В.П. Мамонов Из жизни деревни Зыково 4 страница

Об этом до сих пор вспоминают жители Едьмы: увезли из Березовки автоматчики семью Василия на дровнях ночью.

Поморский мемориал сообщает, что Василий Алексеевич посмертно полностью реабилитирован 30 января 1960 г., а его жена Марина Прокопьевна полностью реабилитирована 14 ноября 1959 г.

Доноситель же, по словам жителей, оказался опять тот же, по фамилии Шанин. Характерно, что его первая жена являлась родной сестрой жены незаконно расстрелянного в 1938 г. Порошина Василия Михайловича. Доноситель вернулся с войны. Мужики поймали его на болоте и побили по ногам. Это уголовно, говорят, тогда несильно наказывалось. Не случайно на Едьме до сих пор сохраняется выражение: «Я тебе ноги переломаю!». Доноситель недолго пожил и умер. А его выросшие, не женатые сыновья от второй жены как-то нелепо ушли из жизни. Так и приходит на ум одна из заповедей Божиих: «Не убий!».

Необходимо отметить, что начатый процесс переустройства жизни на деревне, развития деревни: наконец-то крестьяне будут жить как надо, вызвал развитие процесса обратного. Последний начинался незаметно, плавно, но неуклонно. И в результате пересилил первый. О его начале можно, в качестве одного из примеров, проследить по истории семьи Шаниных. И не потому что Шанины были какие-то особые. Напротив, они были такие же, как и все, но Егор Шанин был примером для населения.

Многие столетия род Шаниных проживал в деревне. Савелий вернулся с юга не куда-нибудь, а домой, в Зыкову. Так и проживали бы Шанины, скорее всего, и теперь, если бы не резкие преобразования жизни на селе. Егор Шанин учил население жить по-новому, но сам отстранял своих детей от нахождения в этой жизни. В 1930 г. он отправил своего первенца Сергея в Архангельск учиться. За ним в 1932 г. уезжает Павел. И оба в Едьме больше вообще не появляются, за исключением вынужденного приезда на три дня в 1937 году. Население видит - сам руководитель учит их жить и работать в колхозе, а своих детей в нем не оставляет. Даже «женщины в Коммуне сказали: «Алексеевна! У тебя двое парней учится в городе. Этот (Федя) пусть пашет. Мужиков не хватает ˂…˃ за плугом ходить» (11 – Н.В. Ипатова, А.А. Истомин, В.П. Мамонов. Отважная девушка с Устьи. П. Октябрьский, 2016). Но и Федя в 1936 г. тоже оказался в Архангельске. По словам Марата, он самовольно уплыл на плоту. И это при том, что «отец был сильным человеком, почти даже жестоким, даже к своим сыновьям, требовательным – в матроса Михаила». Мужики без согласия Егора его на плот вряд ли бы пустили. Но остался в Едьме Михаил. Означало ли это, что он будет жить дома? Не знаю. В 1938 г. в город уезжает Роза Шанина. Решение детей не жить в деревне бесповоротное. Как-то вне сельского хозяйства оказался и сам Егор Шанин. Переведен на работу в лесную промышленность. В сравнении с деревней там были реальные деньги.

Забеспокоился о выборе жизненного пути и Марат Егорович. И это было тогда нормой жизни. После окончания 7 классов Едемской школы он едет в Архангельск поступать в гражданское мореходное училище. Но не прошел по здоровью. И понял, что в Армию его тоже не возьмут. Уехать из колхоза тогда можно было до наступления совершеннолетия или всей семьей. Далеко в Красноярске живет брат Павел. К этому времени он уже заведовал всей деревообрабатывающей промышленностью Красноярского края. Но это слишком далеко. Да и родителям менять место жизни на шестом десятке тяжеловато. Но случилось так, как случилось. Марат в феврале 1945 г. осуществляет переезд иатери из Богдановского в Солицу, где работал в лесопункте парторгом его отец. Пришлось оставить одну Юлю в Богдановском доучиваться в пятом классе. Как-то трудно воспринимается: оставить одну малолетнюю дочь зимой. А в 1946 г. за 2-3 месяца до наступления совершеннолетия Марата, семья уехала в г. Красноярск навсегда. Марат объясняет, что переезд был вынужденным: ему надо было уходить в Армию, и родители не хотели оставаться одни, а для Юли школы рядом не было. Но в Армии Марат не служил, а в родном Богдановском школа была рядом. В 1946 г. на месте Коммуны началось строительство ставшего знаменитым Едемского лесопункта. Егор Шанин с его огромным опытом работы в лесной промышленности был наверняка востребован у себя на родине, в Коммуне (название населением сохраняется и до сих пор). Но следует также согласиться и с Маратом, что отец к этому времени тяжело переживал потерю трех своих сыновей и Розы и вследствие этого принял решение перебраться поближе Павлу. Да, действительно, вследствие огромных жизненных потрясений у Егора Шанина могла возникнуть потребность прислониться к крепкому сыновнему плечу. Но проживание рядом с сыном оказалось непродолжительным. В 1949 г. Павел переехал к новому месту работы в г. Хабаровск.

Так осуществился исход руководителя и преобразователя жизни на селе, его семьи из Устьянского края. С тех пор семья Шаниных в Едьме не появлялась, за исключением кратковременного приезда в 60-х сестры Юли.

Если так огораживали своих детей от колхозной жизни местные руководители, то что говорить о рядовом населении. После войны процесс оставления населением деревень несовершеннолетней молодежью приобрел ярко выраженный характер. Хоть в няньки да отправить в город несовершеннолетнюю дочь… К сожалению, в последующем он усугубился наложением на него других негативных явлений. И деревни продолжают исчезать и пустеть до сих пор. Стали ни к селу, ни к городу. Идешь по деревням, даже барана днем с огнем в ней и того не увидишь. В Зыково, например, теперь проживает всего пять жителей.

И в заключение, нельзя не сказать о Едемской школе, в которой учился и Марат Егорович. В 2014 году население Едьмы вышло с инициативой в администрацию района о присвоении школе имени Розы Шаниной. Ни одна школа не сделала столько, чтобы сохранить и увековечить память о ней. С 1962 г. она занимается сбором материалов о Розе и воспитанием на ее примере подрастающего поколения. В школе есть музей Розы Шаниной. Последовавшее присвоение школе имени Розы вызвало бурную негативную реакцию Марата Шанина. Он обращается в администрацию района и Архангельской области с возражениями типа:

- Я, будучи живым свидетелем, утверждаю, что в деревне Едьма Роза не училась, а ходила в начальную школу в деревню Дудино. С 5-го класса, а затем 6-ой и 7-ой классы она училась в Березницкой школе.

- Но мало кто знает, что Роза заканчивала 4 класса начальной школы не в Едьме, а в Дудино. Это совсем рядом. Уже при мне (мое детство на 4 года позже, чем у Розы) школы в Дудино не было. Все учились в Едьме. Тут не велика ошибка.

- Но школа в д. Березник имеет на 100% больше прав на Розу Шанину, чем Едемская. Повторяю, беды нет! Никакой!

- Тем более, что Роза родилась в Коммуне (Богданово), все учились в Едьме – это через поле. Но правда есть правда. Как говорят на простом уличном жаргоне «и … в Африке правда».

- Больше всех прав на Розу имеет Березницкая школа, которой необходимо присвоить ее имя и установить в Березнике в рост памятник отважной девушке – солдату, и пусть земляки называют своего снайпера «наша Роза», а молодожены фотографируются с юным Героем Советского Союза и несут ей цветы. Это может нескромно, я родной брат, но честно и справедливо.

И так далее. Какой напор!

Настоящая Едемская школа является воспреемницей, как и везде в деревнях, существовавших ранее небольших школ. Какая здесь может быть фальсификация? Дер. Дудино расположена в шестистах метрах от Едемской школы. Вот к чему приводит отрыв от родных корней.

А Роза Шанина продолжает служить своей Родине и непосредственно своей малой родине. Она своим именем оберегает школу. Потому что каждая сельская школа является залогом процветания не только своего села, но и будущего всей страны.

Но вот в последующем разговоре по телефону Марат Егорович заявил, что лучше-то своей малой родины нет нигде. И он страстно любит ее. Страстно желает, что б современники занялись исследованием ее исторического прошлого и написали удивительную историю Устьянского края, начиная с чудей-людей. Кроме того, надо осуществить его заветную мечту – написать расширенный сборник о Розе Шаниной, с опубликованием полностью ее фронтового дневника. Ну, а насчет Едемской школы? Ладно. Согласен! Пусть будет так! Только чтоб мы любили свой край. Так малая родина притягивает своих сыновей. Она помнит о них и сохраняет память о них.

Отвечая Марату Егоровичу, могу сказать. Ожидаемый им полный сборник о Розе Шаниной в последующем был издан Устьянским краеведческим музеем в 2016 году. Он называется «Отважная девушка с Устьи». Современники же беззаветно любят свой край и занимаются исследованием его исторического прошлого. Одним из наглядных свидетельств является изданный в этом же году библиографический справочник «Устья литературная». Электронная версия его представлена на сайте «Устьянская межпоселенческая центральная районная библиотека» по адресу http://ustlibr.ru/.

А в Богдановском урочище стали происходить невиданные доселе явления. Потомки смешанного славяно-чудского населения - едемцы, неожиданно повернулись к памяти аборигенов Устьи и выступили с идеей образования в нем чудского музея под открытым небом. И почувствовали на себе какие-то неведомые доселе отклики о согласии на это ушедшего в землю чудского племени… О согласии потому, что пришли с благими помыслами: увековечить добрую память об этом таинственном племени, обладавшем не дошедшими до нас сакральными знаниями. Не случайно, например, сохранилось на Устье так много рассказов о чудях-людях, о неведомой силе смешного, но каверзного лешего и т. д. И сам не пойму, леший попутал… полдня пробродил по одному и тому же месту? Все это говорит о том, что к данной «священной роще, урочищу», как и ко всей земле и природе надо относиться бережно и внимательно. Святые отцы говорят, что мир духовный существует и сами мы в основе своей существа духовные. А следовательно, мы обязаны творить добро.

Такова непростая, сложная и зигзагобразная история деревни Зыково и Едьмы в целом, которая высветилась на примере жизни семьи Шаниных. Семьи, из которой вышли достойные люди, составляющие гордость Устьи. Приведем ниже неизвестные доселе фрагменты жизни одного из ее сыновей - Павла Егоровича Шанина.

Павел Шанин

(Публикуемые обобщенные сведения представлены Маратом Егоровичем Шаниным в процессе длительной переписки).

Сколько воды утекло, а память о семье Шаниных возвращается туда, где человек родился и вырос. Малая родина не забыла своих сыновей, она с интересом и с уважением сохраняет известия о семье Шаниных.

«Если человек думает, что в историческом движении общества имеют место случайности, то он полный идиот», - так говорил Марк Туллий Цицерон (1106 - 43 до н. э.) – древнеримский государственный деятель, оратор. В отношении семьи Шаниных можно с уверенностью сказать, что малая родина, Устьянский край определили жизненный путь детей Егора Михайловича и Анны Алексеевны Шаниных. Марат Егорович пишет, что «теперь, на финише жизни, я с благодарностью думаю о нашем трудном Устьянском таежном крае. Он закалил всех устьяков».

Все 5 лет учебы в Архангельске Павел не приезжал домой на каникулы, так как готовили «красных» инженеров для работы по торговле лесопродукцией с иностранцами, а Паше еще нравился английский язык. В Строевской школе его не было, и он изучал его в городе «с нуля». Изучал добросовестно, углубленно и знал английский в совершенстве. Павел мне как-то рассказывал о разговоре с Сергеем по английскому языку. Суть его сводилась к тому, чтобы «Паша, никто не знал, что ты знаешь английский». «Совет брата мне пригодился: чекист!» - сказал Павел. Это ему помогло в Игарке – был начальником биржи пиломатериалов – огромная территория, где хранились все экспортные - дильсы-батенсы, изготовленные на лесокомбинатах, практически, за весь год. Павел был одновременно и руководителем Карской экспедиции по отгрузке на экспорт пиломатериалов, состоявших из сибирской лиственницы. Сразу после института ему «вручили», по сути, всю продукцию. «Иду, - говорил он, - по пирсу, стоят английские, в основном, суда. Их в навигацию приходило до 30. Слышу разговор двух англичан – капитанов: смеются над дураками – русскими. «А пиломатериалы – свою долю – мы с тобой получили в Лондоне, в Англии, в каком-то порту». Я удивился и ужаснулся: воруют?! А капитаны смеются. Весело. Дураки же русские! Я встал на колено и делаю вид, что завязываю шнурок у ботинка, а сам слушаю. Дело в том, что до моего приезда на работу в Игарку в 37-м, все годы были недостачи в поставках леса – продукции в Англию. Коносаменты все без исключения закрывал не наш лесокомбинат, а представители «Главлесэкспорта» из Ленинграда («спец» дореволюционный), в котором работали специалисты царского еще времени, «старичок» был из Ленинграда, приезжавший ежегодно на всю Карскую навигацию. Думаю, что делать? Капитаны смеяться перестали. Разошлись веселые. Я шнурки завязал, пошел к себе в контору, а сам места себе не нахожу: «Что делать?». Стивидоры (учетчики) пиломатериалов работали бригадами. Судно грузят две смены. Считают двое в первую смену. Во вторую смену – другая пара стивидоров.

А у нас работали в одной смене муж и жена. Я сказал, вызвав в контору вторую смену стивидоров, чтобы они «заболели», и назвал для них одно слово для молчания: «НКВД! Все понятно». (В Игарке был большой концлагерь – или лагерь заключенных, говорили, что там сидел адъютант маршала Тухачевского. О нем все знали в городе. Все!). Стивидоры, вторая смена ушли домой «болеть» или молчать – это было очень серьезно, и, честно, людям было боязно. А мужу и жене я сказал, что работать надо две смены, чтобы просчитать всю судовую партию. Люди были умные и дисциплинированные. Всё понимали. Я сходил в НКВД, сказал только начальнику Игарского НКВД, тот мне: «Не говорить и директору комбината!». Знали мы: он и я. Все, два судна сосчитала «семья», коносаменты «закрыл» «спецстаричок», морские суда ушли в Англию, и больше недостачи не было и «старичка» тоже. «А куда он девался?» – задал я Павлу наивный вопрос. - «Не знаю, – спокойно ответил он. – Скорей всего был ликвидирован». Врагов, воров расстреливали.

- И так, пока могу, для Вас Владимир Павлович, записываю. Фрагменты важны для осмысливания истории Устьянского края и нас, Шаниных, участников исторических событий в контексте всего СССР, которого никогда, никому никакому деятелю нашему, да и международным не изжить (не вытравить) из памяти народа. Надо внимательно, очень пристально всматриваться в прошлое, тогда понятно станет настоящее и яснее будущее.

Павел мне рассказывал о встречах с Папаниным И.Д. и подаренных Паше круглых часах от него: за Дудинку, Карские экспедиции, за Игарку.

Он мне как-то сказал: «Мне грех признаться, перед Богом, но повезло – я встречался с людьми, которые за свой талант и ум были репрессированы и сосланы в Сибирь в тридцатые годы и находились в многочисленных лагерях. Я у них многому научился».

В 1942 году Крайком ВКП(б) с железнодорожного вокзала заберет Павла с воинского эшелона, уходящего на фронт, даст «бронь» и обяжет заниматься оборонной продукцией. С 1944 года, в 30 лет от суслона, под которым родился, Павел будет руководить деревообрабатывающей промышленностью всего Красноярского края.

- Кто бы мог подумать тогда, что рождение именно этого русского человека на Русском Севере, на Зыковском поле русских крестьян, на месте, где будет потом братьями Мамоновыми (Евгением, Василием и Степаном) построена деревня Бережная, и в какой-то пусть малой толике, но связана русская советская история. И не только! Пройдут годы и Шанин П.Е. вместе с первым секретарем Красноярского крайкома ВКП(б) Аристовым Аверкием Борисовичем пойдут к Берия Л.П. и будут вручать ему альбом фотоснимков мест ссылки Сталина в селе Курейка Туруханского края.

Со слов Павла:

- Сидим в приемной. Я спрашиваю Аристова:

- Кто будет вручать альбом? Вы – от краевой парторганизации? От трудящихся края?

- Зачем же, Павел Егорович! Ваш трест его изготовил, вы и вручайте! В крае был фотограф Малобиций. Мастер известный. Всё ясно, я – так я, подумал, наш разговор прекратился. Пригласили в кабинет. Берия встал, поздоровался с нами. Я вручил ему фотоальбом. Он с интересом посмотрел его и говорит:

- Спасибо, товарищи, все хорошо. Но зачем же вы золотом написали мою фамилию? Это не скромно. Так не надо делать.

- Лаврентий Павлович! Мы это сделали из уважения к Вам, да и так положено. Подарок - Вам. И подписали. Берия знал, что Аристов пользовался уважением Сталина, был доволен подарком, был в хорошем настроении (а у меня вспотела спина, - заметил Павел, - почему же мы не додумались?), и говорит нам:

- А не могли бы Вы, товарищи, изготовить такой альбом для товарища Сталина?

Мы закивали головой, соглашаясь.

- Да, о чем разговор, товарищ Берия! Изготовим. В лучшем виде все сделаем. И быстро!

Довольные, что получили заказ для товарища Сталина, мы раскланялись и ушли.

Фотоальбом был изготовлен, кто вручал его Сталину, кроме Берия, я не знаю. Меня не приглашали.

У Берия память была хорошая. Он помнил тех, с кем встречался. Но был разным. Вот другой случай. Звонят мне ночью домой из крайкома. Срочно вызывает Аристов. Вчера вечером был большой пожар на Красноярском ДОКе (комбинате). Сгорело несколько цехов от электрозамыкания. Выскакиваю на улицу и бегом в Крайком. (Благо с улицы Урицкого до проспекта Сталина недалеко). Дежурные пропускали сходу. Знали. Забегаю в кабинет. Аристов один – стоит и подает мне трубку «ВЧ». Голос:

- У аппарата Берия. Здравствуйте, товарищ Шанин!

- Здравия желаю, товарищ Берия?

- Сколько времени потребуется для восстановления комбината?

- Два месяца, товарищ Берия!

- Как государственный план?

- Будет выполнен, товарищ Берия!

- Хорошо. До свиданья.

Все: меня бьет озноб, дрожат колени. Я смотрю на Аристова. Аристов смотрит на меня. Он говорит:

- Сделаем так, Павел Егорович. Снимем сегодня с работы Сенькина (директора комбината – М.Ш.), исключим его из партии и отдадим под суд. Как ты думаешь?

- Мы все сделаем так, как Вы сказали. Я сел на стул и чуть успокоился. Но руки еще трясутся. Страх, скажу откровенно, велик и за Сенькина – дружили в самое трудное время – войну и за себя.

- Но только через два месяца. Я срок Москве дал!

- Слышал! Повторять не надо. Я с тобой согласен. Это ему стимул. Восстановит – будет жить. Немцы комбинат не бомбили. Иди вызывай его и ставь задачу.

Не знаю почему, но в 4 часа ночи я бежал к себе на работу бегом, в Крайком – понятно, а вот к себе – нервное напряжение придавало энергию, откуда-то брались силы.

Намного позже этих событий я просто спросил у брата, и он не обиделся:

- А ты почему ляпнул Берия про эти два месяца?

- Марат, а ты спроси чего-нибудь попроще?

Под суд Сенькину – это равносильно: к расстрелу!

Аристов не шутил – «восстановит комбинат, будет жить!».

Сенькин Иван Максимович сразу же приехал на «пролетке» с правого берега Енисея, и мы все решили до мелочей. Вызвали всех директоров предприятий края и обложили «оброком». Без стонов выложили Сенькину, что нужно, и работа закипела круглосуточно. Держал стройку кирпич, из дерева строить – сгорит. Он был только у директора артиллерийского завода. Поставил условие: в обмен на 5 тыс. куб. пиломатериалов сталинского госрезерва. У меня такой власти нет… Пошел к министру: «Я тоже не могу! Иди к Молотову…».

- Но удобнее Вам, - сказал я.

- Но ты погорелец, ты и иди к Молотову.

Вячеслав Михайлович – дипломат. Упрекал меня в том, что в войну всё в руины превратили, а вы пожарами занялись! Не хватило войны? Я ушел ни с чем.

Прихожу к министру. «Дал?» – спрашивает. – «Нет», - отвечаю. - «Запретил?» - еще строже спросил. – «Нет!». – «Ну и бери! Мать перемать! Только сразу напили и положи в госрезерв! Не ровен час, проверят… от Сталина!».

Так было. Всё восстановили. Всё построили. Так жили и работали советские люди после Великой Отечественной…

К слову, Аристов А.Б. будет секретарем Оргбюро ВКП(б) по РСФСР, потом – когда Пленум снимет его с этого поста, он переедет на Дальний Восток и будет работать председателем Хабаровского крайисполкома депутатов трудящихся, потом Ефимова снимут с должности первого секретаря края и Аристов А.Б. будет на его месте, и Шанин П.Е. – снова станет работать с Аверкием Борисовичем в Хабаровске. Сам Павел будет там начальником Главка «Главдальлес» по Дальнему Востоку (Хабаровский край, Приморский край, Магаданская область, Камчатская область, Сахалинская область). А судьба Аристова А.Б. после самоубийства секретаря – за год три плана по мясу – сложилась так: посол СССР в Польше, затем посол СССР в Австрии. Там умер. Застрелился рязанский секретарь.

Возвращаюсь к Сенькину И.М. – пожару вДОКе и звонку Берия.

В 1964 году у нас умерла мама. Из Петропавловска прилетел вечером в Красноярск я, а утром из Москвы – Павел. Меня узнала, а Павла – нет. Очень переживал.

- Поедем к Сенькину! – сказал мне Павел. Пришла за нами «Волга». Поехали. «Институт леса». Прошло много лет. Встречаются старые друзья: Шанин и Сенькин. Сослуживцы знают историю. В вестибюле института собрался весь коллектив. Все – мужчины и женщины – видели, как плакали от радости два известных в Сибири и на Дальнем Востоке руководителя.

Людская дружба и порядочность – превыше всего.

После 1949 года Шанин и Аристов работали на Дальнем Востоке. В «Главдальлесе» от большого паводка на Амуре унесло большую партию леса. Стихия сорвала все остальные крепления, и лес унесло в море.

Шанина и Аристова вызвал Берия.

- Я подробно доложил, сколько было использовано стального троса, - рассказывал Павел, - построено специальных «мертвяков» и укрепприспособлений для удержания древесины, но водная стихия все опрокинула, и часть унесло. Мы увеличили укрепление и древесину сохранили.

Берия резко спрашивает:

- Аристов! Всё так было, как докладывает Шанин?

- Так точно, товарищ Берия! – четко ответил Аристов А.Б., которому я подробно, и не раз, рассказывал о катастрофе на Амуре.

- Хорошо! Идите! Да лучше следите за народным хозяйством.

Мы вышли. Для такого короткого личного доклада у самого Берия, нам было разрешено прибыть из Хабаровска в Москву самолетом. Никаких разбирательств аварий нигде не было. Мы, коммунисты, предельно честно и ответственно работали. И нам верили. Мы изо всех сил старались не допускать ошибок. О кражах и злоупотреблениях не смели и категорически не хотели думать.

Вот из этих же лет яркий пример дисциплины и ответственности. Павел рассказывал:

- Я отвечал за Дальний Восток – все области за Сибирью. Площадь огромная. Телефонная связь – хуже уже некуда. Мы сами содержали телефонисток. Платили им зарплату. И все же!? Квартальный отчет дали с опозданием. Меня критиковала в передовой газета «Правда». Сталин мне объявил выговор. Я узнал об этом, будучи во Владивостоке в командировке. Что делать? Первым делом позвонил домой и сказал жене Дусе, чтобы насушила сухарей на пару недель, подготовила котомку, пару белья, кружку, ложку. Напугал ее до смерти, трое детей, младшей всего четыре…

Подготовил телеграмму: Москва Кремль Сталину, но ни одно почтовое отделение, включая и Главпочтамт, телеграмму не принимает. Наконец, на почте (за городом) встретил знакомого, убедил его отправить телеграмму. А суть вся в связи. Из Владивостока Сталину телеграмма ушла. Я всё объяснил, что мешает, что в новом Главном лесном управлении Дальнего Востока нет и «ВЧ». По железной дороге из Владивостока прибыл в Хабаровск, а домой с вокзала ехать не рискнул (выговор Сталина, я ждал ареста) поехал на работу, кое чего убрать… Захожу, у моего стола аппарат «ВЧ».

Вот и развалины советской экономики! Так ли уж все плохо было в Советском Союзе? И как ему удалось стать второй державой мира?

Так вот - кто бы мог подумать, повторяю, подумать, что человек из-под суслона в 7 лет, вместе с братом 10-летним Сергеем и мамой Шаниной Анной Алексеевной, поедет в марте 1921 года в село Никольское прощаться с отцом Шаниным Егором Михайловичем, приговоренным к расстрелу. Потом он будет пионером на приеме у Крупской в Москве – женой Ленина.

Павлу второй раз пригодилось знание английского языка. Если не ошибаюсь, было это в 1956 году, когда он после работы с 1949 по 1955 годы в должности начальника Главного управления лесной и деревообрабатывающей промышленности Дальнего Востока «Главдальлеса» был назначен заместителем Председателем Хабаровского Крайисполкома.

В СССР приехала первая после войны «торговая» японская делегация, по численности, по словам Павла, довольно большая. Встречались в г. Находка. Тогда трудно было с размещением – гостиницы были даже не среднего уровня, и были трудности с охраной, поэтому выбрали для жилья и для переговоров морское пассажирское судно, названия не помню, стоящее в морском порту Находка.

Советскую делегацию возглавлял Начальник Сахалинского морского пароходства Тимофей Гуженко. Шанин П.Е., как зампред Председателя Хабаровского крайисполкома, был включен в нашу торговую делегацию – представитель власти и специалист лесной промышленности – основного сырья – круглого леса по поставкам в Японию. Японцев интересовали в Приморье закрытые города, порт Ванино и, в особенности, Владивосток. Ни японцы, ни Гуженко и, тем более наши сотрудники КГБ, не знали о том, что зампред Шанин в совершенстве владеет английским языком.

- У японцев, - рассказывал мне Павел, - был «старик» – везет мне на «стариков», который говорил по-русски. Японцев интересовала не торговля. Я добивался – кто специалист по древесине, с кем договариваться по объемам поставок и кого бы мне рекомендовал «старик»? Японцы не владели конкретной информацией и уходили от решения даже мелких вопросов.

Первый день прошел безрезультатно. Я понял, что мы имеем дело не со специалистами разных отраслей, а с профессиональными дипломатами и разведчиками. Я видел, как глава японской делегации советовался со «стариком», переходя с японского на английский, уловил несколько фраз, далеких от цели приезда. А главное – нет результата. Никакого! Пошел вечером в каюту к Тимофею, посоветовались, сказал, что буду говорить со «стариком» с глазу на глаз. «Попробуйте, Павел Егорович! - согласился Гуженко. – Цель приезда непонятна. Если по Дальнему Востоку хотят подписать только протокол о намерениях, а не торговать, мы же рядом с Японией, то зачем ехать в Ленинград, в Киев? Зондаж какой-то! Сутки впустую провели. Давай с утра, проведем переговоры, а после обеда – с ним беседа. Посмотрим».

На том и решили. Обстановка не менялась. Предложений не последовало. Я упрекаю себя, нервничаю: кто кого дурит? Зачем? Говорю «старику»:

- Выберите любое место на корабле. Поговорим без свидетелей. Любое – где скажете.

Он указал на корму. Отошли, где никого нет. Спрашиваю:

- Скажите прямо: Зачем приехали? Второй день впустую ведем разговоры. Договора о поставках леса нет. Почему? Мы можем лес возить вагонами в порт Находка и отправлять в Японию. Где контракты?

- Что Вы хотите Шанин-сан? – спросил «старик» почти без акцента, но забеспокоился. Мое волнение передалось ему. Японцам казалось, что все пошло нормально, русских они «водят за нос».

- Надо прекратить переговоры!

- Я доложу главе делегации… Старик был недоволен.

Я передал Тимофею Гуженко разговор, он согласился со мной и попросил связаться по «ВЧ» с Москвой, с Министерством иностранных дел.

В Находке в то время был всего один аппарат «ВЧ» в Торгпредстве. Я позвонил знакомому заместителю министра иностранных дел, подробно рассказал обстановку: не торговать приехали, а разведкой заниматься, прошу не в Ленинград и не в Киев их не посылать, а в Японию!

Всю историю принял близко к сердцу и… оказался в городской больнице, там пришел в себя.

В Москве с торговцами не церемонились. Делегацию отправили в Токио. «Старика» я больше не видел. Никогда.

Позднее заместитель министра МИДа сообщил мне, что по сведениям из Японии – «Шанин в Хабаровске – штатный сотрудник Министерства КГБ СССР, служит под видом заместителя Председателя Крайисполкома».

Такая информация поступила из нашего посольства в Японии.

Не каждому нашему деревенскому удалось быть у В.М. Молотова, решать проблемы у маршала Г.К. Жукова, быть в хороших деловых отношениях с маршалами Р.Я. Малиновским, Н.И. Крыловым, работать и общаться с А.И. Микояном, А.Н. Косыгиным, Ким Ир Сеном, разговаривать с Ю.А. Гагариным и другими известными деятелями.

Совсем не знают земляки из Зыковы, как получить миллионы рублей на строительство автомагистралей вдоль китайской границы? Вопрос решался у Брежнева Л.И. в кабинете начальника Хабаровского аэропорта – была вся элита СССР – встречали президента США Форда. Аэродромы не могли принять самолет из Америки ни в Хабаровске, ни во Владивостоке. Встречали на Воздвиженке, под Владивостоком, военный аэродром. Вся свита Брежнева Л.И. улетела во Владивосток, а Шанин Павел Егорович, не заезжая домой, – пару белья привез помощник, прямо с аэродрома, улетел в Москву немедленно!

Это все вехи жизни Шанина П.Е. Часть!

- А Павел, - продолжает Марат Егорович, - в Хабаровске (он неоднократно встречался в Москве с Хрущевым) говорил мне, что водку пить верхи стали безобразно при Хрущеве.

Павел встречался с Гагариным.

- С Дальнего Востока, где выходит Солнце, и начинается новый день, началось земное путешествие Юрия Гагарина, открывшего Новую Космическую эру. В 1961 г. Хабаровск – первый из советских городов, принимал Гагарина Ю.А.

Хабаровск – старинный русский город, расположенный на правом берегу величественного Амура. Он основан русскими землепроходцами. У вокзала изваяние могучего бородача в папахе и овчинном тулупе. Это памятник Ерофею Павловичу Хабаро́ву, сольвычегодскому крестьянину с Русского Севера. Во главе отряда «охочих людей» в 1649-1653 годах Хабаро́в ходил в Приамурье и присмотрел «изобильную землицу», а, проплывая по своенравной дикой реке мимо безлюдных скалистых берегов, поросших непроходимой тайгой, наш отважный северянин думал о походе на восток.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 Следующая ⇒