В.П. Мамонов Из жизни деревни Зыково 2 страница

Вот как пишет об этом Марат Шанин:

- Об аресте отца, - писал Павел мне на Камчатку. - То время я хорошо помню. Как будто это было вчера. Семья наша тогда жила в деревне Зыково в старом доме. Я дом тоже хорошо помню. Стоял он хозяйственной частью - помещением для скота с сеновалом: конюшней, скотным двором, сенцами к реке Устье. Красной стороной он был к дороге – главной улице. От соседей он был отделен изгородью – тыном. На улицу был забор из жердей с воротами и калиткой. Жилая часть дома была из двух комнат – общая и горница.

Было это в марте 1921 г., скорей всего в первой половине (21 марта 1921 г. – М.В.) . Мы все были (мать, бабушка, отец, Сергей, я и Федя) дома. Это было во второй половине дня. По деревне был слышен шум – приближалась толпа к нашему дому. Нас, Сергея, меня и Федю бабушка завела в горницу и сказала, чтобы мы молчали. В избу (нам было слышно) ввалилась толпа мужиков. Потребовала отца. Отец вышел на крыльцо. Его тут же сбили с ног и стали избивать. Были слышны крики: «Чего его тащить в волость, давайте посадим на кол!». Мы с Сергеем прильнули к окнам и боялись – потом нас посадили под пол. Как рассказывала мать и бабушка – отца вели, тащили и били. Потом стало известно, что его увезли в волость. Вечер и ночь прошли в тревоге. Огонь не зажигался. На первый или второй день, я точно не помню, мать забрала Сергея и меня и поехали в Никольское, в волость, чтобы проститься с отцом. По словам матери, его должны расстрелять. Мы ехали в розвальнях, на сене, мать закрывала нас пологом и тулупом. В Никольском Сергей и я видели каталажку (арестантское помещение) в приоткрытую дверь, когда мать говорила с отцом. Каталажка вся заполнена, заключенные все стоят на ногах – сидеть было негде, так как она была набита народом. Что говорили мать с отцом, я не знаю, мы были далеко, и все мое внимание было сосредоточено на охране. Когда возвращались уже домой, мама нас спрашивала - видели ли мы отца, и говорила, что мы «детки больше его никогда не увидим, так как сегодня ночью их расстреляют». Кого их, только отца или всех, не знаю. Где мы переезжали через Устью, я не помню – скорей всего в районе Дудино – по-моему, точно через Дудино.

Уточним возраст деток: Сергею было 9 лет и 6 месяцев, Павлу 6 лет и 7 месяцев, а Феде 2 года и 1 месяц.

Что испытывала наша мама? Какие беды выпадали на ее долю? Когда уходил отец на войну, она осталась беременной, как сама говорила позднее, «была на сносях со вторым…». Больше четырех лет ждала Егора с фронта. Вернулся солдат инвалидом. Нога не сгибалась в колене и была короче другой на 6 сантиметров. А что такое инвалид в крестьянском хозяйстве? Появился третий сын – Федя. Только начали жить. Но горе и беда ходили по пятам. За год до восстания не стало нашего деда, старого матроса Михаила Савельевича. Бабушка Александра Дмитриевна, да трое детишек мал-мала меньше, да хозяйство теперь остались у мамы на руках. Наша мама была маленькой, а смолоду даже щупленькой женщиной. Ростом она была ниже Юли, последней дочери. И вот теперь Егора расстреляют! За что? В чем виноват отец? Она меньше всего думала об этом. Она знала, что отец ни в чем не виноват. Он стал коммунистом в 1918 году. Организовал Богдановскую коммуну, убедил многих крестьян (пять хозяйств - М.В.) совместно вести коллективное хозяйство. И вот за это – теперь расстрел.

Но Советская власть не дремала. Как только началось восстание, коммунары отправили в Вельск из Зыковы (135 км по шоссейной дороге теперь – М.В.) Зойку, родственницу Егора, чтобы рассказать о мятеже и аресте руководителя коммуны. «Бежала Зойка бегом, ночью, - рассказывала мне мама, - и успела».

Из рассказа Марата видим, что арест Егора Шанина привел к быстрому сообщению о восстании на Устье в марте 1921 года. Об этом свидетельствует также и М.Л. Михайловский. Он пишет, что 22 марта в Вельске о восстании на Устье узнали от председателя Богдановской коммуны Порошина (3 - Мартовское восстание. К 50-летию Советской власти. По воспоминаниям М.М. Ушакова и М.Л. Михайловского. Газ. «Ленинское знамя», 26, 28, 30 июля 1966 г.). Следовательно, эта девушка доставила в Вельск донесение Порошина И.Ф.

- К вечеру роковой ночи прибыл в Никольское отряд конников. Отца и других активистов освободили. А нам все не верилось. Ребята, Сережа и Паня боялись, что мужики снова придут за отцом. А Федя ничего не понимал, мал был.

Что же происходило тогда на Устье? Почему был арестован Егор Шанин?

Марат Шанин о причинах ареста отца говорит так:

- Это было в марте 1921 года, когда мама ездила с детьми в с. Никольское проститься с отцом Шаниным Егором Михайловичем, которого восставшие кулаки и крестьяне приговорили к расстрелу за то, что «Егор Хромой» 26 декабря 1920 года в Вельском земельном управлении зарегистрировал Устав Богдановской сельскохозяйственной артели, первой в уезде, а может и на всем Русском Севере.

Можно понять огорчения сыновей, ведь речь шла о жизни своего отца-кормильца. Но откуда взялись кулаки в Никольской волости? Были относительно состоятельные крестьяне, такие, например, как семья свекора Егора - Алексея Овсянникова, имевшая водяную мельницу, но свое богатство эти трудолюбивые люди наживали неустанным, зачастую нечеловеческим трудом. Они и дочь свою Анну Алексеевну выдали замуж за Егора, чтобы она создавала свою жизнь, так же как и они, неустанным трудом. И дочь из зажиточной семьи создавала. Даже рожала в поле во время жатвы. Но и таких крестьян был незначительный процент. И если б они захотели поднять восстание, то в таком меньшинстве не смогли бы этого сделать. Овсянниковы, в частности, в восстании не участвовали.

Причина ареста Егора заключалась совсем не в том, что он зарегистрировал Устав Богдановской артели. Среди и без того ослабленных гражданской войной крестьянских хозяйств проводилась непродуманная продразверстка, в результате которой и без того скудные у населения средства изымались. Жители оставались без самого необходимого. Не во что становилось одевать, обувать и кормить семьи. Многие крестьяне не знали, как весной провести посевную, чем сеять. Надежда на то, что власть даст зерна взаймы хотя бы на посев, и та рушилась, потому что отобранный хлеб вывозился с Устьи. Какие уж там кулаки? Остро возникал вопрос - как жить крестьянину? Не случайно В.И. Ленин после этого срочно отменил такую, уже ставшую несостоятельной, в стране политику.

Моя бабушка, Мамонова Василиса Семеновна, так вспоминала об этом.

- В деревню приехали на лошадях. Стали ездить по домам и забирать лишнее в хозяйстве. А какое лишнее, когда сами не знаем, как жить дальше. Подъехали к нашему дому на дровнях. Зашли в дом и заявили – показывайте все, что у вас есть. Стали проверять, а я до этого спрятала в подвале моток кудели. Робяток-то не́вощо одеть? Все проверили. Зашли в подвал. Стали осматривать. Один из проверяющих этот моток и нашел. Посмотрел на меня, виду не подал и спрятал куделю обратно. Какой же человек хорошой привелся! Его поступок так поразил бабушку, что она, спустя столько времени, неоднократно с удивлением и благоговением вспоминала об этом.

Этот пример говорит о том, что и среди собирателей продразверстки были люди, не одобряющие проведение такой реквизиции. Не случайно продразверстка и привела к восстанию на Устье. И кто знает, если бы не арест Егора, как протекало бы восстание на Устье?

Марат Егорович пишет:

- Восстание в Никольском было в 21-м в марте, и завтра будет у меня Михаил Михайлович Ушаков, в дни восстания Вельский уездный военком, которому было поручено отправиться в Никольское во главе отряда из пятидесяти конников – чекистов на подавление мятежа. Он-то и выручил Егора Михайловича из беды. А председателя волисполкома кулаки убили. Об этих людях я писал, а теперь встреча с ними. Здорово? Как видите, в моей квартире нечто вроде филиала Устьянского тех далеких лет …

М.М. Ушаков пишет, что он привел в Никольское отряд из Вельска численностью 55 человек (3). Меня же жители деревни Зыково неоднократно оговаривали: «Да нет же, Володя. Не верь ты этому! Приезжали на конях только 10 солдат». «Десять и все», - который раз выговаривали они мне, неверящему.

Егор же Шанин, становившийся лидером социально-экономических преобразований на Едьме, свято верил в правильность проводимой политики властью. Можно быть уверенным, что Едьма по выполнению плана собирания продразверстки была не на последнем месте. Это, по всей вероятности, и привело к его аресту односельчанами.

Но как относились к нему родственники? Деревня всегда была сильна крепкими родственными связями. Друг за друга всегда горой стояли. Да, Зойка, родственница Егора, по сути дела, его спасла. Конники прибыли в Никольское за два часа до его расстрела. Но и среди родственников имело место неоднозначное отношение.

Удивительные сведения нахожу в Поморском мемориале:

- Тарбаев Василий Андреевич, 1892, уроженец и житель д. Зыковская Вельского уезда, крестьянин. Арестован 28.03.21. Вологодским ревтрибуналом 16.04.21 за "участие 20-25.03.21 в контрреволюционном восстании крестьян Устьянского края" незаконно осужден к лишению свободы сроком на 3 года условно. Сведений о дальнейшей судьбе нет. Полностью реабилитирован 10.04.92.

Это наш знаменитый, трижды Георгиевский кавалер, простой крестьянин Василий Андреевич. Я его хорошо знал и глубоко уважал. В деревне его звали с добродушием Васька Тарбаев. А его сын Иван Васильевич, ставший в начале 60-х председателем колхоза «Красный Октябрь» называл себя Ванька Васькин. Даже при командовании батареей в войну отдавал команды «Ванька Васькин! Огонь!». И бил прямой наводкой по врагу. Василий Андреевич являлся двоюродным братом жены Егора Анны Алексеевны, но он, судя по всему, не являлся сторонником Егора. Так происходящие социально-экономические изменения на деревне не укрепляли, а нарушали родственные связи.

А зыковские коммунары рядом с бывшим в древние времена чудским мольбищем приступили к строительству в этом урочище дома для Коммуны. На торце сохранившегося камня-идола, расположенного метрах в двухстах от дома, высечены треугольные насечки, означавшие какие-то знаки (4 - В.П. Мамонов. Горячий камень. Сборник «Устьянская земля». П. Октябрьский, 2009 г.). «Не знал я того, что родился на хуторе Богдановском, совсем рядом с Горячим камнем», - пишет Марат Шанин. – Загадочна и заповедна история Горячего камня, несомненно древнего, связанного также несомненно, с проживанием в наших краях древнейшего народа – чуди заволочской. Я бывал у него, не зная, что камень вечный, и его обожествляли древние люди чуди заволочской».

Построив дом, коммунары из деревни Зыково переселились в него. Здесь в 1922 году и родился четвертый сын Шаниных Михаил.

Но с жизнью коммунаров что-то не заладилось. Дом коммунаров сгорел. Они вынуждены были вернуться жить обратно в Зыкову. Занялись постройкой нового здания Коммуны. «А Роза-та Шанина родилась в деревне Зыково, это я точно помню», - говорили жители деревни. По-видимому, это и обусловило ее рождение в родительском доме, который стоял на берегу реки Устьи в трех домах от нашего. 3 апреля 1924 года в деревне Зыково родилась Роза Шанина. В свидетельстве же о рождении Розы записано, что она родилась в Богдановской коммуне.

Как так произошло, что простые трудолюбивые деревенские мужики, такие как Егор Шанин, неожиданно быстро повернулись к Западу, о котором они почти ничего раньше не знали? Подражание Западу проявилось в присвоении ими не кому-нибудь, а своим детям западных имен. «Я знаю, - пишет Марат Шанин, - что мое имя связано с французскими революционерами, а у старшей сестры мамы был сын Маркс, а подруга Розы в Коммуне была Клара – Клара Цеткин, а сама Роза – Розой Люксембург». Как быстро и доверчиво людьми воспринимаются идеи, о которых до этого не слыхивали. Причина, по моему убеждению, заключается в потере человеком веры в Бога. Люди воцерковленные чуждому влиянию не поддаются. Свой уклад жизни они охраняют, а не разрушают.

Коммунары построили новый просторный дом, с десятью комнатами, двумя входами с противоположных сторон и переселились в него. Дом простоял до 1967 года и снова сгорел.

В.Л. Михайловский отмечает:

- При помощи государственного кредита коммунары обзавелись жилыми и хозяйственными постройками для коллективного пользования. Приобрели породистых лошадей и более продуктивный рогатый скот, сельскохозяйственные машины – веялки и сортировки зерна, конные плуги и железные бороны и даже редкость в то время на Устье – пасеку из нескольких семей пчел. Урожаи зерновых и трав коммуна ежегодно получала хорошие.

Все это позволило коммунарам жить материально гораздо лучше, чем в единоличных крестьянских хозяйствах. Имелись в достатке одежда, обувь, продукты питания для членов коммуны и фураж для скота.

Богдановскую коммуну много раз посещали делегации крестьян, особенно делегаток-женщин не только из ближайших деревень, но и других Устьянских волостей. Единоличники-крестьяне, особенно члены существующих тогда товариществ машинных, мелиоративных и по совместной обработке земли, внимательно присматривались к жизни и быту в коммуне. Коммунары бесплатно угощали и охотно рассказывали им о своей жизни в коммуне (2).

Но, несмотря на это, в коммуну никто так и не шел. Как же так? Коммуна живет так, а зыковцы упорно продолжают жить по-старому, неправильно, не так. Так и сохранились на Едьме выражения: «всё так да не так!», «так-то оно так, да все равно не так!». И все же в 1925 году в Богдановскую коммуну из деревни вступили 15 хозяйств. Вряд ли это произошло без участия активного приверженца коммуны Егора Шанина. Но как только встал вопрос о передаче в коммуну своих жилых и хозяйственных построек, все новые члены сразу же из нее вышли.

Угроза вовлечения в коммуну нависла над жителями деревни. Зыковцы почувствовали, что их упорный и волевой руководитель вряд ли на этом остановится. «Как жить дальше? Что предпринять?» – тревожные мысли овладевали умами людей.

Кажется, нет выхода, но помощь пришла неожиданно. Вышло Постановление Правительства о разрешении крестьянам выезжать из деревень на отруба. И половина жителей деревни сразу же выбрали для себя место жительства в глухом лесу, в пяти километрах от деревни Зыковы. Так в 1926 году образовалась деревня Березовка. Уж тут-то коммуна их не достанет, можно жить спокойно. Характерно, что выехали из деревни самые состоятельные жители. Среди них – бывший знаменитый предприниматель Устьи, лесопромышленник Михаил Рудаков. Это он привел в 1904 году из Архангельска на Едьму первый пароход с товарами, торговал заготавливаемым на Едьме лесом через Архангельск с англичанами. Но «англичане-мазурики в 17-м обманули его». Характерно, что жители Едьмы и по сей день сохраняют об этом человеке самые добрые воспоминания (5 – В.П. Мамонов. Рудаковы. Газ. «Устьянские вести», 14, 21 января 2012 г.).

Уехала в Березовку семья Овсянниковых. Понимаю, как непросто далось ей такое решение. Ведь водяная мельница-кормилица находилась рядом, в 500-х метрах от Зыковы. А теперь она не на глазах, такой путь к ней ходить! В 50-х годах мы ходили в Бережанскую начальную школу по лаве через эту мельницу и видели Игнашку Овсянникова, который продолжал работать и ухаживать за ней. На этой мельнице он почти все время и жил. Своим детским умом ощущали, с какими неудобствами встречается семья Овсянниковых, хотя эта мельница со времен коллективизации являлась колхозной.

Одновременно с березовцами уезжают из дома, в оставшейся летней избе от которого я живу и теперь, три родных брата моего деда Ивана Ивановича: Евгений (Еня), Василий (Вася) и Степан (Стёпа). Они основывают в километре от Зыковы, за чудской речкой Кочкургой, на берегу реки Устьи существующую и теперь деревню Бережная.

А Богдановская коммуна является как бы маяком, освещающим устьянским крестьянам путь к коллективной жизни. Вельская газета «Пахарь» 15 сентября 1928 года пишет:

- Минуя деревню Едемскую Никольской волости, бросается в глаза новый дом с большими окнами. Кругом на несколько верст поля, а на них красиво зеленеют полевые культуры. Не видно убогих полосок, которыми все еще изобилует наша крестьянская земля. Это – Богдановская коммуна, так называют ее крестьяне. Севооборот семипольный. Основное хозяйство скотоводство. Коров 30, лошадей 4, овец 50, свиней 6. Сортировка и сепаратор. Поля клеверные. Население следит за жизнью коммуны, почесывает затылки. Прошло, видно, время злобы и насмешек, которые слышались во времена зарождения коммуны. Коммуне суждено сыграть важную роль в развитии глухого Устьянского края (2).

Не могу согласиться с утверждением, что «крестьяне почесывали затылки». За 11 лет своего существования, до 1930 году коммуна увеличилась незначительно: насчитывала вместо пяти 8 хозяйств и две одиночки. Это означает, что немногих крестьян убедил Егор совместно вести коллективное хозяйство. Но надо отметить, что в числе вновь прибывших в коммуну был и переехавший из Бережной, точно не знаю в каком году, старший брат моего деда Еня. Между семьями Егора Шанина и Ени Мамонова устанавливается тесная дружба.

Несмотря на положительные отзывы в печати Богдановская коммуна, тем не менее, не была рентабельной? Причина заключалась в отсутствии денежных средств. М.Н. Глумая, анализируя коллективные хозяйства 20-х годов Вельского уезда, отмечает:

- «Колхозы Вельского уезда (как и всей Вологодской губернии) не являлись в 1920-е гг. высокотоварными хозяйствами. Например, за 1927/1928 г. один из старейших колхозов уезда - Богдановская образцово-показательная сельскохозяйственная коммуна Никольской волости, созданная в 1920 г. на земле трудового использования, реализовала сельскохозяйственной продукции всего на 900 руб., причем в основном это был скот. Подавляющая часть продукции (на сумму 700 руб.) была продана окружающему населению и только на сумму 200 руб. – кооперации. Куплено было в том же году у кооперативных организаций товаров на сумму 913 руб., у частников (гумно и часть мельницы) – на 225 руб. При этом в акте обследования коммуны отмечалось, что хозяйство не является товарным, поскольку обычно вся продукция, выработанная в коммуне, за исключением нескольких кож и опойков, употреблялась в самом же хозяйстве.

В коммунах часто господствовал принцип: от каждого по способностям, каждому – по потребностям. Такой порядок существовал к моменту обследования в 1929 г. в коммунах «Богдановская Никольской волости и «Новая жизнь» Морозовской волости (создана в 1925 г.). Однако, поскольку он не способствовал хозяйственному укреплению коллективов и, как правило, вызывал распри и счеты «кто больше поработал» между колхозниками, от него впоследствии рано или поздно отказывались, и коллектив переходил к оплате по едокам, или по количеству и качеству труда» (6 - М.Н. Глумая. Коллективные хозяйства Вельского уезда Вологодской губернии в 1920 гг. Важский край: источниковедение, история, культура. Вып. 2. 2004 г.).

И все же Богдановская коммуна, на мой взгляд, являлась жизнеспособной. Со временем из нее могло бы образоваться рентабельное хозяйство, поскольку она была создана не насилием, а на добровольных началах.

Коммунары самоотверженно трудились. Зимой коммунары работали на заготовке леса. В 1932 году районная газета «Ударная бригада» писала:

- Шанин Алексей Игнатьевич, Богдановский коммунар, работает в 37 квадрате Едемского лесопункта без выезда 60 дней. Тов. Шанин вывозит по ледянке за 7 км по 20 куб на лошадь в день, а в дни штурмового двухдекадника – до 23 куб. Ударник Шанин закрепил себя в лесу до конца сезона лесозаготовок.

Очень высоко в коммуне было поставлено патриотическое воспитание. Из небольшой коммуны станут в годы войны кавалерами двух орденов Славы Шанина Роза Егоровна и Шанин Александр Алексеевич. Памятник этим людям и третьему Козлову Петру Ивановичу (жителю д. Едьмы) установлен в 2010 году в поселке Богдановский, который основан на месте коммуны в 1946 году.

Возможно, и сейчас существовала бы Богдановская коммуна, если б не стремление власти превратить жителей всей Едьмы в коммунаров путем насилия.

В 1930 году началась коммунизация и коллективизация сельского хозяйства на Устье. О том, как происходила первая, можно увидеть на примере массового вовлечения населения Строевского и Прилукского сельсоветов в коммуну «Воля», которая была организована в 1924-25 гг. из крестьян деревни Щапинская.

В каждом населенном пункте были избраны прорабы (бригадиры), они, как уполномоченные, заменяли общие собрания коммунаров. В коммуну, надо сказать, чуть не силом загоняли. Из Вельска приезжали Зажигин Никифор Арсентьевич и с ним женщина по фамилии Потеряева. Обобществляли все, вплоть до кур, соединяли семьи. Отдельные более крепкие середняки и даже бедняки начали вырезать скот (хотя и не массово), пьянствовали. Стали просачиваться вести о развале коммун, а когда получили газету со статьей И.В. Сталина «Головокружение от успехов», мне помнится, было собрание членов правления коммуны и прорабов, правда председатель тов. Волов был малограмотный. В разгар нашего заседания являются двое, я спросил мандат, они предъявили – запомнил мужчина из Вельска агроном Нетесов, а женщина чуть ли не Потеряева. Прибывший попросил слово: «Товарищи, с сегодняшнего дня считать вашу коммуну распущенной. Воля Ваша, пусть крестьяне сами выбирают любую форму землепользования».

Так был положен конец существования коммунам по Никольской и Бестужевской волостям. Ранее созданные ТОЗы переорганизовались в сельхозартели. (7 - Пушкин Д.Д. Воспоминания Ипатова Ивана Александровича. 2016).

Здесь следует подправить Ипатова И.А: Богдановская коммуна не была распущена. Но следует полагать, что таким же образом в январе-феврале 1930 года в Богдановскую коммуну были включены 303 хозяйства окрестных деревень Едьмы. Председателем правления был избран двадцатипятысячник Загвоздин. Но после появления 5 апреля 1930 года в печати статьи Сталина «Головокружение от успехов» 295 хозяйств сразу вышли из Коммуны.

В начале 1930 года комиссия РК ВКП(б) и райисполкома тщательно обследовали деятельность коммуны, вскрыли недостатки и серьезные ошибки. Главные из них: отсутствие борьбы за расширение посевных площадей и увеличение товарности хозяйства, в результате чего Богдановская сельхозкоммуна продала государству сельхозпродуктов меньше своих возможностей. По выводам комиссии райком партии и райисполком рекомендовали исправить допущенные ошибки и принять меры по организационно-хозяйственному укреплению коллективного хозяйства.

Почти два года коммунистам и правлению Богдановской коммуны потребовалось, чтобы снова начинать вовлекать крестьян в Коммуну (2).

В 1932 году в состав Богдановской коммуны была включена деревня Зыково и половина хозяйств деревни Дудино.

Поскольку перевести жителей указанных деревень на житье в единственный дом- коммуну являлось невозможным, а заниматься новым строительством не было времени, то их оставили жить в своих домах. Но отобрали весь домашний скот, который перегнали в наспех сколоченные поблизости от здания коммуны легкие постройки. У новых коммунаров оставили только кур. Из домов забрали все запасы хлеба, увезли и часть хозяйственных построек.

На первое января 1933 года Богдановская коммуна объединяла 55 хозяйств, в которых насчитывалось 272 человека, в том числе трудоспособных – 123. В их распоряжении было 87 лошадей, 152 головы крупного рогатого скота, 109 овец, 43 свиньи.

Под зерновыми культурами было 240 гектаров. Валовой сбор зерна с этой площади составил 1925 центнеров. Под льном-долгунцом было 17,7 гектара. С этой площади получено 36 центнеров льносемян и 26 центнеров льноволокна. Картофеля на 19 гектарах было собрано 1113 центнеров.

В 1933 году Богдановская коммуна продала государству 336 центнеров зерна, много мяса, масла, сельскохозяйственного сырья, значительно перевыполнила свои обязательства перед государством (2). Так радужно выглядела сводка.

По звону колокола из закрытой часовни в деревне Зыково, коммунары выходили на работу и приходили из полей, порою за несколько километров на обед обратно в Зыкову. Дома они ничего не готовили. Питание коммунаров осуществлялось централизованно. Для этой цели были разобраны две избы коммунаров, из которых построили кухню и столовую. В столовой работало три человека. О том, что у коммунаров оставались престарелые родители, которых тоже надо было кормить, как-то не подумали. Поэтому наиболее трудоспособные родители коммунаров ходили на работу и работали, как могли, в частности, огораживали пастбища. За это их кормили в столовой. Питание в столовой выдавалось по семьям.

Для того, чтобы коммунары не тратили энергию и время на воспитание своих детей, а направляли все усилия на трудовую деятельность, у них забрали детей 5-6 лет и поместили на постоянное проживание в детский садик коммуны. За детьми ухаживали воспитатели-бабушки. Родителям навещать их не разрешалось. Дети спали на двухъярусных деревянных нарах, на соломенных постелях. Из деревни Зыково в детском саду в коммуне, по словам Героя Социалистического труда Филимонова М.Е., было 12 детей. В числе этих детей был и он.

Первое время коммунары жили неплохо. Отобранного хлеба и мяса от них было в избытке. Сохранились поговорки о коммунарах: «Нет ни хлеба, ни овцы, а живем как купцы!». Родители коммунаров говорили: «Мы-то едим ржаной хлебушек, а коммунары - батоны!», т. е. родители жили скудно, а коммунары хорошо.

Трудности у коммунаров появились зимой. Скотные постройки оказались малопригодными для содержания скота. Коровы стали замерзать и дохнуть. Слабых коров стали резать на мясо. Это привело к увеличению запасов мяса: его солили целыми бочками, которое затем коммунары успешно съели. Содержание скота в этих постройках оказалось невозможным. Пришлось оставшихся коров зимой гнать обратно через реку в Зыкову и раздавать по домам для сохранения.

Сложности возникли и в детском саду. У детей появились вши, кишечно-желудочные заболевания. Дети, оторванные от родителей, «дичали», сторонились даже своих матерей, если им тайком удавалось увидеть их. Некоторые из детей сбегали домой. Например, Пеньевская Анна Секритовна прибежала осенью через реку по льду домой босиком. Ее забрали обратно. Порошина Александра Михайловна, жительница Зыковы, вспоминает:

- Собирают нас воспитатели и на реку ведут. Пели революционные песни. Ревели, хотели домой. Летом перевезли нас через реку в Зыкову ягоды брать, и все разбежались по домам. А сестру Симу (нынешнюю жительницу поселка Богдановский) старшая сестра спрятала. Так и не отдала, не нашли. А нас обратно собрали (8 - В.П. Мамонов, Н.Н. Порошина. Богдановская коммуна: гордость и горечь прошлого. Газ. «Устьянский край», 29.10.2009 г.).

К началу 1934 года стала очевидной несостоятельность деятельности Богдановской коммуны. Коммунарское общежитие зыковцев вызывало одни насмешки среди населения окрестных деревень. В 1934 г. на общем собрании объединенную коммуну перевели на Устав сельхозартели, которой присвоили имя ученого О.Ю. Шмидта. Бывшим коммунарам деревни Зыково вернули в частное пользование по телушке. Для оставшихся коров построили в середине деревни скотный двор. В нем размещалось более 125 коров. Ко двору надо было пристроить телятник. Для постройки его разобрали новый дом Филимонова Евстигнея (Естёхи), отца Филимонова М.Е. Семью же выселили в крохотную избушку. Евстигней отказался вступить в колхоз. Его заперли в холодную и держали до тех пор, пока не согласился. В дальнейшем его, как чрезвычайно работящего человека, поставили председателем артели. Для постройки телятника был также разобран большой дом родителей Мамоновой Маргариты Ивановны. Маргарита Ивановна, недавно вспоминала, что в нем она работала телятницей.

В деревне стояли, как правило, добротные дома жителей. Они состояли из зимней и летней изб, скотного двора с повитью между ними. Надо было строить конюшню. Строевого соснового леса в километре от деревни было в избытке. Однако, как в насмешку, для постройки большой конюшни, длиной около 100 м, были разобрали зимние избы жителей вместе со скотными дворами

Надвигалась зима 1935 года. Многодетные семьи вынуждены были уйти жить в неприспособленные для жилья зимой летние избы или, если у кого были, в маленькие избушки. Может быть, это было сделано для наказания зыковцев за провалившийся эксперимент с коммуной? Ведь зыковцы оказались невольными виновниками развала Коммуны.

И семья моего деда и бабушки, насчитывающая 7 детей, оказалась также в летней избе. Мой дед, Иван Иванович от физического и морального перенапряжения надсадился и через два года умер. Осталась одна моя бабушка с семью детьми. Осуществлять ремонт, утеплять или строить новый дом стало вообще некому.

После войны остались в этой летней избе только бабушка и моя мать. Потом и я в 1947 году родился в этой избе. Мать рожала меня стоя, держась за стол, за которым я и пишу сейчас эти строки. Роды принимала моя бабушка. Зимы тогда стояли длинные, как говорили односельчане, и холодные, не то, что теперь. И я узнал на себе, что такое жить зимой в летнике с постоянно застывшей за ночь водой в ведрах, стоявших на лавке в со́мныше, с постоянными простудами и температурой тела, достигавшей 41°. Чёртики откуда-то перед глазами появлялись и начинали бегать. Порою вызывали фельдшера, он давал таблетки, мать говорила от температуры, и все. В больнице не бывал. Половину первого класса я не учился, болел, и совсем было смирился, что сверстников мне не догнать, останусь на второй год. Но пришел, к моему удивлению, мой первый учитель Усачев Афанасий Петрович и убедил меня, что надо идти в школу и учиться, и я тогда смогу догнать одноклассников. Я поверил ему и пошел, и догнал. Одеть было нечего, купить не на что. Хорошо хоть летом не надо обуви – благодать-то какая бегать босиком.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 Следующая ⇒