ЭПИЛОГ ∙ 8 страница

Он был удивительным, но и только. Я поняла это, когда в день свадьбы шла к алтарю. В самом потрясающем платье от-кутюр, подчёркивающем все мои изгибы, и с букетом свежих пионов в руке. И когда я посмотрела на своего жениха, меня затопило болезненное чувство, потому что видела я лицо человека, которого не могла разлюбить даже после нескольких нелёгких лет.

— Я заказал еду на дом, — сказал Харрисон после того, как отнёс мою сумку в комнату и вернулся. Он последовал за мной в гостиную, где я рухнула на диван. — Твои любимые блюда. Специальный номер четыре от «Счастливой панды».

— Ты хорошо себя чувствуешь? — поддела я его.

Харрисон опустился в кожаное кресло, не сводя с меня глаз. Я ожидала, что он начнёт расспрашивать меня о Кентукки или о том, как прошло интервью, или что я записала на пленку, но он только сидел и смотрел на меня.

— Я договорился о встрече с доктором Голдберг, — сказал он, нарушив молчание. Как-то мы с мужем уже пытались посещать семейного психолога. Часовая сессия закончилась тем, что доктор Голдберг сказала, что ни один из нас не вкладывал достаточно сил для сохранения нашего брака, и это не стоило того, чтобы она нам помогла.

— Харрисон, — склонила я голову набок. — Мы не женаты. Зачем ты это сделал?

— Коко, — ответил он, спародировав мой тон. — Может, мы и не женаты, но мы всё ещё можем спасти наши отношения. Я хочу вернуть то, что у нас было. Я скучаю по этому. И разлука с тобой на этой неделе заставила меня понять, что ты та девушка, за которую стоит бороться. Мне жаль, что я недостаточно сильно боролся за тебя.

— Харрисон.

— Пожалуйста, — его глаза вспыхнули с отчаянной решимостью. — Последние два года мы только и делали, что метались туда-сюда, но это должно прекратиться. Мы взрослые люди. Пора или мочиться, или слезть с горшка.

— Элегантно, — засмеялась я, вставая.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — фыркнул он, встал и шагнул ко мне, взяв мои руки в свои. Возможно, на пике нашей супружеской жизни у нас и была непреодолимая физическая страсть друг к другу, но эмоционально мы никогда не были близки. И, в конце концов, мы поняли, что любим свою работу больше, чем друг друга.

— Перестань, не надо. Я целый день была в дороге. Я устала.

— А как же то, что случилось в прошлом месяце? — спросил он, имея в виду ту ночь, когда мы выпили по бутылке вина, и одно привело к другому. Тогда это показалось достаточно невинным, и моё физическое влечение к Харрисону всё ещё было необузданным и бесспорным, несмотря на расторжение нашего брака. Секс с ним всегда был шоколадным тортом. Удовольствие с оттенком вины. Особый повод полакомиться десертом.

— Это... — пожала я плечами. — Что было – то было.

— Так что, мы пойдём на консультацию? Мы можем попробовать ещё раз?

— С чего вдруг, Харрисон? Если честно, ты меня пугаешь. Ты не можешь снова стать занозой в заднице и обсуждать со мной эти вещи.

Я протиснулась мимо него и направилась прямиком в свою комнату.

— Это из-за него, да?

Я резко остановилась, как кролик перед собакой, и спросила его, даже не обернувшись:

— Что, прости?

— Из-за Бо, — имя Бо, произнесённое в моём доме устами Харрисона, прозвучало резким диссонансом. — На днях разговаривал с твоей матерью. Она рассказала о твоей маленькой истории с Бо.

Моя мать не знала и половины того, что произошло между мной и Бо, но я могла только догадываться, что она сообщила Харрисону. Никогда не имея злых намерений, эта женщина просто любила посплетничать и навести шороху.

— Твоя мать сказала мне, что вы с Бо раньше встречались. Сказала, что ты была очень расстроена, когда он тебя бросил, — Харрисон своим тоном словно приставил ко мне остриё ножа.

Чёрт возьми, мама.

Она ещё во времена, когда я была маленькой, разворошила как-то раз осиное гнездо, сказав двум разным мужчинам, что они были моими отцами, чем привлекла к себе всеобщее внимание и стала предметом пересудов во всём городе. Когда я подросла и стала чертовски похожа на Бобби Эндрюса, мама вцепилась в него изо всех сил, удерживая рядом до того дня, когда он разбился на мотоцикле под Луисвиллом.

— Он не бросал меня, — поправила я его. — Я поступила в колледж и уехала, поэтому мы решили расстаться.

— Потом он стал знаменитым музыкантом, а ты попыталась построить карьеру, чтобы чувствовать себя лучше. — Уродливая часть личности Харрисона до сих пор была жива и здорова. За всё время нашего знакомства я видела его таким всего несколько раз, и когда он говорил со мной таким тоном, это всегда давило мне на сердце и окрашивало небеса в красный цвет. — Так вот почему ты захотела заняться журналистикой, Коко? Потому что это был единственный способ стать известной и показать своему бывшему парню, что ты можешь добиться успеха и без него?

— Всё. Совсем. Не. Так. — Я повернулась к нему лицом, и слова заскрипели у меня во рту, как наждачная бумага. Это была правда. Когда мы росли, у нас никогда не было кабельного телевидения. В нашем доме мы, по большей части, смотрели основные сетевые новостные программы. Моим кумиром была Барбара Уолтерс. Я включала субтитры и практиковалась в чтении новостей перед Эддисон и множеством чучел животных.

— Так и есть, верно? — от души рассмеялся Харрисон, подойдя к мини-бару и налив себе стакан односолодового виски «Гленфиддих». — Боже, Коко, мы словно в средней школе.

Я мысленно проклинала мать за то, что она совала нос не в своё дело. И почему эти двое вообще разговаривали?

— Но вся эта фигня с ревнивым бывшим мужем действительно малопривлекательна, — я скрестила на груди руки и расправила плечи. Мы не были женаты, и у меня не было отношений с Бо. И вообще я ни черта не должна объяснять или оправдываться.

Харрисон запрокинул остатки виски в горло и с грохотом поставил хрустальный стакан на стол. Его глаза встретились с моими, и он рванул ко мне, как огонь, стремительно взмывающий ввысь.

— Я всё ещё люблю тебя, чёрт возьми, — он заключил моё лицо в дрожащие ладони. — Как представлю тебя с... с этим деревенщиной, с этим ковбоем... Только представлю на тебе его руки, его рот... представлю, как он касается твоего тела…

Его глаза вспыхнули, как блики на осколках разбитого зеркала, будто человек, который только что всё потерял, вдруг выяснил, чего он так хотел.

— Я люблю тебя, Коко, — выпалил он. — Мы принадлежим друг другу. Мы с тобой сделаны из одного теста. Я понял это в тот момент, когда впервые увидел тебя на прослушивании.

Он работал на местной новостной станции в Нью-Йорке, а я пробовалась на позицию ведущего утренних новостей. Я тогда не получила работу, но он позвонил и предложил помочь мне поработать над некоторыми вещами. Этот привлекательный продюсер был на несколько лет старше меня. Он окружил меня такой лаской, что я почувствовала возбуждение и волнение, которых никогда прежде не знала. Вот тогда и случилось чудо.

— Мы неплохо провели время, Харрисон, — сказала я, чувствуя на лице его дыхание с лёгким запахом виски. Наши губы застыли в каких-то сантиметрах друг от друга, как будто он был в двух секундах от того, чтобы снова заявить на них свои права.

Реальность ударила ближе к середине второго года нашего брака, когда работа прочно заняла первое место, и все его слова и поступки, которые когда-то пробуждали во мне бабочек, внезапно стали казаться преувеличенными и надуманными. Вот тогда чудо закончилось.

— Мы недостаточно сильно старались, — сказал Харрисон. — А должны были стараться лучше.

Пока жива, никогда не забуду всеобъемлющее чувство облегчения, нахлынувшее на меня, когда я уходила с ним с того сеанса терапии. Мы вошли в это здание как супруги, испытывающие трудности в браке, а вышли из него как новые старые друзья. Он держал меня за руку всю дорогу домой, и мы провели большую часть вечера, вспоминая наши лучшие дни. В тот вечер мы пролистали наш свадебный альбом и распили бутылку вина, а потом переоделись в спортивные костюмы, и я помогла ему перебраться в комнату для гостей.

Эддисон никогда этого не понимала, но я ничего не могла с собой поделать. Я сама этого не понимала. Харрисон был моей опорой, когда я только переехала в город. Он стал моим первым другом. Первым парнем, которому я доверила своё сердце после того, как его разбил Бо. Он помог мне. И по этой причине я никогда не чувствовала необходимости позволить ему окончательно уйти из моей жизни.

— Но мы этого не сделали, и уже ничего не изменишь, — сказала я, чувствуя, как его губы приближались к моим. — Пожалуйста, не надо. — Я попятилась от него. — Думаю, мне пора съезжать. Найду себе жилье. Я сегодня вечером встречаюсь с Эддисон, так что попрошу её подыскать мне квартиру. Так будет лучше.

— Он не заслуживает тебя, Коко, — руки Харрисона скользнули с моего лица на сгиб моих рук. — Ты должна кое-что о нём узнать. Он бабник. Он не пропустил ни одной юбки. Он…

— Хватит, — я заставила Харрисона замолчать, не желая слушать его злобный словесный понос. Не уверена, было ли хоть что-нибудь из этого правдой, или пока меня не было он нанял по какой-то ревнивой прихоти частного детектива, но моя ситуация и так уже была достаточно запутанной. — Ты не будешь говорить о нём.

Я не позволила Бо говорить о Харрисоне, так что это было справедливо.

— Возьми себя в руки, Харрисон. Твоей матери было бы стыдно, если бы она сейчас увидела, что ты ведёшь себя как капризный ребёнок. Знаю, тебя ведь хорошо воспитали, — одним быстрым рывком я вырвала руки из его хватки и сделала шаг назад. — Ради всего святого, тебе тридцать-мать-его-восемь.

— Прекрати растягивать слова, как деревенщина, — Харрисон снова бросился ко мне, прижавшись к моим губам в пугающе отчаянной попытке спасти то, что стремительно распадалось у нас на глазах. Исчез его шик, его изощрённое высокомерие, его аристократическая породистость уроженца Новой Англии. Харрисон Биссетт превратился в отчаявшегося, доведённого до грани человека, раскрывшего все свои карты и сбросившего все свои маски.

— Боже, Харрисон, что ты делаешь? — поморщилась я, высвобождаясь из его объятий.

— Ты, блин, пахнешь им, — закипел он, расправив плечи, и потянулся к моей руке. Никогда раньше меня не удерживали такой бульдожьей хваткой. Однажды, много лет назад, я мельком увидела в нём скверную, ревнивую сторону. Как-то раз в баре ко мне пристал какой-то мужчина, в это время Харрисон исчез в туалете. После того, как он вернулся, я поняла, что он готов избить его, превратив в кровавое месиво, но после того, как они обменялись достаточно жаркими репликами, бармен попросил нас уйти, пока ситуация не обострилась.

Мои пальцы поднялись к губам, проведя по чувствительному местечку, где Бо оставил свой след утром, когда я покинула ранчо.

— Да. Я поцеловала его. И это не измена, Харрисон. Ты ведёшь себя так, будто я всё ещё твоя жена, а это полный абсурд.

Я представила, что бы сделал Бо с Харрисоном, если бы увидел происходящее. Он разорвал бы его на мелкие кусочки и когда закончил, выбросил бы из окна десятого этажа.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я до сих пор люблю тебя, Коко, — сказал Харрисон тоном, которому я искренне поверила. — И никогда не прекращал. Я отступил, потому что ты отстранилась. Подумал, что, если дать тебе больше пространства, ты вернёшься ко мне. А когда это не сработало, решил, что если подарю тебе карьеру твоей мечты, чего не смог бы сделать ни один другой мужчина, то покажу, как сильно тебя люблю. Я не шутил, когда говорил, что я твой самый большой поклонник. С того самого дня, как мы встретились.

— Харрисон, — я скрестила на груди руки, хотя и не была сердита. Моё сердце разбилось из-за него, потому что я увидела в его глазах частичку самой себя. Отчаянное желание, стремление так крепко уцепиться за что-то, что выскальзывало из рук, как крошечные песчинки. Я это уже проходила. Чувствовала подобное раньше. — Тогда почему ты промолчал об этом на терапии? Ты просто сидел там, соглашаясь со всем, что я говорила, и показывая, что ты больше не заинтересован в браке.

— Ты хоть представляешь, каково это – смотреть в глаза человеку, которого любишь больше всего на свете, и слышать, как он говорит, что не испытывает к тебе тех же чувств?

Да, лучше, чем кто-либо.

Мне было знакомо это чувство.

Харрисон резко шагнул назад и упал в кресло, как соскочившая с рук резинка, которую слишком сильно натянули.

— В то утро перед посещением психолога я искал в шкафу старый свитер, — он потянулся вниз и что-то достал из-под стула. Мой ящичек с вещами Бо. — И нашёл вот это.

Он похлопал по крышке ящичка, провёл рукой по гладкому красному дереву, и его губы сложились в болезненную улыбку.

— Я понял, — сказал он. — Когда я нашёл это, то понял, что никогда не смогу конкурировать ни с чем из этого. У меня не было перед этим парнем никаких преимуществ.

Так вот как он узнал о Бо. Он не разговаривал с моей матерью. Он всё знал с самого начала.

Несмотря на то, что, это казалось вмешательством в личную жизнь, его признание стало последним кусочком головоломки, который помог понять, что произошло в тот день, когда мы решили подать на развод. Харрисон был зол на меня, и то, что он сказал на встрече с психотерапевтом, создало у той впечатление, что у него не было желания продолжать отношения. Она приняла его гнев и горечь за что-то совсем другое, а я истолковала это как знак того, что мне нужно, наконец, выйти из брака мирным способом.

Моё сердце разбилось, когда я поняла, что он, вероятно, прочитал всё, даже самую короткую записку в этом ящике и рассмотрел каждую маленькую фотографию, включая ту, на которой была моя дочь.

— Значит, ты знаешь о…

— О ребёнке? Да, — в его глазах вспыхнула тьма. — Не знаю, почему ты решила это держать от меня в секрете. Я, чёрт побери, был твоим мужем два года. Я бы не осудил тебя.

— Харрисон, даже моя сестра не знает, — покачала я головой, ни секундой дольше не чувствуя необходимости объяснять причины сумасшедшему мужчине. — Если ты знал о Бо, почему не попытался меня остановить?

— Потому что тебе нужно было взять это интервью, чтобы получить повышение. Потому что, несмотря на риск тебя потерять, я бы так с тобой не поступил, — Харрисон провёл рукой по подбородку, сжимая и поглаживая его, и склонил голову набок. Как будто пытался остудить бушующий в нём огонь. Он встал, прошёлся по гостиной и остановился у окна, глядя на наш оживлённый маленький район. — Боже, так неловко. На самом деле я очень унижен своим поведением.

Мои ноги примёрзли к полу, пока я пыталась найти правильные слова, которые хотела сказать человеку, чьё сердце я только что уничтожила, хоть и непреднамеренно.

— В нашем браке было много трещин.

Он посмотрел на меня с тоскливой печалью в глазах.

— Я имею в виду, что не стоит тратить всю оставшуюся жизнь, гадая, что можно всё было сделать по-другому, — я глубоко вздохнула, надеясь, что мои слова будут для него когда-нибудь что-нибудь значить. — Нам не суждено было продержаться долго. В любом случае, но это рано или поздно закончилось бы.

Харрисон снова сел, откинувшись на спинку стула, и поставил на колени шкатулку из красного дерева с моим прошлым. Я представила, как он рассматривал старые любовные письма и счастливые фотографии, изучая ту сторону меня, которую никогда раньше не знал.

Всю оставшуюся жизнь его будет преследовать время, проведённое со мной, так же, как и меня преследовало моё время с Бо.

— Всё с тобой будет хорошо, — утешила я его. — Знаю, что сейчас тебе так не кажется, но всё будет хорошо.

Он повернулся лицом к окну, глядя на начавшийся апрельский дождь, капли которого стекали по стеклу.

— Прости, что поцеловал тебя, Коко. Мне не следовало этого делать. Ты леди, и это было неправильно.

Таково было его воспитание. Биссетты с Манхэттена были известны как достойные и респектабельные члены общества, хотя за эти годы я узнала, что во всех семьях есть свои скелеты – некоторые просто лучше спрятаны, чем другие.

— Я ненадолго уйду, — сказала я, — и встречусь с сестрой.

∙ ГЛАВА 26 ∙

КОКО

— Привет! — Эддисон встала, чтобы поприветствовать меня в нашем любимом ресторане, и поцеловала меня в щёку. Её голубые глаза изучали меня, после чего она скривила губы. — Что-то в тебе изменилось. Что случилось в Дарлингтоне?

Я положила на колени салфетку и сделала глоток воды без газа.

— Мне нужно, чтобы ты нашла мне квартиру.

У Эддисон отвисла челюсть.

— Не могла бы ты повторить это ещё раз, пожалуйста? На этот раз говори прямо в микрофон.

— Ой, перестань, — шлёпнула я её, оттолкнув. — Я готова съехать с квартиры и обзавестись собственным жильём.

— Как скоро это нужно сделать.

— Немедленно.

Она чуть подалась ко мне, широко раскрыв глаза. Её коралловые губы растянулись в довольной улыбке.

— Хорошо. Отмотаем на шаг назад. Начни с самого начала.

— Дело не в Бо, — сказала я, идя на попятный. — В квартире. Не в нём.

— Неужели? — она недоверчиво вздёрнула бровь.

— Харрисон, — сказала я, покачав головой, — похоже, узнал о моей истории с Бо. Он как-то странно себя повёл, — по доброте душевной я решила избавить её от подробностей. У Харрисона просто была минутная слабость. Со мной прежде такое тоже случалось. — Он стал говорить, что снова хочет быть вместе, а когда я ему отказала, он словно потерял самообладание. Просто будет лучше, если я как можно скорее оттуда уберусь. Ты можешь мне помочь?

— Конечно, — заверила меня Эддисон, протянув руку через стол и положив её поверх моей. Её помолвочное кольцо сверкало в приглушённом свете, отбрасывая во все стороны блики. — Уайлдер только что отремонтировал здание в Сохо. Можешь выбрать любую квартиру. Пока не найдёшь то, что тебе понравится, будешь платить аренду помесячно.

— Спасибо тебе.

— Так что там случилось с Бо? Ты меня убиваешь. Я всю неделю ждала этого.

— Он хочет, чтобы я вернулась, — сказала я.

— Конечно, хочет, — Эддисон сделала ещё глоток воды. — Но ты сама хочешь его?

Спросить, хочу ли я его, всё равно, что спросить, нужен ли мне кислород. Ответить, однако, оказалось немного труднее.

— Всё не так просто. Есть транспортные проблемы, моё продвижение по службе… и, кроме того, как узнать после трёх или четырёх дней, проведённых с кем-то вместе, готова ли ты всё бросить и пойти на риск, поверив, что, может быть, на этот раз, он не разобьёт тебе сердце? Он уничтожил его в первый раз. Как узнать, что он не сделает этого снова?

— Никак. И ты никогда не узнаешь. В этом и загвоздка, — характер Эддисон с тех пор, как она начала встречаться с Уайлдером, стал мягче и нежнее, и поэтому я поняла, что он ей подходит. Он успокоил её нервы и заставил звучать тише назойливый голос, который твердил нам обеим, что истинное счастье неуловимо и мимолётно. — Если ты действительно чего-то хочешь, то должна воспользоваться шансом, — она нахмурила брови. — Твоё повышение – это верное дело?

Взглянув на свечу, мерцающую между нами, я пожала плечами. После того, что произошло с Харрисоном, кто знает? Он всю мою карьеру был самым ярым моим сторонником, и я не стала бы его винить, если бы он сидел сейчас в нашей квартире и планировал моё отстранение.

— Я знаю не лучше твоего.

— Хорошо, — сказала она. — Значит, будем решать проблемы по мере их поступления. И где, чёрт подери, наш официант, потому что я уже близка к тому, чтобы прямо сейчас съесть свою салфетку.

Мы наслаждались ужином и навёрстывали упущенное за неделю, но настойчивый голос на задворках моего сознания весь вечер уговаривал меня рассказать ей о Мабри.

— Спасибо за ужин, — сказала она, положив руку на моё предплечье. — И спасибо, что позволила мне выпустить пар по поводу свадьбы. Это выводит меня из себя, и я уверена, что мама в этот день выкинет какой-нибудь трюк.

Я улыбнулась и кивнула. Слова вертелись на кончике моего языка.

— Что случилось? — нахмурилась Эддисон.

— Помнишь, в мой первый год в колледже я только дважды приезжала домой?

— Ну, да, — сказала она. — Я безумно скучала по тебе, но ты всё время вела себя странно и не захотела, чтобы я к тебе приехала.

— Я была беременна.

У Эддисон отвисла челюсть. Она откинулась на спинку стула.

— У меня родился ребёнок. Ребёнок Бо. Девочка.

Челюсть Эддисон упала на ступеньку ниже, в то время как мне вдруг стало немного легче. Я только надеялась, что она не обидится на меня за то, что так долго от неё это скрывала.

— Коко, почему ты мне не рассказала? — её глаза стали влажными, отражая мерцающий свет. Она положила руку себе на грудь. — Я была бы рядом. Жаль, что ты со мной не поделилась.

Я закусила губу и уставилась на сложенную льняную салфетку, лежащую на моих коленях.

— Это был худший год моей жизни, и, возможно, я не могла в то время ясно мыслить, но сделала то, что должна была сделать.

— Где она сейчас?

— Её воспитывают Сэм и Ребекка.

— Мабри – ваша с Бо дочь?!

Я кивнула.

— Она моя племянница. — Эддисон сидела, впитывая информацию. — Знаешь, я ведь играла с ней на барбекю и семейных торжествах ещё до того, как уехала в колледж. Ха! — она посмотрела в сторону.

— Прости, что не рассказала тебе. Я не хотела, чтобы ты разочаровалась во мне, и не хотела, чтобы кто-то ещё постоянно напоминал, что мне следует делать или говорить, или вести себя определённым образом.

Эддисон обвила меня руками за плечи и крепко сжала.

— Твои извинения здесь ни к чему. Ты сделала то, что должна была сделать.

* * *

Следующий понедельник начался с персональной экскурсии по моей новой, тщательно отобранной Эддисон квартире в Сохо, которую решил провести самолично Уайлдер Ван Клиф, единственный и неповторимый.

— Ты выглядишь более энергичной, чем обычно, — сказал он, глядя на меня с любопытством. — Должно быть, очень рада, что переезжаешь?

— Конечно, — сказала я, не собираясь говорить ему о настоящей причине моего нервного возбуждения. В этот день должен был прилететь и дать интервью Бо. Я не видела его и не разговаривала с ним с прошлой среды. Насколько я вообще знала Бо, то решила, что он просто предоставлял мне пространство. Он не давил на меня, и если у него были хоть какие-то мозги, он понимал, что мы шли по тонкому льду.

— Эддисон сказала, что тебе нужна помесячная аренда, — уточнил он.

— Тебя это устраивает?

— Абсолютно. Ты член семьи, Коко, — сказал он.

— Меньше, чем через две недели я стану твоей сестрой, и ты уже никогда от меня не отделаешься, — сказала я, толкнув локтем его руку.

— В прошлом году я целый месяц терпел тебя как сестру, — поддразнил он. — В любом случае, ты и вполовину не так плоха, как думаешь.

Он не был человеком, скрывающим свои эмоции, но в этом и не было необходимости. Я видела это по тому, как он смотрел на мою сестру, как поддерживал её, как ободрял и верил в неё. Уайлдер был верным и добрым, решительным и отзывчивым, и Эддисон чертовски повезло.

— Хорошо, мистер, — сказала я, мысленно фотографируя пространство, которое скоро станет на пока ещё не определённое время моим новым домом. Прошло много времени с тех пор, как моё ближайшее будущее представлялось целым рядом одних только вопросов. Взглянув на часы, я подсчитала, что до встречи с Бо осталось всего четыре часа.

— Грузчики доставят мои вещи сегодня днём, поэтому мне нужно пойти получить ключи. Так что мне пора. Впереди у меня напряжённый день.

∙ ГЛАВА 27 ∙

БО

— Сюда, мистер Мэйсон, — бойкая, недавно окончившая колледж девушка с планшетом и наушниками провела меня по длинному коридору в гримёрную с моим именем на двери. — Парикмахер и стилист уже в пути, и кто-то скоро подойдёт и прикрепит микрофон.

Я кивнул в знак благодарности и занял место у освещённого туалетного столика, поскольку всё моё пространство заполнила команда, состоящая из мужчин и женщин с бейджиками «MBC».

— Бо, — раздался из дверей мужской голос. Взглянув в зеркало, я увидел отражение мужчины с тёмными, подёрнутыми сединой волосами и стальными голубыми глазами. Одетый в тёмно-синий костюм с красным галстуком, он, стиснув зубы, выдавил натянутую улыбку. — Я Харрисон Биссетт. Я продюсирую это интервью.

Он подошёл ко мне, протянув руку, и когда я обменялся с ним рукопожатием, он выжал ад из моей руки.

— Приятно, наконец, познакомиться, — солгал я.

— Взаимно, — похоже, и он солгал.

— Мы готовы? — Дакота появилась сразу же за Харрисоном, её глаза с тревогой метались между нашими лицами.

Вошёл сотрудник, просунул мне под рубашку длинный провод и прикрепил к воротнику крошечный микрофон, после чего все мы потопали, словно стадо бешено мчащихся коров, по длинному коридору к студии. Обстановка напоминала гостиную, прожектор освещал два мягких кресла и стол, на котором стояли две кофейные кружки с водой.

Дакота села, глядя на лежащие у неё на коленях записи, а молодая женщина, попудрив ей нос, поспешила прочь. Если Дакота и нервничала из-за большого интервью, то хорошо это скрывала.

— Снимаем? — раздался голос из-за двух камер. Все были одеты в чёрное. Режиссёр. Оператор. Остальная часть команды. Все они слились с тёмным фоном, и я видел только её одну.

Боже, она была как никогда прекрасна. Полностью в своей стихии и на своём месте, она сидела, скрестив стройные ноги, и потом подняла глаза, встретившись со мной взглядом.

— Бо Мэйсон, — произнесла она голосом со своим совершенным среднезападным акцентом, который будто звучал изнутри. — В тридцать лет бросает свою успешную карьеру исполнителя кантри. Что подтолкнуло тебя к принятию такого решения?

— Пришло время, — сказал я, откинувшись на спинку стула. — Пришло время остепениться. Пора начинать жить. Жизнь в постоянных разъездах очень тяжела.

— Давай поговорим о гастрольной жизни.

Я поскрёб подбородок, пытаясь придумать способ объяснить, насколько дерьмовыми и тёмными были те годы, не оскорбляя моих фанатов. После короткого утреннего телефонного разговора с моим представителем по связям с общественностью, я получил список ответов с просьбой говорить моим поклонникам только то, что они хотели бы услышать.

— Жизнь во время турне была весёлой, но и немного одинокой. После того, как стихал рёв толпы, и все расходились по домам, оставались только я, моя гитара и крошечная спальня в задней части гастрольного автобуса. Это давало много времени на раздумья.

Дакота взглянула на свои записи и поёрзала на стуле.

— За последние десять лет ты продал более ста миллионов альбомов. Наверное, это для тебя немного сюрреалистично.

— Да, — сказал я. — Большую часть времени я не чувствую, что заслуживаю успеха, который преследовал меня по всему миру, но этого нельзя отрицать. Теперь успех - часть меня.

Она перечислила ещё несколько статистических данных и назвала некоторые из моих платиновых песен, а затем, переложив ногу, подалась ко мне.

— Что делает человек, добившийся такого успеха, о котором даже не мечтал, когда он достигает вершины? Что ты собираешься делать дальше?

— Хочется думать, что я буду медленно возвращаться к нормальной жизни. Я планирую писать песни и уйти на второй план. Моё сердце – мой компас, — я приложил руку к груди, — и он ведёт меня назад домой, в Дарлингтон. Меня ждёт спокойная жизнь.

— Через неделю состоится твоё последнее выступление. В Медисон-сквер-гарден, — продолжила она с нарочито весёлой журналистской интонацией. — Билеты на это шоу были распроданы за семь минут.

— Да уж, я определённо чувствую из-за этого сильное волнение. Но это будет хорошее шоу. Обещаю своим поклонникам. Они этого не забудут. А для тех, у кого не получится присутствовать, шоу можно будет посмотреть в прямом эфире по телевидению в формате платных трансляций.

— Ты известен тем, что очень скрытен, когда дело касается твоей личной жизни, — сказала она. — Чем ты можешь поделиться со зрителями, чего они о тебе ещё не знают?

— Я простой человек, — ответил я, улыбнувшись одним уголком рта. — Ничего особенного, кроме всякой чепухи, усердия и решительного характера. Но, если однажды я что-то решил, то уже ничего не изменить.

— Это касается твоего ухода? — сдержанно улыбнулась она. Что-то в её интервью успокаивало, хотя я подозревал, что отчасти это было её манерой разговаривать. Голос Дакоты был достаточно мелодичным, чтобы рассеять напряжение, а её глаза искрились доверием. Интервью были проклятием моего существования в течение большей части моей карьеры, но сейчас она заставила почувствовать себя очень легко.

— Именно. Не отговаривай меня от этого, — засмеялся я, потирая рукой колено.

— Стоп! — выкрикнул голос. — Давайте прервёмся на пять минут.

Из темноты вырисовался Харрисон, приблизился к Дакоте и наклонился к её уху. Её лицо вытянулось, а затем напряглось, и глаза Дакоты метнулись в мою сторону.

— Я не буду этого делать, — отрезала она. — Нет.

Харрисон сунул руку в карман, словно пытаясь сделать вид, что её возражения его не смутили.

— Как твой продюсер я прошу тебя задать эти вопросы. Это твоя работа, Коко.

— Нет, — она отстранилась от него, в то время как наши взгляды до сих пор были прикованы друг к другу. — Только не так. Это моё интервью, и я не буду проводить его в этом ключе.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8910 11 12 Следующая ⇒