Кныш Принц Чарльз 10 страница

— Разрази меня гром, — пробормотал Филипп Петрович. — Телевизионщики.

* * *

До полудня: 1 час 30 минут.

— Ну что ж, милые мои друзьяшки, а сейчас настало время прогуляться по конюшне, полюбоваться на участников сегодняшних лошадиных гонок… пардон, скачек. И начнем мы, конечно же, с мировой суперзвезды — я имею в виду вовсе не себя, ха-ха-ха! Я говорю о белом единороге Афоне. Давайте-ка заглянем к нему в стойло и посмотрим, как наш Афанасий готовится к встрече с Екатериной Николаевной, которая состоится всего лишь через полчаса… Ой, что это с ним? И что тут делают Ищейки?

Возле денника стало очень людно и тесно. Телевизионщики снимали с двух камер всё подряд: потухшего Афоню, уже опустившегося на передние колени; озадаченных ветеринаров — Лизу и Лакшмана; расстроенного директора; злого, как берсерк, Ивана; встревоженного графа Александра; ироничную Аврору; и совершенно спокойного Филиппа Петровича. Платон, судя по всему, в кадр не попадал — его наблюдательный пост находился слишком далеко от эпицентра суеты.

Ангел сумел-таки сложить два и два и интригующим шепотом поведал зрителям, что если уж все Ищейки собрались в одном месте, значит, боженьки, случилось нечто обалденно серьезное! Чем это вы тут занимаетесь, друзьяшки, спросил он у шефа Семёрки.

Директор школы беспомощно смотрел на Филиппа Петровича.

Шеф подкрутил седые усы и добродушно сказал в камеру:

— Светлого дня, господин Головастиков и уважаемые зрители. Седьмое отделение Личной Канцелярии благодарит вас за интерес к его деятельности. Помните, дамы и господа, что мы всегда ждём вас в здании Офицерского собрания на Литейном проспекте. Мы расследуем любые преступления против животных. Защитим пернатых и пушистых, ушастых

и хвостатых от любых бед. Они веками служили людям, теперь настал наш черед…

Лиза поняла, что шеф цитирует телевизионную рекламу собственного Отделения. Помнится, именно с этого ролика и началось ее знакомство с Филиппом Петровичем.

— Господин Шевченко, дружочек мой разлюбезный, — перебил его Ангел. — Все и так знают, чем вы занимаетесь в обычном режиме. Мы с друзьяшками интересуемся, что происходит здесь и сейчас! Зачем вы тут все столпились возле единорога?

Филипп Петрович понятливо покивал:

— Этот единорог, дамы и господа, как и любой другой питомец, имеет полное право не только на вкусняшку — но и на уважение к его жизни и здоровью. Мы, Ищейки, призваны охранять права Афанасия, мы стоим на страже его интересов, блюдем их денно и нощно…

— Черт побери, — сказал в сторону Ангел. — Милый мой дружочек! Вы меня что, не слышите, что ли? Я спрашиваю, что вы, Ищейки, делаете здесь, в стойле у единорога? Ищейки ведь не станут болтаться просто так в конюшне! Вы наверняка что-то разнюхиваете!

— Вы задаете очень правильные вопросы, господин Головастиков, — одобрительно сказал Филипп Петрович. — Итак, почему же нас называют "Ищейками Российской империи"? Потому что у нас есть нюх, — он принялся загибать пальцы на левой руке, поблескивая Перстнем, — у нас есть скорость… И у нас есть безжалостность к преступникам. Но при этом, голубчики зрители, мы любим котиков! Верно, господин Пусентий?

Он поднес к камере сумку с Пуськой. Котяра немедленно начал тыкаться носом в сетку и урчать низким голосом, желая поохотиться за пушистым микрофоном, похожим на очень сытого хомяка.

— Боженьки, — вздохнул Ангел. — С вами просто невозможно

разговаривать. Да и некогда. — Он повернулся к камере. — Милые друзьяшки, мне только что сообщили, что Екатерина Николаевна уже въехала на территорию гимназии, так что мы побежали ее встречать! По моей информации, Её Величество изволили сами сесть за руль императорского Русско-Балта… — Ангел увлек операторов, звукорежиссеров и ассистентов к выходу из конюшни. Пестрая эскадра "Всемогущего" с грохотом выкатилась в холл.

— Как? — всплеснул руками директор. — Государыня уже здесь? Анненский бросился вслед за телевизионщиками.

— Поистине виртуозно, шеф! — Граф изящно поаплодировал. — "Давай ронять слова, как сад — янтарь и цедру, рассеянно и щедро, едва,

едва, едва…"²³

— Если не бить в барабан, он будет молчать, — глубокомысленно вставил Лакшман.

— Благодарю, голубчики. — Филипп Петрович слегка поклонился, как артист после удачного выступления. — Телевизионщиков отвадили. Однако мы до сих пор не помогли бедняжке Афоне, так что радоваться рано. Елизавета Андреевна, какие прогнозы?

Студенты во главе с Иваном смотрели на неё с тревогой и надежой.

— Мы с товарищем Сингхом зашли в тупик, — признала Лиза, поглаживая гриву, которая, по воспоминаниям Лакшмана, раньше была шелковистой, а сейчас буквально ломалась под пальцами, как соломка. — Похоже, что любой стандартный препарат попросту прикончит Афоню. Проверенных лекарств для единорогов ни в одном из миров пока несуществует. Остается ждать несколько недель, пока кальций самостоятельно выведется из организма и Афоня постепенно придет в себя.

Перстень Филиппа Петровича засветился небывалым, пронзительно-белым светом.

Запели трубы… А может, то были голоса других планет… В общем, Перстень шефа начал издавать некие немыслимые звуки.

— Сообщение от Ренненкампфа. Ох, не к добру…

Шеф казался раздосадованным. Не похоже было, чтобы он обожал общаться с главой Личной Канцелярии.

Филипп Петрович запустил над Перстнем полупрозрачное виртуальное послание небольшого формата, пробежал строчки глазами и помрачнел окончательно.

— Шеф, не томите, — сказал граф. — Что там?

— Гейм совсем овер? — предположила Аврора.

Лиза ничего не сказала, она думала, как помочь Афоне.

— Господин Ренненкампф ставит нас в известность, что он доволен интервью, которое я только что дал "Всемогущему", — сухо ответил Филипп Петрович. — По его словам, он высоко ценит тот факт, что я сумел избежать всенародного обсуждения плохого самочувствия единорога. Расследования, касающиеся государственной безопасности, не следует выносить в прямой эфир, пишет он.

Лиза не сдержалась:

— Нестыковка какая-то получается, Филипп Петрович — раньше ваш Ренненкампф ужасно радовался, когда наши расследования шли в прямом эфире, прямо-таки выпрыгивал из штанишек от счастья и тут же поднимал нас вверх по Рейтингу. А сейчас он, оказывается, категорически против того же самого прямого эфира и теперь бурно радуется, что нашу героическую деятельность не показали по телику. Ничего не понимаю.

— Голубушка, ничего странного в этом нет, — не согласился шеф. — Предыдущие расследования Седьмого отделения носили общий характер, они не затрагивали вопросов личной безопасности первого лица государства. А сегодня у нас с вами особо ответственная миссия, связанная

с жизнью и здоровьем Государыни. Господин Ренненкампф совершенно прав, говоря о том, что мы могли взбаламутить сегодня весь народ, выдав в эфир двойную сенсацию: во-первых, тяжело заболел единорог, символизирующий российский прогресс, и во-вторых, того и гляди, Афоня не только упадёт сам, но еще и уронит Императрицу во время торжественного марша на манеже. Разве можно дарить такие подарки оппозиции и самозваным претендентам на престол, которые только и ждут, чтобы Её Величество оступилась? Поэтому мне и пришлось перед камерой выкручиваться, как шкодливому мальчишке, спрятавшему под подушкой коробку "Райских яблочек от Абрикосова". По мнению господина Ренненкампфа, мне это вполне удалось.

— Так круто же, чего вы скисли-то, — с недоумением сказала Аврора. Филипп Петрович посмотрел на поникшего Афоню, помолчал, потом

ответил:

— Потому что в последней части сообщения господин Ренненкампф требует, чтобы мы любой ценой взбодрили единорога и выставили на манеж. Императрице ничего не говорили. Она должна сделать тот самый почётный круг. Даже если после торжественного марша Афоня свалится замертво.

* * *

До полудня: 1 час 14 минут.

Единорог лежал на полу денника, подогнув под себя длинные ноги. Он смотрел в пустоту и ни на что не реагировал.

Студенты и Ищейки, окружив Афоню со всех сторон, устроили мозговой штурм.

Иван предложил дать единорогу погрызть мухоморов. Викинги же черпали силы из ядовитых грибов, и ничего, никто не умер — ну, в смысле, своей смертью. Лоси опять же мухоморы уважают. Может, и единорогу мухоморный допинг подойдет? Идею отмели как несостоятельную — побоялись, что в разгар торжественного марша Афоня впадет в "боевой транс" и нападёт на кого-нибудь, может, даже и на саму императрицу.

После этих слов Платон придвинулся поближе к "заговорщикам". Граф придумал одеть единорога в свой экзоскелет, десятикратно

увеличивающий силу его обладателя. Фон Миних даже начал расстегивать парадную шинель, чтобы тут же претворить этот план в жизнь. Показались провода и мягкие манжеты, обхватившие худые плечи графа. Однако и эту затею пришлось отменить: нужен был экзоскелет раз в пять больше, чтобы хотя бы попробовать обхватить массивный корпус единорога.

Один из томских студентов, робко посмеиваясь, сказал: а почему бы нам не соорудить рог из подручных материалов? Привяжем его к морде любой другой белой лошади, их тут навалом, императрица проедет на поддельном единороге круг почёта, и все дела. Граждане довольные расходятся по домам. Юного инноватора тут же застыдили его же сокурсники. Причем, к удивлению Лизы, главным аргументом было "ты что, это же обман!". Никто не ссылался на очевидный факт, что фальшивый рог наверняка отвалится аккурат посреди мероприятия, опозорив императрицу, генетиков и всю российскую науку в целом.

Филипп Петрович слушал дискуссию молча, посматривая время от времени на открытый ветеринарный чемоданчик, в котором, как патроны, рядами лежали ампулы для внутривенных инъекций — каждая из них могла стать для Афони последней. Шеф перевел взгляд на Лизу и печально ей улыбнулся:

— Кофейку бы сейчас, правда, голубушка?

— О да, клянусь тофизопамом! Кстати, может ему тофизопам вколоть? Хотя, пожалуй, нет, только не с его холестерином… Эх, двойной эспрессо точно бы сейчас не помешал, мысли ворочаются еле-еле, совсем как

Афоня…

— А знаете, Елизавета Андреевна, я иногда думаю, что буду делать, когда уйду в отставку, — сказал Филипп Петрович. — Вы знали, что я развожу в своем поместье кур? Да-да, развожу. Но, разумеется, не убиваю их, ни в коем случае. Я с детства не ем курицу. Понимаете, я вырос на куриной ферме и эти смешные пернатые создания были моими лучшими друзьями… Вот уйду в отставку, построю своим подопечным крепкий трехэтажный курятник, сяду на веранде с розовый коктейлем — обязательно с крошечным разноцветным зонтиком и долькой лимона, меня покойная супруга приучила, — и буду смотреть, как мои любимицы бродят по двору, клюют зернышки, растят цыплят… Хорошо!.. Что ж, голубушка… Пожалуй, пора звонить Ренненкампфу. Мы не будем делать смертельные уколы Афоне. Пока я звоню — не будете ли вы столь любезны, милая барышня, заказать нам с вами по чашечке кофе из "Омелы"?

— Ладусики, шеф, — вяло согласилась Лиза. Она чувствовала, что всё идёт не так, но что она могла поделать? Ничего! Разве что организовать доставку кофе в денник к единорогу.

Стоп.

Кофе. Единорог.

— Лакши, что ты там говорил по поводу кофе? Почему вы перестали давать его Афоне?

— Он от него дичает, поэтому и перестали. — Лакшман вдруг охнул и посмотрел на Лизу новыми глазами. — Не хочешь ли ты сказать, что… Хотя…

— Что значит — дичает? — нетерпеливо спросила Лиза.

— Начинает скакать до потолка, разносит стойло в щепки…

— Ага! — торжествующе воскликнула Лиза. — Именно это нам и нужно!

— А ведь и правда, — ошеломленно сказал Лакшман. — Кофеин, он…

— …вымывает кальций из организма, — подвела итог Лиза и принялась лихорадочно стучать по своему Перстню.

Код вызова службы доставки "Омелы" она выучила в первую же неделю пребывания в этом мире. Денег на счету у неё скопилось неприлично много — постоянно приходили какие-то премии, авансы, а тратить всё это было некогда, да и особо некуда.

На все свои сбережения она заказала крепчайший эспрессо, опустошив запасы половины ресторанов сети "Омела" в Санкт-Петербурге.

А зачем ей в этом мире деньги? Буквально через час её здесь не будет!

Конечно, если с единорогом всё пройдет удачно.

Откуда-то из-под бамбуковых потолочных балок раздался звук многократно усиленный глас Ангела — старший учитель прибавил звук телевизора. До старта мероприятия оставались считанные минуты.

— Итак, милые друзьяшки, мы с вами видим, как Её Величество подъезжает к зданию школьного ипподрома. Ну вот чего лично я, ваш лучший друг, не понимаю, так это того, что Государыня продолжает ездить на старом автомобиле своего батюшки, экс-императора Николая Константиновича. Неужели ей не хочется купить себе что-нибудь модненькое, современненькое, скажем, ярко-красного цвета? Этот тёмно-серый динозавр, откровенно говоря, совсем ей не подходит. И уж чего я не пойму никогда — так это что за удовольствие самолично сидеть за рулём. Вся в своего отца-автомобилиста! Вот, помню, когда я был вашим императором… Ой, пардон-пардон-пардон, режиссеры мне делают замечание, я отклонился от темы. Продолжим. Императорский Русско-Балт запарковался, его встречает делегация от школы, и прямо сейчас, славные мои друзьяшки, мы наконец-то увидим наряд Екатерины Николаевны… А это что? Операторы, поднимите камеры вверх! Небо потемнело от необыкновенного количества квадриков… Боженьки, их тут целая стая, слетаются со всех сторон! Это фирменные дроны "Омелы", я их знаю — и каждый тащит упаковку с горячими напитками… Что происходит? Кому в здании ипподрома понадобились сотни, если не тысячи стаканов чая, морса или что там эти квадрики несут? Всё это чертовски странно… Но не особо интересно, потому что гораздо важнее другой вопрос — что же сегодня надела императрица? Итак, она выходит из машины… Внимание… Боженьки! Я приятно удивлен. Операторы, крупный план Государыни! Она… в платье?!

В предусмотрительно открытые окна конюшни, пугая лошадей, влетали скоростные кофейные посланцы. Среди них выписывал воздушные маневры полностью дезориентированный голубь. Стойла заполнились энергичным жужжанием и непередаваемым ароматом свежесваренного эспрессо.

Афоня вскинул голову. Голубые глаза единорога постепенно заблестели.

— Сногсшибательный запах, сударыня, — радостно сказал Филипп Петрович, перекрывая шум винтов.

— Нет, наоборот — поднимающий на ноги! — крикнула Лиза, поднося первый стаканчик к чутким ноздрям единорога. — Вы гляньте! Вы только посмотрите, шеф! Он пьет как лошадь!

Афоня втянул один глоток, второй… С наслаждением пошлепал губами… Не торопясь допил порцию эспрессо… И встал.

— Скорее, выливайте кофе в поилку, ему из стаканчиков неудобно! Иван бросился к чаше, одним движением отсоединил ее от

центральной трубы (остальным лошадям кофеин был ни к чему) и трясущимися руками принялся заливать в емкость эспрессо. Филипп Петрович, граф, однокурсники, даже Аврора — все кинулись к нему на помощь.

— Императрица заходит в холл ипподрома… Школьники подготовили ей небольшое выступление, маленькие неумёхи, я танцую в десятки раз лучше, особенно когда выпью…

Лиза осторожно надела на единорога золотую уздечку и легонько потянула его за собой:

— Ну что, дружок, пойдем к поилке? Смотри, там целое Чёрное море энергии и бодрости! А? Это по-настоящему классный эспрессо, клянусь пирожками с малиной из "Омелы"!

Афоня удовлетворился такими вескими гарантиями и медленно, с дрожью в тонких коленях, направился к кофейной чаше.

Пожалуй, никогда еще Лиза не видела, чтобы эспрессо пили с таким фантастическим удовольствием. Уровень чернущей "живой воды" убывал с поразительной скоростью.

— Это чудо, — убежденно сказал Лакшман. — Он меняется на глазах. Даже шерсть стала лосниться. Реакция на кофеин мгновенная, как у некоторых — аллергия на орехи. Теперь я понимаю, что имел в виду Будда под словом "счастье". Целый мир озарился для меня новым светом. Воистину: тысячи свечей можно зажечь от единственной свечи.

Спустя пару минут Афоня оторвался от пустой поилки, встряхнул роскошной, налитой блеском гривой, переступил копытами, показывая, что ему не терпится немного размяться, и тихонько заржал. Потом в знак благодарности лизнул Лизу в ухо.

— А теперь, друзьяшки, гвоздь программы! — объявил Ангел с экрана. — Императрица ступила на манеж, усыпанный лепестками роз… Трибуны забиты под завязку… Её Величество приветствуют громом аплодисментов… И прямо сейчас к Екатерине Николаевне подведут

ооочень класненькое мифическое животное. Встречайте, милые мои — единорог Афоня!

* * *

До полудня: 55 минут.

— Неужели это и правда происходит, голубчики? Наш единорожка, живой и здоровый, гарцует по манежу, — умилялся Филипп Петрович, глядя в экран телевизора под потолком конюшни. — Государыня чудесно смотрится верхом… Вы знали, что она не раз выступала жокеем на скачках? Конечно, не в платье, как сегодня. Но этот наряд ей очень к лицу. Белый единорог, синие лепестки, красное платье… Вам ничего это сочетание не напоминает, дорогие коллеги?

— Оставьте ваши загадки на потом, шеф, — прервала его Аврора, щелкая клавишами лэптопа. — У нас сейчас есть дела поважнее.

Она подняла голову от монитора и внимательно посмотрела на Лизу.

— Реня только что поднял наше отделение на первое место Рейтинга. Лиза вдруг осознала, что ей нечем дышать. Кто украл весь воздух? —

хотела было возмутиться она, но не могла вымолвить ни слова.

— Ну что? — Аврора прищурилась. — Мы сделаем это?

Лиза кивнула, чувствуя, как перед глазами всё начинает плыть — совсем как тогда, в первый день.

К ним подошёл граф Александр.

— Сударыни, почему у вас такие напряженные лица? Всё закончилось просто превосходно.

— Ага, даже слишком превосходно, — с сарказмом сказала Аврора. — Настолько превосходно, что мы на первой строчке Рейтинга. У меня теперь полный доступ к климату.

Граф, конечно, сразу всё понял.

— Елизавета Андреевна, заклинаю вас не принимать поспешных решений… — В его голосе слышалась мольба.

— Я хочу домой, — сумела выговорить Лиза.

Она подняла сумку с Пусей — кот протестующе заорал — и повернулась к Авроре:

— Запускай.

Аврора пожала плечами и склонилась к компьютеру.

Филипп Петрович прикоснулся к Лизиному рукаву:

— Голубушка… Не оставляйте нас.

Лиза обхватила покрепче переноску и сделала шаг назад:

— Филипп Петрович, я не могу… Меня Игорь ждёт, понимаете?

— Внимание, включаю тропический ливень в радиусе пяти метров! — доложила Аврора. — Так, буквально пара секунд…

Слева возникло что-то огромное, заслоняющее свет. Платон. С нехорошей ухмылкой. Дождался своего.

— Елизавета. Дело официально закрыто. Ты больше не при исполнении. Я забираю тебя на допрос. Именем Императрицы и во имя Закона о государственной безопасности…

Граф прыгнул между ним и Лизой.

— Если бежать, то прямо сейчас! — воскликнул он, удерживая Платона борцовской хваткой, многократно усиленной экзоскелетом. — Его

я беру на себя. Аврора?

— Готово! — завопила она. — Давай, Лиззи!

— Стоять! — хрипел Платон. — Именем Императрицы, стоять!

— Голубушка… — шелестел Филипп Петрович.

— Но куда?! — беспомощно крикнула Лиза, прижимая к себе Пусю. — Я не понимаю, куда мне бежать?!

И тут она увидела — куда.

В окна конюшни с улицы затекала тяжелая черная туча. Ползла мимо ошалевших лошадей, мимо растерянных людей. Поглотила хрустальные люстры — и разверзлась шумным водопадом у глухой стены в нескольких шагах от Лизы. Стойла немедленно заполнились стремительными ручьями, несущими клочья сена и кусочки кактуса. Лошади переступали в холодной воде копытами и жалобно ржали.

Из-за телевизора под потолком выпорхнул знакомый сизарь — и ринулся в водопад.

Стена воды поглотила голубя. Он бесследно растворился среди дождевых струй.

— Прыгай за ним! — Аврора размахивала руками, как семафор. — Видишь, его не разорвало на гравитоны! Блин еловый, я знала, что всё посчитала правильно! Прыгай, Лиззи!

Лиза, по щиколотку в ледяной воде, кинулась к водопаду. Её родной мир был совсем близко.

Так близко, что капли дождя стучали по носу.

Так близко, что сумка с Пусей мгновенно вымокла насквозь. Кот возмущенно заорал.

Так близко, что она еще успеет приготовить Игорю его любимые свиные пельмени, когда вернется. До полудня оставался почти час, а она уже — на границе двух реальностей.

Достаточно сделать всего один шаг, чтобы вернуться в уютное прошлое. На знакомую с детства кухню.

Лиза протянула вперед свободную руку — левую, с Перстнем. Ладонь сперва заполнилась водой, а потом вдруг растворилась в пустоте. Это было очень странное ощущение. Но совсем не неприятное. Вряд ли будет

больно.

Ах да, Перстень ей теперь не нужен. У неё же есть обручальное кольцо на другой руке. А Перстень нужно вернуть Филиппу Петровичу. Халява — это прекрасно, но только если за государственный счет. А шеф покупал ей Разумник на свои деньги.

Она медленно вытащила руку из водопада — та ничуть не изменилась, — сняла Перстень и повернулась к Филиппу Петровичу.

Он смотрел на нее так, как смотрел на неё дедушка, когда провожал ее

в летний лагерь. В точности так же. Но тогда она была маленькой, глупой и думала, что дедушка вечен. Поэтому делала ему на прощание ручкой и радостно укатывала навстречу комарам, строевым учениям и холодной манной каше с комками. Оставляя его совсем одного — сутулого, в этой старой вязаной кофте, с седыми обвисшими усами и тоской за стёклами потёртых роговых очков.

А теперь…

Ну уж нет, милые друзьяшки. Теперь она никуда не поедет.

Да, совсем недавно она поклялась сбежать отсюда и никогда не возвращаться… Но, в конце концов, слова — это всего лишь слова!

Лиза сдёрнула обручальное кольцо с правой руки и швырнула его в свой старый мир.

* * *

2 января, 11:11

Санкт-Петербург, Российская империя

Ветеринар Седьмого отделения Личной Канцелярии Её Величества Елизавета Андреевна Ласточкина решительно вернула Перстень на безымянный палец левой руки и подошла обратно к коллегам. Те наблюдали за ней в немом изумлении. Филипп Петрович при этом радостно улыбался.

— А знаете что, товарищи? — сказала Лиза. — Останусь я с вами, пожалуй. Пуся без ума от местных охотничьих колбасок, а я ради него готова на всё. Куплю ему в "Хохломе" клетчатое кресло… Ответьте мне лишь на два вопроса. Во-первых, в ваших тюрьмах дают по утрам кофе?

— Разумеется, голубушка, мы же не варвары! — с готовностью воскликнул Филипп Петрович.

— И во-вторых — почему у меня из-за ваших телепортаций постоянно

ноги мокрые?

Ищейки дружно расхохотались. Потом все бросились обнимать Лизу и твердить, как же здорово, что она осталась.

Платон немедленно воспользовался тем, что граф, отвлекшись на Лизу, выпустил его из своих объятий. Спецагент Третьего отделения с достоинством поправил свою белую шинель и заявил:

— Вот и еще одна страница для твоего преступного досье, Елизавета. Только что, в присутствии многочисленных свидетелей, задержанная попыталась скрыться от представителя полиции, то есть меня. На чем мы остановились? Продолжим. Именем Императрицы…

— Кто здесь Елизавета Андреевна? — раздался властный женский голос.

— Эээ, я, — несмело отозвалась Лиза.

— Приятно познакомиться. Я Екатерина Николаевна, Императрица Всея Руси и так далее, вы и сами знаете. А что это тут у вас, трубу прорвало?

Подобрав подол строгого красного платья из твида, к Лизе приближалась стройная девушка примерно её возраста, с русыми волосами, забранными в высокий конский хвост, царственной осанкой и строгим взглядом зеленых глаз. Молодая государыня могла и не представляться — Лиза много раз видела ее по телевизору. Да что там, она каждый день пила кофе из чашки с ликом Екатерины.

Царские красные сапожки на плоской подошве, похоже, были водонепроницаемыми, чему Лиза, естественно, позавидовала. Шутки шутками, а ноги у нее и вправду жутко промокли.

За государыней следовал невзрачный пенсионер в старом сюртуке с медными пуговицами — наверное, местный сторож, подумала Лиза.

Аврора, собравшаяся было выключать тропический ливень, растеряла весь свой сарказм и буквально остолбенела при виде Екатерины Николаевны. Пухлые ручки замерли над клавиатурой лэптопа. Мужчины вежливо поклонились, но без явного подобострастия.

Дальше говорила государыня, а Лиза слушала и кивала.

Выяснилось, что барон Ренненкампф рассказал императрице драматичную историю единорога Афони, как только та благополучно завершила круг почёта. Да, императрица всегда подозревала, что граф Вяземский рано или поздно выкинет какой-то подобный фортель, он её буквально с ума сводил, когда участвовал в конкурсе женихов — чуть ли не рыдал, что хочет жить вечно, и вообще вёл себя отвратительно. Императрица восхищена Лизиной находчивостью, она давно следит за

Лизиной потрясающей деятельностью на посту ветеринара Седьмого отделения своей Личной Канцелярии и хочет Лизу отблагодарить, пригласив её на приём в Зимний дворец.

Не успела Лиза согласиться, как в беседу довольно бесцеремонно вмешался Платон:

— Но, Ваше Величество, Елизавета обвиняется в подрыве государственной безопасности! В причинении вреда лично вам! Я не хотел этого говорить, но придется: у меня есть сведения, что Елизавета незаконно телепортировалась к нам из другого мира.

Императрица усмехнулась:

— Неужели вы полагаете, что я не в курсе слухов, которые сопровождают агента моей собственной Канцелярии со дня её зачисления в штат? Однако это обстоятельство требует аккуратного и бережного исследования. И уж совершенно точно — не в форме допроса. У меня нет никаких оснований подозревать Елизавету Андреевну в желании причинить вред ни моей стране, ни мне самой. В частности, у нее был шанс выпустить ко мне на манеж чуть живого единорога, который попросту свалился бы под моим весом и я свернула бы себе шею. Однако ваша так называемая "обвиняемая" приложила много сил, чтобы эту ситуацию предотвратить. О каком вреде вы говорите, сударь? — Она повернулась к пенсионеру в сюртуке: — Господин Ренненкампф, вам не кажется, что ваш подчинённый предъявляет Елизавете Андреевне по меньшей мере нелогичное, если не сказать — глупое обвинение?

Пенсионер степенно кивнул.

— Вот видите, сударь, — с укором сказала государыня Платону. — Не пора ли вам прекратить преследование человека, многократно доказавшего свою преданность интересам короны и страны в целом?

Она покрепче перехватила подол платья — мутная речка, бурлившая в конюшне, поднялась выше, потому что Аврора так и не выключила дождь, — и спросила:

— Нет, и всё же что у вас там за потоп, господа? Стену не видно из-за воды. И я уже молчу по поводу пола, который в данный момент напоминает Амазонку.

— Энтер забыла нажать, вот блин еловый! — воскликнула Аврора и тут же закрыла рот ладошкой. Императрица взглянула на неё с интересом

— видно, не многие позволяли себе распускать язык в присутствии самой могущественной правительницы мира.

⇐ Предыдущая 38 39 40 41 424344 45 46 47 Следующая ⇒