Вкладыш иллюстраций 12 страница

Я взглянул на бланк и засмеялся. “Знаете что? Если кому-то и следует покинуть это место, так это мне, потому что я приносил сюда наркотики, а вам даже не было до этого дела. Вы не настроены всерьез помогать людям”.

Разумеется, правда была в том, что в то время мне не мог помочь никто. И даже некоторое время спустя.

Состав Мегадэт, ответственный за 'So Far, So Good…So What!' просуществовал менее года, уступив в конечном счете под натиском личностных конфликтов, преимущественно обусловенных наркотиками и алкоголем. Багаж Чака Белера включал в себя приятеля, безрассудного гитарного техника по прозвищу 'Гаджет'.

Как-то вечером мы были вдвоем с Гаджетом, когда решили пойти добыть героина на улице Церер. Одним из строжайших правил, касаюшихся покупки героина было то, что вы никогда не носите это дерьмо на своем теле. Вы носите его в своем теле. Как только сделка была завершена, воздушный шар попадал в ваш рот. Таким образом, если вас останавливала полиция, вы могли проглотить улики. Но что сделал Гаджет? Он запихнул свой шарик между сиденьями в моем кабриолете Z28. Мы даже не успели отъехать, как к машине подбежали люди с оружием.

Фототелеграмма со съемок видеоклипа 'Wake Up Dead' с альбома 'Peace Sells'. Этот снимок сделан

внутри самолетного ангара в аэропорту Бербанка, и после съемок поклонники совершили акт

вандализма над самолетами. Фотография сделана Робертом Мэтью

“Поднимите свои гребаные руки вверх!”

Я застыл на месте. Не было ни света, ни сирен. Я даже не знал, были ли эти ребята из правоохранительных органов или же они были просто дилерами, разводящими нас. Но на самом деле они оказались полицейскими. Я проглотил свой шарик и тут же начал думать о последствиях того, что произошло. Они начали обыскивать автомобиль, вероятно, изъяли бы то, что искали и я отправился бы в тюрьму. Однако, примечательно, что все произошло совершенно иначе. Вместо этого они арестовали Гаджета, потому что он был тем, кто находился за пределами автомобиля, совершая покупку. Хотя копам не нужен был Гаджет. Им нужен был парень, который продал нам героин. Поэтому они отпустили меня и взяли в оборот Гаджета, чтобы он навел их на дилера. Кончилось все тем, что он попал в тюрьму на несколько дней, попав в одну камеру с парнем, которого сдал. Я заплатил больше пяти тысяч баксов адвокату, чтобы решить эту проблему, но после этого я не был уверен, что мы будем в состоянии держать Чака в группе. Слишком много было безумия, слишком много драмы.

Чак был заменен к весне 1988 года; благодаря жестокой иронии судьбы, его уходу поспособствовал его собственный барабанный техник, во многом так же, как Чак заменил в свое время Гара.

На самом деле это была двухдневная история. Мы играли в Антриме, в Северной Ирландии, и я находился за кулисами перед концертом, бухая Гиннесс, когда услышал, что кто-то в толпе продает нелегальные футболки Мегадэт. Это было запрещено; на выступлениях Мегадэт единственными, кому разрешалось продавать футболки, были официальные дилеры. Поэтому я сказал: "Кому-то нужно остановить этого парня и забрать эти футболки". Признаю, что детали в этот момент начали становиться немного размытыми. Помню разговор на повышенных тонах в раздевалке и как кто-то пытался объяснить мне что-то о том, что продажи футболок собирают средства для 'дела', и помню как орал на этого парня: 'Да мне похуй на дело; никто не смеет продавать футболки на моем концерте!'

Парень продолжал говорить что-то об организованной религии и об угнетении и нетерпимости. В сущности, он подводил итоги продолжавшемуся конфликту между католиками и протестантами в Северной Ирландии, хотя я не понимал этого в тот момент и поначалу не много знал об этом проблеме. И я был слишком пьян, чтобы обращать на это внимание. К тому времени, как я взошел на сцену, я был совершенно неуправляемым. Помню, как получил в голову однофунтовой английской монетой, брошеной каким-то парнем. Я пытался найти его, хотел вытащить его на сцену и ударить по голове своей гитарой. Я не был новичком в сценических волнениях, как-то уже ударив ногой видеоэкран во время выступления в Нью-Йорке и избил фаната в Миннесоте после того, как он бросился на сцену. Очевидно, я был чертовски пьяным в обоих случаях, поэтому когда я увидел, как парень пытается взобраться на ограждение и придти за мной, я просто жаждал надрать ему зад.

Охрана остановила его до того, как он успел добраться до вершины ограждения, но настроение было испорчено. Закончилось тем, что я некоторое время находился за усилителями, пока порядок не был восстановлен, именно там я увидел Чака со своим барабанным техником, Ником Менза, оба они курили травку и делали несколько дорожек кокаина.

Я громко рассмеялся.

“Так вот чем вы тут парни занимаетесь?”

В самом деле, именно этим они и занимались там в течение многих месяцев. Мне было насрать. Я вернулся к краю сцены и продолжил играть перед аудиторией, которая к тому времени совершенно впала в неистовство. Последнее, что помню, это как схватил бутылку шнапса, которую Чак всегда держал при себе, и сделал несколько больших глотков. Не помню оставшуюся часть выступления, но мне сказали, что случилось вот что. Я представил последнюю композицию вечера: 'Anarchy In The U.K.' со следующим воззванием:

"Эта песня ради дела! Верните Ирландию ирландцам!”

Я точно не знаю, что я делал или что говорил. Я уверен в том, что думал, что это нечто отличное, что следует сказать, безобидный, патриотический, боевой клич. В духе Пола Ревера: “Один по суше, двое по морю”. Другими словами, невежественная глупость. Однако на самом деле мои слова создали разделение Красного моря в передней части сцены: католики с одной стороны, протестанты с другой. Что у них было общего, так это состояние алкогольного опьянения и желание подраться при малейшей провокации. И я дал им это. Выступление немедленно завершилось, и мы быстро были выведены из территории в пуленепробиваемый автобус.

Молодой и не боящийся снять с себя рубашку.

Фотография сделана Россом Халфином

Карнавал продолжился, и на следующий день мы отыграли выступление в Ноттингеме, в Англии. К тому времени, как мы отыграли саундчек, Чак был чересчур взмыленным.

В течение некторого времени Ник начал проситься на место Чака. "Я лучший барабанщик, чем он" – говорил он. “Разреши мне сыграть”. Теперь он получил свой шанс. Ник прыгнул за ударную установку и начал играть начало песни, которую я написал пару часов назад, песни, которая позже окажется на альбоме 'Rust In Peace'. Ориентировочно названная 'Holy Wars', она стала следствием моего замешательства от прошлой ночи. Хотя большинство, включая меня самого, всегда смеются, слыша историю выступления Мегадэт на Антриме, в то время я был преимущественно смущен, поэтому хотел написать нечто вдумчивое и полное раскаяния. Поэтому сделал самоуничижительный выстрел в себя самого в тексте песни:

“Глупцы вроде меня пересекают море и приходят на чужие земли,

Что спросить у овец об их убеждениях:

‘Убиваете ли по приказу Бога?’”

Ник сыграл безупречно. Место было еще не его, но оно могло в будущем им стать. С этого момента не было никакой необходимости терпеть провалы Чака, или даже мириться с тем, что мы не слишком-то хорошо ладили друг с другом. У нас был вполне способный, приветливый барабанщик, ждущий своего часа.

Найти замену Джефф Янгу оказалось более сложной задачей, но его уход был одновременно необходимым и неизбежным. У Джеффа были эксцентричности и неуверенности, и не все эти черты четко смешивалось с моими чертами. К примеру, однажды ночью во Флориде он устроил истерику и угрожал уйти. Причина гнева Джеффа? После открытия одного из моих чемоданов он нашел старое любовное письмо к девушке по имени Доро Пеш, вокалистке метал-группы Warlock. Она была классной девчонкой, и я был польщен ее вниманием, поэтому сохранил письмо, даже притом, что из этих отношений ничего не вышло. Но Джефф, который безуспешно преследовал Доро в предыдущие месяцы, был настолько обижен, что ему казалось, что он не сможет больше играть в Мегадэт. А мне казалось, что беситься должен был я – в конце концов, этот чувак залез в мои вещи.

Этот эпизод был лишь ложной тревогой. Джефф тогда не ушел, но его поведение стало настолько неустойчивым, что я уже был готов указать ему на дверь. Когда узнал, что Джефф как-то назвал мою невесту Диану, накурившись до потери сознания, как я полагаю, что он мечтал о том, чтобы заняться с ней сексом, когда трахает свою подружку…ну, это была та черта, которую было нельзя переступать. Ты не должен срать там, где ешь, и не должен пытаться трахнуть невесту своего коллеги по группе. Особенно если этот коллега – твой босс.

Так что мы созвонились, и я сказал ему, что он уволен из группы. Никаких длинных слезливых историй, никаких объяснений. Сделано. Конечено. Через несколько минут он уже был у дома, который мы делили с Эллефсоном, приехав на розовом Юго своей девушки, постучав в дверь, и плача.

“Чувак, пожалуйста, впусти меня. Прощу прощения!”

“Убирайся отсюда нахер, Джефф!”

“Да ладно тебе, чувак” - умолял он. “Я был обдолбан”[28].

“Обдолбан” – не было извинением, скорее термином, который мы использовали для описания наркотического опьянения. Если вы были обдолбаны, вы торчали. И были готовы тусоваться.

Ну, разумеется, я распахнул дверь. Джефф вошел, снова извинился, а затем разделил свой тайничок с наркотиками со мной и Эллефсоном.

На следующее утро мы выперли его из группы.

Забавно наблюдать, как время лечит. Не так давно мы все собрались вместе - недолгоживший состав Мегадэт 1988-го (включая Джеффа Янга, который теперь был чистым и трезвым человеком, перенесшим рак), чтобы поработать над ремикшированием нашего каталога и хорошенько посмеяться о том годе, который прожили во зле. Мы обнимались, извинялись, смеялись над собственной порочностью и общим безумием того времени. Но в то время, чувак…это было жестоко. Мы хотели убить друг друга, и у нас это почти получилось.

Глава 11: Вопреки рекомендациям врача

“Ты сраный изгой в этой индустрии! И знаешь, чья в этом вина? Пьяной пизды твоей мамаши”.

Со своей гитарой «Ангел Смерти» Dean VMNT.

Фотография сделана Робертом Мэтью

Если вы собирались вести машину в нетрезвом виде, это также могло стоить вам денег. Так со мной и случилось.

Летом 1988-го я ехал по бульвару Вентура, возвращаясь домой, так близко от дома и будучи настолько пьян, что даже не беспокоился о встрече с полицейскими. В то время я был по существу пуленепробиваемым, или я так только думал. Мне оставался один светофор. И все. Всего лишь один светофор отделял меня от очередной ночи свободы. Я остановился и увидел, как слева от меня кто-то высунулся с пассажирской стороны автомобиля. Он пытался кричать мне, поэтому я опустил стекло, чтобы понять, что ему нужно. Он выглядел неплохим парнем.

“Съезжайте на обочину и остановитесь, сэр” – сказал он. Я видел, как он размахивает своим значком.

“Хорошо, офицер. Нет проблем”.

Я помню, как он говорил что-то о том, что они собираются позаботиться обо мне, вызовут мне такси и доставят меня до дома, и подумал, что это было невероятно мило с их стороны. Следующее, что я знаю, это множество мигающих огней, приближающихся ко мне со всех сторон.

Ничего себе…эти такси очень похожи на полицейские машины.

И тогда я понял, что это и были полицейские машины.

Ой-ой...кажется, кто-то попал в переплет.

Перечень веществ, найденных у меня в крови или в моей машине это довольно справедливый признак того, насколько далеко вышла моя жизнь из-под контроля: марихуана, Валиум, кокаин, героин, хлоралгидрат (лекарство для сна), алкоголь, ложка и шприц. Почему последние из этих пунктов были в моем распоряжении, я даже не смею утверждать; я не вводил наркотики внутривенно. Я делал это лишь пару считанных раз в своей жизни - первый задолго до этого ареста, и пару раз после того, когда моя героиновая зависимость стала снижаться до минимума. Мне не было причины держать шприц в машине. Но он там был. Какого хера? Дело в том, что автомобиль был как аптека на колесах, и я был одновременно ее покупателем и собственником.

Последствия моего ареста были быстрыми и простыми. Я был обязан посетить деять собраний общества Анонимных Алкоголиков и записаться на программу избавления от алкогольной зависимости на период в течение восемнадцати месяцев. Хотя, это в любом случае не сработало. После первого часа первого же собрания Анонимных Алкоголиков, с меня было довольно. Я не знал много о программе, чтобы понимать, что процесс регистрации был необязательным, что я мог написать 'Джо Блоу' в регистрационной карточке вместо 'Дейва Мастейна', и всем было бы одинаково похуй. (Не зря оно называется обществом Анонимных Алкоголиков). Я предположил, что кто-то наблюдает, ждет, следит за всеми пьяницами, стоящими перед правосудием. Мне приходила такая идея. Потому что я по-прежнему писал практически все песни группы, но сборы и авторские сделали меня человеком с самым большим доходом в Мегадэт. С большим отрывом от других. Поэтому я подумал, а почему не заключить сделку?

“Привет, Джуниор. Как насчет того, что я буду платить тебе за посещение собраний Анонимных Алкоголиков вместо меня?”

“Сколько?”

“Не знаю. Ну, может быть, несколько сотен баксов за каждую”.

“Хорошо, здорово”.

Это было настолько просто.

Дэвид пошел на одно собрание…затем на другое…и довольно скоро я платил ему за посещение собраний, которые, я думаю, он мог бы посещать бесплатно. Что-то изменилось. Он перестал пить, перестал употреблять наркотики. И как-то вечером я обнаружил себя смотрящим на него, чистого и трезвого, и сказал: "Твою мать! Я случайно вылечил Джуниора!"

Общество Анонимных Алкоголиков сделало свое дело для Дэвида. А для меня? Не особенно. Сама идея тусоваться с кучкой парней в рубашках для боулинга с черными волосами просто не выдерживала никакой критики. Все в Анонимных Алкоголиках поразило меня как циничное и ложное. Программа, уходящая корнями в христианство и целительную силу Бога в сочетании с бессилием человека, концепцию, которая должна быть принята для того, чтобы понять и преодолеть зависимость, и все же, вы не должны были говорить о Боге на собраниях Анонимных Алкоголиков. Я вышел с первого же собрания, говоря: 'Парни, вы настолько обдолбаны. Неудивительно, что вы получаете сотню чипсов для новичка и на каждого приходится двадцатиоднолетняя чипса. Ни один в здравом уме не стал бы придерживаться этой программы'.

Правда была в том, что я не думал, что у меня есть проблема. Ну, это не совсем так. Я знал, что у меня есть проблема. Я лишь подумал, что смогу справиться со своей проблемой сам. Я не был серьезно настроен к тому, чтобы вести трезвый образ жизни. А что до раскания? Да, мне было жаль – жаль, что я попался. У меня не было угрызений совести по поводу случившегося или о безрассудном, самоубийственном поведении, в первую очередь ускорившим мой арест. Очевидно, существовала огромная разница. Программы реабилитации и пенитенциарные учреждения, заполненные мужчинами, сожалеющими о своих правонарушениях в первую очередь из-за последствиий этих самых правонарушений. Но сожаление это нечто совершенно иное. Оно связано с чем-то более глубоким, нечто чистое. Оно связано с желанием быть хорошим человеком и перестать причинять боль как себе, так и окружающим тебя людям.

В этом состоянии я еще не находился.

Жизнь продолжалась, как и следовало, несмотря на всю суматоху вокруг нас. Ник Менза пришел на смену Чаку Белеру, но поиски нового гитариста растянулись на несколько месяцев. Тем временем я продолжил писать песни, бухать и курить героин и кокаин. Эти вещи раскрыли то, как работает музыкальный бизнес – механизм группы, в частности группы платинового уровня, который продолжает пыхтеть даже когда некоторые его детали ржавеют и скрипят.

Несмотря на кадровые изменения и личностные проблемы Мегадэт осталась группой с огромным музыкальным и экономическим потенциалом, и поэтому работа и возможность выпали на нашу долю. Мы записали кавер-версию ‘No More Mr. Nice Guy’ Элиса Купера для саундтрека к фильму Уэс Крейвена – ‘Shocker'[29]. Наш милый друг Пенелопа Сфирис была принята на должность режиссера видеоклипа к 'No More Mr. Nice Guy’, а сотрудничество с ней было как веселым, так и угнетающим.

Я с огромным уважением отношусь к Пенелопе, поэтому не буду оспаривать ее убедительные воспоминания, что я по большей части был слишком обдолбан, чтобы играть на гитаре на своем обычном уровне в день съемок. Справедливости ради, следует отметить, что это особенно сложная работа. Пенелопа расположила меня стоящим и играющим, на гигантском вращающемся пъедестале, похожем на громадную платформу. Все могло быть куда проще, если бы пъедестал был по крайней мере плоскоим. Однако он таковым не был. Он был похож на одну из тех штук, что сктейбордисты используют для практики, когда тусуются у себя дома. Как качели. Вот так я и стоял, пытаясь играть на гитаре, пока все вокруг кружилось, вращалось и подпрыгивало вверх и вниз.

Джефф Янг, я, Чак Белер, Дэвид Эллефсон (состав времен So Far, So Good…So What! 1987-1989)

Фотография сделана Робертом Мэтью

“Продолжай играть, Дейв!” – кричала Пенелопа. “Смотри в камеру!”

Еще больше вращения…больше подъем…падение.

“Повернись, Дейв! Посмотри в камеру. Нет! Это слишком быстро! Сюда!”

“Твою мать, я не могу этого сделать!”

Было довольно трудно одновременно выступать и играть на видеозаписи, даже если бы я был трезв и стоял прямо. Обдолбанный? Забудьте. Без вариантов.

Мы прожгли менеджеров почти так же быстро, как мы прожгли барабанщиков и гитаристов. Джей Джоунс, Кит Ролз, а затем Тони Мейтленд, руководивший Five Young Cannibals в своих пятнадцати минутах славы. Тони находился с Мегадэт около наносекунды, пока не передал бразды правления Дугу Талеру, бывшему музыканту, чья карьера менеджера пошла в гору благодаря работе с Motley Crue, The Scorpions и Bon Jovi. Моей первой реакцией, услышав, что Дуг хочет управлять Мегадэт, было: 'Черт возьми, да! Наконец-то'.

На деле наши отношения оказались гораздо более сложными. Помощником Дуга была женщина по имени Джули Фоули, которая также являлась девушкой Дэвида Эллефсона. Дэвид и я по-прежнему жили в одном доме и по общему мнению проходили курс лечения. Он остался трезвым; а я нет. Поэтому как-то когда я был дома, накуриваясь героином, Джули и Дэвид подъехали к дому. Джули была в ярости и немедленно позвонила Дугу, который тут же принялся осуществлять активные действия. Он не стеснялся говорить мне, что мне требуется помощь и что моя карьера зависит от этого. В конце концов, Дуг прошел через вещи подобного рода с участниками Motley Crue. Более того, это был период, когда стало политкорректным для алкоголиков и наркоманов среди звезд - актеров, музыкантов, писателей – принимать трезвый образ жизни в очень публичной (и часто корыстной и цинично) манере. Двенадцать шагов к лучшей карьере и все такое.

Был в то время известный “трезвый коп” по имени Боб Тиммонс, чьей специализацией была работа с артистами, в первую очередь с музыкантами. Дуг уже имел дело с адвокатом, начиная с работы Тиммонса с Motley Crue. Если кто и мог поставить меня на ноги, считал Дуг, так это Тиммонс.

Я согласился пройти курс реабилитации и начать общение с Тиммонсом, больше для того, чтобы люди слезли с меня, чем для чего-либо. Конечно, было бы преувеличением сказать, что я был готов сделать какой-либо эмоциональный вклад в процессе реабилитации. Я только хотел успокоить людей, изводивших меня до смерти. Все произошло очень быстро, как это обычно и бывает с посторонним вмешательством:

“Мы уезжаем. Прямо сейчас. Даже не пакуй вещи. Автомобиль уже выехал”.

В моем случае автомобилем был лимузин. Ожидая его прибытия, я опустошил шарик героина, а затем сделал дорожку. Последний раз за какое-то время я понял. Я мог также получать от этого удовольствие. Пару минут спустя показался Тиммонс. Мы немного поговорили, сели в лимузин и поехали в Мемориальный Госпиталь Скриппс в Ла-Хойя. В паре кварталов от дома я со скрипом открыл окно и закурил косячок, который сделал перед отъездом.

“Что ты делаешь?” – спросил Тиммонс.

“Эй, да все нормально, чувак. Я просто хочу немного покурить по дороге. Ну, знаешь, сказать прощай жизни под кайфом”.

Я засмеялся, думая, что парень вроде Тиммонса возможно видел и делал все это, и оценит эту шутку.

Но он не оценил. “Без вариантов, дружище”.

“Ты о чем?”

“Я говорю нет. Мы уже на пути”.

За мгновение мое отношение изменилось от покорности с оттенком оптимизма до негодования.

“Да пошел ты! Ты сам на своем пути. Я еду домой. Поворачивай этот сраный лимузин обратно”.

“Не могу этого сделать, дружище. Поездка только началась”.

Какую бы положительную энергию я ни мог привнести в это дело (и ее было не так много, должен признать), она испарилась. Я не хотел находиться в этом лимузине, не хотел находиться рядом с Бобом Тиммонсом, не хотел ехать в реабилитационный центр.

Неудивительно, что Тиммонс проходил подобные вещи и раньше; он привык к тяжелым случаям, и поэтому он только говорил всю дорогу, в основном рассказывая мне историю своей жизни. Он сказал, что когда он был скандальным юношей, он был членом арийского братства. Я полагаю, вы никогда об нем не слышали, но если быть абсолютно честным, я просто не мог представить себе этого парня в арийском братстве. По нему нельзя было этого сказать. Ну, как только я стал трезвым, пару лет спустя, и начал осуществлять небольшую спонсорскую работу самостоятельно, я познакомился с некоторыми выздоравливающими алкоголиками и наркоманами, которые совершили некоторые действительно страшные, отвратительные вещи. Многие из них, что неудивительно, были членами различных банд, включая арийское братство. И некоторые из них утверждали, что сталкивались с Бобом Тиммонсом в своих похождениях.

“Законченный ублюдок, да?” – спрашивал я.

“Ээ…не совсем”.

По их словам Тиммонс в свое время отсидел в тюрьме, предоставляя сексуальные услуги арийскому братству. Банда в свою очередь обеспечивала ему защиту. Было ли это на самом деле? У меня нет возможности узнать, но это определенно кажется правдоподобным. Тиммонс умер пару лет назад, и я никогда не спрашивал его об этом. Наши отношения испортились довольно быстро после прибытия в Ла-Хойя. На самом деле, к тому времени, как мы приехали туда, я уже подумывал об отъезде. Я продержался чуть дольше, чем в первый раз, но не намного.

Облегчала дискомфорт моего пребывания милая молодая девушка, покрытая татуировками. Мы узнали друг друга довольно быстро и обнаружили, что у нас много общего. По крайней мере, достаточно.

“Тебе нравится героин? Мне тоже!”

“Ты поклонница Мегадэт? Срань господня! Я играю в Мегадэт!”

Как-то произошел день восстания пациентов, пациенты стационара бегали повсюду, раздраженные едой, консультациями, практически всем, что можно представить. В последовавшем хаосе моя маленькая девушка-панк выскользнула из центра реабилитации и взяла такси до Виа-де-Ла-Вале, недалеко от ипподрома Дель-Мар, расположенного в добрых десяти милях. Там он бросилась в ресторан, купила немного героина, привезла его обратно в лечебный центр, где мы оба тут же раскумарились.

Как и с моей первой поздкой в реабилитационный центр, я был шокирован тем, насколько легко было перевезить контрабандой наркотики. К тому времени, как протрезвел, я потерял всякий интерес к этой программе. Я просто хотел домой. Поэтому я позвонил человеку, который бы не стал задавать вопросов, человеку, который безоговорочно любил меня и сделал бы все, что мне требовалось, даже если это было неразумно и необязательно в моих интересах.

Моей маме.

Он забрала меня на следующий же день, и я выписался из больницы, как и прежде “вопреки рекомендациям врача”[30]. Когда я приехал домой, на автоответчике было сообщение от Дуга Талера. На самом деле неудивительно. Я знал, что мне придется заплатить свою цену за отказ от программы. Я знал, что Дуг будет зол. Но я не знал, что он потеряет голову.

“Ты сраный изгой в этой индустрии!” – сказал он. “И знаешь, чья в этом вина? Пьяной пизды твоей мамаши”.

Ээээй, погоди.

Это было моей первой реакцией.

Мой второй реакцией было то, что я собирался убить этого ублюдка.

Кое-что о моей маме. Она прожила тяжелую жизнь в одиночестве. Она любила своих детей и сделала бы для нас все, и часто мы не облегчали ей жизнь. Определенно, не облегчали. Но моя мама была обычным человеком, который много работал (убирая туалеты и полы другим людям) и любила выпить пива, когда возвращалась домой. Вот такой она была. Она не была ни наркоманкой, ни алкоголичкой. Я понял гнев Дуга; я сыграл свою роль в этой истории. Он хотел управлять мной, а я был неуправляем. Я был непредсказуем и ненадежен, и в результате лишь поставил под угрозу его безопасность и репутацию. Хорошо. Разозлись на меня. Ударь. Но бросаться подобными оскорблениями в мою мать? Совершенно бессовестно.

Неудивительно, что этот день стал последним днем пребывания Дуга в качестве менеджера Мегадэт. Хотя он сказал, что развернет клеветническую кампанию, я набрался смелости и принес ему извинения за то, что поставил под угрозу его безопасность и за то, что не был хорошим клиентом, пока все не зашло далеко. Музыкальный бизнес, как правило, довольно простителен к плохому поведению, и действительно часто вознаграждает это, особенно тех, у кого действительно есть некоторый талант и солидный послужной список.

Нашим следующим менеджером стал Рон Лаффит, которого я знал и любил еще со времен Металлика. Рон был представительным и умным, и казалось, что у нас много общего: его мать была немкой, моя была немкой; его фамилия была французской, моя была французской; он был по гороскопу Дева, я был Дева. Учитывая, что у нас обоих также были длинные, красновато-коричневые волосы и мы оба имели схожие общительные личности, мы вполне могли сойти за братьев. В самом деле, Рон был в то время для меня больше чем менеджером. Он был моим другом. Мы вместе тусовались за пределами студии, тренировались в додзе в боевых искусствах и обучались великим чемпионом по боевым искусствам – Бенни “Джетом” Уркидезом. Мы вместе прыгали с парашутом. Потихоньку-помаленьку я начал становиться здоровым. Очевидно, это не произошло в одночасье, но, определенно, я был в лучшей форме физически и эмоционально, чем я был достаточно долгое время. Трудно объяснить траекторию моей наркомании и трезовости – она не была параболической, скорее длинной и изогнутой.

Продолжив писать песни для следующей пластинки, 'Rust In Peace', я постарался жить как относительно "нормальный" парень почти тридцати лет. Я разработал и придерживался здоровой диеты, сосредоточился на своей работе и забросил случайное употребление спиртного напитка. Или даже двух или трех. Я еще не был убежден, что для меня было нецелесообразно веселиться как другие. В программе было много людей, и под этим я в первую очередь имею в виду Анонимных Алкоголиков, которые были не особенно терпимы к тем, кто не принимал участие в программе. Если у вас не было маленького медальона, и вы не посещали заседания музыкантов, не ходили вокруг, говоря: “Но, Слава Богу, чувак” - вы не входили в клуб.

И я не входил в клуб.

В то же самое время я обнаружил, что хожу в бары, и немного оглядываясь через плечо, интересуясь, кто наблюдает и следит за мной. Зачем? Потому что у меня был страх. Даже притом, что я так себя вел, меня это не смущало, на самом деле я был потрясен угрозой Дуга Талера. Это разозлило меня, и побудило отомстить. Но я также знал, что единственный способ достичь убедительности это привести себя в порядок.

В связи с этим я продолжил поиски великого гитариста, кого-то, кто бы заставил всех забыть о Джеффе Янге, и возможно даже остановить тоску по Крису Поленду. Процесс был безумно медленным, прослушивание шло за прослушиванием. Появился один парень, который начал рассказывать каждому, кто его слушал, что он написал вступление к 'Wake Up Dead’. Теперь обратим внимание на важный момент - его прослушивание произошло примерно во время записи четвертой пластинки Мегадэт. 'Wake Up Dead' была на 'Peace Sells', записанной тремя годами ранее. Вот тебе на.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒