Глава 11. Закусочная

Глава 11

Дастин,

Прошлой ночью мне снова снился ты; снилось твое худощавое, мускулистое тело, прижавшееся ко мне; снилось, как ты разбудил меня рождественским утром, уткнувшись носом в шею; как ты шептал, как сильно меня любишь, но на самом деле не произносил этих слов.

Я думал, что все еще сплю, пока ты со мной разговаривал. Я думал о том, что все сказанное тобой без слов было просто моим собственным желанием, моим собственным голодом, бьющимся в подсознании и тянущим меня обратно в жестокость реального мира. Но как только я услышал твой голос, как только услышал шепот твоих мыслей, который раздался так близко, понял, что проснулся, и просто лежал неподвижно, обдумывая то, что ты не скажешь мне это прямо в лицо или в часы бодрствования.

Дастин, твои слова наполнили мой сон и вырвали меня из него. Я почувствовал, как они протянули руки и коснулись того места, которое так долго болело в моей груди. И все же, проснувшись тем утром, я так ясно вспомнил наш разговор о том, что, по твоему мнению, все слова – лишь бесплотные фантазии и, только поступки – единственная подлинная реальность. Но разве то, что мы облекаем наши слова в звуки, само по себе, не является действием? Когда ты вслух произносишь самые сокровенные слова своего сердца – это ли не движение, перемены и храбрость, борьба и, в конечном счете, победа?

Оглядываясь назад, я думаю, что ты, возможно, был прав насчет слов и действий, но только отчасти. И я говорю «отчасти» потому, что до сих пор чувствую твою ласку на своей коже. Я все еще чувствую покалывания твоей щетины на моей шее. Я все еще чувствую вкус соли твоего тела. Дастин, всеми этими действиями ты говорил со мной.

Но ты ошибаешься, потому что именно твои слова цепляют меня больше всего. Именно твои слова заставляют мое сердце биться, они подпитывают мои надежды, они продолжают звучать и собираются во фразы, когда молчание грозит снова погрузить меня в непроглядную тьму страдания, которую я познал с твоим уходом.

Мне понятны твои предположения, что мои мысли движутся в этом направлении именно потому, что я писатель и романтик. Возможно, это и так. Но чувствую, дело не только в этом.

И, может, я держусь за это, потому что знаю, как хорошо тебе знакомо это чувство, эта пустая боль беспросветного одиночества, эта пульсация в нашей груди, которую, как мы думаем, никто не знает, кроме нас самих.

Дастин, я никогда не говорил тебе об этом, но в то утро впервые, в самый первый раз с тех пор, как умерли мои родители, твои слова заполнили пустое пространство внутри меня. Из всех бесчисленных слов, написанных мною на бумаге, или из огромного числа тех, что я употребил в своем существовании, ни одно не коснулось этого места так, как твои слова в то утро. Ни одно.

Я не знаю, откуда взялась эта пустота. Быть может, она образовалась из-за того, что я был слишком юн, когда потерял родителей, и ненависть, не находя выхода, прожгла дыру в моем сердце? Я ненавидел Колетт, ненавидел то, что мне пришлось жить с ней, ненавидел Францию, террористов, которые лишили жизни моих родителей, и я ненавидел весь остальной мир, потому что это было так несправедливо. И, хотя Колетт помогла мне перерасти эту детскую ярость, она все же не смогла полностью заполнить ту пустоту, которая образовалась.

Размышляя обо всем этом, я задаюсь вопросом — не притворялся ли я спящим в то утро, потому что очень боялся, что ты все еще сердишься из-за моего замечания о том мальчике в "Чиппи". Ты его помнишь? Мне он показался симпатичным, и я спросил твое мнение. Ты помнишь?

Я действительно думал, что потерял тебя тогда, Дастин. Когда обернулся и увидел твое лицо, мне показалось, что я оттолкнул тебя. Это заставило меня понять, как сильно я тебя обидел своим невинным замечанием.

Ты стал таким тихим, таким отстраненным. Я искренне не верил, что ты пойдешь со мной в квартал искусств, и это было единственное место, которое пришло мне на ум, чтобы показать, что я не хотел причинить тебе боль.

Я был в таком отчаянии, что почти предложил съездить на выходные в Париж, хотя знал, что ты только что вернулся оттуда, из своей «охоты на поезда» для Робби. По-моему, я тебе этого раньше не говорил.

Единственное, что я понял в тот момент — если бы начал оправдывать свое замечание тем, что можно восхищаться красотой, но не питать к ней страсти, ты бы ни за что мне не поверил. Но когда, прогуливаясь по галереям, я показывал тебе экспонаты, которые вызывали у меня восхищение, в тебе заговорило твое действие, ты все понял, и никогда не забуду, как ты повернулся и прошептал: "Спасибо", прежде чем поцеловать меня там, на глазах у публики.

Так что я думаю, что мы оба были правы, и оба ошибались в своих поступках и словах.

Когда мы не вместе, один пуст без другого.

Я люблю тебя,

Стивен

Глава 12

Закусочная

В закусочной внезапно стало тихо, колокольчик над входной дверью звякнул, извещая о новом посетителе. Робби вытянул шею, высматривая кого-то за спиной Стивена. На его лице расплылась широкая улыбка.

— Так и будет...

Стивен обернулся и увидел мисс Эмили. Она стояла в дверях, осматривая толпу, крепко сжимая в руке трость, и взгляд ее был таким же острым, как и язык. Никто не произнес ни единого слова, пока Робби не подскочил и не бросился к двери, чтобы предложить ей помощь.

— Наш стол здесь, мисс Эмили.

— Я вижу, Робби. Перестань суетиться, — сказала она, взяв его под руку и позволив проводить ее к столу. Благородная осанка выдавала в ней прямого потомка свидетелей Гражданской войны (прим.ред.: Гражданская война в США 1861-1865гг.). Тех самых, которые действительно понимали, что именно она означала. И, пусть она не была уроженкой этих мест, все же происхождение делало ее почти особой королевских кровей среди местных кумушек, о чем они слишком хорошо догадывались.

Она с некоторым облегчением присела и, снимая перчатки, принялась изучать Стивена, наблюдая за ним поверх оправы очков в то время, как из-за ее присутствия шум в помещении нарастал. Она слегка усмехнулась, когда подошла официантка, заказала сладкий чай со льдом и взмахом руки отпустила девушку. Стивен сразу же обратил внимание на снисходительную сдержанность ее ответа и холодную уверенность в том, что она безошибочно владела этой комнатой. Дастин описал ее совершенно точно, вспомнил Стивен. Мисс Эмили вовсе не была из числа лебезящих дурочек с Юга, которыми их обычно изображали в кино.

«Ты будешь делать то, что хочет мисс Эмили, и тебе это понравится, даже не осознавая до конца, каким образом ей удалось заставить тебя исполнять ее желания», — объяснял ему Дастин.

Когда она отвела от него взгляд, Стивен увидел, как вся ее резкость испарилась, лишь только она повернулась к Робби.

— Ты не представишь нас друг другу, Робби? — она мягко пожурила его.

— О, простите, мисс Эмили. Я просто был так удивлен, увидев вас здесь… — он запнулся и покраснел, прежде чем продолжить. — Ну, в любом случае. Мистер Стивен, это мисс Эмили. Мисс Эмили, это мистер Стивен. Он из Ивропы.

— Я знаю, откуда он родом, Робби. Спасибо.

Она склонила голову набок, пристально взглянув на Стивена, и во второй раз отослала официантку взмахом руки, когда та поставила перед ней чай со льдом. Они видели друг друга в фойе здания суда, и Стивен не сомневался, что она оценила все с первого взгляда, а не в нынешней обстановке.

— Вы забрались слишком далеко от дома, — сказала она ему.

Стивен кивнул, чувствуя себя немного напуганным, но он знал эту женщину, знал о ее родословной и знал, что она хранит в своей голове много тайн и историй из жизни, отчего у большинства местных мужчин тряслись поджилки. Он также знал, что к этой самой женщине Дастин побежал после того, как Стюарт срезал с него путы в сарае. И после визита в больницу, у нее было достаточно влияния, и она знала слишком много чужих секретов, чтобы, по просьбе Дастина, замять инцидент.

— Он из Ивропы, — снова заявил Робби, пока Стивен и мисс Эмили изучали друг друга.

— А теперь помолчи, Робби. Можешь доесть свою еду, пока она не остыла, — машинально сказала она ему.

— Да, мэм, — ответил Робби, берясь за вилку. — Она вовсе не такая злая, как все думают, — прошептал он Стивену через стол. — За исключением тех случаев, когда речь заходит о стряпне Мака. — Он хихикнул и откусил кусочек.

Стивен перевел взгляд с Робби на мисс Эмили и слегка поклонился.

— Мисс Эмили.

— Что-то в ваших глазах говорит, что вы обо мне знаете, — сказала она Стивену. — Или думаете, что знаете.

Это прозвучало как вызов от женщины, которая не привыкла, чтобы ей бросали вызов в ее собственной стихии.

— Дастин немного рассказывал о вас.

— Тогда, похоже, у вас преимущество, — ответила она. — Я о вас ничего не знала, пока несколько месяцев назад Стюарт не проделал дыру в его груди.

— Мисс Эмили! — Робби запнулся, когда его вилка со стуком упала на тарелку.

Она бросила на него пристальный взгляд и этим молча указала, что он должен следить за своими манерами в присутствии старших

— Он только сейчас об этом узнал. Должно быть, Старина Бастер или Рими сказали ему в участке. Он же ничего не знал. Это нечестно, совсем нечестно, — упрекнул ее Робби.

— Это правда? — спросила она Стивена, снова повернувшись к нему.

Стивен кивнул, немного шокированный ее нападками, но также остро осознавая, как сильно эта старая дева любила Дастина. Он всегда удивлялся глубине ее чувств, когда Дастин рассказывал о ней, но теперь он был свидетелем того, как эмоции искажали обычно спокойное и расчетливое лицо мисс Эмили.

Черты ее лица смягчились и, обхватив руками стакан, она уставилась в окно закусочной, как будто больше не могла выносить его вида.

— Тогда я должна принести вам свои извинения, — вздохнула она. — Дасти был особенным мальчиком. Этот город и все эти мелкие людишки убили его. И, честно говоря, я до сих пор не могу поверить в его смерть. Надеюсь, вы меня поймете, — сказала она, смотря на него.

— Я... да, — ответил Стивен. — Да, я могу это понять.

— Вы можете? — спросила она, удивленно приподняв брови. — Я больше двух десятилетий, старалась показать этому мальчику, что такое жизнь, а этот городишко потратил те же самые два десятка лет, чтобы любыми способами выбить из него жизнь. И, в конце концов, им это удалось.

— Мисс Эмили, эти люди не имеют никакого отношения к тому, что сделал папа, — сказал Робби.

— Разве нет? — спросила она, повысив голос. — Я прожила здесь уже пятьдесят лет и учила всех умных маленьких сопляков в этом городе. И вот, появляется один яркий, красивый мальчик, и они ставят перед собой цель превратить его жизнь в ад. Ведь не только Стюарт нажал на курок, но и весь город сделал это вместе с ним, — сказала она и стукнула своим маленьким кулачком по столу.

Робби, похоже, был потрясен. Скорее всего, он никогда не слышал от нее ругательств и, судя по выражению его лица, никак не ожидал от нее такого. Когда Стивен окинул взглядом закусочную, он заметил отвисшие челюсти и напряженную враждебность сидевших за соседними столиками. Похоже, ее обвинительная речь точно попала в цель, и он не сомневался, что помимо стресса, вызванного потерей Дастина, она также, судя по намекам Робби, беспокоилась о своих попытках помочь тому избежать тюрьмы или электрического стула.

Ее рука скользнула к жемчужинам на шее, и она на мгновение вспыхнула.

— Простите мои манеры, но я слишком стара для этого, Стивен, слишком стара. Этот мальчик плакал у меня на коленях из-за этого города больше раз, чем могу сосчитать, и я на самом деле слишком стара, чтобы смотреть, как его закапывают в землю.

— Он очень тепло отзывался о вас, мисс Эмили, — сказал Стивен.

Взглянув на него, она слегка кивнула, когда он изменился в лице.

— Мальчишкой он сидел у меня на заднем окне, уткнувшись носом в книгу, и его грязные носки оставляли следы на оконных стеклах, — сказала она, выдавив слабую улыбку. — Он просто читал и читал. И никогда не выходил на крыльцо, всегда стоял у окна. Ему лишь стоило уткнуться в книгу, и он больше не хотел возвращаться домой. — Она еще улыбнулась своим воспоминаниям, например, о том, как она подсовывала ему бутерброды и Дастин, не отрывая взгляда от страниц, рассеянно тянулся за ними. — Я все еще храню все его книги, — сказала она, ни к кому не обращаясь. — И все эти вопросы... ему так много хотелось узнать. — Ее лицо слегка вытянулось, возможно, потому, что память вернула ее к суровой реальности его смерти. К невинности, которая была растоптана в угоду благопристойности, и Богу, которому эти язычники якобы поклонялись. Она глубоко вздохнула и посмотрела прямо в глаза Стивена. — Я бы хотела, чтобы вы взяли с собой его книги. Дайте им новую жизнь. Я не задержусь здесь надолго, и они просто отправят их на свалку, как только меня не станет.

— О, мисс Эмили, в ближайшее время вы никуда не поедете, — вмешался Робби.

Она посмотрела на него и погладила его по щеке. Пока она так держала руку, всю ее долгую жизнь Стивен мог бы прочесть по тыльной стороне ее ладони.

— Я пробуду здесь достаточно долго, Робби, но я уже достаточно пожила и очень устала. Как раз пришло время снова повидаться с отцом. Ты понимаешь меня?

Робби опустил взгляд в свою тарелку, слегка встревоженный этой мыслью.

— Да, мэм.

— Для тебя уже все подготовлено, — сказала она ему. — Мы обо всем договорились.

— Что будет готово? — спросил Робби.

— Не думай об этом, Робби. Когда придет время, я объясню тебе все немного подробнее, хорошо? Сейчас просто не время для этого.

Он снова кивнул.

— Да, мэм.

— Хороший мальчик, — похвалила она, потрепав его по щеке и снова повернувшись к Стивену. — Не могли бы вы сделать это для меня? — спросила она его. — Книги. Я оплачу расходы по их доставке.

Стивен поперхнулся, и не смог сразу найти слов, чтобы ответить.

— Я... я думаю, что смогу. А сколько их всего? —спросил он ее.

— Двадцать лет, — сказала она. — Я обычно покупала ему по одной каждую неделю, а иногда и по две.

— Это очень много книг, — ответил Стивен, потрясенный мыслью, что за эти годы можно было бы собрать небольшую библиотеку. Что он будет с ними делать? Они определенно не поместятся в его маленьком коттедже в Эксе, и он отказался от квартиры в Лондоне. — А вы не хотите пожертвовать их в местную библиотеку или, может, в любую другую? — спросил он.

— Нет. Я не стану этого делать, — тут же ответила она. — Здесь никогда не оценят их и им здесь не место. Я бы хотела, чтобы вы забрали их и, если вам негде их разместить, может быть, вы найдете для них дом и пожертвуете в память о Дастине. Там все еще есть книги, которые он не читал, книги, которые я купила, когда он был за границей, с вами. Там не только детские книжки.

Он осторожно кивнул, не уверенный, хочет ли взять на себя это обязательство.

— Я посмотрю, что можно сделать.

Она кивнула в ответ и сделала глоток холодного чая.

— Он был таким красивым мальчиком, Стивен, таким сильным духом, энергичным и страстным, — рассеянно сказала она, глядя на стакан, который поставила перед собой. — Каждый раз, когда он возвращался ко мне, его мысли были только о том, какие ярлыки на него навесили, а не о прекрасном будущем, которое могло бы у него быть. Он так много мог сделать для этого мира. — Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза Стивену. — Он всегда возвращался ко мне таким израненным, кроме того раза, когда он вернулся от вас. — Ее глаза затуманились. Она выудила из сумочки кружевной носовой платок и промокнула им уголки глаз.

— Я… — Стивен попытался что-то сказать, но внутри у него все перевернулось, и он снова не смог найти слов.

— Вы изменили его, — сказала мисс Эмили. — Вы открыли ему то, что я могла показать лишь в книгах. Когда он ушел, я боялась, что служба только ожесточит его сердце, но вы показали ему, для чего она нужна. Не так уж много людей могут найти подход к таким людям, как Дастин.

Стивен на мгновение закрыл глаза, словно пытаясь отгородиться от ее слов.

— Мисс Эмили, я ничего ему не давал. Все это у него уже было. Если уж на то пошло, то это он дал мне.

— Есть понятие «иметь», а есть «обладать», молодой человек. И то, что вы сейчас произнесли, только подтверждает мои слова, — твердо заявила мисс Эмили. — Примите это.

Стивен просто кивнул. Спорить было не о чем. Дастин был мертв, и то, что он мог найти или потерять, теперь не имело абсолютно никакого значения.

— Ты не понимаешь? — мягко спросила она его.

— Нет, мисс Эмили, не понимаю. Ничего из этого я не понимаю. Я не понимаю, почему он оставил меня ради… этого; почему он вернулся, почему остался. Если они так сильно ненавидели его, то зачем ему было возвращаться? Зачем? — тихо прошептал он. Робби не мог быть единственным ответом, можно было найти выход из этого затруднительного положения; они обсуждали его вместе, спорили о нем.

В этот момент Стивен понял только то, что именно мисс Эмили убедила Дастина в том, что он хороший и порядочный человек, независимо от чужого мнения. Будь то мнение людей или Бога. Как когда-то Колетт это сделала для него.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒