На фронте

На фронте

На следующий день после моего прибытия, а именно 9 марта, полк двинулся на юго-запад, а к вечеру мы достигли передовой. Заняли боевой порядок. Противник вёл обстрел глубины нашего расположения. Я оказался на наблюдательном пункте командира полка. Через наши головы летели снаряды, мины. Огонь был методическим, то есть не слишком интенсивным. Для меня всё было необычно. Ночью многие в окопах дремали, я бодрствовал.

Утром пошла в наступление наша пехота, противник стал отступать, и мы его преследовали. Крупных боёв не было. Однако работы хватало. Мой взвод был при штабе полка (начальник штаба — майор Борзов И.А.) в качестве обслуживающего подразделения, привлекался для поддержания связи с НП командира полка, дивизионами и тыловыми подразделениями, для несения службы охраны штаба и знамени полка.

Наступали на юго-запад, то есть на Волочиск, Подволочиск, Микулинцы, Збараж (южнее Тернополя) через поля и болота, реки Сирет и Стрипа. Восточнее Козова наши подразделения встретили ожесточённое сопротивление противника. На этом участке прорвались его танки и пехота, вырвавшиеся из окружённой Бучагской группировки (4 дивизии). Положение осложнилось тем, что несколько дней валил обильный снегопад. Всё было занесено. Продвижение замедлилось. Дивизионы остались без связи, а штаб без управления.

Начальник штаба полка (майор Борзов И.А.) вызвал меня и поставил задачу разыскать и установить связь с начальником штаба 3-го дивизиона капитаном Коптевым, указав только примерное место его расположения. Я с одним солдатом тёмной ночью на лошадях верхом выехали на поиски. Снег залеплял лицо и глаза, лошади взмокли. И только случайно мы наткнулись на телефонный провод и добрались до Коптева. Получив донесение, мы тотчас направились в обратный путь. Ветер со снегом залеплял глаза. Ехали всю ночь, а к утру добрались до небольшого села. Здесь в одной гостеприимной хате мы обогрелись, нас накормили варениками; обогрели в тёплом хлеву и накормили наших лошадей.

С докладом о выполнении задания я опоздал. За это я был наказан и переведён на равную должность в 3-й дивизион (к капитану Коптеву!). Однако это всё же было понижение. Прежний взвод я сдал старшему лейтенанту Крылову.

Ещё 1-2 дня мы топтались на месте, а затем отступили назад за реку Стрипа, оставив пушки у противника. Несколько штук были раздавлены танками, частично мы не могли вытащить из-за глубоких снежных заносов. Это были старые образцы.

Лошадей мы увели. Были и людские потери. Например, лейтенант Малофеев В.П., живший в Баку, а сейчас беженец, был там тяжело ранен.

За рекой по левому берегу севернее деревни Бинева мы остановились и заняли оборону. Надолго! Это в двадцати километрах южнее Тернополя. Здесь я приступил к выполнению своих обязанностей. Замечу, что это была Проскуровско-Черновицкая операция (наступательная) 1-го Украинского фронта.

Она была проведена весьма успешно. Мы продвинулись к западу намного дальше, чем другие фронты.

Боевые события развивались весьма быстро. 1-й УФ (при содействии 2-го УФ) окружил крупную вражескую группировку, насчитывавшую 21 дивизию. Развернулись бои по её ликвидации. Однако создать прочный внешний и внутренний фронт не смогли. Немецкая группировка избежала полного разгрома, продвинулась в район Бучага, задев нас непосредственно, и мы понесли большие потери.

Командовал фронтом маршал Г.К.Жуков. Я его однажды видел на марше. Он проезжал на автомашине в сопровождении четырёх машин “Додж” автоматчиков. Это подстраховка после ранения бендеровцами генерала Ватутина (29.02.1944) под Шепетовкой.

На позиции были отрыты окопы и хода сообщения полного профиля, блиндажи с тремя накатами для штаба дивизиона, для личного состава моего маленького топовзвода. Вскоре был взят Тернополь (не нами). Несли службу на наблюдательном пункте, у штаба. Из личного состава помню Воробьёва, Поторуева.

В мае нам выдали летнюю форму одежды. Мы сняли завшивленные полушубки, прожарили в бочках обмундирование, помылись (за два месяца) горячей водой, то есть ожили.

Долго мы стояли здесь в обороне, вели разведку наблюдением. Всё у противника было изучено до мельчайшего бугорка в районе Семикивцы. Оборонялся и противник. Огонь вели редко — экономили боеприпасы. По чистому совпадению недалеко, рядом в обороне находился и мой дядя Балан Илько. Это мы установили в беседе после войны.

Однажды мы, три командира взвода, ночью сходили в м. Теребовля, разумеется, к девушкам. Но оказалось, что всё население с прифронтовой зоны было эвакуировано далеко в тыл. Сходили впустую. Почти три месяца мы стояли в обороне на одном месте. Надоело!

В начале июля нас переместили вдоль линии фронта к местечку Заложцы, что в 50-и км севернее Тернополя. Здесь сосредотачивалась большая масса войск для проведения Львовско-Сандомирской операции. Фронтом командовал Конев И.С. — вологжанин. Запомнилась бомбёжка противником. Мы попрыгали в большой пруд. Были жертвы. Моему приятелю, также командиру топовзвода 2-го дивизиона, повезло — осколок попал в револьвер, смял его. Сам лейтенант получил только ушиб.

Моим взводом была проведена очень большая работа по подготовке ОП и НП к ведению огня. Подведено большое количество боеприпасов. Позиции заняли только в ночь перед наступлением. После мощной артподготовки утром 13 июля войска пошли в наступление. Мы восхищались удобствами и уютом, которые создал себе противник: чистые землянки и домики, водопровод и другие удобства. Вот что значит цивилизация. Не то что у нас.

В первый и последующие дни наступление было успешным, хотя противник ожесточённо сопротивлялся. Вскоре была окружена большая группировка противника под Бродами (8 дивизий), в ликвидации которой принимали участие и мы. Трофеи были громадные. Каждый солдат мог добыть себе лошадь. В память об этом у меня осталась безопасная бритва и помазок.

Дальше продолжалось наступление на Львов. Он был освобожден 27 июля. Входили в город мы на рассвете. Детали боёв за город я помню и сейчас. Их много.

Затем мы продолжали наступление на Перемышль, Ярослав, Жешув, Слизишув. Началась польская территория. Встречали поляки нас без энтузиазма, скорее недружелюбно, сдержанно. К концу лета мы повернули на Кросно и в Карпаты.

Бои стали настоящим адом: горы, лес, бездорожье, дождь, слякоть, грязь, бескормица для лошадей. Потери пехоты были громадные. Здесь мы находились по соседству с чехами, поддерживали с ними взаимодействие. Часто на передовой позиции рядом с нами бывал командующий фронтом маршал Конев И.С. Приезжал он на “Виллисе” в сопровождении старшего сержанта, автоматчика, а к передней траншее добирался перебежками.

Был я свидетелем одного случая, как девушка-связист из пехоты, конопатенькая такая, тащила на себе две катушки кабеля и телефонный аппарат, прокладывая связь на самую передовую.

В нашем дивизионе были две девушки-связистки. Они были в привилегированном положении: дежурили только при штабе. К тому же одна из них — Шура Ежова жила с командиром дивизиона капитаном Журавлёвым А.Л. (После моего убытия по ранению из полка её достойно отправили в тыл рожать.) Другая, Софа (Софочка), была свободной девицей.

За подготовку позиций к ведению огня в сложных условиях я был награждён орденом Красной Звезды. Участвовал в штурме Дукельского перевала, за что впоследствии был награждён медалью Чехословацкого правительства. На октябрьские праздники впервые в своей жизни отведал котлет из конины. Их сначала доставили нам, а затем позже сообщили, из чего они изготовлены. Ничего, сошло, никто не матерился и тем более не отравился.

В пехотных подразделениях осталось по несколько десятков человек. Однажды была даже попытка собрать всех офицеров-артиллеристов и послать в атаку. Мы приготовились, сдав документы, заняли первую траншею. Но на рассвете поступила команда: “Отставить!” Кто-то догадался, что из этого ничего путного не получится, а положить могли всех. Не раз так бывало у других, в частности, с начальником штаба дивизии Ховриным.

После октябрьских праздников нас, обессиленных, вывели из Карпат на отдых восточнее Дембицы. Он оказался весьма коротким (несколько дней). Затем переместили на север в лес восточнее Сандомира. Здесь мы соорудили своеобразные жилища — чумы. В это время топовзводы были упразднены, и я был назначен командиром взвода управления 7-й батареи 3-го дивизиона. Коллектив в основном я знал, так как батарея была подручной.

Вскоре нас переместили на Сандомирский плацдарм. Оборона, то есть инженерные сооружения, была уже подготовлена. Траншеи, ходы сообщения, блиндажи достались нам в обжитом виде.

В октябре я был принят в члены ВКП(б).

Новый, 1945-ый год я встретил на наблюдательном пункте. Морозно, всё тихо, спокойно, редкие ракеты освещали нейтральную полосу.

12.01 мы перешли в очередное наступление. Началась Висло-Одерская операция. Я шёл с пехотой. За весь первый день углубились в оборону противника менее чем на один километр. Опять тяжёлые бои. Их было много, но темп продвижения увеличился. Освободили города Кельце, Радом, Радомско. Дважды нас бомбила своя авиация, разумеется, по ошибке. Бессильны были наши проклятия. Особо тяжёлые бои были в районе Велюнь. В ходе наступления командир 7-й батареи был ранен, и я назначен временно на эту должность.

В двадцатых числах мы перешли границу и вступили на территорию Германии недалеко от города Крейцбурга (21.01). Особое чувство охватывало каждого из нас — территория врага, укреплённая, с каменными постройками, густой сетью шоссейных дорог, большими частными сельскохозяйственными фермами. Население всё эвакуировалось (пропаганда, боялись нас). Лишь скот оставался на фермах некормленный, непоенный, коровы недоенные. Открывали ворота, скот жадно поедал снег.

Продвигались успешно, форсировали Одер, захватили плацдарм (3.02). На несколько дней остановились, подтянули силы. У меня сохранились записи по разведке и наблюдению.

8-го февраля возобновилось наступление. К вечеру мы достигли населённого пункта (не помню названия), где оказалось гражданское население — пожилые и дети. Впервые! Взаимной вражды мы не испытывали. Я, как мог, беседовал с пожилым немцем, с женщинами.

Продолжали движение ночью, нас внезапно обстреляли из засады. Мы поплатились за беспечность и понесли громадные потери. Я был ранен, много было раненых. После перевязки утром нас доставили в армейский госпиталь города Емс, а затем перевезли во фронтовой госпиталь (город Ченстохов, Польша). Так как я был ходячим больным, то меня привлекали для оказания помощи сёстрам (переливание крови и пр.). Все подробности и эпизоды я опускаю. Их было очень, очень много. Быть может, скажу об этом позже, в другом месте.

В конце первой половины марта закончился курс лечения, и я вновь направился в действующую армию. Добирался на попутных транспортных средствах. На сей раз назначен на должность в 17-ю атрдивизию прорыва Верховного Главнокомандования, а именно в 39-ю пушечную артиллерийскую бригаду. Артиллерия на мехтяге. Приняли меня здесь хорошо, дружелюбно (начальник штаба подполковник Молодец Михаил Семёнович).

В это время бригада находилась в районе Ратибора (Чехословакия). Определили меня командиром топовзвода. Во взводе было около двадцати человек. Помощником командира взвода был опытный фронтовик Мальцев Т.И. Это облегчало мою участь. Ранняя весна была в полном разгаре. Проводилась Верхне-Силезская операция. Была ликвидирована окружённая оппельнская группировка — 5 дивизий.

Через пару дней мы снялись с боевых порядков и с левого фланга 1-го УФ переместились на правый (примерно 150-250 км). Передвижение осуществлялось главным образом по автостраде Берлин — Бреслау. Такой дороги никто из нас не видел. У нас и сейчас таких нет. Сосредоточились мы вдали от передовой южнее города Загач.

В десятых числах апреля готовили вблизи переднего края огневые позиции для наступления. На мне лежала большая работа. Во взводе был теодолит, мерная лента, другие приборы. Это позволяло добиться высокой точности топогеодезических работ. Нас проверяли армейские геодезисты. Замечаний не было, точность в пределах норм.

В ночь на 16 апреля батареи заняли ОП, а утром началась большая массированная артподготовка. Началась Берлинская операция. К полудню мы вслед за пехотой и танками переправились через реку Нейсе и продолжали наступление. Продвигались вначале с боями (район Шпрелеберг), а затем вошли в образованный танками прорыв и двигались в основном по дорогам без боя. В населённых пунктах Дребкау, Люккау, Даме, Кронштадт из окон и чердаков свисали белые полотнища — флаги капитуляции. Никто не сопротивлялся. В районе Тройенбритцен вошли в соприкосновение с окружённой Берлинской группировкой.

Медленно продвигались на север, т.е. на Берлин. Бои были тяжелые. Праздник 1 Мая я встретил на НП. И хотя 2.05 гарнизон Берлина капитулировал, отдельные группы солдат выходили из лесов и вели бои даже 3 и 4 мая.

4 мая мы снялись с боевых порядков и своим ходом двинулись на Витинберг, Торгау, Ошату (западнее Дрездена). (Эта территория была освобождена раньше.)

6-го мая из передач английского радио услышали, что война окончена. Однако бои на нашем фронте продолжались. 7-ого сосредоточились во Фрейберге. Утром 8-го, на рассвете, было объявлено об окончании войны.

Германия капитулировала. Ликованию не было предела. Кругом стреляли из всех видов оружия, пускали ракеты. Все ликовали. Гремели самосалюты.

В полдень двинулись на юг. Преодолев горный хребет (Судеты), вступили на территорию Чехословакии. На территории Чехословакии я оказался третий раз. Продвигались через Мост, Лоуни и другие города и населённые пункты без боя, по дорогам, так как раньше здесь прошли танковые войска. Население встречало нас весьма дружелюбно, относились доброжелательно. Наша бригада захватила большие трофеи — склады с автомобильными моторами, большими, то есть вместительными палатками, сотни, а может быть и тысячи различных ковров и дорожек. (Позже нашу бригаду прозвали “ковровой”.) Эти изделия наше начальство раздавало вышестоящему в больших количествах. У меня оказались: большой ковёр (он и сейчас на полу), длинная ковровая дорожка (износилась) и 4 маленьких коврика. В одном местечке мы оказались на пивзаводе, нам нагрузили (от чистого сердца) целую машину пильзеньского. Двигались мы на Прагу. Достигли мы её 10-го мая. 11.05 принимали военнопленных из большой группировки генерала Шернера, находившейся юго-западнее Праги.

12 мая 1945 года была поставлена последняя точка в ходе войны. Орудия зачехлены.

⇐ Предыдущая 1 2 34