Монография 5 страница

Знак +? выражает самые глубинные процессы этого этапа – формирование эмпатийности, не вполне осознаваемой надежды на то, что именно общение с этим человеком или людьми избавит хотя бы на время от привычных комплексов, хотя бы намекнет на возможность дальнейшего продвижения к своим идеалам (или, пользуясь уже известным читателю термином, «звезде надежды»). Иначе говоря, этим знаком обозначается первое, очень слабое и почти наверняка не осознаваемое партнерами, присутствие возможной коммуникации, сама готовность двигаться дальше в общении. Поскольку такие процессы чрезвычайно хрупки, на этой фазе «аккреции» они выполняют лишь роль некоего стихийного центра общения; подчеркнем, что ни прямые вопросы по этому поводу, ни тематика беседы о возможной коммуникации на фазе «аккреции» практически невозможны.

Обратным полюсом для процессов, обозначаемых знаком +?, являются феномены диадного общения, выраженные в знаках – S, – ξ. Этими знаками обозначаются темы беседы, интонации, символы, а также некие симулякры, пользуясь термином Ж.Бодрийяра[34], или попросту говоря, вещи, некие предметы быта, несущие символьную нагрузку. При этом знаком S обозначаются ориентации части этой подсистемы на социум, т.е. это может быть передача новостей во время беседы или газета на столе, или фрак, который висит в открытом шкафу, или тема беседы, где выясняется разница политических взглядов. Естественно, чем больше апеллируют партнеры к системе, обозначенной – S, тем слабее их чувствование процессов, выражаемых знаком +?. Если переход от «калибровки» к «аккреции» прошел нормально, и фаза «аккреции» проходит таким образом, что оставляет надежду на будущую коммуникацию, роль процессов обозначенных знаком – S постепенно падает. Что касается знака – ξ, то, в данном случае, описываются примерно те же компоненты, но они ориентированы на тревогу экзистенциальную. Иными словами, это такие симулякры, ценности, маркеры, темы беседы и т.д., которые могут ассоциироваться у одного или у обоих партнеров с прикосновением к комплексу: это может быть ассоциация на событие, которое не хочется вспоминать; внешняя похожесть по визажу партнера на человека, который ранее был другому партнеру неприятен; это может быть ассоциация с каким-либо упреком по поводу того или иного жизненного сценария, который был в биографии у партнера.

Естественно, что роль такого рода экзистенциальных противопоказаний развертывания коммуникаций не менее велика. Иными словами, движение коммуникации может оборваться вовсе не из-за того, что партнеры не смогли или не захотели снизить значимость собственного социального поведения, но и просто потому, что тема беседы, визаж партнеров, ситуация или симулякры общения ассоциируются у них с опасностью, с неприятными воспоминаниями или с предположениями о том, что с этим партнером такого рода неприятные ситуации могут повториться.

В данном случае, они оттеснены на рисунке на периферию фазы «аккреции», поскольку схема описывает логику более или менее удачной фазы триггер-калибровки. Естественно, если расположение процессов, обозначаемых знаками – S и – ξ, будет иным, триггер-калибровка оборвется. Но есть, наконец, процессы, на которые указывает стрелочка на рисунке, обозначаемая просто ± - это и есть те процессы, оттолкнувшиеся от «восьми точек», показывающие как бы расширяющиеся круги беседы (причем взаимная симпатия в такой беседе не утрачивается), которые и составляют основное содержание благополучно разворачивающейся фазы «аккреции».

Иными словами, можно вывести следующую зависимость – мощность процессов, обозначаемых +? и ±, должна быть больше суммы процессов, обозначаемых знаками – S, – ξ, в противном случае, движение коммуникации невозможно. Отметим последнее: на фазе «аккреции» «наследуются», передаются на следующую, третью фазу триггер-калибровки, прежде всего, процессы с индексом +?, о причинах этого речь пойдет ниже.

Фаза «триггер». Это фаза собственно «переключения», дифференциации упоминавшихся на предыдущей фазе процессов, образования впервые стереотипа именно триггер-калибровки, который становится инерциальным, постепенно блокирует символы социальной тревоги и опасности (знаки – S, разнесенные на схеме по периферии этапа «триггера»).

Вместе с тем, фаза «триггера» не подразумевает еще раскрытия надежды на решение собственных проблем с помощью партнеров, напротив, именно на этой фазе формируется своеобразный блок, играющий главную роль на этом этапе и обозначенный «общие ценности», а также – ξ. Попросту говоря, фаза «триггер» сводима к образованию как бы особого психологического поля, где общие ценности беседы, проникновения друг в друга, симпатии друг к другу постепенно блокируют все остальные процессы, и социальные, и процессы развертывания собственно эмпатийного общения. Знак же – ξ означает, что и внутри формирования блока таких общих ценностей содержится экзистенциальная тревога, т.е. на фазе «триггер» движение коммуникации не является еще необратимым и при возрастании процессов, обозначаемых блоком – ξ триггер-калибровка может быть оборвана.

На схеме имеется и четвертый блок – блок «аптайма», о котором пойдет речь ниже. В данном случае, это необходимо для того, чтобы показать, что между фазой «триггер» триггер-калибровки и фазой «аптайма» нет какого-то рубежа, четко выраженных границ, скорее это некий «турбулентный» слой, показывающий, что роль процессов, обозначенных условно знаком «общие ценности», становится главенствующим, в силу чего возможно такое психологическое состояние обоих партнеров, когда им не составляет особенного труда навязать под лейблом тех же общих ценностей некоторые символы интересов чисто эгоистических.

Фаза «аптайм». «Аптайм» - особая фаза развертывания движения коммуникации и квазикоммуникации. Под тем или иным названием она известна в истории гуманитарной науки чрезвычайно давно, как проблема слабой суггестологии, как проблема слабого внушения в диадном или групповом общении. Сам термин «аптайм» («время ап») – смыслового значения, прямого и вербального, в теории нейролингвистического программирования не имеет[35]; скорее он просто указывает на особый буфер, особую стадию общения, наступающую после стадии триггер-калибровки, где проходит своеобразный выбор между возвратом к обычному социальному общению, переходу к квазикоммуникации, как варианту обычного социального общения, или, гораздо реже, движению собственно духовной коммуникации. Подчеркнем сразу, «аптайм» вовсе не форма гипноза, как это иногда представляется. Механика «аптайма» и гипноза имеет лишь несколько общих точек, если, разумеется, считать сравнительно законченной существующую теорию собственно гипноза.

В рамках таких теорий, гипноз есть результат своеобразного пароксизма воли и переход к рефлекторно-сложному поведению в соответствии с командами суггестора.[36]

Выделим характеристики «аптайма», которые показывают несводимость этого особого состояния общения к известным формам и парадоксам поведения под гипнозом. Первая характеристика «аптайма» - состояние хрупкого равновесия социальных и экзистенциальных основ человеческого поведения; т.е во время «аптайма» продолжается то примерное равенство, во всяком случае, сравнимость социальной и экзистенциальной тревоги, о которых речь шла выше. Попросту говоря, в «аптайме» интерес партнеров к происходящему достаточно велик, субъективно они могут считать, что ничего особенного не происходит, вполне могут мелькать в разговоре чисто социальные темы, хотя они уже не играют особенной роли.

В это время, незаметно для самих партнеров, возникает давно известный эффект «суспенса», ожидания того, чего нет, что, строго говоря, особо и не предусматривалось, но что, по представлениям партнеров, вот-вот должно произойти.

Аптайм, образно говоря, - это диадное состояние ожидания подсказки, ожидания того, что дальнейшее общение вот-вот должно дать какие-то очень нужные (по крайней мере, так кажется в это время) сведения, какое-то нужное решение, неожиданные пути, которые обещают успех, в том числе и социальный, и блокируют обычные, иногда очень мучительные противоречия повседневной жизни.

Подчеркнем, во-вторых, что какие-либо прямые и примитивные описания происходящего, если они идут уже во время аптайма, скажем, со стороны наблюдателя, разрушают аптайм очень быстро. Аптайм – очень хрупкое состояние, которое вполне можно разрушить, - в отличие от поведения человека в состоянии гипнотического внушения. Общеизвестны, например, возможности такого внушения на сравнительно длительный срок, своеобразные очаги поведенческих программ, которые закладываются суггестором, гипнотизером во время сеанса.

В этом смысле, состояние аптайма парадоксально: с одной стороны, это состояние выбора, непременной стороной которого является отказ на некоторое время от собственных поведенческих стереотипов; с другой же стороны, такой отказ всегда совмещен с ожиданием рецепта. Иными словами, человек, становясь не просто стороной, а своеобразным общим атрибутом диады, субъективно считает, что этого не происходит.

Подчеркнем, что состояние аптайма достаточно кратковременно. В этом смысле, аптайм может быть или не быть стартовой фазой и гипнотического внушения, что представляет отдельный вопрос, выходящий за рамки исследования. Отметим потому лишь главное: состояние аптайма как бы результирует процесс более или менее успешной триггер-калибровки, оно показывает, что поле общения готово для модулирования.

Если такое модулирование наступает, состояние аптайма кончается или, точнее, переходит в фазу квазикоммуникации, где о симметричном общении речи уже быть не может. Если же, в редких случаях, процесс идет в сторону собственно высокодуховной коммуникации, то фаза аптайма кончается тоже, так как такая коммуникация своеобразным образом снимает вопрос о вербальных рецептах поведения, а не сводится к взаимному внушению каких-то императивных рецептов относительно друг друга, которыми обмениваются партнеры.

В этом смысле, описываемый феномен духовного общения действительно представляет собой переключение, особый «турбулентный» слой, который находится как бы вокруг общения социального. По представлениям автора, атрибутом общения уже несколько тысяч лет, с момента возникновения ярко выраженной частной собственности, является отчуждение, т.е. такое общение, где люди противостоят друг другу как чуждые и, в общем, достаточно враждебные силы, где человек отстаивает себя, приобретая что-то в общении, стараясь отдать поменьше за приобретенные уроки.

В коммуникации такой порядок вещей ставится под сомнение, если не ломается вовсе. Уже поэтому, как отмечалось на схеме, ниша собственно для движения коммуникации, с одной стороны, должна быть, а, с другой стороны, она не может быть слишком большой. Увеличение коммуникантов сверх какого-то определенного предела, видимо, не очень сильно варьирующегося в зависимости от типа цивилизации, ментальности или исторической эпохи, ведет просто к разрушению ткани поведения социума. В силу этого, состояние аптайма как такой «турбулентный» слой, который нельзя уничтожать, но и нельзя давать развиваться, является объектом, способом формирования чаще всего именно квазикоммуникаций, которые разрушают его своеобразным и очень выгодным для социума способом, особенно сейчас, приводя людей снова в мир социальных норм и ценностей.

Покажем такие зависимости аптайма на схеме (рис.5). Вкратце, учитывая уже приведенные описания, такую схему можно эмоционально описать примерно следующим образом. В поведении конкретного человека, находящегося на этапе аптайма, обычные детерминанты его поведения не исчезают, но достаточно мощно блокируются.

Такими детерминантами на схеме являются, во-первых, естественно оперативная память о процессе предшествующей триггер-калибровки. Разумеется, память о такой «ракете-носителе», выводящей на орбиту собственно состояние аптайма, в ходе последнего сохраняется, но не такая память определяет поведение человека в процессе аптайма.

Примерно то же самое можно сказать и еще про две группы детерминант – про социальные символы, которые действуют как на восприятие и на процессы понимания, оценивания, стигмирования конкретного человека, так и на ход конкретного вербального общения. Это блоки социальных символов, находящихся как бы внутри аптайма, и блоки символов собственно ситуативных, которые могут меняться по сложным законам (соответствующие знаки на схеме).

Аптайм, как уже отмечалось, есть своеобразный выход за пределы поведенческого поля, образующегося на пересечении подсистем таких координат. В поведении человека все большую роль играют иные механизмы. Во-первых, это развертывание, до некоторой степени, экзистенциального «Я», что проявляется в росте интереса к тематике по поводу собственных комплексов, жизни и смерти, сильных эмоций, возможности познания, оправдания, любопытства к религиозной тематике и т.д.

Социальные стереотипы не исчезают, но общий вектор значимости процессов движения психики складывается в пользу экзистенциального «Я». Образ реального партнера (знак на схеме) - не самая важная детерминанта в состоянии аптайма, иначе мы просто не объясним те суггестологические моменты аптайма, о которых речь шла выше. Вторая детерминанта – это уже упоминавшаяся при описании триггер-калибровки субстанция (знак +?), возникновение надежды, что при продолжении общения возможно приобретение чего-то важного, в том числе прагматично важного, возникновение надежд.

Наконец, на финише аптайма появляется феномен, обозначенный на схеме как образ «сакральный Другой». В данном случае, образ «сакральный Другой» - это образ некой безличной силы, которая стоит за партнером; некая своеобразная сакральная романтизация партнера. Например, это «вещий» человек, это блестящий психотерапевт, это человек с особыми способностями; или это человек без особых способностей, но он слишком долго общался с теми, кто имеет какую-то силу, причем силу, которая может быть выгодна, хотя и немного страшна.

Рисунок 5. Общая логика аптайма как этапа движения к духовным коммуникациям и квазикоммуникациям

Отметим последнее - заштрихованная область в денотатах этих трех феноменов – и есть момент, наиболее точно показывающий, видимо, сущность аптайма; это состояние ожидания, состояние готовности к вмешательству в свою интимную духовную жизнь, по крайней мере, отсутствие сопротивления к этому. Это и есть вновь сформированная почва для так называемого феномена «якорения», т.е. своеобразного внушения, внедрения в психику человека какой-то поведенческой программы.

Расценивать ли это как возникновение собственно духовности в ходе общения, или как некую «раковую опухоль» готовности к массовидному поведению для конкретного человека – в конечном счете, дело убеждений читателя. Думается, что для этого просто необходимо некоторое отступление для описания самого понятия и «якорения», и субмодальности – базовых понятий теории нейролингвистического программирования.

Подчеркнем, что «якорение» - это особая технологическая операция, а не этап движения коммуникации. На рисунке 6 изображена гипотеза общей логики запоминания и «якорения» как двух взаимосвязанных, но нетождественных процессов. В левой части схемы излагается самая общая гипотеза работы дальней памяти. В данном случае, самоопределение по поводу природы дальней памяти необходимо, в противном случае, понятие «якорения» будет чисто декларативным.

Предлагаемое описание ни в коей мере не претендует на фундаментальность, оно лишь намекает на общие представления автора о работе всех механизмов памяти, а, точное говоря, памятей, ибо единого механизма памяти у человека нет. Итак, в основе гипотезы лежит предположение о том, что дальняя память не является «библиотекой» знаний или образов; во всяком случае, если такая библиотека и есть, она работает по очень странным законам и зачастую безразлична к посетителям.

Во-первых, существуют некоторые эталоны дальней памяти, до определенной степени зависящие от наследственности, но, в основном, от человеческого опыта. Эти эталоны по своему функциональному назначению должны как бы сортировать, фильтровать все данные ощущения и восприятия человека по коду «необходимо для выживания», «необходимо для социального преуспевания», «пригодится», «не исключено, что пригодится».

Рисунок 6. Гипотеза общей логики запоминания и «якорения»

Причем в последние два блока включается не только информация со знаком «плюс», но и информация со знаком «минус» («этого лучше не помнить»). Так можно объяснить, например, процессы забывания тяжелых трагедий, когда конкретная картина трагедии, например, похорон близкого человека, трансформируется, переводя фокус, скажем, с лица, при воспоминании близкого человека, на погоду, траву и т.д., происходит некое сглаживание, причем, происходит оно и во сне, и в ходе бодрствования.

В этом смысле, память есть механизм рамочный, механизм для практического влияния личного комплекса на текущее поведение человека. Однако такого рода эталоны дальней памяти вовсе не единственное, что в ней есть. В свою очередь, они определяются тем, что на схеме обозначено когнитивными «кванторами». В данном случае, такие, более или менее выраженные, эталоны как бы обобщают стихийный механизм когнитивного запоминания на уровне геометрических фигур, на уровне нумерологии, отдельных чисел как символов каких-то пропорций и т.д. Иными словами, эталонам предшествуют когниции, которые, в свою очередь, базируются на гештальтах, которые есть характеристика «образа до называния», это, как говорят поэты, «некие мохнатые пауки сознания», они предшествуют собственно логико-понятийному тракту.

Еще «глубже» находится механизм экзистенциала, экзистенциальной тревоги, по представлениям автора, врожденного неопредмеченного страха разума, вытекающего из его несводимости к любому объекту среды, к отсутствию аналогов, к чувству смертности, своей уникальности. Все это, как уже отмечалось, дано в модели и личности, и психики, и, в данном случае, воспроизводится лишь для того, чтобы пояснить разницу механизмов простого запоминания и «якорения».

Термином «ассоциативная сверка» обозначается феномен, давно известный в психологии, феномен сверки или «сшибки» общего образа ситуации, который возникает в точке «теперь и сейчас», с фильтрами дальней памяти. Причем на уровне эталонов дальней памяти это ведет к возникновению оценок «плохо», «бесперспективно», «плохой человек или хороший». На уровне когнитивных «кванторов» определяется мера новизны ситуации, т.е. запоминается ситуация не вся, она как бы типологизируется, и ее отличия фиксируются в точке «отличия» - красивая девушка, но с бородавкой – запоминается в данном случае стереотип «красивая девушка» и навешивается «квантор» - «но с бородавкой». На уровне еще более глубоком, на уровне гештальтов фиксируется мера участия личного комплекса, т.е. стоит или не стоит запоминать то, что вызывает мучительные воспоминания, идет апеллирование к системе фобий, страхов. Все это провоцирует чувствование, которое можно описать примерно так: «запоминать иногда стоит, иногда не стоит, если это случайное прикосновение к комплексу в ходе общения, это надо забыть, хотя лейбл, вот эта самая стигма, - в том смысле, что именно этот человек спровоцировал во мне личностный комплекс, - останется, этот человек никогда не будет уже идеальным». По крайней мере, в процессе запоминания он фиксируется со знаком «минус».

На уровне самом «глубоком», на уровне экзистенциальном, лейбл запоминания, метка, маркер запоминания – это запоминание, которое можно описать примерно так: «происходящее вот теперь и здесь провоцирует во мне смутную тоску, взлет тревожности, мысли о смерти или, наоборот, о жизни, провоцирует во мне страсти, а не просто эмоции; разговор совершенно дежурный, но этот человек, мужчина или женщина, спровоцировали во мне воспоминание о страсти, этот человек уже мне интересен», - запомнится лейбл «интересен», учитывая, что сама ассоциативная сверка идет по трем общеизвестным механизмам ассоциации - по сходству, контрасту и по смежности.

Таковы самые общие авторские представления о том, как происходит стихийное запоминание без поискового эталона. Само по себе такое запоминание, по крайней мере, его глобальные механизмы, по мнению автора, к «якорению» еще отношения не имеют. Они показывают сущность аптайма как степень готовности дальней памяти к модулированию.

Далее на схеме идет центральный промежуточный блок – блок «результаты стихийного запоминания». Довольно условно в эти результаты включается запоминание включенное и невключенное, по аналогу с вниманием включенным и невключенным, т.е. вниманием, где есть (или нет) поисковый и осознанный эталон. Примером включенного запоминания может быть ситуация «ищу купюру в сто рублей на полу», а невключенного – ситуация «неожиданного выстрела» (если, например, у человека, размышляющего о природе коммуникации, выстрелить над ухом из пистолета, то он запомнит этот выстрел).

Включенное запоминание, как правило, связано с психическим институтом самосохранения, а поэтому там больше прагматических приплюсовок (знаки +- на схеме) – образов, гештальтов, понятий с уже навешенными ярлыками. Невключенное запоминание (знак ─), соответственно, «отвечает» и за то, чтобы запомнить еще и ускользнувшие от сознания символы тревоги, какой-то опасности, которой пока нет, но которая вполне может быть.

При «якорении», в процессе передачи такого рода результатов включенного и невключенного запоминания, в дальнюю память вмешивается особый механизм (на схеме – заштрихованный ромбик с названием «Суггестия или самовнушение»). «Якорение» в квазикоммуникациях происходит как движение внешних эталонов, эталонов суггестора – «ты запомни вот это, хочешь ты этого или нет»; иногда это возможно и как самовнушение. У народов Кавказа, например, есть обычай: если старейшина считает, что это надо запомнить, - например, зеленый луч, как в известном рассказе, что бывает раз в жизни, - он дает пощечину, чтобы включилась память.

На схеме в центральной части знаком «эталонов якорения» и обозначаются те вещи, которые, при стихийном запоминании, ушли бы из дальней памяти, а еще точнее говоря, были бы заблокированы в дальней памяти. Иными словами, «якорение» - это всегда включенное внимание, это незаметное введение в психический мир человека невыработанных им в данной ситуации эталонов. В результате удачно проведенного «якорения», искусственного запоминания ситуации аптайма, возникает некий вербальный эталон. Иными словами, «то, что ты испытывал в состоянии аптайма, объясняется вот так-то». В простейшем варианте – это реклама, призыв к голосованию или что-то еще. Кроме того, в «якорении» содержатся (соответствующий блок на схеме) стереотипы стихийного запоминания. Иными словами, обычные механизмы запоминания, разумеется, работают, поэтому «якорение» не может быть абсолютным.

В блоке, обозначенном на схеме знаком «банк +, − гештальтов», отражаются пока не очень известные механизмы, позволяющие довести «якорение» до уровня гештальтов. Думается, что пока этот вопрос, к счастью или к несчастью, – не самый важный, хотя практика движения разума показывает, что раз поставленная им проблема, в том числе и столь чудовищная, как довести «якорение» до уровня гештальтов, рано или поздно будет решена. Пока, по представлениям автора, этого не происходит, ибо речь идет не о гипнозе, да и при гипнозе доведение гипноза до уровня «+, − гештальтов» весьма проблематично. Порядочную женщину чрезвычайно сложно спровоцировать при гипнозе совершить осуждаемый ею поступок.

Под « +-гештальтами», в данном случае, имеются в виду новые образы («я в первый раз в состоянии аптайма» или «именно с данным человеком я в первый раз в состоянии аптайма, и мне это нравится»). Эти гештальты ассоциируются с приятными для личности образами, например, с кошкой, если человек любит кошек, или с отдыхом на юге, или с похвалой первой учительницы, или с запахом разогретой пластмассы, когда ребенок успешно играл в детскую игру с пластмассовыми фигурками и т.д.

Соответственно, «−-гештальты» – это, в сущности, и есть границы «якорения», возникновение ситуации: «да, я испытывал состояние аптайма, и мне кажется и на уровне ассоциаций, что происходящее для меня важно и хорошо», но при этом накапливается сумма гештальтов, противоречащих такого рода ощущениям. Именно поэтому, по известному высказыванию У. Черчилля, «можно обмануть одного и надолго, или всех и ненадолго, но всех и навсегда обмануть нельзя».

По убеждениям автора, создание биоробота путем развитого нейролингвистического программирования имеет пороговый предел. Один из них и есть механизм «−-гештальтов».Он прямо пополняет банк индексов тревожности (ощущения «а не обманывают ли меня», «а не происходит нечто, что пока кажется хорошим, а потом нанесет мне вред»), и, в этом смысле, абсолютное отождествление человеком результатов стихийного запоминания и воздействия эталонов «якорения» невозможно.

Итак, «−-гештальты» и индексы тревожности – это характеристики меры успешности «якорения». Оно не может быть стопроцентным, но может быть абсолютно неудачным.

Последний ромб (связанный на схеме взаимной стрелкой с блоком «суггестии или самовнушения»), – корректировка эталонов «якорения». Дело в том, что при правильно поставленном «якорении» оно корректируется уже в состоянии аптайма, если выясняется, что включенное и невключенное запоминание на выходе дает рост индекса тревожности.

Так или иначе, «якорение» есть наиболее вероятный результат аптайма. Либо оно делается абсолютно осознанно, и тогда ведет к логике, да и этике, квази- или псевдокоммуникации; либо такое «якорение» связано с самовнушением, т.е. партнеры четко фиксируют внимание на происходящем и друг на друге, и тогда возникает постепенно-постепенно новый тип общения – высокодуховная коммуникация, что и отражено в базовой схеме как следующая стадия развития коммуникации.

Подчеркнем еще раз, что все предыдущие описания показывают некие общие возможные стартовые механизмы и для коммуникации, и для квазикоммуникации - своеобразный ствол, который далее имеет несколько ответвлений, причем для каждого из ответвлений указание на то, что он происходит от общего ствола, еще не описывает специфики того, что происходит именно в этом «ответвляющемся интеллигибельном мире».

В связи с тем, что форм квазикоммуникаций чрезвычайно много, что они чрезвычайно распространены и, по представлениям автора, степень такой популярности в ближайшем будущем будет расти едва ли не по экспоненте, - выделим лишь несколько небольших блоков описаний для гораздо более редкого пути движения собственно к духовным коммуникациям. Кроме того, процессы, происходящие в высокодуховных коммуникациях настолько сложны, что подробное их описание было бы просто слишком обязывающим – чем более такие описания претендуют на установление природы собственно коммуникации, тем в большей степени они абстрактны и гипотетичны. Поэтому автор ограничится описанием лишь двух, по его представлениям, необходимых этапов движения к духовной коммуникации.

Такое движение уже после фазы аптайма и «якорения», в той или иной форме, подразумевает еще один выбор у человека, поскольку движение далее в духовную коммуникацию откровенно опасно. Коммуникация опасна как механизм разрушения ранее столь полезных социальных стереотипов и, следовательно, имеет некую экзистенциальную инерцию.

Иными словами, если после триггер-калибровки и аптайма люди продвигаются к духовной коммуникации, они сильно рискуют поставить под сомнение свою уверенность в принципах той социальной жизни, которую вели до этого, и шансы на социальный успех скорее снижаются, чем растут; шансы же обрести нечто новое в ходе коммуникации откровенно гипотетичны, с чем, видимо, связана редкость такого перехода. В общем, здесь выдерживается вся та же диалектика духовного выбора, о которой столь давно писали в истории гуманитарной мысли: и при переходе на восьмеричный путь у Будды, и при выборе движения гармонии, любви и мудрости при майевтическом методе Сократа, и при выборе столь трагичного по описаниям пути «рыцаря веры» у С. Кьеркегора и т.д.

Впрочем, переход к духовной коммуникации опасен еще и тем, что, в случае осознанного ее обрыва, она дает своеобразную прививку от такого рода коммуникаций.

Оборванные духовные коммуникации, по представлениям автора, - одна из причин духовной опасливости, стремления обойтись духовными суррогатами, тяги к китчу в искусстве, провоцирования у ранее ярких личностей своеобразной симпатии к обособленному поведению, к абсурдистскому юмору и т.д. В этом смысле, люди, ставшие мещанами просто по семейной традиции, по слабости души, связанной с отсутствием образования, все же сильно отличаются от мещан, в биографии, в психике, в стереотипах поведения которых явственно ощущается испуг перед оборванными духовными коммуникациями при одновременной боязни и желании их повтора.

Фаза поиска («низус»). Фаза с таким условным названием – стартовый этап высокодуховной коммуникации, главным содержанием которого является эмпатийный поиск, преодоление личных комплексов и комплексов по поводу взаимного общения у партнеров при яркой фальсификации социальных ценностей.

Черты этого этапа и определяются, видимо, тем, что здесь общение принципиально симметрично, здесь не может быть никакого постоянного лидерства и вообще не может быть никакого лидерства, кроме ситуативного, здесь обрываются процессы «якорения», состояния аптайма с какими-то прагматическими корыстными целями. Здесь ярко плывут обычные ощущения пространства и времени; словом, здесь начинают действовать все те черты духовной коммуникации, о которых мы говорили при описании схемы «психоворота».

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 252627 28 29 30 Следующая ⇒