Додд (Dodd) Чарлз Гарольд. Основатель Христианства

Стр 1 из 6Следующая ⇒

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

Приятного чтения!

Додд (Dodd) Чарлз Гарольд. Основатель Христианства

I Введение

II Документы

III Личность Иисуса

IV Учитель

V Народ Божий

VI Мессия

VIII Основные события 2 Иерусалим

IX Основные события3. Что было позже

Предисловие

Продолжительная жизнь профессора Ч.Н.Додда (1884 — 1973 гг.) была увенчана двумя событиями. В 1970 году завершилосьиздание нового перевода Библии и Нового Завета на современный английский язык.Додд возглавлял этот коллективный и экуменический труд в качестве первогонаучного редактора с 1949 года. В том же 1970 году вышла и другая книга Додда,скромное по своим размерам популярное исследование, которое вы держите в своихруках — "Основатель христианства". Каждый из этих трудов по-своемуотражает преданность Додда своим убеждениям.

И действительно, почти все его печатныетруды (а библиография Додда насчитывает не менее 27 страниц) посвященыисследованию отдельных книг Священного писания или же Библии в целом. Самыепрославленные из них — два фундаментальных исследования Евангелия от Иоанна(1953 и 1963 гг.). "Ничего здесь нет с чужих слов, писал один известныйрецензент в 1963 году, — каждая мысль освещается по-новому". Так же свежозвучит последний его труд "Основатель христианства", созданный дляширокой публики, в котором он обобщил работу всей своей жизни над евангельскимтекстом.

Додд подходил к своему предмету какисторик. Поэтому он должен был исследовать источники. Но при этом он недовольствовался евангельским текстом лишь в последней стадии его развития. Емубыл важен весь процесс этого развития. Именно с помощью такого исследованияпытался он добраться до основы первоначальных текстов и преданий. Часть этойработы, как он сам признает в одном примечании, потребовала применения"прочно обоснованных гипотез (...) — необходимого орудия историка приизучении античного мира" Причем он неизменно пользовался этим методом сбольшим тактом, осторожностью и благоговением. Он пользовался им также сприсущей ему ясностью и легкостью языка.

Как историк Додд принимал в учетсоциальный, психологический и мыслительный контекст своих источников.Воплощение Спасителя имело место в определенное время, в определенном мире.Этот мир надо было непременно понять, тем более, что именно этот мир определяетдаже язык Евангелия. Это мир прежде всего иудейский, а впоследствии — посколькупостепенно распространяется евангельское благовестив — также мир римский иэллинистический. Однако, недостаточно его понять лишь извне. Как писал Додд:"Идеальным толкователем Евангелия мог бы стать человек, который проник быв этот странный мир первого столетия, прочувствовал бы всю его необычность ипребывал бы в нем до тех пор, пока сам не начал бы мыслить и чувствовать какодин из тех, кто первый получил Евангелие. Такой человек мог бы затем вернутьсяв наш мир и поместить истину, в которой он разобрался, в структуру нашегосовременного мышления".

Так говорил Додд о желанной своей цели,когда его, члена конгрегационалистской Церкви, назначили первым с XVII веканеангликанским профессором богословия в Кембриджском университете (1936 год).Так он и работал до конца своих дней.

Методика, которую применял Додд, можетпоказаться странной некоторым читателям его книги "Основательхристианства", хотя она давно принята в ученом мире на Западе. Возможнотакже, что некоторые его суждения могут показаться неприемлемыми, как,например, те, которые касаются рождества Христова и Его крещения. Но я надеюсь,что многие и многие читатели воспримут с глубоким трепетом проницательноеизложение евангельского повествования в завершающих трех главах этой наредкость уравновешенной книги.

ПротоиерейСергий Гаккель

Введение

Христианская Церковь — один из тех фактовнашего времени, которые могут нравиться или не нравиться, но мимо которых непройдет ни один вдумчивый обозреватель современной жизни. Поэтому, если мыхотим осмыслить события, из которых Церковь возникла, и понять роль ееОснователя, мы не уподобляемся археологам, раскапывающим остатки забытыхцивилизаций, или же палеонтологам, восстанавливающим вымершее животное.События, о которых идет речь, стали органичным элементом культуры современногообщества. Живая связь с Основателем неизменно характеризует этот элемент навсем протяжении его непрерывного бытия. Чтобы реальнее ощутить этунепрерывность, попытаемся проследить, хотя бы в самых общих чертах, роль Церквив истории последних девятнадцати веков.

Отправившись на машине времени в прошлое,сделаем первую остановку на грани великого перелома, в XVI столетии, когдасредневековая Европа становилась той Европой, которую мы сейчас знаем или, покрайней мере, знали до мировых войн, опять сменивших старые ориентиры.Гуманизм, Реформация, контрреформация знаменуют мощный прорыв новых идей — онихотя и привели к ряду осложнений, но все же создали новый мир и вдохновилиновую культуру, чьей наследниками стали мы. Церковь пребывала в самом центресобытий, и без нее правильно понять этот взрыв невозможно. Перелом расколол еесамое, но страстная непримиримость разделившихся частей не угасла и в наши дни.Даже беглый взгляд на сегодняшнюю Церковь убеждает, что по крайней мере этастраница ее прошлого жива до сих пор. Нынешние усилия преодолеть разделениеЦеркви — одна из примет ее жизнеспособности.

Углубляясь дальше, мы вступим в Средниевека — эпоху готических соборов, крестовых походов, великих административных иправовых систем, схоластической философии. В то время Европа, была"Христианским миром". Ею правили люди, стремившиеся толковать ипретворять в жизнь принципы христианства. Подчас они допускали ошибки; но всеже без Церкви Средние века были бы пробелом в истории.

Средним векам предшествует Смутное время(Переводим так строгий термин англоязычных историков — "Dark Age"(букв, "темное время", "темный век"), обозначавший периодот V — VI до X — XI вв. —' Примеч. ред.) - время, когда Европа, ввергнутая впучину беспорядков после падения Рима и нашествия варваров, постепенноприходила в себя. Между старой цивилизацией и новой, еще не родившейся,пролегла пропасть. Единственным общественным организмом, перебросившим мостчерез эту пропасть, была Церковь. Она сохранила начатки законности, порядка,человеколюбия. Ее монашеские ордены способствовали оживлению ремесел исельского хозяйства. Она заложила основы образования и просвещения. Трудно себепредставить, что породил бы хаос Смутного времени, если бы не было Церкви.

По ту сторону пропасти лежит Римскаяимперия- итог, последнее воплощение античной цивилизации. При КонстантинеВеликом Рим признал главенство Христианской Церкви. Постепенно вся римскаягосударственная система подпала под ее контроль, что позволило империи передатьпоследующим эпохам свои самые характерные черты. Гонения, которым Константинположил конец, были борьбой за выживание. Церковь восторжествовала не толькопотому, что у нее были вера, упорство и воля к жизни, но и потому, что онадоказала свое превосходство над соперниками.

Эпохе Константина предшествуют два споловиной века борьбы, иногда — открытой, чаще — подспудной. Во всяком случае,в то время не было ни одного императора, которого не тревожил бы"христианский вопрос". Когда борьба еще только начиналась, дваримских писателя оставили письменное свидетельство о своем отношении к этойпроблеме.

В начале второго века римский наместникмалоазиатской провинции Вифинии Гай Плиний Секунд, или, как его обычноназывают, Плиний Младший, сообщал императору Траяну о состоянии дел'. Хлопот унего было много: народные беспорядки, политические смуты, административныедрязги. Случалось — и религиозные волнения. Многие храмы, пишет Плиний, совсемобезлюдели, в некоторых даже нет богослужений. На рынках затишье, ибо народ ужене покупает, как ему подобало бы, скот для заклания. Соглядатаи донесли, что вэтом виновны люди, называемые "христианами", —: тайное общество, откоторого добра ждать не приходится; во всяком случае, к империи они нелояльны,ибо не желают приносить жертвы богу-императору. Так что некоторые из нихарестованы и преданы суду. Однако, пишет наместник, следствие не обнаружилодоказательств преступной деятельности. Самое тяжкое, в чем их удалось обвинить,— это их "безмерно уродливое суеверие". Но жертвы императору они всеравно приносить отказываются и потому заслужили наказания за "непреклоннуюзакоснелость и упрямство".

В ходе расследования Плинию удалоськое-что узнать о делах христианской общины. Установлено, что в определенные дниони собираются до рассвета, поют гимны Христу, /'как Богу" и друг другудают торжественные обеты но не мерзкие преступления совершать (как он поначалудумал), а соблюдать нравственный закон: не грабить, не красть, непрелюбодействовать, не обманывать. Далее: они сходятся для совместной трапезы,самой простой и невинной (замечает наместник). И ничего больше. Плиний довольноневнятно рассказывает, что, собственно, происходило, когда христиане собиралисьпо воскресеньям, но и в этой картине нетрудно узнать некоторые чертысовременной литургии. Миллионы людей по всему миру участвовали в такой жеслужбе в прошлое воскресенье.

Было это в 112 г.по Р. X. Приблизительно в то же время друг Плиния, — Корнелий Тацит писалисторию Римской империи. Он подошел к правлению Нерона и к великому римскомупожару. Поговаривали, будто к поджогу причастен сам император. Нужно былочто-то делать, и римская полиция стала искать, на кого бы свалить вину. Свалилиее, сообщает Тацит, на людей, называемых "христианами", которых вРиме не жаловали, подозревая в неприглядных делах. Многие христиане былисхвачены и обвинены в поджоге. Большую часть из них предали казни, однако стольизощренно-жестокой, что всеобщая неприязнь сменилась состраданием к жертвам.Сам Тацит, похоже, не верит в обвинение, но тем не менее безжалостно отмечает,что они, как-никак, были врагами обществу (и, следовательно, участь своюзаслужили). Основал эту секту, насколько ему стало известно, некий злодей, леттридцать назад казненный Понтием Пилатом, правителем Иудеи. К сожалению, смертьвожака не остановила смуту. "Зловредное суеверие" вспыхнуло вновь ивскоре достигло Рима, куда, по горестному замечанию Тацита, рано или позднодоходит все гнусное и непотребное. Ко времени пожара число суеверов стало"безмерным" — так он пишет, возможно и преувеличивая их общественнуюопасность. И все-таки здесь перед нами еще одно свидетельство — авторитетное,хотя и недружелюбное — римского историка: свидетельство о первых шагаххристианства в конце двадцатых или начале тридцатых годов первого века.

Наше путешествие в глубь времен подводитнас к чрезвычайно важному периоду мировой истории. Только что, при Августе,образовалась Римская империя (в годы его правления и произошел переходлетоисчисления от "до Р. X." к "по Р. X."). Политически этобыло огромное достижение. Но не только. Империя уподобилась гигантскомуводоему, собравшему все реки античной цивилизации и породившему впоследствиивсе потоки западной истории. В сфере духа открылись новые пути и возможности.Наряду с христианством вызревали плоды и других, более ранних религиозных ифилософских исканий. Ни Тациту, ни Плинию не могло прийти в голову, что горсткалюдей, в которой один из них видел опасность для общества, а другой — сборищеупрямых безумцев, была авангардом великого единства, что положит начало новомудвижению, направит его и пронесет сквозь века. Но случилось именно так. Средимногочисленных новых верований, которыми изобиловала Римская империя, лишьодному было суждено уцелеть и принести в будущее совершенно новые семена. Этоверование — христианство, Основатель которого, рожденный при Августе, былказнен при преемнике Августа — Тиберии; религия, чьи последователи, вскоресоставившие довольно многочисленное и влиятельное сообщество, воздавали Иисусубожеские почести, принося обет служить Ему, Его заповедям.

Настало время взглянуть на истоки этогосообщества с более близкого расстояния. По словам Тацита, смута возникла вИудее. К ней мы теперь и обратимся. Палестина лежала на восточной окраинеРимской империи, которая унаследовала эту область от греческой монархии,установленной после завоевания Персии Александром Великим. Связующей тканьюрегиона были греческий язык и греческая культура; политическое же единствообеспечивала римская административная машина. Почти все порабощенные народыблагоразумно принимали такой порядок вещей. Владычество римлян, возможно,бывало суровым, зачастую жестоким, иногда, пожалуй, и деспотическим, но онобыло лучше, чем хаос и произвол, царивший в греческих монархиях времен упадка.Однако Палестина занимала совершенно особое положение. Евреи, ее основныежители, были своеобразным, строптивым народом. Римляне никогда их не понимали.Долгое время евреи находились в зависимости у персов, потом у греческихмонархий — Сирии и Египта — и немало впитали из культуры своих хозяев. Нонациональное возрождение во II в. до Р. X. позволило им ощутить вкуснезависимости под единокровной династией. Начатое героической борьбойМаккавеев, оно достигло апогея при их преемниках, Хасмонейских князьях, ивылилось в грязные склоки между наследниками, когда владычество Рима уже сталонеизбежным. Однако евреи не забыли своей кратковременной славы и предавалисьопасной ностальгии по прошлому. Римляне поначалу пытались править"косвенно", как бы издали, и какое-то время это им удавалось; но вконце концов южная часть страны была преобразована в римскую провинцию — Иудею,которой управлял второразрядный чиновник с титулом префекта (впоследствии —прокуратора). На остальной территории сохранилась власть марионеточных царьков.К тому времени, о котором идет наш рассказ, префектом Иудеи был Понтий Пилат,чье правление продолжалось с 26 по 37 г.

К северу от самой Иудеи, но еще вграницах Римской империи, лежала земля, называемая Самарией. Ее насельники — ичистые израильтяне, и потомки от смешанных браков — исповедовали ту же религию,что евреи, с незначительными различиями в деталях; однако жители Иудеигнушались ими как чужаками и отступниками. Века отчуждения и мучительныевоспоминания о прошлом разожгли взаимную ненависть между сородичами, жившими пососедству, на очень маленькой земле, и они постоянно задевали друг друга, чтоиногда кончалось кровопролитием.

Северной частью Палестины, Галилеей,расположенной к востоку от Иордана, правил местный царек Ирод Антипа. Страна соскученным, пестрым по составу населением, Галилея была истинным рассадникомброжений Многие галилеяне, считавшиеся евреями, по-видимому, происходили отинородцев, насильственно "обращенных" после того, как земли этизавоевали Хасмонеи. Это, впрочем, не умеряло их религиозного фанатизма ПрефектИудеи неусыпно следил за беспокойными галилеянами, тысячами стекавшимися вИерусалим во время народных праздников. На эти дни он обычно покидал своюрезиденцию в Кесарии и поселялся в Иерусалиме. Там, в крепости, возвышавшейсянад храмовыми постройками, у него наготове было достаточное количество войск.

Дело в том, что нервным центромеврейского общества был Храм. Ничтожный, с политической точки зрения, клочокземли — Иудея как таковая — являл собою религиозный центр мировой значимости. ВРиме это хорошо понимали, поскольку во всех частях империи жили евреи,считавшие Иерусалим своей столицей. Пятью веками раньше, когда еврейскаяобщина, чуть было не перечеркнутая как самостоятельное целое, восстала из пепла,она преобразовала себя в нечто, более напоминавшее церковь, чем государство. Ее"конституцией" (если можно так выразиться) — не менее фундаментальнойи непреложной, чем, скажем, конституция Соединенных Штатов, — стал такназываемый Закон Моисея. Закон этот не только охватывал гражданское и церковноеправо — он содержал исчерпывающий кодекс социальной и личной этики, которому видеале должен был следовать каждый член общины, независимо от того, жил ли онна родине или в рассеянии. В свою очередь, лица, посвятившие себя толкованиюЗакона и признанные учителями, пользовались особым влиянием и почетом. Такихлюдей называли словом, которое обычно переводится как "книжники", ноболее точно его можно бы передать словосочетанием "знаток права".Выполнение всех мельчайших предписаний Закона в обстоятельствах, несравненноболее сложных, чем те, для которых он был сформулирован, было непростым делом,и люди, искренне желавшие следовать ему, объединялись в"товарищества", чтобы поддерживать и просвещать друг друга. Членыэтих товариществ известны нам под именем "фарисеев" — слово неясногопроисхождения, означавшее, как полагают, нечто вроде "отделенные".Если это действительно так, то оно довольно точно выражает суть дела, ибо исами они, и все другие чувствовали, что фарисей в какой-то мере отделен от тех,кого "не заботит Закон". Фарисеев почитали и слушались, атоварищества их объединяли высоконравственных и умных людей — хотя, конечно, ихтоже подстерегали соблазны, которые всегда подстерегают человека, стремящегосябыть благочестивее других. Большим влиянием фарисеи пользовались в"синагогах", бывших не только местом богослужения, но и социальнымицентрами, даже, до известной степени, органами местного самоуправленияеврейской общины.

В столице само наличие Храма давалосвященству большую силу и власть. Первосвященник (должность эта передавалась понаследству среди нескольких семей) пользовался громадным авторитетом, хотяримляне и подрезали ему крылья. Он председательствовал в большом совете илисенате — санхедрине (древнееврейская транслитерация греческого синедрион —свидетельство глубокого греческого влияния). Римские власти, как и в другихпровинциях, предоставили санхедрину реальную, хотя и надежно контролируемую,автономию. В целом духовная аристократия и ее прямые сторонники стремилисьуживаться с римлянами, если не служить им. Возможно более гладкие отношения сверховной властью были полезны им самим и — как они, по всей видимости,искренне полагали — всему еврейскому народу. Ко временам нашего повествования первосвященникомстал Иосиф Каиафа, утвержденный в этой должности предшественником Пилата; нозначительная власть оставалась в руках его тестя Анны, которого за нескольколет до того вынудили "уйти в отставку". Не утратив влияния, Аннауправлял из-за кулис и "протаскивал" пятерых своих сыновей, а такжезятя, возведенного им на престол первосвященника. В еврейском предании"дом Анны" оставил недобрую память.

Вместе с тем некоторые влиятельные силыеврейского общества не имели официального статуса. Это были всевозможные секты,которые и учили, и жили по-своему. Об одной из них мы недавно узнали, благодаряоткрытию так называемых "Рукописей Мертвого моря". Рукописипринадлежали общине, похожей на монашескую, чьи поселения располагались наместе нынешнего Кум- рана. Пламенно приверженные Закону, члены кумранской сектына свой лад толковали его заповеди. Они отказывались признавать иерусалимскоедуховенство, предпочитая своих священников, чьи "распоряжения"(выражаясь современным языком) считали единственно законными. Новых людей онипочти не принимали и подчиняли свою жизнь строгой, суровой дисциплине, исполняялишь самые необходимые ритуалы. По складу своему они были крайниминационалистами. Один из документов содержит подробные наставления о том, каксобрать воинство для битвы с "сынами тьмы". В основном это лишьчаяния, но, без сомнения, сектанты желали освободительной войны, котораяпривела бы к торжеству евреев над всеми врагами. Документ прямо не называетримлян, однако намек на них вполне прозрачен.

Нам неизвестно, намеревались либлагочестивые сектанты воплотить свои утопии в жизнь, подняв вооруженноевосстание. Скорее всего да. А если нет, то были другие секты, которыеопределенно к этому стремились. Во всяком случае, в б г. по Р. X. некто ИудаГалилеянин возглавил восстание против Рима. Оно не удалось, но сопротивлениепродолжало существовать подпольно, время от времени прорываясь наружу, поканаконец в 66 г. не привело кширокому и открытому мятежу. Руководители его называли себя зелотами. Власти жевидели в них просто бандитов. (Явление, довольно типичное для нашего двадцатоговека.) Фарисеи, по всей вероятности, относились к тайному движениюнеоднозначно. Многие из них, наверное, могли бы сказать, что одобряют целизаговорщиков, но не приемлют их методов. Впрочем, духовную аристократию всегдабеспокоило любое опасное проявление воинствующего национализма, и онастремилась его пригасить.

Как бы то ни было, Палестина первойполовины первого века, раздираемая соперничеством сторон, спорами сектантов иполитическими конфликтами, непрестанно пребывала в неустойчивом состоянии.Именно в этой напряженной атмосфере свершилось событие, о котором талмудическаятрадиция сообщает так: "Иисуса Назарянина повесили накануне Пасхи за то,что, он занимался колдовством и сбивал Израиль с истинного пути" .Свидетельство столь же неприязненное, как и мнение римского историка; и тем неменее опять это взгляд со стороны, который помогает нам нанести первые шагихристианства на историческую карту I в.

Вот, пожалуй, и все, что мы могли быузнать, взглянув на вопрос извне. Теперь настало время посмотреть на негоизнутри.

Давайте снова начнем с современныхфактов, с того, что мы видим своими глазами, и будем постепенно возвращаться кистокам. Тому, кто хочет увидеть христианство изнутри, проще всего войти в храм— в любой христианский храм. Чем же здесь заняты эти люди? Церковь занимаетсямножеством дел, в различной степени, наверно, полезных и уместных. Какие-то изних берут на себя и другие учреждения — там они делаются, может быть, дажелучше. Однако в одном у Церкви соперников нет -в богослужении. Допустим хотя бына минуту, что в богослужении всерьез участвуют разумные люди, и потому стоитего понять. Не разобравшись в нем хотя бы немного, нам не понять ни природы, ниистории Церкви. Приняв это предположение, зададимся вопросом, что же все-такиделают христиане в церкви, когда они совершают богослужение. Я говорю не обездонных глубинах общения человека с Богом, а о том, что увидит стороннийнаблюдатель во время христианского богослужения.

Формы церковной службы могут меняться вочень широких пределах. Но, посетив любой храм, вы заметите, что некоторыеэлементы включаются в богослужение неизменно. Христиане всегда говорят или поютслова, выражающие веру в Бога. Они всегда славят Его силу и доброту, благодарятЕго за все хорошее в жизни, ибо верят, что Он — Творец видимого и невидимого.Размышляя о Его доброте и обо всем, что, казалось бы, отрицает эту доброту, ониисповедуются в своих проступках, безрассудствах и слабостях, испрашиваютпрощение и получают его, предают себя в руки Божьи. Поскольку Бог — источниквсякого блага, они просят Его о том, в чем нуждаются или чего желают для себя идля других. Они слушают чтение Библии — собрания древних и различных по своемухарактеру писаний, в которых раскрываются разные стороны бытия Божьего иутверждается нравственный закон. Кроме того, в писаниях этих отражены событиядалекого прошлого. Такое внимание к древней истории — характерная и на первыйвзгляд довольно странная черта христианского богослужения. Многие здесь невыдерживают и спрашивают, на что эти древности человеку двадцатого столетия.Можно ответить так: давние события входят в тот же самый живой процесс, что инынешняя Церковь. Но этим еще не все сказано. Другая часть ответа — в том, что,как верят христиане, в событиях, описанных в Библии, действует сам Бог. Именноиз Его действия в истории, а не из отвлеченных доводов мы узнаем, что есть Боги как Он сейчас и всегда строит свои отношения с людьми. Во всяком случае,именно эти события породили Церковь, которая, как верят христиане, естьтворение Бога. Если мы задаемся вопросом об исторических истоках христианства,свидетельство это представляет для нас немалый интерес.

Среди церковных служб есть одна особеннаяслужба, которую можно увидеть в любой христианской общине. Ее называют ВечерейГоспода, Божественной Литургией, Евхаристией или Мессой. При всем различии форммы узнаем в ней черты сходства с воскресными собраниями христиан, которые такзаинтересовали римлянина Плиния в 112 г. Как в те давниевремена, так и сейчас центр подобных собраний — общая трапеза, ныне сведенная ксамому простому — хлебу и вину. Вокруг этого центрального действа собраныосновные элементы христианского культа, о которых мы кратко говорили выше Ввысший миг богослужения вы услышите такие слова:

Господь Иисус той ночью, когда былпредан, взял хлеб и, произнеся благодарственную молитву, разломил его и сказал:"Возьмите, ешьте, это Мое Тело, которое за вас отдается. Делайте так впамять обо Мне". И точно так же после ужина дал им чашу и сказал:"Эта чаша — Новый Союз, скрепленный Моей кровью. Когда будете пить ее,делайте это в память обо Мне".

Произнесение этих слов само собойподразумевает; вся служба включена в контекст того, что говорил, делал ипретерпел Иисус во время Тайной Вечери, и понять ее можно лишь в такой связи.Сейчас мы не будем разъяснять тот глубинный смысл, который черпают христиане вЕго словах. Для наших целей важно увидеть, что в эту центральную — и,следовательно, полнее всех других выражающую суть христианства — часть службывключено воспоминание. Церковь — любое собрание верующих, повсюду, в той илииной форме — вспоминает те слова и действия, которые в некую определенную ночьговорил и совершал ее Основатель. Вспоминает, как той ночью Он попал в рукиврагов и как подвергся насильственной смерти (ибо что еще может означатьпреломленное тело и пролитая кровь?). Так память Церкви возвращает нас к томусамому историческому моменту, у которого мы остановились, отправившись впутешествие в глубь времен, — к моменту возникновения Церкви, когда ееОснователь "пострадал при Понтии Пилате". Все линии сходятся вопределенной точке, которую мы можем предположительно датировать пятницей 7апреля 30 г. по Р. X. Это незначит, что точная дата бесспорна или особенно важна; возможны и другие датымежду 29 и 33 гг. по Р. X. Но очень важно, что Церковь вспоминает событиедостоверное и конкретное, поддающееся датировке, как и всякий историческийфакт.

Это воспоминание передается по никогда непрерывавшейся цепочке. На каждой службе присутствуют пожилые люди, которыепятьдесят, шестьдесят лет назад слышали те же слова из уст или в присутствиилюдей, Годившихся им в дедушки. Есть среди прихожан и люди молодые, которые,возможно, повторят эти слова при своих внуках. И так, без конца, тянется этацепочка. За все девятнадцать веков не было ни одной недели, когда бы несовершалось это воспоминание, идущее от поколения к поколению.

Эту непрерывность церковной памяти можнопроиллюстрировать примером. Около 200 г. по Р. X. воФранции умер епископ Лиона Ириней — один из самых выдающихся деятелейХристианской Церкви того времени. До нас дошло письмо Иринея к некоему Флорину.В юности они вместе учились, потом много лет не виделись. В письме Иринейвспоминает о тех днях, когда они оба жили в малоазиатском городе Смирне. Пишет,в частности, как они слушали епископа Смирнского Поликарпа, умершего около 155 г.по Р. X. в возрасте не менее восьмидесяти шести лет. Должно быть, он был ужестар и в те годы, когда ему внимали Ириней и Флорин. Ириней напоминает другу(что не имело бы никакого смысла, если бы тот не мог это припомнить), какПоликарп рассказывал им об "Иоанне, ученике Господа", с которым быллично знаком за много лет до того. О каком Иоанне идет речь, сказать трудно.Однако ясно, что он был непосредственным учеником Иисуса. Следовательно,незадолго до 200 г. во ФранцииИриней мог вспоминать человека, жившего лишь на одно поколение раньше, которыйблизко знал Иисуса. Когда епископ Лионский преломлял хлеб со своим небольшим приходомв память о смерти Иисуса, он думал не о том, что прочел "в напечатаннойкнижке" (где нашел Бога киплинговский Джон Никольсон), но о чем-то, чтоповедал его старый учитель, чей друг был современником событий и видел ихсобственными глазами. Вот она, память Церкви.

Общее воспоминание, передаваемое от родак роду, становится преданием. То, что мы знаем о возникновении Церкви и ееОснователе, покоится главным образом на живом предании, которое уходит своимиистоками в подлинные воспоминания тех, кто сам видел события и знал их Героя.

Передаваясь из уст в уста, предание можетменяться или искажаться. Но, будучи однажды записанным, оно становится, посуществу, застывшим. Его уже можно проверить, тщательно и критически анализируядокументы, зафиксировавшие текст на самых ранних стадиях развития, какие тольконам доступны. Новый Завет — это письменный кладезь непрерывного предания обИисусе на разных ступенях его передачи в первом веке существования Церкви.Главные документы — четыре Евангелия, и к ним мы теперь обратимся. Пока жеотметим, что эти письменные свидетельства (независимо от их историческойценности в частностях) свидетельствуют о Личности, чья историческая рольосталась в памяти. Событие, к которому нас подвели все пути, изнутри иснаружи,— не далекий, забытый эпизод прошлого, восстановленный при раскопкахдревних захоронений или по найденной в пещере рукописи. Оно никогда нестиралось из памяти старейших, но уцелевших доныне сообществ западного мира.

Документы .

Новый Завет содержит по меньшей мере однукнигу, которая предлагается читателю как исторический труд в полном смыслеэтого слова. Это история первых шагов христианства, состоящая из двух частей,или томов. Первый том известен нам как Евангелие от Луки, второй — ДеянияАпостолов. Датировка этого двухтомного сочинения остается неопределенной.Скорее всего между написанием томов прошло некоторое время. Вероятно, мы будемнедалеки от истины, если в качестве крайних пределов возьмем 75 и 95 гг. С тоговремени, когда писания Нового Завета были впервые объединены в сборник, авторакниги отождествляли с греческим врачом Лукой, который несколько лет находилсяпри апостоле Павле. По-видимому, это соответствует действительности. О целяхкниги и о том, как она написана, Лука сообщает нам в посвящении, адресованномзнатному лицу по имени Феофил, о котором более ничего не известно. Вот что онпишет:

Так как уже многие взялись за составлениеповествования о совершившихся среди нас событиях, как передали нам те, кому отначала довелось быть очевидцами и служителями слова, решил и я, тщательноисследовав все с самого начала, последовательно написать для тебя,превосходнейший Феофил, чтобы ты познал достоверность того учения, в которомбыл наставлен.

Такое введение к историческому труду былов то время общепринятым литературным приемом, хотя, конечно, можно следоватьлитературным нормам, не греша против истины. Данное посвящение, очевидно,говорит о том, что Лука считал свой труд историческим. Что бы мы ни думали окомпетентности Луки-историка, мы будем несправедливы, если усомнимся в егоправдивости. Значит, мы должны допустить, что Лука знал преданиенепосредственно от очевидцев, из их записанных рассказов. Лука говорит, что онпровел независимое исследование, используя (заключаем мы) как устное предание,так и письменные документы, и составил на этой основе связный рассказ. У наснет оснований не верить ему. Критический анализ подтверждает, что в сочинениевошли и устное предание, и письменные источники, однако связность тексту обеихчастей придал евангелист. Такая попытка. разработать удовлетворительнуюхронологическую схему выглядит весьма разумной, хотя сделать это было оченьтрудно и удалось не вполне.

По крайней мере один из письменныхисточников Луки можно точно установить. Это не что иное, как наше Евангелие отМарка. Главным образом отсюда Лука заимствует повествовательную часть своегоЕвангелия (кроме тех мест, где он излагает само учение Иисуса). Этот источникон, как правило, хотя и не всегда, предпочитает другим известным ему"повествованиям о событиях", которыми тоже иногда пользуется. Большаячасть речений Иисуса у Луки (в отличие от повествования о событиях)соответствует, иногда — до буквального совпадения, текстам Евангелия от Матфея,к которому мы теперь и обратимся.

В определенном отношении оно разительнорасходится с Евангелием от Луки. Автор его никогда не предстает перед нами какличность. Он ничего не сообщает ни о цели своего рассказа, ни о том, как писал,ни об источниках. История, изложенная Лукой, хранит отпечаток личной инициативы;труд Матфея скорее напоминает официально одобренный катехизис для просвещенияновообращенных членов Церкви. Точной датировке он не поддается, и вокруг датыидет немало споров. На наш взгляд, маловероятно, что это Евангелие было созданораньше, чем история первых шагов христианства, описанная Лукой. Его всегдасвязывали с именем Матфея, однако авторство апостола, носившего это имя,кажется крайне неправдоподобным; хотя, возможно, апостол Матфей и предоставилчасть включенного сюда материала. Само повествование у Матфея почти целикомсводимо к тексту Марка, но основное внимание автора гораздо большесосредоточено на речениях Иисуса. Здесь они представлены богаче, чему Луки, аматериал организован несравненно тщательнее — видимо, для того, чтобы сделатьучение более доходчивым.

Если мы зададимся вопросом, откуда жеавтор почерпнул речения, ответ придет лишь после въедливого критическогоанализа текста и всегда останется более или менее вероятной гипотезой. Похоже,автор пользовался несколькими письменными или устными источниками, которые онтак или иначе подредактировал. Впрочем, одно можно утверждать с полнойопределенностью: большая группа приводимых речений, общая с Лукой, существовалакак предание задолго до того времени, когда писали оба евангелиста, и дошла доних в записанном виде или устно2. Это несколько ближе подводит нас кпервоисточнику.

Именно у Матфея и Луки мы находимнаиболее полное изложение учения Иисуса. Прежде чем обратиться к событиям,остановимся на нем подробнее. Каков здесь характер изложения и как этотматериал выстроен?

Раннехристианская Церковь являла собойобщину и осуществляла свою миссию в мире преимущественно через живое слово,уча, проповедуя и совершая богослужение. Прежде всего через живое слово ипередавались поначалу речения Иисуса. Тот способ цитирования, который мынаходим в Посланиях апостола Павла, позволяет заключить, что эти речения он нечитал, а слышал. Быть может, некоторые из них уже и были записаны, но лишь какпамятка для проповедников. Во всяком случае, к тому времени, когда писалапостол Павел, — скажем, четверть века спустя после смерти Иисуса — имелхождение сборник признанных "слов Господа", к которому апостол могобращаться, зная, что его адресаты не сомневаются в их подлинности. Такие сводыречений, составлявшиеся для практических нужд Церкви разными лицами и в разныхместах, были, наверное, весьма обычными. Они обеспечили авторов Евангелийзначительной долей "сырого материала".

Устная передача все же не совсем надежнохранит предание. Память всегда может подвести. Пересказывая слышанное,обязательно что-нибудь да исказишь. Эта, казалось бы, резонная мысль вызывает,однако, ряд возражений. Вспомним, что первыми христианами были евреи, а еврейтого времени знал и верил, что ученик обязан точно запомнить и передать словасвоего наставника. У нас нет никаких оснований считать учеников Иисуса менееответственными или знающими, чем последователи других учителей. И все же:читаем ли мы сегодня те самые слова, которые сказал <

12 3 4 5 6 Следующая ⇒