ОБИРАТЬ (ОБДИРАТЬ, СДИРАТЬ) СОСУЛЬКИ С УСОВ И БОРОДЫ

антилерица – антилерия; аполеты – еполеты; архирей; бонба; воряга; встрел(т. е. встретил);всурьез; дохтур – дохтор; ероплан; етап – етапный; капрызное – капрызности; либизация – нибилизованный; мовтобиль и нефтонобиль – антомабиль; обнаковенно; обчество; ослобонить; патрет; пинжак; помочь(помощь); примать(принимать);скрозной – скрозь; страма; собчать – сообчать; струмент; упокойный – упокойник; фатера; фершал; фулиган – фулиганить; чижолый; шешнадцать.

Интересны структурные совпадения в пейзажных описаниях:

МОРЩИНЫ ОВРАГОВ И ОКОПОВ

«длинные холмы /1/, изрезанные /2/ глинистыми оврагами /3/, словно морщинами /4/» («На речке лазоревой») – «Дальше шла холмистая /1/ местность, изрезанная /2/ неглубокими ложбинами /3/, изморщиненная /4/ зубчатыми ярками» (ТД: 3, VIII, 297).

Совпадение матрицы (и по словам, и по их последовательности):

1. холмы – холмистая местность;

2. изрезанные – изрезанная;

3. глинистыми оврагами – неглубокими ложбинами;

4. словно морщинами – изморщиненная;

То есть во втором случае сохранена структура первой фразы.

Ну а «глинистые овраги» позднее откликнутся еще и так: «по изморщиненной зачерствелыми колеями дороге» (ТД: 3, V, 270). А после начала войны – так: «по голому полю отходили морщины окопов» (ТД: 4, XV, 136).

Подобный случай:

СТРУКТУРА ЛЕТНЕГО СТЕПНОГО ПЕЙЗАЖА

Домики внизу, у косы, как будто жались к земле, старались укрыться за зелень тополей, друг за друга. Потом ползли в гору, вырастали на волнистой линии седловины, разбегались по отлогому скату над буераком и скрывались в серо-зеленом просторе степи, закутанной в серебристую дымку тумана, тонули там, в далеком трепещущем мареве, на грани земли и неба, где чуть-чуть обозначались два седых стража – молчаливые курганы. «Шквал»

А кругом, – насколько хватал<о> глаз, – зеленый необъятный простор, дрожащие струи марева, полуденным зноем скованная древняя степь и на горизонте – недосягаем и сказочен – сизый грудастый курган. ТД: 6, II, 34 Даже курган синеет на грани видимого сказочно и невнятно, как во сне... <…> Родимая степь под низким донским небом! Вилюжины балок, суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор с затравевшим гнездоватым следом конского копыта, курганы в мудром молчании, берегущие зарытую казачью славу... ТД: 6, VI, 64 …степь окуталась паром, и сквозь голубоватую дымку чуть-чуть наметились неясные очертания сторожевых курганов. ТД: 7, XIII, 127

Матрица описания практически идентична в последовательности пяти ее элементов:

1.в серо-зеленом просторе– зеленый необъятный простор – ковыльный простор;

2.закутанной в серебристую дымку тумана – степь окуталась паром, и сквозь голубоватую дымку;

3.вдалекомтрепещущем мареве – дрожащие струи марева;

4.на грани земли и неба – на горизонте – (на грани видимого);

5./чуть-чуть обозначались два седых стража – молчаливые курганы/ – /сизый грудастый курган/ – /курганы в мудром молчании, берегущие зарытую казачью славу/ –/чуть-чуть наметились неясные очертания сторожевых курганов/.

Второй фрагмент из ТД раскрывает загадку того, о чем молчат и что именно берегут два сторожевых кургана. Когда-то они и впрямь были хранителями округи (поскольку на них находилась стража). Теперь они оберегают зарытую казачью славу.

Отчетливо и развитие метафоры два седых молчаливых кургана – сказочный и недосягаемый сизый грудастый курган (те же два, только с другого ракурса, один за другим); курганы в мудром молчании – неясные в своих очертаниях сторожевые курганы (сказочность, недосягаемость и мудрость молчания материализована в том, что в последнем случае в пространстве размыта даже форма, великан сначала раздвоился, а потом стал невидимкой).

По сути перед нами не четыре, а один текст одного автора, текст саморазвивающийся и дополняющий сам себя.

Редкий эпитет «острая спина» звучит в первом томе «Тихого Дона»: «Садился у подзёмки на табуретке, остро сутулил спину…» (ТД: 2, XIV, 189); «…жОвотом наваливаясь на острую хребтину лошади» («черновая» 2/81);.

Перед нами развитие авторской метафоры Федора Крюкова:

«Старая серая кобыла Корсачная, уже с час запряженная в арбу, уныло слушала эти пестрые, давно знакомые ей звуки бестолково-радостного волнения и суеты. Она знала, что предвещают они двухнедельную полосу тяжелой, изнурительной, выматывающей все силы работы. Бока у Корсачной были желтые от навоза, шея местами облезла, а спина – острая, как пила…» («Зыбь»).

Кобылу мы видим сбоку. Пила – это ее хребет с торчащими, как зубья пилы позвонками. Стало быть, и в «Тихом Доне» человек сел в профиль к рассказчику, наклонился к своим коленям, и мы увидели его хребет, острый, похожий на зубья пилы.

Подтверждение такого чтения находим в том же «Тихом Доне»:

«Клячи… были худы до ужаса. Острые хребтины их были освежеваны беспрестанными ударами кнутов, обнажали розовые в красных крапинках кости с прилипшими кое-где волосками шерсти» (ТД: 4, III, 32). Или в «черновиках» о Петре Мелехове: «наваливаясь на острую хребтину лошади» (2/81).

«Зыбь» написана в 1909-м, но вошла в книгу «Рассказы. Т. 1», где автор собрал свои лучшие повести и рассказы 1908–1911 гг. Вышла книга в 1914-м.

Молодой Владимир Маяковский в 1915-м превратил «острую спину-пилу» во «флейту-позвоночник», и эта метафора стала названием поэмы (есть тут и такие строки: «Привяжи меня к кометам, как к хвостам лошадиным…»), а тремя годами позднее воплотилась в стихи «Хорошее отношение к лошадям» (это, в частности, о том, что старых лошадей не кнутом надо поднимать, а добрым словом).

Знаменитые «шолоховские метафоры», о которых столь восторженно и так много любит рассуждать официальное шолоховедение, – верная примета крюковского стиля. Ограничимся такими примерами:

– «…ветер сыпнул им в лицо горстями белых отрубей» («Группа Б.» IV. Праздники).

– «…красноречивые доспехи нищеты» («Сеть мирская»).

– «…выползали свинцово-серые облака, круглые, как пузатые чайники» ( «Зыбь»).

– «Мать оглядывалась и грозно потрясала пальцем. Зося изо всех сил крепилась, но все-таки фыркала, словно бутылка игристого квасу…» ( «Группа Б». VI. Зося).

Еще один миф: в прозе Крюкова мало диалектизмов, особенно в авторской речи.

Американский профессор Герман Ермолаев утверждал, что Федор Крюков не мог написать «Тихого Дона», ведь в первых изданиях «можно встретить «случаи неправильного употребления одних и тех же слов. Так, “мигать” употребляется в смысле “мелькать”: “И пошел... мигая рубахой”, “Дарья, мигнув подолом...”».

Но это тоже Крюков. «…тень от его лохматой папахи размашисто мигала от двери к потолку» («Мечты»), «Кирик мигнул смоляно-черной, широкой бородой…» («Ратник»).

Вот и Ф. Ф. Кузнецов, найдя в рукописях романа «хищный вислый по-скопчиному нос» (а еще «вислый коршунячий нос»), пишет:

«…Шолохов и здесь вел мучительный поиск более точных слов и более выразительных деталей. <…> Конечно же, «вислый коршунячий нос» – куда точнее, чем «вислый по-скопчиному нос», – тем более что современному читателю трудно понять, что значит это слово. Оно происходит от диалектного: “скопа” – разновидность ястреба (по другим данным – из семейства соколиных), то есть действительно указывает на“коршунячий” нос».

Увы, в самом раннем рассказе Крюкова есть такой портрет казака: «Нос у него был острый,“скопчиный”, брови густые и седые, а глаза маленькие, желтые» («Гулебщики»). Замена «скопца» на коршуна была сделана, чтобы развести омонимы и избежать комической двусмыслицы.

Прав Феликс Кузнецов, ссылающийся на Серафимовича, «который справедливо утверждал, что “Тихий Дон» мог написать только человек, который родился и вырос именно в Донском краю”».

Приведу лишь некоторые примеры из материалов к словарю параллелей прозы Крюкова и «Тихого Дона». Возьмем, к примеру, букву «О»:

ОБИРАТЬ (ОБДИРАТЬ, СДИРАТЬ) СОСУЛЬКИ С УСОВ И БОРОДЫ

«Обобралпоследние мокрыесосульки с усов и бороды» и «Он обобрал сосульки с усов» («Группа Б.»); «обирая сосульки с клочковатой бороды» («Ползком») – «обдирал мизинцем сосульки с бороды» (ТД: 2, VII, 149). – «обдирая сосульки с бороды» (ТД: 2, XXI, 221-222); «обсасывал с усов ледяные сосульки» (ТД: 4, IV, 58) – «содрал намерзшие на усах и бороде сосульки» (ТД: 5, XIII, 278); «Ногайцев, содрав с усов, покидал к порогу сосульки» (ТД: 6, XV, 124).

Ср. с рассказом машиниста паровоза: «– А тут, думаешь, лежим? Весь день ходишь, как черт вымазанный... А зимой мороз, снег... Намерзнут сосульки, по полпуда, – ты отбей да вытри. Ходишь мокрый весь на холоду, на ветру...» («Новое»).

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 Следующая ⇒