Анатолий Рыбаков «Страх» 2 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 9Следующая ⇒

риготовленным чемоданом?

Впереди Маслова шел милиционер с винтовкой и сзади милиционер с винтовк

ой, высокий прямой парень с презрительно сжатыми губами.

Маслов положил чемодан в сани, снял с плеча и туда же положил рюкзак, повер

нулся к Всеволоду Сергеевичу. Они обнялись, поцеловались. И с Петром Кузь

мичом обнялся и расцеловался. Саше протянул руку. Саша пожал ее, посмотре

л Михаилу Михайловичу в глаза, спросил:

Ч Вы ничего не хотите передать Ольге Степановне?

Ч У Всеволода Сергеевича есть адрес, он напишет.

И, подумав, добавил:

Ч Спасибо, что вспомнили...

Саша пошел на стройку. Мужики на нижнюю обвязку ставили брусья через каж

дые два метра, отделяя одно стойло от другого. Ставили в «шип», чтобы созда

ть жесткую конструкцию. Работа красивая, точная. Саша поражался, как все э

то делается такими немудреными инструментами: топор, пила и ножовка, дол

ото, стамески, рубанок, фуганок, скобелка; как достигается такая точность

с помощью отвеса, уровня-ватерпаса.

И он мог бы делать такую работу, но сегодня запоздал и его опять поставили

тесать бревно для верхней обвязки.

Ч Проводил товаришша? Ч спросил Савва Лукич.

Ч Проводил.

Ч Куда его угнали-то? Ч поинтересовался смуглый, горбоносый, сухопарый

мужик Степан Тимофеевич.

Ч Кто знает, Ч ответил Саша.

Ч Может, срок вышел, Ч сказал Савва Лукич.

Ч На волю, значит? Ч усмехнулся Степан Тимофеевич. Ч На волю с милицион

ером не отправляют.

Ч В Кежме мужики толкуют Ч убили кого-то из начальства, в газетах пишут,

Ч сказал другой мужик, его тоже звали Степан, но не Тимофеевич, а Лукьянов

ич, Ч а убил его троцкист, что против колхозов, чтобы, значит, распустить к

олхозы энти.

Ч А куды их теперича распускать, Ч усмехнулся Степан Тимофеевич, Ч че

го раздавать-то? Чем наделять? Все порушили...

Ч Ну, ладно, Ч Савва Лукич опасливо посмотрел по сторонам, Ч ты того, не

больно-то, значит.

Ч Чего не больно-то?!

Ч А то, что все, значит, от Бога, Ч сказал Савва Лукич, Ч как Господь Бог у

строил, так, значит, и идет.

Ч Бог, Бог, все на Бога валите, Ч желчно ответил Степан Тимофеевич, Ч гд

е она, ваша церква? Бог за тебя ничего не сделат, коровник ентот срубит теб

е Бог? Коров губим, коровник рубим.

Ч А ты не руби, Ч сказал третий мужик, Евсей, как его по отчеству, Саша не з

нал, звали его просто Евсей, иногда прибавляли неприличную рифму.

Ч Куды уйдешь от ентого? Ч злобно ответил Степан Тимофеевич. Ч Вот, Ч

он показал на Сашу, Ч кончат срок Ч уедут, хоть куда. А нам, хрестьянам, ни

куда дороги нет. Беспашпортные мы. Держат на одном месте Ч не шевелься!

Ч Какая змея тебя донимат?! Ч сказал Савва Лукич. Ч Услышит кто, разбазл

анит, знаешь, чего от этого быват?

Ч Знаю, Ч угрюмо ответил Степан Тимофеевич, Ч оттого и погибаем, что мо

лчим, уду съели.

Ч Наше дело работа, весь уповод проговорили.

Действительно, приближался полдень. И они снова принялись за работу.

Мужики хотят поговорить, но, видно, Саша им мешает Ч чужой человек, при чу

жом человеке лучше держать язык за зубами...

Через неделю-другую вызвали в Кежму Петра Кузьмича, через сельсовет при

казали: явиться такого-то числа.

Ч Может, отпускают, а? Ч он заглядывал в глаза Саше и Всеволоду Сергееви

чу. Ч Срок-то мой еще в ноябре кончился.

Ч А чего же вы тут сидели, если кончился? Ч спросил Саша. Ч Напомнили бы.

Ч Опасно напоминать, Александр Павлович, напомнишь, а они тебе новый сро

к пришьют... Ведь не увезли меня, как Михаила Михайловича. И статья у меня не

политическая.

Ч Не политическая! Ч усмехнулся Всеволод Сергеевич. Ч Экономическая

контрреволюция, ничего себе статейка. Ладно, отправляйтесь в Кежму Ч уз

наете и нам потом расскажете.

Петр Кузьмич ушел в Кежму, Всеволод Сергеевич сказал Саше:

Ч А ведь могут и отпустить Ч машина бюрократическая... Срок вышел, никак

их распоряжений нет, черт его знает, посмотрим!

К вечеру вернулся Петр Кузьмич, радостный, возбужденный. Освобожден! Пок

азал бумажку. «За отбытием срока заключения... подпадает под п.II Постановл

ения СНК о паспортной системе». Значит, минус Ч не может жить в больших го

родах.

Ч А зачем мне большие города, Ч возбужденно говорил Петр Кузьмич, Ч не

нужны мне большие города. Родился я и вырос в Старом Осколе, там жена, доче

ри, родня. Там и буду жить.

Ч Деньги на проезд у вас есть? Ч спросил Саша.

Ч Доберусь... До Кежмы с почтарем договорился, только вещички положит Ч

десятка. Билет до Старого Оскола, думаю, рублей, наверно, 25-30. В общем, в полсо

тни уложусь. Полсотни у меня найдется.

Ч А пить, есть...

Петр Кузьмич махнул рукой.

Ч С голоду не помру. Сухарей хозяйка насушит, рыбки вяленой даст, яичек, к

ипяток на станциях бесплатный... Не беспокойтесь, доберусь.

На другой день с попутной колхозной подводой Петр Кузьмич уехал в Кежму.

Всхлипнул, прощаясь с Сашей, со Всеволодом Сергеевичем, Ч стыдился свое

й удачи.

Ч Бог даст, и с вами все обойдется.

Ч Бог даст, Бог даст, Ч ласково-насмешливо повторил Всеволод Сергеевич

, Ч живите там спокойно, лавку не заводите!

Ч Что вы, Всеволод Сергеевич, Ч старик отпрянул в испуге, Ч какая лавка

по нынешним временам. Возьмут продавцом Ч спасибо!

Ч Идите лучше в сторожа, Ч сказал Всеволод Сергеевич.

Ч Это почему же?

Ч В магазине материальная ответственность, в случае чего придерутся. А

в сторожах Ч сидите в шубе, грейтесь...

Ч Нет уж, Всеволод Сергеевич, как же можно? Я свое дело с детства знаю, я ещ

е пользу могу принести.

Последние слова он произнес, уже взобравшись в сани... Возчик дернул вожжа

ми, лошади тронулись.

Ч Прощайте, дай вам Бог, Ч крикнул Петр Кузьмич.

Ч Ничего не понял человек, Ч мрачно произнес Всеволод Сергеевич.

Освобождение Петра Кузьмича немного приподняло настроение. К тому же вс

коре пришло известие: в деревне Заимка освобожден ввиду окончания срока

отец Василий. Значит, не всеобщая акция, а частичная, не всех чохом, а с разб

ором.

Однако еще через неделю к коровнику прибежала девчонка и, став против Са

ши, сказала:

Ч Севолод Сергеич тебя кличут.

Девчонка эта была дочерью хозяйки Всеволода Сергеевича. Саша сразу поня

л: Всеволода Сергеевича отправляют.

Саша застал его бодрым, деятельным, собирающим вещи. Раньше он томился в н

еизвестности, в ожидании, теперь все решилось Ч опять дорога; теперь он т

вердо знал, что его ждет; для того, что его ждет, нужны силы, нужно быть готов

ым ко всему.

Ч Вам приказано явиться? Ч спросил Саша.

Ч За мной приедут из Кежмы. А в Кежме, видимо, последний этап на Красноярс

к. Вы в него не попали Ч это вселяет надежду. Впрочем, этапов еще будет мно

го, Саша, так что будьте готовы ко всему... Это вам, Ч Всеволод Сергеевич ук

азал на пачку книг, Ч вы не большой любитель философии, но тут есть интер

есные книжонки, а мне их тащить с собой... Да и все равно отберут... Вас отправ

ят Ч оставьте кому-нибудь, в крайнем случае бросьте.

Ч Спасибо, Ч сказал Саша, Ч чего вам не хватает для дороги?

Ч Вроде все есть.

Ч Ничего у вас нет, Ч сказал Саша, Ч белья теплого нет?

Ч Я к теплому не привык, хожу в обычном. Да и зима кончается.

Ч У меня фланелевое есть Ч две пары. Носки шерстяные, лишний свитер, воз

ьмите.

Ч Саша, ничего не надо... Уголовные все отберут.

Ч До Красноярска не отберут... Перчатки я ваши видел, в них по Невскому раз

гуливать.

Ч Нет, перчатки мои еще хороши...

Ч Я вам дам верхонки, хорошие лосиные рукавицы, натяните на свои перстян

ки Ч тепло будет. Обувь?

Ч Обувь у меня прекрасная, видите, валенки подшитые. Хватит, Саша... Все ест

ь. Денег нет. Но теперь государство берет меня на свое иждивение.

Ч Откуда вы знаете, что за вами приедут?

Ч Знаю, Ч коротко ответил Всеволод Сергеевич.

Вещей у Всеволода Сергеевича оказалось немного Ч один туго набитый зап

лечный мешок.

Ч Вот и собрал.

Всеволод Сергеевич присел на лавку.

Ч Что я вам хочу сказать, Саша, на прощание. Мне грустно расставаться с ва

ми, я полюбил вас. Хотя, как теперь говорят, мы с вами по разные стороны барр

икады, но я вас уважаю. Уважаю не за то, что вы не отступились от своей веры

Ч таких, как вы, еще много. Но ваша вера не похожа на веру других Ч в ней не

т классовой, партийной ограниченности. Вы, сами не сознавая, выводите сво

ю веру оттуда, откуда выходят все истинные идеалы человеческие. И это я в в

ас ценю. Но я старше, опытнее вас. Не превращайтесь в идеалиста. Иначе жизн

ь уничтожит вас или, это еще страшнее, сломает вас, а тогда... Простите меня з

а прямоту: идеалисты иногда превращаются в святых, но чаще Ч в тиранов и о

хранителей тиранства... Сколько зла на земле прикрывается высокими идеал

ами, сколько низменных поступков ими оправдывается. Вы не обижаетесь на

меня?

Саша усмехнулся.

Ч Что вы, Всеволод Сергеевич! Разве можно обижаться? Скажу только одно: я

не идеалист в вашем понимании. Я идеалист в моем понимании: нет ничего на с

вете дороже и святее человеческой жизни и человеческого достоинства. И т

от, кто покушается на человеческую жизнь, тот преступник, кто унижает чел

овека в человеке, тот тоже преступник.

Ч Но преступников надо судить, Ч заметил Всеволод Сергеевич.

Ч Да, надо судить.

Ч Вот уже слабинка в ваших рассуждениях. А судьи кто?

Ч Не будем входить в дебри вопроса. Я повторяю, самое ценное на земле Ч ч

еловеческая жизнь и человеческое достоинство. Если этот принцип будет п

ризнан главным, основополагающим идеалом, то со временем люди выработаю

т ответ и на частные вопросы.

Всеволод Сергеевич прислушался. У дома раздался скрип саней.

Ч Так, это за мной.

Ч Задержите их, я сейчас вернусь, Ч сказал Саша.

Он выскочил из дома, у крыльца стояла кошевка, в ней возчик и милиционер.

Саша прибежал домой, схватил пару фланелевого белья, свитер, верхонки, ве

рнулся к Всеволоду Сергеевичу.

Ч Ну зачем вы все это? Ч поморщился Всеволод Сергеевич. Ч Смотрите, «си

дор» мой набит.

Ч Ничего, втиснем, открывайте!

Они сложили все в мешок.

Ч Да, Ч сказал Всеволод Сергеевич, Ч вот адрес Ольги Степановны, город

Калинин. Я письмо написал, надеюсь послать из Красноярска. Но там, может бы

ть, привезут прямо в тюрьму. Поэтому напишите вы ей Ч из двух писем одно д

ойдет наверняка.

Саша положил бумажку с адресом в карман.

Милиционер и возчик кончили пить чай, вышли на улицу.

Всеволод Сергеевич оделся, взял мешок, опустил его на пол.

Ч Ну что же, попрощаемся, Саша.

Они обнялись, расцеловались.

Всеволод Сергеевич зашел на кухню, попрощался с хозяевами и вышел на ули

цу, положил мешок в сани.

В дверях стояла девчонка, дочь хозяйки, в накинутой на плечи шубейке.

Ч Ну, еще раз!

Всеволод Сергеевич и Саша расцеловались.

Всеволод Сергеевич сел в сани, укрыл ноги полостью, весело проговорил:

Ч Тронули, что ли!

Сани заскрипели...

Саша стоял, смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом.

И девочка стояла в дверях, смотрела.

Ссыльных в Мозгове осталось только двое: Саша и Лидия Григорьевна Звягур

о.

А на Арбате жизнь продолжалась по-прежнему, будто не было ссылок, тюрем, л

агерей, не было заключенных.

Знакомые заключенных, знакомые этих знакомых жили, как и жили. О них, о ряд

овых тружениках, об их славных делах писали в газетах, сообщали по радио, г

оворили на собраниях.

О таких, как Саша Панкратов, тоже писали в газетах, сообщали по радио и гов

орили на собраниях, но как о врагах, которых надо уничтожить. И тех, кто им с

очувствует, тоже надо уничтожить.

Так как никто не хотел быть уничтоженным, то никто не выражал сомнения в т

ом, что надо уничтожать людей, суда над которыми не было и о вине которых у

знавали из коротких газетных сообщений.

Безопаснее было вообще о них не говорить. Лучше говорить о другом. Наприм

ер, об отважных полярных летчиках, вывозивших в прошлом году со льдин Лед

овитого океана экипаж потерпевшего кораблекрушение парохода «Челюски

н». А если и приходила кому-нибудь в голову мысль, что спасение из тюрем не

винных людей не менее важно, чем спасение «челюскинцев», то вслух эту мыс

ль не высказывали.

Юрий Денисович Шарок носил теперь шпалу Ч старший оперуполномоченный

Ч и подчинялся непосредственно начальнику первого отделения Александ

ру Федоровичу Вутковскому и его заместителю Штейну.

Вутковский и Штейн ценили Шарока: серьезный, добросовестный, исполнител

ьный работник. И перспективный. Перспективным считался здесь тот, кто мо

г не только «расколоть» подследственного, не только заставить его призн

ать собственную вину, но, что главное, вывести его на связи, создать не еди

ничное, а групповое дело. Члены группы, в свою очередь, выведут следствие н

а новые связи. Таким образом, создается задел, обеспечивающий непрерывно

е функционирование карательных органов.

Шарок это усвоил хорошо, усвоил и много других истин, в частности ту, что н

е надо цепляться ни за чей хвост. Березин к нему благоволил, но Шарок держа

лся на расстоянии. И правильно. Березин загремел на Дальний Восток. И рабо

тников его рассовали кого куда. Так что ходишь по острию ножа. Сохранитьс

я здесь можно только величайшей осторожностью. Тем более, отделение их с

амое актуальное. Во втором отделении Ч меньшевики, бундовцы, анархисты,

в третьем Ч всякие национальные движения Ч мусаватисты, дашнаки и тому

подобное, в четвертом Ч эсеры, в пятом Ч церковники. Тихие отделения, ка

кие теперь меньшевики и эсеры... Шарок с удовольствием бы туда перешел. Как

-то ему представилась возможность перейти на церковные дела, но он после

некоторого колебания отказался. Не хотел связываться с Господом Богом. Ш

арок не верил в Бога. Но к богомольности матери относился терпимо Ч ее де

ло. Да и черт его знает! Верят же в Бога образованные люди, академик Павлов

например. Ученый с мировым именем, а завел церковь в Колтушах, бьет поклон

ы. Правительство между тем его ласкает, сам товарищ Сталин относится с ув

ажением.

Бог не Бог, а что-то необъяснимое существует. Судьба, что ли... Как он горева

л тогда, в октябре 1934 года: из-за дерьмового аппендицита не поехал в Ленинг

рад, к Запорожцу. А поехал бы Ч трубить ему сейчас в лагере.

Юра тогда вернулся с работы, как обычно, под утро, и часов в семь, наверно, ег

о скрутило. Боли были непереносимые, тело будто разламывало пополам, ни в

здохнуть, ни выдохнуть, на правый бок ложился, на левый, подтягивал ноги к

груди, ничего не помогало, не мог сдержать стона.

Мать металась по комнате: «Может, грелку поставить?» Слава богу, отец еще н

е ушел на работу, догадался, в чем дело, не разрешил ставить грелку, сказал:

«Будем вызывать карету Скорой помощи». Юра отказывался: карета «Скоро

й помощи» наверняка увезет его в больницу, а ему вечером «Красной стрело

й» ехать в Ленинград к Запорожцу, из больницы могут не отпустить, и накрое

тся поездка, пропадет Ленинград, опять ему ходить под Дьяковым.

Ч Давай телефон, Ч настаивал отец.

Ч Не надо звонить, сейчас пройдет.

Ч Не дашь свою «скорую», вызову городскую.

Юра попытался сесть на постели, застонал, повалился на подушку, нет, терпе

ть невозможно, «скорая» хоть укол сделает, и боль пройдет. Он показал, отку

да достать записную книжку. Через полчаса пришла машина, Юру вынесли на н

осилках, весь дом глядел, весь подъезд переполошился. Привезли на Варсон

офьевский, в больницу НКВД сразу положили на стол, прооперировали. Сказа

ли, шов снимут дней через десять. Все! Накрылся Ленинград! Как горевал тогд

а, как горевал, а выходит, аппендицит спас его. Вот и не верь после этого в су

дьбу.

Ч Ваше счастье, вовремя привезли, а еще часа два-три, и был бы перитонит,

Ч сказал профессор Цитронблат, делавший ему операцию. Лучший хирург, и ч

то интересно: с протезом вместо ноги.

Но, как оказалось, не только в том было счастье, что от перитонита спасли, г

лавное Ч не поехал в Ленинград.

Дня через два после операции принесли ему пакет с фруктами Ч апельсины,

мандарины, яблоки Ч и записку: «Юрочка, как ты себя чувствуешь? Что тебе н

адо, напиши. Лена».

Юра опустил записку. Лена пришла! Пришла все-таки! Уставший, измученный бо

лью, он расчувствовался, даже в горле запершило. Значит, любит его, если вс

е простила, не ревнует больше.

Правда, мелькнула и неприятная мысль: а может, это их интеллигентские шту

чки?.. Что бы ни было в прошлом, надо в трудную минуту прийти на помощь, прояв

ить внимание, сочувствие. Так принято у приличных людей, ведь о

ни приличные люди... Никто к нему не пришел, а она пришла. Только В

утковский Александр Федорович звонил, справлялся о здоровье, но он начал

ьник, ему положено проявлять заботу о подчиненных. Ну и мать, конечно, прих

одила. Принесла какую-то бестолковщину, пироги, дура, испекла, хоть бы у вр

ача спросила, что можно, чего нельзя. А ему тут ничего и не нужно, кормят хор

ошо, центральная больница НКВД все-таки... А Лена по-интеллигентному: манд

арины, апельсины Ч не еда, не пироги с гречневой кашей, а знак внимания.

И все же не из приличия она явилась! Не может забыть его. Такие, как она, не з

абывают. И таких, как он, тоже не забывают. Не хлюпик Мужчина!

Ч Пишите ответ, Ч сказала сестра.

Ч Трудно писать... Пусть зайдет на пару минут.

Ч В палату нельзя. Начнете ходить, выйдете в коридор, у нас тут зальчик ес

ть для посещающих. Потерпите.

На обороте Лениной записки Юра написал:

«Леночка, спасибо за передачу. Мне ничего не надо, все есть, не беспокойся.

Хочется повидаться. Через два дня мне позволят ходить, и я выйду к тебе. Пр

иходи...»

И, подумав, дописал: «Целую».

Через два дня Юре позволили вставать, в тот же день пришла Лена.

Они сидели в небольшом холле неподалеку от Юриной палаты. У Лены на плечи

был наброшен белый халат с болтающимися завязками, под халатом синий кос

тюм, белая блузка, на ногах высокие боты, обтягивающие полные, сильные ног

и. Никогда он не мог равнодушно смотреть на ее ноги, и запах ее духов волно

вал... Красивая, здоровая, сияющая, а он в уродливом фланелевом халате, под х

алатом нижнее белье, на ногах шлепанцы, небритый.

Ч Узнала меня, Ч усмехнулся Шарок, Ч я, наверное, похож на покойника?

Ч Не преувеличивай, Ч улыбнулась Лена, Ч немного бледный, это естеств

енно в больнице. Сколько тебя здесь продержат?

Ч Недели две-три.

Ч Не горюй, я буду тебя навещать.

Хорошая все-таки баба! Чужая, но хорошая, годится! Добрая, ласковая, любит е

го, он это видит, опять на все готова ради него, и тем не менее есть какая-то

точка отталкивания, так, что ли, это называется по-научному. Именно ее доб

рота, ласковость, порядочность, деликатность, все, что так приятно в ней, п

ротивопоказано ему Ч он не может быть с ней откровенен, не может быть так

им, каков есть на самом деле.

С Викой Ч поблядухой Ч он мог бы быть откровенным, конечно, будь она не с

тукачкой, а женой. С ней можно было бы говорить начистоту, выложить всю под

ноготную без всяких там цирлих-манирлих, и поняла бы, и совет хороший дала

. А с Леной нельзя. Нужно приспосабливаться к ее представлениям о морали и

нравственности. А какая мораль и нравственность в его деле, в его жизни, да

и существуют ли они вообще?

Какая мораль и нравственность у ее отца, уважаемого Ивана Григорьевича Б

удягина? Скольких людей он перестрелял, будучи председателем Губчека? Ка

кой моралью руководствовался, отправляя людей на тот свет? Интересами пр

олетариата? А кто определил эти интересы? Партия? Ленин? Прекрасно. И он, Ша

рок, тоже руководствуется интересами пролетариата, только определяет и

х теперешний вождь партии Ч товарищ Сталин. Но объяснять все это Лене бе

ссмысленно. О людях он должен говорить, как и она, уважительно, о преследуе

мых тоже, как и она, с сочувствием. Сказал однажды что-то поперек, она не воз

разила, но посмотрела испуганно, испортила ему настроение.

В постели баба горячая, покорная, притягивает к себе, не оторвешься. Все эт

о так, но и поговорить ведь с кем-то надо... Какой толк из того, что она таскае

тся к нему в больницу каждый день?

Ему бы выложить ей все, что его волнует, погоревали бы вместе, что сорвался

Ленинград, прикинули бы, кто из ребят мог попасть на его место в команду З

апорожца. А вместо этого они болтают о какой-то чепухе, говорит он не то, чт

о думает, все время настороже, как бы не сказать не то слово, как бы не увиде

ть ее испуганные глаза, это тяготило Шарока. Но и порывать не хотелось...

Шарок выписался из больницы, и их встречи снова возобновились от случая

к случаю.

Юра работал по ночам, Лена работала днем. Да и встречаться было негде: квар

тира дьяковской Ревекки отпала, хватит с него того провала с Викой. Пару р

аз они съездили на дачу к Лене в Серебряный Бор, дача зимой отапливалась, н

о по выходным кто-то приезжал и на каникулах жил Владлен, катался на лыжах

Как-то Юра позвонил ей вечером с работы. Она обрадовалась, спросила, как д

ела.

Ч Устал, как собака, возился тут с одним сукиным сыном.

Она, конечно, тут же замолчала. Чистоплюйка. Принцесса. Не то сказал, видит

е ли, не для их нервов такие слова. Он измотан, как мочалка, не может же он вз

вешивать каждую фразу.

Ч Ладно, не думай о наших заботах. Расскажи о своих.

Ч У меня ничего, все по-прежнему.

Ч Я тебе просто так позвонил, Ч сказал Шарок, Ч давно не слышал твой гол

ос. Как майские проведем?

Ч А сколько ты будешь свободен?

Ч Два дня.

Ч И я два дня. Давай поедем куда-нибудь.

Ч Куда?

Ч Придумаем... У нас три недели впереди.

Ч Добро, Ч сказал Шарок, Ч давай думать.

Это были два упоительных дня. Специально поданный автобус привез их в по

дмосковный закрытый санаторий для научных работников.

Ч Как достала путевки? Ч спросил Юра.

Лена ответила уклончиво:

Ч Какая разница.

Но когда предъявляла талоны администратору, Юра увидел, что выписаны они

на фамилию Будягина. Понятно, папаша расстарался для доченьки.

Дом шикарный, но ни одного знакомого лица вокруг, а Лена здоровалась со мн

огими. Назвала Юре несколько фамилий Ч ученые, есть среди них и академик

и, приехали с женами и детьми провести два дня первомайских праздников.

Им дали небольшую комнату, окна выходили в березовую рощу. Ветки на дерев

ьях еще голые, но уже были как бы окутаны еле заметным светло-зеленым обла

чком, значит, листья вот-вот проклюнутся из почек.

Ч Только весной у берез бывают такие белые стволы, Ч Лена посмотрела на

Юру, Ч ты не замечал?

Нет, он не замечал.

Ч Я уже и не помню, когда последний раз был за городом.

Из-под прошлогодних листьев высовывалась молодая травка, дни стояли пре

красные, солнечные, теплые, но лес еще не просох, под ногами хлюпала вода, т

ропинки влажные. Все ходили без пальто, женщины закатывали рукава на пла

тьях, холеные, породистые бабы.

Играли в волейбол, в крокет, Шарок крокет видел впервые, старомодная игра,

смешно было смотреть, как солидные академики и их дамы спорят и ссорятся

из-за каких-то непонятных Юре правил: дотронулся до шара Ч не дотронулся

, прошел ворота Ч не прошел. И те, кто наблюдал за игрой, тоже вмешивались в

эти споры, игравшие вежливо, но твердо и даже язвительно просили не мешат

ь им.

В общем, на крокетной площадке было довольно забавно. Юра смотрел, как игр

ала Лена, улыбался ей, когда они встречались глазами. На вид такая далекая

от спорта, большая, медлительная, она, как убедился Юра в Серебряном Бору,

прекрасно плавала, здесь хорошо играла в крокет и в волейбол хорошо игра

ла. Молодец, спортивная баба, оказывается. Веселая, глаза блестят, была вни

мательна к Юре.

Они уезжали на второй день к вечеру. После обеда прилегли... И, когда наступ

ила пора вставать, она, лежа на его руке, спросила:

Ч Хорошо было здесь, правда?

Ч Да, подходяще, Ч в полудреме ответил он.

Ч А ведь мы с тобой расстаемся, Юра, Ч сказала она спокойно. И, как показа

лось Юре, даже улыбнулась.

До него не сразу дошел смысл ее слов.

Ч Не понимаю.

Ч Я говорю, что мы с тобой расстаемся, Юра, и на этот раз навсегда.

Ч Почему вдруг?

Ч Это не вдруг. Это я решила не сегодня. Но я хотела с тобой расстаться хор

ошо, даже счастливо.

Ч Поэтому и привезла сюда?

Ч Поэтому и привезла.

Ч Ну что ж, красиво, элегантно, по высшему классу. Королева, так сказать, от

страняет своего фаворита. И все же хотелось бы знать причину.

Ч Причину? Ч Она откинулась, легла на спину, заложила руки за голову. Ч

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒