, что она сбежала к какому-то другому парню в поисках утешения.

— Ты переспала с ним? — наконец выпаливаю я, нарушая молчание.

— Что? — напрягается она. Затем она отворачивается к боковому окну, не позволяя мне увидеть ее лицо. — Не будь идиотом.

— Ты. Трахалась. С. Ним, — повторяю я, сжимая руль.

— У тебя нет никаких прав спрашивать об этом, — бубнит она себе под нос, — так же, как нет прав на мою матку.

— Блядь, да понимаю я.

Неожиданно она поворачивает голову.

— А что, если да? Это разозлит тебя? Что, если я скажу, что он лизал мою киску и трахал меня, пока я выкрикивала его имя?

Я сбавляю скорость и съезжаю на обочину двухполосного шоссе. Ударяю кулаком по рулю и гневно выдыхаю. Мои ноздри раздуваются.

— Проклятье, Оливия.

— Позволь мне прояснить. Ты злишься на меня? — громко смеется она, скрестив руки на груди. — Ты в курсе, что действуешь мне на нервы?

— Ты побежала к другому за утешением, Снежинка. Как я, по-твоему, должен себя вести? Я твой муж.

Горький смех, больше похожий на визг, срывается с ее губ.

— Да уж, муж. Нужно ли мне напомнить тебе о том, каких дел ты натворил за последние сорок восемь часов?

Я поднимаю руку.

— Пожалуйста, прекрати. Мне очень стыдно, Снежинка. Ты даже представить себе не можешь насколько.

Нечто мелькает в ее глазах, и всего на секунду я вижу… сочувствие? Но потом оно исчезает, сменяясь твердой решимостью. И именно в этот момент я понимаю, что мне конец. Одно дело представлять, как она себя чувствовала, и совсем другое — видеть боль, все еще горящую в ее глазах, слышать желчь в ее голосе. Будет непросто.

— Ты действительно собирался обрюхатить меня без моего согласия?

Я сглатываю и ослабляю хватку на руле.

— Если начистоту, эта мысль приходила мне в голову. Но потом я понял, что не смогу так поступить. Не смогу жить в ладу с собой, если сделаю нечто подобное.

— Но я же застукала тебя в ванной…

— Это был момент помешательства. Слабости. Отчаяния. Но, клянусь, я не стал бы этого делать.

Она кивает, а потом смотрит на руки.

— Просто отвези меня домой.

— У меня есть идея получше.

***

Когда я заворачиваю на парковку перед семейным загородным поместьем Кейнов, Оливия отстегивает ремень безопасности и молча вылезает из машины. По дороге сюда я позвонил Фреду и попросил его и Прескотта о короткой встрече.

Фред встречает нас в фойе. Когда мы приближаемся, он нервно переступает с ноги на ногу.

— Привет, пап, — здоровается Оливия, быстро обнимая его. Она может и сердится на него, но он пожилой больной мужчина, к тому же, еще и ее отец. Что-то подсказывает мне, что она простит его гораздо быстрее, чем меня.

Фред указывает головой в сторону кабинета.

— Пойдемте, присядем. Мы с Прескоттом сейчас придем.

Пока мы идем в его кабинет, я проглатываю остатки гордости, потому что знаю, предстоит трудный разговор. Я воспользовался доверием Фреда и обманул его маленькую девочку. Из-за этого я вдвойне чувствую себя виноватым.

Мы занимаем наши места на противоположных концах стола из красного дерева и начинаем ждать.

Оливия переводит взгляд на меня.

— Почему, ради всего святого, ты трахал меня с презервативом, если предполагалось, что ты должен обрюхатить меня? — шипит она.

— Потому что ты этого хотела, — отвечаю я тихим голосом. Взгляд Оливии насторожен, словно она пытается понять мои истинные мотивы. Ненавижу эту часть наших отношений. Ненавижу, что солгал ей и что не знаю, как это исправить. — Ты просила начать физические отношения. Конечно же, я тоже хотел этого, но ты диктовала свои условия. Я всего лишь пытался дать тебе то, чего ты хотела. И я бы никогда не смог обрюхатить тебя без твоего ведома.

Она сжимает губы. Теперь Оливия не кажется сердитой, скорее смущенной. Затем она опускает взгляд на платиновое обручальное кольцо и, пока мы ждем, крутит его снова и снова.

Глава 3

Оливия

рескотт приезжает примерно десять минут спустя и занимает место рядом с моим отцом. Мы равномерно распределились вокруг стола, словно никто не хочет быть слишком близко к кому-то еще.

В детстве я играла в папином кабинете, под этим самым столом. Столешница из красного дерева ощущается гладкой и прохладной под моими липкими ладонями. С каждым легким движением моей руки обручальное кольцо стучит по полированной столешнице, как часы. Ведет отсчет или обратный отсчет, не уверена. Еще я не понимаю, почему до сих пор не сняла это чертово кольцо и не выбросила его в реку Гудзон.

По идее, атмосфера должна быть расслабленной, потому что нас всего четверо, и мы, в конце концов, семья, ну, за исключением Прескотта. Но она ощущается даже более напряженной и душной, чем на типичной деловой встрече. Я не могу смотреть ни одному из этих мужчин в глаза — особенно Ною. Каждый раз, когда пытаюсь, эмоции вновь начинают кипеть, угрожая накрыть меня с головой, бушуя так яростно, что не могу даже сказать, что чувствую. Мне следовало бы сидеть напротив него, но другой вариант — это сесть рядом с ним.

То, как Ной добился возможности поговорить со мной сегодня, когда ясно дала ему понять, что не хочу разговаривать… я все еще не могу поверить, что у него хватило смелости провернуть такое. Я ужасно злилась на него, что он скрыл от меня правду о пункте о наследнике. А сказать мне, что отец находится на пороге смерти, было сплошным нагромождением лжи. Неужели он думал, что еще одна ложь поможет ему?

Конечно, я раскусила его план, но это не имеет значения. Важно лишь то, что Ной, кажется, решил закопать сам себя. Правда, ничего не могу поделать, но я немного оскорблена очевидностью его обмана. Насколько глупой он меня считает? Я перезвонила отцу в ту же секунду, как мы закончили разговор.

И в довершении всего он начал допрашивать меня, как только попал в особняк Дэвида, обвиняя в том, что я позволяю посторонним пенисам проникать в мою вагину. Какого хрена? Он вел себя, будто я единственная сделала что-то не так и должна была отчитываться за свое поведение. И даже если бы я переспала с Дэвидом, моя сексуальная жизнь больше не касается Ноя. Он утратил все свои права мужа в тот момент, когда предпочел скрыть от меня неизбежность моей беременности.

Он даже не попросил прощения. Ной просто продолжает настаивать на том, что не сделает ничего с моим телом без моего согласия — это полностью противоречит тому, когда я застала его той ночью — и скулить о том, как сильно он сожалеет. Могу сказать, что он искренне сожалеет о том, что разрушил мое доверие, но это не значит, что мое доверие перестало быть разрушенным. Не собираюсь прощать его глупые эгоистичные решения просто потому, что они обернулись против него. Засранец сам виноват, и теперь должен пожинать плоды своих поступков… как можно дальше от меня.

Кстати говоря, о постели: одна фраза, которую Ной сказал, заставила меня задуматься. Когда спросила, почему мы пользовались презервативами, если он пытался меня обрюхатить, я была поражена тем, как просто он сказал: «Потому что ты так захотела». Словно причина была очевидной. Словно мои желания и просьбы были его главным приоритетом. Я все еще не знаю, что с этим делать, в свете всего того, что произошло в последнее время.

И каким-то образом, несмотря на весь гнев, боль и подозрения, я согласилась на срочную встречу с ним, отцом и Прескоттом. Временно, заметьте, просто, чтобы попытаться оставить этот беспорядок позади… но все же. Как ему всегда удается убедить меня? Как всего один взгляд в его напряженные темные глаза заканчивается тем, что я верю ему?

Возможно, мне просто надоело постоянно убегать от проблем. Ной задел меня за живое этим замечанием. Так или иначе, но мне хочется покончить с этим. Положить конец этой истории, покинуть эту комнату без сожалений или возможности снова завернуть на эту дорогу позже. Поставить точку.

Но как бы там ни было, я села в машину Ноя. Позволила ему увезти меня из Катскилла и вернуть обратно к цивилизации. И спустя два часа езды, я сижу в доме, в котором выросла. И у меня нет другого выбора, кроме как посмотреть проблеме в лицо.

Я делаю все возможное, чтобы обуздать свои чувства и начать мыслить трезво и рационально, так мне лучше всего работается. Сейчас не время утопать в негативных эмоциях. Не могу позволить замешательству, гневу и печали поглотить меня… в очередной раз. Ной организовал эту встречу, чтобы все прошло открыто, и все были на одной волне. Если все пройдет хорошо, мы даже сможем начать распутывать этот беспорядок. Я могу подождать, пока не вернусь к себе домой, чтобы кричать, плакать или рвать волосы на голове, ну или чего там еще захочет мое разбитое сердце.

Только у меня больше нет собственного дома. Черт, чуть не забыла. И что мы будем делать с этой маленькой проблемой? Если я не стану выгонять Ноя из пентхауса или снимать номер в отеле, мне придется видеть его каждую ночь. Придется иметь дело с его щенячьими глазами, следящими за мной по комнате, молча умоляющими меня понять его и принять извинения. Придется видеть его красивое лицо, чувствовать тепло подтянутого тела, а я не знаю, буду ли когда-нибудь готова позволить ему прикоснуться ко мне вновь. Нам придется продолжить жить в нашем семейном доме… хотя я больше не чувствую себя женой Ноя.

Отец прерывает мои невеселые мысли.

— Ной рассказал мне по телефону о том, что произошло за последние пару дней, — начинает он.

О, великолепно. Несмотря на то, что мы собрались здесь, чтобы все обсудить, надеюсь, Ной поведал не слишком много подробностей. Поджав губы, я киваю отцу.

— И что думаешь?

Он приподнимает свои густые седеющие брови.

— Конечно же, я в смятении! Мне так жаль, что между вами все кончено. Ни я, ни Билл не собирались тебя обманывать.

— Тогда как это произошло? — спрашиваю я. — Почему этот странный пункт о беременности вообще был в завещании? Как вообще оказался в наследственном контракте?

Папа крепко сцепляет руки, которые до этого спокойно лежали на столе, и смотрит на меня серьезным, почти умоляющим взглядом.

— Мы добавили в завещание пункт о наследнике по собственной прихоти. Мы оба хотели внуков… это наше заветное желание — видеть вас вместе, чтобы вы стали одной семьей, которую однажды совместно построите. Мы решили, что ты будешь бороться с нами из-за этого, и тогда бы мы просто вычеркнули этот пункт. Видимо, мы приняли желаемого за действительное.

— Но Билл Тейт умер раньше, чем кто-либо ожидал, — объясняет Прескотт, — поэтому пункт о наследнике попал в его завещание не увиденным и неоспоримым. А после этого, этот пункт уже должен был быть обязательно включен в контракт о наследовании.

— Боже, эта фигня вернулась обратно, словно бумеранг, — бормочет Ной.

Я стараюсь не обращать на него внимания.

— Но ведь мы могли бы сделать что-нибудь. Поинтересоваться у судьи, возможно, он смог бы признать этот пункт о наследнике не имеющим законной силы и объявить частично утратившим силу… — Или, по крайне мере, найти какую-нибудь лазейку или хитрый способ его выполнения, который не включал бы в себя мою беременность.

— Да, мы могли бы поискать другие варианты, — соглашается Прескотт. — И я бы работал над тем, чтобы помочь найти альтернативное решение, если бы кто-нибудь из вас возразил.

— Но, когда вы этого не сделали, — отец наклоняется вперед, — я был немного удивлен, но решил, что вы не против, раз подписали контракт.

У Ноя был такой же аргумент. Я мысленно стону, напоминая себе, что сама подписала контракт, не прочитав всё до последней строчки.

— И я подумал, черт возьми, может, они повеселятся, пытаясь забеременеть. Это отвлекло бы вас обоих от провалившейся компании. — Папа тяжело вздыхает. Морщины, усталость и сожаления глубоко врезались в его лицо. — Мне так жаль, милая. Я хотел, чтобы наследство свело вас вместе и сделало вас счастливыми, а не развело по разные стороны баррикад, сделав несчастными. Чувствую себя ужасно, словно мы с Биллом оба подвели наших детей.

Я сглатываю внезапно образовавшийся комок в горле.

— Но откуда ты знаешь? Почему вы были так уверены, что сводить нас подобным образом — это правильное решение?

— Потому что всегда было очевидно, что вы созданы друг для друга. Вы были влюблены в друг друга так долго. Еще с тех пор, как впервые встретились, когда тебе было три года, а ему пять. — На папином лице появляется счастливая, ласковая улыбка. — И ваши матери согласились. Все мы четверо знали своих детей… мы видели знаки.

— Мама? Она тоже думала, что это хорошая идея? — выпаливаю я.

— Если я правильно помню, то именно она это и предложила.

Я моргаю, ошеломленная этой новостью. Все это время я полагала, что этот брак по договоренности был подстроен только нашими отцами. Неужели в наших семьях все с ума посходили? Или… они были в чем-то правы? Четыре человека, двое из которых управляли многомиллиардной международной компанией, не могли ошибаться…

Прескотту почти так же неловко, как и мне. Вероятно, он пришел сюда не для того, чтобы оказаться посреди эмоциональной битвы.

— Даже когда еще под стол пешком ходили, вы двое были неразлучны, — продолжает папа. — Вы цапались, как кошка с собакой, но каким-то образом все всегда заканчивалось смехом, и пять минут спустя вы преспокойненько продолжали играть. Обычно вы хотели сидеть рядышком, когда мы садились обедать за стол, или смотреть кино, или что-то другое. И если мы пытались тебя пересадить… — хихикает папа, — о, какие ты устраивала истерики! Оливия, когда мы отправились в аквапарк на твое четырехлетие, Билл попытался отвести Ноя в мужской туалет, так у вас у обоих чуть припадок не случился. Вашим матерям пришлось взять вас обоих в женский туалет, и вы держались за руки под перегородкой между кабинками.

Что? Почему я никогда не слышала об этой истории прежде?

И, что еще более важно, насколько это относится к делу?

— Это было более двадцати лет назад, — протестую я. — Не понимаю, какое это имеет отношение к нам сейчас.

Судя по выражению лица Прескотта, он согласен со мной. Никто из нас не ожидал, что мы пустимся в путешествие по аллее памяти.

Но стоит отцу предаться воспоминаниям, его уже не остановить.

— О, но у меня десятки замечательных историй о вас двоих. В первый раз, когда наши семьи отдыхали на пляже вместе — все предыдущие года ты была слишком маленькой, чтобы путешествовать далеко от дома — Ной случайно сел на твой замок из песка, и ты начала плакать. Так вот он построил тебе новый и еще нашел морскую звезду, чтобы украсить его.

— Думаю, что помню тот случай, — задумчиво говорит Ной. — И ты отдала мне мороженое, когда я уронил свое.

— Есть еще одно, и ты был уже достаточно взрослым, чтобы запомнить. Оливия, в твой первый день в начальной школе какой-то мальчишка приставал к тебе на детской площадке, и Ной ударил того по лицу, тем самым заработав себе билет прямиком в кабинет директора. И он всю дорогу прошел с улыбкой на лице, счастливый принять любое наказание. Ради тебя.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒