В резерве

В резерве

Наша команда в количестве 15–20 выпускников училища была сформирована в основном из огневиков и частично из аировцев, то есть тех, кто закончил 3-й дивизион. Старшим был назначен один из состава команды. Я был в числе рядовых. Команда направлялась в распоряжение Сталинградского артиллерийского центра. На дорогу выдали небольшой сухой паёк и талоны для питания на продпунктах. Путь следования по железной дороге через станцию Кинель (там был крупный продпункт), Челябинск до Чебаркуля, где размещался артцентр. Ехали в пассажирских вагонах. Никаких подробностей не помню, кроме Кинели, где мы пообедали на продпункте.

Приехали в Челябинск. Комендант сказал, что артцентр выехал в Сталинград. Мы повернули на запад. Ехали через Пензу, Поворино. В Пензе на продпункте, кроме обеда, получили сухой паёк, в том числе копчёную колбасу (такой сейчас почти не бывает). Эти края непосредственно боевые действия не коснулись. Население, особенно сельское, имело продукты, которые на станциях обменивались на вещи. Например, за котелок соли (которую мы могли набрать с открытых платформ) можно было выменять котелок сливочного масла. Соль особенно ценилась.

В Поворино увидели большие разрушения от бомбардировки.

Приехали в Сталинград. Город весь в руинах, абсолютно всё разрушено. Прошло 3 месяца со дня разгрома группировки немцев. Редких жителей можно было встретить на улицах. Железная дорога уже действовала. Вокзал разрушен.

Комендант, находившийся в подвальном помещении (других просто не было), сообщил, что артцентр находится за городом, в Таловой Балке, и указал, как нам туда добраться. Это примерно в 10-и км от города в западном направлении. Туда никаких дорог нет. Естественно, что мы пошли пешком напрямик через поле и овраги. Ориентиром служила река Царица и населённый пункт Ежовка. Когда-то она, речушка, называлась Сары-су (тюркск.), а позже трансформировалась в Царицу. Так что само прежнее название города — Царицын не связано с именем царя. Это так, для справки. Многие этого не знают. Уставшие, мы добрались до этой самой Таловой Балки поздно ночью.

Помещениями для жилья служили немецкие землянки, представляющие собою заглубления в склонах оврага, просторные, добротные. Их было несколько (4–5 штук). Сделаны они были ещё осенью 42-го года с расчётом проживания зимою. Стены обшиты обрезными досками, в помещениях были двери, печки, аккуратные сплошные нары в два яруса. Даже значительная часть мебели была вывезена сюда из города. Одним словом, всё было сделано добротно, с комфортом, как это могут делать немцы. Мы даже восхищались аккуратностью. Никаких других строений в этом районе не было. До войны это были пахотные поля.

К нашему прибытию там уже находилась сотня-другая офицеров-резервистов. В последующие дни стали прибывать новые товарищи. Артцентр предназначался для пополнения офицерским составом действующей армии Сталинградского, Донского, Степного и Воронежского фронтов.

Через некоторое время были сформированы батареи (2 или 3) , в каждой по 3–4 взвода, примерно по 30 человек в каждом. Командиром взвода над равными назначили и меня. Командиром нашей батареи (2-й) был старший лейтенант Удовин. Он жил в отдельной небольшой землянке с женою (разумеется, без детей). Я так думаю, что он не желал отправления на фронт. Был безвредным, добрым человеком, учитывал разношерстность состава от юнцов — выпускников училищ до обстрелянных фронтовиков.

Официально резерв был отдельной частью. Именовался он 32-й отдельный учебный дивизион офицерского состава артиллерии (ОУДОСА). Командиром дивизиона был довольно пожилой генерал-майор артиллерии (это уже о чём-то свидетельствует) т.Резников. В отдельные периоды в дивизионе было до 500 офицеров.

Питались мы из полевой кухни, куда постоянно выделяли наряд из своего состава.

Даже был доп. паёк. Повариха-женщина — единственная в округе (кроме жены комбата). Источником водоснабжения служил большой колодец внизу балки, где мы брали воду для кухни (подвозили в бочке на лошади), а также стирали портянки и прочую мелочь.

Временный штаб составлял расписание, и мы должны были заниматься учёбой. Занятия проводил товарищ из нашего состава, обычно командир взвода. Помещением служил кустарник (лето ведь!). Вокруг нас никаких строений не было. Кругом поле, овраги, балки, изрытые сплошными окопами, траншеями, воронками и разбитой немецкой техникой. Масса техники. Были среди них и наши орудия, машины и даже танки КВ (Клим Ворошилов). В оврагах — тьма-тьмущая листовок наших и немецких.

Правда, в нескольких километрах (3–4) находилось маленькое селение Ежовка. Там осталось менее десятка домов. Были в них и жители (в основном, женщины и дети). В другом месте (5–6 км) находилось опытное хозяйство, наподобие совхоза. Там начались восстановительные работы, даже что-то было посеяно.

В 1985 году, будучи в туристической поездке в Волгограде, я намеревался поехать в Таловую Балку. Однако не смог, так как было очень мало времени, и никакой транспорт в тот район не ходил.

Существовал в нашем лагере определённый распорядок дня от подъёма до отбоя. Нас пытались привлечь к учёбе. Какая там учёба! Нам она надоела, а бывших фронтовиков заставить учиться вовсе было невозможно. Тем более что не было никакого материального обеспечения, никаких пособий.

Мы просто уходили с глаз начальства в кусты, что-либо мастерили (наборную ручку ножа, наборный мундштук и прочее) или играли в карты. Об этом знало немногочисленное штабное начальство. Поэтому генерал Резников однажды на построении сказал: “Разрешаю играть по копейке”. Там я впервые познал азы преферанса. Чаще играли в очко (21), реже в подкидного (дурака) и другие менее распространённые игры.

Иногда мы ездили в Сталинград. Ближайшая станция Гумрак находилась примерно в пяти километрах от нас. Ни одного строения там не было. Всё разрушено. Только большущее немецкое кладбище с ровными рядами берёзовых крестов одинаковой величины и 2–3 скирды аккуратно сложенных конских кож. Лошадей съели немецкие солдаты зимою 42–43 гг., будучи в окружении. Эта удручающая картина стоит передо мною и сейчас.

До станции мы добирались пешком. С Гумрака чаще товарным поездом ехали до города. Бродили по городу, знакомились с ним. До сих пор помню здание подвала под универмагом (он сейчас восстановлен, а подвал не сохранили), где был пленён фельдмаршал Паулюс со штабом, мельницу, многочисленные окопы и землянки на берегу (точнее у берега) Волги. Абсолютно всё здесь было разрушено. Сохранилось чудом здание банка.

Знакомились с девушками (чего скрывать), благо дело население летом стало прибывать и восстанавливать разрушенное.

Ближе к осени отправлялись на катере вверх по Волге в Ахтубу, где расположены огромные сады. Там можно было вдоволь поесть яблок и даже набрать с собою в вещмешок. Однажды в такую поездку мне очень понравилась девушка. Однако я с ней не познакомился, постеснялся. Думал, встречу ещё раз. Не удалось. После жалел об этом, упрекал себя в нерешительности.

Наш переменный состав менялся: одни уходили на фронт, другие прибывали в резерв. Однажды ко мне подошёл земляк из с. Озирно младший лейтенант Соловьёв Пётр Сергеевич — брат Татьяны, ученицы нашего класса, моей симпатии. Он учился в одном классе с Марией Константиновной. Мы часто и подолгу с ним беседовали, вспоминали родные края, знакомых. Вскоре его отправили на фронт. Я ему выделил несколько кусков хоз. мыла и новые портянки. Он и сейчас помнит об этом (вспоминал в 91-м году при встрече в посёлке Кирова, куда он приезжает к знакомым по военному времени).

Хорошими друзьми мы были с мл. л-том (фамилии не помню). Он воевал в Сталинграде, имел в пригороде знакомых (частный дом), куда мы ездили, чтобы проводить их. Помню Хорошилова.

Осенью мы перебрались на ст. Бекетовку — почти пригород Сталинграда, оказывали помощь в формировании артбригад. А ещё позже переехали в г. Волчанск, где разместились в известных Красных казармах. Здесь была кое-какая учебно-материальная база, и более значительное внимание уделялось выполнению упражнений из винтовки, карабина, пистолета и даже гранатометанию. Ездили в командировки. Примерно в конце сентября (начале октября) меня в составе команды отправили в Полтавскую область на заготовку картошки. Местность была освобождена летом. Небольшие города и сёла целы, в основном без разрушений. Сёла большие, полные сельхозпродукции, урожай богатый.

Состав команды: майор (фамилии не помню), старший лейтенант Василий Кузьмич (из Саратова), я и два шофёра с автомашиной Студебеккер. Разместились мы в г.Зенькове.

Заготавливали в окружающих сёлах на законных основаниях по нарядам и вывозили на ст. Ахтырка для обеспечения своего артиллерийского центра и для нужд фронта. Часть картофеля перерабатывали в сушёный на небольшом местном заводе. Жил я у одной семьи в частном доме — пожилая интеллигентная женщина и двое детей. Её муж был осуждён, так как служил писарем при немцах. Помню населённые пункты: Вел. Павловка, Котельва, Опошня, Чупаковка, Грунь.

К новому, т.е. 44-му году мы возвратились в Волчанск. Часто выезжали на проверку формировавшихся арт. частей в Шебекино. Это были весьма желательные выезды, т.к. пополнявшиеся части были выведены из передовой, имели значительные трофеи. Бывал я в Харькове, Купянске и других городах.

Шёл восьмой (8-й!) месяц моего пребывания в резерве. Причина — моя специальность не требовалась. Я готов был идти на любую другую должность, хоть к чёрту на кулички. Однажды наметили даже адъютантом генерала. Но вскоре отставили.

Часто зарождалась мысль: вот скоро кончится война, как я буду себя чувствовать, просидев в тылу, в резерве. Стыдно будет посмотреть людям в лицо, особенно фронтовикам, инвалидам, искалеченным.

Наконец-то (кажется, 26-го февраля) я получил предписание явиться в распоряжение кадров 1-го Украинского фронта. Скажу без ложного бахвальства — был я очень рад.

Одновременно со мною получил предписание лейтенант Маринин (из нашей батареи артучилища) и ещё один или два товарища. Ехали мы через Киев. В городе задержались на один день, осмотрели его. Центр, особенно Крещатик, оказался совершенно разрушен. Я ведь его хорошо знал до войны. Прошёл по улице Ленина, где был авиационный институт (дом 51). Разрушено было великолепное здание вокзала: крыша и потолок в дырах, на привокзальной площади яма огромных размеров (провал над проходящей железной дорогой). Зашёл на рынок (Еврейский базар). Там было изобилие продтоваров, особенно колбас, сала. Торговали частники.

Разрабатывая дальнейший план действий, решил заехать домой. Не был с момента призыва, то есть четыре с половиной года. Пригласил своих попутчиков. Они отказались. Быстро доехал до Фастова. Зато здесь застрял почти на целые сутки — метался с пассажирской станции на грузовую (товарную) и обратно, никак не мог попасть на состав, идущий на Белую Церковь.

Замечу, что во время моих мытарств в Фастове я впервые за годы войны увидел немецкий самолёт в небе. Он шёл на значительной высоте, не стрелял, бомб не метал. Зенитчики огня по нему не открывали. Народ к его появлению отнёсся спокойно, даже с безразличием. По-видимому, местные жители за два с лишним года привыкли даже к более сложным ситуациям. Для меня это была непривычная обстановка. Впоследствии испытал бомбёжку и обстрел в полной мере. Иногда доставалось и от своих.

Наконец утром добрался до Белой Церкви. Пешком дошёл за город, доехал до Озирно с попутной машиной (буксировала гаубицу). Бегом добежал до хаты. Всё цело, многое изменилось. Вошёл в сени, постучался, зашёл в хату. Мать даже не сразу обратила внимание, что это я. В ту пору там много ходило военных. Наконец-то узнала. Вскоре пришли соседи. Ведь меня считали погибшим, так как я о себе никаких вестей не подавал.

Сообщили отцу на работу. Он до того растерялся, что, будучи комiрником (кладовщиком), оставил склад открытым и что есть силы бежал домой. Нашей радости не было предела: расспросы, рассказы, удивление. Сестры Марии к этому времени уже не было. Дедушка и бабушка умерли в 40-м году.

Были и изменения: клуню разобрали и построили хлев напротив хаты, образовалось подворье. Собака была та же.

Гостил (по-настоящему!) дома два дня. Навестил свою симпатию Таню Соловьёву. Она в это время работала учительницей. Оказалось, что она выходила замуж за бывшего пленного русского, очень хорошего человека, была у них девочка. С приходом наших его опять мобилизовали, и вскоре он погиб на фронте.

Расставание с родителями было очень тяжёлым: они очень переживали отъезд на передовую, понимали опасность.

К месту назначения добирался я различными видами транспорта: железной дорогой, попутными машинами через Фастов, Казатин, Шепетовку, Новоград Волынский. Появились у меня и новые попутчики. Путешествие всегда весёлое, в том числе и на фронт.

Штаб 1-го Украинского фронта оказался в городе Славуте. Здесь я получил назначение в 924-й артполк. В этот же полк получили назначение ещё два человека. Втроём мы двинулись в путь пешком. Сначала шли по своей коренной украинской территории, а затем по польской через Острог, Вилию в Ямполь. В одном месте пришлось заночевать на хуторе у леса. Отдыхали и караулили себя по очереди (у одного товарища был пистолет). Не исключалось нападение бендеровцев. В городе Ямполе был сосредоточен на весьма короткое время 924-й артполк. Меня приняли хорошо и назначили командиром топографического взвода полка. Артиллерия на конной тяге. Полк входил в состав 359-й стрелковой Ярцевской дивизии. В её состав входили ещё 3 стрелковых полка и подразделения обслуживания. Полки : 1194-й, 1196-й, 1198-й.

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒