КНИГА ВТОРАЯ 3 страница

Земное человечество не есть и не будет никогда миром чистых духов, а посему оно нуждается для выявления и развития единства своей внутренней жизни, во внешнем социальном организме, все более и более централизованном, по мере того как он становится более обширным и более дифференцированным. Как жизнь индивидуального человеческого духа проявляется при посредстве организованного человеческого тела, так и коллективный дух возрожденного человечества - невидимая Церковь - требует видимой социальной организаций, образа и орудия своего единства. С этой точки зрения история человечества представляется нам последовательным образованием вселенского социального существа или Церкви единой и кафолической, в широком смысле этого слова. Дело это по необходимости распадается на две главные части: во-первых, на внешнее объединение исторических наций или образование вселенского тела человечества более или менее бессознательной работой земных сил при невидимом и косвенном воздействии Провидения, и, во-вторых, на одухотворение этого тела могучим дыханием Богочеловека и последующее развитие его при совокупном действии божественной благодати и более или менее сознательных человеческих сил. Другими словами, мы имеем здесь, с одной стороны, образованиеприродной всемирной монархии и, с другой стороны, образование и развитие монархиидуховной, или Вселенской Церкви, на основе и в рамках соответствующей природной организации. Первая часть этого великого дела представляет по существу древнюю или языческую историю; вторая определяет, главным образом, новую или христианскую историю. Связующим звеном является история израильского народа, под особым водительством живого Бога, приуготовившего органическую и национальную среду для появления Богочеловека, который есть духовное начало единства для вселенского тела и безусловный центр истории.

В то время как священный народ приуготовлял природную телесность индивидуального Богочеловека, народы мира сего вырабатывали социальное тело коллективного Богочеловека, Вселенской Церкви. Так как это дело язычества совершалось чисто человеческими усилиями, лишь косвенно и невидимо направляемыми божественным Провидением, то по необходимости оно двигалось вперед через ряд попыток и отдельных опытов. До возникновения действительно всемирной монархии, мы видим образование отдельных национальных монархий, притязующих на всемирность, но бессильных достигнуть таковой.

После ассиро-вавилонской монархии, этой золотой головы наиболее чистого и наиболее централизованного деспотизма, выступает мидо-персидская монархия - серебряные грудь и руки, символизирующие менее централизованную деспотическую власть, но зато и значительно более обширную, охватывающую в своих объятиях всю историческую сцену тех времен от Греции, с одной стороны, до Инда с другой. Затем идет македонская монархия Александра Великого - это медное чрево, пожравшее Элладу и Восток. Но, несмотря на свое изобилие в области умственной и эстетической культуры, эллинизм оказался бессильным в практическом действии, неспособным создать политические рамки и центр единства для всего множества захваченных им нации. В области управления он без всякого существенного изменения усвоил себе абсолютизм национальных деспотов, встреченный им на Востоке; и запечатлев покоренный им мир единством своей культуры, он все же не мог помешать ему разделиться на два больших национальных Государства, наполовину эллинизированных, греко-египетское царство Птоломеев и греко-сирийское царство Селевкидов. То в ожесточенной войне, то в непрочном союзе при посредстве династических браков, эти два царства находят себе подходящий образ в двух ногах истукана, где железо первобытного деспотизма смешано с размягченной глиной вырождающейся культуры. Так языческий мир, разделенный между двумя соперничающими могуществами с двумя политическими и умственными центрами - Александрией и Антиохией - не представляет достаточной исторической основы для христианского единства. Но был камень - Capitoli immobile saxum - городок Италии, начало которого обвито было таинственными сказаниями и многозначительными знамениями и даже истинное имя которого было неизвестно. Этот камень, брошенный Промыслом Божиим в историю, ударил по глиняным ногам греко-варварского мира Востока, повалил и стер в прах бессильный истукан и стал великою горою. Языческий мир обрел действительный центр единства. Возникла поистине интернациональная и всемирная монархия, объемлющая Восток и Запад. Она не только занимала гораздо большее пространство, чем самая обширная из национальных монархий, она не только содержала гораздо больше разнородных элементов (национальных и культурных), но, главное, являя собой могуче централизованную силу, она претворяла эти разнообразные элементы в одно реальное и действенное целое. Из уродливого и призрачного сцепления разнородных элементов человечество превратилось в однородное и организованное тело - Римскую Империю - с живым и личным центром - Кесарем Августом, носителем и представителем объединенной воли всего человеческого рода.

Но что такое Кесарь и как достиг он того, что стал представлять собой живой центр человечества? На чем основана его власть? Долгий и мучительный опыт убедил народы Востока и Запада, что разделение и непрестанная борьба суть зло и что центр единства необходим для умиротворения человечества. Это смутное, но весьма реальное стремление к умиротворению и единству бросило языческий мир к ногам авантюриста, с успехом заменившего верования и принципы оружием легионов и личной своей смелостью. Единство Империи опиралось, таким образом, исключительно на силу и удачу. Если первый из Кесарей, казалось, заслужил свое счастье личным гением, если второй оправдал его в известной мере своим рассчитанным благочестием и своей осторожной умеренностью, то третий был чудовищем и имел преемниками идиотов и безумцев. Всемирное Государство, которое должно было быть воплощением самого социального Разума, нашло свое осуществление в безусловно иррациональном факте, нелепость которого была подчеркнута богохульством императорского апофеоза.

Божественное Слово, индивидуально связанное с человеческой природой и возжелавшее социально связать с Собою коллективное существо человечества, не могло принять за точку отправления этого единства ни раздор анархической толпы, ни произвол тирании. Оно могло связать себя с человеческим обществом лишь посредствомвласти, основанной на Истине. В социальной области дело на первом месте и непосредственно не идет о личных добродетелях и пороках. Если мы считаем императорскую власть языческого Рима дурной и ложной, то основанием к тому служат не одни только злодеяния и безумства Тивериев и Неронов, а, главным образом, то обстоятельство, что сама императорская власть, будь она представлена Калигулой или Антонином, опиралась на насилие и увенчивалась ложьюРеальный император - создание прихоти легионеров и преторианцев - поддерживался лишь слепой и грубой силой, императоридеальный - император апофеоза - был нечестивой фикцией.

Ложному человекобогу политической монархии истинный Богочеловек противопоставил духовную власть церковной монархии, основанную на Любви и Истине. Всемирная монархия и интернациональное единство должны были остаться; центр единства должен был пребывать на том же месте. Но сама центральная власть, ее характер, ее происхождение, ее санкция, должны были быть обновлены.

У самих римлян было смутное предчувствие этого таинственного превращения. Если обычное имя Рима обозначало по-гречески силу и если один из поэтов Эллады в эпоху ее упадка приветствовал новых властителей в этом смысле словами. <...> - то граждане Вечного Города, читая его имя на семитический лад, думали найти этим путем истинное его значение. Amor; и древнее сказание, обновленное Виргилием, тесным образом связывало римский народ и династию Цезаря с матерью Любви, а через нее с верховным Богом. Но их любовь была служительницей смерти, и их верховный Бог был отцеубийцей. Благочестие римлян, которым они особенно славились, эта основа их величия, было чувством правильным, но отнесенным к ложным началам. Все дело было именно в изменении этих начал. Предстояло явить истинный Рим, основанный на истинной религии. Нужно было, заменив бесконечные триады богов отцеубийц единой божественной единосущной и нераздельной Троицей, дать как основу всемирному обществу вместо империи Силы Церковь Любви. И разве делом чистого случая было, что, желая провозвестить истинно всемирную монархию свою, основанную не на рабьем подчинении подданных и произволе смертного владыки, но на свободном согласии веры и любви в человеке с Истиной и Благодатью Божией, Иисус Христос выбрал для этого именно ту минуту, когда Он пришел с учениками своими к пределам Кесарии Филипповой - этого города, посвященного одним из рабов Кесаря гению своего владыки? И затем разве дело чистого случая, что Иисус, желая дать последнюю санкцию своему основоположительному делу, выбрал для этого окрестности Тивериады и, пред лицом памятников, вещавших о тогдашнем владыке ложного Рима, посвятил будущего владыку истинного Рима, указав ему мистическое имя Вечного Города и верховное начало Своего нового Царства:

Симон, бар-Иона, любишь ли ты Меня больше, нежели они?

Но почему истинная любовь, которая не знает зависти и единство которой не имеет в себе ничего исключительного, почему должна она сосредоточиться в одном и облечься в социальном своем деле в монархическую форму, предпочтительно перед всеми другими формами?

Так как дело идет не о всемогуществе Бога, которое могло бы сделать внешним образом обязательными для людей истину и справедливость, но о божественной любви, участником которой человек становится с добровольного согласия своего, то прямое воздействие Божества должно быть сведенок минимуму. Оно не может быть вполне упразднено, так как всякий человек есть ложь и ни одно человеческое существо, как индивидуальное так и коллективное, предоставленное своим собственным средствам, не может удержаться в постоянной и прогрессивной связи с Божеством. Но животворящая Любовь Божия, соединенная с божественной Премудростью, quae in superfluis non abundat, дабы помочь человеческой немощи, не препятствуя в то же время действию сил человечества, избирает путь, на котором объединяющее и животворящее действие сверхприродной истины и благодати на человечество в его целом встречает меньше всего естественных препятствий и находит социальную среду, внешним образом сообразную и приспособленную к выявлению истинного единства. Этот путь, облегчающий богочеловеческий союз в порядке социальном созданием в самом человечестве объединяющего центрального органа, есть путь монархический. Чтобы всякий раз снова создавать добровольное единство на хаотической основе независимых мнений и враждующих воль, потребно было бы всякий раз и новое непосредственное и явно чудотворное воздействие Божества, некоторое действие ex nihilo, которое являлось бы для людей как необходимость, и лишало бы их нравственной свободы. Как божественное Слово не явилось на земле в небесном величии и блеске Своем, но в смиренном обличий человеческой природы; как и теперь еще, отдавая себя верующим, Оно приемлет смиренное обличие материальных видов, так Оно не пожелало и править человеческим обществом непосредственно божественной Своей властью, но предпочло воспользоваться, как постоянным средством своего социального воздействия, уже существовавшей в человеческом роде формою единства - всемирной монархией. Необходимо было только возродить, одухотворить, освятить эту социальную форму, заместив начало смерти, насилие и обман вечным началом Благодати и Истины. На место главы солдат, в духе лжи признававшего себя богом, должен был стать глава верующих, в духе истины признавший и исповедовавший в своем Учителе Сына Бога Живого; на престол неистового деспота, желавшего сделать порабощенный род человеческий своей кровавой жертвой, должен был быть возведен любящий священнослужитель Бога, пролившего кровь свою за человечество.

У пределов Кесарии и на берегах Тивериадского озера Иисус низверг Кесаря с его престола - не Кесаря динария и не христианского Кесаря будущего, но Кесаря апофеоза, Кесаря - единого, безусловного и самозаконного владыку мира, центр верховного единства человеческого рода. Он низверг его, ибо создал новый и лучший центр единства, новую и лучшую верховную власть, основанную на вере и любви, на благодати и истине. И, низвергая с престола ложный и нечестивый абсолютизм языческих Кесарей, Иисус в тожевремя подтвердил и увековечил всемирную монархию Рима, дав ей ее истинную теократическую основу. В известном смысле это было лишь переменой династий; династию Юлия Цезаря, верховного первосвященника и бога, сменила династия Симона Петра, верховного первосвященника ислуги слуг Божиих.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
«Сын Человеческий» и «Камень»

Изложенная нами выше точка зрения дает нам возможность понять, почему пророческое видение великих языческих держав - полное и ясное,насколько видение вообще может быть таковым, - не упоминает о величайшей из этих держав - о Римской Империи. Дело в том, что эта Империя не представляла части чудовищного колосса, осужденного на гибель, но рамки и пребывающую материальную форму, в которую могло отлиться Царство Божие. Великие державы древнего мира были преходящим явлением в истории: один Рим пребывает доселе. Капитолийская скала освящена была библейским камнем, и римская империя обратилась в ту великую гору, которая, согласно пророческому видению, родилась из этого камня. Да и самый камень, что может он обозначать, как не монархическую власть того, кто назван был камнем по преимуществу и на ком воздвигнута была Вселенская Церковь - эта гора Божия?

Образ этого таинственного камня в книге Даниила обычно прилагается к самому Иисусу Христу. Но следует заметить, однако, что Иисус, часто пользуясь пророком Даниилом в своей проповеди, заимствовал у этого пророка, в применении к своему лицу, не образ камня, но другое обозначение, которое он почти обратил в собственное имя свое, -Сын Человеческий. Это имя употребляет Он в основном тексте евангелиста Матфея:"За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?" Иисус есть Сын Человеческий, виденный пророком Даниилом (Даниил, VII, 13); что же касается камня (Даниил, II, 34, 35, 45), то он не знаменует непосредственно Иисуса, но основную власть в Церкви, к первому представителю которой сам Сын Человеческий приложил этот образ: "И Я говорютебе; ты - камень".

Наш взгляд находит прямое подтверждение в контексте пророчества Даниила. Речь идет о Царстве божественного происхождения, но тем не менее видимом и земном, имеющем заменить великие языческие державы, покорив и разрушив их. Появление и торжество этого пятого Царства, которое в параллельном тексте названо "народом святых Всевышнего" (Даниил, VII, 18, 27) и которым, очевидно, является Вселенская Церковь, символически изображены тем камнем, который, сокрушив ноги колосса, становится великой горой, покрывающей всю землю. Поэтому, если бы "камень" Даниила знаменовал непосредственно Христа, то пришлось бы допустить, что сам Христос стал "великой горою", то есть вселенской монархией Церкви, сменившей языческие державы. Но чего ради станем мы ни с того ни с сего приписывать поистине вдохновенному писателю этой таинственной книги такой смутный и неподходящий образ, когда имеется ясное и стройное объяснение, которое не только вполне допустимо, но прямо и с несомненностью вытекает из сравнения этих пророческих текстов с соответствующим евангельским текстом? Как тут, так и там, как у Даниила, так и у евангелиста Матфея, мы встречаем Сына Человеческого и камень Церкви. Но так как не может быть ни малейшего сомнения в том, что Сын Человеческий книги пророческой и Сын Человеческий Евангелия представляют одно и то же лицо - Мессию, то аналогия требует, чтобы и образ церковного камня имел в обоих случаях тождественный смысл. Но в Евангелии Камнем является, очевидно, князь апостолов - ты камень - ergo и камень пророка Даниила преобразовал также первоначального блюстителя монархической власти во Вселенской Церкви, - камень, взятый и брошенный не руками человеческими, а Сыном живого Бога и самим Отцом Небесным, открывшим монарху Церкви богочеловеческую истину - первопричину его власти.

Укажем еще на следующее изумительное совпадение: никто иной, как великий царь Вавилона, типический представительложной всемирной монархии, видел в таинственном сновидении главного представителяистинной вселенской монархии; и предстал он ему в знаменательном образе камня, ставшего впоследствии его именем собственным. И дано ему было увидеть также и совершенный контраст этих двух монархий: одна, начинаясь золотой головой, кончается глиняными ногами, распадающимися в прах; другая, начинаясь маленьким камнем, кончается великой горой, заполнившей всю землю.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Преосвященный Филарет Московский, святой Иоанн Златоуст,
Давид Штраус и Прессансе о первенстве Петра

Некоторые из искренних православных, понуждаемые очевидностью, говорили нам: "Действительно, Иисус Христос установил в лице апостола Петра некоторую центральную и верховную власть в Церкви; но мы не усматриваем, как и почему эта власть могла перейти к римской Церкви и папству". Таким образом, признается камень, отторгнутый без помощи рук человеческих, но не желают усматривать великой горы, выросшей из этого камня. И, однако, факт этот вполне выяснен в Священном Писании путем образов и притч, которые все знают на память и тем не менее не понимают.

Если камень, ставший горою, есть только символ, то обращение простого и еле видного зачатка в бесконечно более сложное и обширное органическое тело - реальный факт. И при помощи именно этого реального факта Новый Завет объясняет грядущее развитие Церкви - великого дерева, бывшего в начале едва заметным зерном, а ныне дающего приют и тень зверям земным и птицам небесным.

Но даже и в среде католиков встречались ультрадогматические умы, которые, выражая свое справедливое изумление перед величием этого дуба, покрывающего их своей сенью, решительно отказывались допустить, чтобы это изобилие органических форм могло возникнуть из такого простого и рудиментарного строения, как строение обыкновенного желудя. Послушать их, так пришлось бы признать, что если дуб возник из желудя, в этом последнем должны были уже явно и раздельно заключаться если не все листья, то по крайней мере все ветви огромного дерева: он должен был быть не только субстанционально тождественным с ним, но и схожим с ним во всех подробностях. И вот умы прямо противоположного направления - умы ультракритические - принимаются рассматривать этот бедный желудь самым тщательным образом со всех сторон. Естественно, что они не находят в нем ничего подобного величественному дубу, - ни сложного переплета корней, ни мощного ствола, ни густых ветвей, ни волнистых и упругих листьев. Все эти разговоры только одно морочение, говорят они: желудь-желудь и есть, и ничем иным никогда и быть не может; а что касается до великого дуба со всеми его атрибутами, то отлично всем известно, откуда о нем слух пошел: его выдумали иезуиты на ватиканском соборе, мы это своими собственными глазами видели... в книгеIanus'a.

Рискуя показаться вольнодумцем крайним догматикам и в то же время быть объявленным иезуитом критическими умами, я должен засвидетельствовать ту безусловно достоверную истину, что желудь действительно имеет вполне простое и рудиментарное строение, что в нем невозможно открыть всех составных частей величественного дуба и что тем не менее этот последнийдействительно возник из желудя и притом без всякого коварства и хищения, по присущему ему праву и, скажем даже, по праву божественному. Так как Бог не подвержен ограничениям времени, пространства и механической причинности и видит в семенах вещей всю скрытую мощь их будущего, то Он, конечно, в маленьком желуде узрел, определил и благословил могучий дуб, имевший из него возникнуть; в зерне горчичном, в вере Петра, он усмотрел и возвестил великое дерево кафолической Церкви, которому суждено было покрыть землю ветвями своими.

Поставленный от Иисуса Христа хранителем вселенской верховной власти, которая должна была пребывать и развиваться в Церкви в течение всего земного бытия ее, Петр лично пользовался этой властью лишь в той мере и в тех формах, которые допускало первоначальное состояние апостольской Церкви. Воздействие князя апостолов столь же мало похоже было на управление современных пап, как желудь походит на дуб, что не мешает, однако, папству быть естественным, логическим и законным продуктом первенства Петра. Что касается этого первенства, то оно с такой ясностью указано в исторических книгах Нового Завета, что никогда не оспаривалось ни одним добросовестным богословом, будь он православный, рационалист-или еврей. Мы уже упоминали о выдающемся еврейском писателе Иосифе Сальвадоре, как о беспристрастном свидетеле, подтверждающем, как действительное установление Церкви Иисусом Христом, так и то исключительное положение, которое было предоставлено в этой Церкви Петру^[1]. Другой писатель, не менее свободный от каких-либо католических предрассудков, Давид Штраус, знаменитый представитель немецкой критической школы Ю глава ее, принужден был защищать первенство Петра против протестантских полемистов, которых он обвиняет в предвзятости^[2]. Что касается представителей восточного православия, то лучшее, что мы можем сделать, это еще раз сослаться наединственного нашего богослова, Филарета митрополита Московского. Ему первенство Петра представляется "ясным и очевидным"^[3]. Напомнив, что Петр получил от Христа особое поручение - утвердить братьев своих (Лука XXII, 32), то есть остальных апостолов, знаменитый русский иерарх говорит далее: "Подлинно, когда Воскресение Господа прежде всех открылось Мироносицам, сие не утвердило апостолов в веровании оному: "И яви-шася пред ними яко лжа глаголы их" (Лука XXIV, II). Но когда Воскресший явился Петру, то и прочие апостолы,прежде общего всем им явления, уже с твердостью говорили: "Воистину воста Господь и явися Симону" (Лука XXIV, 34). Наконец, должно ли наполнить пустоту, оставленную в лике апостольском чрез отпадение Иуды? - первый примечает сие Петр и первый печется о сем. Должно ли, непосредственно по сошествии Святого Духа, торжественно начать проповедь евангельскую? "Став же Петр со единонодесятьми", первый из них "воздвиже глас свой" (Деяние II, 14). Должно ли положить основание Церкви Христовой между язычниками так же, как между Иудеями? Петр крестит Корнилия; и уже не в первый раз исполняется над ним слово Христово: "ты еси Петр и на сем камени созижду Церковь Мою"^[4].

В этом засвидетельствовании истины красноречивый учитель современной русской Церкви является лишь слабым отголоском еще более красноречивого учителя древней греческой Церкви. Святой Иоанн Златоуст заранее победоносно опроверг возражения против первенства Петра, которые и теперь еще стараются извлечь из некоторых фактов евангельской и апостольской истории (отречение Симона во дворе первосвященника, его отношения к апостолу Павлу и т. д. ). Отсылаем наших православных читателей к доводам великоговселенского учителя^{^[4]}^[5]. Никто из писателей папистов не мог бы с большей силой и настойчивостью подтвердить первенство власти Петра (а не чести только) в апостольской Церкви. Князь апостолов, которому все были Вручены Христом (<...>), имел, по мнению святого учителя, право сам своей властию назначить преемника Иуде, и если, в данном случае, он призвал на совет остальных апостолов, то это нимало не являлось для него обязательным, а было лишь актом доброй его воли^{^[5]}^[6].

Священное Писание говорит нам о первенстве Петра; его право на безусловную и верховную власть в Церкви засвидетельствовано православным преданием; но нужно было бы быть лишенным всякого исторического такта и даже простейшего здравого смысла, чтобы искать в первоначальной Церкви (не только в те времена, когда "у множества верующих было одно сердце и одна душа", но долгое время после того) юридически установленной и действующей по определенным правилам власти. Это значило бы, как уже было сказано, искать ветвей дуба в желуде. Действительный и живой зародыш верховной церковной власти, усматриваемый нами в князе апостолов, мог обнаружиться в Церкви первых времен лишь в той практической инициативе, которую Петр проявлял во всяком деле, затрагивавшем существенные нужды Вселенской Церкви, как мы это действительно и видим в Евангелиях и Деяниях Святых Апостолов^[7].

Раз находятся критики, которые не видят личности апостола Павла в его посланиях, то всегда найдутся и такие, которые не заметят преобладающего значения Петра в деле основания Церкви. Мы не станем останавливаться долее на опровержении их и перейдем к тем возражениям, которые ставятся против римского наследия галилейского рыбаря.

^[1] Протестантские авторы не отличаются вообще подобным беспристрастием. Однако лучшие из них признают самый факт, делая в то же время бесплодные усилия перетолковать его на свой лад. Вот, например, что говорит Прессансе (История трех первых веков христианства, 1-ое изд., т. 1,стр. 358,359, ЗбО): "В первые времена апостол Петр имел преобладающее влияние. В той роли, которую он играл тогда, усмотрели доказательство его первенства. Но, если внимательнее всмотреться, то увидишь, что он проявил лишь свои естественные (') дарования, очищенные и расширенные Духом Божиим". "Впрочем, рассказ святого Луки нимало не подтверждает привходящее качество иерархических взглядов. В поведении апостола Петра все непосредственно и естественно. Он не является ex officio председателем некоей апостольской коллегии". (Прессансе смешивает, очевидно, некоторого более или менее выраженного официального положения с существом первенства). "Он действует лишь с совета братьев (по-видимому, по протестантским взглядам совет исключает авторитет), как при избрании нового апостола, так и в Пятидесятниц, перед народом, перед синедрионом. Петр из первых христиан был наиболее унижен, вот почему он ранее других был возвеличен". Вот каким дешевым риторическим, приемом протестантство пытается отделаться от прямого смысла формальных текстов Священного Писания, провозглашенногоимединственным источником религиозной истины.

^[2] Vie de Jйsus, trad. Littrй. Paris. 1839, t: 1, IIиme partie, p. 584, cf. P. 378.

^[3] Словаи речи Филарета, митрополита Московского. Москва, 1873 г.ислед. Т. П, стр.214.

^[4] Там же.

^[5] Известно, что греко-российская Церковь прилагает это наименование по преимуществу к трем древним иерархам: святому Василию Кесарийскому, Великому, святому Григорию Назианзину, Богослову, святому Иоанну Златоусту. Им установлено и общее празднование - 30-го января по нашему календарю.

^[6] Ion. Chrys. Opp. t. IХ,col. 27,30,31

^[7] Тем нашим православным читателям, которым, для признания исключительного значения Петра в новозаветной истории, не представляется достаточным авторитет таких Святых Отцов, как Иоанн Златоуст, и даже авторитет таких русских богослов, как преосвященный Филарет, быть может, покажется более убедительным довод, так сказать, статистический. Приняв в соображение, что из непосредственных учеников Иисуса ни один не имеет стольких прав на особо выдающееся место, как апостол Иоанн, возлюбленный ученик Христов, я подсчитал, сколько раз в Евангелиях и Деяниях Святых Апостолов упоминается Иоанн и сколько раз Петр. Оказалось, что отношение получается приблизительно такое, как единицы к четырем. Апостол Петр назван 171 раз (114 раз в Евангелиях и 57 раз в Деяниях), а апостол Иоанн только 46 раз (38 раз в Евангелиях - считая и те случаи, когда он сам говорит о себе косвенным образом - и 8 раз в Деяниях).

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Апостол Петр и Папство

Апостолу Петру принадлежит первенство власти, это так; но почему папу римского следует считать наследником этого первенства? Мы должны сознаться, что серьезное значение этого вопроса, когда он ставится в такой форме, совершенно ускользает от нас. Раз мы признали верховную и основную власть во Вселенской Церкви, установленную Христом в лице апостола Петра, то следует допустить и то, что эта власть где-нибудь да находится. И очевидная невозможность найти ее нигде, кроме Рима, есть уже достаточное, казалось бы нам, основание для согласия с высказываемым католиками положением.

Раз ни Константинопольский патриарх, ни Санкт-Петербургский синод не имеют и не могут иметь претензии представлять собой камень Вселенской Церкви, то есть действительное и основное единство власти церковной, то следует или отказаться от этого единства и признать состояние разделения, беспорядка и порабощения нормальным состоянием Церкви, или признать права и действительную ценностьодной и единственной из всех существующих властей, всегда проявлявшей себя как центр церковного единства. Никаким рассуждением не опровергнешь очевидности того факта, что вне Рима имеются только национальные Церкви (как, например, армянская Церковь, греческая Церковь), или Церкви государственные (как, например, русская Церковь, англиканская Церковь), или же секты, основанные отдельными лицами (как, например, лютеране, кальвинисты, ирвингианцы и т. д. ).Одна только римская католическая Церковь не представляетни национальной Церкви,ни Церкви государственной,ни секты, основанной человекам. Это единственная Церковь во всем мире, сохраняющая и утверждающая начало вселенского социального единства против эгоизма индивидов и партикуляризма наций; одна она охраняет и утверждает свободу духовной власти против абсолютизма Государства; только ее, одним словом, не одолели врата ада,

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 789 10 11 Следующая ⇒