Бонусный эпилог 14 страница

Я зажала рот рукой, чувствуя, что меня вот-вот вырвет. Закрыла глаза, не в силах больше смотреть на него. Он знал кто я, еще до того, как пошел в бар. Он знал.

— Ты знал о моем отце? — прошептала я, пока еще одна слезинка катилась по моей щеке.

— Нет, — уверенно ответил он. — Клянусь, я не знал, кто твой отец. Все, что я знал о тебе, я узнал от тебя. Я даже не знал твоего имени, когда встретил тебя на собрании. Ты должна поверить мне, Камила.

Я подняла на него глаза, но едва могла разглядеть его сквозь слезы.

— Как я могу? Ты же сам понимаешь, что теперь я буду подвергать сомнению все, что ты когда-либо говорил мне.

— Пожалуйста, не надо, — прошептал он. — Прости.

Я покачала головой, вытирая слезы. Мне было больно от того, что он видел меня на похоронах, а после этого узнал на собрании.

— Я стала для тебя благотворительностью, — сказала я, наконец.

— Никогда! — его глаза расширились. — Никогда, Камила. Как ты можешь так говорить, когда именно ты так много рассказала мне о жизни?

Я покачала головой и снова провела ладонями по лицу. Я чувствовала, как головная боль нарастала в затылке.

— Мне нужно закончить сборы. Я даже не могу... Я даже не могу смотреть на тебя сейчас. Как только я соберу вещи, я уйду.

— Пожалуйста, останься.

Я вскинула голову.

— Ты в своем уме?

— У тебя утренний рейс. Тебе не нужно так рано отсюда уходить.

— Я не останусь.

— Я лягу в комнате для гостей. Просто... пожалуйста. Пожалуйста, не уходи вот так.

Я замолчала. Ну а что я могла сделать? Вызвать такси и остаться где? В отеле? В каком отеле? Я ничего не знала ни об этой стране, ни о том, где что находилось. Можно было бы попросить отвезти меня куда-нибудь поближе к аэропорту, но что потом? Логичнее было остаться. Я знала, что должна остаться. Это всего-то на пару часов.

Поразмыслив, я кивнула, надеясь, что этого достаточно, чтобы он понял: я согласна.

— Поговорим утром, — сказал он.

Я опустила голову и посмотрела на темный деревянный пол.

— Я не разговариваю с лжецами.

— Я это заслужил.

— Ты заслуживаешь худшего, — прошептала я, снова поднимая на него взгляд.

— Я не мог держаться от тебя подальше. Я пытался, но не смог.

— Пытался? — усмехнулась я. — Когда? Когда появился в баре Чарли, зная, что я буду там? Когда оказался возле моей квартиры и умолял пойти с тобой на свидание? Когда ты пытался?

Он провел рукой по волосам и снова закрыл глаза.

— Прости. Мне очень жаль.

— Перестань извиняться! Просто оставь меня в покое.

Он развернулся и вышел из комнаты.

— Если это имеет какое-то значение, я тоже люблю тебя.

Его слова заставили меня отшатнуться. Я сделала шаг назад и ударилась о край кровати. Новая волна слез затопила мои глаза.

— Это не имеет значения, — заявила я.

Он снова обернулся, не потрудившись скрыть свою боль.

— Это просто имя, а не то, кем я являюсь. Я сменил фамилию, когда отец отрекся от меня. Я знаю, что у нас общая кровь, но у нас разные убеждения. Мы разные люди, Камила, так же как ты с твоим отцом. Я понимаю, что сейчас ты расстроена, но если ты хочешь, чтобы мы...

— Не хочу. — Мой голос был пугающе спокойным и собранным. Я покачала головой. — Завтра я возвращаюсь домой. В Нью-Йорк к нормальной жизни, где забуду обо всем, что случилось.

Уоррен моргнул и отшатнулся.

— Ты не хочешь этого.

— Я не бросаю слов на ветер. — Я повернулась и снова посмотрела на кровать. — Мне нужно закончить сборы.

Это были последние слова, которые я ему сказала.

Глава 32

Уоррен

Я играл всю свою жизнь, пропустив лишь несколько тренировок. Даже будучи больным, я шел тренироваться, просто делал упражнения, с которыми мог справиться, в стороне.

Сегодня мне было слишком плохо для тренировки. Проснувшись, я обнаружил, что все следы пребывания Камилы исчезли из моего дома, поэтому сорвал злость на всем, что попалось мне на глаза, начиная с двух заслуженных «Золотых мячей» и заканчивая хрустальными вазами с цветами, которые поставила Камила перед уходом к Мириам. Куда бы я ни посмотрел, я видел ее лицо. На кухне чувствовал запах ее стряпни. В гостиной видел, как она отдыхала. А простыни в спальне пахли ею.

Я сидел на холодном мраморном полу, мои ноги были недалеко от осколков разбитых хрустальных ваз, когда раздался стук в дверь. Я проигнорировал его, но поднял глаза и через стеклянную панель увидел Серхио. И снова уставился в пол. Постучав еще раз, он, наконец, отпер дверь.

Я вскинул голову.

— Как ты?..

— А кто, по-твоему, отвез Камилу в аэропорт утром? — спросил он, изучая гостиную удивленным взглядом. — Похоже на зону боевых действий. Прости за каламбур.

— Она позвонила тебе? — я спросил отстраненным голосом.

— Она позвонила Мириам.

— Вы ее видели? — уточнил, сглотнув ком в горле.

— Да.

— Как она?

— Ненамного лучше тебя, — ответил он, подходя ко мне и садясь на пол рядом со мной. — Полагаю, мне следует подготовить пресс-релиз о том, почему ты пропустил сегодняшнюю тренировку?

— Меня тошнит.

— Ага, я собирался воспользоваться этой отмазкой.

— Нет, мне охренительно плохо.

Меня уже дважды рвало, но я не мог понять, то ли я отравился, то ли это способ моего тела очиститься от себя же. Я бы не удивился, будь это так.

Серхио молчал.

— Думаешь, я потерял ее навсегда? — прошептал я.

Когда я произнес эти слова, меня захлестнул вихрь эмоций. Я знал, что не заплачу, но чувствовал, что могу. Я посмотрел на дверь, как будто в любой момент Камила могла войти в нее и броситься в мои объятия, хотя я знал, что она этого не сделает.

— Не знаю, приятель. Надеюсь, что нет. Она тебе подходит.

— Она лучшее, что со мной случалось.

Серхио тяжело вздохнул.

— Я был с ней таким говнюком.

— Да. Я знаю, что ты хотел как лучше, но я бы уволил тебя, если бы ты продолжал в том же духе, — сказал я, взглянув на него. Он улыбнулся.

— Уоррен Сильва влюбился. Отличное название для статьи, — задумчиво заметил он.

— Да пошел ты.

— Все будет хорошо. Просто дай ей время.

Мое сердце сжалось от этой мысли. Время.

— Как много времени?

— Столько, сколько ей нужно.

Я вздохнул. Можно было сидеть и винить долбанную Елену с ее гнилым языком, но я не стал, потому что с самого начала сам совершил ошибку. Я должен был признаться раньше. Мне не следовало скрывать свою личность.

— Я живу уже тридцать один год, но мне потребовалось много времени, чтобы начать по-настоящему жить, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Камила показала мне, как это делается.

— Все наладится. — Серхио встал и похлопал меня по колену. — Убери этот бардак, приятель. Я жду тебя завтра на поле.

С этими словами он ушел. Я знал, что Камила в самолете, поэтому просто проверял свой телефон каждые две секунды, пока не понял, что она приземлилась. И сразу позвонил. Я ожидал, что она переведет звонок на голосовую почту, поэтому, когда она подняла трубку и я услышал ее хриплый голос, мое сердце подпрыгнуло к горлу, и я едва смог ответить.

— Добралась? — спросил я. Мой собственный голос казался чужим, то ли из-за рвоты, то ли из-за комка нервов в горле.

— Да.

Я вздохнул, ненавидя, что она разговаривала со мной как с незнакомцем. Как мне все исправить? Что сказать? Я выбрал единственное, что пришло мне в голову.

— Я люблю тебя, Камила. Я так сильно тебя люблю.

Она молчала секунду, две, три... Я посмотрел на экран, дабы убедиться, что она все еще на связи. Когда я позвал ее, она всхлипнула.

— Ты не знаешь, что такое любовь, Уоррен, — прошептала она. — Любить – значит отбросить собственные чувства ради блага другого.

Я откинулся на кровати, потому что ее слова обожгли мое сердце. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но она опередила меня:

— Мне нужно идти. Позаботься о себе.

И вот так она закончила разговор, фактически от меня отмахнувшись.

Глава 33

Камила

— Ты прячешься здесь уже несколько дней, Пич, — сказала Ванесса, ворвавшись в мою комнату и раздвинув плотные шторы, которые повесил перед отъездом Уоррен.

Уоррен. Казалось, что каждое мое воспоминания было наполнено им. Каждая услышанная песня, каждая буква в прочитанной книге. Именно поэтому я пряталась в своей комнате. Я не хотела ни слышать его, ни видеть, ни дышать им каждый раз, выползая наружу. Он мне надоел. Я устала ждать встречи с ним. Хуже того, я устала ждать встречи с ним и чувствовать себя идиоткой из-за того, что действительно этого хотела.

— Мы собирались пообедать с папой, помнишь? — добавила Ванесса.

Я повернулась на другой бок и зарылась лицом в подушку.

— Скажи ему, что я заболела.

— Ну уж нет.

— Меня тошнит.

Сестра тяжело вздохнула, села на край кровати и провела рукой по моим волосам.

— Милая, ты не больна, у тебя разбито сердце.

— Больна. Убита горем. Какая разница?

Она снова вздохнула, и я к ней повернулась. Ее глаза расширились, когда я, наконец, позволила ей увидеть мое лицо: отекшие, покрасневшие глаза и распухшие губы. Я была уверена, что меня «украшали» синяки под глазами из-за проведенной бессонной ночи, потому что меня рвало при одной мысли о нем. О нас. О его обмане.

— Камила, — прошептала она.

— От разбитых сердец умирает больше людей, чем от обычной простуды, — заявила я. —Ты знала об этом?

Она покачала головой, и ее карие глаза наполнились жалостью.

— Я этого не знала.

— Ну, так оно и есть.

— Сегодня звонил Чарли, спрашивал тебя, — она поменяла тему. — Он сказал, что приходил несколько раз, но ты не открывала.

Я закрыла лицо рукой.

— Позвоню ему позже.

Я почувствовала, что она встала с кровати, и услышала, как она начала ходить по комнате.

— Я прекрасно понимаю, почему ты злишься на Уоррена. Поверь мне, я понимаю. Он солгал. Он знал о папе и о твоих чувствах к Бельмонте, но скрыл все от тебя. С другой стороны, ты бы никогда не дала ему шанса, если бы он рассказал о себе с самого начала. Ты бы его отфутболила, так и не узнав. Неужели ты действительно можешь винить парня?

— Ага. Вполне могу.

Я открыла лицо, сбросила с себя одеяло, встала и пошла в ванную. Почистив зубы и умывшись, я посмотрела на себя в зеркало и вздрогнула от увиденного. Даже после нашего с Эриком расставания я не выглядела так плохо. Но тогда я не плакала шесть часов из семи полета, а потом еще несколько раз по возвращению домой. И так по кругу, пока меня не начинало тошнить от мыслей. Я жила с Эриком много лет. Делила с ним жизнь. И когда мы, наконец, расстались, мне стало грустно, но еще я ощутила облегчение. Уоррен, казалось, так крепко влез в мою душу, что я не могла дышать, не чувствуя острой боли всякий раз, когда думала об его отсутствии.

Ну, что было очевидным. Я полностью отдавалась ему, поэтому теперь, когда все закончилось, я чувствовала, что разваливалась на части. Я приняла душ, надеясь хоть немного развеять печаль. В ванной комнате открыла шкафчик в поисках чего-нибудь от быстро растущей головной боли и обнаружила записку от Уоррена. Записка. Мое сердце сделало кульбит при виде его почерка.

«Я уже скучаю по тебе. Уоррен».

Как я могла не заметить ее перед отъездом? Взяла бумагу в руки и понюхала, но она им не пахла. Скомкав записку, бросила ее в корзину рядом с унитазом. Затем быстро оделась и пошла вместе с сестрой.

Мы обе были притихшими, пока брели по улице. Каждый шаг казался тяжелее предыдущего, особенно когда я оказалась возле своего бывшего дома. Его окружили забором, а огромная вывеска с логотипом «Бельмонте» гласила о скором сносе.

— Это то, что они делают, — сказала я, чувствуя, как слезы обжигали мои глаза. — Они все разрушают.

Ванесса нашла мою руку и сжала ее. Я была благодарна, что она не стала ничего говорить и обошлась без замечаний.

Мы прошли мимо и направились к бару Чарли, где нас ждал мой отец, покуривая сигарету. Увидев его, я улыбнулась, пока все неприятные воспоминания не вернулись и не прорвались сквозь меня. Тогда улыбка вновь исчезла с моего лица. Папина ложь. Ложь Уоррена. Ложь Хавьера.

— Вот и моя девочка, — обрадовался мне отец.

Он обнял и поцеловал Ванессу, прежде чем повернуться ко мне. Он делал это так, будто не пропадал из моей жизни на последние десять лет. Как будто не разрушил нашу семью. Как будто его внезапное возвращение все исправило. Должно быть, он заметил выражение моего лица, потому что тоже перестал улыбаться.

— Что случилось?

— Ничего.

Я поцеловала его в щеку, прошла мимо него в бар и обнаружила там Чарли, который сразу подошел ко мне и крепко обнял. Я вдохнула запах его одеколона и сигарет, изо всех сил стараясь не заплакать.

— Я слышал об Уоррене, — прошептал он мне в волосы. — Мне жаль, что тебе больно.

От этого на глаза навернулись слезы. «Боль» казалось слишком простым словом для того, что я чувствовала. Я была обижена, расстроена, рассержена и смущена, потому что, несмотря на все это, тосковала по Уоррену.

Высвободившись из объятий Чарли, улыбнулась ему.

— До меня дошли слухи – ты получил заказ из ресторана «Малекон». Все прошло удачно?

Он рассмеялся.

— Ты же знаешь, мой испанский далек от совершенства. Но они выучили мой заказ наизусть.

— И никто над тобой не издевался? — спросила я, впервые за несколько дней искренне улыбнувшись.

Девушки в «Малеконе» были одержимы Чарли. Пусть он не был самым красивым парнем в квартале, но он был другим, и этого было достаточно, чтобы расцвести рядом с ним.

— Не совсем. Сесилия практически умоляла пригласить ее на свидание.

— А почему бы и нет?

Он пожал плечами.

— Девчонки в этом районе слишком много сплетничают. Слышала бы ты, что слышал я.

— Поверь мне, я много чего знаю, — сказала я, стрельнув в него взглядом.

Ванесса вошла в бар, папа – следом за ней, затем закрыл дверь и запер ее, как велел Чарли.

— Мы не хотим, чтобы кто-нибудь вошел и помешал нам, — сказал он.

Мы сели за накрытый стол и принялись за еду. Чарли принес нам напитки и включил телевизор, прежде чем присоединиться к нам. Я подняла глаза на отца, который смотрел на меня, жуя рис и бобы.

— Я понимаю, что ты все еще злишься на меня, — сказал он, делая глоток колы. — И не виню тебя. Я знаю, что нужно привыкнуть к тому, что я снова рядом, и я счастлив, что ты даешь мне шанс доказать свою ценность.

Почему, когда мужчины облажаются, то считают, что простое извинение способно все исправить? Мои колени начали подпрыгивать вверх и вниз сами по себе нервным подергиванием, которого я не испытывала со старшей школы.

Моргнув, я посмотрела на Ванессу, которая сидела рядом с ним. Она пожала плечами и одними губами произнесла: «Просто дай ему шанс». Мои плечи поникли. Передо мной был не Уоррен. Или Эрик. Или любой другой мужчина в моей жизни, который меня подвел. Это был мой отец.

Я снова встретилась с ним взглядом. Да, он стал первым мужчиной, который облажался в моей жизни. И, несмотря на успехи, которых мы достигли в уик-энд в мамином доме, я все еще была расстроена, но он был в тюрьме, один, без семьи из-за глупой, эгоистичной ошибки. Хотя, он сам не разрешал нам навещать его...

Я на мгновение закрыла глаза, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. Отец нахмурил брови, а морщины на лбу казались четче, чем пару недель назад. Он выглядел совершенно измученным и уязвимым. Интересно, сколько сна он потерял из-за всего этого, из-за нас?

— Хотел бы я повернуть время вспять и сделать лучший выбор, но я могу довольствоваться лишь здесь и сейчас.

Я вздохнула и потянулась через стол, чтобы положить свою руку поверх его.

— Я понимаю. Обещаю, я буду стараться. Я рада, что ты снова с нами, но иногда... Я злюсь, что тебя не было.

В дверь громко постучали. Затем чуть тише.

— Дерьмо. Это Джонни, — сказала Ванесса, вставая со стула и быстро подходя к порогу.

— Ты пригласила Джонни? — спросила я, широко раскрыв глаза, и, обернувшись, увидела, как она пожала плечами, отпирая дверь.

Войдя в бар, брат снял бейсболку «Янкиз» и принялся обмахиваться ею.

— Там жарче, чем в аду.

Мама вошла следом и сердито посмотрела на него.

— Джонни!

Мне хотелось сохранить невозмутимость, но я не могла не посмеяться над гневным выражением на ее лице. Чарли встал, чтобы поприветствовать моего брата медвежьими объятиями.

— Гринго, давно не виделись. Ты все больше и больше становишься похожим на того чувака из «Сынов анархии», — выдал Джонни.

Чарли рассмеялся.

— И совсем я на него не похож. У нас только имена одинаковые.

— И кожаная куртка, — добавил Джонни. — И борода.

Мы с Ванессой переглянулись и захихикали, как дети. В прошлом мы это уже обсуждали. Наш Чарли совершенно не походил на Ханнэма, если перед сравнением не выпить пять бутылок пива, прищуриться и повернуться в нужном направлении в тускло освещенной комнате.

Джонни и мама присоединилась к нам с тарелками еды. Брат переключал каналы пультом дистанционного управления, пока мы ели и обсуждали нашу новую одержимость – «Очень странные дела». Папа смотрел на нас с благоговением, когда мы объясняли, что такое Netflix.

— Это тот чудной сериал, который ты смотрел вчера вечером? — спросила мама.

Брат кивнул.

— Мама думает, что мы немного ку-ку, если смотрим такое.

— Я просто думаю, что это неправильно, — сказала она. — Unshowasiconniños!

— То, что там снимаются дети, делает его еще страшнее, — я рассмеялась.

— Обожаю его, — согласилась Ванесса.

— Я помню, как вы брали в прокате диски, — сказал отец.

— Было дело, — ответила я. — Времена поменялись.

Джонни взял разговор в свои руки и начал болтать о том, как ему удалось добиться высот, а мы слушали его с благоговением. Мой брат был чертовски умен, поэтому разработал несколько действительно хороших идей для компаний и мобильных приложений.

— Мы, пап, могли бы основать собственную компанию, — предложил Джонни.

Папа усмехнулся, в его глазах вспыхнуло веселье.

— Все не так просто.

— Знаю, но я хочу работать, и если ты хочешь... — Он пожал плечами. — Нам будет море по колено.

Папа посмотрел на меня.

— Как в фонде «Уинзор»? Адам и его родители очень высокого мнения о тебе.

— Мне там нравится, — улыбнулась я.

— Но ты больше не консультируешь детей. Мне казалось, это твое.

— Так оно и было. То есть, я люблю детей, но думаю, то чем я занимаюсь сейчас, помогает им не меньше. По-другому, конечно.

— Ты даешь им возможность учиться и расти, — поддержал Джонни, глядя на меня с улыбкой. — Это довольно-таки важно.

— Спасибо.

— Ты должен пойти на одно из ее мероприятий, Рубен. Тебя это впечатлит, — сказала мама.

— Она у нас большая шишка, — подмигнув, добавила Ванесса.

— А вы знаете, какое в тюрьме самое важное занятие? — внезапно спросил папа.

Мы все посмотрели на него. Чарли извинился и вышел на задний двор.

— Тренировки? — ответил Джонни.

— Думать! — хохотнули мы с сестрой в один голос.

Папа кивнул, закатывая глаза.

— Думать о бытие. Ты так много думаешь, что, кажется, что ты либо сойдешь с ума, либо выйдешь оттуда с более высоким пониманием жизни, чем у остальных в мире.

— Уверена, что трудно не дать загноиться ненавистным чувствам, — сказала я.

— Чрезвычайно трудно, но как только отпускаешь гнев, то начинаешь понимать, что по-настоящему важно. Я ошибся, полагая, что телефонного звонка раз в неделю будет достаточно для вас, ребята, но я не хотел, чтобы вы видели меня таким. Я не хотел, чтобы ты видела там других парней. Это не очень приятное место.

— Нам было все равно, — прошептала я, смахивая слезы. — Я устала от людей, которые что-то от нас скрывают, лишь бы защитить от боли. Мы могли бы с этим справиться. Мы могли бы ходить туда и поддерживать тебя, несмотря на окружающее уродство. Мы бы с радостью это сделали.

Папа грустно улыбнулся, вытирая слезы.

— Я понимаю. Простите меня. Не стоило мне исключать твою способность адаптироваться.

Я глубоко вздохнула и кивнула. Джонни приобнял меня за плечи и, наконец, включил на полную громкость один из каналов. Я закрыла глаза, когда услышала ясные голоса футбольных дикторов. Только на футбольных матчах так много кричали. Я не хотела поднимать голову, но потом услышала скандирование «Уор-Зон! Уор-Зон!» и ничего не смогла с собой поделать. Конечно, он был там.

На его лице было выражение полной сосредоточенности, когда он увел мяч за пределы досягаемости команды противника. Затем ударил и забил гол. Его команда торжествовала, комментаторы пришли в неистовство. Джонни вскочил на ноги, радостно вскинув руки, но, заметив, что по моим щекам катились слезы, быстро сел на место.

Я наблюдала, как Уоррен бежал по полю, чтобы обнять своих товарищей по команде: Феликса и Стивена. Надпись на его футболке гласила «Гонись за моментом». Я моргнула, сглотнула, снова моргнула, чтобы прогнать слезы, но не смогла сдержать их, и вскоре они покатились по моему лицу.

Уоррен встал перед камерой и одними губами произнес:

— Прости.

Я закрыла лицо руками и продолжила плакать. Джонни выключил телевизор. Я почувствовала, как он сел рядом со мной и обнял меня. анесса сделала то же самое. И я разрыдалась еще сильнее. Когда я услышала скрежет стула по деревянному полу и почувствовала, как отец подошел ко мне сзади и обнял нас, я стала реветь навзрыд.

— Все будет хорошо, — прошептала Ванесса в мои волосы.

Слезы покатились с удвоенной силой.

Все ослабили объятия, чтобы я взяла себя в руки.

— Прости, сестренка, — сказал Джонни, когда я вытерла лицо.

—У вас все наладится, — добавила мама.

Я улыбнулась и пожала плечами.

— Как будет, так и будет.

— Уверен, что сейчас он сам ненавидит себя. — Брат замолчал, когда я взглянула на него. — Я знаю, что немного на него наезжал, но, так или иначе, он вроде как на самом деле влюблен в тебя.

Я оторвала от него взгляд и посмотрела на недоеденный банан на своей тарелке.

— Я всего лишь бедная доминиканка из Вашингтон-Хайтс, забыл?

— Ах, я же засранец.

— Так и есть, — улыбнулась я. — Но ты все равно мой лучший брат.

— А ты все еще моя Пич.

— Но ты все еще не Марио, — добавила Ванесса, глядя на него.

Мы все рассмеялись и сменили тему. Несмотря на боль и слезы, в тот жаркий день я нашла исцеление в своей семье.

Глава 34

Уоррен

Я попросил больше времени, чтобы решить, хочу ли я переходить в «Барселону». Сезон уже начался, и менять команду в середине сезона не хотелось, но будь это необходимо, я бы это сделал. После скандала на вечеринке, пресса разорвала Елену на части, пронюхав о ее словах. Той даже пришлось бежать из страны. Увы, мне не было ее жаль. Она обидела Камилу и вынудила меня все ей рассказать (да, я должен был сказать ей это раньше, но ждал подходящего времени). К тому же, Елена вызвала раздор в команде, что неприемлемо. Но не из-за этого я все еще рассматривал «Барселону». Я действительно всё тщательно взвешивал. Не хотел торопиться, поэтому согласился встретиться с владельцем и менеджером клуба. Я был многим им обязан.

Серхио не мог понять, почему я воротил нос от их предложения. Мне предлагали практически вдвое больше, чем мне платили сейчас, а это сделало бы меня одним из пяти самых высокооплачиваемых футболистов в мире. Но на этот раз речь шла не о деньгах или славе. Речь шла о спокойствии. В Барселоне я мог бы жить рядом с любимыми бабушкой и дедушкой. Мог бы жить в сельской местности, вдали от вспышек камер и стай папарацци. Мог бы сбежать от фальшивых улыбок и притворства, к чему когда-то стремился. Когда-то. Я попытался вспомнить, когда изменилось мое мировоззрение. Когда я перестал желать славы? Когда перестал мечтать о тачках и спонсорах? Каждый вопрос приводил к одному и тому же ответу: когда одна бедная девушка из Вашингтон-Хайтс пришла на встречу в «Бельмонте» и украла мое дыхание.

Когда я заговорил с ней в первый раз, я понял, что она должна быть моей. Но как только я начал ее добиваться, то стал от нее зависим. В Камилу было легко влюбиться. Она не давала ложных обещаний и сторонилась материальных ценностей. Она не оправдывалась ни за то, кто она такая, ни за то, что делала. Она была искренней, с телом, способным свести с ума любого мужчину, и золотым сердцем, которое сделало бы любого мужчину счастливым, если ему удалось поймать и удержать. На некоторое время это удалось мне.

С этой мыслью я встал с кровати в доме бабушки и дедушки и присоединился к ним за ужином. Они не разрешили остановиться мне в отеле, и я был благодарен им за настойчивость, потому что в такие времена мне была нужна семья. Пока мы ужинали, бабушка бросала на меня жалостливые взгляды, добавляя «Eresunidiota, Warren» [1] везде, где могла.

Она называла меня идиотом, хотя даже не видела Камилу. А если бы познакомилась с ней, то я не сомневался, что она точно ударила бы меня по голове дедушкиной тростью. И была бы права. Я повел себя как круглый дурак, но меня беспокоило не только это. Не сейчас. Мне следовало разобраться с переходом. Я был удивлен, узнав, что моя команда действительно хотела отдать меня «Барселоне» на три года, хотя я был вторым лучшим игроком в составе. Это я выяснил, встретившись с владельцами «Барселоны». Они были готовы заплатить мне и моей команде миллионы евро за три года, и почти убедили меня принять предложение, когда сказали, что собирают команду, которая вполне возможно станет чемпионом. Но я не смог заставить себя сделать это, не посоветовавшись с Камилой.

— Она не твоя жена, — проворчал за ужином дедушка. — Тебе не нужно с ней советоваться.

— Мануэль, пожалуйста, — угомонила его бабушка. — Ты так говоришь, потому что тебе горько.

— Горько?

— Да, потому что он играл за команду соперников.

— У меня не было выбора, — напомнил я им.

Дед стиснул зубы.

— Выбор есть всегда.

Бабушка закатила глаза.

— А что мне оставалось делать? Сломать ногу? — хмыкнул я.

— Чем не вариант? — сказал он, вскинув густую бровь.

Я мог только посмеяться над этой нелепостью, но сразу перестал, как только вспомнил разговоры Камилы о моих коленях. Я соскучился. Скучал по ее голосу, по ее глазам, по ее оживленной манере говорить. Скучал по утешению, которое она приносила одним своим присутствием. Больше всего я скучал по ней.

[1] Ты идиот, Уоррен

Глава 35

Камила

Три дня спустя, когда я вернулась с работы, возле порога меня ждали букеты красных роз. Не два букета. И не три. Их было так много, что я не знала, что с ними делать. Я стояла, разинув рот, и таращилась на розы. Слезы обжигали мои глаза, пока я представляла, как он брал трубку, чтобы заказать цветы и диктовал, что написать на каждой карточке. Интересно, когда их доставили и как принесли? Сколько людей потребовалось? Удивительно, что охрана здания позволила курьеру оставить их все в коридоре. Я была уверена, что это пожароопасно. Но потом вспомнила, что Уоррен владел зданием, и мои плечи поникли. Мой мыслительный процесс был хаотичным: менее чем за тридцать секунд я из польщенной стала расстроенной.

Перед таким невозможно было устоять. Если только не переехать, чего я пока не могла сделать, так как подписала договор аренды. Вдобавок ко всему, я платила копейки, а если «Бельмонте» окажет такое же влияние на Гарлем, как и на Бруклин, то наш район наводнят писатели, певцы и актеры, тем самым расценки на жилье здесь взлетят до небес.

Я все еще стояла у двери, пытаясь сообразить, что мне делать со всем этим, когда дверь лифта открылась, и за моей спиной раздался удивленный свист. Обернувшись, я увидела Чарли. Последний раз мы виделись тогда в баре, но он писал мне, чтобы убедиться, что я в порядке. В этом был весь Чарли. Он так хорошо меня знал, что позволил мне побыть одной.

— Что за... прости. Помочь занести внутрь? — спросил он, вкинув брови и изучая взглядом цветы. Когда я вздохнула, он снова заговорил: — Или спустим их в мусоропровод?

Это меня рассмешило. Я рассматривала такой вариант, но к каждому букету была прикреплена карточка, да и пахли они слишком вкусно. Что он написал? Прошло больше недели, а он даже не позвонил. Даже не прислал смс. Единственный намек на извинения я получила, когда он забил гол по телевизору, но он не мог точно знать. Ну правда, как, черт возьми, он мог знать, что я это видела? Возможно, он извинялся перед кем-то другим. Возможно, он встречался с несколькими женщинами одновременно. Гнев пронзил меня, когда я подумала об этом. Каждый раз, когда я надеялась, что переживу это или, по крайней мере, буду менее расстроена, воспоминания обрушивались на меня, и я снова ощущала вкус предательства.

Чарли помог мне занести цветы в квартиру и остался на ужин. В отличие от Ванессы, он не расспрашивал об Уоррене, что я оценила. В отличие от матери, он не интересовался моими отношениями с отцом. Он просто был рядом. Мы посмотрели телевизор, а когда он заметил, что я часто зевала, без лишних вопросов спустился в свою квартиру, оставив меня наедине с моими мыслями и цветами.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒