Реконструкция России 3 страница

Сама процедура обмена Андрея Бабицкого на двух русских солдат уже стала медиа-сенсацией, потому что Бабицкий долго не выходил на связь с коллегами и женой в Москве и в прессе прозвучали серьезные сомнения в том, что он обмен состоялся с его согласия. Фигура Бабицкого неожиданно получила значение объединяющего символа для журналистов и привела к тому, что на страницах газет и в радио-эфире развернулась настоящая контр-кампания в защиту коллеги, которая иногда напоминала по накалу подход изданий к освещению чеченской войны 1994-1996 годов.

В результате корреспондент радио "Свобода" оказался на равных в символическом поле с фигурой президента России, сформировав альтернативный полюс притяжения и продемонстрировав, что реальная оппозиция вышла за рамки узко огороженного политического поля, в котором власть могла контролировать поведение всех игроков.[43] В политическом поле центральных телеканалов, Бабицкий, вслед за Явлинским, рассматривался почти как враг народа.

Боевики вручили Бабицкому фальшивый паспорт и корреспондент был задержан при переходе через границу, после чего оказался снова в российской тюрьме. Его освобождение стало возможным только благодаря тому масштабу, который приобрела его фигура в символическом поле, и инициативе Путина.[44] Конфликт власти и масс-медиа к тому времени начал принимать угрожающие масштабы, особенно учитывая настойчивые требования лояльности прессы со стороны власти в военное время.

Помимо центрального ТВ, где Путин доминировал в информационном поле, а война - в повестке дня, основные события президентской кампании - 2000 происходили в Интернете и в городском пространстве. Разрозненными группами частных лиц были стихийно начаты две кампании - "против всех" и "за бойкот выборов".

Кампания "против всех кандидатов" была продолжением кампании "против всех партий", начатой еще в 1997 году несколькими политическими активистами с артистическим бэкграундом, в частности редакторами журнала "Радек" Анатолием Осмоловским и Олегом Киреевым. Результатом этой кампании во время парламентских выборов 1999 года стало несколько акций, включая прорыв группы активистов на трибуну мавзолея Ленина (который по сей день остается основной достопримечательностью Красной площади). Трибуна мавзолея по советской традиции используется высшим руководством страны во время парадов и демонстраций. Прорвавшись на трибуну, активисты развернули лозунг "Против всех" и продержались достаточно для того, чтобы сделать медиа-событие: вечером кадры с акции стали сенсацией в новостях на НТВ.

Другая акция была проведена издателем сетевого бюллетеня "Mailradek" Олегом Киреевым - в знак протеста против войны в Чечне несколько активистов забросали здание Госдумы бутылками с красной краской. Журналисты, однако, на этот раз не пришли, а сами активисты не удосужились отснять акцию на видеокамеру. Все, кто "засветился" в двух вышеперечисленных акциях, попали в сферу внимания ФСБ и стали объектом слежки вплоть до окончания президентской кампании. В отличие от первой акции, эта не привлекла внимание масс-медиа. Зато ставшая уже традиционной во второй половине девяностых тема преследований правозащитных организаций и активистов со стороны ФСБ получила свое развитие в акции 8 марта 2000 года, проведенной Комитетом противодействия политическим репрессиям во главе с Ларисой Щипцовой у здания общественной приемной федеральной службы безопасности - почти без журналистов и, соответственно, без какого-либо общественного резонанса.[45]

В ходе президентских выборов к кампании "против всех" подключилось несколько групп активистов, в результате появилось несколько новых политических инициатив в Интернете, о чем много писали в электронных и печатных ("Новая газета") изданиях. Ни одной из этих акций не удалось стать самостоятельным сюжетом в электронных масс-медиа.

Обучение медиа-технологиям всех субъектов политического поля, которое отмечали специалисты ФЭП, привело к тому, что "низовые" политические инициативы начали строиться в расчете на медиа-события, и акция "Мавзолей" с этой точки зрения стала свидетельством способности политических активистов проникать в символическое поле и ставить свои вопросы на повестку дня. В то время как значительно более многочисленные и организованные антивоенные митинги, проводившиеся в столице чуть ли не каждую неделю, освещались мало или не освещались вообще. Впрочем, наиболее успешным с точки зрения использования медиа-технологий в ходе президентских выборов была кампания за бойкот выборов и телевидения, проведенная движением "Союз 2000" и арт-группой "Освод".

Признавая голосование "против всех" кандидатов (существование этой графы является одной из наиболее демократических особенностей российских избирательных бюллетеней) легитимной формой протеста, активисты "Союза 2000" и "Освода" тем не менее не считали такую стратегию продуктивной. Для того, чтобы выборы считались недействительными, "против всех" в первом туре должно проголосовать больше, чем за лидирующего кандидата - а такой вариант событий не представлялся вероятным. Главная угроза кампании Путина заключалась в неявке избирателей на участки[46] - отсюда взятый на вооружение активистами призыв бойкотировать президентские выборы.

Участники этой кампании не только сделали сайт в интернете[47], но и провели несколько изобретательных акций, включая разбивание телевизоров о постамент памятнику Маркса на Охотном ряду - на площади между Большим театром и музеем Революции. Для оппозиционных инициатив это событие стало центральным, поскольку создало информационный повод для освещения как кампании за бойкот выборов и центрального телевидения, так и компании "против всех кандидатов", в результате чего зрители центральных каналов ТВ смогли узнать о существовании сайта "Кремлевская стена"[48] движения "Нет", основного оплота кампании "против всех". В телевизионной подборке не делалось никаких различий между кампаниями "против всех", за бойкот выборов и телевидения, или маршем проституток в поддержку экс-генерального прокурора Юрия Скуратова (отстраненного в результате секс-скандала), состоявшемся при большом стечении тележурналистов. Маршрут жриц любви проходил от антивоенного митинга на Пушкинской площади до Большого театра, напротив которого и состоялось избиение телевизоров. Поразительно, но ни до, ни после этого марша никакой политической активностью московские куртизанки не занимались. Шествие девушек в черных очках с плакатами было смонтировано в одном сюжете с другими оппозиционными акциями, что обеспечило всем выступлениям контекст бессмысленных уличных акций.

На кадры уличных акций накладывался комментарий диктора, сообщавший точки зрения политических игроков о происходящих событиях. За проникновение на политическую арену активисты расплатились потерей контроля за интерпретацией своих поступков. Создав изображение, они лишились голоса.

Акция за бойкот выборов и телевидения обильно комментировалась политическими актерами и даже руководителем Центральной избирательной комиссии Александром Вешняковым, который заявил, что предвыборную кампанию могут вести только зарегистрированные кандидаты в президенты. Владимир Жириновский заявил, что протестующие подкуплены заинтересованными олигархами и НТВ, в то время как комментарии телевизионных ведущих единодушно приписывали авторство акции "силам, которые хотят дестабилизировать ситуацию в России".

Повторная акция по разбиванию телевизоров напротив здания мэрии Москвы у памятника Юрию Долгорукому (бывшая площадь Свободы) стала концом кампании. Получив несколько предложений о финансировании кампании бойкота со стороны политтехнологов, участвовавших в кампании Путина, организаторы были вынуждены признать, что им удалось удачно вписаться в политический сценарий выборов-2000 в качестве пугающего образа внутренней оппозиции, который легко конвертировался в образ внутреннего врага. Попытка сыграть самостоятельную партию в политическом спектакле в условиях тотального контроля за информационной политикой центральных телеканалов оказалась утопичной - протест был легко кооптирован и стал еще одним сигналом, привлекающим внимание избирателей к ходу кампании, у которой мог быть только один результат.

На этом фоне выигрышно смотрелся минималистский проект Сергея Кузнецова и Максима Кононенко www.notmywar.ru. Не претендуя на участие в политическом спектакле, авторы проекта опубликовали антивоенное заявление, предложив каждому желающему поставить под ним подпись.

каковы бы ни были мои политические или религиозные взгляды; каково бы ни было мое мнение по вопросу о том, должна ли оставаться Чечня в составе Российской Федерации; кого бы я ни считал виновниками сентябрьских терактов в Москве и Волгодонске; за кого бы я ни голосовал на последних выборах и каково бы не было их отношение к войне в Чечне; и независимо от того, являюсь ли я гражданином РФ по паспорту или россиянином в душе я не хочу, чтобы то, что происходит сегодня в Чечне, происходило от моего имени я не могу прекратить это, но я могу сказать: ЭТО НЕ МОЯ ВОЙНА

К концу августа 2000 года под этим публичным высказыванием подписалось уже 945 человек. На первый взгляд, это не слишком много, но с другой стороны - этот проект практически не рекламировался. Кроме того, говоря о результативности этого проекта, мы не должны поддаваться логике цифр. 945 человек в интернете, поставивших свою подпись под заявлением, это не то же самое, что миллионная аудитория столичного таблоида. Для человека, испытывающего постоянный нажим милитаристско-патриотической пропаганды центрального ТВ, увидеть длинный список фамилий и nicknames людей, разделяющих его взгляд - настолько длинный, что только его пролистывание на броузере занимает несколько минут - значит очень много. Достаточно для того, чтобы найти поддержку и уверенность в правоте собственной позиции и попытаться справиться со "спиралью молчания".[49]

И все же главный вывод, который можно извлечь из истории антивоенных и антивыборных акций состоит в том, что в девяностых в политике появилась оппозиция нового типа в виде небольших организованных групп активистов, действующих принципиально за рамками политического поля, но вместе с тем способных входить в символическое пространство масс-медиа. Как следует из схемы формирования информационной повестки дня, описанной специалистами Фонда эффективной политики, в политическое поле вторгаются также медиа-события, которые занимают внимание аудитории. Сочетание этих факторов свидетельствует о новой стадии трансформации политического процесса в медиа-политический.

Таким образом, даже формальное закрепление существующих властных отношений в рамках политической системы и ее закрытие не ведет к огораживаю этой области социальных коммуникаций. Напротив, жесткость новой политической конфигурации делает ее порой чрезвычайно уязвимой для неожиданных изменений в символическом поле масс-медиа, способных на мгновенное и беспощадное вмешательство в драму политического спектакля.

После выборов

Как мы могли убедиться, в ходе выборов кремлевской группе в целом удалось систематически навязывать масс-медиа свою повестку дня. При этом доступ к информационным каналам обеспечивали собственники масс-медиа. Однако владельцы медиа-холдингов оказались ненадежными партнерами - пользоваться и дальше их услугами означало упустить уникальную возможность для укрепления государственной власти в стране. В терминах избирательной кампании это звучало как "Закон и Порядок". Образ "Великой России", объединившейся вокруг фигуры президента, сформировался вполне. Задачей власти стало укрепление нового символического единства за счет перестройки медиа-политической системы.

Одним из способов решения этой задачи стало использование рычагов силового давления. На Владимира Гусинского было заведено уголовное дело по обвинению в соучастии в мошенничестве при приватизации компании "Русское видео".

Согласно заявлению центра общественных связей Генпрокуратуры, Владимир Гусинский арестован "по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ст. 159 УК РФ" ("хищение чужого имущества в крупном размере группой лиц путем обмана или злоупотребления доверием"). Из заявления Генпрокуратуры следовало, что, по мнению следствия, Гусинский, вместе с некоторыми руководителями Федерального государственного предприятия "Российская государственная компания "Русское видео" безвозмездно изъяли из собственности государства имущество стоимостью не менее 10 млн долл. США. Однако на момент сдачи номера "Известий" более вразумительных разъяснений от главного надзорного ведомства страны так и не поступило.[50]

Возможности исследований в сфере масс-медиа в России девяностых всегда были ограничены неполнотой информации. Представление о реальном положении дел можно было получить только в случае явных конфликтов. Арест Владимира Гусинского стал одним из них.

Дело Гусинского было воспринято как политическое не потому, что все верили в его невиновность - в ходе приватизации бывало всякое - а потому, что Гусинский был посажен в Бутырскую тюрьму, в то время как следствие вполне могло ограничиться подпиской о невыезде в качестве меры пресечения. В том же номере "Известий", откуда была взята предыдущая цитата, вышло заявление 18 крупнейших российских бизнесменов о личном поручительстве за Владимира Гусинского. Владелец "Уралмаша" Каха Бендукидзе, руководители группы и банка "Альфа" Михаил Фридман и Петр Авен, президент группы Интеррос Владимир Потанин, генеральный директор АО "Вымпелком" (сотовый оператор "Би-Лайн") Дмитрий Зимин, президент РАО Газпром Рэм Вяхирев и другие предприниматели ручались за "явку Гусинского Владимира Александровича, подозреваемого или обвиняемого, по вызову лица, производящего дознание, следователя, прокурора или суда".

Гусинский просидел в Бутырской тюрьме несколько дней, пока Путин продолжал свое турне по Испании. За это время появились различные интерпретации событий - начиная от "покушения на свободу прессы" заканчивая началом "демонтажа старой системы", одним из структурных элементов которой были соперничающие структуры медиа-политической системы. Когда Гусинского наконец выпустили, пошли разговоры о том, что медиа-магнат готов пойти на продажу "Мост-Медиа". Как часто бывает, слухи в принципи отражали суть дела. Гусинский действительно подписал декларацию о намерении продать "Мост-Медиа" в обмен на гарантии прекращения уголовного дела. Сделку заверили министр печати и информации Михаил Лесин и руководитель компании "Газпром-Медиа" Альберт Кох. Разумеется, предварительно Владимир Гусинский сделал заявление в присутствии адвокатов, что сделка будет недействительной, поскольку заключается "под дулом пистолета" - но к этой истории мы вернемся позже, в шестой главе.

Параллельно развивалась активная деятельность министерства печати Михаила Лесина. Вынесенные министерством в ходе предвыборной кампании предупреждения ОРТ и ТВЦ стали основанием для отказа от автоматического продления лицензий телеканалов. Был объявлен конкурс. Если в победе ОРТ никто не сомневался, то к московскому каналу у министерства печати были претензии по поводу недостаточности местных новостей. Потребовались три встречи Юрия Лужкова с Михаилом Лесиным на нейтральной территории, в ресторане "Пушкин", и отдельные переговоры с Владимиром Путиным - для того, чтобы уладить конфликт.

Таким образом со стороны власти поступил сигнал об изменении правил игры в политическом поле. Отныне и впредь владельцы масс-медиа должны были осознавать, что власть более не будет отстраняться от контроля за содержанием средств массовой информации. Больше того, не будет стесняться прибегать к методам прямого давления и использовать полузабытые положения закона "О СМИ" для закрытия тех из них, кто не принимает новых правил игры.

Авторы социологических исследований в области масс-медиа сходятся на том, что телевизионное влияние на политические предпочтения избирателей существенно. Согласно исследованию НИСПИ, о ходе президентских выборов 2000 года, проведенному в пяти регионах, телевидение было основным источником информации о кандидатах.[51] При этом, согласно информации другого исследования влияния телевидения на политические предпочтения избирателей, результаты которого приводятся в том же бюллетене, телевидение создает эффект "узнавания" политиков, как бы сокращает дистанцию между ними и зрителями. Наиболее заметно это сказывается на таких показателях как "известность политика" и "стремление голосовать" (при единичных случаях для "элементов предвыборных программ"):

Уже через три недели после начала просмотра телепрограмм постоянные зрители повысили свои оценки известности тех местных политиков, которые часто упоминались в эфире. Этот результат не так тривиален, как может показаться на первый взгляд. Постоянные зрители не только смогли после просмотра вспомнить больше фамилий кандидатов в депутаты, но и стали считать, что лучше знают этих политиков, даже если о самих кандидатах (их личности, программах, взглядах и т.п.) в передачах речь не шла. [52]

Вместе с тем, интенсивность влияния не является единственным показателем - при оценке роли СМИ в обществе (в том числе - при сравнительном анализе роли ТВ, газет и радио) важно также учитывать критерий долгосрочности. Суммируя результаты исследования, Д.Коноваленко пишет:

Нельзя не признать, что СМИ в современном мире представляют собой один из мощнейших инструментов формирования социального пространства. Конструирование реальности становится возможным благодаря использованию механизма номинации и оперированию знаковыми системами. Структура повседневных знаний во многом задается именно масс-медиа, но знания, получаемые с их помощью, так же мимолетны, как призрачны образы, проступающие на экране. Это даже не знание в собственном, первоначальном смысле слова, а обладание определенной информацией, недолговечной, но вполне оперативной в течение какого-то промежутка времени.[53]

С этим выводом соглашаются исследователи факультета журналистики МГУ Людмила Реснянская и Ирина Фомичева. Сравнивая воздействие телевидения и газет, исследователи сходятся в оценке: телевидение имеет более мощное, но и менее длительное воздействие, в то время как газеты действуют медленнее, но основательней. Телевидение способно создать эмоцию, ощущение, но оно мимолетно, потому что одно телевизионное ощущение может быть замещено другим.

Важнейший ресурс Владимира Путина - безоговорочная поддержка со стороны избирателей - был основан на теле-образе лидера (проделавшего все мыслимые и немыслимые трюки, включая плавание на военном корабле и посещение подводной лодки в военно-морской форме) и параллельно возникшем образе "Великой России", также имевшем телевизионную природу. Таким образом, этот ресурс был не более, чем временным преимуществом, которое необходимо было использовать в полной мере, чтобы успеть реформировать политическую систему. Создание семи административных округов вместе с реформой верхней палаты парламента (согласно которой места в Совете Федерации отныне будут занимать не губернаторы, а их представители) стало одним из направлений этой реформы. Постепенно начало прорисовываться и другое: создание управляемой партийной системы. Для этого, согласно публикации одного из наиболее информированных парламентских корреспондентов Ивана Родина в "Независимой газете", в президентской администрации полным ходом шла подготовка закона о финансировании политических объединений, в то время как в Думе готовились к повторному рассмотрению законов

"О правовых гарантиях оппозиционной деятельности в РФ" и "О политических партиях", которые были одобрены нижней палатой соответственно еще в 1995 и 1997 годах, но получили вето Совета Федерации и президента Бориса Ельцина. Последний, кстати, вообще не имел привычки подписывать такие законы, которые играли на руку левым, контролировавшим в то время Государственную Думу и желавшим закрепить свои преимущества юридически. [54]

Благодаря успеху "Единства" и СПС на выборах, а также помощи, оказанной Госдумой при принятии важнейших для Путина законов о реформе Совета Федерации и налоговой системы, Кремль имел возможность убедиться в важности и полезности партий для укрепления государственности, в то время как необходимая управляемость партийных аппаратов могла быть обеспечена как с помощью вышеупомянутых законов, так и через традиционные рычаги "внесистемного" лоббирования, прекрасно отработанные за девяностые годы. Таким образом вместо "медиа-политической системы" власть рассчитывала в итоге получить управляемую медиа-систему и четко структурированную политическую, что сделало бы политический процесс более предсказуемым.

Партийное строительство развернули сразу несколько игроков. Прежде всего - кремлевская администрация и созданный ее силами предвыборный блок "Единство", который в срочном порядке был конвертирован в партию. С другой стороны, Борис Немцов, ставший новым лидером СПС после назначения Сергея Кириенко на пост президентского наместника в одном из новых федеральных округов, взял курс на объединение с "Яблоком". Однако здесь не обошлось без неожиданностей, главной из которых стало заявление Бориса Березовского о создании оппозиционного блока, под которым подписалось еще несколько человек.[55]

Несмотря на то, что большинство наблюдателей считали, что у новой политической инициативы Березовского есть шанс (учитывая его опыт и связи в Кремле: некоторые полагали, что он действует согласно указаниям, поступающим именно оттуда), на политическом небосклоне стоял штиль. Пока не затонула подводная лодка "Курск".

Инцидент, в результате которого "Курск" оказался на дне Баренцева моря, произошел в 10.31 субботы, 11 августа. Именно в этот момент зарубежные сейсмические станции зарегистрировали удаленный взрыв. Второй сильный взрыв последовал две с четвертью минуты спустя. Российские же военные начали беспокоиться только спустя 13 часов после того, как "Курск" не вышел на запланированный сеанс связи.

Если это соответствует истине, становится понятно, почему Путин выглядел так спокойно на встрече с Геннадием Селезневым, спикером Думы в 13.00 в ту субботу, незадолго до того, как оправиться в отпуск. Тогда еще никто не знал, какое бедствие постигло гордость Северного морского флота. [56]

Ситуация с "Курском" попала в прессу только 14 числа, когда президент Владимир Путин уже отдыхал в Сочи. Подводная лодка на дне: на сколько хватит кислорода? Сама специфика аварии способствовала тому, что спасательные операции за несколько дней превратились в телесериал, который смотрела с замиранием сердца вся страна. "Курск" занял центральное место в повестке дня. Занятый в Сочи встречами с российскими научными деятелями и подготовкой к встрече глав государств СНГ президент Владимир Путин оказался изолирован от всеобщей трагедии. Решение не ехать к месту катастрофы стало самой большой ошибкой Путина за все время с начала предвыборной кампании. Трудно было придумать худший контраст к национальной катастрофе в северных широтах, чем белый костюм политика и теплое Черное море. Неудивительно, что он попал под огонь критики. Первым высказался лидер фракции СПС Борис Немцов, назвав поведение Владимира Путина "аморальным".

"Героический" подход к освещению трагедии продержался несколько дней, затем внимание прессы стали привлекать недоговоренности в информации, получаемые от военных. Спасательные операции буксовали, в то время как из-за рубежа последовали предложения о помощи, которые были сначала проигнорированы военными, потом были приняты. Однако поскольку доставка спасательных средств проходила морем, они прибыли с большой задержкой. Все это время в прессе множились версии происшедшего и нарастал накал страстей.

К концу недели со дня поступления первого известия о затонувшей подлодке в прессе уже разгорелся пожар негодования. Особенно отличились газеты Березовского - складывалось ощущение, что создатель оппозиционной коалиции хочет показать всем, что он занимается созданием не ручной, а реальной оппозиции Кремлю. Газета "Коммерсантъ" вышла с заголовком на первой полосе "Чья честь тонет в Баренцевом море?", ей вторила "Независимая газета". Репортажи НТВ становились все более и более критическими. Ощущение, что былые партнеры по президентской кампании 1996 года и битве за "Связьинвест" Березовский и Гусинский снова делают общее дело, портили только статьи в "Коммерсанте" о том, что Газпром собирается приобрести НТВ и "Мост-Медиа" за долги.

Объясняя свое отсутствие на месте катастрофы, Владимир Путин высказал доверие к отечественным специалистам и заявил, что приезд "чиновников высокого ранга" только мешает нормальной работе спасательных служб. На следующий день один из бывших подводников в интервью информационному агентству заявил, что разочарован в Путине: "Оказывается, он всего лишь чиновник высокого ранга, а я думал, что он Верховный главнокомандующий". Через несколько часов его цитата облетела страну, а на следующий день ее напечатали все издания.

Телевидение, основным источником прибыли и влияния которого является удержание внимания аудитории, превратилось в одну большую сводку о спасательных работах. СМИ давали подробные описания того, что переживают люди, тонущие в холодных водах северного моря. По уставу, в случае катастрофы подводники должны закрыть перегородки и лечь на пол - лишние движения сокращают запасы кислорода. Постепенно в отсеки может начать просачиваться вода. Зная это, легко понять, почему все, связанное с крушением подводной лодки, так завораживает зрителей. Никто не хочет умирать, а из всех смертей эта - самая страшная. Люди плакали перед телевизорами.

Как только иностранные водолазы спустились под воду, плохих новостей стало еще больше. То, что все подводники погибли, стало ясно сразу. Позже оказалось, что норвежские водолазы могли проникнуть в подводную лодку и раньше - если бы их просто подпустили к месту катастрофы.

Пытаясь взять ситуацию под контроль, Владимир Путин объявил 23 августа днем траура. Однако, стоило ему приехать к месту катастрофы в поселок Видяево Мурманской области, как разъяренные родственники погибших настояли на отмене всех траурных мероприятий: многие из них были уверены в том, что среди подводников еще есть живые.

Масла в огонь подлили зарубежные спасатели, которые были возмущены заявлением российских военных о том, что для спасения моряков было "сделано все возможное".

В интервью Би-Би-Си старший пилот британской мини-субмарины LR-5 Пэдди Хэрон сказал: "У нас было самое совершенное в Европе средство, специально предназначенное для спасения команды затонувшей субмарины. А русские не позволили нам использовать его". По словам Хэрона, "если в ком-то из русских подводников все же теплилась искра жизни, то они погибли только потому, что мы сидели сложа руки". [57]

Похожее по духу заявление сделал руководитель норвежской спасательной команды, командующий вооруженными силами страны Эйнар Скорген. Он подверг сомнению важнейшие оправдания провала российских спасателей: спасательный люк не был сильно поврежден, не было и подводного течения, на которое ссылались российские военные.

Все это позволило журналистам объявить о том, что Путин проиграл свое Ватерлоо:

Российское общество за последние десять дней было обмануто в своих лучших надеждах. Образ бравого президента, без отдыха мотающегося по бескрайним просторам великой державы, вникающего в ее животрепещущие проблемы и компетентного во всем - от устройства винтовки до системы европейской стратегической безопасности - заметно потускнел, едва лишь этому президенту довелось столкнуться с первой же серьезной общенациональной проблемой.[58]

Вместе с предвыборным образом президента дал трещину и образ "Великой России". Подводная лодка "Курск" должна была переправиться в Средиземное море вместе с атомным крейсером "Петр Великий" и другими кораблями Северного флота. Вместо этого "Петр Великий" стал штабом неудавшейся спасательной операции, в то время как сама идея перемещения флота в отсутствие надежной технической базы и службы спасателей начала казаться авантюрной и бессмысленной.

Как и в случае с корреспондентом радио "Свобода" Андреем Бабицким, пропавшим без вести в Чечне, подводная лодка "Курск" выросла в самостоятельное медиа-событие, затмившее "звезду" Путина. Новый российский президент за неделю оказался скован путами тяжелого чувства вины, которое ему даже сложно высказать:

⇐ Предыдущая 1 234 5 Следующая ⇒