20.09.1871 1 страница

Честно говоря, я совсем не знаю, как начинать подобные произведения. Вы уж меня извините, ведь я не писатель, а лишь глубоко неравнодушный человек, в руки к которому попали эти записки бедного юноши. Я не солгу, если скажу, что был потрясен до глубины души тем, что случайно попало ко мне в руки. Именно поэтому я и решил обнародовать эту удивительную историю, одну из множества которых мы не замечаем каждый день, живя своей повседневной жизнью. Но тем не менее они происходят, происходили и будут происходить во веки веков, ибо всегда в этом мире будут люди неравнодушные к действительности, в которой живут, неравнодушные к людям, которые ходят вокруг них, и в высшей степени неравнодушные к идеалам, которые давно позабылись, но которые неизбежно живут глубоко внутри каждого из нас!

Найдены эти записки были совершенно случайно. В один из теплых летних петербургских вечеров я прогуливался по городу и решил навестить своего двоюродного брата, который на добровольной основе находился на лечении в одной психиатрической лечебнице. Не подумайте ничего дурного, просто лёгкое душевное расстройство. Я решил его проведать и, зайдя в его палату, довольно просторную и довольно ухоженную, я сразу заметил пустую койку у окна. После недолгого, совсем непримечательного и вовсе не интересного для читателя, семейного разговора, я решил узнать у брата про пустое место у окна, ибо у меня сложилось впечатление, что я знал того больного и видел его пару раз с блокнотом в руках.

Насколько я мог его запомнить, то у него были жидкие чёрные волосы, бледное овальное лицо и впалые чёрные глаза. Обычно я его видел пишущим или подолгу смотрящим в окно. Лицо его не выражало никаких эмоций, он был задумчив и может даже слегка грустен, но производил впечатление человека спокойного и рассудительного.

Оказалось, что это было действительно его место, и несколько дней назад он внезапно скончался. Врачи говорят у бедняги произошел СВСЭП (прошу прощения у читателей за подобный термин, но это необходимая точность для будущего повествования). Смерть наступила быстро и безболезненно. После того как унесли тело, брат подошёл к койке покойного и достал из-под матраса пачку пожелтевших листов, переплетённых хлипкой веревочкой, и положил её к себе. И когда я к нему пришел, то он внезапно решил отдать её мне. Я не протестовал, но и не был несказанно рад данной находке. Мало ли чего мог понаписать душевно больной человек. Я взял её, чтобы не расстраивать брата, ибо по всей видимости он очень хотел, чтобы я непременно её прочитал. Когда я вернулся в тот день домой, то сразу положил её в дальний ящик своего письменного стола. И никогда бы не вспомнил о ней, если бы не одно обстоятельство.

А заключается оно вот в чём: однажды вечером я возвращался к себе домой и увидел на углу крохотных малюток, просящих милостыню.

Явление довольно привычное для современного времени, и в привычности своём - кошмарное. Известная, и так явно выступающая, опухоль современного общества, но я увидел их на этом месте впервые.

Стоит отметить, что это был довольно оживлённый проспект и, судя по всему, их родители специально выгнали их именно сюда, всем на обозрение, ибо их финансовое положение было ниже, чем можно только себе представить, и с этим нужно было срочно что-то делать.

Я остановился рядом с ними и начал стучать по карманам в поисках хоть каких-то денег. Я дал им всё, что было у меня с собой. Безусловно, эта сумма для приличного человека смешная и совсем незначительная, но я знал, что для них это спасение. И если не от голода, то хотя бы от родительской палки. Их было трое: две маленькие худенькие белокурые девочки лет шести или семи и их маленький братик с кругленьким запачканным и серьезным личиком, по виду он был ещё младше своих сестёр.

Они стояли кучкой, держась друг за друга, и смотрели во все глаза на меня. Казалось даже, что они на меня за что-то злились. Как будто моя милостыня делала их официально нищими. Без меня они просто стояли с протянутой ручкой, и если бы ушли ни с чем, то можно сказать, что ничего и не было вовсе. Ну постояли и постояли, если нет денег, то значит и признания факта нет! Они конечно же не размышляли подобным образом, они просто боялись меня, как чужого человека, который входит с ними в контакт, но они чувствовали это глубоко внутри себя. Они бессознательно делали так, потому что уже знали, чего ждать от этой жизни. Еще не осознавая своего положения, они уже ощущали его. Я не выдержал и спросил:

- Что же вы бедненькие тут стоите? Где же ваша мама?

Я знаю, что подобные разговоры бессмысленны и ничего нового ни вы, ни я из них не узнаете, но я не мог не сказать этого, мне хотелось их как-нибудь пожалеть, показать им, что я не причиню им вреда. Они стояли молча, поджав маленькие губки, и так же грозно смотря на меня. И тут одна из сестёр робко сказала мне:

- Маменька больна, а нам кушать нечего, вот мы тут и стоим…

Девочка говорила тихо и, видимо, ей было физически тяжело выговаривать слова и тратить на это свой, и без того небольшой, запас сил, поэтому она чуть было не надорвалась, выговаривая последние слова. Всё, что я мог сделать - это стоять и смотреть на них, пытаясь не заплакать. Я знал, что это их окончательно добьёт, и они сами еле-еле держаться, чтобы не зарыдать своими детскими чистыми слезами.

Я заметил на другой девочке слишком большую для её роста накидку и решил уцепиться за этот факт, чтобы перевести разговор в более отвлечённое русло.

- У тебя это от маменьки, да? - спросил я, указывая на ее одеяние.

- Нет, это от Настеньки... - так же робко ответила девочка.

- А это ваша старшая сестрица?

- Да.

- А что же с ней сейчас? Где она теперь?

Девочка опустила головку и смотрела в землю. Я лишь видел, как с её реснички падает и разбивается о камни крохотная слезинка. Она начала вытирать уголком своей большой накидки свои маленькие детские глаза. Один только мальчик продолжал стоять, серьезно нахмурив брови. Наконец он сделал шаг вперёд и сказал своим тоненьким голоском, глядя прямо в мои изумлённые глаза:

- Она утопилась, понятно вам?

И, сделав шаг назад, продолжил серьезно смотреть на меня исподлобья. Я почувствовал комок в горле и, слегка кивнув бедным деткам, побежал подальше от них. Я хотел спрятаться у себя в углу, и чтобы никто меня не видел. В голове моей кружились мысли, одна сталкивалась с другой, и только самая навязчивая из всех осталась у меня в голове, но я ещё не мог понять какая именно. Я взлетел по лестнице на свой этаж, отворил дверь, забежал в свой угол, быстро сбросил одежду, поставил стул посреди комнаты, и сел на него, подперев голову руками. Я усиленно пытался что-то вспомнить. Такое иногда бывает, когда вдруг видишь какую-нибудь незначительную деталь или образ, или слышишь случайное слово, и вдруг вспоминаешь свой старый сон, который тебе снился несколько месяцев назад. Обычно это заканчивается ничем, и сон никогда не вспоминается, но я знал, что в моем случае это не сон, а что-то реальное, что-то, что можно потрогать и увидеть, что-то из материального мира. И вдруг я вспомнил. Я как будто бы вышел из бури и для меня вдруг всё стало ясно. Слова этого бедного мальчика вдруг всплыли у меня в голове в виде газетного заголовка, который я видел несколько месяцев назад в одной из главных городских газет.

Было это давно, но я запомнил ту заметку. Она меня зацепила. Речь шла о молодой девушке, лет семнадцати, тело которой достали из известной городу реки. История была знаменательна тем, что тело девушки было совершенно целое, и выглядела она словно спящая. Как будто она спала на дне бурной реки, а теперь с минуты на минуту должна была проснуться. Автор заметки сообщал, что даже мертвая она выглядела красивее, чем большинство ныне живущих. Несмотря на оскорбительность данного высказывания, оно не лишено истинности. Она действительно была очень красива собой, а водоросли, вплетённые в её ярко рыжие кудри, послужили весомым поводом для автора назвать её ни много ни мало - "Петербургской русалкой". Но на этом все почести заканчиваются, и автор переходит к резкой критике молодой самоубийцы. Он обвиняет её в слабости и отсутствии мотивации жить и считает её высоко неблагонадежным элементом общества, и в конце выводит итогом, что общество только выиграет от принятого ею решения. И в то же время повторяет нам, что готов был бы даже взять её в жены за природную красоту и, внимание, даже "не брезгуя её социальным положением и странными наклонностями". Но вернёмся к основному посылу автора. Он уверяет нас в её слабости и отсутствии мотивации жить и менять свою жизнь к лучшему (знали бы вы, как он ошибался), он считает, что она выбрала самый лёгкий из путей решения её проблемы. Но как только у него хватает совести говорить нам о её проблеме, скажите вы мне? Он хочет, чтобы мы поверили в то, что она сделала это по слабости духа и, простите меня, но я еще раз повторю, по "отсутствию мотивации жить"? Позвольте мне умолчать мое личное мнение об авторе данной заметки, я лишь ограничусь простым тезисов - он был не прав.

Прочитав тогда эту статью, я был поражен дерзостью автора не меньше, чем сейчас, когда пишу об этом. Но после прочтения этого фельетона, я задумался о судьбе бедной девушки, о той истории, которая побудила её на эту катастрофу. Я был уверен, что за всем этим непременно стоит какая-то история, которая нам неизвестна, и которая никогда не будет опубликована в подробностях на страницах наших газет. Как я уже и говорил, подобные истории всегда были и всегда будут. Маленькие и большие людские трагедии, которые происходят ежеминутно, и мы не замечаем их за серостью своих будней. И когда они пробиваются к нам через весь этот повседневный шум, то мы каждый раз поражаемся, это трогает нас до глубины души, и мы не можем поверить в то, что все это происходит вокруг нас с людьми, с которыми мы делим одни и те же дома и улицы. Но когда первый шок уходит, то мы плавно возвращаемся в свою рутину и продолжаем упорно не замечать эти истории. Ах, если бы мы жили всегда с открытым сердцем и всегда бы искренне удивлялись подобным историям, может тогда бы началась новая жизнь, может тогда бы наконец мир преобразился?

Но я отвлекся от сути. Когда я понял, что та девушка была сестрой этих маленьких голодных бедных детей, которых я встретил на проспекте, то тяжёлый груз опустился на мои плечи. Я не знал в чём было дело, но знал, что это одна из тех историй, о которых никогда не узнает общественность. Я начал думать об их бедном семействе и вдруг мой взгляд непроизвольно упал на дальний ящик моего письменного стола, куда месяц назад я положил пачку пожелтевших, переплетённых тонкой веревочкой, листов. Записки сумасшедшего, которые лежали у меня в столе, вдруг стали для меня открытием, и я тут же достал их и положил перед собой. Вот же он! Тот шанс узнать в подробностях одну из таких историй, не являясь её непосредственным участником. Я был полностью уверен в том, что то, что скрывается в этих листах меня не разочарует, и я не пожалею о затраченном времени на попытки разобрать своеобразный почерк автора записок. Не знаю, что мне придавало такую уверенность: место ли пребывания, где я застал автора, или его внушающе умное лицо, но так или иначе, - дневник был у меня в руках.

Я прикладываю ниже полностью оригинальный текст автора, только лишь с тем условием, что переписал его весь от руки для того, чтобы читателю было удобнее его прочесть. Также хочу отметить, что автор озаглавил свой дневник, поэтому я поспешно удаляюсь и даю вам его прочесть.

"Побег от рутины"

13 марта

"Я снова берусь за перо. Видите ли, это лишь одна из множества записей, которые я делал в своем дневнике за последние полгода. Но сегодня особенный день. Сейчас я чувствую в себе силы писать и знаю свою цель! О, поверьте мне, это самое главное в таких записках. Раньше я писал просто так, писал в стол, писал обо всём, что видел и слышал, писал свои жалкие мысли без цели и от скуки! Но теперь с ними покончено, я уничтожил все прошлые листки, их больше нет! Теперь начинается новая история, а может даже и новая жизнь! Но об этом пока рано, надо покончить с прошлой жизнью и объяснить её моему читателю. Как же иначе он узнает о том кошмаре, который был со мной, если я уничтожил все письменные свидетельства?!Но я всё помню, я обо всём расскажу, ничего не буду скрывать, теперь мне и нечего скрывать! Теперь всё позади, и мне нечего бояться, ведь я встретил её... Но об этом ещё рано! Ещё слишком рано, поэтому я вынужден остановится, перевести дух, успокоить мысли и рассказать вам всё с самого начала, именно так я и сделаю!

Я понимаю, что поступаю неприлично перед своими читателями, ибо я до сих пор не представился. Прошу прощения и спешу исправить свою ошибку, если это вообще можно назвать ошибкой… Зовут меня Андрей Николаевич Аглашёв. Видите ли, по сути своей я ничего особенного не представляю, вы наверняка много раз натыкались на меня на улице, но никогда не запоминали, в отличие от меня, я-то вас хорошо запоминаю. Я один из тех, кто бродит по улицам без цели, но в то же время это и есть моя самая главная цель, понимаете ли вы меня? Вы всё ходите, да ходите, всё смотрите, да ничего не видите. А вот я наоборот. Я ваша противоположность. Ну довольно странных формулировок, не сочтите меня за чудака, я сам понимаю, что не совсем ясно выражаюсь. Сейчас мои мысли путаются и только чудо заставляет мою руку водить по листу и вырисовывать буквы, я бы с радостью сейчас просто прыгал по комнате и хлопал в ладоши, ведь ноги то мои под столом так и пляшут, так и пляшут! Но нет же, ещё слишком рано! Помните я говорил вам, что уничтожил все прошлые листки со своими записями? Я вам соврал! Ну вернее сказать, что я был с вами не совсем честен, ведь большинство из них я действительно уничтожил, но все же оставил некоторые из них именно для того, чтобы показать их сейчас вам. Я вкладываю их сюда и предоставляю на ваш суд. Там вы узнаете обо мне, о том каким я был до сегодняшнего дня. Я себя не жалею и поэтому, не исправляя ничего из ранее написанного, показываю всё вам!

(Первый вкладной листок)

4 сентября

На часах 1:23 – а значит самое время взяться за перо и описать прошедший день. Как я уже и писал ранее, мои дни не особо отличаются друг от друга. Они все строятся по одной схеме: я просыпаюсь, служанка приносит завтрак, я быстро его съедаю, накидываю пальто, и выхожу на улицу; я провожу в городе целые сутки и только поздним вечером возвращаюсь в свою каморку, чтобы переждать ночь, и снова убежать. Дело всё в том, что я ужасно не люблю свою квартиру, если её вообще можно назвать таким приличным словом… Я беден, это правда. И не хочу лишний раз об этом вспоминать, смотря на свои грязные потёртые обои. Вы не подумайте, что я ухожу из дома по какой-то более серьезной причине, чем эта. Я уверяю вас, что это единственная настоящая причина моих уходов. Я бы мог целыми днями лежать на своём скрипучем диване и глядеть в потолок, но я заменяю это простой ходьбой. Я хожу и думаю - это в общем-то всё, что я делаю. Единственное, что меня отличает от остальных людей, шагающих по улице, так это то, что я совершенно свободен. Я могу идти направо, могу налево, могу два шага вперёд, могу один назад, а могу вообще не идти. Могу встать по среди улицы и стоять, и никто мне ничего сказать не сможет, разве что толкнут, да и только. Это всё изъявление моей собственной, персональной воли. Я нигде не работаю, деньги у меня есть. Правда, совсем немного, но все-таки есть. Когда деньги совсем закончится, то буду заниматься переводами. Благо есть у меня один знакомый… Человек я образованный, правда институт бросил (за ненадобностью). Давайте же вернёмся к сегодняшнему дню.

День сегодня был пасмурный. Впрочем, как и все предыдущие. Уже недели две я не видел солнца над головой. А на носу уже осень, так что мне его не видать и подавно. Проходил по площади. Люди там злые. Терпеть не могу этот торговый шум. Продавцы кричат, покупатели плюются, где-то между рядами потерялся ребенок и орёт во все горло, с другого края слышится вопль его матери. Потом слышно, как ребенка нашли и бьют за то, что тот далеко убежал. Я прошёл сквозь эту толпу и вышел на небольшой мостик, и, перейдя его, зашёл во двор. Честно говоря, я люблю туда приходить, там тихо и можно спокойно посидеть на лавочке. Люди там проходят достаточно часто, но зато все по одиночке. Через этот двор ходят только те, кто спешит и хочет срезать свой путь. Буйные компании туда почти совсем не заглядывают - это-то мне более всего в этом месте и нравится. Потом я вышел из него и прошел мимо здания школы. Иногда мне нравится наблюдать за детьми. Правда, после такого наблюдения всегда становится грустно. У них ведь всегда такие счастливые лица, а чему, собственно говоря, они радуются? Да они и сами не знают, просто весело и всё тут. Их лица - чистые холсты для будущей жизни. Они не омрачены печалями или, столь привычной для взрослых лиц, усталостью и безразличием. Эти никогда не пройдут мимо, если вдруг увидят, что кто-то в беде. Они не спешат по своим делам, они живут моментом и не хранят память о прошлом. Их лицо не отражает на себе тягость воспоминаний. Мне грустно, что они вырастут и станут такими, как все. Сейчас у них безграничный потенциал, но каждый из них непременно хочет стать взрослым. Ах, если бы они знали, что именно это множит весь их потенциал на круглый и бездушный ноль. Стать взрослым - значит стать, как все. Но если бы хоть кто-нибудь из них сохранил в себе те детские искренние чувства, ту детскую весёлость, ту наивность и простодушие, которые так нагло осмеиваются в современном мире - то тогда бы и мир стал другим. Ах, если бы мы все были детьми. Детьми в этот мир приходили и детьми же из него уходили, не это ли было бы раем на земле?

Я побрел дальше и вышел напротив И-ого дворца. Я люблю смотреть на такие монументальные произведения человечества. Дух захватывает от такой красоты.

Кстати, известно ли вам вообще, что такое красота? Вероятно, вы что-нибудь об этом слышали, но всё же не так много, чтобы знать об этом в полной мере, но я все же спрошу вас, полагаясь на ваш гибкий ум. Почему у красоты есть своя градация? Видите ли, дело в том, что даже самый красивый человек всегда обречён проигрывать в красоте какому-нибудь собору. Но почему же так? Мне кажется, что дело кроется в простом - в размерах. Ведь легче признать что-то большое более красивым, нежели что-нибудь маленькое. Да и к тому же, красота человека кроется глубоко внутри него самого и её нельзя увидеть, а можно только почувствовать. Но это непозволительная роскошь в наш век, поэтому нам легче выбрать то, что видно нам со всех углов, то, где можно подлезть под каждый камушек, и к чему можно прикоснуться. Но ведь красота-то и заключается как раз в чем-то неосязаемом и неизведанном. Человек не может знать красоту вдоль и поперек и не сможет никогда подвести её под формулы. Он лишь захлопнет ловушку без жертвы, красота всегда ускользает от охотника за ней. Красота всегда в честности и в правде. Искусственно красоту не создашь. Поэтому, пока человечество считает свои творения красивее себя самих, красивее друг друга, то нет у этого человечества будущего. Красота должна быть деятельной. Красивое здание вам новое общество не построит, а вот красивый внутренне человек - может. Вот моё мнение. Но я так же не могу не подумать об авторах этих творений. Невозможно жить вечно, но можно оставить жить за собой вечную память о себе в своих творениях. Но какая же от этого польза покойнику? Это лишь неплохое успокаивающее средство при жизни, но никак не решающее главной проблемы. Здание будет стоять, а вот человек нет. Каким бы великим он не был при жизни, он все равно не обманет природу. Тогда зачем вообще было стараться, если результат всегда один? Я знаю, знаю, что вы мне на это скажете, но послушайте, труд физический – это главный враг труда умственного. Голая правда жизни ведь никому не интересна. Кому-то интересно писать картины, кому-то переписывать бумаги в канцелярии, кому-то собирать разноцветные камушки, а кому-то вообще ничего неинтересно. И ведь все эти группы людей так похожи. Они сами знают куда придут в конечном итоге, но это их не останавливает идти дальше. Можно придумать тысячи отговорок в своей голове о том, что твой конец будет другим. У всех один, а у тебя вот другой. И можно также с лёгкостью в это поверить. Но мне такого не дано. Я вынужден созерцать голую правду жизни и прекрасно знаю, что как только я отвернусь, то сразу почувствую фальшь. Я вынужден смотреть на всё это, потому что я не могу себя обмануть так правдоподобно, чтобы в это же и поверить. Подобные выверты мне несвойственны.

Вечерний петербургский закат нежно растекался малиновым вареньем по творожно-белым облакам. Наставало особенное для города время: воздух наливался свинцом, грудь медленно и тяжело поднималась и опускалась, томные взгляды из-под хорошеньких шляпок учащались вдвое, нежели в дневные часы, руки постепенно немели, а в ушах начинался лёгкий звон. Но я был тверд и уверен в себе, как медные львы, мимо которых я проходил. Ветер обтачивал мои виски, словно вода обтачивающая гранит этой широкой набережной. Но я всё же решил свернуть с этого прекрасного пути и скользнул на узенькую улочку.

Знаете, город всегда полон неожиданных встреч и случайных столкновений лоб в лоб. Особенно такой город, как этот. Можно случайно встретить человека, которого не видел тысячу лет, а можно потерять того, кого видел ещё вчера. Один потерял, другой обязательно найдет. Так вот это был именно тот случай! Но не уверен, что я был сколько-нибудь рад своей находке. По ту сторону шел мой школьный знакомый. Мы не виделись с ним как раз с того времени, но даю голову на отсечение, что он точно такой же, каким я его знал в школьные годы. Звали его Петр Иванович Лаврентьев. Множество ему подобных ежедневно населяют самые яркие петербургские улицы. Это был настоящий фат! Лицо его блестело белой пудрой. Одет он был по последней моде. Взгляд его был настолько надменен и презрителен ко всему окружающему, что казалось цветы вянут, да трава желтеет после его взора. Розовые румяные пухлые щёчки кажется давали о себе знать, ибо последняя пуговица на его жилетке, укрытой белым фраком, держалась исключительно на честном слове и готова была в любую секунду поразить собой любого из неугодных Петру Ивановичу противников и завистников, которые бы попались ему сейчас на пути. Ведь именно так называл он всех, кто был с ним хоть в чём-нибудь не согласен или же просто тех, кто ежеминутно не кланялся ему в ноги. Вероятно, по этому признаку и я входил в список неугодных, а за существование этого списка я ручаюсь. К тому же, я более, чем кто-либо другой походил бы на завистника. Посудите сами. Ведь я действительно не люблю Петров Ивановичей Лаврентьевых, но дело тут совсем не в зависти. Завидовать тут как раз-таки нечему. Дело всё в том, что такие, как он, засоряют общество. Да даже больше, они и есть это общество! Они считают себя высшим светом и самыми что ни на есть прогрессивными, современными и продвинутыми людьми. Куда же им стремится, если уж лучше них ещё никого не придумали? Они думают именно так, в то время, как общество сильно нуждается в переменах и развитии. Как, скажите мне, может существовать общество, где его верхушка считает низы завистниками, противниками и жалкими обиженными нищими? Они видимо забывают, что это тот же народ и те же люди. Что это, оказывается, не два разных общества - богатые и бедные, а одно большое, где произошел настолько сильный раскол, что щель уже кажется пропастью, и две половинки уже превратились в, отдельные друг от друга, целые части. Я уверен, что Петр Иванович увидел и узнал меня, и именно поэтому нарочито отвернулся в другую сторону, когда проходил мимо. Мы оба поняли все друг о друге, но никто из нас не хотел ничего с этим пониманием делать. Мы оба остались при своем и снова, надеюсь надолго, потеряли друг друга на пыльных улицах бездонного города.

День наконец окончательно уступил свое место ночи, и город погрузился в липкую темноту. Знаете, мне кажется, что Петербургу более подходит ночь, нежели день. Дневной свет освещает в этом большом городе каждую пылинку, нашему глазу предстает много вещей, которых лучше бы и не видеть вовсе. Но зато ночью всё как будто встаёт на свои места, и город возвращается в привычный ритм. Черные густые пряди ночного неба падали на петербургские улицы, куда не могли достать слабые, тусклые лучи, одиноко стоящих, газовых фонарей. Я шёл не спеша. Я вообще никогда никуда не спешу и уже давно позабыл каково это. Я наслаждался приятным вечером и деловито мерил улицы своими неспешными шагами. Бархатная ночь укрыла собой весь город. Я проходил по набережной. Черный атласный плащ ночи колыхался между широкими гранитными плечами. Казалось даже, что если спрыгнуть вниз, то не провалишься в пучину, а припадешь щеками к мягкой скользкой материи, и она укроет тебя своими полами и погрузит в вечный сон, без возможности проснуться. По левую сторону набережной стояли разноцветные домики. Их облезшая кожа ссыпается шелухой на холодную землю, и по прошествии сотен ступней превращается в пыль. Столько человеческий судеб запечатаны в эти коробки! В каждом окне есть свое горе и своя радость. В жёлтых квадратиках окон, укрытых углами занавесок, отражаются людские жизни. У кого-то свет яркий - он излучает жизнь, энергию жизни. У кого-то тусклый-претусклый, что того и гляди погаснет. Чьи-то окна уже не горят и никогда уже больше не зажгутся. А дом стоит! Стоит и будет стоять! Ему то что... Я проходил мимо подпольного кабака, из открытой двери которого валил густой пар. Чудесные превращения случаются в этом месте. Люди превращаются в зверей, даже наука еще не дошла до таких высот, а у нас народ уже сам всему научился! Город звуками полниться. А из этого места всегда раздаются самые разнообразные из них, уверяю вас. Людям нужно такое местечко. Нужно куда-то прийти и забыть обо всем: забыть о себе, забыть о времени, которое упрямо гонит вперед, опрокинуть стаканы, полные забвения, и упасть лбом на грязные столы. Люди приходят сюда отдохнуть от жизни, выпустить пар, который потом выплывает через дверь и растворяется в ночной тиши. Я равнодушно прошел мимо и, перейдя по мосту на левый берег, пошёл в обратную сторону. Деревья трясли головами, тем самым отплясывая своими тенями дикие танцы на холодных камнях набережной. Я не мог понять, что со мной. Казалось, что меня бьет то ли дрожь, то ли смех. Слепая ночь гнала меня своим большим белёсым глазом. От её взора было не скрыться. Я видел жёлтый туманный свет от её ока из-за крыш цветных домов. Порой слепые могут видеть яснее видящих, а глухие могут слышать лучше слышащих. Так было и на этот раз. Я чуть было не бросился бежать со всех ног, но вовремя поймал себя на этой абсурдной мысли и не стал этого делать.

Я свернул с набережной на грязненькую улицу. И тут заметил, что за мной уже долгое время идёт один человек. Это был мужчина в черном фраке и в шляпе с крепом. В сущности, ничего необычного в нем не было, но я терпеть не могу, когда кто-то идёт за мной попятам. Поэтому я всегда пропускаю людей вперёд, предпочитая созерцать своей спиной пустое пространство позади себя. Я решил сделать так и на этот раз. Знаете, на что только не пойдешь, чтобы провернуть такие маневры, и каждый раз это получается очень нелепо. Однажды мне пришлось сделать остановку, чтобы завязать свои шнурки, но всё бы ничего, если бы они у меня в самом деле были, но я потерял их некоторое время назад, и ходил тогда совершенно без них! И, кажется, гражданин, которого я тогда пропускал, несомненно это заметил и посмотрел на меня презрительно-недоумевающим взглядом. Я решил сделать это и сейчас. Но как же велико было мое удивление, когда с каждой моей остановкой, гражданин позади тоже делал паузу и упорно не хотел соглашаться на мои невербальные попытки пропустить его вперёд себя. Это доходило до смешного. Я начал ходить кругами по кварталу, и он все равно шел за мной шаг в шаг. Наконец я развернулся и пошел прямо ему навстречу. Мы были одни на этой улице, но тут ему повезло, и он скользнул в единственный двор и, не подавая виду, шёл по нему как ни в чем не бывало. Я воспользовался своей маленькой хитростью и быстро улизнул от него и преспокойно дошёл до своего дома. Честно говоря, мне сложно объяснить мотивы этого гражданина, но вероятно он делал это из простого любопытства. Ну а если это был бы гражданин Т-цкий (а что-то мне подсказывает, что это был не он), то он явно ошибся во мне, я совершенно не тот, кто был ему нужен.

Глаза мои слипаются, я устал и хочу спать. Пожалуй, это я и сделаю.

(Второй вкладной листок)

15 ноября

Сегодня весь день лил дождь, и я вынужден был сидеть в своей убогой каморке. Пожалуй, пришло время описать это жалкое зрелище. Если вам всё же удастся пролезть через дверной проём, то перед вами предстанет следующая картина: слева будет стоять маленький грязный столик, на нём хаотично разбросаны листки дешёвой бумаги, рядом с ним стоит стул с шатающийся ножкой, по-моему, это настоящее чудо природы, что я ещё не упал вместе с ним на грязный засаленный пол. За столом стоит старая низкая и ужасно скрипучая кровать, с дырявым постельным бельём. Справа же от вас будет голая стена с потертыми мерзкими серыми обоями, по которым часто ползает одинокий таракан. А прямо напротив вас будет маленькое заляпанное, всё в разводах, окно. Сквозь него осколки солнечных лучей чертят новую реальность на моём старом грязном полу. Липкий паркет склеивает их в одно большое целое. Как жаль, что это целое было лишь половиной. Половиной той картины, которую я вижу ежедневно, и которая так сильно стала похожа на мою жизнь. Пыльная, грязная и вся в осколках от чистого и мечтательного сердца, на которые так больно порой бывает наступать своей босой ступней, ходя по комнате своего сознания взад и вперёд. Вот в общем-то и всё. И раз уж так вышло, что я вынужден был весь день сидеть здесь и думать о своей нищете, да и о нищете в целом, то вот что я вам скажу: если вы хотите искать правду, то ищите её в этом слою населения, в богачах правды нет, это я вам точно говорю. Ну в самом деле, ну какие проблемы могут быть у богатых? Какие бы чистенькие ботинки мне надеть сегодня? Или какого же цвета шляпка больше подходит к моему сегодняшнему платью? Или как же и кому же мне сегодня улыбаться и хихикать на балу? Или может быть: какой зонтик более всего отражает мое сегодняшнее настроение? Ах нет же, знаю, знаю! В каком же ночном колпаке мне сегодня почивать, чтобы непременно снились добрые сны? Все это безусловно важные и нужные вопросы, с которыми ежедневно сталкиваются наши богатые друзья, но что-то мне подсказывает, что в нашем обществе есть проблемы посерьёзнее. Бедняк же постоянно сталкивается с этой пресловутой правдой жизни. Он не живёт - он постоянно борется за свое жалкое существование. И сколько же у него должно быть храбрости... Это богатый должен бороться за свою жизнь, ему-то есть что терять. Но у нас все наоборот. Работа такая у бедняка - ежедневно бороться за свою жизнь. Хотя за что же он в самом деле борется? Только мучается, честное слово. Неужто он думает, что борется за жизнь, которая ждёт его в будущем, когда он не будет ни в чём нуждаться? Ни за что в это не поверю. Не может же тот, кто ежесекундно смотрит правде в глаза, так себя облапошить, чтоб по уши в это же и поверить! Будучи сам представителем этой группы, я не могу не задумываться об этом. Сегодня я весь день смотрю в свое маленькое грязное окно на большой, и не менее грязный, город, и невольно в голову приходит мысль в это окошко-то и спрыгнуть. Это будет мой последний жест свободной воли. По правде говоря, я устал, мне скучно жить, у меня нет никакой цели, потому что я не хочу себя обманывать, и нет никаких друзей, чтобы себя утешать, и чтобы топить в них свое горе. Я сам по себе. А выйдя в окно, я заставлю других людей обратить на себя внимание. Им нужно будет соскоблить меня с мокрой земли, а потом ещё и утилизировать бренные останки, а что если это ещё и какой-нибудь ребёнок увидит? Ну уж нет, я хочу уничтожить только жизнь свою, а другие не трогать. Поэтому вариант с окном мне точно не подходит. Хотя из всех причин, почему бы я не стал этого делать, всего одна самая верная - мне просто-напросто лень.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒