КНИГА ВТОРАЯ 1 страница

Церковная монархия, основанная Иисусом Христом.

"Андрей, брат Симона Петра, был один из двух, слышавших слова Иоанна и последовавших за Иисусом. Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: Христос. И привел его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа,что значит Камень". (Иоанн, 1, 40 -42).

Греко-русская Церковь, как мы видели, притязует на особое покровительство святого Андрея. Блаженный апостол, исполненный доброжелательства к своему брату, привел его к Господу и услышал из божественных уст первое слово о грядущем предназначении Симона быть камнем Церкви. Ни из евангелий, ни из деяний апостольских нельзя усмотреть, чтобы святой Андрей когда-либо позавидовал Петру или когда-либо оспаривал его первенство. Желая с нашей стороны оправдать притязание России быть Церковью святого Андрея, мы постараемся последовать его примеру и проникнуться тем же духом доброжелательства и религиозной солидарности по отношению к великой Церкви, особо связанной со святым Петром. Этот дух, ограждая нас от местного и национального эгоизма - источника стольких заблуждений, - даст нам возможность подчинить учение о камне Церкви самой сущности богочеловеческой истины, дабы из этой последней почерпнуть вечные основы этого Учения.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Камень церкви

Было бы слишком долго рассматривать здесь или даже только перечислять все учения и все теории, касающиеся Церкви и ее строя. Но если по поводу этой основной проблемы положительной религии желаешь узнать истину во всей ее непосредственной простоте, то поражаешься той провиденциальной легкостью, с которой эта истина обретается. Все христиане вполне согласны, между собой, в том, что Церковь была установлена Христом: посмотрим же как и в каких выражениях Он установил ее. Имеется только один и единственный евангельский текст, который прямо, открыто и формально говорит об установлении Церкви. Этот основоположительный текст становится все более и более ярким по мере того, как сама Церковь развивает в росте своем определенные формы своей организации; и в наши дни противники истины обычно не находят ничего лучшего, как урезывать творческое слово Христа с целью приладить его к своей вероисповедной точке зрения [1].

"Придя в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников своих: "За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?" Они сказали: "Одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков". Он говорит им: "А вы за кого почитаете Меня?" Симон же Петр, отвечая, сказал: "Ты - Христос, Сын Бога Живого". Тогда Иисус сказал ему в ответ: "Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах. И я говорю тебе: ты Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах!" (Матф., XVI, 13-19) [2]·

Союз божеского и человеческого, являющийся целью творения, лично (ипостасно) совершился в едином лице Иисуса Христа, "совершенного Человека и совершенного Бога, соединяющего оба естества совершенным образом неслиянно и нераздельно" [3]. Историческое дело Бога вступает отныне в новую фазу. Теперь уже вопрос не в физическом и личном единстве, но в нравственном исоциальном объединении. Богочеловек хочет объединить с Собою в совершенном союзе род человеческий, погрязший в грехе и заблуждениях. Как приступит Он к этому? Обратится ли Он к каждой человеческой душе в отдельности? Ограничится ли Он чисто внутренней и субъективной связью? Он отвечает нет: <...> - "создамЦерковь Мою". Нам возвещается реальное и объективное дело. Но подчинит ли Он это дело всем естественным разделениям рода человеческого? Соединится ли Он с отдельными нациями, как таковыми, дав имнезависимые, национальные Церкви? Нет, ибо Он не сказал: создамЦеркви Мои, но Церковь Мою - <...>. Человечество, соединенное с Богом, должно представить одно единое социальное здание, и надо найти прочное основание этому единству.

Всякий действительный союз бывает основан на взаимном воздействии соединяющихся. Акт безусловной истины, открывающийся в Богочеловеке (или совершенном Человеке), должен встретить со стороны несовершенного человечества акт непреложного согласия, связывающего нас с божественным началом. Воплощенный Бог не желает, чтобы его истина была принята рабским и пассивным образом, Он требует от человечества, вручая новый дар свой, акта свободного признания. Но, в то же время, необходимо, чтобы этот свободныйакт безусловно пребывал в истине, чтобы он былнепогрешимым. Надо, следовательно, утвердить в падшем человечестве неподвижную и непоколебимую точку, на которую зиждительная деятельность Бога могла бы непосредственно опираться, точку, где человеческая самопроизвольность совпадала бы с божественной Истиной в синтетическом акте, чисто человеческом по форме и божественно непогрешимом по существу. При создании физического и индивидуального человечества Христа, акт божественного всемогущества требовал для своей действенности лишьчисто пассивного и рецептивного согласия со стороны женской природы в лице Непорочной Девы: создание общественного или коллективного человечества Христа, его вселенского тела (Церкви) требует одновременно и чего-то меньшего, и чего-то большего. Меньшего - ибо человеческая основа Церкви не нуждается для того, чтобы быть представленной, в безусловно чистом и непорочном лице, так как дело здесь идет не о создании субстанциального и индивидуального отношения или ипостасного и полного соединения обеих природ, но лишь об основании актуального и морального сочетания. Но если эта новая связь (связь между Христом и Церковью) менее глубока и менее тесна, чем упомянутая выше (связь между божественным Словом и человеческой природой в лоне Непорочной Девы), то она зато более положительна - человечески говоря - и более обширна. Болееположительна - ибо это новое, сочетание в Духе и Истине требуетмужеской воли, идущей навстречу откровению, и мужеского разумения, дающего определенную форму принятой им истине. Эта новая связь более обширна - ибо, представляя конститутивную основу коллективного существа, она не может ограничиваться личным отношением, но должна быть увековечена, как непреходящая общественная функция.

Таким образом, требовалось найти в человечестве, таком, как оно дано, эту точку активного сцепления между божественным и человеческим, чтобы создать основу или краеугольный камень христианской Церкви. Иисус в своем сверхъестественном предвидении заранее указал этот камень. Но, чтобы указать, что выбор Его не носит ничего произвольного, Он начинает с того, что ищет в другом месте человеческий корре-лат откровенной истины. Он обращается сначала ко всеобщей подаче голосов, Он хочет испытать, не может ли Он быть узнан, признан, утвержден мнением людской толпы, голосом народа: "За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? За кого принимают Меня люди?" Но истина одна и тождественна, тогда как мнения людей многочисленны и противоречивы. Голос народа, который принято считать голосом Бо-жиим, ответил лишь произвольными и несогласными между собой заблуждениями на вопрос Богочеловека. Нет возможности сочетания между Истиною и заблуждениями; человечество не может вступить в отношения к Богу через всеобщую подачу голосов, Церковь Христа не может быть основана на демократии.

Человеческое утверждение божественной истины не могло быть достигнуто путем всеобщей подачи голосов; и вот Иисус Христос обращается к избранникам Своим, к коллегии апостолов, к этому первоначальному вселенскому собору; "А вы за кого почитаете Меня? Вы за кого Меня принимаете?" Но апостолы молчат. Сейчас, когда дело шло о том, чтобы представить человеческие мнения, все двенадцать заговорили как один: почему же они предоставляют слово одному теперь, когда дело идет об утверждении божественной истины? Быть может, они не вполне сошлись во взглядах между собою? Быть может, Филипп не усматривает ясно существенной связи между Иисусом и Отцом Небесным, быть может, Фома сомневается в мессианском достоинстве своего учителя? Последняя глава Матфея сообщает нам, что даже на горе в Галилее, куда призвалих воскресший Иисус, апостолы не проявили единодушия и твердости в вере: "Некоторые же усомнились". (Матф., ХХУШ, 17).

Для того, чтобы собор мог единодушно засвидетельствовать истину во всей ее чистоте и простоте, необходимо, чтобы собор пришел к согласию. Решительный акт должен быть актом безусловно индивидуальным, актом одного. Не толпа верующих, не апостольский собор, а Симон бар-Иона один ответил Иисусу. "Симон же Петр, отвечая, сказал: "Ты - Христос, Сын Бога Живого". Он отвечает за всех апостолов, но говорит по Собственному разумению, не советуясь с ними и не ожидая их согласия. Когда апостолы только что повторяли мнения толпы, следовавшей за Иисусом, они повторяли только заблуждения; если бы Симон пожелал выразить лишь мнение самих апостолов, то он, может быть, не достиг бы истины в ее чистоте и простоте. Но он последовал внушению своего духа, голосу своей собственной совести; и Иисус, выразив ему торжественно свое одобрение, объявил, что это движение, несмотря на всю его индивидуальность, исходит, тем не менее, от Отца Небесного, то есть, что это акт человеческий и божественный в одно и то же время, действительное сочетание абсолютного Существа и относительного субъекта.

Твердая точка, несокрушимая скала или камень, на который можно опереть богочеловеческое действие, найден. Один человек, который с помощью Божией отвечает за всех, - вот конститутивное основание Вселенской Церкви. Она зиждется не на невозможном единодушии всех верующих, не на всегда сомнительном соглашении собора, но на реальном и живом единстве князя апостолов. И впоследствии, всякий раз, как вопрос об истине будет поставлен перед христианским человечеством, не всеобщая подача голосов и не совет избранных будут давать на него определенный и решающий ответ. Произвольные . мнения людей порождают лишь ереси; а децентрализованная и отданная на произвол светской власти иерархия либо будет уклоняться от какого-либо проявления, либо проявляться в таких соборах, как эфесское разбойничество. Лишь в единении с тем Камнем, на котором она основана, Церковь может собирать истинные соборы и з подлинных формулах устанавливать истину. То, что мы говорим, не есть только наше личное мнение; это - исторический факт, настолько внушительный, что в торжественные эпохи он был засвидетельствован самим восточным епископатом, как ни ревниво последний относился к преемникам святого Петра. Не только дивный догматический трактат папы святого Льва Великого был признан за творение Петра греческими Отцами четвертого вселенского собора, но к тому же Петру шестой собор отнес и послание папы Агафона (который лично далеко не пользовался тем же авторитетом как Лев). "Глава и князь апостолов, - говорили восточные отцы, - сражался в наших рядах... Мы видели чернила (письма), и Петр говорил через Агафона (<...>3а.

А если дело обстоит иначе, если в активном проявлении истины Вселенская Церковь может обойтись без Петра, то пусть объяснят нам эту странную, немоту восточного епископата - сохранившего, однако, преемство от апостолов - после того, как он отделился от престола святого Петра. Что ж, это чистая случайность? Случайность, упорно продолжающаяся вот уже тысячу лет! Антикатоликам, не желающим видеть, что их партикуляризм отделяет их от вселенской жизни Церкви, мы можем сделать только одно предложение: пусть, они соберут без участия наместника святого Петра собор, которыйони сами могли бы признать за вселенский, - и только тогда будет уместно рассмотреть, правы ли они. Везде и всегда, когда Петр молчит, лишь человеческие мнения возвышают свой голос, а апостолы безмолвствуют. Но Иисус Христос не выразил своего одобрения ни смутным и противоречивым чувствам толпы, ни молчанию избранников своих: лишь твердое, решительное и властное слово Симона бар-Ионы удостоилось Его утверждения. Не очевидно ли, что это слово, удовлетворившее Господа, не нуждалось ни в каком человеческом подтверждении? Что оно сохраняло всю свою ценность, etiam sine consensu Ecclesiae?4. He после коллективного совещания, а при непосредственной помощи Отца Небесного (как то засвидетельствовано самим Иисусом Христом), Петр формулировал основной догмат нашей религии; и слово его определило веру христиан собственной мощью своей, а не ввиду согласия других - ex sese, non autem ex consensu Ecclesiae.

Шаткости мнений слово Петра противопоставляет твердость и единство истинной веры; узости национальных чувств вопросе о Мессии, проявленной апостолами, оно противопоставляет мессианскую идею в ее безусловной ивселенской форме. Идея Мессии, возрастая на почвенационального сознания Израиля, стремится выйти за пределы этой почвы в видениях пророков, восставших после пленения. Но действительный смысл этих видений, исполненных тайн и загадок, разве только в догадках раскрывался самим вдохновенным создателям их. Что же касается общественного мнения евреев, то оно оставалось исключительно националистическим и могло видеть в Христе только великого национального пророка (вроде Илии, Иеремии, Иоанна Крестителя) или, самое большее, всемогущего диктатора, освободителя и вождя избранного народа, какими были Моисей или Давид. Таково было наиболее восторженное мнение, которое народ, следовавший за Иисусом, исповедывал относительно Его личности; и мы знаем, что даже сами избранники Его, вплоть до конца Его земной жизни, разделяли эти народные чувства (Лука, XXIV, 19-21). И только в исповедании Петра мессианская идея освобождается от всякого националистического элемента и впервые облекается к свою окончательную вселенскую форму. "Ты - Христос,Сын Бога Живого". Теперь уже речь идет не о пророке или национальном царе; Мессия уже не второй Моисей или второй Давид. Он носит отныне единственное имя Того, который, хотя и Бог Израиля, но, тем не менее, Бог и всех наций.

Это исповедание Петра, возвышаясь над еврейским национализмом, открыло эру Вселенской Церкви Нового Завета. И это лишний довод в пользу того, что Петр был основанием Христианства, а державная иерархическая власть, которая одна всегда поддерживала вселенский, или международный, характер Церкви, была истинной наследницей Петра и действительной держательницей всех преимуществ, который Христос даровал князю апостолов.

^[1] Так текст, о котором идет речь, урезан даже в "Православном Катехизисе" Преосвященного Филарета Московского.

^[2] Заметим, что: 1. Ни арамейское слово "кифа", ни соответствующее греческое "петрос" не употреблялись как собственное имя прежде чем Иисус Христос дал его главе апостолов; 2, На арамейском языке, на котором Христос говорил с апостолами, нет двух различных слов для обозначения "камня" и "скалы", как по-гречески "петрос" и "петра". (Прим. изд )

^[3] Формула папы святого Льва Великого и халкидонского собора.

Collectio conciliorum (Mansi), t. XI, col. 658.

⁴ "Даже и помимо согласия Церкви", формула последнего собора Ватикане.

[

ГЛАВА ВТОРАЯ
Примат Святого Петра, как постоянное установление.
Три камня христианства

"И Я говорю тебе; ты Петр" и т. д.

Из трех атрибутов, которые, согласно этому основному тексту, по божественному праву принадлежат князю апостолов (во-первых, призвания быть основой церковного здания чрез непогрешимое исповедание истины; во-вторых, обладания властью ключей и, в-третьих, власти вязать и решить) лишь последний общий у него с остальными апостолами.

Все православные [1] согласны в том, что это апостольское право вязать и решить не было дано двенадцати как частным лицам или в виде личного и временного преимущества, но что оно представляет подлинное начало и источник вечного священнического права, перешедшего от апостолов к их преемникам в иерархическом порядке - епископам и священникам Вселенской Церкви. Но если это так, то и два первые преимущества, связанные еще более торжественным и многозначительным образом и именно со святым Петром, не могут быть частными и случайными правами [2]. Это было бы тем более невозможным, что с первым из этих преимуществ Господь определенно связал бытие и устойчивость своей Церкви в грядущей борьбе против власти зла.

Если право вязать и решить, дарованное апостолам, не простая метафора и не чисто личное и временное свойство, если, напротив, оно есть реальное и живое зерно вселенского и вечного установления, охватывающего все бытие Церкви, как могли бы особые преимущества святого Петра, провозглашенные в столь ясных и торжественных выражениях, как могли бы они быть ничего не доказывающими метафорами или временными и личными привилегиями? Не должны ли также эти преимущества быть связанными с учреждением основным и устойчивым, которого историческая личность Симона бар-Ионы является лишь главным и типическим представителем? Богочеловек не основывал учреждений преходящих. Он видел в своих избранниках сквозь их смертную индивидуальность и за пределами таковой непреходящие начала и типы своего дела. То, что Он говорил собору апостолов, относилось ко всему священническому чину, к учащей Церкви в ее целом. Возвышенные слова, обращенные им к одному Петру, устанавливали в единственном лице этого апостола державную и нераздельную власть Вселенской Церкви на все время ее бытия и на весь ход ее развития в грядущих веках. И если Христос не пожелал связать собщей всем апостолам властью формальное установление своей Церкви и гарантию ее устойчивости (ибо он не сказал собору апостолов: на вас Я создам Церковь Мою), то это очевидно доказывает, что Господь не считал епископский и священнический чин (представленный всей совокупностью апостолов) сам по себе достаточным для образования несокрушимой основы Вселенской Церкви в ее неизбежной борьбе с вратами адовыми. Иисус, основывая свою видимую Церковь, прежде всего думал о предстоящей ей борьбе со злом; и, дабы обеспечить своему делу единство, дающее силу, Он поставил во главе иерархического порядка единственное и центральное учреждение, безусловно неделимое и независимое, обладающее само по себе всей полнотой власти и обетовании: "Ты Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее".

Все соображения в пользу верховной и центральной власти во Вселенской Церкви имели бы весьма мало ценности в наших собственных глазах, если бы это были только рассуждения. Но они опираются на богочеловеческийфакт, ясный для всякого верующего христианина, несмотря на все искусственные толкования, которыми пытаются устранить его.

В нашу задачу не входит изложение отвлеченной необходимости учреждения, ставшего чрез Христа живой действительностью.

Когда восточные богословы доказывают нам необходимость иерархического порядка в Церкви вообще, их аргументы не могут представляться нам убедительными помимо первоначального евангельского факта: избрания двенадцати апостолов для научения всех народов до скончания века. Точно так же, когда мы желаем доказать необходимость нераздельного центра самой этой иерархии, твердое основание для всех наших рассуждений, мы имеем в факте особого избрания Петра, имеющего послужить человеческой точкой опоры для божественной истины в ее непрестанной борьбе с вратами адовыми, в факте этого единственного в своем роде избрания, дающего непоколебимую основу для всех наших рассуждений.

Если понимать под Церковьюсовершенное единение человечества с Богом,безусловное царство любви и истины, то невозможно допустить в Церкви никакой власти и никакого авторитета. Все члены этого Царства Небесного являются священниками и царями, безусловно равными в этом отношении между собой, и один и единственный центр этого единства есть сам Иисус Христос. Но мы не в этом смысле ведем речь о Церкви, ибо не в этом смысле и Христос говорил о ней. Церковь совершенная, Церковь торжествующая, царство славы предполагают, что власть зла и врата адовы окончательно сокрушены, а ведь Христос воздвиг свою видимую Церковь именно для того, чтобы бороться с вратами адовыми, и для этой цели Он и дал ей человеческий и земной центр единства, хотя, конечно, и всегда нуждающийся в помощи Божией.

Если не желаешь впасть в противоположные крайности слепого материализма или бессильного идеализма, то необходимо признать, что нужды действительности и задания идеала согласуются и идут рядом в установленном Богом порядке. Чтобы представить вЦеркви идеальное начало человечества и согласия, Иисус Христос установил, как прототип соборного управления, первоначальную коллегию или собор двенадцати апостолов, равных между собой и соединенных братской любовью. Чтобы подобное идеальное единство могло бытьосуществлено повсеместно и во все времена; чтобы собор церковных глав мог всегда и везде торжествовать над распрями и приводить многообразие частных мнений к единообразию общеобязательных постановлений; чтобы препирательства могли окончиться и единство Церкви реально проявиться; чтобы не подвергать это единство случайности человеческих условностей; чтобы не созидать своей Церквина зыбком песке, божественный Зодчий возвещает нерушимый Камень, непоколебимую Скалу церковной монархии и устанавливает идеал единодушия, связываяего с реальной и живой властью.

Камень Церкви, говорят нам, - это Христос, - истина, которую ни один христианин никогда не оспаривал. Но весьма неразумным было бы - если только оно искренне - усердие тех, кто для защиты Христа от воображаемого оскорбления, упорствует в непонимании его действительной воли и отрицает порядок, установленный Им с такой очевидностью. Ибо Он не только объявил, что камень Его Церкви есть Симон, один из Его апостолов, но, чтобы с большей силой внедрить нам эту новую истину, чтобы сделать ее более выразительной и более очевидной, Он из этого призвания - быть камнем Церкви - сделал собственное и постоянное имя Симона.

Итак, вот две равно неоспоримых истины: Христос - камень Церкви, и Симон бар-Иона - камень Церкви. Если это противоречие, то оно на этом не останавливается. Ибо мы видим, как этот же Симон-Петр, который один получил от Христа такое исключительное качество, тем не менее, заявляет в одном из своих посланий, что все верующие суть живые камни богочеловеческого здания (Первое послание Петpa, II, 4-5). Единственный камень Церкви - Иисус; но если верить Иисусу, камню Его Церкви по преимуществу, то таковым является глава апостолов; а если верить этому последнему, камню Церкви, то таковым является каждый верующий.

Кажущемуся противоречию этих трех истин нам достаточно противопоставить их реальное и логическое примирение. Иисус Христос, единый камень Царства Божия в чисто религиозном илимистическом порядке, полагает князя апостолов и его непреходящую власть как краеугольный камень Церкви в порядке социальном, для христианской общины; и каждый член этой общины, соединенный со Христом и пребывающий в установленном Им порядке, становитсяиндивидуальным конститутивным элементом, живым камнем этой Церкви, имеющей в Христе свое мистическое и (в данное время) невидимое основание, а в монархической власти Петра свое общественное и видимое основание. Существенное различие этих трех терминов только яснее выделяет их внутреннюю связь в реальном бытии Церкви, для которого необходимы как Христос, так и Петр, так и множество верующих. Чтобы усмотреть в идее этого тройного соотношения какое-либо противоречие, надо сначала самому вложить в нее таковое, придав трем главным терминам безусловный и исключительный смысл, нимало им не присущий.

Действительно, постоянно забывают, что термин "камень" (то есть основание) Церкви есть термин отношения и что Христос может быть камнем Церкви лишь в своем определенном союзе с человечеством, составляющим Церковь; и раз этот союз, в общественном порядке, осуществляется на первом месте некоторой центральной связью, которую Сам Христос отнес ко святому Петру, то очевидно, что эти два камня - Мессия и главный Его апостол - не только не исключают друг друга, но представляют лишь два нераздельных термина одного и того же единого отношения. Что же касается камня или камней третьего порядка - множества верующих, то, если и сказано, что каждый верный может стать живым камнем Церкви, этим еще не утверждается, чтобы он мог стать таковым сам собою или отделившись от Христа и установленной Им основной власти.

Основа Церкви, если говорить в самых общих выражениях, есть единение божеского и человеческого. Эту основу (камень) мы находим в Иисусе Христе, поскольку Он ипостасно соединяет в Себе божество с непорочной человеческой природой; эту же основу мы обретаем и в каждом истинном христианине, поскольку он соединяется со Христом в таинствах, вере и добрых делах. Но разве не очевидно, что этих двух способов соединения божеского и человеческого (соединения ипостасного в личности Христа и индивидуального соединения верующего со Христом) еще недостаточно, чтобы получилось специфическое единство Церкви в точном смысле этого слова - Церкви как социального и исторического существа? Воплощение Слова есть факт мистический, а не социальный принцип; индивидуальная религиозная жизнь также не может дать достаточной основы христианскомуобществу: можно жить свято, оставаясь в уединении пустыни. И если, тем не менее, в Церкви кроме жизни мистической и жизни индивидуальной есть еще и социальная жизнь, то должна же эта социальная жизнь иметь какую-либо определенную форму, основанную на начале единства, ей свойственном. И когда мы говорим, что это специфическое началосоциального единства не есть непосредственно ни Иисус Христос, ни масса Еерующих, но монархическая власть Петра, при посредстве которой Иисус Христос пожелал соединиться счеловечеством, как существом социальным и политическим, то наше чувство находит себе подтверждение в том замечательном факте, что свойство быть камнем Церкви удержалось в виде постоянного и собственного имени лишь за князем апостолов, который, таким образом, один лишь есть камень церкви в специальном и точном смысле этого термина - объединяющая основа исторического христианского общества.

Три раза только во всей священной истории (обоих Заветов) Господь Сам давал новое имя человеку. Когда Авраам в беспредельной вере предался живому Богу, Бог, изменив его имя, объявил его отцом всех верующих ("отцом множества"). Когда Иаков в таинственной борьбе противопоставил живому Богу всю энергию человеческого духа, Бог дал ему новое имя, знаменовавшее его, как непосредственного отца этого необычайного и единственного народа, боровшегося и до сих пор еще борющегося со своим Богом. Когда потомок Авраама и Иакова, Симон бар-Иона, соединив в себе мужественную инициативу человеческого духа с непогрешимой помощью Отца Небесного, возвестил богочеловеческую истину, Богочеловек дал ему новое имя и поставил его во главе новых верующих и нового Израиля. Авраам, тип первоначальной теократии, представляет человечество, предающееся и вверяющееся Богу; Иаков, тип еврейской национальной теократии, представляет человечество, начинающее противиться Богу; наконец, Симон Петр, тип окончательной вселенской теократии, представляет человечество, идущее навстречу своему Богу, свободно утверждающее Его и связывающее себя с Ним взаимными и нерасторжимыми узами. Безграничная вера в Бога, сделавшая из Авраама отца всех верующих, соединилась в Петре с деятельным утверждением человеческой силы, отличавшим Иакова-Израиля; князь апостолов отразил в земном зеркале своего духа эту гармонию божеского и человеческого, безусловное совершенство которой он видел в своем учителе; и тем самым он стал первородным и наследником по преимуществу Богочеловека, духовным отцом нового поколения христианского, краеугольным камнем Вселенской Церкви, которая есть исполнение и завершение религии Авраама и теократии Израиля.

^[1] И среди неправославных все добросовестные писатели, как, например, выдающийся еврейский мыслитель Иосиф Сальвадор в своей книге "Иисус Христос и его дело".

^[2] Этот вывод в полной мере допускает и замечательный еврейский писатель, о котором мы только что говорили.Онвидит в примате Петра завершение церковного здания в том виде, как оно было указано и основано самим Христом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Петр и Сатана

Не в качествеапостола пришлось Симону переменить свое имя. Это изменение, заранее возвещенное, произошло не во время избрания и торжественного отправления двенадцати апостолов. И эти последние, за исключением одного Симона, сохранили в апостольстве свои прежние имена; никто из них не получил от Господа нового и постоянного наименования, имеющего какое-либо общее и высокое значение^[1].

За исключением Симона, все остальные апостолы различались между собой лишьприродными своими характерами,индивидуальными своими качествами и личной судьбою, а также различиями или оттенкамиличного чувства, которое мог питать к ним их учитель. В противоположность этому, новое и многозначительное имя, полученное одним только Симоном, помимо общего апостольского призвания, не указывает ни на какую-либо черту в его природном характере, ни на личное расположение Господа к нему, но связано исключительно с той совершенно особой ролью, которую сыну Ионы суждено было исполнять вЦеркви Христа. Ему не было сказано: Ты - Петр, потому что я предпочитаю тебя Другим или потому что у тебя от природы твердый и сильный характер (что, впрочем, и не совсем было бы согласно с истиной), но: "Ты - Петр, и на этом камне я создам Церковь Мою".

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒