Глава седьмая

Глава седьмая

День бала настал очень быстро, и так же быстро стал клониться к вечеру. Элла весь день разрывалась, бегая по комнатам сводных сестер и мачехи, помогая им наряжаться. По всему дому были разбросаны шелковые ленты всех цветов радуги. На туалетном столике валялись бигуди, на полу выстроилась длинная шеренга туфель, из которых предстояло выбрать подходящую пару.

Уже одетые в новые яркие блестящие платья, Анастасия и Дризелла стояли посреди гостиной и делали вид, что восхищаются друг другом. Платья на сестрах были совершенно одинаковыми по покрою и различались только цветом: у Анастасии было ярко-розовое, а у Дризеллы – ярко-синее. Под платьями на сестрах были корсеты, которые Элла зашнуровала так туго, как только смогла.

– Ты просто картинка, сестрица, – сказала Анастасия. Из-за давившего корсета ей было трудно дышать. – Ей-ей, честное слово.

– Ты тоже, – кивнула Дризелла.

– Мы будем с тобой соперничать из-за руки принца, – продолжила Анастасия, подбирая веер под цвет платья. – Но давай при этом уговоримся не строить друг другу козней.

– Разумеется, дорогая сестрица, – ответила Дризелла. – Я не буду мечтать о том, чтобы отравить тебя перед выездом на бал.

– А я не стану придумывать, как вышвырнуть тебя на полном ходу из кареты по дороге во дворец, – подхватила Анастасия.

Они продолжали обмениваться замаскированными колкостями, а Элла тем временем сновала по комнате, собирала разбросанные предметы туалета, раскладывая их по местам. Она спешила, потому что нужно было еще и самой собраться, но в то же время ей так хотелось поговорить о принце!

– Интересно, какой он из себя? – спросила Элла.

– Какой? – рассмеялась Анастасия. – Да какая разница! Главное, что он богат сверх всякой меры!

– И вам не хочется лучше узнать принца, прежде чем выходить за него замуж? – Элла подумала о Ките, вспоминая его красивое лицо, обрамленное густыми каштановыми волосами, его улыбку, то, как он начал смущенно запинаться во время их разговора. Ей очень хотелось узнать о Ките как можно больше. Хотелось узнать о нем все.

Сводных сестер такие подробности явно не интересовали. Их заботило другое.

– А зачем?! – воскликнула Дризелла. – Это может только помешать.

– Готова поспорить, ты еще ни разу в жизни не разговаривала с мужчиной, – ехидно вставила Анастасия.

– Разговаривала, – ответила Элла, и перед ней снова всплыло лицо Кита. – Один раз. С джентльменом.

– С каким-нибудь слугой, – презрительно заметила Анастасия. – Или подмастерьем.

– Да, он ученик. У мастера, – ничуть не смутившись, ответила Элла.

– Все мужчины – дураки, – сказала Дризелла, явно повторяя слова своей матери. – И чем раньше ты это усвоишь, тем лучше.

Элла промолчала и продолжила прибираться. Не в первый раз ей стало жаль своих сводных сестер. Не важно, насколько яркими, модными и блестящими были их платья – с такими взглядами на жизнь им никогда не стать по-настоящему счастливыми.

(Замечательная девочка, мудрая не по годам. Но, кажется, я вновь отвлеклась. Простите, мои читатели, и давайте двинемся дальше).

Вскоре на верхней площадке лестницы появилась и сама леди Тремейн. В отличие от дочерей в их безвкусных кричащих платьях, леди Тремейн была сама элегантность. Изумрудно-зеленое строгое платье отлично сочеталось по цвету с ее огненно-рыжими искусно уложенными волосами.

Леди Тремейн величественно спустилась по ступеням и, остановившись перед дочерьми, окинула их оценивающим взглядом.

– Мои дорогие девочки, – сказала она, – видя, какие вы, я… ни капельки не сомневаюсь, что вам удастся заарканить принца. И, имея в заезде сразу двух таких лошадок… – она по очереди поцеловала дочерей, – я так же уверена, что во всем королевстве никто не сможет затмить моих девочек.

И тут с верхних ступеней лестницы раздался шорох ткани. Леди Тремейн обернулась, и ее лицо вспыхнуло. Там стояла Элла. На ней было старомодное платье, но выглядело оно гораздо элегантнее «парижских» нарядов ее сводных сестер. Лицо Эллы горело от волнения, глаза сверкали, светлые волосы изумительно красивыми волнами падали на плечи. Словом, Элла выглядела просто неотразимо.

Смущенно улыбаясь, она спустилась вниз.

– Мой наряд вам ничего не стоил, – пояснила она. – Это старое мамино платье. Я его просто подшила.

Она приподняла подол, чтобы подтвердить это. Бедняжка трудилась над платьем по ночам, закончив все свои дневные дела. Работа была трудной, но когда она, надев платье, посмотрелась в маленькое зеркальце у себя на чердаке, то поняла, что старалась не зря. Больше всего в ту минуту она хотела, чтобы ее увидела мама.

Леди Тремейн глубоко вдохнула, стараясь взять себя в руки. Девчонка была красивой – слишком красивой, поэтому ни при каких обстоятельствах не должна была попасть на бал, иначе она затмит Анастасию и Дризеллу.

Пожив достаточно долго под одной крышей с Эллой, леди Тремейн понимала, что сердитыми криками эту девчонку не остановить. Нет, с ней нужно действовать иначе. Приложив руку к сердцу, леди Тремейн сказала:

– После всего, что я для тебя сделала – кормила, поила, одевала, воспитывала, – ты собираешься… опозорить меня перед королевским двором?

– Я… я не собираюсь позорить вас, – пробормотала Элла, пятясь назад. – И я хочу попасть на бал вовсе не для того, чтобы увидеть принца…

– О том, чтобы ты поехала на бал, не может быть и речи, – обрезала ее леди Тремейн. – Это не обсуждается.

– Но туда приглашены все девушки королевства, – попыталась слабо возразить Элла. – Приказ короля…

– Именно о короле я и думаю, – парировала леди Тремейн. – Его может хватить удар, если он увидит тебя во дворце в этом тряпье.

– Тряпье? – переспросила Элла, чувствуя, как застревает у нее в горле это слово. Она опустила глаза и посмотрела на мамино платье. Оно было одной из немногих вещей, оставшихся ей на память о женщине, согревавшей этот дом своей любовью.

Горькие слезы навернулись на глаза, и Элла поспешила смахнуть их. Ей не хотелось, чтобы они видели, как она плачет. Она должна оставаться смелой и доброй – в память о маме.

Впрочем, леди Тремейн не было никакого дела до переживаний Эллы.

– Эта… вещь… – презрительно хмыкнула она, – давно вышла из моды и буквально рассыпается на глазах. Смотри, рукав протерся, – леди Тремейн протянула руку и с силой дернула Эллу за рукав. С громким треском он оторвался, Элла ахнула. Но мачеха не собиралась останавливаться на этом. Она резко дернула наброшенную на плечи Элла шаль, и та тоже разорвалась. Анастасия и Дризелла с радостью присоединились к матери и тоже принялись рвать платье Эллы. Минута – и все было кончено. От платья остались одни лохмотья.

Элла обхватила руками плечи, стыд и гнев переполняли ее.

– Зачем вы это сделали? – дрожащим голосом спросила она.

– А разве я могла поступить иначе? – возразила леди Тремейн. – Я не хочу, чтобы тебя увидели рядом с Анастасией и Дризеллой. Было бы катастрофой, если бы они появились на балу вместе с какой-то служанкой в рваных тряпках, – она помолчала и, наклоняясь ближе к Элле, процедила: – Заруби себе на носу. На бал ты не поедешь.

Когда карета с мачехой и сводными сестрами скрылась из виду, из глаз Эллы хлынули слезы, и она бессильно опустилась на землю. Она никогда больше не увидит Кита. А мачеха после сегодняшнего случая станет обращаться с ней еще хуже. Элла содрогнулась. Похоже, для нее все кончено. Но даже в такую минуту она нашла в себе силы улыбнуться.

Позади себя Элла услышала шаги. Она быстро вытерла слезы и обернулась. Перед ней, тяжело опираясь на узловатую клюку, стояла дряхлая нищенка. Она была в лохмотьях и, судя по ее виду, ужасно голодна. Элла испытала чувство вины – ведь жизнь старой женщины была гораздо тяжелее, чем у нее!

(Старая нищенка! Помните, я говорила, что она еще сыграет важную роль в этой истории? Внимание, мои читатели, внимание! Сейчас начнется что-то очень интересное!)

– Вы не поможете мне, мисс? – слабым голосом спросила старуха. – Может быть, дадите корочку хлеба? Или, еще лучше, чашку молока?

– Да-да, сейчас я найду для вас что-нибудь, – ответила Элла, поднимаясь на ноги. Но при первом же ее движении разорванное мамино платье совсем расползлось, и из глаз девушки вновь полились слезы. Взяв себя в руки, Элла поспешила в дом, налила большую кружку молока и вынесла ее нищенке.

– Ты плакала, моя милая, – сказала та, когда Элла вернулась.

– Ничего, – ответила Элла, стараясь не показать своих чувств.

– Ничего? – покачала головой нищенка. – Что такое кружка молока? Ничего. И в то же время все. В наши дни доброта – большая редкость.

Она взяла кружку, сделала глоток молока и довольно улыбнулась:

– Спасибо. Ну а теперь Элла нужно поторопиться.

С этими словами старуха пошла к задней стене дома.

Удивленно склонив голову набок, Элла пошла следом. Откуда этой нищенке известно ее имя? Они вошли в большой сад.

– Кто вы? – задыхаясь от волнения, спросила Элла.

– Кто я? – переспросила нищенка. – А я думала, ты уже сама догадалась.

Элла ничего не ответила, и тогда женщина, пожав плечами, доброжелательно улыбнулась:

– Я твоя фея-крестная, разумеется.

(Вот это сюрприз!)

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒