Мессия. Основные события

Мессия

С точки зрения историка, единственныйочевидный результат всей жизни и деятельности Иисуса — появление особогосообщества, Церкви. Сообщество это считало, что продолжает призвание Израиля —быть "народом Бога", но видело в себе новый Израиль, основанный"Новым заветом" ("Союзом"). Образовала его не идеология идаже не вера, а личная привязанность к самому Иисусу. Как именно был Он связанс Новым Израилем ранней Церкви, можно судить по тому, что Его называли взятымиз предания словом "Мессия", т.е. "помазанный".Переведенное для грекоязычной среды буквально — "Христос", оно тем неменее не стало общепонятным, и вскоре его стали воспринимать как имясобственное. Однако в Евангелиях это слово большей частью употребляется в своемпервоначальном смысле, и нам бы следовало держаться именно древнееврейскоговарианта как напоминания о том, что "Христос" или"Мессия"не имя и не богословский термин, а определение историческойроли. Иоанн, завершая свое Евангелие, говорит, что писал, — дабы укрепить верув то, что "Иисус — Мессия". Это же могли бы заявить и другиеевангелисты. Тем более удивительно, что передавая слова Иисуса и повествуя оЕго деяниях, они сравнительно редко именуют Его Мессией, да притом еще невсегда ясно, какой вкладывают в это смысл. Сам Он называет себя Мессией толькооднажды — в четвертом Евангелии2, но даже здесь это сделано негласно. Болеетого: похоже, что Иисус не любил, когда Его так называли, хотя не всегда могэтому помешать. Не отвергает Он это именование только дважды Один такой случайописан тремя первыми евангелистами. Иисус где-то наедине со своими учениками,за пределами иудейской Палестины, неподалеку от так называемой КесарииФилипповой. Он спрашивает учеников, что о Нем говорят люди Ученики отвечают.Тогда Он спрашивает снова: "А вы кем считаете Меня?" Петр говорит:"Ты — Мессия". Дальше наши источники расходятся. По Евангелию отМарка (которому следует Лука), Он "приказал, чтобы они никому о Нем неговорили". У Матфея иначе: Иисус одобряет Петра, но предупреждаетостальных (как и у Марка), что никому не следует слышать, как Его называютМессией. В Евангелии от Иоанна, кажется, сцена та же, однако передана не такявно, хотя основной смысл уловить можно. Петр не произносит слова"Мессия", он говорит: "Мы верим и знаем, что Ты - Святойпосланец Божий". Слова здесь другие, но они близки. "Помазание"(без которого нет и Помазанника) — это посвящение; а "посвященный" иесть "святой" . На всей беседе какой-то покров таинственности. ХотелИисус называться Мессией или нет? По Евангелию от Матфея — хотел, но соговорками. Если же следовать Евангелиям от Марка, Луки и Иоанна, то можносказать лишь, что этого именования Он не отвергал.

Теперь рассмотрим второй случай. По тремпервым Евангелиям, когда Иисуса привели на допрос к первосвященнику, тот прямоспросил Его: "Ты Мессия?" У Марка Иисус ответил: "Я". УМатфея: "Это ты сказал" (перевод дословный; полагать, что таковаобщепринятая форма утвердительного ответа в греческом, арамейском илидревнееврейском, у нас нет оснований; мы могли бы перефразировать это следующимобразом: "Считай так, если хочешь"). В Евангелии от Луки читаем, чтоИисус вообще не ответил. "Ты — Мессия?" — спрашивает первосвященник,а Иисус резко парирует: "Если Я вам отвечу, вы не поверите". ВЕвангелии от Иоанна сцена у первосвященника не описана, но отголоски ее заметныв том месте, когда Иисусу при народе бросают вызов почти теми же словами, что ив Евангелии от Луки: "Доколе будешь Ты томить душу нашу? Если Ты Христос,скажи нам открыто." Иисус отвечает: "Я сказал вам, и вы неверите" (очевидно, намекая на то, что Его речи и деяния могли бы открытьим истину). И снова мы спросим: хотел Иисус во время допроса признать, что ОнМессия, или нет?

Дело, быть может, прояснится, если мывнимательнее взглянем на последовавшее за допросом. Нам неизвестно, что тамбыло — официальное расследование в суде или дознание перед народом; но вполнеочевидно, что к римскому наместнику Иисуса ответа! после этого. Тогдасвященнослужители уже склонялись к обвинению Его в том, что Он называет себя"царь евреев". Конечно, формулировка обвинения была предназначена дляримлян. Между собой священнослужители едва ли произнесли бы эти слова. Скорееони говорили бы, что Он лжет, называя себя "помазанным" царем евреев,то есть Мессией. На допросе у Пилата Иисусу был задан вопрос: "Ты ЦарьИудейский?", и Он ответил (во всех Евангелиях ответ приводится один):"Ты говоришь" (то есть: "Что же, пусть будет так, если тебеугодно"). Отказавшись отвергнуть обвинение, Иисус подтвердил его, и этовсе решило. Во всяком случае, Он сам дал повод вынести Ему смертный приговор заобъявление себя (как сказали бы евреи) Мессией.

Мы уже видели, что саму идею мессианстватолковали по-разному, но понятие это было всегда связано с особым призванием исудьбой Израиля, избранного народа. Евангелия сообщают нам, что Иисус решил подсвоим началом воздвигнуть Новый Израиль. Он сказал, кому быть первыми членамибудущего сообщества, принял их в свой Новый Союз, создал новый Закон. В этом исостояло Его призвание. Пусть Он и не вполне соответствовал тогдашнимпредставлениям о Мессии, но иначе дело Его не назовешь. Отказаться от этогодела Он не мог, не мог отрешиться от сопутствующего ему авторитета, и потому,когда Его спрашивали прямо, не мог просто отвергнуть и титул. Однако слово этоЕго смущало, и Он не хотел, чтобы Его называли так на людях, пока наконец Егоне вынудили уступить. В народном сознании мессианство связывалось сполитическим и военным статусом "Сына Давидова". Иисус ни в коей меретакую роль. Любые намеки на то, что Он этого хочет, мешали истинному его делу идаже были опасны. Он взывал к своему народу не для того, чтобы присвоить себецарский титул. И все же звание, от которого Иисус не смог отречься даже радисобственной жизни, что-нибудь для него да значило. Для себя, в своем понимании,Он был Мессией. Следовательно, мы вправе сформулировать вопрос иначе: не"говорил ли Иисус, что Он — Мессия?", а "каким же Мессией Онсебя считал?" Быть тем Мессией, которого ожидала толпа, Его не прельщало.Тогда каким же? В Кесарии Филипповой, когда Петр провозгласил Его Мессией, Он вответ предостерег своих последователей не упоминать об этом открыто и сразу,как им показалось, переменил тему: "начал учить их, что надлежит СынуЧеловеческому много претерпеть". (Ниже мы вернемся к загадочному выражению"Сын Человеческий"; в данном же случае примем, что оно означаетпросто "Я"). Петр удивился и хотел переубедить Учителя: "УпасиТебя Боже, Господь! Пусть с Тобой этого не случится!" Иисус отвечаетнеожиданно резко: "Прочь! За Мною, сатана, потому что думаешь ты не оБожьем, но о человеческом". За этим спором стоит глубокое различие вовзглядах. Для Петра мысль об отвержении и муке совершенно несовместима спризванием Мессии; и большинство тогдашних евреев мыслило так же. Мессия —победитель, а не мученик, его не отвергнут, а провозгласят царем Израиля.Именно это говорилось в Писании.

Однако они могли бы припомнить, чтоВетхому Завету известен и другой образ, едва ли менее значительный, чем образПомазанника. Это — невинный страдалец. Особенно четко он обрисован взавершающих главах книги Исаии7, которая именует его "СлужителемГоспода". Если коротко обобщить сказанное там, он был призван Богом и,откликнувшись на это призвание, душой и телом посвятил себя Господу,свидетельствовал о Божественной истине, перенес неимоверные страдания и отдалжизнь во имя спасения других. Когда раннехристианская Церковь вплотную подошлак истолкованию необычайной судьбы и трагической смерти своего Основателя, онаобратилась именно к тем текстам Исаии, где речь идет о жизни в служении и омученической смерти.

И вот евангелист Матфей приводит тототрывок, в котором Исайя впервые говорит о "Служителе Господа". ВЕвангелии от Матфея эти строки — как бы эпиграф, объясняющий призвание Иисуса:

Вот Отрок Мой, Которого Я избрал,

Возлюбленный Мой, к Которому благоволитдуша Моя.

Положу Дух Мой на Него,

и возвестит язычникам правосудие.

Он не вступит в спор и не подымет крика,

и не услышит никто на улицах голоса Его.

Он тростника надломленного не переломит,

и фитиля тлеющего не погасит,

доколе не даст торжества правосудию;

и на имя Его язычники будут уповать.8

Особая миссия Служителя — "обратитьИакова" к Господу, "чтобы Израиль собрался к Нему", так и проИисуса сказано, что Он объявил себя "посланным" к "погибшимовцам дома Израиля". Как мы увидим, это действительно ключ ко многим Егодеяниям. В частности, и поясняющий, почему Он так высоко ставил свое обращениек сборщикам податей и грешникам - в них-то Он и видел "потерянныховец". А если призвание Иисуса совпадало с призванием Служителя Господа,чья жизнь была "жертвой за грех" и кто "нес грехи многих",то и судьба Служителя предопределяла судьбу Иисуса. "Ибо и СынЧеловеческий не для того пришел, чтобы Ему послужили, но чтобы послужить и датьдушу Свою как выкуп за многих". Можно предположить, что Иисус первым обратилвнимание своих последователей на образ Служителя Господа. Сделал Он это затем,чтобы ученики лучше поняли, что такое — быть "Мессией". "У тебялюдские мысли, а не Божьи", — сказал Он Петру. Мы же позволим себе"перевести" эти слова так: "Твой Мессия — победитель; БожийМессия — Служитель".

Слияние двух идеальных образов — Мессии иСлужителя Господа — в исторической личности, Иисусе, особенно поражает нас,когда мы читаем о событиях, как бы предваряющих Его деяния. Возьмем Евангелиеот Марка. Иоанн Предтеча омывает ("крестит") Иисуса в реке Иордан."И тотчас, выходя из воды, увидел Иисус, что раскрылись небеса и Дух какголубь спускается на Него. И раздался голос с неба: "Ты — Сын Мойвозлюбленный, на Тебе Мое благоволение". Конечно, все это символично. Чтобырасшифровать символы, попробуем взглянуть на слова "голос с неба".Они взяты из Ветхого Завета. Обращение "Ты — Сын Мой" относилось кЦарю Израильскому, прообразу Мессии. "Мой Возлюбленный, в котором Мояотрада", — это Служитель Господа из пророчества Исаии. Служителю тампомогает Дух Господа, чей символ в Евангелии — голубь, сходящий сраскрывающихся небес. Таким образом, перед нами стенографически краткоеизложение всего смысла жизни и деяний Иисуса: евангелисты говорят нам, что Ондействовал как Мессия, как Сын Божий, как Служитель Господа, силой БожьегоДуха. Эту "правду Божью" и возвестил голос, который можно услышатьтолько духовным слухом.

Но если мы сочтем, что Иисус видел своюмиссию в образе Служителя Господа, нас снова ждут трудности. ПредназначениеСлужителя, его жизнь, деяния и муки изображены предельно живо, перед нами —отдельный человек, и все же нам то и дело попадаются такие слова, как"Израиль, ты раб Мой" или "Иаков, раб Мой, и Израиль, которого Яизбрал". Представление о Служителе Господа то как о личности, то как обобщине может смутить читателя; однако его нельзя отбрасывать просто так,ссылаясь на непоследовательность архаичного мышления, еще не знавшего толком,что такое личность. Вдумавшись в слова пророка, мы извлечем из них плодотворнуюмысль: достойно служат Богу не в одиночку, а вместе с общиной, с людьми. Общинаже, посвятившая себя служению, настолько едина, что о ней можно говорить как оличности. Более того, можно представить себе реальную личность, в которой такоеединение воплощено. И это не натяжка, как покажется на первый взгляд. История,даже недавняя, знает примеры, когда человек — ради своих целей, на время —воплощал дух и чаяния целого народа, и его считали представителем народа неформально, а искренне, всерьез. Мы вправе помнить об этом, когда евангелистыговорят об Иисусе теми же словами, какими говорил пророк о Служителе Господа.Такой Мессия — не просто основатель и вождь грядущего Израиля, нового НародаБожьего; он его "полномочный представитель". На самом деле Он и естьистинный Израиль — сама Его жизнь показывает, как этот Израиль рождается.

Именно так нужно читать замечательныйотрывок, который в первых трех Евангелиях следует за сценой крещения. Переднами все еще символы. Иисуса искушает дьявол, предлагая Ему совершить те илииные действия. Каждому искушению противопоставлена цитата из Писания, из книгиВторозакония. Там мы и попробуем найти ключ к евангельской сцене. Моисейговорит израильтянам в конце их странствия в пустыне:

И помни весь путь, которым вел тебяГосподь, Бог твой, по пустыне вот уже сорок лет, чтобы смирить тебя, чтобыиспытать тебя и узнать, что в сердце твоем, будешь ли хранить заповеди Его, илинет. Он смирял тебя, томил тебя голодом и питал тебя манною, которой не знал тыи не знали отцы твои, дабы показать тебе, что не одним хлебом живет человек, новсяким словом, исходящим из уст Господа, живет человек.

А вот что сказано в Евангелии от Матфея:

Тогда Иисус был возведен Духом в пустыню,для искушения от диавола. И проведя в посте сорок дней и сорок ночей, наконецощутил голод. И подойдя, искуситель сказал Ему: если Ты Сын Божий, скажи, чтобыкамни эти сделались хлебами. Он же ответил: "не хлебом одним жив будетчеловек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих".

Так что история продолжается. Всякий разнам напоминают, как народ Израильский подвергался испытанию в пустыне, а теперьподвергается испытанию грядущий Израиль в лице Мессии (Служителя Господа). Нодревний Израиль иногда падал, поверженный, а Иисус тверд Какие личныепереживания отражены в этой сцене, я скажу позже. Евангелисты же сообщают, чтоИисус одержал победу не только за себя, но и за весь воплощенный в Нем НародБожий.

Конечно, подобное"представительство" вполне может быть фикцией или риторическимприемом. Но здесь оно реально, ибо Иисус, без сомнения, отождествлял себя сосвоим народом. Именно таков смысл речений: "Сделав для одного из братьевМоих меньших, вы для Меня сделали", или "И кто примет одно такое дитяво имя Мое, Меня принимает". В них тот ключ, который поможет понять,почему евангелисты делали упор на отношении Иисуса к отверженным, Егосострадании униженным и оскорбленным. Он хотел соединить с собою тех, кто,милостью Божьей, должен был стать частью грядущего Израиля, хотя реальныйИзраиль (еврейский истэблишмент) отвергал их. Поймем мы и то, почему Он нетолько звал своих учеников в новую общину, но и предлагал им отождествить себяс Ним. Именно о таком отождествлении Он говорил, посылая их продолжать Егодело: "Принимающий вас Меня принимает". Он хотел, чтобы они разделилис Ним Его судьбу: "Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которымЯ крещусь, будете креститься".

Образ "чаши" появляется неоднажды. Как мы знаем, во время Тайной Вечери — последней совместной трапезыИисуса и Его учеников — Он протянул ученикам чашу с вином и сказал: "этачаша есть новый завет в Моей крови" (или, иначе: "это есть кровь Моя,кровь завета, изливаемая за многих"). Он намекал на древний обычай,согласно которому торжественный договор скреплялся закланием. В первом веке поР, X. этот обряд еще сохранялся (вплоть до разрушения Храма в 70 г.);однако слова, сопровождавшие его, уже обрели смысл, соответствующий болеевысокому духовному уровню. Слова эти есть и у пророка, когда он говорит оСлужителе Господа, умершем за других. Про еврейских мучеников, пострадавших вовремена Маккавеев, сказано, что они принесли себя в жертву народу. Идея жертвыпереросла в идею самопожертвования как нравственного и личностного действия.Иисус говорил, что Он добровольно вступил на стезю, ведущую к смерти, дабызавет-союз Его вошел в силу, или, иными словами, дабы возник новый Народ Божий.Он был готов пройти этот путь, отождествляя себя с теми, ради кого принял своюмиссию. Разделяя с Ним чашу, ученики признавали свое единство с Учителем — ив том,что заклание совершается ради них, и в том, что они сами приносят себя в жертвулюдям, как и подобает народу Бога.

Тогда же Иисус произнес слова, наилучшимобразом выразившие это единение. "Когда они ели, Иисус взял хлеб, произнеснад ним молитву благословения, разломил, дал им и сказал: "Возьмите, этоесть тело Мое"". Никакие другие Его слова не засвидетельствованыстоль надежно. Над глубиной сокрытого в них смысла и по сей день размышляютхристианские мыслители. Мы не будем вдаваться во все тонкости. Однако стоитприпомнить, что апостол Павел — один из первого поколения обращенных — нетолько описал "преломление хлеба" во время Тайной Вечери как"приобщение тела Христова", но и пришел отсюда к мысли, что Церковь(т. е. историческое воплощение Нового Израиля) и есть "телоХристово", а каждый, кто принадлежит к ней, находится "воХристе", как и Христос "в нем". Видимо, выражения этипринадлежат самому Павлу, но создал он их для описания того, что произошло,когда он еще не был христианином. Речь идет о единении Иисуса с теми, за когоОн отдал жизнь, и об их отождествлении себя с Ним. Вот что стояло за Егословами и действиями, когда — сообразно с духом своего учения — Он дал ученикамхлеб и сказал: "Это Мое тело". И с самого начала Церковь вспоминаетоб этом в особом действе, что очень хорошо и мудро; ибо доктрина о"представительстве" или "соборной личности" можетпоказаться неясной и темной, но те, кто разделяет в христианской общинепреломленный хлеб, ведают сердцем, что это значит, независимо от того, могутони или не могут построить либо принять ту или иную теорию.

В некоторых важных решениях,рассмотренных нами, мы встречали слова "Сын Человеческий". Теперьпора выяснить, что же они значат. Вопрос уже обсуждался многими, однакосогласия на этот счет до сих пор нет. Я попытаюсь предложить объяснение,которое кажется мне наиболее вероятным. Начнем с отсутствия достаточныхсвидетельств того, что в рассматриваемую эпоху евреи использовали выражение"сын человеческий" вместо имени "Мессия" или вообще каккакое бы то ни было "звание". Слова эти — столь же неестественныепо-гречески, как и в переводах, — являются калькой с арамейского, на которомговорили и сам Иисус, и Его ученики. По-арамейски выражение "сынчеловеческий" значит просто "человек", "особь человеческогорода". У евангелистов, по-видимому, были некие основания переводить его стакой почти топорной буквальностью. Однако заметим: это происходит лишь там,где евангелист приводит слова Иисуса. Ни в повествовании, ни в речи других лицсоответствующее выражение мы не встретим ни разу. Не исключено только, что вкаких-то случаях евангелисты сами вкладывают его в уста Иисуса, но скорее всегопо той лишь причине, что оно было характерной особенностью Его речи. Почему жеОн так говорил?

Чаще всего слова "Сын Человеческий"у Иисуса можно заменить местоимением "я", и смысл не изменится. Но внекоторых случаях Он, похоже, имел в виду не себя, а кого-то другого. Те, ктоизъяснялся по-арамейски в Палестине, нередко подменяли словами "сын человеческий"(т. е. "человек") местоимение первого лица. Возможно, Иисус, говоря осебе, поступал так же из какой- то особенной скромности или с тем, чтобы в речиЕго не было и намека на самолюбование. (Так в английском употребляют вместо"я" обобщенно-личное местоимение.) А может, у Него были особыепричины не говорить прямо, чтобы слушающие не знали точно, себя Он имеет в видуили "такого-то". Подобного рода предположения вполне допустимы; и нетничего странного в том, что этим приемом пользовался говорящий по-арамейски.Однако надо бы еще спросить, не было ли у Него в определенных случаях особойпричины выбрать именно этот оборот речи. Мне кажется, причина была. Некоторыеречения Иисуса отличаются такой смелостью, что одно это уже оправдываетупотребление третьего лица. Чуть ниже мы рассмотрим несколько таких речений. Нои в них, и вообще повсюду косвенный оборот допускает еще одну трактовку: Иисусбез лишних слов давал понять, что те, кто воспримет Его весть, Его узнают, аостальным, не воспринявшим, придется вопрошать: "Кто этот СынЧеловеческий?" (как они и вопрошали, по Евангелию от Иоанна). Если этодействительно так, то скорее всего узнать в Нем могли того Служителя Господа, окотором говорил пророк, а значит — и "представителя", что, как мывидели, вполне соответствовало Его намерениям.

Во всяком случае, весьма показательно,что многие речения, включающие этот оборот, соотносятся с делом СлужителяГоспода, особенно там, где Иисус говорит об ожидающих Его страданиях и смерти:"Надлежит Сыну Человеческому много претерпеть", "Написано о СынеЧеловеческом, что надлежит Ему много пострадать и быть уничиженным","Сын Человеческий... пришел... дать душу Свою как выкуп за многих".Слова эти перекликаются со словами пророка. Ведь пророки не просто вникалиразумом в то, что творилось при них, выводя возможные последствия (хотя и этовключается в пророчество). Пророки принимали бремя призвания, обретая тувозвышенность, которой больше пристала косвенная речь. И если Иисус употреблялобычный арамейский оборот — это не случайно: Он говорил так, лишь когдавозвещал о своем призвании с несколько большей прикровенностью; тогда словами"Сын Человеческий" Он и именовал самого себя вместо традиционного"Мессия". Видимо, евангелисты так и понимали эти слова.

Некоторые из пророчеств, которые я упоминал,толкуют о жизни по ту сторону смерти и страданий. Евангелия сообщили нам, чтоИисус говорил об этом по-разному. Иногда Он говорил о "восстании измертвых", иногда о "возвращении", иногда и вовсе туманно:"Недолго уже, и вы больше не видите Меня; и вы увидите Меня".Определить, какие речения более точно передают сказанное Им, должно быть,невозможно. По мере развертывания событии пророчества могли конкретизироваться.Еще вероятней, что иногда Он говорил прямо, а иной раз — потаеннее. Достоверномы можем утверждать одно: независимо от того, насколько точно передаютевангелисты слова Иисуса, мысль о новой жизни, обретенной через смерть, опобеде через поражение неотделима от Его мыслей о собственной участи.

Это мы можем утверждать уверенно. Дальшевсе сложнее. Если вернуться к трем типам пророчества, которые я выделил, топозволительно сказать, что "восстание из мертвых" означает простозагробную жизнь, а слова "немного спустя увидите снова Меня" обещаютвосстановление личных связей, прерванных смертью. Здесь все более или менеепонятно. Но совсем по-иному звучат слова о пришествии Сына Человеческого:"Ибо придет Сын Человеческий во славе Отца Своего"; "Тогдаувидят Сына Человеческого, грядущего на облаках"; "Как молния,блистая, светит от одного края неба до другого, так будет Сын Человеческий вдень Свой". Разумеется, все это —- образная символика; но что же стоит засимволами? Появляются они там, где речь идет о Страшном суде и о конце света,которые должны, очевидно (во всяком случае, судя по ряду отрывков), совпасть сприходом Сына Человеческого. Здесь явственно проглядывают черты"апокалиптических" надежд и прозрений, бытовавших задолго до того иоживших вновь в бурное время, предшествовавшее падению Иерусалима. Многие изэтих надежд лелеяли и ранние христиане. Из других книг Нового Завета (не изЕвангелий) мы знаем, что они говорили об этом с радостным трепетом. И,естественно, жадно хватались за все сохранившиеся в памяти слова своегоГоспода, которые имели хоть какое-то отношение к этим чаяниям.

Они помнили, например, как Онпредупреждал о бедствиях, угрожающих еврейской общине и священному городу, иговорил, что нынешнее поколение обречено нести бремя вины за прежние грехиИзраиля. Вероятно (полагали они), Он хотел сказать, что при жизни окружающих Еголюдей Страшный суд положит конец истории человечества, и их поколение будетпоследним. В Евангелиях действительно есть места, которые, казалось бы, говорятнечто подобное. Но это ли Иисус имел в виду? Не разумнее ли предположить, чтописавшие о Нем пытались соотнести Его слова со своими чаяниями и потомуизменили их первоначальный смысл? Есть основания думать, что так оно и было.

И все-таки здесь нужна большаяосторожность. Вполне возможно, что Иисус действительно пользовался образнойсистемой предания, знакомой Его современникам. Но, как я уже говорил, хотяобразность в значительной степени была унаследована, разные люди вкладывали внее разный смысл. Иисус мог ею пользоваться, однако это не значит, что Онпридавал всем символам буквальное значение или что евангелисты правильно Егопоняли. И снова мы спросим: что же Он имел в виду?

Мне кажется, правильнее всего начать стех речений Иисуса, которые и ясны, и важны для Его учения. Самоеосновополагающее и характерное из них гласит, что Царство Бога — здесь. Другимисловами, надежда исполнилась. Царство Бога уже не где-то вдали — его можноувидеть, если откроешь глаза. Но оно — больше, чем то, что доступно глазу. Ведьэто — Царство Бога; здесь, среди нас, сам Предвечный Бог. Здесь, в нашем мире,действует некая сила не от мира сего, в него вторглось"сверхъестественное", запредельное — назовем это как угодно.Преходящая действительность обретает через него глубину вечности — и сейчас, ипотом, всегда; но никакому "настоящему", как бы важно оно ни было,его не исчерпать. Царство Бога здесь, сейчас, но оно остается надеждой, котораяосуществится за пределами истории.

Чтобы выразить эту грань Царства Бога,Иисус пользовался традиционной символикой: символом пира со святыми, которыевсе живы у Бога, и Страшного суда для всех народов. Но это не грядущее, датукоторого можно предсказать с точностью до числа; это — образы тойдействительности, к которой пробуждается дух человека, отрешенный от прошлого,настоящего, будущего. Это — Царство Бога во всей полноте смысла, оно лежит поту сторону истории. Однако оно "вошло" в историю как раз в турешающую пору, центром которой был сам Иисус. Радость его стала достоянием тех,кто его принял. "Блаженны нищие, ибо ваше есть Царство Божие". Они

гости на брачном пиру: "Могут лисыны чертога брачного поститься в то время, когда с ними Жених?" Ивсе-таки в мире ином будут они есть и пить за трапезой его в Царстве Его. Сновавстреча с Иисусом ставит человека перед выбором, перед судом, который неотделимот грядущего Царства Бога. "Теперь Суд миру сему",

сказано в Евангелии от Иоанна. То естьпришел Страшный суд. Собственно говоря, люди самих себя судили своим отношениемк Иисусу. Человек мог оправдаться ("Вера твоя спасла тебя, иди смиром"), мог подпасть осуждению ("Земле Содомской будет легче в ДеньСуда, чем тебе"). Это — суд в истории, но значение его выходит за еепределы. Надисторическое значение и выражено в образе, подобном действу: народыстоят у престола божественного Судии.

Таким образом, земную жизнь Иисуса икаждое Его действие надо рассматривать с двух сторон: с точки зрения даннойисторической обстановки и с точки зрения вечной судьбы человечества. Второезначение можно выразить только в символах.

Мне кажется, теперь нам будет легчепонять смысл таинственных речений о приходе Сына Человеческого. Наиболее важенсреди них ответ Иисуса первосвященнику, когда тот спрашивал, считает ли Он себяМессией: "И вы увидите Сына Человеческого, восседающего по правую рукуСилы и грядущего с облаками небесными". Иносказательность, насыщеннаяобразами, перекликается с двумя отрывками из Ветхого Завета. В одном из нихВсемогущий дарует наивысшее достоинство Царю Израильскому (т. е. Мессии) сословами: "Сиди по правую руку от Меня". Другой раз, у пророкаДаниила, в замысловатых образах описывается видение грядущего. Сперва проходитвереница причудливых и хищных зверей, а затем "с облаками небесными"— "как бы сын человеческий" (т. е. человек, а не животное), который иполучит вечное владычество в Царстве. Пророк сам дает ключ к пониманию образа. Звери— это жестокие языческие империи, угнетающие Израиль, а человеческий образ —"народ святых Всевышнего". Таким образом, перед нами своего рода"двойник" Служителя Господа, воплощение Народа Божьего, сначалаугнетенного; а затем отмщенного и с триумфом идущего к престолу Всевышнего. Этоне только видение конечной победы дела Бога над всеми силами мира сего, но иупование на историческую победу Израиля над поработителями. Для нас отсюда,наверное, должно следовать, что Иисус, отсылая к пророчеству, тоже указывал наокончательную победу дела Божьего — иными словами, на завершение Его Царствавне истории и на свою роль в этом. Здесь, как и у Даниила, победа воплощена вистории — в самой трагической судьбе Иисуса, которому предстояло пройти черезжертву и муку к жизни во славе. Образ человека из Даниилова пророчества обрелновое значение. Именно в этой исторической Личности как в своем"полномочном представителе" Новый Израиль, Народ Божий долженспастись от, казалось бы, неминуемого бедствия — "воздвигнуться соХристом", как сказано у апостола Павла41. Это и есть приход СынаЧеловеческого в истории. Его окончательный "приход" лежит за еепределами, но он уже как бы задан и в исторической Личности, и в историческомсобытии.

VII

Основные события

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 Следующая ⇒