ЛЕСТНИЦА ИАКОВА

ЛЕСТНИЦА ИАКОВА

Пятый Ангел вылил чашу свою на престол зверя: и сделалось царство его мрачно, и они кусали языки свои от страдания, и хулили Бога небесного от страданий своих и язв своих; и не раскаялись в делах своих.

Откровение святого Иоанна Богослова.

Корчились от боли без огня и хлеба.
Вытоптали поле, засевая небо.
Хоровод приказов. Петли на осинах.
А поверх алмазов - зыбкая трясина.

Александр Башлачёв. «Лихо»

***

Любая из Россий
Одно.
Всё купола
Всё избы в тёмной саже.
Икон глаза.
Бездомные и гончие собаки.
И серые снега.

Кресты
И
Звонари.
Гробы
И
Красный
С
Златом.
Россия всё одно.
И нет в ней правды.
Иллюзия, туман!
Обман метельных снов.
Мне замело глаза.
Зрачки глядят икон.
Стоять под алтарём
Опасно.
Тебя съедят,
Разрушив святостью.
А у царей всё не сердца —
Горящая бумага.
(Исчезли все слова.
Молчание.
Снежный
Занавес. )

***

Чёрные кони —
Врозь ноги.
Чёрные кони —
Копыта бьют лёд.
Чёрные кони —
Гривы и мыло.
Чёрные кони —
Сани покрыты.
Чёрные кони —
Будто бы чётки
Их перебор
Сухою рукой.
Чёрные кони
Мчатся.
Зимою
Что поле,
Что озеро —
Всё одно.
Не видно дороги.
Глаза
Исколоты
Бога
Метелью
Русской,
Терпкой
Полынью.
Страшно и пусто.
Страшно и пусто,
Когда ты
От снега ослеп.
И ничего не видишь.

***

Рука — в перстнях.
На каждый палец
По золотой тяжести.
На каждый палец
По камню.
Надо бы снять!
Давит страшно.
Словно бы бармы.
Словно бы херувимы
Над судом страшным.
Чёрное — всё.
Кони и сани.
По серому снегу
Всё
Смешалось.
В голове — купола
Яркие!
В голове —
Языческий праздник.
Снятся всё по ночам
Ангелы в женских платьях.
Ангелы с белым телом.
Всё пускают венки.
И руками в оборот
Крестят.
Говорят слово одно
В самые губы:
Аминь.
После целуют.
Только всё кажется:
Ьнима.
А поцелуй, как Иудин...
Страшно, душно, тоскливо!
В голове — звон.
Из позвоночника — старая колокольня.
Снятся чудные животные
Многоокие.
Снятся мёртвые.
Видятся
За слободскими
Окнами.
И за Московскими!
Куда не едешь —
Всё одно.
Стоят полки
Молчаливые.
Убитые.
Снится!
Надо бы
Откреститься
Да выходит лишь левой рукою.
Почти
Смешно.
И в снах всё однотонное.
Только глаза у всех
Жёлтые.
У одного лишь
Цвета
Полевых
Колокольчиков.
(Не помнится.
Может быть)
Вспоминать
Нельзя.
Вспоминать
Хочется.

***

Обречённо:
Фёдор.
Обречённо,
Словно на смерть,
На казнь.
Падает снег.
Кровь на пальцах
Вместо колец
Чёрными сгустками
Давит.
Вместо камней
В злате.
Царь глаза закрывает.
Под веками — темень пустая.
Через неё — что-то алое.
Будто в церкви свеча
Горит,
Оплывает.
Шаг за шагом.
Алый всё ближе.
Тьма рассыпается
Горящей бумагой.

— Я тебя ждал.

Голос знакомый, только
Слов в ответ не находится.
Горло сухое, будто бы
Руки от ладана.

— Я тебя ждал.

Поворачивается.
Лицо — молодое.
Кудри — змеями.
Всё — черное.
Кожа — фресочно-белая.
Глазницы пустые.
Улыбка — разодранность рта.
Слова немо застыли.

— Не узнаёшь меня? Я ждал.

Говорит.
Медленно рассветает,
Будто бы солнце взошло.
То вспыхнули свечи.
Тень чернокудрая улыбается.

— Ты помнишь мои глаза?

Царские врата отворяются.
Святые длинные шеи змеями тянут
К златому провалу.
За ним — не алтарь.
За ним — не крест.
Лестница.
На каждой — лицо херувимское.
Звериное. Страшное.
Конца не видно.

— Пойдём за мною, царь.

— Кто ты?

— Твой пятый ангел...

Глаза открываются.
Нет никакой лестницы.
Нет свечей и нет церкви.
Только скрипят сани
По серому снегу...
И старость
Уже на челе
Морщинами,
Нимбом,
Светится.

***

Российская тоска! Российская тоска!
Твоя неизбежность — страшный суд
На выходе из храма каждого.
Твоя неизбежность — словно конец
Любого земного начала.

Российская тоска! Российская тоска!
Не минет царя, да не минет и праведника.
Купола, кресты, деревянные срубом избы...
Вместо крови по венам смола.
Как здесь быть чистым?

Российская тоска! Российская тоска!
Слышится стук топоров плотников.
Для кого гроб сей? Для меня? Для тебя?
Для одного из Феофановских столпников?

Российская тоска! Российская тоска!
Тошно пить вина, тошно, когда их зовут кровью.
А на заутрене словно кто-то стоит за плечом.
Он знает. Убитый. Отрок. Святой.

(Фёдор)

Российская тоска! Российская тоска!
Нет жалости к царям, нет жалости и к любовникам.
Ноет и плачет что-то с той стороны зрачка.
Боги не плачут. Они мироточат только.

Российская тоска! Российская тоска!
Сани несутся, снега, как стонут, скрипят.
Не спит верный в чёрном слуга.
Управляет враными конями.

(Будто воронья стая
Взлетают копыта
Звериными лапами.)

***

Царь никогда не спит,
Царь никогда не дремлет.
Нет сна, когда по рукам — убитые.
Когда за плечи цепляются.
Россией править — стоять на Иакова лестнице!
Праведников провожать в небо.
Воевод отпускать в землю.
Предателей — на чужбину...
Безразлична песнь херувимская.
Безразлична смерть в чёрном мальчишек.
Сами пошли.
Сабля заместо мониста
У шеи гремит.
Кровь алыми бусинами.
Кровь — царскими чётками...
Показалось
Вдруг
Что на него
Смотрят.
Сам очи закрыл...
Снова по ту сторону век —
Свеча будто...
И по левую руку
Сидит кто-то.
Так было раньше.

Собственный
Молодой
Голос:

— Фёдор?

Взгляд
В сторону.
Чёрные кудри
Качнулись змеями.
Губы красные,
Словно измазаны в чём-то.
Смотрит —
Кудри не чёрные.
Багровые
От крови.
Уши
Разодраны.
Вырваны
Серёжки.
Царский
Подарок
В ладонях
Лежит
Мёртвою птицей.

— Помнишь имя моё.

На глазах —
Повязка
Белая.
Вместо глаз —
Висит два крестика
Серебряных.
Два царских подарка.
Сам дарил.
Снятые с мёртвых.
Позабавиться на
Кравчего...

— Фёдор? Ты же их потерял.

— Я их сжёг, как узнал, чьё. Как пришли во сне рабы божии просить назад отобранное, царь, тобою. Звали Грозным царём языческим. Но простили, тобою убитые.

— Ты простил?

— Меня не простили.

Тянет ладонь к лицу, тянет близко.
А на ладони — нет ни одной линии.
Будто бы переплавили знакомые руки.

— Царь, ты страну свою любишь?

— Тебя люблю.

Смеётся в лицо чернокудрый.
Звенят кресты.

— Христос так говорил Иуде...

Прикосновение к щеке.
Холодное. Обманчивое.

— Каяться едешь. А я не обижен тобою. Сам пришёл. Своею рукою нимб о престол разбил. Сам танцевал на осколках. Не жалеют о том, что ушла луна, но жалеют, что село солнце. Не кори себя!

— Открой глаза.

— Не могу. Ты не помнишь.

— Вспомню!

Наваждение только смеётся
Громко, заливисто.
Голову закидывает.
Крик
Ворона.

***

Дорога. Дорога. Дорога.
Ночь.
Скоро уже будет озеро.
Белое, подо льдом да снегом.
Белое...
Монастырь с горящими окнами.
Не спят. Знают, что едет царь.
Не знают о том,
На чью могилу кланяться.
Вдалеке уже промелькнула тёмная
Голова башни.
Страшно сказать, страшно признать,
Что мёртвые
Не возвращаются.
Вспоминается слово
Бесполезное, глупое:
"Аксиос".

***

Аксиос.
Бремя державы на плечи достойного сложим!
Византии преемнику бармы.
Тяжелы ли злачёные куполов главки,
Как кровавые плошки дланей,
В вечор нисхождения троицы?
Тяжелы ли медяные ангелы,
Крылья их в обережных узорах?
Аксиос!

Аксиос.
Литургия по верным.
Небо огнём разверзнется,
Дождём огненным, как предсказано.
Во плоти, во вратах, тень венчанная,
В ссудном дне её лица на фреске
Рядом с именем третьего зверя
Что восстанет царём меж землями.
Чернокудрый стоит
Пятый ангел.
Аксиос.

Аксиос.
Елей с миром чрез пальцев трещины,
На дне чаши счастье обещано.
Душат, тянут к земле бармы царские,
Душит призрачный лепет в палатах,
Душит тонкий, сребряный крестик.
Страх забыть танец сабель заклятых.
Небо рушится в землю закатом
В узловатых ладонях сошествия.
Как и было в рассвете предвещено,
Как и знал вседержитель смладу,
Что идти по рябинной судьбе, под венцом идти опалённым,
По дороге, где сотни лягут,
До раската последнего солнца.
Лишь ему, воли божьей посланнику.
Аксиос.

Аксиос.
Бремя достойному.
Пятой чашей престолы палимы...
По коей чернопёрые птицы
В благом плаче о землях покойных.
Иже тайные херувимы,
Припевающие триесвятую.
На соборном обряде ныне
Глаза ярче печатей агнцовых.
Замер смрадный по горнице говор.
- Поклонись перед образом господа!
- Мало...
Рвётся немое раскаяние
Тени мёртвой, родимой, молчанием.
Аксиос.

Аксиос.
Муки закланные
В колыбельных платно домотканное.
Волны бьются об алатырь-камень
Где в лучах царит троеручица.
Семистрельного утра заступница.
Рассвет примет злачёные бармы,
Да развесит по куполов главам,
В знак безвинного покаяния.
Ночь пройдёт , ночь исчезнет, как Он.
Загорается смехом покров,
Возвещая достойному славу.
Он единый в реке литургии.
Он пред вечным один.
В грехах павший.
Море в глади морщин.
Человек, блеск державы познавший...
Власть господняя -
Престол одиночества.
В соборе, где были возложены
Пятый снимет с достойного бармы.
Проведёт до дня ссудного, страшного.
Слово вложит в уста бесплотные.
Слово-приговор
Раскалённое.
Слово
Аксиос.
Славься,
Царь.
Славься,
Господи.

***

Монастырь в окружении стен белых.
Монастырь печальный и дикий.
Словно мёртвый и пегий конь
Снегом припорошенный.
Многоокий и многоликий.
Горят, горят окна в кельях!
Горят, горят жёлтым окна!
Приехал царь, царь приехал!
Выходит из врат монах
В облачении чёрном.
Совсем молодой,
И будто больной.
Щёки горят огнём,
Глаза
Блестят.

— Приехал царь! —
Говорит слуга.
Выходит сам
Грозный.
Шуба — соболья.
Глаза глядят
Исподлобья.
Взгляд тяжёлый,
Недобрый.
Монах боится.
Рука дрожит.
Свеча, что закрыта
От ветра
Ладонью
В зрачках
Отсветом.

— Веди. На исповедь.

Кивнул тихо.
Понял:
Разговоры — лишнее.
Развернулся, пошёл.
Скрипит снег
Белый-белый!
Скрипит под посохом.
Идёт царь, опирается.
Дышит загнанно.
Святая старость.
Борода тёмная, рыжая,
Седая.
До юности, чай, не рукой подать!

Ведут его коридорами тёмными.
Видит он — по стенам
Картины чудные!
Свечи стоят повсюду.
Жёлтые, тонкие, изогнутые.
Огарки плавятся у образов.
Вдруг — повернули.
Показалось, что на стене
Он стоит.
В чёрном.
А пальцы все в перстнях его.
Золотых. С царской руки.
А за головою — нимб
Дугою.
Помотал головою Грозный.
Дальше идёт.
Всё — молча.
Ни слова.

Чем дальше — тем всё чуднее.
Звери ведут хороводы.
Монахи встречаются тёмные.
Молодые и старые.
А всё — молча.
Но сам царь говорить не хочет.
Только вот...тихо
Ни свечного трёскота,
Ни гула голоса.
Словно бы всё
Под светлой
Водой
Белого
Озера...

***

Елей липнет к соборованию,
Купол дланью в монету сплюснутый.
Господняя эпитафия
Веки медные. Смертность иллюзия.

Колыбельной поётся зографское.
Слово вдето распятьем под ризою
Бесоглазый сын кропит ладаном,
И бросает под ноги евангелия,
В рану-чашу багряную льёт
Слово:

Аксиос. Аксиос. Аксиос.

Ответь мне, отчего же не Вонвем?

***

Долго водили.
Оказалось, был разговор.
Только царь ничего не слышал.
Кивал лишь.
Очнулся, когда довели до собора.
Там — свечи.
Запах
Ладана
И хвои.
Недавно было рождество.
И холодно
Отчего-то
Ещё больше.
На полу снег будто бы.
Двери
Грохнули.
Царь — один
Перед иконами.
Словно бы
Зверь на престоле.
Пошёл дальше.
Шаг за шагом.
Знал:
Есть монах
У аналоя.
Стоит.
В чёрном.
Вот и его очертания
Словно бы тень
Размытая
Расхлёстанная
По стене.
Стоит
Не монах
Даже.
Совсем молодой
Мальчик.
Глаза прячет.
Смотрит
Вниз.
Безбородый,
Тихий.
Рука — крест
Над облачением
Сжала.
Замерла крылом врана убитого.

Царь подошёл к аналою.
Крест и евангелие
Будто бы светятся.
Будто бы всё тёмное
Прочь ушло...

— Имя твоё?

— Иоанн.

— Значит, царь. Говорят, что Грозный.

— Говорят разное.

— Разве царям пристало каяться? Разве дело их не есть дело правое?

— Так.

— Зачем тебе исповедь? Разве ты уже перед богом не чист? Разве ты не есть его на земле наместник?

— Есть, только я грешен.

— А кто из нас нет? Говори, Иоанн, что хотел.

Епитрахиль
На голову
Опустилась.

— Грешен я. Многих убил, чувствую, что гневался напрасно. Среди близких искал тех, кто хотел царской шапки. Тех, кто хотел скиптра царя да державы. Отравил многих молодыми руками, грех взять заставил, а сам втройне за них грешен. Если в самой светлой церкви потухнуть все свечи — настанет вдруг темнота...

— Не так, царь! Будет свет...

— Откуда?

— Будет. Бог не оставит церкви своей в темноте.

— Пусть будет так! Но сколько я кубков вручил по чужим рукам. Мальчики в чёрном, мальчики в чёрном — вечно в моих зрачках. У меня не глаза, видишь? Это всё ткань. И прошла кровь через белое. Грешен я!

– Царь, ты устал!

— Мне бредится Иакова светлая лестница. Только не двенадцать ступеней, а нет и вовсе конца. Будто бы мне мой ангел - хранитель, мой ангел - хранитель убитый, открывает врата царские. А за ними — злато и красное, словно бы куполов главки. И алые взгляды, что меня укоряют. Чувствую: грешен я, грешен я...И смерть близка. Вот и приехал каяться...

— Не только каяться. На могилу приехал. Знаю.

— Откуда? — Смотрит тревожно царь.

— Так. Разное тут говорят, пока в храме исповедь принимаешь. Многое можно услышать, если под страшный суд встать. Пятый ангел уже клонит чашу. Единственный, что без нимба...Говорят, будто стёрли. Меня не было. Сам не знаю. Говорят...Многое говорят. И зря. — поднял глаза.

Царя
Словно
До сердца
Иглой
Прошило
Насквозь.
Словно под
Старую
Божью
Кожу
Пустили
Новую
Кровь.

Глаза
Фёдора.

Смотрит.
Прямо.
Не отводя
Взгляда.
Монах
Голову
Клонит
Набок.
Улыбается
Криво.
И будто бы —
Сверк —
Серёжек
В ушах.
Надежды
Взлёт.
Надежды
Крах...

— Фёдор?

— Ца-а-арь, ты болен! У тебя глаза чёрные. Я инок монастыря Белозёрского.

— Имя твоё?

— Тайна. Почти за семью печатями.

— Не говори загадками.

— В соборах иначе не говорят...

Снял с головы
Епитрахиль.
Быстрым шагом
Пошёл
К дверям...
Только как будто бы
Скрылся
Под сводом
Суда
Страшного.

Один царь.
Один царь.
На коленях
Пред аналоем.
Крест.
Евангелие.
Кубок крови.
А внутри —
Всё нитью прошито
Единой.
И нить та
В стену
Собора
Вошла.
Воедино
Сшила.

Скрипнули
Ворота
Царские...
Знает он,
Знает он,
Что там!

Все равно
Подходит...

А за златом —
Темень.
А за златом —
Стоит пустота
Очеловеченная.

— Иди сюда.

Идёт царь.
И снова будто бы легче...
Хлопок
Царских
Ворот
За
Спиною...

Его покои.
Те же иконы
В иголках свечей.
Та же зима
За ставнями.
Тот же
Белёсый
Снег.
Дверь отворяется.
По полу босые ноги
Стучат.
Подходят к кровати.
Фёдор.
Растрепанным
Воробьём.
Рубаха
Белая.
Ключицы
Изгибом
Из под неё.

— Царь! Там снег, совсем холодно. Я выходил смотреть...

Щёки горят алым.
На правой щеке —
Ссадина.
(Говорить откуда
Отказывается)
Глаза синее
Крыльев
Серафимовых.
В человечьем
Облике
Молодая
Россия.

— Я сказал, будто бы ты болен...

"А я и в правду болен. Уже третий день как"

Касание губ к губам
Мягкое.
Простыни
Мятые.
Сердце
Вздыбленное.
Подобие
Любви.

Царю не любить —
Править.
Царю не любить —
Ворогов бить.
Царю не любить —
Казнить.
Без продыху
Царю —
Не каяться...

"Грешен я!"

***

Сам не помнил
Как
Перед могилой
Оказался.
Могила — ни надписи,
Ни креста.
Камень.
Шапку снял.
На колени
Рухнул.
Ладони — на лёд.
Шуба чёрная —
В белый снег.
Молился долго.
Грех отмаливал.
А через слёзы
Видел
Будто стоит
Над
Могилой
Лестница
Иакова...

***

"Аксиос..."
Слово дзанкнуло у виска
Саблей.
Открыл глаза.
Вокруг — поют
Монахи.
Все в чёрных
Ризах.
Глядят образа.
Рассыпаны
Вокруг
Шахматы...
Клонится вниз вдруг один
Молодой,
Безбородый
Инок
Кудри чёрные
Крест висит
Осиновый...

— Царь, простили тебя...

Глаза закрылись.
И будто бы
Свет свечи.
Впереди — лестница
Двенадцать ступеней
И ангел.
Перед ней —
Стол.
На столе —
Чаша.
Чернопёрые птицы.
Красноглазые Серафимы...

Пустая.

***

(А.Н.Бис. Главный Содомит России)

⇐ Предыдущая 1 2 34